Текст книги "Убить, чтобы остаться (сборник)"

Автор книги: Хью Пентикост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц)

– Но он оказался прав! – вмешалась Эмма.

– Почему вы решили, что он прав?

– Он попросил посмотреть, не осталось ли у Лайлы каких-нибудь записей, писем, дневника, если она его вела.

– Мы еще не разбирали вещей Лайлы, – добавил Френк. – Еще... прошло так мало времени, вы понимаете?

– Разумеется, – кивнул Марк. – И вы показали ее бумаги Телицки?

Френк кивнул.

– Ее тетрадь по курсу секса с картинками, – ответила Эмма. – Не смею сказать, мистер Свенсон, что я там увидела.

– Это были схемы, – поправил ее Френк. – Скелет человека и все такое. Не картинки.

– Называй их как хочешь, Френк, но я видела неприличные картинки, – стояла на своем Эмма. – И еще мы нашли дневник.

Френк отвернулся.

– Там все и было, прямо в дневнике. Она писала, что Джимми Оренго попросил ее, она ответила “нет”, но ей хочется, и она намерена спросить совета у мисс Винтерс. Нужно ли вам что-то еще, мистер Свенсон?

– Могу ли я взглянуть на дневник, Эмма? – спросил Марк.

– Мы отдали его сержанту Телицки, – ответил Френк. – Он сказал, что это важная улика.

– Вы можете вспомнить, какие именно слова записала Лайла?

– Я их никогда не забуду! – воскликнула Эмма. – Она написала: “Джимми Оренго попросил меня сегодня, и я сказала “нет”. Но мне очень хочется, и я собираюсь посоветоваться насчет этого с мисс Винтерс”. А потом она поехала на карнавал и погибла... потому что ей “очень хотелось”.

– Вы ничего не упустили, Эмма? – спросил Марк, его лицо потемнело.

– Она написала именно эти слова, – подтвердил Френк.

Марк встал, так и не пригубив чая.

– В одном вам обоим повезло, – сердито сказал он.

– Повезло? – повторила Эмма.

– Лайла никогда не узнает, как легко вы ее предали. Спокойной ночи.

Сев в машину, Марк развернулся и погнал к полицейскому участку. Обвинение в аморальном поведении? Кто его выдвинул? В скольких домах побывал Телицки, распространяя эту гнусную ложь?

В дежурную часть он влетел, кипя от ярости. Но застал там лишь молодого патрульного Маккарти. Он сказал Марку, что у лейтенанта Хогана выходной и тот уехал к родственникам, а Телицки “на задании” и связаться с ним невозможно.

Марк вернулся к машине и поехал домой. Все дела откладывались до утра.

В начале девятого Марк вошел в кабинет Хогана. Лейтенант поднял голову, его лицо осунулось от усталости.

– Доброе утро, мистер Свенсон.

– Мне необходимо поговорить с вами.

– Если только вы хотите дать показания, – ответил Хоган. – Мы сейчас заняты по горло.

– Какие показания? – переспросил Марк. Он приехал в участок прямо из дома.

На лице Хогана отразилось удивление.

– Вы хотите сказать, что ничего не знаете?

– А что, собственно, произошло?

– Наверное, вы единственный во всем округе, – покачал головой Хоган. – Ночью кто-то убил Бредли Коннорса. Застрелил его прямо между глаз.

– Что?!

– Эвери Хэтч нашел его примерно в три часа ночи, без признаков жизни.

Марк ошеломленно смотрел на Хогана.

Открылась дверь, и в кабинет вошел Телицки. Бросив на Марка короткий, подозрительный взгляд, он проследовал к столу и положил перед лейтенантом заполненный бланк.

– Как я и думал, у Винтерс есть пистолет тридцать второго калибра. Мы выдали ей разрешение около года назад.

Хоган вздохнул.

– Надо проверить, где он сейчас.

Марк не верил своим ушам.

– Вы предполагаете, что Аннабелль Винтерс застрелила Коннорса?

– Мы не нашли пистолета на месте преступления, – ответил Хоган. – Но доктор Паттон передал нам пулю. Стреляли из пистолета тридцать второго калибра. Телицки выясняет, кто из жителей Рок-Сити имеет разрешение на хранение пистолета такого типа. Одно из них получила мисс Винтерс.

– И только она? – спросил Марк.

– В городе порядка двадцати пистолетов этого калибра, – ответил Телицки.

– И вы собираетесь проверить всех владельцев?

– Зачем? – удивился Телицки. – Коннорс публично обвинил ее в безнравственности. На лужке перед ее домом вчера зажгли крест. Она наверняка ненавидела Коннорса. Мы не будем беспокоить десятки людей, если, скорее всего, виновата именно она. О них мы подумаем, когда она докажет свою невиновность. И, держу пари, у нее ничего не получится.

Впервые в жизни Марк почувствовал себя глубоким стариком. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал. Он пришел жаловаться на Телицки. Теперь стало ясно, что это бесполезно. Жаловаться надо выше. Тут он ничего бы не добился.

Глава 2

Между учителем и жителями города, в котором он или она живет и работает, всегда возникают особые отношения. Умная, интеллигентная Аннабелль Винтерс понимала это лучше, чем кто-либо другой. Тысячи учеников, проходящие через руки учителя, ощущают на себе его воздействие как личности, прислушиваются к его мнению на многое из того, что выходит за рамки школьной программы, разделяют его предубеждения и восторги, подражают его примеру. Появление любимчиков и некомпетентность, таковы два обвинения, постоянно нацеленных на учителя. Редкие родители готовы признать, что их ребенок отстает в развитии или у него какие-то сложные проблемы, комплексы. Если ребенок плохо учится, родители скорее всего скажут, что учитель отдает предпочтение другим или просто не знает своего дела.

Хорошему учителю эти жалобы не причинят вреда, потому что они составляют малую толику его работы. Но если под сомнение поставлена личная жизнь учителя, если брошена тень на его моральный облик, все кончено. Нет дыма без огня. Когда дело касается учителя, этому верят все родители.

Нельзя сказать, что, сидя на сцене школьного зала во время заседания совета просвещения, Аннабелль Винтерс не подозревала о сгущающихся тучах. Она почувствовала враждебность горожан уже на похоронах Лайлы Каммингс. Неприятная сцена с Генриеттой Колдуэлл, преподающей домоводство, в понедельник утром укрепила ее опасения. Разговор с Эдом Джейгером, отцом Шарон Джейгер, единственной, кто остался в живых после аварии на холме Кобба, глубоко тронул Аннабелль, он подтвердил, что на заседании она может подвергнуться нападкам сидящих в зале. Но она не ожидала такого неистовства, отсутствия логики, истеричной жестокости.

В понедельник, через два дня после аварии, Генриетта Колдуэлл зашла в кабинет Аннабелль. Смерть трех учащихся и критическое состояние Шарон Джейгер потрясли всю школу. На утренней пятиминутке доктор Нортон произнес длинную, но не слишком вразумительную речь. Друзьям погибших разрешили уйти после двух уроков, чтобы они могли успеть на похороны. Впрочем, Нортон мог сразу распустить всех по домам, во всяком случае, за те два урока знаний у школьников не прибавилось.

Особенно тяжело переживала случившееся Аннабелль. Лайла Каммингс и Шарон Джейгер находились под ее личной опекой. В пятницу она поехала к подруге в Нью-Йорк, посмотрела два спектакля и узнала об аварии лишь в воскресенье вечером, вернувшись в Рок-Сити. Даже в понедельник утром, до визита Генриетты, она не подозревала о существовании, как выразился Сейр Вудлинг, “осиного гнезда Эвери”.

Генриетта, без всякой косметики, с россыпью веснушек вперемежку с капельками пота на лице, встала навытяжку перед столом Аннабелль.

– Я отправила весь класс в библиотеку, – объявила она. – Сегодня они не могут воспринимать объяснения учителя.

– Для всех нас это не самый счастливый день, – ответила Аннабелль.

Общение с Генриеттой всегда требовало особого такта. Мисс Колдуэлл, казалось, прилагала непомерные усилия, чтобы изгнать из себя всякую женственность. И Аннабелль в ее присутствии чувствовала себя неловко даже из-за того, что подкрашивала губы и одевалась в соответствии с модой. Аннабелль считала, что внешний вид преподавателя имеет важное значение. Девочки всегда обращали внимание на наряд учительницы. И одевалась современно, но без излишеств, подчеркивая женственность, но не вызывающе. Генриетта, с другой стороны, делала все, чтобы не отойти от комического образа старой девы девятнадцатого века.

– Я бы хотела сразу перейти к делу, Аннабелль, – решительно заявила Генриетта.

– Пожалуйста, я вас слушаю.

– Вы уезжали на уик-энд, и я не знаю, известно ли вам о назначении на среду заседании совета просвещения?

Аннабелль нахмурилась.

– Я нашла на столе записку доктора Нортона. О чем пойдет речь?

– Я не из тех, кто прячет камень за пазухой, поэтому и пришла к вам, – продолжала Генриетта. – Заседание проводится по просьбе мистера Хэтча. Он уверен, так же, как и многие другие, что причиной трагедии на холме Кобба является наша школьная программа.

– Боюсь, я не понимаю вас, Генриетта.

– Курс биологии! – выплюнула мисс Колдуэлл, будто ее заставили произнести при свидетелях грязное ругательство.

Аннабелль ощутила растущее в ней раздражение из-за такого образа мыслей, от отношения Генриетты, которая смотрела на нее, как на секс-бомбу.

– В субботу утром мистер Хэтч начал распространять по городу петицию с требованием немедленно исключить из школьной программы курс сексуального воспитания, расследовать методы преподавания этой дисциплины в прошлом и определить, что же делать дальше.

– Во-первых, в школьной программе нет курса сексуального воспитания, – резко ответила Аннабелль. – Во-вторых, что тут расследовать?

Но Генриетта уже набрала ход.

– Я привыкла действовать открыто, Аннабелль. И пришла сказать вам, что помогала мистеру Хэтчу собирать подписи под этой петицией.

– Это ваше право.

– И, если из-за петиции у вас будут неприятности, Аннабелль, я хочу, чтобы вы знали, что я ничего не имею против вас лично.

– Я не ожидаю никаких неприятностей, – пожала плечами Аннабелль. – И не хочу, чтобы вы отягощали этим свою совесть.

Генриетта вспыхнула:

– Я могу лишь посоветовать вам, Аннабелль, отнестись к моим словам со всей серьезностью.

Генриетта ушла, а Аннабелль не знала, то ли ей смеяться, то ли сердиться.

Тем же утром в кабинет Аннабелль заглянул доктор Дэвид Паттон. Отношения Аннабелль с Дэвидом, медицинским консультантом школы, также складывались непросто. Они вместе выросли в Рок-Сити. Дэвид был одним из двух молодых людей, ухаживавших за Аннабелль в школе и колледже. Но она влюбилась в другого, Майка Прентисса. Они обручились. Дэвид стойко перенес удар судьбы и уехал учиться в медицинский институт. Майка вскоре призвали в армию и отправили в Корею, откуда он не вернулся. Дэвид не предпринимал попыток завоевать сердце Аннабелль до тех пор, пока Сейра Вудлинга не уличили в махинациях с наследством Джошуа Винтерса. Они вместе участвовали в расследовании. Со времени смерти Майка прошло пять лет.

Однажды вечером, уже после завершения следствия, Дэвид предложил Аннабелль руку и сердце. Она едва не согласилась выйти за него замуж. Дэвид ей нравился, они оба помнили Майка, а мысль о том, что она останется одна, казалась непереносимой. Но Аннабелль ответила отказом, потому что не любила Дэвида. Уважение и разделенные воспоминания не могли заменить любовь, пока не могли.

– Мисс Винтерс, как всегда, прекрасна, – Дэвид вошел в кабинет и положил чемоданчик на стол.

– Выбирайте слова, когда открываете рот в этом здании, – с притворной озабоченностью ответила Аннабелль. – Здесь занимаются сексуальным воспитанием.

– Смеяться тут не над чем, – худое лицо Дэвида перекосила яростная гримаса. – Это не смешно.

– А ты чересчур серьезен, Дэвид, – заметила Аннабелль.

– Ты чертовски права. Эвери Хэтч – всего лишь пешка. Если б его поддерживали только такие люди, как вечно потеющая мисс Колдуэлл, только что встретившаяся мне в коридоре, я бы охотно посмеялся вместе с тобой. Но у него есть союзники, которые не играют по правилам маркиза Кунзборо, а кое-кто из них с большим удовольствием обольет тебя грязью, дорогая моя мисс Винтерс.

– Я не знаю человека, который хотел бы облить меня грязью, – нахмурилась Аннабелль. – За исключением, возможно, Сейра Вудлинга.

– Возможно, надо опустить, – отрезал Дэвид Паттон. – Он залез в это дело по самые уши, здесь что-нибудь скажет, там на что-то намекнет. А что произошло у тебя с Бредли Коннорсом?

– Коннорсом?

– Его преподобие, мистер Коннорс, вчера прочел две зажигательные проповеди по поводу биологии. Тебя упомянули, как толкача этой грязной дисциплины, и Коннорс достаточно ясно потребовал твоего скальпа, – доктор Паттон сухо рассмеялся. – Ты должна гордиться такими врагами.

Коннорс! Не забыть Аннабелль той короткой стычки с Коннорсом. Его лица, побагровевшего от злости, его глаз, сверкающих ненавистью, сколько раз после этого просыпалась она по ночам, дрожа от страха. Нет, она не боялась Коннорса, но долго не могла прийти в себя от неистовства его страстей.

Ей пришлось столкнуться с Коннорсом шесть месяцев назад, но та встреча имела отношение к сегодняшней трагедии на холме Кобба. Как-то днем, после занятий, к Аннабелль зашел Эд Джейгер. Эд работал школьным сторожем, и они виделись практически каждый день. В его обязанности входила уборка кабинета Аннабелль. Если та задерживалась после уроков, они обычно немного беседовали. Эд нравился Аннабелль, и она сочувствовала его нелегкой жизни.

Эду было около сорока. Родился он в Рок-Сити, рано женился, вскоре на свет появилась крошка Шарон. В сорок четвертом его забрали в армию и послали в Европу. Вернувшись после окончания войны, он узнал, что жена сбежала с заезжим коммивояжером, оставив дочь у его родителей. Эд решил сам вырастить своего единственного ребенка, хотя его материальное положение не сулило радужных перспектив. В школе он получал небольшое, но постоянное жалованье да еще подрабатывал летом и во время каникул.

Шарон выросла писаной красавицей. Эд каждый день работал по двенадцать часов и не мог уделять много времени ее воспитанию. И в старших классах за ней утвердилась репутация легкомысленной девицы. “Яблоко от яблони недалеко падает”, – говорили в городе, имея в виду распутную мамашу. В тот день Аннабелль сразу поняла, что Эд Джейгер чем-то расстроен.

– Она неплохая девочка, мисс Винтерс. Но мы – никто, понимаете? Матери других девочек состоят в церковных организациях и всяких клубах. У Шарон есть только я. Ей некуда приткнуться. И приходится вести себя вызывающе только для того, чтобы привлечь внимание. Я старался вразумить ее. Она говорила с мистером Коннорсом.

– Вы ходите в церковь мистера Коннорса? – спросила Аннабелль.

– Да, мадам. Он сказал мне, что с Шарон все в порядке, просто энергия бьет в ней ключом. Но ей необходима женщина, которой она могла бы довериться, мисс Винтерс. Я подумал, раз уж она учится в вашем классе, может быть, вы смогли бы уделить ей чуть больше внимания.

– Ну конечно.

– Я не имею права просить вас о таком одолжении, мисс Винтерс, но...

– Вы не просите ни о чем особенном, Эд, – прервала его Аннабелль. – Это моя работа.

Попытку Аннабелль сблизиться с ней Шарон встретила сдержанно, даже недоверчиво. Как скоро выяснила Аннабелль, учеба давалась девочке очень легко. Энергия действительно била в ней ключом. Довольно быстро выяснилась и причина ее экстравагантного поведения. Шарон чувствовала, что люди относятся к ней подозрительно, ставя на одну доску с матерью. Отсюда и излишек косметики на лице, и смелые наряды, и желание казаться более взрослой, более независимой. Аннабелль поняла, что Шарон стремится к знаниям, хочет приобрести умение и опыт, чтобы прочно стать на ноги. Поначалу она решила, что Аннабелль хочет перегородить ей дорогу к желанной цели. Но недоверие уступило место обожанию, почти обожествлению, когда девушка убедилась, что Аннабелль стремится ей помочь. Теперь Шарон старалась во всем подражать Аннабелль. Говорить, как она, думать, как она, одеваться, как она.

Но лишь когда Шарон пришла к ней, чтобы поговорить о Бредли Коннорсе, Аннабелль поняла, что одержана полная победа.

– Отец хочет, чтобы я продолжала ходить к мистеру Коннорсу за духовным, как он говорит, наставлением, мисс Винтерс, а я не могу.

– Почему? – спросила Аннабелль.

– Потому что он похотливый старый козел, – резко ответила Шарон. – Всегда говорит, как он гордится мной и как хочет мне помочь, а сам постоянно лапает меня. Я боюсь идти к нему, мисс Винтерс.

Аннабелль ужаснулась, но не удивилась.

– И что я могу сделать? – спросила она.

– Если я скажу отцу, он мне не поверит. Он думает, что в голове у меня один секс.

– Я поговорю с ним, – предложила Аннабелль.

– А как же мистер Коннорс? – спросила Шарон. – Если я перестану ходить к нему, он захочет узнать, почему. И пойдет к отцу.

– Мистером Коннорсом я займусь сама, – сдерживая гнев, ответила Аннабелль.

В тот же день она отправилась к фургону Коннорса.

– О, прекрасная мисс Винтерс, – улыбаясь, Коннорс поднялся ей навстречу. – Пожалуйста, проходите.

Она зашла, но не села на предложенный стул. И стояла в узком проходе, стараясь говорить спокойно и ровно.

– Я хочу поговорить с вами о Шарон Джейгер.

– Интересный ребенок, – кивнул Коннорс. – Сложный характер, очень интересный.

– Я пришла сказать, что она больше не придет к вам за духовным наставлением.

– О?

– Шарон рассказала о возникших у вас осложнениях.

– Осложнениях? Шарон и я – лучшие друзья.

– Я могла бы обратиться к ее отцу, – холодно продолжала Аннабелль. – Или в полицию. Но не собираюсь делать ни того, ни другого, если только вы не вынудите меня к этому.

Глаза Коннорса сузились, и она увидела вспыхнувшую в них ненависть. Его щеки пошли красными пятнами.

– Вы прислушиваетесь ко лжи, – сказал он дрогнувшим голосом.

– Шарон боится вас. Я не задумываясь устроила бы публичный скандал, мистер Коннорс, если бы дело касалось только вас. Но у Шарон трудная жизнь. Я не хочу выставлять ее на всеобщее обозрение. Поэтому я говорю обо всем вам. Шарон не вернется. Если вы попытаетесь воздействовать на нее или на других моих девочек, готовьтесь к самому худшему, мистер Коннорс. Второго предупреждения не будет.

На какое-то мгновение Аннабелль показалось, что Коннорс набросится на нее с кулаками. Но тот лишь пристально смотрел ей в глаза.

– Ваша взяла, мисс Винтерс. Но игра еще не закончена.

Коннорс! Она не могла рассказать об этом Дэвиду. Она обещала защищать Шарон.

– Ему известно, что я не вхожу в число его почитателей, – сухо ответила Аннабелль. – Но не думаю, что он попытается выступить против меня. Видишь ли, я знаю, как держать его в узде.

Дэвид нахмурился.

– Может, ты скажешь и мне?

– Я не имею права, Дэйв. Но не волнуйся о мистере Коннорсе. Он будет ворчать, но не решится открыть рот.

Какая насмешка! Сколь обманчивой оказалась ее уверенность!

Аннабелль сидела на сцене во время заседания совета просвещения, слушала речи Эвери Хэтча и других, требование Коннорса помолиться, и холодный страх медленно прокрадывался в ее душу. Она не могла представить, чем завершится собрание, но, когда Эмма Каммингс внезапно обрушилась на нее, интуиция подсказала Аннабелль, что Коннорс не упустит своего шанса.

Это была превосходная западня, и Коннорс блестяще воспользовался представленной возможностью. Эмма и половина сидящих в зале тут же поверили, что во всем виновата Аннабелль. И теперь ей не удастся выступить против Коннорса. Он скажет, что она лжет, и весь город согласится с тем, что она лишь стремится отомстить. Ее слово уже не имело той силы, что раньше. Даже Шарон из страха могла заявить, что не говорила с ней о Коннорсе, если Шарон вообще выживет. Коннорс полностью контролировал положение. Возможно, он сам расскажет о том разговоре в фургоне. Она приходила к нему, чтобы обвинить его в нарушении норм морали, она, Аннабелль Винтерс, советующая детям жить в грехе, ведущая уроки сексуального воспитания. Какой бы путь ни избрала Аннабелль, все козыри оставались у Коннорса.

Оставшись одна, после того, как Марк Свенсон подвез ее к коттеджу, Аннабелль дала волю воображению. Коннорс мог пойти и дальше. Например, утверждать, что Аннабелль пыталась соблазнить его, ревнуя к воображаемой увлеченности Шарон. Чтобы погубить ее репутацию, достаточно и намека на аморальность.

Несколько часов назад ее уважали, ей доверяли. Именно на это рассчитывала она в первоначальной стычке с Коннорсом. Она знала, что ее слово имеет не меньший вес, чем его. Собрание все изменило. Эвери Хэтч, Сейр Вудлинг, Генриетта Колдуэлл, Эмма Каммингс в пять дней, предшествующих заседанию совета, растоптали и доверие и уважение, и теперь Коннорс мог делать все, что заблагорассудится.

Когда незадолго до полуночи к ней приехал Билл Джейсон, Аннабелль пребывала в полной растерянности. Как она ждала хоть одного телефонного звонка. Не могли же ее друзья не понимать, сколь необходимы ей поддержка и участие?

Позвонили в дверь, и Аннабелль буквально бросилась к ней. Наконец-то кто-то откликнулся на зов ее души. Может быть, Дэйв? Он не смог прийти на собрание, так как дежурил в больнице. Уж он-то будет стоять за нее до конца.

Но надежды рухнули при виде Билла Джейсона. Ему, подумала Аннабелль, нужно интервью или заявление для печати. И сказала, что не может удовлетворить любопытство его читателей.

– Святая корова! – воскликнул Билл. – Я пришел сюда не как репортер. Вам нужен друг.

За те шесть лет, что Билл провел в Рок-Сити после покупки “Вестника”, они встречались на официальных приемах или в гостях у кого-либо не более десятка раз. Общался он в основном с бизнесменами, обеспечивая “Вестник” рекламными объявлениями. Как холостяк, Билл мог бы и поухаживать за Аннабелль, но его не влекли женщины. Билл хорошо играл в гольф и свободное время проводил на зеленой лужайке загородного клуба. При этом его резкие статьи значительно подняли тираж газеты.

Скажи он что угодно, кроме “Вам нужен друг”, и Аннабелль захлопнула бы перед ним дверь. Но после этих слов не могла не пригласить Билла в коттедж.

В гостиной он начал оглядываться, будто Аннабелль и не было. Он понимал, что ей необходима минута-другая, чтобы взять себя в руки. Аннабелль действительно немного успокоилась. Высокий, широкоплечий, курносый, с короткой стрижкой, в пиджаке спортивного покроя, выглядевший моложе своих тридцати пяти лет, Билл излучал уверенность. Так велика была потребность Аннабелль в дружеском участии, что в этот момент она всем сердцем потянулась к Биллу, единственному человеку в Рок-Сити, осознавшему, как она одинока и испугана.

Он точно угадал момент, когда Аннабелль окончательно пришла в себя.

– На улице стоит патрульная машина, – прервал молчание Билл. – Они предупредили вас, что будут следить за вашим домом?

– Нет, – ответила Аннабелль. – А зачем им следить за моим домом?

– Защищать вас от всяких слухов, – пояснил Билл. – Но я сомневаюсь, что истинная причина именно в этом. Вы хорошо знаете Телицки?

– Джорджа Телицки? Когда я училась в школе, он был одним из лучших наших спортсменов. Мы, можно сказать, выросли вместе. – Она вспомнила весеннюю ночь, лет пятнадцать назад, когда Джордж неуклюже попытался поцеловать ее. В тот романтический момент самоуверенность “знаменитости” получила хороший урок. Потом Аннабелль даже жалела, что отвергла такого красавца.

– Он не слишком расположен к вам, – добавил Билл. – Он в одной команде с Коннорсом, Хэтчем, Вудлингом. Мог он затаить на вас зло?

– О господи, нет. Я... – Аннабелль замолкла на полуслове, ее глаза широко раскрылись.

– После этого нелепого собрания уже и не знаешь, кто есть кто, не так ли? – спросил Билл.

Аннабелль глубоко вздохнула.

– Я так благодарна вам. Если б вы только знали, насколько вы правы... насчет того, что мне нужен друг.

– Вас не затопило уверениями в любви и преданности?

– Это точно, – Аннабелль попыталась улыбнуться.

Билл достал пачку сигарет, зажигалку, неторопливо закурил.

– Послушайте, мне бы не хотелось вас пугать.

– Пугать? Чего мне бояться?

– Массовая истерия – вот причина судов Линча. И прошедшее собрание – наглядный тому пример: убитая горем мать, неумелый, но честный директор школ, слуга господний с карающим мечом. Добавьте к этому беспомощных идиотов, которые понимают, в чем правда, но не готовы защитить ее. За исключением милейшей Сары Маршалл всех сторонников биологии могли заменить резиновые куклы.

– Но никого не линчевали, и такое вряд ли случится и в будущем, – не слишком уверенно возразила Аннабелль.

– Нет? Ну, это вопрос вкуса, мисс Винтерс. Лично я убежден, что линчевали вас, прямо на сцене школьного зала. И это, если я не ошибаюсь, только начало. Прежде чем приехать к вам, я побывал в нескольких барах. Страсти очень накалены, мисс Винтерс.

Аннабелль подняла глаза. На открытом лице Билла Джейсона не было и тени улыбки.

– Вы хотите сказать, что мне грозит физическая расправа?

Билл раздраженно махнул рукой.

– Как знать? Для большинства жителей этого богом забытого городка вы внезапно стали олицетворять нечто похожее на заразную болезнь.

– Вы можете дать мне дельный совет?

– Да, мадам. Нападайте сами, и как можно скорее! У вас есть адвокат?

Аннабелль покачала головой, ее губы изогнулись в горькой улыбке.

– Сейр Вудлинг был нашим семейным адвокатом до тех пор... в общем, несколько лет назад. А потом он мне не требовался и...

– Вы знакомы с Сэмом Крамером из Латропа?

– Я слышала о нем.

– Он большой выдумщик. Знает закон как свои пять пальцев и любит хорошую потасовку.

– Но чем мне поможет адвокат?

– Дорогая, наивная мисс Винтерс, он может предъявить иск Коннорсу, миссис Каммингс, Эвери Хэтчу, Сейру Вудлингу и всем остальным, кто распространяет слухи о том, что вы растлеваете наших детей. Обвините их в клевете.

– Это же абсурд! – воскликнула Аннабелль и тут же почувствовала холодок, пробежавший по ее спине.

– Совсем нет, – возразил Билл. – Вы сможете доказать, что нанесен урон вашей карьере учителя и репутации гражданина. Если вы не перейдете в наступление, мисс Винтерс, их обвинения будут расти, как снежный ком, и вам не останется ничего другого, как барахтаться в бесконечных оправданиях.

– Но вы-то не верите...

– На вашем месте, – резко оборвал ее Билл, – я бы немедленно нанес ответный удар и вложил в него все, что имеется в вашем распоряжении. У вас есть чем прижать Вудлинга. Сэм Крамер наверняка найдет корыстные мотивы в действиях остальных. Не ждите, пока они погребут вас под лавиной, мисс Винтерс.

Аннабелль присела на кушетку около камина.

– Вы думаете, дело зашло так далеко?

– Да!

– Все вышло столь нелепо, – вздохнула Аннабелль. – Если бы собрание прошло в нормальных условиях и касалось только биологии, любой разумный человек выступил бы за сохранение этой дисциплины в школьной программе.

– О каких нормальных условиях вы говорите? – спросил Билл. – Если уж Марк Свенсон не смог вести собрание, то кому это по силам? Вам?

– Но к завтрашнему дню...

– Завтра они только наберут скорость, мисс Винтерс. Подождите еще одного собрания, и вас прямо на сцене назовут шлюхой. Ударьте в ответ, мисс Винтерс, и немедленно. Хотите, я сам позвоню Крамеру?

– Так поздно? Но...

– Дело не терпит отлагательств! – отрезал Билл.

– Если вы так думаете...

– Я в этом уверен!

– Ну, хорошо. Если мистер Крамер придет к тому же мнению... – она замолчала. На стене напротив окна запрыгали странные световые блики. Билл Джейсон, направившийся к телефону, остановился на полдороге.

– Ух, мерзавцы! – воскликнул он.

Билл бросился к двери и распахнул ее настежь. Из-за его плеча Аннабелль увидела горящий крест. Ноги подогнулись, она почувствовала, что вот-вот упадет в обморок. Билл крикнул что-то насчет огнетушителя и метнулся на лужок.

Потом до Аннабелль донеслись голоса, она различила обращенные к ней грязные ругательства. “Потаскуха” было самым мягким из них. Шатаясь, она доплелась до кладовой, где хранился огнетушитель.

Когда Аннабелль вернулась к двери, мимо дома с ревом пронесся какой-то автомобиль. Подбежал Билл, в испачканном грязью костюме, и выхватил у нее огнетушитель. Несколько секунд спустя от горящего креста остался лишь почерневший дымящийся остов. Билл пинком свалил его на землю и продолжал заливать пеной, пока не исчез и дым. Аннабелль так и застыла на пороге. Лицо подошедшего Билла побледнело от ярости.

Он оставил пустой огнетушитель у двери и молча прошел мимо Аннабелль к телефону. Набрав номер телефонистки, он попросил соединить его с гостиницей Рок-Сити.

– Позвоните сами. Не помню я номера, – рявкнул он. Потом добавил, более сдержанно: – Райерсон? Это Билл Джейсон из “Вестника”. У тебя есть свободный номер с ванной? Отлично. Я привезу тебе гостя. Через пятнадцать минут, – он положил трубку и повернулся к Аннабелль. – Собирайте сумку и поехали.

– Но я...

– Будьте добры, ради бога, делайте то, что я говорю, – проревел Билл.

И вновь снял трубку.

– Соедините меня с домом Семюэля Крамера в Латропе. – Ожидая ответа, он нетерпеливо махнул рукой Аннабелль.

Как во сне, она прошла в спальню. Положила в сумку ночную рубашку, туалетные принадлежности. Горстка хулиганов выгоняет ее из дома. Немыслимо. И тем не менее она понимала, что не сможет остаться одна. Правда, если позвонить подруге и попросить ту приехать к ней... Утром она придет в себя. Она не поддастся панике. Джейсон, без сомнения, преувеличивает. Но громкие ругательства подростков все еще отдавались в ушах. Аннабелль закрыла сумку на молнию и спустилась в гостиную.

Билл Джейсон стоял у входной двери.

– У вас есть снотворное? – спросил он.

– Я им никогда не пользовалась.

– Ну, ничего. По пути заедем ко мне. У меня есть несколько таблеток. Крамер полагает, что вам необходимо выспаться. Он встретится с вами в гостинице “Рок-Сити” ровно в половине восьмого утра.

Аннабелль предприняла последнюю слабую попытку распорядиться своей судьбой по собственному усмотрению.

– Я ценю вашу заботу, мистер Джейсон. Я вам очень благодарна. Но мне кажется, что я не должна в испуге убегать из дома. Я думаю...

– Вы не думаете, в этом-то и беда, – прервал ее Джейсон. – Оставшись здесь, вы не сможете заснуть. Вы будете чего-то ждать, прислушиваться, потеть и вздрагивать от каждого шороха. А к утру превратитесь в выжатый лимон. Какой из вас получится боец? Я отвезу вас в гостиницу, а потом вернусь сюда – на тот случай, что кому-нибудь придет в голову идея поджечь ваш дом.

– Но разве нам не следует поставить в известность полицию?

– Дорогая моя, наивная мисс Винтерс, я же говорил вам, что машина Телицки стоит в сотне ярдов от вашего дома. Он все видел. Но не вмешался. Ключ у вас?

Аннабелль кивнула. С Джейсоном она чувствовала себя совершенно беспомощной.

– Дайте его мне. И пора в путь!

Она села на переднее сиденье рядом с Биллом. По пути они остановились у его дома, он ушел и через несколько минут вернулся с пластмассовым пузырьком.

– Примете две таблетки и уснете, как младенец.

Джед Райерсон, ночной портье, удивленно взглянул на Аннабелль, когда она вошла в сопровождении Джейсона, но Билл в корне пресек его очевидные вопросы.