Текст книги "Расчёт по-королевски (ЛП)"
Автор книги: Хизер Лайонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
Глава 44
Эльза
Всё во дворце перевернулось с ног на голову. Изабель оперилась и ушла, чтобы ухватить свою сказку за хвост.
"Дорогая Эльза,
Жизнь слишком коротка, чтобы прожить её в несчастье, в браке без любви. Двадцать шесть лет собственных наблюдений доказали мне это, как, я уверена, и тебе. Поэтому мы с Альфонсо сбежали. Я слишком сильно люблю его, чтобы отпустить. Как эгоистично с моей стороны, не так ли? И всё же, только эту правду я готова принять.
Умоляю тебя, не бойся признать свою правду, как и..., особенно ту, которую велит сердце.
Твоя
Изабель"
Таким образом сестра выказала своё неуважение родителям и решила прожить свою жизнь так, как хотела сама, с тем, с кем решила. Честно говоря, я завидовала ей. И была так поражена этим поворотом событий, что даже не знала, что сказать. Но я бы дала ей пять, если бы она стояла передо мной.
Её Светлость рвала на себе волосы от ярости из-за этих событий, вызывая к себе весь персонал по одному из тех, кто регулярно контактировал с сестрой, чтобы лично допросить, доводя многих до слёз. Посвящала ли Изабель вас в свои планы? Помогали ли вы скрывать скандальные отношения с конюхом?
За исключением одного незадачливого охранника, предположившего, что видел, как автомобиль Альфонсо отъезжал посреди ночи, никто не смог добавить к её расследованию чего-либо существенного.
Спустя несколько часов пыток прислуги моя мать выпроводила всех прочь, чтобы в кабинете отца осталась только наша семья.
– Как Изабель могла сделать это? – свирепствовала она. – Неужели она не понимает, к каким последствиям приведёт её поступок?
"Даже очень хорошо понимает", – промурчала я про себя.
Мать продолжала, проговаривая слова так неистово, что теперь её губы неприглядно украшала слюна:
– Мы должны найти её, прежде чем ущерб будет слишком велик. Что подумает Великая Герцогиня, когда узнает об этом? Если хоть слово просочится наружу... – она остановилась. Повернулась к отцу, её лицо заметно побледнело. – Мы должны быть уверены, что никто во дворце не свяжется с прессой.
– Весь персонал при найме на работу подписал соглашение о неразглашении, – деликатно напомнила я.
Оставленная Изабель записка впоследствии была растерзана на кусочки, пока чернила не исчезли совсем. Меня тоже допросили, хотя и помягче. В итоге, я призналась родителям, что знала об отношениях сестры с её инструктором по верховой езде.
Мои показания чуть не довели Её Светлость до сердечного приступа.
Дворец ушёл в изоляцию. Мобильные телефоны были конфискованы у каждого работника, но оставлены рации в качестве единственного средства связи за пределами жёстко контролируемой общей телефонной линии. В момент особо острого приступа паранойи был отобран даже мой личный телефон, несмотря на мои уверения, что я ни за что не продала бы свою сестру журналистам.
Мои аргументы никого не интересовали. Что отец, что мать, они могли думать только о том, как бы им избежать ненужной шумихи.
Его Светлость отдал распоряжение Биттнеру связаться с частным детективом, чтобы выследить местонахождение Изабель. Целью родителей было во что бы то ни стало возвратить сестру обратно в Ваттенголдию и наставить на путь истинный. Или, как минимум, найти решение, как разрулить эту ситуацию, пока слухи не дошли до Великой Герцогини Эйболенда.
Далеко за полночь, когда я выходила из кабинета отца, я случайно услышала, как мать прошептала:
– Густав, что нам делать? Без Эйболенда мы...
– Да помолчи уже, – весьма грубо оборвал её Его Светлость. – У нас по-прежнему есть соглашение с Шамбери, – он повысил голос, – Эльза? Не забудь закрыть за собой дверь.
Я сделала, о чём попросили, но их слова крутились в моей голове весь остаток ночи.
Меня встревожило то, насколько обеспокоенной была моя мать.
– Я разобрался со своими делами, чтобы мы смогли посетить самые лучшие достопримечательности Парижа.
– Я уже бывала в Париже, – сообщила я Мэтту. Знаю, я совсем превратилась в стерву, но от одной лишь мысли о том, чтобы играть в восторженную и заботливую подружку мне хотелось выброситься из окна. Следую примеру смелой сестрёнки.
Его слова звучали статично с другого конца провода стационарного телефона:
– А была ли ты там с тем, кто действительно хорошо знает город?
– Забавно, но я отчётливо помню, как ты говорил мне, что ты считаешь себя нью-йоркцем.
В комнате находилась одна из маминых помощниц, от неловкости старающаяся слиться с обоями и картинами, нежели подслушивать, как было велено. Она должна была следить за тем, чтобы я не упоминала в разговоре наш семейный скандал. Более того, мне не разрешалось покидать территорию дворца без сопровождения.
Они боятся, что я тоже убегу. И, если честно, это не шло ни в какие рамки.
До меня донёсся звук безропотного сожаления.
– Эльза, я просто стараюсь. Я знаю, это не предел мечтания для нас обоих, но важно то, что мы хотя бы стараемся. Так?
Вообще, да. Только не тем способом, какой он предлагает.
Я скользнула в открытую дверь на балкон своего кабинета. На улице моросило, холодные мягкие слёзы посыпали скалистую землю и серое, рассерженное море. Я понизила голос, идя на риск привести мать в бешенство отчаянной попыткой:
– Моя сестра сбежала.
Между нами повисло молчание. – С Кристианом?
– С её инструктором по верховой езде, – я поведала ему голые факты произошедшего; и в конце, думаю, он испытывал такую же зависть и шок, как и я от сообразительности Изабель.
Быстро оглянувшись назад, я заметила, что помощница сунула нос в книгу, и казалось, что она совершенно ничего не заподозрила.
Я решила ослушиваться и дальше, теперь с налётом жестокой честности.
– Мэтт, я ценю твои старания. Правда. Но, я просто не могу притворяться, что я на седьмом небе от этой затеи. Ты нравишься мне, правда, но...
– Мы уже пришли к знаменателю, что никто из нас в другого не влюблен, – он прочистил горло. – Зря сотрясаешь воздух.
– Только если это не то, что мы оба хотим, тогда...
– Неважно, что я хочу, Эльза. Уже неважно.
Тихое отчаяние и злость едва чувствовались через расстояние.
– В смысле?
– В смысле... – он слегка выдохнул. – Иногда приходится делать то, что лучше для других, а не для тебя.
Меня напрягала грусть в его голосе, как и та покорность, что вытаскивала каждое слово, словно это была борьба.
– Именно это ты делаешь?
– По-моему, мы оба это делаем? – парировал он.
– Тогда...
– Прости меня. Серьёзно. Но я не могу отменить это соглашение. Я бы очень хотел, но у меня связаны руки.
С этого момента никакие расспросы не помогли разгадать загадку – на что же он намекал. Ещё долго после того, как закончился наш разговор, мне было не по себе от инсинуаций, спрятанных за его словами. Было что-то, что он недоговаривал мне, хотя это не так уж и удивительно. Мы не были лучшими друзьями, чтобы делиться самыми сокровенными, самыми заветными надеждами и мечтами друг с другом. Мы не были родственными душами.
Тем не менее, мы с ним в одной лодке.
КРБ вынудил нас сесть в эту ловушку. Мне никогда не приходило в голову, что, возможно, на кого-то из нас оказывали ещё больше давления.
Я тут же направилась к шпиону матери.
– Я хочу позвонить моему личному секретарю.
Как же бесило то, что я должна спрашивать на это разрешение.
Женщина вытащила из своего чемодана бумажку и пробежалась по ней глазами. Из-под воротника её рубашки, вверх по шее прокрадывался румянец.
– Леди Шарлотта есть в одобренном списке Её Светлости, Ваше Высочество. Позвольте мне набрать её номер для вас.
Мои зубы сжались так сильно, что зубная эмаль могла потрескаться. Родители совсем вышли из ума.
Когда Шарлотта ответила, я снова стала медленно продвигаться на балкон, понижая голос, чтобы эта надсмотрщица не могла меня расслышать.
– Что-нибудь было слышно от Ч.Д., которого ты нашла, чтобы разузнать про Матье?
– У меня будет отчет примерно через неделю, – сказала она. – Я настояла на тщательном расследовании.
– Добудь его раньше.
Потому что, возможно, моя сестра была права.
Глава 45
Кристиан
Прошло три дня со звонка Изабель, как меня вызвали в кабинет Великой Герцогини. Только я оказался там, как мне потребовалось всё моё самообладание, чтобы не рассмеяться в её накачанное ботоксом лицо. Потому что как только я увидел его, такое натянутое и напряженное от набирающей силу ярости, я понял, что она знает.
Я должен Изабель бокал хорошего шампанского. Целый ящик шампанского.
Она махнула своему личному помощнику, чтобы тот вышел, и подождала, пока за ним щёлкнет дверь, чтобы заговорить.
– Сегодня позвонил Принц Густав, и то, что он сообщил, мне очень... – она сложила перед собой свои худосочные руки с побелевшими от гнева пальцами, – не понравилось.
Так сложно изображать какое-либо любопытство, когда всё, чего тебе хочется, это кричать в злорадстве: "Отсоси, Волчица!" – удерживая перед лицом матери и правителя средний палец.
Какой же это, блин, сказочный момент!
С кислой миной она рассказывала мне то, что я уже знал. Она кипела от злости, пока оплакивала потерю гарантированных связей с Ваттенголдией. Брызгала слюной, когда описывала Изабель как никудышное, жалкое подобие представителя королевской семьи. Когда она немного успокоилась, я не дал ей того, чего она хотела, или, чёрт, чего вообще ждала от меня. Я не стал выказывать своего негодования, как и не стал демонстрировать радость от выслушивания того, что её планы пошли к чертям собачьим. Я просто кивнул в знак принятия к сведению её слов, а потом дождался, когда она меня прогонит.
Теперь ей нечем было шантажировать меня. Отец, брат... да даже Паркер теперь были в безопасности. Мне только были нужны гарантии, что всё так и останется.
В то же мгновение, как я покидал комнату, она сказала:
– Кристиан, действия, подобные тому, что совершила Изабель, не допустимы в нашем доме.
Я повернулся к ней, предварительно стерев со своего лица эмоции.
– Если ты или Лукас осмелитесь ослушаться меня или будете гнуть свою линию, пытаясь жениться на ком-то, кого я не одобряю, вы пожалеете о том дне, когда родились в таком знатном роду.
Я был в слишком хорошем настроении, чтоб повести себя неблагородно. Я пожалую ей свой скромный подарок на прощание. Дверь широко распахнута. Её личный секретарь сидел за своим столом, и ещё несколько других помощников слонялись по комнате.
– Слишком поздно, Ваше Высочество. Я уже сожалею о том, что принадлежу этому, так называемому, знатному роду. Думаю, что любой бы сожалел, имея такую мать, как ты. Ни одна корона не стоит этого кошмара.
Настырная улыбка, наконец, вырвалась наружу, когда за моей спиной раздался её вой возмущения. Услада для моих ушей!
Глава 46
Эльза
– Теперь, когда твоя сестра пустила свою жизнь под откос, – говорила мама, – мы надеемся, что ты продолжишь традиции династии Васа, и наша семья будет гордиться тобой.
Она следила за тем, как я собиралась в Париж. Обычно моими сборами занималась Шарлотта, но после побега Изабель и высказанных мною аргументов, Её Светлость, похоже, не слишком доверяла мне самой паковать свои чемоданы. Что ещё хуже, Шарлотта даже не поедет со мной. Зато поедет личная помощница, кроткая, но лишённая чувства юмора, женщина по имени Грета. Наверное, могло быть и хуже – если бы мать поехала со мной, но её удержала дома череда домашних обязательств.
Вот теперь я и в самом деле заточённая в средневековом замке принцесса.
– Издеваешься? – спросила я её с кресла, в которое была отправлена. Грета, в тот момент вышедшая из комнаты-шкафа с охапкой из платьев и пальто, вздрогнула от моей дерзости. – Нет, ну правда. Какого хрена ты издеваешься надо мной?!
Предупреждением стало моё имя, слетевшее с кроваво красных губ Её Светлости.
Я была вне себя от злости, и её неодобрение лишь подначивало моё сквернословие, которое она так ненавидела в моих устах. Вот уже несколько дней всё, что я слышала от моих родителей и государей, было: "Езжай в Париж; сделай так, чтобы пресса поверила в вашу любовь и сочла её сказочной". От себя я ещё раз проинформировала Мэтта, что не хочу выходить за него замуж. Я напрямую спросила его, не шантажируют ли его ради нашего брака. И всё, что я получила в ответ, было молчание.
Меня охватила паника. Я не могла поверить, что это происходит. Всё это действительно происходит.
– Почему ты так горишь желанием выдать меня замуж именно за него? – Грета поспешила вернуться в шкаф, когда я повысила голос на женщину, подарившую мне жизнь. – Какой матерью надо быть, чтобы отправлять на это свою кровь и плоть?
Кто-нибудь ответит мне? Хоть кто-нибудь!
Женщина, чей ответ я бы предпочла, встала, поправляя свои брюки:
– Отчаявшейся.
Теперь моя вера в свою правоту окончательно пошатнулась. Отчаявшейся? Отчаявшейся от чего? От модернизированных технологических систем в судоходстве? Бо̀льшая часть ваттенголдской торговли ведётся корпорациями, основанными на нашей земле, работающими под нашими флагами за плату, как правило, намного меньшую чем у них на родине. Наш собственный торговый флот – просто крошечный.
Почему они настолько зациклились на усовершенствовании каких-то несколько дюжин кораблей?
– Почему в отчаянии? – я вторглась в её личной пространство. В моих ушах звенел тревожный колокол. – Поговори со мной, мама. Может быть, вместе мы сможем найти решение той проблемы, о которой ты беспокоишься, если мы просто...
Она отвернулась и покинула мою комнату до того, как я закончила вопрос. При этом она успела резко отдать приказ Грете, чтобы та проследила за тем, чтобы я достаточно отдохнула перед утренним отлётом в Париж.
Я прошла к своему столу и достала лист бумаги. Затем я написала письмо Шарлотте, потребовав, чтобы та озадачила Джозефа на предмет судоходных технологий... и рассказала о том, какое грязное бельё она нарыла относительно ситуации с Мэттом и его семьёй.
Так или иначе, но я получу ответы. Я должна их получить.
Глава 47
Кристиан
– Ты уверен в этом?
Лукас подкатил ко мне по столу пиво. Его тёмные глаза было невозможно прочитать, но это не проблема. Я и так знал, что мой братишка имел в виду, и какие вопросы стояли за этими четырьмя простыми, но взвешенными словами. Более того, я точно знал, что он думал об этом, даже если никогда не сказал бы об этом прямо.
Сейчас мы были с ним одни. Паркер уже был внизу, ждал меня, но мне нужно было поговорить с братом до того, как сяду в самолёт.
Передо мной был стаут, с пеной, как я люблю. Я позволил приятной горечи струиться по моему горлу, после чего ответил ему:
– Да, уверен.
Он медленно кивнул.
Я поставил стакан и спросил:
– Были проблемы?
Стаут брата так и не был тронут.
– Ничего важного. Но Гуннар вызывает уважение. Он... своеобразный, но своё дело хорошо знает.
Теперь уже я кивнул.
– Держи меня в курсе дел. Я хочу, чтобы всё оставалось на своих местах, на всякий случай...
На тот случай, если Волчица пронюхает о семейном предательстве.
Люк тяжело выдохнул. После чего он протянул свой кулак. Я ударил его своим по-братски, и затем встал, чтобы исчезнуть.
Глава 48
Эльза
Грета проспала весь путь до аэропорта Руасси, что даже было хорошо. И ей, вероятно, это тоже во благо, учитывая моё паршивое настроение. Вообще-то, родители сопроводили меня до аэропорта, чтобы лично удостовериться, что я сяду на наш личный самолёт. За это время было несколько напряжённых моментов, когда я боялась, что они за мной и на трап полезут. Но вместо этого отец тихо сказал:
– Я знаю, что тебе не нравится эта ситуация...
– Не нравится – мягко сказано. – Я говорила с ним как никогда холодно. В тот момент у меня не было ощущения, что я говорила с отцом. Как и не было ощущения, что я говорила с моим государем. Во многих отношениях.
Это был разговор с тюремщиком.
– В жизни каждого правителя бывают моменты, когда делаешь что-то ради общего блага, а не своего, Эльза.
– Ваше Высочество, я говорю это вам, моему отцу-монарху, со всем уважением, присущим наследнице короны, но пока ты здесь не для того, чтобы сказать мне, что ценишь мою жизнь и мой выбор, меня как личность и твою дочь, а не как часть своего движимого имущества, который ты можешь использовать для продвижения своих собственных планов, я бы всё же лучше села на самолёт, чтобы лечь под богатенького дядю, которого ты выбрал для меня.
Тем самым я сильно разозлила его, что было вполне приемлемо. Я и сама была в бешенстве.
В течение многих лет я равнялась на своего отца. Он был отнюдь не совершенством, но, по большей части, примерным и популярным Принцем, безмерно влюблённым в Ваттенголдию. Я старалась походить на него, чтобы быть таким же маяком надежды и служения нашей конституционной монархии. И сейчас... Сейчас я не знала, что думать, не говоря уже о том, что чувствовать к нему и к матери.
Шамбери зарезервировали для меня комнаты в одном из самых респектабельных отелей во всём Париже. Мой номер, естественно, был роскошным и великолепным, но красота ничего не значила, когда за неё приходилось платить личной свободой.
К счастью, Грета должна была жить в другом номере, и вообще на другом этаже. Думаю, мы обе испытали облегчение, узнав об этом. Она приятная женщина, но она же не нянька. И не должна быть ей, Боже упаси! Она личный секретарь Королевы Ваттенголдии. И нет такой причины, по которой она должна была порхать над Наследной Принцессой так, будто стоит ей отвернуться, как я обколюсь наркотиками или пойду вертеть голым задом на барной стойке.
– Я могу ещё быть чем-то полезна сегодня, госпожа? Может, подать еду?
Мои глаза были прикованы к виду Эйфелевой башне вдалеке, когда я сообщила Грете, что устала и всё, чего я хочу, это спать.
– Не стесняйтесь, звоните, если передумаете, – сказала она мне. – А, да, на столе в гостиной – прелестные подарки для вас.
Я дождалась, когда за ней защёлкнется дверь, чтобы дойти до гостиной и посмотреть, о чём она говорила.
Меня ожидал огромный букет цветов от Мэтта – или, скорее, от семейства Шамбери. "Добро пожаловать во Францию" – было написано в открытке. – "С нетерпением ждём встречи с тобой".
Как же мне захотелось разодрать в клочья каждый прекрасный цветок!
Рядом с букетом стояла приветственная корзинка от отеля, наполненная фруктами, шоколадом, вином и другими вкусностями, которые, как они ошибочно думали, заставят меня думать, что я попала в рай.
Моему огорчению не было предела.
Я уже собиралась принять душ, как заметила на столе ещё один предмет. Ненавязчиво зажатой между цветами и корзиной оказалась коробочка, перевязанная синей лентой. Записки на ней не было.
Я аккуратно развязала ленту и посмотрела в коробку. Внутри лежал смартфон с жёлтым стикером сверху, который инструктировал меня включить его.
Я была достаточно заинтригована, чтобы так и сделать.
Телефон был непритязательным. В нём не было приложений, кроме того, что идёт с базовой моделью, и не было ничего, что бы указывало на смысл всего этого. Я перевернула изящный прямоугольник в моей руке, но и там не было никаких отметок.
Я нажала на список контактов – ага! В нём был номер, принадлежащий некому "К", с цифрами, которые мне были знакомы очень хорошо. Только от вида их мне захотелось одновременно плакать и смеяться.
В кровь ворвался кислород, когда трясущиеся пальцы коснулись кнопки "позвонить". Затем... Звонок. Только гудки отзывались звоном откуда-то недалеко.
Он исходил прямо из-за двери в мой номер.
Из-под моих ног, на низких каблуках, ушла земля, весь воздух покинул лёгкие, пока я, лёгкая как пушинка, припала к двери. Поэтому до боли знакомый голос, проходящий сквозь пластик и металл в моей руке, чтобы осесть в голове и сердце, ставил моё бодрствование под сомнение.
Щипок за руку убедил меня в ясности сознания, а потом и в чудесной, очаровательной надежде. Потому что голос Кристиана просачивался через покрашенную деревянную дверь, разделявшую меня с коридором.
Я приподнялась на цыпочках, глядя в маленький золотой глазок. Там, как по волшебству, как в сказке, стоял предмет моих мечтаний. Кристиан стоял по другую сторону этой богом забытой тюрьмы с суровой щетиной, одетый в футболку, фланелевую рубашку, джинсы и бейсбольную кепку... как будто... будто он был обычным парнем, а не принцем. Словно он был просто Кристианом, навещающим Эльзу. А не Наследный Великий Герцог Эйболенда, тайком пробравшийся в одиннадцать часов вечера к номеру Наследной Принцессы Ваттенголдии в "Георге V".
– Открой дверь, Эльз, – тихо пробурчал он. Не в телефон, а мне, словно он знал, что я уже раздевала его глазами.
Поэтому я открыла.
В то мгновение, когда все преграды, разделявшие нас, наконец, были преодолены, слова, что вертелись у меня на языке эти две несчастные недели, совершенно вылетели из моей головы. Были только он и я, и больше ничего не имело значения. Ни мои родители, ни его, ни Мэтт, ни что-либо ещё.
Мои пальцы добрались до его рубашки и слегка вцепились в серую, полинявшую ткань, пока он не пал жертвой очевидного магнетизма между нами. Как и я сама. Он вошёл в комнату, в то же время закрывая дверь пинком, посылая трепет вдоль моего позвоночника и ниже, превращая моё тело в живой, горячий провод, готовый воспламениться. Сейчас его глаза, такого удивительного, выразительно янтарного цвета, расширились и стали ещё темнее. В них читались страсть, облегчение, и щемяще прекрасное количество нежности, вызывавшие во мне столько смирения и волнения, сколько не мог ни один другой взгляд.
Его голос был хриплым и сексуальным, когда он промурчал моё имя. В этом было столько истинного вожделения, и только для меня, что было совершенно невозможно сдержаться, чтобы не провести нежно пальцем по его манящим губам. Как могло моё имя, когда-то считавшееся скучно старомодным, звучать так невероятно чувственно из его уст?
Он здесь. Я здесь. Мы здесь, и мы вместе.
Нам так много нужно друг другу сказать. Обдумать. Но всё, что я могла вымолвить, это то, что было важно:
– Поцелуй меня.
– Я уж думал, – сказал он мне своим восхитительным голосом с акцентом, – ты никогда не попросишь.
"Оу, а он вообще умеет целоваться?" – мечтательно размышляла я, когда губы Кристиана встретились с моими. Они дразнили, мягко разжигая желание, вызвавшее мощное землетрясение в самом центре моей груди и цунами в моих трусиках. Потребность мучительно переплеталась с экстазом, и сквозь туман блаженства, заполнивший мой номер, я поняла вот что: мне никогда не приходилось чувствовать подобное. Ни с Нильсом, ни с Тео, ни с кем из тех, с кем была близка. Я хотела их, да, но это было подобно маленьким глоткам из стакана воды в сравнении с тем, чтобы, потерявшись в пустыне, неистово желать утолить сокрушающую жажду.
Я зарылась руками в его роскошную темную шевелюру, чтобы притянуть его ближе, восхищаясь тем, какими мягкими и шелковистыми были локоны. Сыпучие завитки оплели мои пальцы, и в награду я получила прекрасный, сексуальный звук, исходивший из глубин его груди.
Кстати...
Я выпустила его шикарные волосы, поклявшись вскоре к ним вернуться, ради того, чтобы медленно стянуть с его атлетических плеч фланелевую рубаху. Мои пальцы легонько пробежались вдоль его рук, пока он не содрогнулся от моих касаний. Да, мои жадные мысли так и лезли в голову. Чем дальше, тем больше.
Следом была снята футболка, и, о Боже! – его грудь – его рельефная, крепкая, красивая грудь, которая отправила бы любого голливудского актёра нервно курить в туалете – была здесь, чтобы я трогала её. Ко мне пришла ещё одна мысль, очень настойчивая: мой.
Я упёрлась в дверь, в ту самую, через которую он вошёл, и когда он прижался ко мне, то мне было приятно узнать, что он был также возбуждён, как и я. Как же здорово осознавать, что у этого мужчины эрекция, потому что он со мной. Потому-что он трогает и целует меня. Сильная нога скользнула между моих бёдер, широко разведя их в стороны. Я тяжело дышала, ведь я так сильно хотела его. Он снова прошептал моё имя, и если бы я уже не была мокрой, то стала бы такой, от этих чувственных, томных звуков из его уст.
Как вообще мысль о том, чтобы отказать ему, когда-то казалась мне здравой?!
Его пальцы повторили мои действия: они поднимались, едва касаясь моих рук, электризуя каждый волос на моём теле. Вдоль локтей, обходя плечи, чтобы коснуться ключицы, а затем вниз, слегка задевая мои соски.
О, небеса! Я опасно близка к тому, чтобы зарыдать от желания. Сделай так ещё раз!
Но мне не пришлось говорить это вслух, ведь он сделал то, что я хотела – короткими, лёгкими прикосновениями, от которых я совсем вжалась в дверь. Его горячие губы добрались до моей шеи, и стрела молнии пронзила меня до самого основания, когда он о–как–же–нежно посасывал её.
Я этого не переживу. Боюсь, что я просто растаю, прямо на этом месте.
Когда его зубы покусывали мочку уха, его пальцы перебрались вниз, чтобы развязать пояс на моей талии. Моя рука блуждала за спиной, нащупывая дверной замок. Он отстранился, в любопытстве, и в эту одну несчастную, великолепную секунду я засмеялась.
– Ты уже не со мной? – его голова опустилась к моей, теребя носом мою щёку. – Ты отвлеклась, смеёшься... не то, чтобы мне не нравится твой смех, просто...
Я взяла его за подбородок, покусывая его нижнюю губу.
– В этот раз я никому не позволю помешать нам. Не стоит доверять ещё какой-нибудь кастрюле упасть и всё испортить. Поэтому, пока я окончательно не потеряла рассудок, я должна запереть дверь.
Он дотянулся ещё выше, до засова. Тихое шипение металла по металлу сообщило мне, что можно продолжать.
– Эльз?
– Крис?
Он ослепительно улыбнулся.
– Я готов помочь тебе потерять рассудок. Поцелуй же меня.
Что я с радостью и сделала.
Прошла вечность, или час, или всего одна минута, как Кристиан расстегнул все малюсенькие пуговицы по всей длине моего платья-рубашки. Его края были широко распахнуты, делая меня уязвимой перед его пылким взором.
Я увидела, как он сглотнул.
– Без лифчика?
Я покачала головой, рассыпая по плечам свои тёмные волосы.
– Господи, – он аккуратно взял в свои большие ладони мои груди. Потом тише, – Господи, – и провёл большими пальцами с обеих сторон вдоль линии груди, касаясь моих чувствительных сосков, и я закусила губу, чтобы мой стон не звучал слишком громко.
Он моментально убрал одну руку с груди, чтобы перенести на моё лицо, поворачивая его так, чтобы я посмотрела на него.
– Больше ничего не скрываем.
От смятения, которое, по всей видимости, появилось в моём взгляде, он добавил:
– Я не хочу, чтобы ты сдерживала настоящую себя, когда ты со мной. Не здесь, не сейчас, никогда. Не опять. Если хочешь кричать, или стонать, или смеяться, или делать что-то ещё, когда я касаюсь тебя, делай это. Потому что, уверяю тебя, я хочу слышать всё это.
Для верности он приник губами к моей груди, в тот же миг выманив из меня стон. Я совсем обезумела в исступлении, и всё равно молилась о том, чтобы это происходило наяву.
– Знаешь, я ведь мечтал об этом... – пробурчал он. – О том, чтобы моё имя слетало с твоих прекрасных губ каждый раз, как я довожу тебя до оргазма. Представлял себе это все эти недели. Когда был на собрании... – его губы снова вернулись к моим, а язык проводил по месту слияния губ, пока я с радостью не впустила его. – На благотворительном ужине... – снова поцелуй, на этот раз более страстный и долгий, чем до этого, отчего я начала извиваться, задевая его ногу. – За ужином... – его губы снова спустились на шею, засасываю ещё сильнее. – Везде. Всё, о чём я мог думать, была ты, и то, как сильно, о как же сильно, я хочу тебя. Как я желал тебя такой, – теперь тише, – я никого так не хотел, как тебя, Эльз.
Он стал снова опускаться ниже, пока его губы не вернулись к моей изнывающей груди. Но его язык дразнил, лишь слегка касаясь кончика моего соска.
– Мне нужно знать... Я один, кто фантазирует и хочет всё это?
– Боже мой, нет, – мой голос был едва слышен. Он украл не только моё сердце, но и моё дыхание.
Вообще-то я никогда и никому раньше не говорила эти три слова, кричащие в моей голове. Ни Нильсу, ни даже моим родителям или сестре.
Он медленно спустил платье с моих плеч и приложил ладонь к моему лицу.
– Я знаю, что веду себя сейчас как эгоист. В первую нашу встречу ты ясно дала мне понять, что не хочешь...
Я закрыла его рот пальцами.
– Я не знала тебя тогда. Если бы знала... – я вновь не смогла сдержать смеха. – Наверное, я бы сорвала с тебя одежду прямо там, посреди того коридора, и сама бы забралась на тебя.
Мои пальцы ощутили поцелуй.
– Это было бы неприлично, так не считаешь?
– Неприлично, и всё же идея отличная.
– Я рад, что ты сказала то, что сказала тогда. Потому что так ты дала мне шанс узнать тебя, – он смахнул прядь волос с моего лица и заправил её за ухо. – И ещё, Эльз, знакомство с тобой стало одним из самых прекрасных событий в моей жизни.
Я готова была до потолка прыгать от радости.
– Я тоже.
– Ты, наверное, думаешь, и как это я узнал, что ты здесь...
– Шарлотта, – сказала я с облегчением. Как я люблю Шарлотту!
– Да, отчасти от Шарлотты, но также и от Изабель, позвонившей мне в день её бегства и задавшей мне очень важный вопрос.
Моя сестра?
– Что...
– Она спросила меня, люблю ли я тебя. Я сказал ей, что "да".
Время остановилось. Просто затормозилось ради восхитительной остановки, и всё, что осталось сейчас, это этот момент, вместе с ним.
– А ещё она сказала, чтобы я тащил свою задницу в Париж, потому что она была уверена в том, что ты тоже любишь меня.
И когда Изабель успела так поумнеть?
– Ты тоже так думаешь?
– Я надеюсь.
Все те слова, что заполняли каждый атом моего существа, оказались застрявшими в вязком масле, взявшемся из ниоткуда на стенках моего горла. Потому что... потому что, раз открывшись другому, ты уже не сможешь забрать слова обратно. Произнеся их однажды, они будут витать в воздухе вечно. Они могут там потеряться, пролететь мимо чьих-то ушей или забыться, но эти слова никогда нельзя забрать обратно.
Но пока я смотрела в его глаза, которые я, вообще-то, любила, на все вопросы о том, могла бы я когда-нибудь отрицать то, что чувствовала к этому мужчине, у меня был чёткий, обдуманный ответ. Поэтому, вместо того, чтобы лететь кубарем в яму с неопределенностью и уверенностью в то же самое время, я широко расправила руки и поддалась чувствам. Я сказала ему:
– Знаешь, я, и правда, по уши в тебя влюблена.
А ещё я была безумно влюблена в его выражение лица прямо сейчас, когда Кристиан, который всегда и во всём был таким идеальным, оказывается, тоже в меня влюблён.
Чёрт, как же я люблю его слишкомость!
– Приятно слышать, – мягко сказал он. – Или мне было бы ужасно неловко.
Я снова засмеялась, и он посмотрел на меня так, словно я просто Эльза, а он просто Кристиан, и мы обычная влюблённая без памяти пара, а не люди, от которых зависят короны, страны и долг перед ними. И я послала наверх малюсенькое желание, про себя, прося, ради всего святого в этом мире, сделать так, чтобы этот человек всегда смотрел на меня именно так.
