Текст книги "Расчёт по-королевски (ЛП)"
Автор книги: Хизер Лайонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
Глава 10
Кристиан
Вскоре после изысканного ужина официально открылась ярмарка корысти – она же КРБ – причём, так могут открываться только ужасные события, полные гламура и циничных намерений. В окружении мерцавших на небе звёзд, приятных бесед и смеха, проплывавших по прохладному воздуху. Для стороннего наблюдателя всё это представилось бы событием века. Ведь нет ничего более изысканного, чем сборище представителей королевских семей.
Как бы он ошибался!
Мы всё также сидели вокруг, по общему признанию, впечатляющего бассейна Нептуна, в котором гармонично соединились голливудская роскошь и черты греко-римской архитектуры. Будучи подсвеченными, как и сейчас, все оттенки бирюзовой, мерцающей воды на фоне черного бархата холма и слабого шума волн, просто завораживали. Я не считаю себя романтиком, но во мне достаточно здравого смысла, чтобы признать, что это было чертовски идеальное зрелище.
– Один британец сказал, что нас бы сюда не пустили, если бы здесь не было кого-то вроде смотрителя, – Лукас передал бокал с шампанским. – Зато Калифорния, я полагаю, не парится по этому поводу.
А жаль. Я вздохнул, вглядываясь в золотые пузырьки в моём бокале.
– Не мог бы ты найти чего-нибудь покрепче?
Он поморщился.
– Да я ищу, ищу. Но сейчас, пей либо это, либо коньяк Волчицы.
Я всегда буду предпочитать шампанское семейному пойлу.
– А где она вообще?
– Высасывает мозг из местных детей, будь уверен, – пробубнил он, и я усмехнулся, потому что это было вполне возможно.
Он допил свой бокал в четыре быстрых глотка.
– Хотя, нет. Она, скорее всего, распродаёт нашу королевскую сперму.
Одна из принцесс Иордании, беседовавшая неподалёку с другом, побледнела от слов брата и поспешила удалиться.
Я тряхнул головой, зато он нисколько не смутился от того, что был услышан на вечеринке за обсуждением семенной жидкости.
– Жаль, убийство матери считается в штатах преступлением.
На его лице нарисовалась кривая ухмылка, очаровавшая слишком многих женщин Эйболенда.
– И всё же, давай рискнём и тут же покинем страну. Наши договорённости с Вашингтоном касательно экстрадиции в силе?
Если подумать, то я не мог вспомнить случая, когда кто-то был экстрадирован из Эйболенда обратно в Соединенные Штаты. Я собирался ему сказать это, когда он еле слышно зашипел, а его лицо стало абсолютно серьёзным:
– Черт, какого хрена?!
Ему не пришлось объяснять свой разворот на сто восемьдесят градусов. Только одна вещь могла вызвать у моего брата столько отвращения. И прямо сейчас она плавно направлялась к нам в облегающем чёрном платье, больше подходящем для кого-то моложе её лет на сорок.
– Не смей, – пригрозил я.
Но Лукас, разумеется, посмел. Он сбежал в противоположном направлении так элегантно, насколько это было возможно. Теперь только мне предстояло встречать единственного человека, способного подчинить себе нас обоих.
Когда мать подошла ко мне совсем близко, то выдала – лучше всего было бы описать это как – счастливый, но совершенно зловещий выдох:
– Что это, виртуальный буфет? – и как минимум в двадцатый раз за вечер я спросил себя, почему все другие, присутствовавшие здесь женщины за шестьдесят, одетые в скромные, но элегантные инкрустированные платья, хотели подчеркнуть этим свой высокий статус, а моя мать выбрала то, что подчеркивало её отчаянные старания выглядеть молодой.
Я прекрасно понимал, на что она намекала. Но, чёрт, это был даже не намёк, потому что почти половина из того, что она весь день говорила Лукасу и мне, было вульгарными замечаниями о присутствующих женщинах. Тем не менее, я не хотел, чтобы она видела, как меня всего передёргивало в этот момент. Почему моя мать не феминистка, а королевская сутенёрша?
– Ужин был превосходным.
Волчица выразила своё неодобрение, трогая свою корону, как будто та могла упасть и утонуть в воде лазурного бассейна, пока она прохаживалась среди гостей. Словно она не могла полностью контролировать всё вокруг себя с тех пор, как ей было три года.
– Я хотела хорошенько рассмотреть девушку, выбранную для тебя, прежде чем сделать окончательный выбор, и у неё, похоже, достаточно широкие бёдра, чтобы успешно рожать самой, также мне сообщили, что с циклом у неё всё в порядке.
Я подавил знакомое передёргивание, которое, чуть было не стало заметным от этой последней информации. Было крайне сложно не позволять пальцам свернуться в кулаки или завыть в ярости от её омерзительных планов.
Какого чёрта?! Мне нужно ещё выпить, сейчас же. Совершенно очевидно, мать хотела, чтобы я спросил, о ком она говорила. Что это за девушка с бёдрами, достаточно широкими для родов, которая заслужила её одобрение? И теперь она могла наслаждаться моим дискомфортом, но я не собирался доставлять ей это удовольствие. Может, предложить ей высосать мой мозг и дать соломинку. К тому же, я ведь уже знал. Это та грёбаная младшая принцесса Ваттенголдии. Итак, я глянул на бассейн, втянул больше воздуха вместе с мыслями о чём-то весёлом, к примеру, о хождении под парусом, хорошем стауте, даже об удушении матери, пока она не перестанет всё решать за меня, или хотя бы утверждать обратное.
Я убью Лукаса за то, что он вот так оставил меня с Волчицей. Никакой братской преданности не осталось? Говоря о ... а где Паркер? Помощникам было разрешено прийти на послетрапезное торжество.
Быстро и осторожно оглядевшись, я увидел его рядом со столом для десертов. Счастливчик.
Около двух с половиной минут ушло на холодные, пустые, но вежливые, любезности, не связанные с её насмешками, прежде чем она смирилась с тем, что сегодня я не буду играть по её правилам. К счастью, узрев Лукаса по другую сторону бассейна, я устремился в противоположном направлении.
Я люблю своего брата, но сейчас каждый принц – сам за себя.
Пройдя опасный отрезок пути, я направился к Паркеру и столу с десертами, молясь об обретении защиты среди вкусностей. Моя мать скорее умрёт, чем положит их себе в рот, боясь набрать хотя бы одну лишнюю унцию.
– Эклер? – спросил Паркер, передавая его мне раньше, чем я успел ответить.
Я хотел его, но отмахнулся, выбрав шампанское.
– Так плохо? – спросил он сочувственно.
– Если под "плохо" ты имеешь в виду, что она уже обсуждает мой скорый брак, то да.
Он тихо присвистнул. И в тот же момент я увидел её, смотревшую на меня так, будто я был самым противным человеком, когда-либо почтившим планету своим присутствием. Или, более вероятно, как-будто она ела лимоны.
Нет, это не Волчица. Это Валькирия. То есть Наследная Принцесса Ваттенголдии. Довольно иронично, не так ли?
Как бы сказал мой красноречивый брат: "какого хрена!?"
Глава 11
Эльза
А вот и он, снова слишком хорош.
Наследный Великий Принц Эйболенда тоже смотрел на меня, и это означало, что мне стоит быть готовой к неизбежному.
По правде говоря, я бы предпочла отгрызть себе ноги, чем идти туда. Хотя, это он должен быть тем, кто сгрыз бы себе ноги, и я не могла винить его за это. Если бы я могла делать то, что хотела, то была бы у себя и работала, а не здесь, наряженная, как кукла Барби, готовая быть сметённой с ног принцем Кеном (или, как минимум, извиняться перед ним). Но никто не спрашивал, чего хочет Эльза, поэтому я здесь, готовая к разоблачению ради правил приличия.
Видимо, там, дома, моя мать приносит в жертву ягнят, или телят, или что-то ещё ежечасно, чтобы обеспечить моё надлежащее поведение на эту неделю, потому что я больше ничем не могла объяснить своего желания извиниться.
Я глубоко вдохнула (или точнее сделала небольшой вдох, от которого чуть не треснули швы серебристого платья с бисером, что было на мне), расправила плечи, и, прогуливаясь, направилась к принцу Эйболенда Кристиану.
Боже, ну почему ему нужно быть таким красивым?!
Великолепным, но напряжённым, потому что в момент, когда он заметил меня, идущую в его сторону, он снова выглядел как олень на дороге, освещённый фарами огромного грузовика. О нет, Матерь Божья! После его испуганного взгляда на меня, я оглядела его. Вместо прежней рубашки и брюк, теперь он был одет в один из самых восхитительных смокингов, что я имела удовольствие видеть, доказывая, что некоторые люди просто рождены для роскошной одежды. Костюм был чётким, с ровными линиями, чёрный, красивый и точно подогнан под каждый мускул, с которым соприкасался. Такими же совершенными, как и его смокинг, были его тёмные волосы: с укладкой он не перестарался, как многие другие члены королевских династий. Они были немного покрыты муссом, не слишком длинные, не слишком короткие, с намёком на волну вдоль прядей.
Нельзя разрешать мужчинам быть такими лапочками.
Он вертелся у стола с десертами, попивая шампанское, рядом с симпатичным мужчиной, которого я не могла узнать. Шатен, хоть и не такой тёмный, как принц, карие глаза, загорелый, в элегантном, но стандартном смокинге. Не наследник, тогда... но и – если мне не изменяет память – не правопреемник. В голову нехотя лезли мысли о благотворительной миссии принца Кристиана, потому что было неожиданно видеть влиятельного человека, водящего дружбу с кем-то, кто был ниже статусом и даже не в окружении женщин, готовых упасть в обморок от любого, уверенно произнесённого, слова с милым акцентом. Всё это бесило, потому что я не желала приходить к такому благосклонному мнению. Благотворительность могла стать слабым звеном, которым бы воспользовался отец. У этого принца есть младший брат, а младшие братья подразумевают потенциальных супругов, так что, из этого не могло выйти ничего хорошего.
Сразу после того, как ужин завершился, и друзья отца откланялись, он сообщил нам с сестрой, что нашёл "качественных кандидатов безупречных кровей", и они оба "кажутся здоровыми и хорошо обеспеченными", и что я в особенности должна подготовиться к встрече с тем, кого он считает самым подходящим вариантом, учитывая нужды Ваттенголдии.
Три, тринадцать или тридцать лет – ты никогда не будешь готов услышать подобные слова от своего отца.
– Что будешь делать? – прошептала Изабель, когда отец оставил нас ради беседы с королём Саудовской Аравии.
Хотела бы я иметь умный или хорошо продуманный ответ, но я металась в панике. Мой единственный выход был сделать себя настолько нежелательным кандидатом, насколько это возможно.
Я прекрасно понимала, что будет самоубийством позволить ему увидеть меня беседующей с Кристианом. Для Его Светлости это будет означать, что я включила зелёный свет его махинациям. Именно так, и я остро осознавала, что у меня было всего несколько часов между моими действиями и этим моментом, чтобы я повела себя безобразно с приятелем по КРБ. Правила хорошего тона били чувство самосохранения.
С моим приближением собеседник Наследного Великого Герцога почтил меня взглядом с насмешливым блеском в глазах, что настораживало. Шаг навстречу был сделан с надлежащим поклоном:
– Ваше Высочество, меня зовут Паркер Лоран-Синклер, личный секретарь Его Высочества. Разрешите вас представить?
Я благосклонно кивнула так, как меня обязывал статус, вместо того, чтобы плеваться серой и огнём, что я сделала ранее тем же днём.
– Принцесса Эльза, рад представить вас Его Королевскому Высочеству, Наследному Великому Герцогу Эйболенда Кристиану.
Я склонила голову, и Паркер повернулся к своему боссу:
– Принц Кристиан, с большим удовольствием представляю Её Королевское Высочество, Наследную Принцессу Ваттенголдии Эльзу.
Пришёл черёд для поклона Кристиана, как и этим утром, он идеально его исполнил. Я собиралась ответить собственным реверансом, когда он протянул руку. Он хотел пожать мне руку, словно мы, что, лучшие друзья? Но укоренившиеся манеры матери снова победили. Я неохотно вытянула свою руку вперёд, пока его пальцы не обвили мою ладонь и не поднесли к своим теплым губам.
О, смилуйся Господи! Кожа Кристиана точно выделяла гормоны, потому что я всеми силами старалась подавить дразнящую, почти оргазмическую дрожь, угрожавшую охватить всё моё тело.
Разве поцелуи рук могут вызывать подобную реакцию? Теперь он ещё сильнее раздражал меня.
– Ваше Высочество, – его слова, произнесённые в мою кожу, взбудоражили меня. Моё сердце билось слишком сильно, слишком быстро. От него исходил чертовский аромат. – Приятно познакомиться с вами согласно этикету.
В его словах не слышалось "приятности". Он был напряжён, что было понятно, учитывая то, как я недавно обрушилась на него в коридоре.
Я забрала свою руку и сделала шаг назад, подальше от острого запаха мыла и чистого человека. Что происходит? Я не... Это нужно прекращать. Я же не влюбленная маленькая девочка в постоянном поиске сказки. Я здесь не для того, чтобы упасть в обморок, даже от такого образца мужского великолепия, который выделял феромоны не только при контакте с кожей, но, по-видимому, также и по воздуху.
– Послушайте, – мой голос был окрашен резкостью, но я ничего не могла с ним сделать, даже с помощью надлежащих манер и стыда от потери самоконтроля, – нет необходимости вести себя так чертовски очаровательно. Сохраните свои чары для кого-то, чьи трусы сбегают по ночам. И не нужно со мной заигрывать. Я просто пришла, чтобы извиниться за своё поведение днём. Признаюсь, что я, должно быть, переусердствовала, – моя голова наклонилась в сторону главного здания, – в коридоре. Когда мы, эм, столкнулись друг с другом. Прошу прощения за это.
Момент затянулся, пока под звон бокалов, лёгкую болтовню и приятную музыку вокруг нас Кристиан стоял с отвисшей челюстью от моей прямоты. Даже Паркер вёл себя так, будто из моей шеи торчали две головы. Не важно. Наследный Великий Герцог мог воспринимать мои слова, как хотел, мне не было до этого дела. Я поворачивалась на каблуках, когда Кристиан выпалил:
– Я не делал предложений, тем более грязных. Или чего-то ещё, что вы вообразили, я делал.
Я совершила ошибку, пялясь на его рот, пока он говорил. Его губы были настолько идеальны, сродни тем, что мастера создавали своим статуям.
– Какого чёрта! Я даже вас не знаю, – разгорячился он, – Кроме того, вы наследуете трон. Почему вы вообще решили, что я стал бы делать вам предложение? От большой любви?
Этого было достаточно для того, чтобы перевести мой взгляд от его аппетитного рта к глазам. Он был возмущён, посреди изысканной вечеринки, уже не пытаясь скрываться за напускной вежливостью. И этот его гнев только существенно усилил мой интерес, потому как какой идеальный человек будет огрызаться на женщину на публике?
Паркер зашипел в ужасе от надвигавшегося скандала:
– Ваше Высочество!
Очевидно, я была не единственной особой голубых кровей, кому было сложно сдерживаться на публике. Странно, но от нашей похожести мне захотелось рассмеяться.
Кристиан отмахнулся от своего секретаря, пока я пыталась сдержать ухмылку. Нет больше образца совершенства, по крайней мере, не в темпераменте, и я позволила себе еще несколько благотворительных мыслей в отношении этого принца.
Не сумев противостоять извращенному желанию воспользоваться таким остроумным ответом, я спокойно сказала:
– Вы так смотрели на меня. Что ещё я могла подумать?
Я попала в самое яблочко, потому что глаза Кристиана расширились в забавной растерянности.
– Не было никакого взгляда! – рявкнул он.
Моя мать считает, что смеяться над кем-то – вульгарно и совершенно непривлекательно. И неприемлемо со стороны наследника ваттенголдского трона. А ещё мне нельзя было смеяться долго и громко. Зато был позволен вежливый, тихий смех, и чем его меньше, тем лучше. Но как же я хотела засмеяться сейчас, прямо в это озлобленное лицо, особенно когда шампанское буквально прыснуло из носа Паркера.
Сжалившись над Мистером Какая Неожиданность, я передала салфетку со шведского стола. И всё же, я не могла удержаться и сделала новый ход:
– Взгляд, определённо, был.
Кристиан вторгся в моё личное пространство:
– Под взглядом вы имеете в виду удивление от увиденной в коридоре незнакомки. Если и был какой-то взгляд, то это было оно. Ничего больше!
Да что же это! Нельзя так таращиться на этого мужчину. Незваные картинки, где он, справедливый в своих убеждениях, говорит с парламентом Эйболенда, дразнили меня, пока я не стала проклинать новые покалывания в интимных местах.
Дурацкие интимные места. Им всегда не хватало логики!
Он не может мне нравиться. Не может! Любовь с первого взгляда – сказка, не реальность. Поиздеваться – одно дело, но обнаружить физическое влечение – совсем другое. Поэтому, я вытащила из памяти самое отвратительное воспоминание, когда я застукала своего отца во время секса с кем-то, кто не был моей мамой. Его Светлость был голым, как в день, когда родился, и даже хуже: из его на удивление загорелого зада прорастали вьющиеся волосы.
Успокоив свой позыв сбежать к туалету и извергнуть из себя то немногое, что мне удалось съесть за ужином, я бросила Кристиану:
– Можете так думать.
И вот мои интимные места снова взялись за своё, от того, как мило прилила кровь к его шее. Как получилось, что волосатых ягодиц отца было недостаточно для противостояния чарам этого человека?
– Как обладатель того взгляда, – сказал Кристиан, вновь заполняя собой моё личное пространство, – могу вас уверить, это было единственно возможное намерение.
Волосатый зад. Волосатый, дряблый зад. Волосатый, целлюлитный зад, трясущийся от (меня передёрнуло) толчков (передёрнуло), в ту женщину сзади, да-да. Я старалась закрепить ту сцену в своём сознании, пока мои плечи распрямлялись, а дыхание выравнивалось.
– Так как у меня нет никакого желания выходить за кого-либо замуж в этом богом забытом месте, не говоря уже о... том, чтобы делать что-то ещё, эта информация утешает.
Но потом, не в силах сдержаться от того, чтобы не нахамить, выпалила:
– Я ясно выразилась?
Его рот открылся. Это был опасный рот – он так много обещал.
– Куда яснее, мадам.
Впервые меня так подвела отцовская задница.
Наверное, я заболела, может даже тем же расстройством, что и кузен правителя Лихтенштейна. Я ощущала небольшую температуру, головокружение и была явно не в себе, потому что испытывала мощное наслаждение от реакции принца на мои заскоки.
– Наверное, мне стоит подчеркнуть, что у меня тоже нет ни малейшего желания жениться на ком-то на КРБ, не говоря уже о... том, чтобы делать что-то ещё, – он подражал моим интонациям. – В том числе в такой компании.
Моя мать пристыдила бы меня за то, что у меня чуть не вырвался подлинный смех. Хоть у меня получился сдержанный смешок, но всё же. Я быстро прикрыла рот. Прямо перед ужином я услышала, как несколько дам обсуждали, что бы они сделали для принца Кристиана, когда – а не если – застанут его одного, и ни один из вариантов не был невинным.
– Удачи вам.
– В смысле?
– В смысле, будет чудом, если к концу Саммита вы так и останетесь холостым и нетронутым. Кроме того, не смотря на протесты, вы знаете, как и я, что в этом вопросе ни у кого из нас нет права голоса.
Он снова глазел на меня. Мои интимные места сочли его удивление очаровательным, что было недопустимо. Этот человек был наследным великим герцогом. Я – наследной принцессой. То, что мы подходили друг другу – не вариант, даже на КРБ. Я должна сделать что-то, чтобы покончить с этим неуместным притяжением раз и навсегда. Я сделала глубокий вдох и сказала, мысленно съёжившись, так как хорошо понимала, как откровенно грубо и ужасно это будет звучать:
– Ты ведь не девственник?
Паркер быстро откланялся под предлогом поиска еще шампанского.
Хорошо, по крайней мере, моё унижение увидит на одного человека меньше, хотя думаю, основной ущерб уже давно нанесён.
– Не страшно, если нет, – продолжила я.
Кристиан стоял теперь так близко, что мы дышали одним и тем же горячим воздухом от ламп неподалёку.
– Мне тридцать лет.
Я явно переоценила его. После такого грубого вопроса любой нормальный, вежливый человек сбежал бы. Но этот принц – ближе, чем когда-либо – заставлял меня отчаянно выискивать другое кошмарное воспоминание, чтобы побороть его нежелательное воздействие на меня. Может быть, то, где Нильс трахает мою бывшую лучшую подругу? Это отличное, обидное воспоминание, которое всегда работает в случае необходимости. Вот только каждый вздох был наполнен Кристианом, и звезды мерцали в небе, и моя голова плыла, и мои чёртовы интимные места радовались и страдали одновременно.
Мне был нужен кто-то, кто бы вернул мне разум прямо сейчас. Шарлотта бы с удовольствием сделала это, если бы была здесь. Может, Изабель побудет за неё? Потому что этот принц не мог быть моим. Никогда. Но, не потому, что я бы не захотела его со всей его идеальностью. Совсем не сложно жить с человеком гораздо более привлекательным, чем ты сам. Черт, да у него, вероятно, на каждый день недели по новой женщине. А это не то, чего я хотела и в чём нуждалась. Лучше ничего не иметь, чем иметь что-то ненастоящее.
Я презирала то, какой осуждающей была в тот момент. Как сильно я позволила влечению покоробить свою голову. Я, должно быть, больна. Точно.
Так нельзя.
С трудом сглотнув, сказала:
– Среди тридцатилетних полно девственников. Не стоит стыдиться.
Его голова опустилась ближе к моей; его тёмные, волнистые волосы упали ему на глаза, и всё, что я могла делать, это заворожено смотреть, как он в ярости вбирал в себя воздух.
– Вообще-то, это не ваше дело, но я не девственник.
Молчание боролось за пространство между нами среди шума толпы почти целую, мучительную, напряжённую минуту, в течение которой мы просто и настороженно изучали друг друга. Думаю, я бы с радостью заплатила миллион евро, чтобы узнать, что он думал в ту минуту.
Наконец, его рот открылся:
– А вы?
По какой-то причине, у меня снова почти не осталось воздуха в лёгких:
– Что насчёт меня, сэр?
– Вы девственница?
Должна отдать ему должное: хорошо справился с ролью, по-мужски, превосходно.
– Какой дерзкий вопрос, за него вам полагается пощёчина.
Не к месту в голове возник вопрос, как часто женщины шлёпали его.
Господи, какая красивая ухмылка.
– Вы уходите от ответа.
Я спародировала его акцент, говоря низким голосом:
– Мне двадцать восемь лет.
– Уверен, что в мире полно озверевших двадцативосьмилетних старых дев.
Точно не на этой вечеринке. Несмотря на матримониальные петли, нависшие над головой каждого одиночки, сексуальных авантюр, запланированных на эту неделю, уже очень много. Зачарованный холм сегодня станет центром секса – без меня, конечно.
– Разве девы звереют?
Он усмехнулся, и его улыбка была прекрасна, и несправедлива, и заразительна. Держу пари, что его мать не говорила ему, что не стоит смеяться на людях.
Мне не терпелось отстраниться от него на шаг, но я боялась, что так покажу, что он смущает меня. Поэтому я выпрямила спину, задрала подбородок, чтобы встретить его глаза своим холодным взглядом.
– Дамы не обсуждают подобные мелочи.
– Девственницы, может, и нет.
Ооо, мне так нравится, как легко читалось в его глазах то, что его это позабавило. Я тихо сказала:
– И много вы знаете таких мифических женщин?
Ради Паркера, ищущего шампанское, я приняла бокал у, проходящего мимо, официанта. Кристиан сделал то же самое.
– Мифических двадцативосьмилетних женщин, сходящих с ума, или тех, что отказываются обсуждать секс?
Мои плечи поднимались и опускались, пока я медленно отпивала шампанское. Пузырьки опускались по горлу в желудок, а окружавшие их мышцы двигались в такт фокстроту, льющемуся из динамиков.
– Я знаю много женщин, – сказал он мне.
– Я ужасно потрясена.
– В смысле?
– В том же самом смысле, о котором говорила раньше. Нет шанса остаться холостяком к концу недели. У вашей матери, должно быть, уже длинный список с заявками на вас.
Рядом послышался громкий звук: поднос ударился о землю. Кристиан перевёл своё внимание на источник шума, позволив мне сделать несколько незаметных шажков назад.
По другую сторону бассейна покрасневший официант на коленях собирал разбитое стекло салфетками, пока монархи выказывали ему своё презрение, раз он посмел продемонстрировать что-то отличное от безупречного поведения в их присутствии.
– Бедняга, – тихо сказал Кристиан. – Сколько бы вы поставили на то, что его уволят за это?
В пари не было необходимости. Несчастный мужчина, скорее всего, будет выпровожен в течение часа.
Кристиан снова сфокусировался на мне.
– Вы хотите, чтобы я что-то поставила?
Люди, делающие ставки, вызывали у меня отвращение, так что меня устраивал такой поворот. Крайне мерзко было бы использовать в этих целях человека, потерявшего работу из-за такой ерунды.
Моё презрение, наверное, было и у меня на лице, раз он быстро поправился:
– Нет, не насчёт официанта. Я велю Паркеру понаблюдать какое-то время и придумать, что можно сделать, чтобы исправить ситуацию. Я имел в виду ваше заявление о том, что не судьба мне покинуть Саммит холостяком. Звучало так, будто вы бросили вызов мне на спор.
Привлекательный и альтруистичный? Несмотря на свой нрав, в нём снова стало слишком много "слишком" для меня. Почему он вообще до сих пор здесь? Почему он ещё не сбежал от моей вульгарности?
Я проглотила свою гордость и намеренно выразительно опустила взгляд ниже. Это был неверный ход, так как моё сознание заполнилось картинками его голого. Замечательно. Я постаралась звучать так, будто меня это забавляло:
– Я просто думаю, что у таких как вы, в штанах не густо.
Вероятно, это было немного излишним, потому что теперь мне нужно было отставить свой бокал на ближайший столик, чтобы стучать ему по спине, раз он подавился глотком шампанского.
Материализовался его секретарь, выхвативший из рук принца его бокал.
– Крис! Всё хорошо?
Кристиан перестал кашлять и отстранился от меня.
– Всё в порядке, – настаивал он, избегая встречи с моим взглядом. Затем он быстро ввёл Паркера в курс дела насчёт официанта.
В связи с растратой остроумных выпадов и неразумного использования этого шанса сбежать так, как собиралась, я спросила:
– Тебя называют Крис?
– Это позволительное сокращение от Кристиан, – хозяин имени забрал своё шампанское назад и допил бокал. И, естественно, это увлекло его в новый приступ кашля.
На этот раз Паркер стучал ему по спине, и я была этому рада, потому что мне точно больше не следовало трогать его, даже для спасения жизни.
– Может и так, – пробурчала я, когда Кристиан, резко став очень красным, что, более вероятно, было вызвано смущением, нежели тем, что алкоголь попал не в то горло, убрал от себя руку друга. – Но оно не подходит.
– Не сочтите за наглость, Ваше Высочество, но как так? – спросил Паркер в то время как Кристиан хрипел. – Что это значит?
Я приблизилась к десертному столу, чтобы взять клубнику в шоколаде.
– Крис – скучное имя.
– Полагаю, вы только что непростительно оскорбили всех Крисов мира, – сказал Кристиан ровным тоном, пока Паркер изо всех сил сдерживался от смеха.
– Что вы, нет. Я просто сказала, что Крис – скучное имя. Вот, например, Эльза; это безнадёжно старомодное имя, так зовут старушек, которые пекут пироги. Родители состарили меня в самый момент моего рождения, – я указала моему партнёру по спаррингу на полосатую как зебра ягоду, – Теперь это непростительно. Вам дали хорошее имя, но вы решили сделать его скучным, когда это вам нисколько не идёт.
Между нами нарастало слишком много тишины. Мне даже захотелось снова посмотреть на него. Одна из его тёмных бровей вопросительно выгнулась.
– То есть вы не считаете меня скучным?
Разве? Вот блин. Я так сказала? Прочистив горло, я улыбнулась как само очарование:
– То, что я не хочу выходить за вас замуж, не значит, что я нахожу вас скучным как кирпич.
Теперь обе его брови были вскинуты наверх, словно я сообщила ему, что трава синяя, а небо зелёное. Словно он и не знал, какой он интересный. Ох, увольте! Может мне стоит напомнить ему обо всех тех журналах, освещавших его входы и выходы?
– В детстве Его Высочество немного дразнили за его имя, – сказал мне Паркер.
Я бросила веточку от клубнички обратно на стол. Не прошло и секунды, как её унёс проходивший мимо официант.
– Что? Почему?
– Моё имя похоже на название религии, – Кристиан выдавливал из себя слова, – Был принц Еврей. Принц Мусульманин. Принц Буддист. Принц Индуист. Принц Зороастриец. Как видите, вариантов море.
И снова мне больше ничего не хотелось, кроме как смеяться и смеяться.
– Как восхитительно. А они не такие и скучные. Кощунственные, но, уж точно не скучные.
– У вас зёрнышко в передних зубах, – был ответ Кристиана.
– Да, вы настоящий прекрасный принц, раз публично указываете на женские недостатки. Очень по-рыцарски.
Бесило то, что мне нравилось, как ему не хотелось быть, как следует отчитанным.
Я медленно, незаметно провела языком в поисках зёрнышка, и потом мой взгляд снова встретился с его янтарными глазами, и у меня закружилась голова, и...
– Вот ты где!
... мне стало нехорошо. Его Светлость материализовался рядом со мной, вместе с мужчиной. Мужчиной моего возраста, если точнее, которого я видела в журналах и новостях. Из королевской семьи. Одинокий королевич, хотя и без страны благодаря его богатой и могущественной семье, свергнутой сколько-то лет назад.
О, Господи Боже, нет! И суток ещё не прошло.
– С огромным удовольствием представляю тебе Матье, – произнёс мой отец.
Жертвы и шаманские заклинания матери, видимо, были по-настоящему мощными, потому что я ну никак не могла предвидеть того, что мои родители выберут принца Шамбери в качестве того, кто нам мог быть полезен. Дело было не в том, что на него было неприятно посмотреть; на самом деле, он был довольно красив для хипстера, в очках с чёрной оправой, галстуке-бабочке с черепами, чёрных ботинках, сочетающихся с нетрадиционным бархатным смокингом. Но это не считалось, потому что я просто собиралась убить своего отца. Убить его и, будучи молодой, занять трон.
Матье заметил Кристиана и слегка кивнул. Его внимание вернулось ко мне, и он сказал:
– Ваше Высочество, не могу выразить словами, как мне приятно встретиться с вами, – он протянул ко мне руку, и я нехотя подняла свою и ожидала, что он её поцелует, только зря. Матье покачал её вверх-вниз так, что у меня чуть кости не треснули.
В голове вертелись кошмарные мысли. Жаль, я не могла высказать их вслух. Отец окончательно свихнулся. Болезнь Альцгеймера? Может, старческое слабоумие? Шамбери?! Но я грациозно сказала:
– Моё удовольствие, – только это не было правдой.
В то время как я представляла себе моё чересчур внезапное восхождение на трон в результате отцеубийства, не говоря уже о цареубийстве, мой отец воскликнул:
– Эйболенд! Я и за вами охочусь.
Меня поразило то, как в момент вежливого поклона в честь Его Светлости Кристиан не выказал ни малейшего признака паники. Потому что, естественно, он должен был знать, что означало подобное заявление на КРБ.
