Текст книги "Убить, чтобы остаться (сборник)"

Автор книги: Хью Пентикост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)

– Вы верите, что Аннабелль Винтерс могла дать такой совет? – спросил Билл.

– У меня нет фактов, которыми я мог бы обосновать свое мнение. А вы в это верите?

– Разумеется, нет, – Билл наклонился вперед. – Джимми Оренго, один из мальчиков, погибших на холме Кобба, был вашим прихожанином?

– Хороший мальчик, – глаза Ледюка затуманились.

– Я понимаю, что вы не можете повторить того, о чем говорится в исповедальне, святой отец. Но вы назвали Джимми хорошим мальчиком. Возмутитесь ли вы, узнав, что он намеревался соблазнить девочку-подростка?

– Я возмутился бы, узнав такое про любого мальчика.

– Вы бы поверили этому, если б речь шла о Джимми Оренго?

– Человеческая плоть слаба, мистер Джейсон. Уступить искушению – не такое уж необычное событие.

– Я хочу вам кое-что рассказать, – и Билл передал содержание разговора Марка Свенсона с Каммингсами. Выдержку из дневника Лайлы он зачитал по листку.

Ледюк внимательно выслушал его, а затем, к изумлению Билла, рассмеялся.

– И это одно из обвинений против мисс Винтерс? – спросил он.

– Документированное обвинение. Полиция забрала дневник как улику.

– Все это очень забавно, мистер Джейсон, но, должен признаться, давно уже я не испытывал такого приступа гнева. Похоже, что вам и, вероятно, мне следует потолковать с Каммингсами и как можно быстрее.

– Я не совсем понимаю вас, святой отец.

Смех исчез из глаз священника.

– За несколько дней до смерти Джимми Оренго приходил ко мне, мистер Джейсон. У него возникли затруднения, не касающиеся религии, сугубо практические, связанные с искусством и любовью, – священник помолчал. – Джимми руководил школьным театральным кружком. Они собирались ставить пьесу “Остролист и плющ”. Какого-то английского автора. Джимми хотел, чтобы Лайла Каммингс сыграла главную женскую роль. Это не секрет, мистер Джейсон, что Джимми ухаживал за Лайлой. Однако имелась преграда, мешающая осуществлению его планов. Возражали родители Лайлы. Они не разрешали ей заниматься в театральном кружке или просто играть в пьесе. А ей очень хотелось. Джимми попросил меня поговорить с родителями Лайлы. Они не католики, мистер Джейсон. Мне казалось, что им не понравится вмешательство католического священника. И я сказал Джимми, что мисс Винтерс сможет убедить родителей Лайлы лучше меня. Она, в конце концов, преподаватель-воспитатель.

Билл смотрел на священника, не в силах вымолвить ни слова.

– Я думаю, – Ледюк потянулся к шляпе, – что запись в дневнике должна выглядеть следующим образом: “Джимми Оренго попросил меня сегодня сыграть в пьесе, и я ответила “нет”. Но мне очень хочется получить эту роль, и я собираюсь спросить об этом мисс Винтерс. Спросить о том, как убедить мою семью!”

Священник надел шляпу.

Глава 3

Аннабелль Винтерс перевели из полицейского участка в тюрьму при суде округа. Охранник наотрез отказал Сэму Крамеру, который хотел привести Билла в комнату для посетителей, чтобы тот мог поговорить с Аннабелль. Он заявил, что, согласно полученному приказу, с Аннабелль мог видеться только ее адвокат.

– Они особо упомянули Билла Джейсона. Никакой прессы. Никакого Джейсона.

Крамер даже вздрогнул, когда Аннабелль ввели в маленькую обшарпанную комнатушку. Удивительная перемена произошла с ней за два часа, прошедших с тех пор, как он уехал из полицейского участка. Милое лицо стало серым и безжизненным. Крамер даже подумал, что она не узнает своего адвоката.

Она села напротив Крамера, положив руки на деревянный столик, стоящий между ними.

– Встряхнитесь! – воскликнул Крамер. – До конца света еще далеко, мисс Винтерс.

Ее губы дрогнули, но она промолчала.

– К сожалению, вам придется остаться здесь до завтрашнего утра, – сухо продолжил Крамер. – Судья назначил предварительное слушание вашего дела на половину десятого утра. После этого вы будете на свободе. Если они решатся выдвинуть против вас это нелепое обвинение в аморальном поведении, мы найдем вам поручителя. Но пока вам придется остаться здесь.

– Какая разница, где я останусь, – пробормотала Аннабелль.

– Послушайте, вы же знали, что нас ждет жестокая борьба.

– И безнадежная. Никто не пришел ко мне. Даже не прислал записки, чтобы поддержать меня.

– Никто и не мог прийти. Сюда никого не пускают, кроме меня. Билл Джейсон тоже здесь. Он посылает вам наилучшие пожелания и уже сумел оказать вам неоценимую услугу.

– Услугу?

– Благодаря ему и отцу Ледюку лопнуло одно из основных выдвинутых против вас обвинений, мисс Винтерс. – И Крамер рассказал о дневнике Лайлы Каммингс и пояснениях священника. – Билл и Ледюк побывали у Каммингсов.

Глаза Аннабелль широко раскрылись.

– Каммингсы поверили им? Это же чистая правда. Лайла подошла ко мне в пятницу, ее последний день в школе, и попросила поговорить с ее матерью. Я уезжала в Нью-Йорк на субботу и воскресенье, но обещала, что в понедельник зайду к миссис Каммингс. А в понедельник... было уже поздно, и я никуда не пошла.

– Разумеется, они поверили. Они с радостью схватились за возможность поверить. Миссис Каммингс пыталась повидать вас, но безрезультатно. Ее не пустили. Но она готова выступить на суде и дать показания в вашу пользу. Для нас это удача, мисс Винтерс. Если одно обвинение оказывается ложным, люди начинают сомневаться и в остальных. Не думайте, что наступил конец света, ладно? Я борюсь за вас. Билл Джейсон борется за вас. Марк Свенсон оказался в трудном положении, но он вывел нас на дневник Лайлы.

Глаза Аннабелль блестели от слез, но она уже не напоминала загнанного в угол зверька.

– Благодарю вас, мистер Крамер. Я... я уже собиралась выбросить белый флаг.

– Ну, теперь это ни к чему. Перейдем делу. Скажите, мисс Винтерс, как вы стреляете из пистолета?

Аннабелль покачала головой:

– Никак.

– А каким образом у вас оказался пистолет?

Она задумалась.

– Дейв Паттон, доктор Паттон дал его мне. В школе было несколько ночных краж. Дейв сказал, что мне необходим пистолет, хотя бы для того, чтобы помахать им перед грабителями.

– Вы часто стреляли из него?

– Нет. Когда Дейв принес пистолет, он показал мне, как им пользоваться. Мы поставили консервную банку на бетонный столб у меня во дворе. Я все время смеялась, потому что не могла попасть в нее. Дейв сказал, что я должна ждать, пока не увижу белков глаз грабителей или что-то в этом роде. Больше я из него не стреляла.

– Хорошо, – кивнул Крамер. – Мне бы не хотелось, чтобы в суде появился какой-нибудь тип и заявил, что вы – непризнанная чемпионка мира по стрельбе. Видите ли, мисс Винтерс, стрелявший в Коннорса умел пользоваться пистолетом, – он замолчал, взгляд его сузившихся глаз впился в Аннабелль.

– Что еще, мистер Крамер? Вы знаете что-то еще, неприятное для меня.

Крамер вытащил желтый кожаный кисет, трубку и начал набивать ее табаком.

– Честно говоря, я не боюсь обвинения в убийстве. Я знаю, что вы не убивали Коннорса. Они не могут этого доказать. Но с обвинением в аморальном поведении дело обстоит гораздо сложнее. Тут нам придется как следует попотеть. Даже если мы выиграем, на вашей карьере учителя будет поставлен крест. Вероятно, вам даже придется уехать из Рок-Сити. С Каммингсами нам повезло. Но обвинение, выдвинутое против вас сегодня утром, чрезвычайно серьезно.

Кровь вновь отхлынула от лица Аннабелль.

– Если вы сомневаетесь, мистер Крамер...

– Не болтайте ерунды, – нетерпеливо прервал ее Крамер. – Эвери Хэтча прижали к стенке. На него ополчился Марк Свенсон, в “Вестнике” его бичует Билл. Если он не обоснует своих действий, его песенка спета. Его защита – сведения о ваших отношениях с Шарон Джейгер и Коннорсом, сведения, полученные от Коннорса. Коннорс мертв, и тут ничего не попишешь. Сейр Вудлинг поддержит Хэтча. Сейр Вудлинг не подходит на роль главного свидетеля обвинения. Всем известна его ненависть к вам и доктору Паттону. Но в этом деле от него требуется лишь подтвердить слова Хэтча. А Хэтчу, мисс Винтерс, предстоит борьба за жизнь. Он лишился показаний Каммингсов, и теперь ему необходима замена. Сможет он раскопать что-то еще, любую нелепицу, и выдвинуть против вас новое обвинение?

– Нет! – отрезала Аннабелль.

– У вас не было трений в школе?

– Нет!

Крамер уселся поудобнее.

– Не стоит кипятиться, мисс Винтерс. Я знаю, что вы были помолвлены с молодым человеком, по фамилии Прентисс, также родившимся и выросшим в Рок-Сити. Как я понимаю, он погиб в Корее?

– Да, – тихо ответила Аннабелль.

– Скажите, мисс Винтерс, у вас были близкие отношения с Прентиссом? Может быть, вы оставались с ним где-нибудь до того, как он уплыл за океан?

– Это может рассматриваться как аморальное поведение? – на щеках Аннабелль вспыхнули красные пятна.

– Не мной, – ответил Крамер. – Но, если Хэтч и компания смогут доказать...

– Не смогут... – голос Аннабелль дрогнул. – У нас ничего не было. Потом я так жалела об этом. Он не хотел жениться, боялся того, что действительно произошло. Но он просил меня... а я была такой ханжой.

Она отвернулась.

– Извините, мисс Винтерс, но мне не хотелось бы получить удар ниже пояса в самый критический момент. Еще один вопрос.

– Да?

– Вы хорошо знаете сержанта Телицки?

– Джорджа Телицки? Мы вместе учились в школе. Но он не входил в число моих друзей.

– Не мог ли он затаить на вас зло?

– Нет! – твердо ответила Аннабелль.

Хильда Робинсон рыдала на переднем сиденье машины Билла Джейсона. В полдень Билл зашел в школьный кафетерий и буквально силой увел ее на автомобильную стоянку.

– До сегодняшнего утра, Хильда, я был о вас высокого мнения, – сказал он. – А потом увидел, как вы перешли на другую сторону улицы, чтобы не встречаться с Аннабелль, и понял, что вы ничтожество. Но даже ничтожество должно чем-то объяснять свои поступки.

Так как Хильду с самого утра грызли стыд и чувство вины, в ответ брызнули слезы. Билл, закурив, ждал, пока она возьмет себя в руки.

– Аннабелль видела меня? – всхлипнув, спросила Хильда.

– Не увидеть вас мог только слепец, – ответил Билл. – Она считала вас близкой подругой. Она думала, вы одна из тех, на кого можно опереться в трудную минуту. Она надеялась, что вы позвоните ей после этого идиотского собрания. Но оказалось, что вы – ничтожество.

– Я собиралась зайти к ней сегодня, – Хильда повернулась к Биллу. – Клянусь, я собиралась. Сара Маршалл говорила со мной на перемене. Она удивилась, услышав, что я не видела Аннабелль. Она знала, что мы дружим. Когда я сказала, почему не зашла к Аннабелль, мисс Маршалл чуть не набросилась на меня с кулаками.

– Так почему вы предали Аннабелль? Хотя, позвольте мне угадать. Эвери Хэтч?

Хильда тут же кивнула.

– Он задержал меня после собрания. Ему, сказал он, известно, что я подруга Аннабелль. И посоветовал держаться от нее подальше, пока все не выяснится, если я хочу сохранить работу. Мне бы послать его куда следует, но я не решилась. Я должна работать, мистер Джейсон. У меня на руках мать. Она... не совсем здорова. Я... в общем, я испугалась. Я подумала, что мне не стоит встречаться с Аннабелль день или два, а потом все образуется. Ведь все образуется, не так ли, мистер Джейсон? Все, что говорят про нее, – просто чушь.

– Неужели? – холодно спросил Билл.

– Вы же в это не верите, мистер Джейсон?

– А почему мне не верить?

– Потому что... потому что это ложь. В этом нет ни грана правды. Я знаю Аннабелль всю жизнь. Если б у нее были неестественные наклонности... Это невозможно, мистер Джейсон.

– Прекрасно. А как вы можете это доказать?

– Зачем? Я... я могла бы рассказать все, что мне известно об Аннабелль.

– Но не станете этого делать, чтобы не потерять работу.

– Пожалуйста, мистер Джейсон!

Билл, задумавшись, откинулся назад.

– Ладно, Хильда, – прервал он затянувшееся молчание. – Считайте, что вас выпороли. Судя по всему, Саре Маршалл удалось научить вас уму-разуму. Вот уж кому не занимать мужества. Как она выступила на собрании! – он глубоко затянулся и выпустил струю дыма. – Я борюсь за Аннабелль, и мне нужна ваша помощь.

– Все что угодно! – с готовностью воскликнула Хильда.

– Дело обстоит следующим образом, – продолжал Билл. – В аварии на холме Кобба гибнет трое подростков. Эвери Хэтч, который не может отличить ушную раковину от третьего позвонка, заявляет, что настоящие виновники катастрофы Аннабелль Винтерс, доктор Нортон, Дейв Паттон и Марк Свенсон. Эту идею подхватывают Генриетта Колдуэлл, Сейр Вудлинг, Коннорс. Почему мисс Колдуэлл? Мне представляется, она завидует Аннабелль. Вудлинг уже давно пытается отомстить мисс Винтерс. Исходя из того, что нам известно, Коннорс тоже ждал своего часа. Обратите внимание, Хильда, что Паттон, Нортон и Свенсон давно забыты. Осталась Аннабелль, только Аннабелль. Жалоба Хэтча против директора, преподавателей, совета просвещения и медицинского консультанта убрана в дальний ящик. Атака идет только на Аннабелль. Миссис Каммингс, убитая горем, позволила сержанту Телицки убедить себя в том, что советы Аннабелль сбили ее дочь с пути истинного. Теперь оказывается, что это не более, чем шутка, но на собрании мне было не до смеха. Сейчас весь город косится на Аннабелль. Первоначально речь шла о том, хорош ли курс биологии для наших детей. Потом убивают Коннорса, и подозрение вновь падает на Аннабелль. Почему? Есть ли доказательства того, что преступление совершено ею?

– Они говорят, что пропал пистолет Аннабелль.

Билл сухо улыбнулся.

– Совершенно верно. Я хотел спросить, не вы ли взяли его?

– Мистер Джейсон!

– Невероятно, не так ли, Хильда? На сегодня Аннабелль – паршивая овца Рок-Сити. Возможно, убийство Коннорса никак не связано с гвалтом, поднятым вокруг биологии. Убийцей может оказаться человек, знавший Коннорса до его приезда в Рок-Сити. Интуиция подсказывает мне, что у него осталось немало врагов. Хоган сможет найти убийцу, лишь перестав крутиться вокруг Аннабелль. Но... и это важное “но”, Хильда. Хэтч, Вудлинг, Телицки, да еще мелкая сошка вроде Генриетты Колдуэлл, методично топчут репутацию Аннабелль. Это надо прекратить.

– И я могу помочь? – спросила Хильда.

– Да, если будете вести себя, как друг, а не испуганный кролик. Вы должны встать рядом с Сарой Маршалл и теми из нас, кто стоит за Аннабелль. Держите глаза и уши открытыми. Где-то рядом ходит убийца, который хочет, чтобы всеобщее внимание по-прежнему концентрировалось на Аннабелль. Он или она, возможно, проявят при этом излишнюю активность. – Билл помолчал. – Ваши предложения?

Хильда задумалась, затем покачала головой.

– Судья Вудлинг, – сказала она. – Он давно пытается очернить Аннабелль. После той истории с деньгами для больницы. Для него сейчас праздник.

– Всем известно его отношение к Аннабелль, – кивнул Билл. – Но он очень осторожен. Поддерживает Хэтча, соглашается с Коннорсом, вовремя брошенными репликами подливает масла в огонь. И не надо забывать, что он последний, кто видел Коннорса в живых. Судья сам признал, что был в фургоне Коннорса до половины второго.

– Полиция подозревает его? – спросила Хильда.

– Милая моя девочка, – горько усмехнулся Билл, – он покупал им бейсбольные биты, когда они были детьми. Естественно, они не подозревают его.

Глава 4

Когда Билл вернулся в редакцию “Вестника”, в кабинете его ждал Эвери Хэтч.

– Сидит уже больше часа, – сказал ему Джерри Хейвенс.

Сквозь стеклянную перегородку Билл мог видеть, как Эвери, склонившись над столом, сосредоточенно и методично протирает носовым платком стекла очков в тяжелой роговой оправе. Входя в кабинет, Билл, к своему изумлению, понял, что не испытывает к этому испуганному человеку ничего, кроме жалости.

При звуке открывающейся двери Эвери подпрыгнул, будто его кольнули снизу. Он встал, нацепил очки.

– Вы хотели меня видеть, мистер Хэтч? – какие бы чувства ни испытывал Билл, голос его звучал враждебно.

– Я пришел к вам, мистер Джейсон, – писклявым, как обычно, голосом ответил Хэтч, – чтобы просить вас вести честную игру.

– Что-то я вас не понимаю, – Билл двинулся к своему креслу.

– Я прочел вашу передовицу, так же, как и весь Рок-Сити, мистер Джейсон, – он указал на лежащую на столе газету. – Что вы со мной сделали?

– А что вы сделали с Аннабелль Винтерс, мистер Хэтч?

Эвери в отчаянии раскинул руки.

– Я только исполнял свой долг, мистер Джейсон! А вы написали... вы написали, что я ответствен за массовую истерию. Повторяю, я только выполнял свой долг.

– Вы верите в выдвинутые вами обвинения?

– Я не говорил, что верю в них. Но нет дыма без огня, мистер Джейсон. Вы... вы задали в передовице несколько вопросов, – он поднял со стола экземпляр “Вестника”. Его руки дрожали. – Вам известны не все факты, мистер Джейсон.

– Я готов вас выслушать.

– В ночь аварии я... я был дома. Мне начали звонить родители. Они звонили, звонили и просили меня что-то предпринять. А что я мог? Я... я поехал в полицейский участок. Все, все находились в шоковом состоянии, мистер Джейсон. Я что-то сказал, не придавая этому особого значения, о причине аварии. Но мне всегда казалось ошибочным введение биологии в школьную программу. Эта дисциплина вызывает повышенный интерес к отношениям между полами. Я сказал об этом и в полицейском участке. Я заявил, что, по моему убеждению, благодаря знаниям, полученным на уроках биологии, наши дети носятся по окрестностям в грохочущих автомобилях, пьют и упражняются в сексе. Я сказал тогда и скажу теперь, что ответственность за аварию несет не тот бедолага, что ехал им навстречу, но люди, нарушившие спокойствие детских душ. Это... это не было официальной жалобой, мистер Джейсон. Я просто выразил свое мнение. Я мог бы высказать его вам, на углу улицы. Или кому-то еще, за обеденным столом. Но... в общем, судья Вудлинг и сержант Телицки решили, что в моих словах есть рациональное зерно. Они убеждали меня подать официальную жалобу. И... и я ее подал!

– Там был судья Вудлинг? В полицейском участке?

– Да. Он приехал с места аварии вместе с Гейвигэном, патрульным Гейвигэном. Он был... ну, он был слегка навеселе, как обычно в это время ночи.

– Он был пьян?

– Я... я думаю, что можно сказать и так, мистер Джейсон. Степень опьянения понятие относительное, знаете ли. В таком состоянии он оказывается почти каждый вечер. Об этом всем известно. Полицейские присматривают за ним, когда он едет домой. Выпив, он ведет машину очень осторожно. Никому не причинит вреда.

– Но в тот вечер он напился до такой степени, что Гейвигэну пришлось привезти его с холма Кобба?

– Патрульные машины перекрыли все дороги. Они искали виновника аварии. Гейвигэн подумал, что будет нехорошо, если Сейра задержат за управление автомобилем в нетрезвом виде. Полицейские из других городов не знакомы с привычками судьи. Я хочу сказать, для него это обычное дело.

– Я вижу, что вы хотите сказать. Значит, по совету этого пьяницы вы написали официальную жалобу на мисс Винтерс?

– Телицки не был пьян, – отбивался Хэтч. – Он уговаривал меня более настойчиво, чем судья.

– И той же ночью, поддавшись уговорам садиста-полицейского и пьяного бывшего судьи, как всем известно, ненавидящего мисс Винтерс, вы официально обвинили ее в безнравственности?

– Я... я поторопился. Я был возбужден и... потрясен случившимся. Но потом, потом я понял, что поступил правильно.

– Неужели?

– Когда Бредли Коннорс рассказал мне то, что знал о мисс Винтерс, у меня не осталось сомнений в правомерности моих действий. В передовице вы спрашиваете, почему я не обращался в совет просвещения с требованием запретить курс биологии. Я обращался, мистер Джейсон. Посмотрите протокол заседания совета, на котором мисс Винтерс предложила ввести биологию в школьную программу. Я попросил отметить мое несогласие с этим решением, – Эвери покачал головой. – Я не пользуюсь большим влиянием. Марк Свенсон и остальные не прислушиваются к моему мнению. Я помню, как Марк назвал меня ретроградом. Но мое отношение к курсу биологии зафиксировано документально. Пять лет назад!

Билл закурил.

– Я хочу, чтобы все, сказанное здесь, попало на страницы моей газеты, мистер Хэтч.

– А как же еще? – удивился Эвери. – Я сказал вам чистую правду.

– Понятно. Но я собираюсь задать вам один вопрос, и вы должны знать, что я воспользуюсь вашим ответом так, как сочту нужным.

– Мне нечего скрывать, – взвизгнул Хэтч.

– Коннорс сказал вам, а вы передали полиции его слова о том, что мисс Винтерс поддерживает неестественные отношения с Шарон Джейгер и пыталась... скажем так, соблазнить Коннорса, когда тот пригрозил, что объявит об этом публично.

– Да, – едва слышно ответил Эвери.

– И вы в это поверили?

– Разумеется, поверил! Он был пастором моей церкви, мистер Джейсон!

– Пусть так, – сухо признал Джейсон. – Мой вопрос заключается в следующем, мистер Хэтч. Когда Коннорс рассказал вам эту историю о Аннабелль Винтерс?

Эвери облизал бескровные губы.

– В ночь аварии, написав жалобу, я поехал в молитвенный дом. Меня грызла тревога, мистер Джейсон. Я не знал, прав я или нет.

– Браво, – хмыкнул Билл.

– Я хотел сказать, что, подавая жалобу, я имел в виду биологию как школьную дисциплину. Я не выдвигал обвинений против учителей лично! Я... у меня не было компрометирующих улик. Я возражал против биологии, которая, как мне казалось, развращает наших детей. Но потом... потом я подумал, что моя жалоба может причинить вред репутации учителей. Я разнервничался. Я поехал к Коннорсу за советом. Он... он ободрил меня. Он сказал, что пришла пора решительных действий. А потом раскрыл мне глаза на мисс Винтерс. Вот тогда я окончательно уверовал в то, что поступил правильно.

– Мистер Коннорс пояснил, почему он сам не обнародовал эти “факты”, касающиеся поведения мисс Винтерс?

– Разумеется, – кивнул Эвери. – Из-за Шарон Джейгер. Он полагал, что ее надо любой ценой уберечь от скандала.

– Уберечь?

– Сохранить ее душевный покой, – ответил Эвери. – Мисс Винтерс, говорил Коннорс, не посмеет посягнуть на нее под угрозой разоблачения. Наказание мисс Винтерс, считал он, не стоит скандала, в который будет вовлечена девушка.

К горлу Билла подкатила тошнота.

– И что заставило его передумать?

– Дурное влияние мисс Винтерс, приведшее к гибели детей, не оставило ему другого выхода! – взвизгнул Эвери.

Билл вдавил окурок в стоящую на столе пепельницу.

– То же самое Коннорс рассказал и Сейру Вудлингу?

– Да. Сейр это подтвердил.

– И когда состоялся этот разговор?

– Вероятно, на следующий день. Точно я не знаю. Но наверняка до заседания совета просвещения.

Билл встал.

– И что вы от меня хотите, мистер Хэтч?

– Я хочу, чтобы все знали, что я лишь выполнял свой долг. Что в аналогичной ситуации я поступил бы точно так же. Из вашей передовицы можно понять, что до аварии я никогда не возражал публично против курса биологии. Это не так. Мое мнение зафиксировано в протоколе заседания совета просвещения. Вы написали, будто у меня не было оснований обращаться в полицию. Разве свидетельства мистера Коннорса недостаточно для оправдания моих действий?

– До свидания, мистер Хэтч, – процедил Билл.

– Но, мистер Джейсон...

– Я могу дать вам один совет.

– Да?

– Идите домой и молитесь.

У Эвери отвисла челюсть.

– Идите домой и молитесь, чтобы господь бог дал вам способность различить похотливого мерзавца, когда доведется еще раз встретиться с ним.

Крамер пришел в редакцию “Вестника” около пяти часов. Билл уже собирался домой. Адвокат почти ничего не узнал. По совету Марка Свенсона он спросил лейтенанта Хогана, почему они не проверяют других обладателей разрешений на хранение пистолета марки “особый” тридцать второго калибра. Но не получил вразумительного ответа. На месте преступления не нашли ничего нового. Эксперты по баллистике подтвердили, что убийца стрелял, стоя у самого окна. Они определили это по расположению осколков стекла.

Сейр Вудлинг дал показания полиции. Он был с Коннорсом примерно до половины второго ночи. Потом поехал в город и зашел в клуб “Рок-Сити” без четверти два, как раз перед закрытием.

– Я надеялся, что нам удастся заставить Хогана взглянуть на Вудлинга как на возможного убийцу, – продолжал Крамер, – несмотря на бейсбольную амуницию! Его алиби не так уж надежно. Паттон считает, что смерть наступила в два часа ночи. Гамбургеры они могли съесть чуть раньше или позже, чем показал судья, но и тогда момент смерти сдвинется не больше, чем на полчаса. Во всяком случае, кроме пищеварительных процессов есть и другие критерии, указывающие, что он не мог умереть раньше половины второго. Без четверти два Вудлинг появился в клубе, в четырех милях от молитвенного дома. Такое возможно, хотя и с большой натяжкой. Бармен сказал, что Вудлинг, как обычно, приехал выпивши. Но у него еще не начало двоиться в глазах.

– Что?

– Похоже, это местная шутка, – пояснил Крамер. – Когда Вудлинг выпивает слишком много, у него двоится в глазах. Они узнают об этом, потому что Вудлинг закрывает один глаз, глядя на себя в зеркало. Он видит в нем своих близнецов! В ночь убийства он не дошел до такого состояния. Другими словами, не был столь пьян.

– И что теперь? – спросил Билл.

– Предварительное слушание завтра утром, в половине десятого. Мы снимем с Аннабелль обвинение в убийстве. Но я чувствую, что они обвинят ее в нарушении нравственных норм. Тогда мы внесем залог, и ее выпустят на свободу.

Билл вкратце передал содержание разговора с Хэтчем.

– Как нам разоблачить Коннорса?

Крамер пожал плечами.

– Паттон пока не пускает меня к Шарон Джейгер. Она и ее отец, несомненно, станут нашими главными свидетелями. Юридически ее оправдают, так как доказательств вины нет, если не считать услышанной кем-то сплетни. К сожалению, только время очистит мисс Винтерс в глазах публики, время или новый скандал.

– Вудлинг и Телицки так легко не сдадутся, – покачал головой Джейсон. – Если им удастся поддержать слова Коннорса чем-то еще...

– Если мисс Винтерс сказала нам правду, они ничего не найдут.

– А пока среди нас ходит убийца. И где-то есть ведущая к нему ниточка.

Крамер, прищурившись, взглянул на Джейсона.

– Тебе не приходила в голову мысль, Билл, что у сержанта Телицки психическое заболевание?

Последние пятнадцать часов, подумал Билл, он то поднимался на гребень волны, то скатывался в глубокую впадину. Все началось с желания помочь Аннабелль Винтерс. Оно возникло под влиянием разговоров в местном баре, где закончили вечер многие из тех, кто присутствовал на заседании совета просвещения. Тогда Билл еще не решил, в чем может выразиться его помощь, но по пути домой, проезжая мимо дома Аннабелль, увидел, что в окнах горит свет, но никто из друзей не утешает ее.

И в нескольких десятках ярдов притаилась патрульная машина сержанта Телицки.

А после того как на стенах гостиной Аннабелль заплясали блики от горящего креста, им овладела ярость, холодная, до боли, завязанная тугим узлом.

Эта ярость не покидала Билла весь день. Она выплеснулась в его передовице. Она раскалилась добела в полицейском участке, когда он и Крамер увидели кричащую Аннабелль.

Приходила ли ему в голову мысль, что Телицки – псих? Не меньше десятка раз. Отнюдь не чувством долга руководствовался сержант в своих действиях. Какой полицейский в своем уме будет сидеть и спокойно смотреть на горящий крест и выкрикивающих ругательства подростков.

Билл вспомнил сухую улыбку Телицки на заседании совета просвещения. Ему нравилось то, что он видел.

Но убийца? Именно это имел в виду Крамер. Трудно представить, что такой человек, наслаждающийся своей жестокостью, подойдет к фургону и застрелит Коннорса через окно. Нет, Телицки хотел бы сначала увидеть, как корчится его жертва. Вдохнуть аромат страха, которым пропитается воздух.

Впрочем, ситуация могла сложиться и по-другому. В последние дни Коннорс показал свое истинное лицо. Негодяй чистейшей воды, он искусно скрывался под маской добродетели. Билл мог поклясться, что Коннорс частенько прибегал к шантажу. Он всячески поощрял доверительные беседы и признания. Аннабелль стало известно о его пристрастии к молоденьким девушкам, и Коннорс тут же попытался уничтожить ее. Возможно, каким-то образом он узнал что-то компрометирующее о Телицки и стал шантажировать сержанта. Вот тогда Телицки мог убрать его, тихо, без свидетелей, лишив себя удовольствия услышать предсмертные мольбы.

Следовало учесть и такой вариант.

После того как Билл заскочил к себе на несколько минут по пути в гостиницу, чтобы взять снотворное, ему не удалось попасть домой до самого вечера. Спал он в гостиной Аннабелль, брился в кабинете в редакции. За день он совершенно вымотался и мечтал о коктейле и горячей ванне. Предстояло сложить воедино известные ему отрывочные сведения. Журналистская интуиция подсказывала Биллу, что слишком долго его поступками руководили эмоции, а не разум.

Подъезжая к коттеджу, он заметил, что входная дверь открыта. Бывали случаи, когда он не запирал дом, но на этот раз помнил, как, уходя, подергал дверь. Ключ был также у миссис Ларсен, убиравшей его комнаты, но она обычно приходила по понедельникам и пятницам.

Билл осторожно вылез из кабины. По его спине пробежал холодок. Что-то в этой открытой двери?..

Он поднялся на крыльцо и прислушался. Из глубины дома, из кухни донесся какой-то звук. Звук бьющейся посуды, будто кто-то бросил тарелку на линолеум.

Билл вошел и застыл на пороге, изумленно оглядывая гостиную. Казалось, в ней бушевал тайфун. Сорванные со стен картины. Изрезанная ножом обшивка кресла и дивана. Разломанный в щепки старинный стул. Во всю стену огромные красные буквы, нарисованные краской или губной помадой:

ТЫ И ТВОЯ ШЛЮХА, УБИРАЙТЕСЬ ИЗ ГОРОДА!!!

В кухне вновь что-то загремело, вероятно, на пол сбросили целую полку с посудой. Донесся пронзительный истерический смех.

В висках Билла гулко застучала кровь, в глазах потемнело. Он вернулся в прихожую. Клюшки для гольфа он оставлял в клубе, но одну держал дома, чтобы иногда потренироваться на лужке. Она стояла за вешалкой. Билл достал клюшку, задумчиво посмотрел на металлическую рукоятку и метнулся к кухне.

Все бьющееся валялось на полу. Посреди стояли три парня в черных кожаных пиджаках.

Клюшка для гольфа описала дугу и обрушилась на плечо самого ближнего. Он рухнул на пол, крича от боли.

Второй парень бросился к двери черного хода, но от испуга не смог ее открыть. Клюшка угодила ему в голову, ноги подогнулись, и он свалился, как куль с картошкой. Побелев от ярости, Билл повернулся к третьему и оказался лицом к лицу с наставленным на него дулом пистолета.

– Не подходи или буду стрелять! – крикнул парень.

Не задумываясь о последствиях, Билл прыгнул вперед. Прогремел выстрел, его лицо опалило жаром пороха, но пуля чудом пролетела мимо. Клюшка вышибла пистолет из руки парня, Билл прижал его к стене.