Текст книги "Спецагент спецотдела ОГПУ-НКВД. Миссия во времени"

Автор книги: И. Емец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

– Стой, кто идет?

– Свои!

– Это, смотря кому, свои! Кто такие?

В ночной тишине явственно клацнул затвор винтовки.

Неизвестно, чем бы закончился этот разговор, но вдруг из темноты в сопровождении двух юнкеров вышел тот самый офицер-инвалид, который вчера утром записывал Ивана в добровольцы. Узнав его, он добродушно произнес:

– Ну, теперь вижу, что на самом деле свои. Вы откуда?

– Еле выбрались из градоначальства. Потом пережидали до темноты у добрых людей.

– Ну, вы уже не первые оттуда выходите, К сожалению, большую часть добровольцев и юнкеров большевики успели арестовать, и под конвоем отправили в Моссовет.

– А что, его еще не взяли?

– К сожалению, нет! Сегодня утром красные подтянули артиллерию с Ходынки, одну батарею поставили в начале Тверского бульвара возле памятника Пушкину, а другую – на Кудринской площади, и вот теперь лупят по нам шрапнелью без передышки. Снарядов у них хватает.

Как бы в подтверждение его слов, откуда-то со стороны Покровского собора на Кудринской площади со свистом прилетел снаряд и разорвался перед домом Коробкова, стоявшего на пересечении Большой Никитской улицы и Тверского бульвара. До начала боев в нем располагалось много разных учреждений и богатых квартир, но теперь, судя по всему, он стоял совершенно пустым.

– Опять «Дракону» досталось, – произнес поручик. Не смотря на крайне тревожную обстановку, не располагавшую к веселью, у Ивана от этой фразы сразу стало как-то легче на душе. Сразу вспомнилось знакомое с детства название. За характерные очертания и несколько сумрачный вид москвичи именовали этот дом «Замком дракона».

– Как дела в городе? Мы ведь целый день, по сути дела, просидели взаперти.

– К сожалению, ничего утешительного сообщить не могу. После того как на сторону красных перешла 1-я артиллерийская бригада, расквартированная на Ходынке, ситуация решительным образом переменилась в их пользу. Сегодня днем они развернули наступление по всей магистрали Тверской улицы, нам удалось удержать за собой только гостиницу «Националь» и здание земской управы. В течение дня большевики также захватили Курский, Брянский и Александровский вокзалы, интендантские склады на Зубовской площади, а также главпочтамт на Мясницкой улице. Сейчас бои идут на Остоженке и Пречистенке, постепенно приближаясь к штабу Московского военного округа. Ближе к вечеру красные начали обстрел Кремля из окон домов и подворотен, расположенных напротив Красной площади.

На остальных участках ситуация пока без особых изменений, но без прибытия в самое ближайшее время подкреплений дальнейшее сопротивление теряет всякий смысл. Люди измотаны до самой последней степени, часто не выходя из боев по несколько суток. Только они успевают вернуться с одной операции, как тут же поступает приказ выезжать на следующее дело. Боеприпасов также практически не осталось.

– Ну, а как ситуация на этом участке?

– Пока держимся! Но можно не сомневаться, что после взятия градоначальства большевики теперь направят свой основной удар как раз против нас, поскольку отсюда открывается прямой путь на Кремль и к Александровскому училищу. Их силы в полной безопасности концентрируются на Спиридоновке, Малой Бронной и в Гранатном переулке, откуда время от времени предпринимают атаки на наши позиции.

– Да, кстати, на завтра заключено перемирие, так что следующий день в принципе должен пройти относительно спокойно. Хотя кто знает… На всякий случай надо быть готовым ко всему.

В этот момент где-то неподалеку в очередной раз сильно тряхнуло. Все невольно втянули головы в плечи. Выждав, пока уляжется гул от взрыва, поручик спросил:

– Что собираетесь делать дальше?

Борис ответил, что он, как человек военный, должен вернуться в Александровское училище, доложить командованию обо всем случившемся, а затем ждать дальнейших распоряжений. Иван же попросил зачислить его в отряд полковника Трескина. После представления командиру он получил разрешение немного отдохнуть в здании кинотеатра «Унион», где прямо в фойе и в зрительном зале уже спали вповалку несколько десятков человек…

* * *

Утро следующего дня выдалось на редкость тихим и спокойным. Казалось, что перемирие вступило в свои права. Осмелев, на бульварах даже начали каркать вороны, неизвестно где прятавшиеся все эти дни. Однако штабс-капитан Доманский, в чье непосредственное распоряжение поступил Иван, призывал своих бойцов не расслабляться и не терять бдительности, поскольку большевики, воспользовавшись ситуацией, могут попытаться нанести внезапный удар, как это накануне и случилось возле здания градоначальства. Предчувствие не обмануло опытного боевого офицера…

Внезапно раздалось несколько разрывов артиллерийских снарядов, и сводный отряд красногвардейцев и солдат попытался стремительным броском овладеть старым домом князя Гагарина, запиравшим собой конец Тверского бульвара. Он занимал исключительно выгодное положение, и был превращен добровольцами в мощный узел обороны. Однако юнкера оказались готовы к такому повороту событий, и встретили атакующих огнем из пулеметов. Затем с крыши «Униона» ударили бомбометы. На позициях была объявлена общая тревога, и отряд студентов, в который входил и Иван, начал выдвигаться в сторону дома князя Гагарина.

Первую атаку удалось отбить, но большевики усилили артиллерийский огонь, и стало ясно, что они не собираются отказываться от своих намерений. Опасаясь, что наличных сил для отражения последующих атак может не хватить, полковник Трескин обратился в штаб с просьбой о присылке подкреплений.

Видимо, командование осознало всю серьезность создавшейся ситуации, поскольку вскоре на позиции у Никитских Ворот прибыл отряд ударников. Они сообщили, что только сегодня утром прибыли эшелоном из Брянска, разоружили охрану Брянского вокзала, захватили все имевшееся там оружие, а затем с боем по Арбату прорвались к Александровскому училищу.

От таких новостей у защитников дома князя Гагарина сразу поднялось настроение. Наконец-то! Начали прибывать свежие подкрепления! Однако их радость быстро сменилась разочарованием. Оказалось, что отряд был совсем небольшим, всего около ста пятидесяти человек, и его появление на общее положение дел повлиять никак не могло. К тому же он прибыл в Москву не по приказу Ставки, а по личной инициативе нескольких офицеров. Судя по всему, никаких других подкреплений пока не предвиделось, и где они затерялись, толком никто не знал.

В течение дня красные еще несколько раз предпринимали лобовые атаки на позиции добровольцев, не считаясь с большими потерями. Неоднократно дело доходило и до штыковых схваток. Скорее всего, красные задействовали на этом участке все свои резервы, подтянув их из ближайших окрестностей. Защитникам дома князя Гагарина было хорошо видно из окон, как со стороны Страстной площади на передовую линию выдвинулись даже бойцы артиллерийского охранения. Но, не смотря ни на что, добровольцы пока стойко держались…

Видимо, убедившись в бессмысленности лобовых атак, большевики усилили по дому артиллерийский огонь, и в результате нескольких прямых попаданий он загорелся, Получив приказ об отходе, добровольцы начали спешно его покидать. Однако уйти успели не все. Не выдержав непрерывного обстрела, ветхие перекрытия здания рухнули, погребя под своими обломками около двадцати его последних защитников. Достать их тела удалось уже только после окончания боев…

* * *

Иван сидел на корточках в одном из блиндажей и молча наблюдал, как огонь пожирает старинную Никитскую аптеку, музыкальный магазин и столовую мадам Троицкой, в которой так любила обедать интеллектуальная богема Москвы. Внутри здания что-то шипело, взрывались химические реактивы, бензин, смазочные материалы и еще какие-то горючие жидкости.

Вскоре большевики перенесли огонь и на дом Коробкова. От прямых попаданий снарядов он также вспыхнул как огромный факел. Хорошо еще, что жильцы расположенных здесь меблированных комнат успели его заблаговременно покинуть. Языки пламени взлетали высоко в небо, наверняка зарево от пожара было видно в самых отдаленных концах города. Тушить его было нечем, да и некому. В довершение ко всему моросивший все эти дни дождь, который мог бы сбить пламя, внезапно прекратился. Ударил небольшой морозец. Впервые за последнее время вызвездило небо, появилась луна.

На следующий день красные продолжили свои атаки, и опять понесли тяжелые потери. Вскоре разведчики сообщили, что тела погибших в количестве примерно двадцати человек их товарищи отвезли в помещение временного лазарета на Малой Бронной улице. Там же были сложены их оружие и амуниция. Поскольку боеприпасов у добровольцев уже почти не оставалось, кому-то пришла в голову дерзкая мысль попытаться захватить их хитростью. Несколько студентов надели красные повязки, и, взяв имевшийся в их распоряжении пустой грузовик, приехали в лазарет и заявили, что по распоряжению Военно-Революционного комитета забирают все имеющееся в наличии оружие и боеприпасы для вооружения новых отрядов Красной гвардии. Подобным образом им удалось добыть полсотни винтовок, один пулемет и несколько тысяч патронов. Красные заметили подвох слишком поздно.

Тем не менее, не смотря на отдельные успехи, настроение у добровольцев было подавленным. Всем было ясно, что оборона постепенно теряет всякий смысл, а для перехода к активным наступательным действиям у них не хватало ресурсов. Силы добровольцев постепенно иссякали вследствие потерь убитыми и ранеными, тогда как силы красных, судя по всему, постоянно только возрастали, вероятно, за счет прибытия свежих подкреплений.

Ближе к полудню по отряду разнесся слух о том, что накануне большевики артиллерийским огнем смели Алексеевское военное училище в Лефортово и расположенные рядом с ним кадетские корпуса. Погибло много людей, в том числе и кадеты, многим из которых едва исполнилось по двенадцать-тринадцать лет. После боя победители отпустили оставшихся в живых кадетов, а пленных юнкеров заключили под стражу в Лефортовскую военную тюрьму. Естественно, что такие новости также не способствовали поднятию бодрости духа у добровольцев…

Вскоре послышались частые выстрелы со стороны Поварской улицы. Очевидно большевики, убедившись в том, что оборону у Никитских Ворот им не удастся быстро взломать, решили попытаться нанести удар с другой стороны. Заработал пулемет юнкеров, установленный на колокольне церкви Бориса и Глеба, и вскоре опять все стихло…

Едва улеглись волнения, связанные с последней атакой красных, как в небе послышался странный гул. Все подняли головы, и к своему удивлению увидели летевший ниже облаков самолет. Сидевший рядом с Иваном в окопе студент технического училища с видом знатока прокомментировал происходящее:

– «Ньюпор»! Скорее всего, с Ходынки взлетел, это ближайший к нам аэродром. Сейчас начнет нас в нас бомбы кидать и обстреливать из пулеметов.

Однако самолет мирно покружился в небе и исчез из вида. Студент продолжил свои объяснения:

– Облачность низкая, вот он и не смог развернуться. Но он ведь может не только сам обстреливать, но еще и корректировать огонь артиллерии. Если выглянет солнышко, то нам тогда несладко придется.

В течение последующих нескольких дней на участке обороны отряда полковника Трескина ничего особенного не происходило. Большевики активных действий здесь больше не предпринимали, ограничиваясь лишь отдельными перестрелками, которые давно уже стали рутиной, и почти не вызывали у бойцов никаких эмоций…

* * *

Между тем, из других районов города новости приходили одна тревожнее другой. Красные полностью владели инициативой, усиливая натиск на всех направлениях. После пятидневного сражения под непрерывными залпами артиллерии пал «форт Шамброль», как добровольцы называли здание городской телефонной станции в Милютинском переулке. Вскоре начался яростный обстрел гостиницы «Метрополь» и здания Городской Думы – важнейших опорных пунктов на подступах к Кремлю. По слухам, доходившим до защитников позиций у Никитских Ворот, особенно досталось «Метрополю», превращенному юнкерами в мощный узел обороны. Для его обстрела на площади у Большого театра была установлена батарея из двух шестидюймовых орудий. Кроме того, большевики вели по зданию массированный огонь из пулеметов, выглядывавших из окон Малого театра. Юнкера имели возможность отвечать только короткими очередями из пулеметов и выстрелами из винтовок. От разрывавшихся с оглушительным треском о его стены снарядов «Метрополь» весь окутался дымом и пылью. На фасаде здания зияли огромные пробоины. Время от времени красные солдаты бросались на штурм, но каждый раз вынуждены были отступать под плотным огнем юнкеров, неся при этом большие потери. Вся Театральная площадь была завалена телами убитых и раненых, которые никто не рисковал убирать.

Наконец, огонь защитников здания, израсходовавших почти все свои боеприпасы, начал ослабевать. Опасаясь, что в конечном итоге перекрытия здания могут не выдержать многочасового обстрела и рухнуть, они отошли в сторону Кремля…

Вскоре стало известно, что большевики прорвались на Никольскую улицу и Ильинку, а их передовые отряды стали появляться даже в Охотном ряду. Следом поползли слухи о том, что красным удалось захватить гостиницы «Лоскутная», «Гранд-Отель» и здание Городской Думы и Исторического музея. Особенно ожесточенный бой разгорелся за Городскую Думу, которую обороняли студенты Московского Университета. Не смотря на стойкость и героизм, в конечном итоге их сопротивление было сломлено. Всем стало ясно, что кольцо вокруг Кремля вот-вот замкнется.

Защитникам позиций у Никитских Ворот было прекрасно слышно, что он уже в течение нескольких дней находился под непрерывным артиллерийским обстрелом. Судя по доносившимся до них звукам канонады, огонь велся из разных точек в центре города, а также со Швивой горки и откуда-то из Замоскворечья, скорее всего, с Воробьевых гор. Поскольку Кремль давно утратил всякое военное значение, было понятно, что подобным образом красные просто хотят сломить дух защитников города, добиться их скорейшей капитуляции, а заодно и отомстить за свое недавнее поражение…

* * *

Теперь в ближайших окрестностях Кремля в руках у белых оставались только Манеж и старое здание Университета, за них и продолжал идти ожесточенный бой. В это время штабс-капитан Доманский обратился к своим бойцам с призывом:

– В час тяжелых испытаний мы не можем спокойно сидеть, сложа руки. Мы обязаны помочь нашим товарищам по оружию. Сейчас большевики сосредоточили все свои силы вокруг Кремля. Мы должны отвлечь на себя хотя бы часть из них, а для этого необходимо нанести как можно более чувствительный удар на нашем участке. Объявляю пятнадцатиминутную готовность к атаке.

Вскоре с крыши «Униона» ударили бомбометы юнкеров, послав последние из имевшихся к них снарядов в сторону позиций красных. Вслед за разрывами из окопов с винтовками наперевес поднялись в атаку добровольцы. С громкими криками «Ура!» они бросились к противоположной стороне бульвара. Вместе со всеми бежал и Иван. Из окон близлежащих домов по ним раздавались редкие выстрелы. Вот, наконец, и начало Малой Никитской улицы. Еще несколько шагов, и он окажется в относительной безопасности у стены дома. В этот момент грудь ему обожгло что-то горячее. Одежда сразу стала липкой и мокрой, в глазах потемнело, а тело охватила слабость. Уже теряя сознание, он услышал над собой чей-то голос: «Это же Ваня Иванов, студент Университета. Нельзя бросать его здесь. Он живет не так далеко отсюда, на Солянке. Надо отвезти его домой». Больше Иван уже ничего не слышал и не помнил…

Только позднее он узнал, что на позициях у Никитских Ворот добровольцы продолжали держать оборону даже после подписания соглашения о перемирии с большевиками вечером 2 ноября. Так и оставшись непобежденными, уже утром следующего дня они прорвались к Александровскому училищу. Его последние защитники, понимая всю бессмысленность дальнейшего сопротивления в Москве, решили подчиниться приказу Рябцева о прекращении огня. Но вскоре большинство из них встретилось на Дону, где началось формирование Добровольческой армии…

Только после выздоровления Иван узнал, что погибших в боях студентов отпевали в университетской церкви Святой Татьяны. Она была переполнена молодежью, которая постепенно все прибывала и прибывала. Протоирей произнес сильную речь, вызвавшую всеобщие рыдания, а в конце все присутствующие запели хором «Вечную память». Это было сильное и величественное зрелище.

Погибших юнкеров отпевали в церкви Вознесения Господня у Никитских Ворот. Скромные гробы без всяких изысков, еловые венки. Службу вел патриарх Тихон, только что избранный на этот пост. Церемония заняла целый день. Похоронили юнкеров на Братском кладбище в Всехсвятском. Общее мрачное настроение усугублял постоянно моросивший мелкий дождь. Тем не менее, проводить их в последний путь пришло полгорода, а вскоре у всех на слуху был романс Александра Вертинского «Я не знаю, кому и зачем это нужно, кто послал их на смерть недрогнувшей рукой…», написанный специально по этому поводу.

Совсем иначе хоронили своих павших бойцов на Красной площади большевики. Похоронная процессия проследовала от Моссовета через Иверские ворота к кремлевской стене. Православная церковь лишила погибших своего благословения. В церкви стояли пустыми, на красных похоронах не было ни одного священника. По усопшим не устраивали панихид, и над братской могилой не произносили молитв. Вместо этого военный оркестр сыграл «Интернационал», слова которого подхватила собравшаяся на площади толпа. Затем похороны превратились в импровизированный митинг, который продлился до самого вечера.

Пока всего этого Иван не знал. Ранение оказалось очень тяжелым, пуля едва не задела сердце, хорошо еще, что она прошла навылет. В сознание он пришел только через неделю…

* * *

Короткий осенний день клонился к концу. Просматривая, как обычно, новости по Интернету, Сергей Разумихин неожиданно наткнулся на весьма заинтересовавшее его сообщение об открытии американской экспедицией в верховьях реки Шингу нескольких затерянных городов, оставленных создателями неведомой цивилизацией. Несколько лет назад у Сергея вышла книга об известном британском путешественнике Перси Гаррисоне Фосетте, который в 1925 году пропал без вести как раз в этом районе, пытаясь отыскать там эти самые затерянные города. И хотя с тех пор прошло не так много времени, накопилось достаточно много фактов, настоятельно требовавших переосмысления в новой книге, работой над которой он как раз и был всецело поглощен в данное время.

Еще в детстве история о Фосетте заинтриговала Сергея своей романтичностью и загадочностью. Бескрайние джунгли, неведомые цивилизации, таинственное исчезновение. Казавшаяся на первый взгляд довольно незамысловатой история о бесследно пропавшей маленькой экспедиции, на самом деле оказалась бездонной воронкой, которая с годами затягивала его все глубже и глубже. Подсознательно он ощущал с ней какую-то внутреннюю связь, однако он пока не мог понять, в чем именно она заключалась…

Пока Разумихин предавался волнующим размышлениям о неразгаданных тайнах древних цивилизаций и пропавших экспедициях, на его почтовый ящик поступило новое сообщение. Его отправителем значился некий «Unknown», а обратный адрес вообще не был указан. Не успел Сергей удивиться подобной странности, как его внимание целиком сосредоточилось на тексте послания:

«Убедительно прошу Вас завтра быть ровно в 12.00 в антикварном магазине на Сретенке. Купите там золотой перстень старинной работы со вставкой из непрозрачного камня, на котором вырезано изображение солнца с расходящимися в разные стороны лучами. Для этой цели на ваш личный счет в банке перечислена одна тысяча американских долларов. Ждите дальнейших указаний».

Сергей невольно призадумался:

– Что за чушь? Что это? Чей-то глупый розыгрыш или же какие-то неизвестные мошенники втягивают его в какую-то непонятную аферу.

Мысленно перебрав всех своих друзей и знакомых, он так и смог припомнить среди них ни одного, кто мог бы пожертвовать тысячей долларов просто шутки ради. Значит, остается афера. В наше смутное время хватает жуликов любых мастей и оттенков, которым не занимать изобретательности, и от которых можно ожидать чего угодно. Но его профессиональная интуиция, которой он с годами привык доверять, подсказывала ему, что не все так просто, и что, вполне возможно, он находится на пороге неких важных и загадочных событий, последствия которых могут самым непредсказуемым образом сказаться на всей его последующей жизни. При этом чувство тревоги, которое ему часто подсказывало, что чего-то делать не следует или же стоит обождать с принятием решения, пока молчало, и это подействовало на него успокаивающе.

Вскоре мысли Сергея приняли более конкретную направленность:

– Первым делом надо проверить, действительно ли на мое имя поступили деньги, и от кого они. Тогда сразу же многое прояснится.

Едва дождавшись утра, он зашел в знакомое отделение Сбербанка, где у него был открыт лицевой счет, благо оно было расположено не так далеко от его дома. В Сбербанке ему подтвердили, что вчера днем на его счет на самом деле поступила указанная сумма.

– От кого она и откуда поступила?

Однако сидевшая за кассой тетка со скучным и недовольным лицом не смогла или не захотела толком ответить ему на этот вопрос:

– Тут Вам не справочное бюро. Прислали ему тысячу долларов, а он еще недоволен. Мне бы кто прислал, только спасибо бы сказала, и не стала бы лишних вопросов задавать.

– Ну, хоть снять я их могу?

– Да, пожалуйста! Хоть сейчас!

Взяв деньги, Сергей продолжал размышлять про себя:

– Так, раз деньги на самом деле существуют, значит, дело уже принимает нешуточный оборот. Интересно, кто этот загадочный незнакомец, и почему он остановил свой выбор именно на мне? Очевидно, он знает меня очень хорошо, и может заранее предсказать каждый мой шаг. Поэтому он и не сомневается в том, что деньги и перстень не исчезнут. Но почему он сам не хочет купить этот самый перстень, раз уж он ему так нужен, а затеял такую сложную комбинацию? Странно, конечно! Ладно, разберемся…

Переборов в себе червь сомнения, на следующий день Сергей ровно в полдень стоял на пороге известного антикварного салона на Сретенке. Для начала он прошелся вдоль витрин, внимательно осмотрев все выставленные на продажу раритеты, однако не заметил среди них указанного ему перстня. Тогда он спросил о нем продавца. К его легкому облегчению тот сказал, что подобного перстня у них в наличии нет, и, если память ему не изменяет, то никогда и не было.

Сергей уже собрался уходить, как в дверь антикварного салона протиснулась не очень молодая тучная женщина в давно вышедшем из моды длинном пальто и в такой же старомодной мохеровой шапочке, которые никто не носил уже, наверное, лет двадцать, если не больше. Она направилась к продавцу, и показала ему старинный золотой перстень искусной работы со вставкой из непрозрачного камня, на котором было вырезано изображение солнца с расходящимися в разные стороны лучами.

Сергей с удивлением посмотрел на женщину и на перстень. Оказывается, что он на самом деле существует. На первый взгляд, ничего особенного, так, изящная безделушка и не более того. Теперь все более или менее становилось на свои места! Очевидно, его неизвестный корреспондент, которым мог быть кто-то из его близких знакомых, совершенно точно знал, когда и куда эта женщина понесет продавать этот перстень, но по неизвестной причине не хочет иметь никаких дел лично с ней. Вот он и решил приобрести заинтересовавшую его вещь столь необычным способом. Скоро он даст о себе знать, и тогда окончательно все прояснится.

Тем временем женщина сказала продавцу, что хотела бы выставить на продажу этот перстень за пятьсот долларов. Продавец на секунду замешкался, что-то прикидывая в уме. Воспользовавшись неожиданной паузой, Сергей подошел к женщине, и сказал, что он согласен купить эту вещь у нее прямо сейчас за наличные. Женщина с некоторым сомнением посмотрела на него, приняв, видимо, за одну из тех сомнительных личностей, которых часто можно встретить возле подобного рода заведений. Очевидно, она опасалась, что ее могут обмануть. Но лишние пятьсот долларов, предложенные им сверх запрашиваемой суммы, оказались для нее решающим аргументом. Продавец начал что-то недовольно ворчать, но на него уже никто не обращал внимания. Получив деньги, женщина кивнула на прощание, и вышла из магазина. Разумихин попытался догнать ее на улице, чтобы расспросить о происхождении перстня, но женщина явно не горела особым желанием с ним общаться.

Поняв, что толку от нее все равно не добиться, Сергей внимательно огляделся вокруг. Так и не заметив никого из знакомых, он решил отправиться к себе домой в Старосадский переулок. Поминая про себя недобрым словом неведомого приятеля с несколько затянувшимся розыгрышем, он предположил, что тот может за ним следить. Вспомнив рекомендации, вычитанные в детективных и в шпионских романах, Сергей время от времени останавливался у зеркальных витрин, несколько раз неожиданно разворачивался и шел в противоположную сторону. Он даже дошел до Малой Сухаревской площади, и перешел на противоположную сторону Садового кольца. Оттуда открывался прекрасный вид на ближайшие окрестности. Он где-то слышал, что все шпионы и секретные агенты, действующие в Москве, имеют привычку именно здесь проверять, нет ли за ними «хвоста».

Так и не заметив ничего подозрительного, Сергей решил немного прогуляться, тем более, что погода для конца октября стояла просто замечательная. Было довольно тепло, ярко светило солнышко, легкий ветерок приятно обдувал лицо. У него была своя Москва, как, наверное, и у любого из тех, кто постоянно или хотя бы временно проживал в этом городе. Только у одних была Москва модных магазинов и бутиков, у других – ресторанов, казино и прочих увеселительных заведений, а у него была Москва старинных особняков, церквей, монастырей и прочих мест, отмеченных дыханием истории. Еще Сергей знал и любил Москву литературных героев. Он мог точно сказать, где Герасим некогда утопил несчастную Муму, почему кот Бегемот поехал на трамвае с Патриарших прудов на Остоженку, где некогда располагался дом Фамусова или же где находился пруд, в котором утопилась бедная Лиза.

Как истинный любитель московской старины, Разумихин мог часами бродить по старинным улочкам и переулкам, с каждым разом с горечью убеждаясь, что старинного в них постепенно становится все меньше и меньше. Уютные милые особнячки постепенно исчезали, а их место занимали безликие, серые уродцы, не вызывавшие в душе ничего, кроме недоумения.

Занятый подобными мыслями, Сергей незаметно добрел до своего дома, однако к нему так никто и не подошел. В конце концов, он решил, что неизвестный шутник рано или поздно все равно даст о себе знать. Должен же он каким-то образом забрать у него перстень, зря он, что ли, потратил тысячу долларов.

Едва заперев за собой дверь квартиры, Сергей первым делом решил более внимательно рассмотреть свое приобретение. Он немного разбирался в истории ювелирных украшений. Полистав еще на всякий случай соответствующие каталоги, он убедился в том, что перстень, скорее всего, изготовлен во второй половине восемнадцатого века в Германии. Похожий он как-то видел на выставке драгоценностей из фондов Эрмитажа, проходившей в Историческом музее. Вещь, конечно, неплохая, но отнюдь не шедевр, обычная ремесленная поделка того времени. Камень также явно недрагоценный, хотя с первого взгляда его породу определить было трудно. Словом, потраченных денег покупка явно не стоила, и зачем она понадобилась загадочному анониму, оставалось только гадать.

Внезапно Сергею пришла в голову мысль надеть перстень себе на палец. И сразу же стены его квартиры словно раздвинулись и поплыли перед ним, а перед его мысленным взором промелькнула череда картин, настолько отчетливых, словно он сам присутствовал на месте событий. Сначала он оказался внутри крепости, возвышавшейся на обрывистом скалистом утесе. Помимо укреплений, созданных самой природой, она дополнительно еще была защищена мощными каменными стенами с башнями и куртинами. В крепость можно было попасть через центральные ворота, украшенные изображениями драконов. К царскому дворцу, расположенному в самой высокой части утеса, вела мощеная булыжником дорога. В данный момент по ней двигалась торжественная процессия в ярких разноцветных одеждах, развевавшихся по ветру.

Вот и сам царский дворец, сложенный из тщательно отесанных крупных каменных блоков. У Сергея появилось такое чувство, словно он наяву совершает по нему экскурсию. Его стены были украшены разноцветными яркими фресками с изображениями людей и животных, выполненными в весьма реалистичной манере. В центре тронного зала, в окружении четырех колонн, располагался огромный круглый очаг, на котором стоял медный или бронзовый котел, украшенный рельефами с какими-то мифологическими сюжетами. Возле противоположной от входа стены на троне сидит сам правитель, седой старик с гордой осанкой и с умным проницательным взглядом…

Вскоре картина сменилась, и перед Сергеем появилось древнее капище. В его центре стояла деревянная статуя богини, которую юные девушки, облаченные в красивые наряды, украшали гирляндами из цветов. Чуть поодаль стоял закопченный котел, в котором булькало какое-то варево…

Вероятно, видения продолжали бы сменять друг друга еще долго, но Сергей поспешил снять с пальца перстень, решив, что на первый раз подобного опыта с него хватит. Теперь он начал понимать, в чем заключалась суть дела. Перстень или, скорее всего, встроенный в него камень, дают возможность наблюдать проявления тонкой реальности, оказывают влияние на психику человека и, вероятно, позволяют заглянуть в прошлое, а может быть, и в будущее. На секунду Сергеем овладело искушение оставить перстень себе. Невольно вспомнились кольца всевластия из эпопеи «Властелин колец». Но он сразу же отверг этот вариант, понимая, что для неподготовленного человека последствия подобных экспериментов могут оказаться весьма плачевными, и лучше с подобными вещами вообще не связываться. Интересно было бы знать, для чего этот перстень так понадобился незнакомцу, ведь при умелом обращении подобные вещи могут дать огромную власть…

Рассуждения Сергея прервал сигнал компьютера, извещавший своего владельца о том, что на его электронный адрес поступило очередное послание. Как и следовало ожидать, его отправителем значился «Unknown». Вот что в нем говорилось: