Текст книги "Колдовской час (ЛП)"

Автор книги: Хлоя Нейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

– Значит, то, что в детстве делало меня непослушной, делает меня очень хорошей взрослой.

Улыбка превратилась в злобную ухмылку.

– Твои слова, не мои. Ты хочешь быть хорошей, подкованной. Но все же ты можешь сопереживать. Тебя заботит справедливость, и ты поступаешь правильно. И продолжаешь поступить правильно, даже когда боишься того, что находится внутри тебя.

Я не вздрогнула при упоминании монстра, потому что подано это было так лестно. Было странно слышать, как он описывает меня таким образом – парень, которого я почти двадцать лет мечтала прибить.

– У меня была куча привилегий, – сказала я. – И меня учили – так же, как и тебя – очень четко различать добро и зло. Ты самоуверенный, – произнесла я с улыбкой. – Может, немного высокомерный. Иногда надменный, но не бессердечный. Ты опытный боец, умный и забавный, и у тебя иногда возникает очаровательная одержимость нарушением правил. Ты также стараешься поступать правильно. Ты заботишься о своих людях. Ты отправляешься в поездки, чтобы помочь им, рискуешь собой, чтобы помочь им. Ты достаточно хорош для любой.

– Даже после того, как я изводил тебя большую часть твоей юности?

Я не смогла сдержать улыбку.

– Ты был сущим наказанием, но давай признаем и мою роль в этом. Хотя я все буду отрицать, если ты когда-нибудь снова поднимешь эту тему, я могу быть… непослушной.

– Важное признание, – произнес он, его улыбка была такой же широкой, как моя. – Я не верю в судьбу. Но, может быть, нам просто нужно быть готовыми друг к другу.

Мы просто смотрели друг на друга, улыбаясь.

– Я люблю своих родителей, свою семью, – сказал Коннор. – Но знаю, что я избалован, потому что меня считали принцем. Обучающимся Апексом. У меня были внимание и любовь. Меня мотивировали идти на риск, и прощали, если я лажал. Меня хвалили за дерзость, потому что это характерная черта альфы. Показатель того, что я на верном пути.

– В этом вся суть Апекса, – произнес он. – Быть Апексом – значит слушать Стаю, делать то, что лучше для Стаи. Действовать в интересах Стаи. Если ты недостаточно уверен в себе, чтобы быть тем, кто ты есть, чтобы заботиться о тех, кто тебе дорог, то ты в недостаточной степени альфа, чтобы быть Апексом. – Он помолчал. – Это Алексей виноват в том, что я вырос.

– Да?

Коннор кивнул.

– Он всегда был серьезнее меня. Не такой серьезный, как ты, – с ухмылкой добавил он, – потому что он все же оборотень. Но он… умен не по годам.

– Мы были на пробежке, – продолжал он, – бродили по лесу. Гонялись за кроликами, индюками, оленями и прочим. Мы услышали очень странный звук – какую-то птицу, но ничего похожего на то, что слышали раньше. Поэтому мы последовали за этим звуком и посреди поля обнаружили пруд. Тогда была полная луна, она освещала эту воду, а вода была совершенно неподвижна. Только посередине находилась птица.

Он нахмурился.

– Кажется, журавль. Канадский журавль. Белый, с черными кончиками на крыльях и темно-красным пятном на верхней части головы. Он был один посреди этой воды, от его перьев отражался свет. И он был таким… величественным.

Он посмотрел куда-то вдаль, как будто что-то проигрывал в памяти.

– Насколько мы видели, он был один. Ни других птиц – ни других диких животных. Только один этот журавль посреди этой серебристой воды. – Он провел рукой по волосам. – Мне было – не знаю – лет восемнадцать или около того. Мы перекинулись, и я отпустил какую-то глупую шутку насчет еды, типа давай скорее и сваливаем. Я уверен, что это было остроумно, но бессердечно. А он сказал что-то вроде: «Он может летать. Мы топчемся в грязи, а он может летать. Мы должны посмотреть, что он нам скажет». А потом птица расправила крылья и взлетела, а за ней, как звездный след, летели капли воды. Это была одна из самых красивых вещей, которые я когда-либо видел.

– Готова поспорить, что это было красиво, – сказала я, явственно представляя эту картину.

Он снова посмотрел на меня.

– Ты бы оценила. И после этого я стал больше ценить некоторые вещи. Алексей обладает глубиной. И впервые в жизни мне захотелось иметь эту глубину. Немного его серьезности. Это кажется смешным?

– Ни капельки. Это кажется важным.

Он улыбнулся, кажется, испытывая облегчение от того, что я так думаю.

– Так и есть.

– Раз уж мы говорим начистоту, могу я кое в чем признаться?

– Конечно.

Я прочистила горло, немного помявшись.

– В детстве… мне нравилось, когда ты попадал в неприятности.

Он запрокинул голову и расхохотался. Когда успокоился, он вытер глаза.

– Извини, – проговорил он. – Прости. Просто… я никогда бы не подумал, что ты в этом признаешься. Я знаю, что тебе это нравилось. Ты не очень-то хорошо это скрывала, Лиз. Это одна из причин, почему я называл тебя негодницей.

Он улыбнулся мне, и в его улыбке было что-то такое открытое и незащищенное, что у меня защемило сердце. Я не очень часто вижу в Суперах уязвимость, и уж тем более в мужчине, который хочет их возглавлять. Я позволила себе насладиться этой улыбкой, этим мгновением, и подумала, как сильно нас изменило время.

Что-то пикнуло, и мы оба повернулись на звук. Экран Коннора лежал на стойке, мигая и пиликая.

– Вернемся к этому позже, – сказал он и подошел к стойке, чтобы проверить его. – Мой будильник. – В его голосе прозвучало смирение, когда он выключил его. – Я поставил напоминание. Нам пора выдвигаться.

Я посмотрела вниз на тарелки с яичницей, которая остыла и, наверное, стала немного жесткой.

– Ты все еще голоден?

– Да. А ты?

– Ага, – ответила я, улыбнувшись, взяла вилку и начала ковыряться в яйцах.

Он усмехнулся и сделал то же самое. И на мгновение мы снова стали детьми, сверхъестественно голодными и раскованными из-за своих потребностей.

– О, – произнес он, проглотив кусок. – И поскольку я готовил, ты моешь посуду.

«Проклятье».

* * *

На курорте было тихо, когда мы шли к главному домику. Вдоль дорожки горели фонари, но костры еще не разожгли. Эти оборотни, судя по всему, не ранние пташки.

– Давай я буду говорить со старейшинами, – сказал Коннор. – Они знают, что ты приедешь; их проинформировали. Но это не значит, что они не будут вести себя сдержанно и уязвленно.

– Что ж, – произнесла я, – это будет веселая побудка.

Мы поднялись по лестнице на крыльцо главного домика, магия усилилась, когда мы вошли в здание. Мы прошли на звуки разговора в фойе, где на потертой кожаной мебели развалившись сидела дюжина оборотней. На одной стороне комнаты был камин, на другой – книжная полка, и к ним примыкала третья стена с окнами, выходившими на большую лужайку.

Магии было очень много. Она просачивалась в трещины дерева и мебели и витала в воздухе, пока оборотни общались, шевелились, наблюдая, как мы идем.

Мы поднялись по лестнице на второй этаж. Здесь сохранился винтажный стиль Нортвуда с золотистыми бревенчатыми стенами, узорчатым ковром и старыми рыболовным и охотничьим снаряжениями на стенах. Мы прошли по коридору с проименнованными комнатами – «Руководитель», «Мичиган», «Эри», «Онтарио» – и направились в последнюю комнату справа.

Она была похожа на бывший актовый зал: сводчатый бревенчатый потолок, камин из гальки и множество окон. По краям комнаты стояли потертые складные стулья, а по центру еще более потертые кожаные диваны и складные карточные столы. Повсюду были рассредоточены оборотни, но я не видела Лорена, Джорджию или других членов ее семьи. В помещении пахло дымом и сигарами, а воздух был пропитан магией.

К нам подошел подтянутый мужчина, а остальные уставились на нас. На нем были джинсы, ботинки и футболка, все в одинаковой степени поношенное. Его лицо было покрыто глубокими морщинами, а волосы представляли собой блестящую смесь черного и серебряного и доходили до шеи.

Мы встретились в центре комнаты.

– Киин, – произнес он. В отличие от Лорена, он не протянул руку.

– Кэш.

Он перевел взгляд на меня, быстро оценил угрозу, а потом снова посмотрел на Коннора.

– Добро пожаловать на курорт, на территорию клана. А это кто? – спросил Кэш, хотя, очевидно, и так знал.

– Элиза Салливан, – ответил Коннор. – Дочь Этана Салливана и Кэролайн Мерит.

– Вампир, – произнес Кэш.

– Воспитанница Дома Дюма, – сказал Коннор. – Сотрудница ОМБ. Дочь двух союзников Стаи. Искусно обращается с катаной.

Мне стало интересно, это он оправдывает мое пребывание в комплексе – или свой интерес ко мне? Возможно, и то, и другое. Каковы бы ни были причины, выражение лица Кэша не изменилось. «Кажется, он не очень любит вампиров».

– Как Бет? – продолжил Коннор, не дожидаясь комментариев относительно моего профессионализма.

– Она в порядке. Перекинулась, исцелилась.

– Хорошо, – произнес Коннор. – Что насчет того, кто на нее напал? Вы нашли в лесу какие-нибудь улики?

– Улики в лесу? – Тон Кэша был сухим, и другие оборотни в комнате засмеялись себе под нос. – Какие улики? Есть голодные животные, оборотни, которых мы знаем, оборотни, которых не знаем. Ни больше, ни меньше. Вероятно, это был кто-то, кого Бет разозлила, но он еще не сознался. Ее поколение разводит много… конфликтов.

– Так ли это? – мягко спросил Коннор.

– Слушай, – начал Кэш. – Клан становится моложе. Здесь много молодняка, и они проводят много времени, разговаривая и думая. У них много разных взглядов.

– Они поделились с тобой своими взглядами?

– Некоторые. – Его глаза потемнели. – Ничего такого, что должно касаться Чикаго.

Коннору удалось сделать удивительно властное выражение лица.

– Думаю, об этом может судить Чикаго.

Кэш закатил глаза.

– Они жалуются на то, что людям о них неизвестно, но они не знают, что такое настоящая жизнь. Какие люди на самом деле.

– А черные повязки? – спросил Коннор.

Как и у женщин прошлой ночью, на некоторых из молодых оборотней были черные повязки. И их не было ни у кого из старших оборотней. «Потому что они были не особо близки с Пэйсли или потому что скорбели по-другому?»

– В память об оборотне, которая недавно погибла. – Тон Кэша был неодобрительным.

– Пэйсли, – произнес Коннор, и Кэш не смог скрыть своего удивления.

Он кивнул.

– Ты ее знал?

– Не знал. Тебе не нравятся повязки?

– Мне не нравится демонстрация траура. Жизнь начинается и заканчивается. Таков цикл, и он совершенно естественен, в полной мере гармонирует с природой. Я не одобряю сентиментальность или тот факт, что они носят что-то, предназначенное для того, чтобы отличать их от других. Смерть Пэйсли была трагедией. Но на этом все. Нельзя возлагать вину на каждое деяние бога. Ради всего святого, мы же оборотни.

– Так ты думаешь, что на Бет мог напасть один из молодых оборотней, – сказал Коннор.

– Это самое логичное объяснение. Полагаю, это мог быть кто-то вне клана. Бродячий оборотень.

– Их много в этих краях? – спросил Коннор, но, учитывая его тон, только для проформы. – Бродячих оборотней?

– Немного то тут, то там. Они не являются частью общины. Они не очень-то тянутся к другим.

Коннор издал неопределенный звук. Он подошел окнам и окинул взглядом темный курорт.

– Ты слышал о проблемах по дороге?

Кэш подошел к дивану, сел и раскинул руки на спинке. Он демонстрировал высокомерие, что ему нечего скрывать. Но в его глазах была какая-то напряженность.

– На Аляску? – спросил он, как будто ответ его не интересовал.

Коннор оглянулся на него.

– Стая возвращается домой. Никто с курорта не присоединился к каравану.

– Выгляни в окно, – сказал Кэш, повернувшись к нему. – Нам не нужно никуда ходить, чтобы подпитаться. У нас здесь есть все, что нужно.

– Подпитка связана не с лесом. А с Авророй, и я уверен, что ты это знаешь.

– Без разницы. Никто мне не сказал, что идти обязательно, поэтому мы и не пошли. Если у вас и были проблемы, то мы тут ни при чем.

– И я так понимаю, ты не считаешь, что в этих слухах про зверя что-то есть? – спросил Коннор.

Кэш закатил глаза.

– Нагнетание волнения и дикое воображение.

Коннор с минуту смотрел на него.

– Ладно, – произнес он. – Спасибо, что выделил время, и за разговор. Мы придем на инициацию.

– Мы? – спросил Кэш.

– Я и Элиза, – сухим голосом ответил Коннор, потому что ответ был очевиден, и Кэш определенно знал об этом заранее.

Все взгляды в комнате обратились на меня.

– Вампиры не присутствуют на инициации, – проговорил Кэш, наклонившись вперед.

– Меня пригласили, – мягко сказал Коннор. – Она моя «плюс один».

– Ни хрена подобного. – Оборотень, произнесший это, был старше, примерно возраста Кэша, с грудью колесом и седыми волосами и бородой. Его кожа была загорелой, глаза голубыми и холодными. На нем были джинсы, рубашка на пуговицах с закатанными рукавами и темные мотоциклетные ботинки с цепями на подъеме.

– Эверетт, – предупреждающе произнес Кэш.

Губы Эверетта сжались в тонкую, недовольную линию, но он промолчал.

– Как тебе сообщили перед нашим приездом, – сказал Коннор, – мы будем присутствовать вместе, с благословения Джорджии и Апекса. Если у тебя с этим какие-то проблемы, ты можешь обсудить это с Апексом. Или, если тебя не прельщает поездка в Чикаго, со мной. Сейчас.

В комнате поднялись напряжение и магия, кружась невидимыми водоворотами.

Кэш снова откинулся назад.

– Я не знаю ни тебя, ни твоего старика так, как некоторые. Не так, как твоя тетя. Ты часть Стаи, и это дает тебе право находиться здесь. Мы не ищем неприятностей. Мы хотим, чтобы нас оставили в покое, чтобы мы жили своей жизнью. Нам здесь нечего скрывать.

– В том числе и от людей? – поинтересовалась я.

Кэш посмотрел на меня, сжав челюсти.

– То, что мы делаем на нашей территории, людей не касается. – «Или вампиров» – было его безмолвное дополнение.

Коннор пропустил эти слова мимо ушей, видимо, не посчитав нужным отвечать на них.

– Мы ценим твое гостеприимство. Если захочешь поговорить со мной о чем-нибудь еще, то мы пробудет здесь как минимум пару дней.

Мы не обсуждали такую долгую поездку, поэтому по выражению лица Коннора я догадалась, что он проверяет клан, наблюдает за их реакцией на то, что мы пробудем здесь какое-то время.

– Вы останетесь после инициации, – произнес Кэш.

– Я не вижу необходимости торопиться, – начал Коннор, переводя взгляд на окна. – Как ты и сказал, у вас здесь есть все, что нужно оборотню.

Глава 7

– Поедем на байке, – сказал Коннор, а потом взглянул на меня. – Если только ты не предпочитаешь машину, чтобы защитить свою… – Он обвел пальцем свою голову.

– Свою голову?

– Свою прическу.

Я лишь выгнула брови.

– Просто проверяю, – сказал он с дразнящей улыбкой. – Все-таки мы едем на мероприятие.

– Мероприятие для оборотней, а это значит, что большинство из них, скорее всего, будут в футболках и ботинках. И я пересматриваю свое предыдущее заключение: ты все еще балбес.

– Я предпочитаю «отъявленный». Что думаешь об оборотнях?

– Кэш нервничает.

Коннор сверху вниз посмотрел на меня.

– Нервничает?

– Он сел на диван – подальше от тебя. Он не собирался выказывать тебе какое-либо почтение. Беспечное пренебрежение, – решила я.

– Хорошо, – произнес Коннор.

– Но в его глазах было не это. Там не было ничего беспечного, и я не думаю, что дело в тебе. Это была тревога или беспокойство. Ему не понравилось, что ты задаешь вопросы, поскольку, как мне показалось, ему было бы некомфортно, какими бы ни были ответы.

Он внимательно посмотрел на меня, а потом повернул байк и взял свой шлем.

– Что? – спросила я, немного нервничая из-за проницательности его взгляда.

– Ты хороша в этом.

Я приподняла брови.

– А ты думал, что не буду?

Он усмехнулся.

– Я никогда не видел, чтобы ты делала что-то наполовину. Это не просто умение. Это… врожденное. Своего рода природная склонность читать людей. У тебя она есть.

– Я вампир, – произнесла я.

– Вампиров много.

– Нет, серьезно, – сказала я. – Я хочу сказать, что ценю комплимент и принимаю его. И ты спросил мое мнение, поэтому я отнеслась серьезно.

– Хорошо.

Настала моя очередь улыбнуться.

– Но вампиры… – Я замолчала, чтобы собраться с мыслями. – Волки – хищники, но хищники они – по большей части – среди животных. Вы понимаете землю, животных, их поведение. Мы же охотимся на людей. Мы знаем, как за ними следить. Это в нашей природе.

– Ты когда-нибудь кусала человека?

– Нет. А ты?

Его улыбка была ленивой.

– Только когда просили.

Я лишь закатила глаза и взяла шлем, но помедлила, прежде чем сесть на мотоцикл.

– Я хочу у тебя кое-что спросить. Но не об укусах, – добавила я, заметив в его глазах вспышку жара.

– Ладно, – произнес он, его ответ был быстрым и искренним.

– Ты привел меня сюда, в этот комплекс и главный домик, чтобы позлить их?

В его глазах вспыхнул гнев.

– Я не использую людей. Ты здесь, потому что я хочу, чтобы ты была здесь.

– Но? – подсказала я, когда он замолчал.

– Но, да, я обращаю внимание на то, как они на тебя реагируют. Потому что они микрокосм Стаи.

У меня в животе затрепетали бабочки от признания и подтекста. Он предвидел – планировал – что я встречусь со Стаей. Не только как Салливан, вампир или член Команды Омбудсмена. Потому что каким-то образом, несмотря на многолетнее отталкивание, мы обнаружили между нами что-то важное.

Коннор заправил прядь волос мне за ухо, и я практически почувствовала, как тает мое сердце. Потом он наклонил свою голову к моей.

– Элиза, – произнес он так тихо, что слово прозвучало почти как вздох, почти как молитва. Мои глаза закрылись в ожидании поцелуя, который, как я знала, последует. Жаждая его.

– Только помни, – сказал он, поднеся губы к моему уху, – что оборотни тоже могут манипулировать людьми.

Потом он отстранился, отвернулся и перекинул ногу через байк.

Я одарила его прищуренным взглядом.

– Это было очень подло. – Но мне понравилось, как в ответ заколотилось мое сердце.

– И эффектно, – произнес он с дерзкой улыбкой. – Давай прокатимся.

Я села за ним и стала обдумывать план мести.

* * *

Мы ехали на северо-запад, удаляясь от Верхнего озера в глубь Миннесоты. Дорога становилась все более извилистой и крутой, лес уступал место скалистым холмам и склонам. Мы заехали в туннель в скальной породе, вдоль стены вспыхивали оранжевые фонари по мере того, как мы проносились мимо.

Через пятнадцать-двадцать пять километров мы съехали с автострады, и Коннор сбросил скорость, чтобы заехать на гравийную дорогу, по краям которой находились вечнозеленые деревья и серые валуны.

Он остановился в конце линии транспортных средств – мотоциклов, грузовиков и внедорожников – припаркованных вдоль обеих сторон дороги. Мы слезли с байка, сняли шлемы и пробежали пальцами по спутанным волосам. И без грохота байка сквозь шелест стали слышны звуки веселящихся детей и болтовни взрослых.

Там было несколько мускулистых мужчин и женщин в черных рубашках и брюках, которые бросили на нас подозрительные взгляды, а потом отвернулись.

– Охрана? – спросила я.

– Это частное мероприятие, – сказал Коннор. – Тем более, люди не знают, кто они.

– Куда мы идем? – спросила я. Я ожидала увидеть шатер с холодильниками и баллонами, или обзорную площадку, где оборотни развесили гирлянды и пили пиво. Вместо этого деревья образовали ущелье по обе стороны дороги.

– Увидишь, – с улыбкой ответил он и протянул руку.

Я взяла его за руку, наслаждаясь удовлетворением, вспыхнувшим в его глазах, когда я сцепила наши пальцы.

Коннор шмыгнул в лес, и мы пошли по протоптанной тропе, которую я, скорее всего, не увидела бы, если бы была не с ним. Мы прошли около полукилометра, и я была рада, что надела сапоги без шпилек, в которых было бы не очень удобно на неровной земле и гниющих листьях. Когда звуки торжества стали громче, мы миновали березы с курчавой серебристой корой, валуны с острыми краями, которые выглядели так, словно их извергли из вулкана, и изящные белые цветы, растущие на свободных местах в подлеске. А за всем этим был мягкий шум, и мне потребовалось слишком много времени, чтобы понять, что это вода.

По тропинке скользило нечто длинное и темное, и я резко остановилась, едва удержавшись, чтобы не завизжать.

– Что? – спросил Коннор, сжав мои пальцы. – Что случилось?

– Змея.

– Она неопасная. Это всего лишь садовый уж[18]18
  Подвязочные змеи, или садовые ужи (лат. Thamnophis) – род змей семейства ужеобразных, широко распространённый на большей части территории Северной Америки от Канады до Мексики, и Центральной Америки.


[Закрыть].

– Без разницы. Я не люблю змей.

Он посмотрел на меня.

– Почему ты не любишь змей?

– Биологические требования, – ответила я. – Они скользят. Я не люблю то, что скользит.

– Но и у них, у вас есть клыки.

Я перевела взгляд на него.

– И у оборотней, и у скунсов есть мех.

– Справедливое замечание.

– У тебя нет проблем с животными?

– Я не боюсь никаких животных, рептилий или кого-то еще. – Его улыбка была дерзкой. – Я волк и человек. Это два хищника высшего порядка по цене одного.

– Или вдвое больше проблем в одной упаковке, зависит от того, как на это посмотреть. И я вполне уверена, что если бы за тобой охотилась большая белая акула, ты бы немного испугался.

– Есть одно решение: не купайся в океане.

Я не могла поспорить с этой логикой и пошла вдоль края тропинки, где исчезла змея.

Звук становился все отчетливее по мере того, как мы приближались к реке, вода, подобно крошечным колокольчикам, билась о камни, уносясь вперед.

И вдруг земля исчезла.

Мы буквально дошли до конца тропы – и открылся целый мир. Лес уступил место камню – красновато-бурое нагорье размером в половину городского квартала. Коннор сошел с тропинки, протянув мне руку, когда я спустилась к нему и прошла вперед, с разинутым ртом окидывая взглядом открывшуюся картину.

Не просто нагорье, а водопады. Река заканчивалась позади нас, ниспадая с каменного утеса водопадом, а потом продолжала свой путь уже узким ручьем через нагорье. По краям были зажжены бамбуковые факелы, отбрасывая мерцающий свет и тени на воду и каменные утесы вдоль дальней стороны нагорья, черные, красные и оранжевые камни, отмеченные деревьями и чем-то похожим на высокую тропу. Даже с темным куполом неба над нами, это было похоже на пребывание в каньоне цвета.

Во второй раз за сегодняшний вечер я потеряла дар речи.

– У меня нет слов, – промолвила я, направляясь к скалистому ручью. Тут и там виднелись лужи воды, собравшиеся в ровных углублениях в скале, появившихся благодаря времени, дождю и самому ручью. Вода исчезала за краем нагорья на другой стороне.

Я прошла вперед и посмотрела, как он спадает вниз по еще одной группе водопадов, свет от большого количества факелов сверкал, как бриллианты.

– Что думаешь?

– Тут… невероятно, – произнесла я, оглянувшись на него. – Просто невероятно.

– Наверное, тут должен быть национальный парк, – сказал он. – Но он находится в частном владении, а владелец – друг клана.

Я обернулась и увидела Алексея, стоящего прямо за моей спиной.

– Господи, – проговорила я, почувствовав, как меня пробрала дрожь до костей, когда я вздрогнула. – Да что с тобой такое?

Он ухмыльнулся.

– Я тебя напугал?

– Ты побеспокоил меня.

– Я тебя напугал.

– Нет, это совсем не то чувство.

– Вероятно, тебе следует посмотреть вниз, – посоветовал Коннор Алексею.

Он так и сделал, увидев небольшой кинжал, который я вытащила в мгновение ока и приставила к его паху.

Коннор наклонился вперед.

– Она тебя напугала? – спросил он Алексея, лицо которого было мрачным.

Он поднял руки.

– Инициация – не самое подходящее время для того, чтобы нацеливать нож на оборотня.

– А тебе не следует пугать вампира, когда она окружена оборотнями на чужой территории. – Но я все таки убрала нож.

– Перемирие, – произнес Алексей и сделал шаг назад, чтобы между нами было чуть больше пространства. «Парень учится».

– Я думал, что ты не вооружена, – прошептал Коннор.

– Это очень маленький кинжал. Кто знает, когда он может тебе понадобится.

– В целях сохранения мира, – произнес Коннор, – постарайся его не показывать.

– Сделаю все возможное.

– Ты уже познакомил ее? – спросил Алексей Коннора.

– Да. Кэш вел себя как мудак.

– Ну, как и ожидалось. – Он посмотрел на меня. – Похоже, ты выжила.

– По большей части я стояла там и старалась выглядеть суровой.

– Мудрый выбор, – сказал он со слабой улыбкой.

– Что ты нашел прошлой ночью? – спросил Коннор.

– Ничего полезного. На земле в лесу следов не было. Ни меха, ни запаха крови необоротней.

– Другими словами, – произнес Коннор, – никаких следов животного.

– Ничегошеньки.

Воздух вокруг нас прорезали аплодисменты и свист, и мы, как и остальные, перевели взгляды на движение на верхнем ярусе водопадов.

На камнях и воде начали мерцать тень и свет, когда оборотни, несущие свечи и факелы, начали двигаться по нагорью, направляясь к среднему водопаду. На руках у улыбающейся брюнетки с поцелованной солнцем кожей сидел улыбающийся малыш. Его щеки пылали румянцем, а волосы были светло-русыми. На вид ему было около девяти месяцев, и он грыз свой кулак, как будто это его любимая закуска. За ним шел мужчина с загорелой кожей и такими же светлыми волосами, что и у ребенка, только его волосы были длиннее и более лохматыми, доходя до плеч в классическом, по моему мнению, стиле оборотней: нечто среднее между «волосатым металлистом» и «моделью одеколона».

– Это Кэсси с ребенком, – сказал Коннор, указывая на них. – Ее муж Уэс, и ее мать Джорджия. Все они МакАллистеры.

Джорджия была высокой и бледной, с длинными ногами, крепким телосложением и копной черных волос с серебряной прядью прямо над глазами. Ее лицо можно было бы назвать «красивым». Резкие черты лица, с пронзительными голубыми глазами и широким ртом с родинкой у левого уголка.

– Значит, Джорджия одна из кузин твоих родителей? – спросила я.

– Кузина моей матери, – ответил Коннор. – Их матери были сестрами.

– Большая семья.

– Моей маме нужно вести список.

– Готова поспорить. – Я взглянула на него и увидела радость и гордость, пока он наблюдал, как собираются его собратья, готовясь принять в Стаю еще одного. – У тебя же была инициация?

– Была. На ней присутствовали мои родители, дяди и тети. Именно там Джефф впервые выступил против моего отца. Думаю, ты тогда еще не родилась.

– Бывалый, – произнесла я.

– Возможно. Но мне пришлось надеть корону.

Я прищурилась, глядя на него.

– Серьезно?

– Ну, технически это был венец, – признался он, пожав плечами. – Но это довольно близко.

– Я завидую.

– Конечно, завидуешь, негодница. Ты всегда любила короны. – Он переплел наши пальцы, сжал мою руку и направил свой взгляд и удовлетворенную улыбку на тех, кто собрался на нагорье рядом с журчащим водопадом.

Я слышала бормотание вокруг нас, изумление и шепот, проносящиеся сквозь толпу, подобно волне, когда они замечали своего принца, своего будущего короля и вампира, которую он публично привел с собой на церемонию. Если их магия была каким-то признаком, то их эмоции были смешанными. Некоторые были сбиты с толку, другие удивлены. Некоторые были рассержены, но поскольку я не знала здесь никого, кроме тех немногих, кого мы встретили прошлой ночью, это могло быть предубеждением или предвзятым мнением.

Я задалась вопросом, стоит ли мне беспокоиться, взглянула на него и обнаружила, что он смотрит на меня, с развлечением выгнув бровь.

– Ты очень громко думаешь, – сказал он.

Он не мог знать, о чем я думаю, но когда я поняла, что напряглась, то подумала, что об этом было легко догадаться.

– Если собираешься сосредоточиться на оборотнях, – с легкой улыбкой произнес он, – сосредоточься на мне.

Воздух прорезал свист, высокий и пронзительный, как клинок. Мы посмотрели вверх на водопад, откуда на нас, сцепив руки, смотрел мужчина с загорелой кожей, седыми волосами и густой, но аккуратно подстриженной бородой того же оттенка. Он был невысоким и плотным; из-под коротких рукавов рубашки на пуговицах, которую он надел вместе с брюками хаки, виднелись сильные руки. Это была практически торжественная одежда оборотней.

– Форма команды по боулингу, – прошептал Коннор, и я подавила смешок.

– Еще один старейшина? – спросила я.

– Его зовут Патч, – сказал Коннор. – Он их, скажем так, духовный лидер.

– Это значит, что он выбирает самый лучший виски. – Это прошептал голос Алексей рядом со мной, и я, черт возьми, снова прозевала, как он ко мне подкрался.

– Как ты это делаешь? – спросила я.

Он пожал плечом.

– Мы волки. Мы выслеживаем добычу. Это не должно быть сюрпризом.

Я закатила глаза и потребовала у своих хищных чувств работать лучше.

– Мы собрались здесь, – произнес Патч, когда толпа затихла, – чтобы поприветствовать Уильяма Эйвери в объятиях этой территории, в объятиях этого клана и в объятиях этой Стаи.

Послышались одобрительные возгласы и несколько громких хлопков.

– Я очень давно знаю Кэсси и Уэса, и конечно же Джорджию. Все мы знаем. Они – часть семьи, которую мы тут образовали. Мы наблюдали, как Кэсси училась готовить – и иногда из-за этого боролись с огнем.

«Сестра по несчастью», – подумала я.

– Мы видели, как росло мастерство Уэса в обращении с луком и стрелами. И в те времена он был не такой уж искусный. А теперь они создали этого прекрасного мальчика.

Он протянул руки. Кэсси поцеловала малыша в лоб, а потом передала его Патчу. Ребенок широко раскрыл глаза, вцепившись в бороду Патча.

– Пусть твоя жизнь будет долгой, – сказал Патч. – Пусть твоя любовь будет глубокой. Пусть твой смех будет громким. Желаю тебе быть сильным, гордым и счастливым. Оставаться членом клана, членом Стаи, волком до конца своих дней. Желаю обрести покой в окружающем тебя мире, успокоение в лесу, и чтобы твоя семья ждала твоего возвращения.

Он наклонился, прошептал что-то ребенку на ухо, а потом снова выпрямился.

– У вас есть предмет?

– Есть. – Уэс протянул что-то длинное и серебряное. Патч взял это и повесил на шею ребенку.

Уильям тут же сунул это в рот.

– Военные жетоны, – прошептал Коннор. – Отец Уэса служил в армии и погиб при исполнении служебных обязанностей.

– Оборотень?

– Да. Подкупил врача, чтобы тот позволил ему пропустить медосмотр после того, как он пробежал полкилометра в рекордное время. Уэс хотел поступить на службу, пойти по его стопам, но к тому времени оборотни были отстранены, и нельзя было дать взятку.

Какая жалость, учитывая, что оборотни сильнее и быстрее людей, могут исцелять себя, по крайней мере, при определенных обстоятельствах, и имеют довольно хорошую маскировку. «Отстранение принесло меньше вреда», – подумала я, – «нежели человеческие предрассудки и ревность».

– Сим я объявляю тебя, Уильям Эйвери, членом клана Гранд-Бэй. И с признанием и одобрением Апекса, членом Северо-Американской Центральной Стаи. Благословляю тебя и твою семью и поздравляю.

Когда в темноте раздались аплодисменты и крики, отражаясь эхом от скал и воды, он вернул ребенка родителям. Малыш хлопал в ладоши и дергал за жетоны, а его родители, улыбаясь, со слезами на глазах смотрели на него.

Спустя мгновение Патч снова поднял руки.

– У нас тоже есть обязанности, – сказал он, снова переводя взгляд на клан. – Мы должны заботиться об этом ребенке. Защищать его и беречь. Наша обязанность – сохранять клан сильным для маленького Уильяма и дать ему дом, в который он всегда сможет вернуться.