Текст книги "Спецагент спецотдела ОГПУ-НКВД. Миссия во времени"

Автор книги: И. Емец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

– Ты что, с ума сошел! Там сейчас знаешь, какие цены?

– Да плевать я на них хотел! Живем один раз! Зря я, что ли, целый год в окопах гнил. Получил отпускные, так что могу себе позволить.

Перейдя на противоположную сторону Арбатской площади, приятели уже вскоре поднимались по широкой мраморной лестнице на второй этаж ресторана. Оглядев практически пустой зал, они облюбовали столик в углу. Наличие с двух сторон стен создавало ощущение хотя бы относительного уюта, и некоторой отгороженности от остального мира.

Борис внимательно изучил меню, а затем произнес:

– Знаешь, я как-то не очень люблю всякие там равиоли и попьеты. Давай лучше просто поедим вкусно и от души. Я знаешь, на фронте только об этом и мечтал.

– Ну, что же! Давай!

Борис подозвал проходившего мимо с важным видом официанта с прямым пробором на голове:

– Вот что, любезный! Принеси-ка нам для начала бутылочку шустовского коньяка, рыбу, фаршированную белыми грибами, жареных рябчиков, кулебяк и расстегайчиков.

Официант, быстро оценив, что имеет дело с солидными посетителями, от которых можно и на «чай» неплохо получить, поспешил их заверить:

– Не извольте беспокоиться! Сей секунд все будет исполнено в наилучшем виде!

За обедом приятели продолжили свою беседу:

– Ну, что, скоро победим?

– Да какая там победа! Теперь солдаты на митинге простым голосованием решают, будут они сегодня воевать или нет. Офицеров никто не слушает, того и гляди, от своих же можно пулю в спину получить. Не дремлют и большевистские агитаторы. Они избрали беспроигрышный вариант развала армии, которая, как ты знаешь, в основном состоит из крестьян. Они распускают слухи, что в тылу уже начали делить помещичьи земли. Ну, кому, скажи на милость, охота умирать за верность союзническому долгу, который для большинства солдат не более чем пустой звук, в то время когда твои односельчане захватывают себе лучшие земли. Скоро просто некому будет воевать, всех офицеров перебьют, а солдаты разбегутся по домам…

К сожалению, чтобы убедиться в справедливости слов Бориса, не надо было отправляться на фронт, а достаточно было просто дойти хотя бы до одного из московских вокзалов. Все они были забиты эшелонами, самовольно захваченными солдатами, которые толпами бежали с фронта домой. Сначала власти еще пытались хоть как-то бороться с этой напастью, но потом махнули на все рукой, понимая, что им это все равно не под силу. Впрочем, чтобы удостовериться в том, что армия не желает больше воевать, Ивану можно было даже и не отправляться на вокзал. Прямо на первом этаже их дома был оборудован госпиталь. Пока стояла теплая погода, раненые солдаты часто выходили на улицу погреться на солнышке и покурить. Все их разговоры сводились к тому, что на фронт они больше ни за что не вернутся, и едва поправившись, сразу же поедут по домам. Так что теперь уже даже самые отчаянные оптимисты не питали никаких иллюзий относительно скорой победы в войне…

* * *

Иван всегда был далек от политики, и, увлеченный учебой, почти ей не интересовался. Впервые лично ему пришлось столкнуться с большевиками в начале июля, когда они первый раз громко заявили о себе в Москве. По Тверской улице под лозунгами немедленного прекращения войны прошла мощная демонстрация рабочих и солдат московского гарнизона. В этом не было бы нечего особенного, если бы к тому времени уже не было известно, что в Петрограде подобная демонстрация переросла в попытку большевистского путча, закончившуюся вооруженными столкновениями и многочисленными жертвами. У властей были все основания полагать, что нечто подобное может произойти и в Москве. Естественно, Иван не мог остаться в стороне от столь грандиозных событий. С утра пораньше он вместе со своими друзьями, с которыми он вместе учился в Университете, занял удобную для наблюдения позицию возле памятника генералу Скобелеву. Однако к их некоторому разочарованию, ничего особенного на этот раз не произошло. Видимо, не чувствуя полной уверенности в своих силах, большевики не рискнули идти на крайние меры. Более того, Иван сам видел, как зеваки останавливали отдельных отставших демонстрантов, отбирали у них транспаранты с революционными лозунгами, а иногда даже и избивали.

После июльских событий большевики на некоторое время затаились. Вновь они вышли из тени после провала выступления генерала Корнилова. Однажды вечером за ужином Александра Никитична рассказывала, что сегодня она видела торжественную процессию из нескольких сотен человек, которая шествовала по улицам с красными знаменами под пение «Интернационала» и «Варшавянки», но почему-то в сопровождении вооруженной охраны. Поначалу она по своей наивности решила, что это идет очередная революционная демонстрация, но сведущие люди из толпы ей объяснили, что теперь так принято водить арестантов.

Оказывается, их арестовали летом на Западном фронте за отказ идти в наступление. Арестовать то их арестовали, а вот что делать с ними дальше, власти толком не знали. Конечно, в военное время в любой армии мира за подобный проступок полагается только одно наказание – смертная казнь, но в данном случае такой вариант никто даже не рассматривал, опасаясь самых негативных последствий. Сначала их хотели отправить в Витебск, в местную тюрьму, чтобы они там посидели некоторое время, а затем это дело можно было бы по-тихому замять, не создавая вокруг него общественного ажиотажа. Но арестанты просто отказались туда ехать, и на митинге проголосовали за то, чтобы самих себя вместе с караулом отправить в Москву. На Александровском вокзале их лично встретил комендант Бутырской тюрьмы, и еле уговорил сидельцев отправиться туда, куда им и положено, обещая создать в тюрьме самые благоприятные условия.

Антон Сергеевич только и смог выговорить:

– Да, дела! Власти в очередной раз наглядно продемонстрировали свою полную беспомощность. Теперь можно ждать чего угодно.

Через две недели этих арестантов, которых стали именовать «двинцами», освободили по приказу командующего войсками Московского военного округа полковника Рябцева. Затем они долго купались в лучах славы мучеников и страдальцев за правое дело. Чуть ли не ежедневно «двинцы» выступали на митингах в разных частях города, охотно рассказывая, какие неслыханные страдания им пришлось претерпеть от преступного режима Керенского.

Иван видел, что большевики ведут себя все более и более вызывающе. Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что очень скоро они перейдут от слов к делу. Как историк, он прекрасно знал, что все революции всегда повторяют один и тот же путь. Сначала революционеры обещают народу в кратчайшие сроки построить рай на земле. Однако вскоре выясняется, что свои обещания они выполнить не в состоянии. Разочарованный в своих лучших чаяниях народ начинает выражать недовольство, и тогда начинается кровавый террор против этого самого народа. Убедившись, что в собственной стране дела у них не очень ладятся, революционеры идут насаждать счастье в другие страны. Этот нехитрый маневр на некоторое время позволяет отвлечь внимание народа от его собственных проблем. Наконец, после неисчислимых бедствий, страданий и потоков крови, все заканчивается реставрацией в той или иной форме старых порядков. Учитывая огромные масштабы России и ее тяжелую историческую наследственность, на этот раз знаменитый русский бунт, тот самый «бессмысленный и беспощадный», грозил превратиться в нечто совершенно до сих пор невиданное…

* * *

Занятый подобными мыслями, Иван незаметно для себя дошел до старого здания Университета. В большой лекционной аудитории на первом этаже он нашел возбужденную толпу своих однокурсников. Естественно, что все разговоры, так или иначе, вращались вокруг последних событий в городе. Многие понимали, что Москва является тем призом, в борьбе за который можно пойти на любые жертвы. Если после Петрограда большевикам здесь также улыбнется удача, то потом остановить распространение кровавой смуты по всей России будет почти невозможно. Если же в Москве они получат быстрый и решительный отпор, то появится шанс покончить с мятежом в самом зародыше.

Просиживать штаны на занятиях в столь тревожное, но вместе с тем и такое интересное время, никому, естественно, не хотелось. После недолгого совещания студенты решили сообща направиться к находившемуся неподалеку зданию Городской Думы. Добравшись туда, они увидели, что вокруг него уже выставлен караул из юнкеров Александровского училища. Они встретили студентов вполне дружелюбно, поведав, между прочим, что большевики собирались арестовать городского голову Вадима Руднева прямо в здании Думы, поэтому полковник Рябцев и приказал взять ее под охрану.

Побродив некоторое время по Воскресенской площади, и не заметив здесь больше ничего интересного, студенты решили двинуться вверх по Тверской улице к зданию Моссовета. Перед ним они заметили скопление вооруженных солдат, разбившихся на отдельные группы, и что-то оживленно между собой обсуждавших. Они явно находились здесь уже давно, поскольку выглядели усталыми и замерзшими. Вид у солдат был вполне миролюбивый, поэтому Иван набрался смелости и подошел к одной из групп, собравшейся возле памятника генералу Скобелеву, сурово взиравшего с высоты своего коня на бывший дом генерал-губернатора:

– Ну, как дела, служивые?

От толпы отделился один начальственного вида солдат, видимо, важный большевистский комиссар, который был настроен явно недружелюбно:

– Не твоя забота! Ступай себе своей дорогой!

Но другие солдаты, которые явно тяготились скукой и бездельем, вступали в разговор весьма охотно:

– Да вот, пришли по приказу нашего полкового комитета охранять Совет. Говорят, юнкера собираются на него напасть.

В это время солдат плотной толпой обступили студенты, которые наперебой стали их убеждать:

– А вот юнкера говорят, что на самом деле это вы собираетесь на них напасть!

– Неужели вы не понимаете, что вас хотят использовать в своих целях всякие сомнительные личности и политические авантюристы. Вы думаете, что они за ваше счастье борются. Да плевать они на вас хотели, власть им нужна, а не вы со своим счастьем.

– Чудом не погибли на фронте, а теперь хотите получить пулю в Москве! Зачем вам это надо? Лучше подумайте о своих семьях, кто о них тогда позаботится!

– Через два месяца соберется Учредительное собрание, которое и решит все насущные проблемы страны, в том числе вопросы о мире и о земле. Зачем же зря рисковать своей и чужой жизнью, она ведь у каждого всего одна.

Солдаты слушали охотно. Видно было, что им и на самом деле совсем не хочется воевать, а уж тем более не хочется погибать. Через полчаса такой агитации солдаты решили возвращаться в свои казармы возле Покровских ворот. Напрасно начальственного вида солдат возмущался:

– Ну, куда же вы, товарищи! Кого вы слушаете? Это же буржуазный элемент! Явная контра! Ваш революционный долг оставаться здесь, и охранять штаб революции от ее врагов.

Но на его крики уже никто не обращал внимания. Построившись в колонну по двое, солдаты уходили прочь. Глянув зло на столь некстати подвернувшихся студентов, вдогонку за ними бросился и солдат-большевик, продолжая о чем-то на ходу убеждать своих сослуживцев.

Постояв еще некоторое время вместе со своими товарищами около Моссовета Иван затем решил в одиночку прогуляться по центру города, чтобы для самого себя уяснить сложившуюся обстановку. Как выяснилось, не смотря на первые признаки надвигавшейся бури, на улицах пока еще встречалось много гуляющей публики, все еще нормально работали магазины, кафе, рестораны, синематографы и прочие общественные заведения.

Вернувшись вечером домой, Иван поделился впечатлениями о событиях прошедшего дня с родителями. Общее мнение всех членов семьи Ивановых свелось к тому, что скоро всех ожидают трудные времена…

Наутро Иван опять отправился в Университет, хотя было понятно, что никаких занятий ни сегодня, ни в ближайшее время не будет. Просто хотелось пообщаться с товарищами, а заодно и узнать от них последние новости. По дороге он увидел, что стены многих домов опять обклеены воззваниями, но на этот раз от имени неизвестного ранее Комитета общественной безопасности. В них население извещалось о том, что созданный большевиками так называемый Военно-Революционный комитет приступил к захвату власти в городе, и что все его указы являются незаконными. В заключение выражалась уверенность властей в скорой победе, и подчеркивалось, что попытки преступных элементов начать грабежи и погромы будут пресекаться самым решительным образом, включая применение вооруженной силы.

Осведомленные приятели, у некоторых из которых отцы занимали важные посты в разных городских учреждениях, объяснили Ивану, что Комитет общественной безопасности был создан накануне вечером на заседании Городской Думы. В него вошли представители всех фракций, кроме большевиков, а также представители от некоторых общественных организаций и профсоюзов. На этом же заседании поименным голосованием было принято решение оказать вооруженное сопротивление попыткам Военно-Революционного комитета захватить в городе власть.

Как и накануне, первым делом студенты сообща решили направиться к зданию Городской Думы. Проходя мимо Кремля, Иван и его товарищи увидели, что все выезды из него были заблокированы юнкерами Александровского училища, которые охотно поведали студентам, что ночью большевики фактически захватили Кремль, ввели туда верные им войска, и назначили своего коменданта и комиссара. В довершение всего они попытались вывезти из Арсенала все хранившееся там оружие и боеприпасы, чтобы передать их рабочим отрядам. Вот командование и решило принять меры для пресечения этих незаконных действий.

Дойдя до Городской Думы, студенты сразу же заметили, что по сравнению со вчерашним днем, обстановка вокруг нее решительным образом переменилась. Караулы юнкеров были значительно усилены. Перед зданием собралась огромная толпа из студентов, гимназистов и офицеров, которые требовали записать их в добровольческие отряды. Многие горячились, обвиняли «отцов города» в нерешительности и бездействии, хотя уже ни для кого не было секретом, что на рабочих окраинах велась лихорадочная подготовка к восстанию. После неоднократных призывов, к собравшимся людям вышел сам Руднев, который, стоя на крыльце, обращенном в сторону Охотного Ряда, выступил с краткой речью:

– Благодарю вас, что в столь тревожный час вы пришли сюда, чтобы поддержать единственный законный орган власти в городе. Однако смею вас заверить, что никаких причин для беспокойства нет. Полковник Рябцев, который входит в состав Комитета общественной безопасности, лично заверил меня, что в его распоряжении имеется достаточно сил, способных справиться с любыми беспорядками. К тому же представители Ставки заверили меня, что в случае необходимости они окажут нам всемерную помощь, перебросив надежные части с фронта. Поэтому пока необходимости в формировании добровольческих отрядов нет. В настоящее время мы ведем переговоры с руководством Московского совета о мирном разрешении конфликта. Большевики уже пошли на значительные уступки, в частности, согласившись вывести из Кремля ранее введенную туда ими часть.

В ответ на речь городского головы из толпы раздались возмущенные крики:

– Да знаете ли Вы, что большевики уже заняли Центральную электростанцию напротив Кремля, и в любой момент могут запросто оставить без света не только здание Думы, но и весь центр города?

– Господин Руднев, неужели Вы не знаете, что по всему городу патрули из красногвардейцев и солдат задерживают офицеров и открыто грозят им расправой?

– Вы, случайно, не читали сегодняшний номер газеты «Известия», которую издает тот самый Совет, с которым Вы ведете столь плодотворные переговоры? Так вот, там содержатся открытые призывы к восстанию.

– Вас случайно не проинформировали, что прошедшей ночью большевистские эмиссары объезжали все дислоцированные в Москве воинские части, требуя от полковых комитетов приведения их в полную боевую готовность на случай начала вооруженных столкновений с властями?

Перекрывая шум толпы, Руднев заключил:

– Спокойствие, господа и товарищи, еще раз спокойствие! В столь ответственный момент, когда на карту поставлена судьба России, надо проявить максимум выдержки и не поддаваться на провокации. Нам необходимо сохранить стабильную обстановку в стране до созыва Учредительного собрания, которое является единственным правомочным хозяином земли русской. Я вас заверяю, что со своей стороны сделаю все возможное, чтобы добиться поставленной цели.

Постояв еще некоторое время возле Городской Думы, Иван с другими студентами опять отправился к Моссовету. Еще издали можно было заметить, что и здесь за истекшие сутки обстановка решительным образом переменилась. Само здание и прилегающая к нему территория напоминали солдатский муравейник, заполненный представителями от различных частей. Настроение солдат также явно переменилось. По их мрачному и сосредоточенному виду было видно, что на этот раз вступать с ними в разговоры бесполезно, большевики уже успели их настроить в нужном для них духе.

Попрощавшись с товарищами, Иван опять решил в одиночестве побродить по знакомым с детства улицам и переулкам. Он обратил внимание, что еще в первой половине дня в обычном порядке работали все государственные учреждения и шли занятия в некоторых учебных заведениях, хотя в целом настроение у людей было тревожным. Однако ближе к обеду обстановка в городе начала заметным образом меняться. Москва словно замерла в ожидании грозных событий. Случайных прохожих на улицах почти не осталось, зато все больше стало появляться вооруженных патрулей с красными бантами на груди, по городу в разных направлениях сновали грузовики с солдатами и матросами, в массовом порядке закрывались магазины, окна нижних этажей жилых домов скрылись за ставнями. Ощущение того, что вот-вот разразится ужасная буря, стало почти осязаемым. Короткий осенний день быстро угасал в вечерних сумерках, и Иван поспешил домой, чтобы зря не волновать родителей.

Перекусив на скорую руку, он решил почитать купленные по дороге свежие газеты. Издания, поддерживавшие курс Временного правительства, больше не выходили, поскольку, как объяснили Ивану вездесущие мальчишки-разносчики, большевики еще накануне опечатали их редакционные помещения. Поэтому пришлось удовольствоваться только большевистской прессой. Газета «Известия» перепечатала обращение к гражданам Военно-Революционного комитета, которое, по сути дела, почти слово в слово повторяло то воззвание, которое еще вчера содержалось в листовках, расклеенных на стенах домов. Весь номер был заполнен сообщениями о революционных событиях в Петрограде и в других городах страны. Они же широко освещались в «Правде» и в «Социал-Демократе».

Иван невольно увлекся чтением, и не заметил, как пролетело время. К реальности его вернули звуки выстрелов, доносившиеся со стороны Красной площади. В полной тишине пустынных улиц они раздавались резко и зловеще.

Как объяснили Ивану на следующий день его университетские товарищи, переговоры, шедшие между Комитетом общественной безопасности и Военно-Революционным комитетом, в конечном итоге закончились безрезультатно. Обе стороны явно просто тянули время, для вида соглашаясь на небольшие уступки, а затем под различными предлогами отказывались их выполнять. Действуя подобным образом, большевики заканчивали последние приготовления к своему выступлению, а Руднев и его сторонники, понимая, что наличных сил для решительного противодействия большевикам у них явно недостаточно, старались по возможности оттянуть кровавую развязку, ожидая прибытия обещанных подкреплений с фронта.

Наконец, в семь часов вечера полковник Рябцев позвонил по обычному городскому телефону из Городской Думы в Военно-Революционный комитет, и предъявил большевикам ультиматум, в котором содержались требования распустить этот незаконный орган, вывести из Кремля революционные части и освободить все захваченные ранее здания. Ответ требовалось дать в течение пятнадцати минут, иначе командующий частями Московского военного округа обещал ввести в городе осадное положение, и открыть артиллерийский огонь по зданию Моссовета. Последняя угроза была явным блефом, так как никакой артиллерии в его распоряжении просто не было, и большевики прекрасно об этом знали. Правда, артиллерии пока не было и у них. Единственная в городе артиллерийская бригада, располагавшаяся на Ходынском поле, объявила о своем нейтралитете, очевидно, выжидая развития событий.

После недолгого совещания руководство Военно-Революционного комитета отказалось принять предъявленный ультиматум, и приказало привести в полную боевую готовность все имевшиеся в его распоряжении воинские части. Теперь столкновение становилось неизбежным, и оно могло начаться в любой момент…

Уже в разгар боев на улицах Москвы, сражавшиеся бок о бок со студентами юнкера Александровского училища рассказали им, что вечером 27 октября они получили приказ занять подходы к Москворецкому, Большому Каменному и Крымскому мостам, чтобы отрезать центр города от рабочих окраин. В это же самое время на защиту Моссовета из лазарета на Озерковской набережной стал выдвигаться отряд «двинцев» численностью примерно в полторы сотни человек. Формально они находились в нем на излечении после двухнедельного пребывания в тюрьме, но на самом деле просто отъедались, отсыпались, а в остальное время слонялись по всему городу без дела.

Около девяти часов вечера возле Исторического музея им дорогу преградила рота юнкеров. Командовал ими пожилой седовласый полковник:

– Стой, кто идет?

Солдаты плотной толпой продолжали молча двигаться вперед.

– Стой, стрелять будем! Сдать оружие!

«Двинцы» взяли ружья на изготовку.

В ответ раздались команды:

– В ружье!.. Целься!.. Пли!..

Солдаты открыли ответный огонь. Среди них раздались возгласы:

– Вперед, братцы, прорвемся с боем!

Юнкера подняли на штыки шедшего впереди прапорщика, который, судя по всему, командовал этим отрядом. Вскоре дело дошло до рукопашной схватки. С Лобного места юнкеров огнем поддерживал пулемет, установленный ими там еще с утра. В свою очередь «двинцев» поддерживали огнем революционные солдаты, засевшие на кремлевских стенах. В результате скоротечного боя «двинцы» потеряли несколько десятков человек убитыми и ранеными. Но, пользуясь своим численным перевесом, большей их части все-таки удалось прорваться через Иверские ворота в сторону Моссовета. Вот так на улицах Москвы пролилась первая кровь, а в стране фактически началась гражданская война…

Примерно в это же самое время в часового-юнкера, охранявшего подступы к Александровскому училищу со стороны Красных палат на Знаменке, неизвестными была брошена бомба. Эхо от взрыва было хорошо слышно в самом училище, и все присутствующие восприняли его как сигнал к началу вооруженного выступления большевиков. Скорее всего, что именно так оно и было.

Услышав звуки выстрелов и отдаленное эхо взрыва, Иван понял, что началось именно то, чего все москвичи так опасались в течение последних нескольких дней. Ему не терпелось узнать, что происходит в городе. Поскольку он был профессиональным историком, то считал своим долгом если не лично принять участие в событиях, которые, наверняка, изменят судьбу страны, то хотя бы стать их непосредственным очевидцем. Осторожно выглянув из своей комнаты, он убедился, что родители уже спят. Стараясь не шуметь, он быстро оделся и выскользнул из квартиры…

* * *

Солянка и прилегающие к ней переулки были совершенно пустынными, в столь тревожный час люди предпочитали отсиживаться по домам. Кругом царила непроглядная тьма, все уличные газовые фонари были отключены, лишь в некоторых окнах из-под плотно закрытых штор пробивались узкие полоски неяркого света. Небо было затянуто плотными облаками, накрапывал мелкий дождик.

На минуту Иваном овладело чувство тревоги, но затем любопытство все же взяло верх. Он, как и многие другие его сограждане, еще не успел осознать простой истины, что в стране фактически началась гражданская война, и что теперь человека могут убить просто так, из простой прихоти, и никто никакой ответственности за это нести не будет.

Со стороны Красной площади все еще раздавались выстрелы, поэтому Иван туда идти не рискнул, а решил отправиться на Тверскую улицу, посмотреть, что происходит на ней. Не встретив по дороге ни одной живой души, он переулками добрался до Моссовета. Возле него, а также у гостиницы «Дрезден», расположенной на противоположной стороне улицы, царило оживление, в окнах горел яркий свет. Во все стороны сновали грузовики, до отказа набитые вооруженными людьми. На некоторых грузовиках были установлены пулеметы.

Иван решил дойти до Страстного монастыря, а затем вдоль бульваров отправиться домой, завершив тем самым свою ночную прогулку. Но у памятника Пушкина он увидел двух запыхавшихся офицеров, которые явно куда-то очень торопились. Один из них, заметив одинокого молодого человека в студенческой форме, бросил на ходу:

– Пойдемте скорее на Знаменку, в Александровское училище. Сейчас все собираются там.

Иван никогда не считал самого себя особенным героем, но любопытство пересилило страх перед опасностью, и он решил последовать за встречными офицерами. Уже на подходе к училищу, возле электротеатра «Художественный», они увидели небольшие группы студентов и гимназистов старших классов, которые горячо обсуждали последние события в городе, и призывали всех случайных прохожих, которых, как оказалось, в этот неурочный час все еще довольно много встречалось на улицах, принять участие в борьбе против большевиков.

В одной из таких групп, стоявшей прямо у входа в электротеатр, Иван увидел своих однокурсников – Кешу Родендорфа и Борю Гончарова. От них он узнал, что сегодня во второй половине дня в Александровском училище состоялось общее собрание офицеров Московского военного округа, на котором было принято решение оказать вооруженное сопротивление большевикам. К неудовольствию присутствующих, на собрание не явился полковник Рябцев. Ходили слухи, что он находится у себя на квартире в Малом Кремлевском дворце, который захвачен революционными солдатами, и не может оттуда выбраться. Но точно никто ничего не знал.

Сразу после собрания началось формирование из добровольцев офицерских рот численностью по сто человек в каждой. Оружие для них изымалось из цейхгаузов училища. После неоднократных и настойчивых просьб студентов либо включить их в состав уже сформированных отрядов добровольцев, либо сформировать из них отдельные отряды, к ним вышел начальник штаба Московского военного округа полковник Дорофеев. Он объявил им, что сегодня все старшие офицеры заняты неотложными делами, поэтому заниматься формированием таких отрядов в данный момент просто некому. Но, добавил полковник, все желающие могут приходить в училище завтра прямо с утра, и тогда мы вернемся к рассмотрению данного вопроса.

На обратном пути домой Иван слышал, как в разных частях города время от времени вспыхивала перестрелка. Как ни странно, никакого страха он не испытывал. Просто почему-то был уверен, что ничего страшного с ним не случится. К счастью, родители за это время так и не проснулись, и, соответственно, не обратили внимания на его отсутствие, что избавило его от лишних разговоров…

* * *

Наутро, когда Иван собрался уходить, вчерашний разговор с матерью повторился почти дословно. Со слезами в голосе она спросила:

– Ты куда собрался?

– На занятия!

– Какие теперь могут быть занятия? Стреляют же по всему городу.

– Ну, где ты слышишь стрельбу? (Стрельба на улице и на самом деле к утру почти стихла). Пойду, немного прогуляюсь, подышу свежим воздухом, заодно узнаю, что вокруг происходит. Не волнуйся, все будет нормально! Я скоро вернусь!

Иван направился в сторону Университета, надеясь по дороге встретить кого-нибудь из своих знакомых и узнать от них последние новости, а заодно и обсудить, что делать дальше. Однако вокруг Университета было совершенно безлюдно. Как и следовало ожидать, все занятия на сегодня и на самом деле были отменены. К счастью, вскоре он заметил двух знакомых студентов со старших курсов его родного историко-филологического факультета, которые шли ему навстречу. После короткого обмена приветствиями они сообщили ему, что в старом корпусе Университета идет запись в отряд добровольцев.

Иван быстро отыскал нужную комнату на первом этаже, выходившую окнами на церковь Святой Татьяны. Перед закрытой дверью стояло несколько студентов, которые один за другим скрывались за ней, а через некоторое время выходили обратно с важным и таинственным видом. Вскоре подошла и очередь Ивана. За преподавательским столом вместо приват-доцента или профессора сидел незнакомый офицер-инвалид в звании поручика с черной перчаткой на обрубке левой руки. По предъявлении паспорта и студенческого билета, Иван без особых формальностей был зачислен в сводный отряд студентов Московского Университета. Офицер только спросил его:

– Стрелять из винтовки умеешь?

– Нет, не приходилось.

– Ох, беда с вами, вояки. Ну, ничего! Подождите пока в коридоре. Потом отправимся в Александровское училище, там сейчас собираются все силы, верные законной власти. Там же вам выдадут оружие, и покажут, как с ним обращаться.

Иван, как и все остальные студенты, был освобожден от военной службы вплоть до завершения учебы. В Университете им не преподавали даже азов военного дела. В глубине души он прекрасно понимал, что в настоящем бою толку от него будет мало. Однако он уже сделал свой выбор, решив про себя, что позиция стороннего наблюдателя не для него.

В ожидании отправления Иван стоял в коридоре вместе с такими же, как и он, добровольцами, которых уже набралось несколько десятков человек. Как выяснилось, среди них встречались люди самых разных политических убеждений – эсеры, меньшевики, кадеты, такие же, как и он, беспартийные демократы, и даже монархисты. Но теперь прежние политические разногласия между ними отступили на задний план. Всех сплотила угроза, которая исходила со стороны большевиков. Никто не сомневался, что если верх возьмут они, то мало уже никому не покажется.

Особенно горячился один незнакомый Ивану студент, который, судя по некоторым его репликам, учился на юридическом факультете:

– Господа, вы, что, не понимаете, что кучка авантюристов во главе с Лениным, отрабатывая немецкие деньги, намерена довести страну до братоубийственной бойни. И это только начало, можете не сомневаться, поскольку для них это единственный шанс удержаться у власти.