Текст книги "Спецагент спецотдела ОГПУ-НКВД. Миссия во времени"

Автор книги: И. Емец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Наконец, прибыли новые грузовики с оружием, и раздача винтовок возобновилась. В конце концов, очередь дошла и до Ивана. Он был зачислен в роту, которой предстояло с тыла штурмовать бывший дом генерал-губернатора на Скобелевской площади, которую большевики уже успели переименовать в Советскую площадь, а заодно и снести памятник прославленному генералу, водрузив на его место так называемый обелиск Свободы с надписью «Не трудящийся не ест». В самом здании теперь располагались Московский совет и городской комитет РКП(б).

Перед выходом на задание, один пожилой генерал-майор, до этого распоряжавшийся возле грузовиков с оружием, представил стоявшего рядом с ним офицера:

– Это ваш командир – Генерального штаба полковник Кирюшин. Прошу любить и жаловать. Я думаю, что излишне предупреждать, что любое его распоряжение для вас – закон, требующий беспрекословного исполнения.

Полковник Кирюшин приказал добровольцам построиться в колонну по двое, и занять каждому ряду одну из сторон улицы, чтобы на всяких случай держать под прицелом окна и чердаки на противоположной стороне. Все это Ивану уже было хорошо знакомо по октябрьским боям почти двухлетней давности.

В некоторых местах на стенах домов уже были расклеены листовки с отпечатанным на них приказом № 1 за подписью командующего Добровольческой армией Московского района:

«Все борющиеся с оружием в руках, или каким-либо другим способом против отрядов, застав или дозоров Добровольческой армии, подлежат немедленному расстрелу. Лиц, не сдавшихся в начале столкновения или после соответствующего предупреждения, в плен не брать».

Пока добровольцы шли Кисловскими переулками, была слышна только отдаленная стрельба, но при выходе на Большую Никитскую улицу отряд попал под сильный пулеметный обстрел со стороны Большого Чернышевского переулка. Полковник Кирюшин отдал несколько распоряжений:

– Рассредоточиться! Огонь вплоть до особого распоряжения не открывать! Патроны беречь! Взводу поручика Кременского занять колокольню возле англиканской церкви!

Это был как раз тот самый взвод, в который был зачислен Иван. Еще два года назад обе противоборствующие стороны любой ценой старались овладеть этой самой колокольней, поскольку контроль над ней позволял держать под обстрелом здание Моссовета и все прилегающие окрестности вплоть до Александровского училища. Скорее всего, что красные уже успели установить на колокольне пулеметы, поэтому, во избежание лишних потерь, было решено постараться подобраться к ней как можно ближе между домами, а затем попытаться овладеть ею стремительным броском.

Завернув за угол одного из домов, Иван неожиданно столкнулся лицом к лицу с красноармейцем, стоявшим здесь, очевидно, в дозоре. Они оба на долю секунды замешкались, и трудно сказать, чем бы все это закончилось, но шедший сзади доброволец не растерялся, и проткнул красноармейца штыком. Падая, тот успел вскрикнуть, и этот шум встревожил красноармейцев, занявших оборону на колокольне. Ударил пулемет, выбивая очередями искры и фонтанчики осколков из булыжной мостовой. Двое добровольцев были ранены, но несколько человек все же успели ворваться внутрь колокольни. Вскоре оттуда раздались выстрелы, ухнуло несколько разрывов гранат, а затем все смолкло. Колокольня была захвачена с минимальными потерями. Доложить командованию о выполнении задания поручик Кременский отправил Ивана.

Внимательно выслушав его, полковник Кирюшин приказал:

– Вперед пока не соваться, и огонь без крайней необходимости не открывать. Вот подтянут артиллерию с Ходынки, тогда и начнем. У нас не так много людей, чтобы ими зря рисковать. Сигналом к атаке следует считать первый разрыв артиллерийского снаряда.

Чуть позднее стало известно, что как раз в это время отряды добровольцев обходили здание Моссовета с других сторон. Помимо Большого Чернышевского переулка, наступление велось также по Тверскому бульвару, Леонтьевскому, Брюсовскому и Газетному переулкам. Взводу, сформированному из студентов Московского Университета, удалось стремительным броском занять район Страстной площади и прилегающие к ней здания. В Страстном монастыре было захвачено несколько пулеметов красных, которые тут же были развернуты в направлении Тверской улицы, готовые поддержать огнем наступление своих колонн. Судя по всему, в центре города сил у большевиков было не так уж и много, но для противодействия наступлению противника они использовали довольно эффективную тактику. Они установили пулеметы на грузовиках, которые, разъезжая по всем близлежащим переулкам, поливали свинцом все, что двигалось, а в случае опасности быстро меняли свои позиции. Внутри Моссовета также были установлены пулеметы, которые вели плотный огонь по колокольне англиканской церкви и чердакам близлежащих домов, на которых добровольцы начали устанавливать свои пулеметы.

Наконец, ровно в десять часов утра, раздался долгожданный выстрел артиллерийского орудия. После этого по бывшему дому генерал-губернатора был открыт шквальный огонь из пулеметов и винтовок, который время от времени поддерживали выстрелами два шестидюймовых артиллерийских орудия, установленных на Страстной площади. Под прикрытием плотной огневой завесы к опорному пункту красных со всех сторон начали продвигаться отряды добровольцев.

Защитники Моссовета, по сути дела, оказались в «мешке», но сдаваться пока не собирались. Очевидно, они все еще надеялись на подход подкреплений, а, может быть, просто решили сражаться до конца, не особо надеясь на пощаду. Тогда группа добровольцев, не смотря на убийственный огонь противника, сумела подобраться к зданию на максимально близкое расстояние со стороны Большого Чернышевского переулка, и сначала забросала пулеметные гнезда красных гранатами, а затем проникла через выбитые окна на первый этаж.

Яростный бой закипел уже внутри Моссовета. Окончательно исход сражения решили еще несколько артиллерийских залпов, после которых здание заволокло густыми клубами пыли и дыма. Через некоторое время его защитники выкинули белый флаг. Иван видел, как длинную колонну пленных повели в сторону Александровского училища, которое вновь стало центром сопротивления власти большевиков.

Между тем, из других районов города также приходили вполне обнадеживающие известия. Учтя опыт боев двухлетней давности, командование белых приняло все меры к тому, чтобы заранее занять склады с боеприпасами в Симоновском монастыре и в Мызо-Раевской, а также захватить артиллерию, расквартированную на Ходынском поле. Это лишило красных последних козырей в борьбе, и позволило восставшим довольно быстро и без больших потерь занять основные ключевые пункты в городе. Большевики продолжали удерживать в своих руках лишь окраины, а в центре, помимо Кремля, еще несколько зданий, превращенных ими в мощные узлы обороны.

Особую опасность представлял район, очерченный Лубянской площадью, улицами Большая и Малая Лубянка, а также прилегающими переулками, где располагались различные подразделения и службы ВЧК. Именно туда теперь и предстояло двигаться отряду, в который был зачислен Иван.

Все это время моросил мелкий дождик, задувал насквозь пронизывающий ветер. Низкие свинцовые тучи, казалось, висели прямо над головами, усиливая ощущение душевного дискомфорта. Иван несколько раз невольно ловил себя на мысли, что в такую погоду ему совсем не хочется умирать.

Для начала добровольцам предстояло овладеть бывшим зданием страхового общества «Россия», занимавшим ключевые позиции в этом районе. Все подходы к нему особый отряд ВЧК успел перекрыть наспех отрытыми окопами и баррикадами, для устройства которых были использованы сваленные телеграфные столбы, а также тумбы для расклейки объявлений, скамейки и прочий подручный материал. На все предложения о капитуляции чекисты отвечали огнем. Они прекрасно знали, что рассчитывать на милость победителей им не приходится, поэтому, очевидно, решили, как можно дороже продать свои жизни. Нельзя было исключать и того, что они просто хотят выиграть время, чтобы успеть уничтожить некоторые важные документы и улики. Поскольку сопротивление чекистов быстро подавить не удалось, полковник Кирюшин приказал выдвинуть вперед артиллерийский дивизион в составе двух орудий, приданный отряду для огневой поддержки.

На первый залп из орудий красные ответили массированным огнем из пулеметов. Последовал новый залп. Здание ВЧК окуталось дымом и пылью. Снаряды, ударяясь о стену, рвались с неимоверным треском. Со стен на тротуар летели кирпич, железо, стекло. В конце концов, после часового обстрела, огонь чекистов начал ослабевать, а вскоре совсем прекратился.

Когда отряд добровольцев ворвался, наконец, внутрь здания, оно оказалось уже почти пустым. Лишь на верхних этажах еще раздавались отдельные выстрелы, заглушаемые разрывами гранат. Некоторая часть защитников успела перебежать в соседние здания, часть попыталась скрыться по подземным коммуникациям, но вскоре была задержана на противоположном конце Лубянской площади и в районе гостиницы «Метрополь».

Затем Иван вместе со своим отрядом проследовал в сторону Большой Лубянки, где продолжался штурм отдельных зданий. Во избежание излишних жертв, к ним опять подтянули артиллерию, открывшую огонь прямой наводкой. Здесь на вооружении у чекистов оказался даже один пушечный бронеавтомобиль «Путилов-Гарфорд», который неожиданно выскакивал из проходных дворов, поливал атакующих пулеметными очередями, а затем вновь скрывался в одном из дворов или переулков. Лишь с большим трудом его удалось подбить метким артиллерийским выстрелом. В конечном итоге огонь артиллерии и правильная тактика ведения боя сделали свое дело. Постепенно выстрелы стали стихать. Часть уцелевших чекистов предпочла покончить жизнь самоубийством, часть пыталась скрыться, но так и не смогла вырваться из плотно оцепленного района, а некоторые из них все-таки решили сдаться.

Вместе с другими добровольцами Иван с интересом осматривал здания, про которые ходило столько зловещих слухов. В подвале одного из домов на углу Варсанофьевского переулка были обнаружены трупы явно совсем недавно расстрелянных людей, по всей видимости, чекисты не хотели оставлять в живых свидетелей своих преступлений. Здесь же стоял грузовик с все еще включенным двигателем, шум от которого, очевидно, должен был заглушать предсмертные крики несчастных.

Новая колонна пленных под охраной отправилась в сторону Александровского училища. Вместе с ней отправился и отряд Ивана. Необходимо было привести себя в порядок, пополнить запасы боеприпасов и получить новое задание. По прибытии в училище они узнали сразу несколько приятных новостей.

Первая из них заключалось в том, что примерно час назад из Кремля вышел парламентер с белым флагом, и сообщил, что так называемые «кремлевские курсанты» выражают желание сдаться, поскольку не видят в дальнейшем сопротивлении никакого смысла. Оказывается, что еще сегодня утром все члены большевистского руководства во главе с Лениным, узнав о восстании в городе и, очевидно, трезво оценив свои шансы на победу как нулевые, различными путями покинули Кремль и добрались до Александровского вокзала, где на подобный случай уже давно стоял наготове литерный состав. Сейчас он движется в направлении западной границы. К сожалению, пока его остановить не представляется возможным, поскольку все узловые станции все еще находятся под контролем большевиков.

Вторая радостная новость заключалась в том, что радиостанция Московского военного округа в Черкизове начала в массовом порядке принимать сообщения о замешательстве в частях Красной Армии на Южном и Восточном фронте, которые не знали, кому теперь подчиняться и чьи приказы выполнять. Никаких распоряжений от большевистского руководства целый день не поступало, зато поступил приказ от неизвестного им ранее Учредительного комитета Учредительного собрания прекратить всякое сопротивление и приступить к разоружению частей. В случае неповиновения виновным грозили принятием самых суровых мер. Лишенные единого оперативного руководства и, не зная истинного положения дел в столице и в других частях страны, командиры многих частей приступили к выполнению этого приказа. Другие части пока занимали выжидательную позицию. Было ясно, что подобная неразбериха в самое ближайшее время неминуемо должна обернуться для красных полномасштабной военной катастрофой на всех фронтах.

Как вскоре выяснилось, во главе Учредительного комитета Учредительного собрания, который временно, вплоть до проведения выборов в Учредительное собрание, взял на себя всю полноту власти в Москве, стоял видный деятель кадетской партии, депутат Государственной Думы нескольких созывов, Николай Николаевич Щепкин. Это был тот самый Николай Николаевич, привет от которого послужил сигналом к восстанию. Этот мужественный человек сыграл важную роль во время октябрьских событий в Москве двухгодичной давности. К сожалению, тогда к его советам прислушивались далеко не всегда. В последнее время Щепкин был руководителем московского отделения подпольной организации «Национальный центр», и среди подпольщиков был известен под псевдонимом «дядя Кока».

Но всего этого Иван тогда знать, конечно же, не мог. В тот момент им владело чувство эйфории, безграничного и безмятежного счастья. По всем признакам ощущалось, что победа уже явно была близка. В некоторых частях города все еще раздавались отдельные выстрелы, но о сильном и организованном сопротивлении речи уже не было. Повсюду шли аресты не успевших скрыться функционеров большевистской партии, комиссаров и прочих лиц, виновных в злодеяниях свергнутого режима.

Вскоре поступило сообщение, что части Добровольческой армии прорвали фронт, и почти не встречая сопротивления, ускоренным маршем движутся на Москву. Отряд Ивана получил приказ взять под надежную охрану Курский вокзал. Нельзя было исключать вероятности того, что под давлением белых некоторые соединения Красной Армии попытаются прорваться в Москву, и занять там оборону.

Ночь в целом прошла спокойно, а утром следующего дня к перрону вокзала подошел бронепоезд «Дмитрий Донской», грозно поводя во все стороны дулами пулеметов. На паровозе крупными буквами белой краской было написано «За Святую Русь!». Некоторое время бронепоезд стоял в полном безмолвии, очевидно, его экипаж пытался понять, что происходит снаружи. Затем в одном из отсеков открылся люк, и на перрон один за другим спрыгнули два офицера. Добровольцы осторожно наблюдали за этим действом из окон вокзала, заложенных мешками с песком. Наконец, их словно прорвало. Многие из них срывающимися от волнения голосами начали кричать: «Братцы! Это же наши! Наши пришли! Дождались!». Вскоре на перроне началось настоящее братание. Из ресторана при вокзале выскочил седовласый метрдотель в темном фраке с атласными отворотами: «Милости просим, господа! Милости просим! За счет заведения, господа! Заведение угощает!».

Впервые за целую неделю непрерывных дождей выглянуло солнце, освещая землю неярким осенним светом. Казалось, что у самой природы появился повод для радости. Но неожиданно все вокруг заволокло неизвестно откуда взявшимся необыкновенно густым, плотным туманом. Вскоре даже на расстоянии вытянутой руки уже ничего нельзя было разглядеть…

Утром в квартире Ивановых раздался телефонный звонок. Зная, что в столь ранний час могут звонить только ему, Иван быстро вылез из теплой постели и снял трубку. Он уже почти не удивился, когда услышал в ней взволнованный голос Барченко:

– Доброе утро, Иван Антонович!

– Доброе утро, Александр Васильевич!

– Хотя, если честно, не такое уж оно и доброе. Экспериментировали мы, знаете ли, с этим котлом Медеи, будь он неладен, а он взял и просто растворился в воздухе. Так что никаких конкретных результатов добиться так и не удалось.

– Очень жаль!..

– Не то слово! Ну, ничего! Будем надеяться, что в следующий раз нам больше повезет!

Будем надеяться…

* * *

Незаметно пролетели новогодние праздники, Вскоре после Рождества Иван и Настя пошли в загс, расположенный в Малом Харитоньевском переулке, и расписались. Теперь они официально стали мужем и женой. Столь торжественное событие в жизни семьи Ивановых было решено отметить дома, в узком семейном кругу. Со стороны Насти присутствовала только ее тетка, дородная женщина с толстым красным лицом, которая и на свадьбу племянницы оделась так, словно собралась на рынок за покупками.

Александра Никитична запекла молочного поросенка, наделала пельменей, напекла кулебяк и расстегаев. В «Елисеевском» гастрономе были закуплены по полфунта черной и красной икры, а также несколько фунтов лучших сортов красной рыбы. Антон Сергеевич также расстарался ради свадьбы единственного сына, и через своих знакомых достал из неведомых запасов шустовский коньяк и смирновскую водку еще довоенного разлива. Во время праздничного обеда было решено не включать верхний свет, и ограничиться лишь свечами, неяркий свет которых создавал романтическую, по настоящему уютную обстановку. Из трубы патефона доносился негромкий голос Вертинского, исполнявшего свои романсы. Словом, праздник получился на славу…

Едва у счастливых молодоженов успел начаться медовый месяц, как однажды утром в квартире Ивановых опять раздался телефонный звонок, показавшийся в предрассветной тишине особенно резким. Ивана сразу охватили недобрые предчувствия. По предыдущему опыту он знал, что обычно в такое неурочное время мог звонить только один человек – Барченко. Причем, наверняка, сейчас он предложит встретиться, а затем даст очередное задание, услышав которое, посторонний человек вполне мог бы решить, что оба собеседники сбежали из психиатрической лечебницы.

Едва Иван снял трубку, как сразу же понял, что его самые худшие опасения начинают оправдываться. Бодрый голос на противоположном конце провода, явно принадлежавший чекисту-оккультисту, спросил:

– Иван Антонович?

– Он самый!

– Я слышал, Вы недавно женились?

– Да!

– Поздравляю! Как говорится, желаю большого счастья в жизни, всего самого доброго и светлого!

– Спасибо! Но меня одолевают смутные предчувствия, что Вы позвонили мне в столь ранний час не только для того, чтобы высказать свои поздравления.

– Да, у меня к Вам есть одно небольшое дельце. Давайте сегодня в полдень встретимся на проходной ОГПУ. Как всегда, пообедаем, а заодно и поговорим.

У Ивана сразу же испортилось настроение:

– Вы же знаете, что у меня медовый месяц? Я, конечно, догадываюсь, что это за дельце. Но нельзя ли хотя бы немного с ним повременить?

– К сожалению, нет! Итак, жду Вас сегодня…

Всецело поглощенный тихими радостями семейной жизни, Иван очень не хотел идти на встречу с Барченко, но другого выхода у него не было. Он чуть пораньше вышел из дома, решив немного прогуляться, подышать свежим морозным воздухом. Ровно в полдень он стоял возле проходной здания на Лубянке. Вскоре со стороны Политехнического музея показался Барченко. Задумчиво посмотрев на здание, расположенное на противоположной стороне Фуркасовского переулка, он спросил:

– А знаете ли Вы, что когда-то на этом месте располагалась тюрьма, в которой перед казнью держали Емельяна Пугачева?

– Нет, честно говоря, я этого не знал. Это Вы к чему?

Барченко задумчиво протянул:

– Да так, ничего! Просто сегодня ночью сон один приснился. На душе осталось какое-то нехорошее чувство. Ладно, это все чепуха! Пойдемте лучше в столовую.

Столовая ОГПУ, как всегда, их приятно удивила хорошей кухней, богатым ассортиментом и невысокими ценами. После сытного обеда, во время которого два приятеля обменивались ничего не значащими репликами, Барченко начал основной разговор, ради которого они, собственно говоря, здесь и собрались:

– Иван Антонович! Вы и без меня прекрасно знаете, что для успешного завершения задуманной нами операции необходимо заполучить котел богини Керидвены.

– Да знаю я! Вот только не представляю, куда мне на это раз отправляться. Ведь Керидвена это чисто мифологический персонаж, а попасть в мир кельтских легенд и мифов вряд ли получится даже с помощью нашего замечательного перстня.

– Нет, на этот раз дело обстоит гораздо проще. Ни в какие параллельные реальности Вам отправляться не придется. Это вполне реальный котел, истинное происхождение которого неизвестно, а с именем Керидвены его связала лишь позднейшая мифологическая традиция. Он украшен фризом из рельефных изображений драконов, так что, если Вы его где-нибудь встретите, то сразу же узнаете. Как говорится, на перстень надейся, а сам не плошай. Шучу! Шучу!

Так вот, по своим каналам нам удалось выяснить, этот котел, изготовленный из довольно дешевого сплава бронзы и серебра, был случайно найден крестьянами еще в середине прошлого века на территории Уэльса. Некоторое время он хранился в частной коллекции одного британского лорда, а затем был куплен у него богатым собирателем древностей из Москвы. Несколько десятков лет он находился у него дома, откуда и был похищен во время революции. Знаете ведь, тогда это было в порядке вещей. Скажем, приезжают к вам домой революционные матросики, обвешанные с ног до головы оружием, и показывают какой-то мандат, в котором говорится, что все ваши ценности, незаконно нажитые путем нещадной эксплуатации трудового народа, подлежат экспроприации в пользу этого самого трудового народа. Грабь награбленное, как говорится. И мандат вроде правильный, с какими-то подписями, печатями. А посмей только пикнуть, так тут уж матросики сполна проявят свою революционную сознательность, шлепнут в силу революционной необходимости, вот и весь разговор. Все равно никакой ответственности, попробуй потом, разберись, кто они такие и кто им выдал этот мандат. Сколько подобным образом тогда обчистили богатых особняков и квартир, одному только Богу, наверное, известно. Да и настоящие чекисты, чего греха таить, крепко тогда лечили народ от «золотухи».

Так вот! Где этот котел хранился после того, как был похищен из частной коллекции, и что с ним делали, точно установить не удалось, но в конечном итоге он оказался в фондах Румянцевского музея на Волхонке. Оттуда в числе некоторых других вещей он опять был похищен. В настоящее время, согласно оперативным данным, он находится у банды некоего Егора Голованова. Понятно, что бандиты даже не подозревают, какое сокровище находится у них в руках. Для них это просто древняя вещь, которую при случае можно будет выгодно продать, и ничего больше. Вам надлежит связаться с субинспектором из отдела по борьбе с бандитизмом МУР Климовым, которому поручено заниматься этим делом. На время проведения операции Вам предстоит действовать с ним в тесном контакте. Вот его телефон. Разумеется, он не в курсе относительно истинной цели Вашего задания, да ему это знать вовсе и не обязательно. Надо поторопиться, сами понимаете, бандиты есть бандиты, мало ли что они могут сделать с этим котлом. Желаю успеха!

Повертев в руках бумажку с телефоном Климова, Иван решил не откладывать дело в долгий ящик и связаться с ним прямо сейчас. Ближайший телефон находился на проходной, именно туда он и направился. Набрав указанный пятизначный номер, Иван услышал в трубке сиплый прокуренный голос, явно принадлежавший уже не очень молодому человеку:

– Климов слушает!

– Добрый день! Моя фамилия Иванов. Вам, очевидно, обо мне уже сообщили. Некоторое время нам придется поработать вместе.

– Да, да! Я в курсе дела. Давайте встретимся и обговорим все детали. Вы где сейчас находитесь?

– На Лубянке.

– Так! Вы нашу контору в Большом Гнездниковском переулке знаете?

– Конечно! Дом № 3!

– Вы не могли бы туда сейчас подойти? К сожалению, у меня много дел, и надолго отлучаться со своего рабочего места я не могу.

– Могу, почему же нет! Дело есть дело, и в наших общих интересах закончить его как можно быстрее.

– Отлично! Я Вам пропуск заказывать не буду, а просто предупрежу дежурного на проходной. Когда Вы подойдете, я сам к Вам спущусь. Ну, все! До встречи!

Примерно через полчаса Иван подошел к хорошо известному ему дому в Большом Гнездниковском переулке, примыкавшего с тыльной стороны к зданию градоначальства. Едва он представился, как дежурный на проходной сразу же позвонил по внутреннему телефону Климову, и буквально через пару минут к Ивану вышел невысокий седоватый человек с короткой стрижкой, одетый в пальто-реглан и пушистую клетчатую кепку. Привычно достав желтыми от никотина пальцами из пачки папиросу «Бокс», он сначала закурил сам, а затем жестом предложил угощаться Ивану:

– Спасибо, я не курю.

– Молодец! Я вот все никак бросить не могу. Работа, знаете ли, у нас очень нервная. Я ведь тоже раньше не курил, а потом привык в гражданскую. Сам себя убедил, что никотин помогает справиться с чувством голода, да и нервы успокаивает.

– Понимаю! Простите, Вы не представились. Как Вас зовут? Как-то неудобно называть Вас по фамилии.

– Сергей Петрович!

– Очень приятно! А меня звать-величать Иван Антонович.

– Взаимно. Да, так мне сказали, что Вы интересуетесь бандой Егора Голованова по кличке Голова?

– Совершенно верно! Что Вы можете о нем рассказать?

– Я собрал о нем кое-какую информацию. Крайне колоритная личность. Своего отца и мать он никогда не знал. Именно такие персонажи раньше на вопрос о родителях отвечали – «Ростов-папа, Одесса-мама». Вырос в ночлежке на Хитровке, там же и прошел все полагающиеся в таких случаях университеты. Начал свой преступный путь еще в начале века. На первых порах состоял в банде грабителей, известной тогда в Москве под названием «замоскворецкие башибузуки», Поскольку Голованов с юных лет отличался невероятной физической силой, он привлекался бандой к таким убийствам, при совершении которых было бы желательно избежать излишнего шума. Обычно он душил свои жертвы голыми руками или же просто ломал им шеи. Говорят, что за каждое убийство ему платили по десять рублей и отдавали небольшую часть награбленного добра.

Постепенно подчиненное положение перестало устраивать Голованова, и он решил, так сказать, поставить самостоятельное дело. Последовала бесконечная череда разбоев, грабежей и убийств. Обычно он действовал в одиночку, не доверяя подельникам. До поры до времени ему все сходило с рук, но, как говорится, сколько веревочке не виться… В конечном итоге Голованов угодил на бессрочную каторгу за убийство во время ограбления купеческой вдовы, при этом он заодно задушил дворника и зарубил топором двух ее несовершеннолетних племянниц.

Свой срок отбывал в Нерчинске. На каторге был постоянно прикован к тачке, а такая мера применялась только к особо опасным преступникам, склонным к побегу. За отказ работать и нарушения режима неоднократно подвергался телесным наказаниям и заключению в карцер. Не смотря на все меры предосторожности, выбрал удобный момент, убил надзирателя, и вместе с еще одним арестантом, осужденным за убийство, смог совершить побег. Но через некоторое время Голованов был пойман. При обыске у него в котомке нашли куски обжаренного человеческого мяса. За все эти художества его приговорили к смертной казни через повешение, но в это время очень удачно для него грянула амнистия в связи с празднованием трехсотлетия царствования дома Романовых, так что приговор к бессрочной каторге для него остался неизменным. Тогда же он становится одним из наиболее авторитетных «иванов» общероссийского масштаба. Не смотря на явную опасность для общества, Голованов был освобожден после Февральской революции. Наверное, слышали о так называемых «птенцах Керенского»?

– Да, конечно, слышал.

– Может быть, Вам это покажется невероятным, но после октябрьской революции Голованов сначала устроился на службу в милицию где-то на Украине, а затем даже перешел на службу в ЧК. Чем уж он там занимался, я не знаю, но догадываюсь, зная его патологически жестокий характер. После окончания гражданской войны, оставшись не у дел, он вновь вернулся в Москву, где и организовал собственную банду.

В основном он специализируется на ограблении квартир нэпманов, артельщиков, кооператоров, но не «брезгует» и налетами на заводские кассы, ювелирные и промтоварные магазины. Словом, мелочевкой не занимается, старается хватать куски пожирнее, да покрупнее. В уголовной среде про Голованова ходят легенды. Рассказывают, что он лично пытает пленников, поджаривает их утюгом, ломает ноги кувалдой, режет ножом. Словом, человеческая жизнь для него гроша ломаного не стоит, он любого может убить без всяких колебаний. По самым скромным подсчетам, на его совести несколько десятков жертв.

Банда Голованова четко организована. В ней есть ударная группа, которая и совершает налеты. Вокруг нее сложилась группа пособников, часть из которых занимается разведкой будущих объектов нападения, часть – реализацией награбленного, другие содержат явочные квартиры. Предположительно их основное логово находится где-то в ближнем Подмосковье. Члены банды боятся Голованова больше смерти, и во всем беспрекословно ему подчиняются. Такой вот незаурядный представитель человеческой породы.

– Да, уж нечего сказать! Прямо из серии страшилок про Мотю Беспалого и Маню Гопницу.

– Иван Антонович! Если не секрет, чем этот Голованов так заинтересовал ОГПУ? Он хотя и крайне опасный, но все же только бандит, никакого отношения к политике не имеет.

– Сергей Петрович, конечно, не секрет. Из надежных источников нам стало известно, что в его банду был внедрен агент одной иностранной разведок, который получил задание всячески активизировать ее деятельность. Не исключено, что он не один такой, и таких агентов в стране действует немало. В принципе, задумано не так уж и глупо. Поскольку явная контрреволюция сейчас не пройдет, можно попытаться дестабилизировать обстановку в стране с помощью уголовного террора, и тем самым вызвать недовольство населения, а на волне этого недовольства уже можно будет выдвигать и политические требования.

– Но ведь уголовники принципиально никогда не связываются с политическими. Слышали, наверное, новомодную песенку «…Советская „малина“ врагу сказала „Нет“!».

– Правильно! Но сам Голованов и другие члены банды, скорее всего, даже не подозревают о том, с кем они имеют дело.

Климов внимательно посмотрел на Ивана, словно пытаясь понять, правду тот говорит или нет, но вслух своего отношения к сказанному никак не выразил. Вместо этого он как-то неопределенно буркнул:

– Понятно! Ну, что же, я этому агенту не завидую. Если Голованов хоть что-то заподозрит, то живым он уже домой не вернется. А чутье у него звериное, можете мне поверить…

Потом еще немного подумал и добавил: