Текст книги "Наследство Карны"

Автор книги: Хербьёрг Вассму

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 32 страниц)

Он всегда боялся, что в будущем ему, может быть, придется принимать роды у Анны. И теперь был рад, что она не беременеет.

Завернувшись в шерстяное одеяло, Вениамин клевал носом, сидя рядом с кроватью. Босые ноги он засунул к Ханне под одеяло. А сверху положил на них ее руку, чтобы она без усилий могла подать ему знак.

Во сне он ощущал влажное тепло Ханны. Когда она заснула, ее ладонь разжалась. Потом она неожиданно вонзила в него ногти, словно приняла его за врага.

Они вместе плыли по спокойному морю далеко за острова. Глаза Ханны сияли. Он сказал ей об этом, и она с улыбкой вынула их и протянула ему. Понимая, что поступает неправильно, он все-таки взял их. И в то же мгновение Ханна изменилась и исчезла в море.

Он оглянуться не успел, как ее место заняла Анна. Без глаз. Из черных впадин бежала влага. Чем дольше он смотрел, тем больше она бежала.

Он подумал, что мог бы дать Анне глаза Ханны, но сперва следовало промыть ей глазницы. Держа в каждой руке по мерцающему глазу, он понял, что не может промыть глазницы, потому что у него заняты руки.

Ханна схватила его ногу. Он сразу сел. Звуки за окном свидетельствовали о том, что новый день уже начался.

Вениамин с трудом различил Ханну на фоне темной стены. Видна была только белая повязка.

– Как ты? – шепотом спросил он, беря ее руку. Пульс был слабый. Ханну немного лихорадило, но не слишком сильно. Она пыталась и не могла что-то сказать. Болели швы.

В январе всегда темно, подумал Вениамин и встал, чтобы заправить керосином чадящую лампу. Скоро явится Олаисен. И все начнется с начала.

Вениамин подавил в себе гнев. Потом, потом. Сейчас он не отпустит ее. Иначе он проиграет. Этот человек опасен. А сам он слишком слаб, труслив и опустошен.

И все же он попытался поставить себя на место Олаисена. Неужели он тоже мог бы зверски избить женщину? А будь он пьян? Или узнал бы, что Анна…

Нет! Решительно нет! Но он располагал словами. А они тоже были способны убивать.

Он услыхал шепот Ханны и нагнулся к кровати.

– Он все видел! – с трудом проговорила она.

– Кто?

– Исаак…

– Он был в той же комнате? – В голосе Вениамина звучало недоверие.

– Да. Он не понимал, что происходит…

Вениамин хотел обнять Ханну, но боялся к ней прикоснуться и потому схватил ее руки.

– Не волнуйся, Ханна! Я пошлю за Исааком. Ты боишься за него?

– Нет… – Она не договорила.

Он ждал.

– Олаисен не видел Исаака… Исаак подошел сзади. С молотком для отбивания мяса. Он крикнул: «Беги из дома, мама! Беги из дома!»

– И что дальше? Ты видела?

– Нет. – Она всхлипнула. – Вилфред лежал на полу, а Исаак… все бил и бил его.

– Почему ты не сказала об этом ночью?

– Я только сейчас вспомнила! – Ханна зарыдала и хотела встать.

– Успокойся! – властно сказал Вениамин и прижал ее плечи к подушке. – Я пошлю за Диной.

Ханна сделала движение. Оно должно было означать кивок. Ее ладонь сжалась в его руке.

Увидев в окно помощника пекаря с тележкой, Вениамин подозвал его к себе. Велел оставить тележку и сбегать в гостиницу за фру Диной. Только побыстрее.

– Сейчас, господин доктор! Вы заболели? – испуганно спросил парень и бросился бежать.

Вениамин подумал, что ему следовало посмотреться в зеркало, прежде чем разговаривать с людьми. Настоящее пугало. Но он не мог даже улыбнуться. Вид у него был ужасный. Не только глаза, все лицо было в кровоподтеках. Однако раны были незначительные.

Он крикнул проходившему мимо мальчишке, чтобы тот сбегал в дом Олаисена и позвал сюда Исаака.

Услыхав имя сына, Ханна замахала руками. Вениамин закрыл окно и подошел к ней.

– Я только скажу ему, что ты здесь и тебе не угрожает опасность. И еще велю ему ничего никому не говорить, пойти в гостиницу и подождать там, пока вернется Дина. Все будет в порядке.

Он стоял на склоне и смотрел на русского в красном вереске. Пахло порохом. Он видел, как она опустила ружье. Из него еще шел дым. Мирный дымок, как от погасшего костра. Видел ее лицо, когда она подбежала и обняла голову русского. Глаза. Есть глаза, которые способны выдержать все. И повергать в печаль того, кто по случайности оказался свидетелем.

Мальчишка вернулся, не выполнив поручения, он не таясь уставился на Вениамина.

– Исаак ушел на рыбалку.

– Ты видел Олаисена?

– Нет, я говорил со служанкой. Хозяина нельзя было беспокоить.

– Хорошо. Зайдешь на днях, получишь монетку.

– Вы ударились об дверь?

– Нет, подрался с медведем, – улыбнулся Вениамин и в знак приветствия поднял два пальца.

– Черт побери! – Мальчишка хотел бежать.

– Окажи мне еще одну услугу, – попросил Вениамин.

– Какую?

– Дай мне булку с тележки.

– Нет, красть нельзя!

– Я отдам ему деньги, когда он вернется.

Мальчишка в замешательстве поглядел на Вениамина, однако булку ему все-таки дал.

– Как вы только одолели его… У вас такой вид…

– Зато у меня уцелели зубы, – ответил Вениамин и закрыл окно.

Дина пришла сразу же. Вениамин стоял наготове, чтобы впустить ее.

Она быстро окинула взглядом его лицо.

– Ну что? – не здороваясь, спросила она.

– Ханна у меня. Олаисен зверски избил ее. У нее случился выкидыш. Исаак сбежал в море, потому что пытался защитить мать молотком для мяса. Ее жизнь в опасности.

Он слышал, что говорит так же коротко, по-деловому, как она.

– Я вижу, он и к тебе приложил руку! – сказала Дина и прошла в приемную. Оглядела кабинет. Сбросила пальто, жакет и швырнула их на стул.

В спальне она немного помедлила, потом подошла к кровати.

– Оставь нас и закрой дверь! – не оборачиваясь, велела она.

Он долго стоял у окна и смотрел, как чайки подкрепляются из ящика с рыбьими отбросами, который кто-то оставил на берегу. Наконец дверь открылась.

– Приведи сюда Олаисена! – распорядилась Дина.

Вениамин оцепенел.

– Ты в своем уме?

– Да! Отправляйся за ним!

– Не пойду.

– Позволь узнать почему?

Он развел руками и огрызнулся:

– Я не желаю видеть этого человека!

– А кто желает? Однако придется.

– О чем вы с Ханной говорили?

– Это тебя не касается!

Пока они мерили друг друга взглядом, он услыхал плач Ханны. Словно в узкой расселине журчал невидимый ручеек.

– Слышишь? – спросила Дина и закрыла дверь.

– Я не могу идти за этим чудовищем, – решительно заявил Вениамин.

– Иногда приходится себя пересиливать.

– Зачем он тебе? Он же сумасшедший!

– Пусть увидит при свете дня то, что натворил ночью!

Она уперла руки в бока и кивком подтверждала каждое слово.

– Где плод? – спросила она, помолчав.

– Дина! – Его охватило отвращение.

– Где он?

– В цинковом ящике… в сарае.

Тошнота. Он снова почувствовал точный удар Олаисена, направленный ему в пах, – словно железные когти впились в его плоть.

– Я за ним не пойду, – твердо сказал он.

Дина не стала ждать, быстро надела пальто и вышла за дверь.

Прошел час. У Вениамина было достаточно времени, чтобы осознать свою трусость. Он слышал, как жестянщик закрыл мастерскую и ушел обедать, помощник пекаря с грохотом прокатил мимо пустую тележку. Вениамин разогрел молока для Ханны и заставил ее выпить. Но даже не пытался узнать, о чем они говорили с Диной.

Ханна почти не открывала глаз. Жар у нее немного спал, и цвет лица стал лучше.

В нем опять шевельнулось чувство вины. Что, интересно, поняла Дина? Что ей сказала Ханна? Но он ни о чем не стал спрашивать.

Зато заставил Ханну съесть кусочек свежего хлеба. Дышала она с трудом, и ему пришло в голову, что у нее повреждена грудь. Неужели Олаисен бил ее по груди? Вениамин прямо спросил у Ханны об этом, чтобы не мучить ее осмотром. Она отрицательно мотнула головой и показала ему, что ей надо высморкаться. Он наклонился к ней.

– Ханна, что случилось? Почему он снова избил тебя? Ты что-нибудь помнишь?

Она высморкалась в поданную им тряпку. Потом он осторожно обтер ей лицо и, сев на край кровати, ждал ответа.

– Да! – слетело с ее разбитых губ.

– Что?

– Я сказала, что он может убить меня, потому что я люблю тебя…

Наконец они пришли. Дина провела Олаисена в спальню. Откинула занавеску так, чтобы скупой январский свет упал на Ханну.

Олаисен стоял посреди комнаты, там, где она его оставила. Руки у него висели как плети, губы были сжаты. Серое лицо было тщательно выбрито.

– Где Исаак? – донеслось с кровати.

– Исаак в море, – хрипло ответил Олаисен.

– Как он?

– А что с ним может случиться? Ханна, я… – Он не смог продолжать. Лишь беспомощно переводил взгляд с одного на другого.

– Ну? – спросила Дина.

Не дожидаясь ответа, она оглядела спальню. Потом стянула со стола скатерть, повернулась на каблуках и вышла из дома. Через минуту она вернулась с той же скатертью в руках.

– Идите сюда, Олаисен, – миролюбиво позвала она. Он был рад покинуть комнату. Когда они вышли в кабинет, Дина ногой прикрыла дверь и с непроницаемым лицом остановилась перед ним. Потом развернула скатерть.

В комнату из кабинета донесся странный звук, казалось, там кого-то душили. Глаза у Олаисена стали безумными. Потом колени у него подогнулись, и он с грохотом рухнул на пол.

– Вот так, – сказала Дина, однако помогать ему не стала.

Вениамин слышал шум падения, но не шелохнулся. Он стоял у кровати и с ложечки поил Ханну водой. Неужели Дине удалось сбить с ног этого великана, подумал он.

Он открыл дверь и увидел Олаисена на полу.

– Вениамин, помоги ему… – шепнула Ханна.

Он подошел к Олаисену, преодолевая тошноту, вызванную одной близостью этого человека. Расстегнул на нем ворот рубашки, послушал сердце, дыхание…

– Обыкновенный обморок, – сказал он, обернувшись к кровати, и шире расстегнул ворот. Тут он и увидел следы от молотка для отбивания мяса – они, точно ожог, горели на шее и у корней волос. Вениамин успел забыть об этом.

В двух местах на голове вздулись бугры, но ран не было. Значит, молоток для мяса у них деревянный, с горечью подумал он.

Дина бросила взгляд на Олаисена и равнодушно сказала:

– За мной новая скатерть, Вениамин. – И прошла к Ханне: – Мне хочется кофе, а тебе?

Словно в тумане Вениамин слышал, как она гремит конфорками, разжигая плиту. Потом она открыла окно и впустила свежий воздух. Она стояла, откинувшись назад, широко расставив ноги и уперев руки в бока.

– Господи, как хорошо все-таки пахнет море! – вздохнула она и, отвернувшись от окна, подошла к лежавшему на полу Олаисену.

Вениамин, стоя у конторки, наблюдал за ними словно со стороны и думал, что порой действительность становится неправдоподобной.

Наклонившись, Дина смотрела на Олаисена. Без гнева или презрения, как можно было ожидать. Скорее, с неподдельным интересом.

– Надо найти женщину, которая вела бы у вас хозяйство. Служанке одной не управиться. И кто-то должен заботиться о малыше, пока Ханна больна, – сказала она Олаисену, словно обращалась к глухому.

Он пришел в себя и пытался вернуть себе былое достоинство.

– Вы со мной согласны, Вилфред?

– Помогите ему! – с неожиданной силой сказала Ханна.

Словно лунатик, Вениамин взял подушку и подсунул Олаисену под голову.

Наконец Олаисен встал с пола, вошел в спальню и сел к столу. Через некоторое время он даже выпил кофе. Вениамин, чтобы не видеть его, ушел под каким-то предлогом.

Но вскоре вернулся. Его что-то влекло сюда. Ханна? Или ему было любопытно увидеть следующий ход Дины?

Олаисен собачьими глазами следил за Диной. Словно раз и навсегда внушил себе: в делах нельзя показывать свои обиды.

– Ревность опасна, – говорила Дина, наливая всем кофе. – Под ее давлением человек теряет рассудок.

Вениамин был не в силах вникнуть в ее слова или объяснить ей, что Ханне не выпить целой чашки. Но Олаисен несколько раз кивнул, соглашаясь с Диной. Потом он встал, подошел к кровати, опустился на колени и прижался головой к груди Ханны.

«Сейчас я его убью, – подумал Вениамин. – Только чем?» Он почувствовал на плече руку Дины. Через минуту они были уже в кабинете, плотно закрыв дверь в спальню.

Дина захватила с собой чашку с кофе. Она пила кофе с блюдца, вытянув губы трубочкой. Глаза следили за Вениамином.

– Нельзя оставлять с ним Ханну! – Вениамин хотел вернуться в спальню.

Дина отставила блюдце и загородила ему дорогу.

– Я думаю, ты уже сделал и то, что следовало, и то, чего не следовало.

– Разве ты не понимаешь, что он опасен?

– Я объяснила этому местному благодетелю, что, если он еще раз тронет Ханну хотя бы пальцем, я изыму из дела свой капитал и разорю его.

– Ты думаешь, это его испугает?

– Посмотрим.

– А Ханна? Если он тем временем убьет ее?

– Ханне тоже придется подумать о том, что она приобретет и что потеряет. Она уже много потеряла. Вы с ней тоже не ангелы. Правда?

Он сбоку глянул на нее, хотел ответить резкостью, но промолчал. У него не было сил для такого разговора, пока за стеной сидел Олаисен.

Олаисен вышел из спальни с просветленным лицом. Глядя на него, невозможно было поверить, что этой ночью он чуть не убил Ханну. Честные, грустные глаза не мигая смотрели на Дину и Вениамина. Светлые волосы мягко падали на высокий выпуклый лоб. Прямой крупный нос. Чувственные губы под аккуратно подстриженными усами.

Он подошел к Дине и обнял ее. Поблагодарил. Протянул руку Вениамину, чтобы поблагодарить и его, но Вениамин отпрянул к двери.

Олаисен не отступил. Просил прощения. Он должен загладить свою вину, иначе его жизнь будет разбита. Он благодарен Вениамину, что тот оказал Ханне помощь, когда она пришла к нему. Готов стать на колени. Он не хотел… Был в беспамятстве. Сам не понимает, как он мог… Но если доктору Грёнэльву знакомо чувство отчаяния, он протянет ему руку…

Дина стояла посреди комнаты. Вениамин чувствовал на себе ее взгляд. Она наблюдала за ним. А Ханна, там, в кровати? Чего хочет она? Что для нее лучше? И он сам… Анна! Анна опять скользнула мимо, но он не мог истолковать выражения ее лица. Зато вспомнил, что должен был вчера предупредить ее, из-за чего не сможет приехать домой. И, еще не веря себе, что он все-таки принял протянутую ему руку, Вениамин подумал: а ведь Анна боится меня.

Мысль об Анне напомнила ему о практической стороне дела.

– Олаисен, нам надо обсудить, что я напишу в отчете ленсману и в комитет по здоровью, – сказал он через силу.

В глазах Олаисена стояли слезы. Глядя куда-то в пустоту, он сел к столу на место для пациентов.

– Я думал, это необязательно.

– Вчера я принял преждевременные роды. Если я не сообщу об этом, я нарушу закон.

– Что ты напишешь?

– Что Ханна Олаисен была избита, ее били руками и ногами. Я должен подробно описать все кровоподтеки и раны, где они находятся, их количество и оказанную ей медицинскую помощь. Кроме того, я должен описать преждевременные роды и плод. И решить, были ли роды вызваны непосредственно побоями или шоком от избиения. И еще я должен попросить окружного врача сделать вскрытие плода, чтобы определить, не пострадал ли он от побоев, находясь в утробе матери.

– А ты сам не можешь сделать вскрытие? – тихо спросил Олаисен.

Вениамину показалось, что он ослышался.

– Нет, – ответил он.

– Почему? Потому что это твой ребенок?

Вениамин сжал кулаки.

Дина, словно большая тень, встала между ними.

– Я буду присутствовать при вскрытии. Ради Ханны. Если это убедит тебя, что отец не я, – с трудом выдавил он.

Вилфред Олаисен беззвучно плакал:

– Ты сообщишь, кто это сделал?

Вениамин почему-то проникся жалостью к этому человеку. Еще минуту назад он не поверил бы, что такое возможно.

– Нет, к счастью, долг меня к этому не обязывает. Но ленсман расспросит Ханну. И если она заявит…

Дина все еще стояла между ними. Она тронула Олаисена за плечо:

– Значит, мы договорились?

Он поднял на нее глаза, смущенно, но с явным облегчением, и протянул: «Да-а».

Вениамин чувствовал дурноту. Как Дина может?

– И о чем же мы договорились?

– О том, что Ханна поживет у вас, пока не поправится…

– А еще?

– А еще я больше никогда не подниму на нее руку! – воскликнул он, закрыв руками лицо.

Вениамин отвернулся и ушел в приемную. Сел на один из трех стоявших там стульев. Напомнил себе, что с пола в приемной еще не смыта кровь.

Когда Олаисен ушел за санями и лошадью, чтобы перевезти Ханну, из сарая вышел Исаак. С большим трудом из него удалось вытянуть, что он хочет увидеть Ханну, а потом уехать с Вениамином в Рейнснес. И больше ни слова.

Но, пробыв с Ханной несколько минут, он вышел и сказал как взрослый:

– Я его убью!

– Сначала это надо серьезно обдумать, – без тени улыбки сказала Дина.

– Но ведь он это заслужил! – Исаак всхлипнул.

– Конечно заслужил! Но ты слишком хорош для такого грязного дела. По-моему, тебе лучше уехать на время в Рейнснес и помочь там с забоем скота. Ты ведь знаешь – Стине с Фомой скоро уедут в Америку, и потому часть овец придется забить. На всех корму до весны не хватит.

– Я тоже хочу уехать с ними в Америку!

– Это серьезно?

– Да! Он чудовище, я не могу с ним остаться. Только не знаю, кто тогда будет охранять маму?

– Мы о ней позаботимся. Теперь нам известно, как обстоит дело.

Исаак вытер нос пальцами.

– Без денег Олаисена мне не уехать.

– У тебя есть родные в Рейнснесе, – напомнил Вениамин.

– Они сами бедные, поэтому мы и живем у Олаисена. А то почему же! – тихо проговорил он и бросил взгляд на дверь спальни.

Дина отправила его в гостиницу с поручением: пусть там истопят печь в большой комнате на втором этаже, чтобы его маме не было холодно. Потом он должен поесть на кухне и где-нибудь там поспать.

– Спать? Днем?

– Если мальчик не спал ночью, он должен поспать днем! – твердо сказала Дина. – Ты все запомнил?

Исаак кивнул и убежал.

Вениамин помог переложить Ханну на носилки и поставить их в сани. Ее разбитое лицо было закрыто. Он наклонился к ней.

– Я попрошу старого доктора проведать тебя. А сам вернусь через два дня, – громко сказал он, потом повернулся к Олаисену: – Исаак поедет со мной в Рейнснес. Вели служанке собрать его на несколько дней.

Олаисен поздоровался с возницей, он кивал, соглашаясь со всем. Да-да, он все сделает, все, что нужно. Без всяких сомнений. Потом Олаисен наклонился к саням:

– Может, тебе больше хочется поехать домой, Ханна?

Глаза у нее были закрыты. Но ресницы слегка шевельнулись.

– Ханна, милая, ты хочешь поехать домой? – повторил он.

– Олаисен! – с угрозой сказала Дина.

Неожиданно Ханна кивнула. Раз, другой. Лицо Олаисена мгновенно изменилось. Огорчение, тревога мигом исчезли с него. Олаисен сиял!

– Она хочет домой! – воскликнул он, оглядывая всех по очереди. Потом тронул возницу за плечо и мягко велел: – Вези ее домой! Только осторожно!

Он снова протянул Вениамину руку. Но Вениамин сделал вид, что не видит ее. Возница с недоумением смотрел на них: что случилось с фру Олаисен, если они не могут договориться, куда ее везти? Он не осмелился задавать вопросы, но его охватила тревога, которая тут же передалась лошади. Носилки на санях качнулись.

Вениамин видел, как Ханна зажмурилась от боли.

– Держи свою лошадь, черт бы тебя побрал! – заорал он вознице. Тот вздрогнул и схватился за вожжи.

Страдая от собственной беспомощности, Вениамин снова подошел к саням. Они с Ханной обменялись взглядом. Ее взгляд был пуст, словно он был частицей белесого зимнего неба. Нельзя отпускать ее домой! Не сейчас! И не важно, что она сама думает! Он громко сказал Ханне:

– И все-таки Дина заберет тебя в гостиницу на несколько дней. Тебе сейчас необходим полный покой. Слушайся доктора!

Лицо Олаисена погасло. Он хотел было что-то сказать, но смолчал.

Дина тоже молчала. Со странной усмешкой она наблюдала за Вениамином.

Олаисен отправился с ними и помогал нести носилки. Для него это была не тяжесть. Он один нес носилки впереди, возница с Вениамином несли сзади.

Когда Ханна была уложена в приготовленной для нее комнате на втором этаже, Дина поблагодарила всех и выпроводила за дверь.

У двери она попросила Вениамина подождать в ее комнатах – ей надо кое-что передать с ним в Рейнснес.

Глава 10

– После смерти Андерса мы с тобой почти не разговаривали наедине, – начала Дина.

– Да. – Вениамин вдруг почувствовал, что на сегодня с него людей хватит. Он тяжело опустился на диван. Ему хотелось только немного поспать. Совсем недолго, иначе у него не хватит сил добраться до дому.

– В тот день, когда умер Андерс, ты во многом обвинил меня. Ничего не забыл.

– Думаешь, сейчас подходящее время напомнить мне об этом? – шепотом спросил он.

– Сейчас мы с тобой одни. Когда еще нам выпадет такой случай!

Он закрыл глаза и откинулся на спинку дивана.

– Ты не должен винить себя в смерти Андерса, – услыхал он.

Вениамин не знал, что на это сказать, и промолчал.

– По-моему, тебе лучше заботиться о живых. Что же касается урока, который ты мне преподал, так ты был прав! Я должна была пройти через это. Не думай больше об этом. И не казни себя.

– Большое спасибо! Но Андерс не смог через это пройти!

– Ты врач и должен знать: не в тот раз, так в другой – у Андерса так и так отказало бы сердце.

– Но оно отказало из-за меня! Слушай, разреши мне прилечь! Я должен поспать…

Он начал стаскивать сапоги.

– Пока мы с тобой одни… Странно, ты совсем не похож на Фому, но в тебе много от Иакова, которого ты даже не видел.

Вениамин наконец стащил сапоги и вытянулся на диване. Куда она гнет?

– Фома – человек преданный. Понимаешь? А вот Иаков не мог ограничиться одной женщиной.

Он вскочил. Хотел презрительно бросить ей, что в этом отношении он похож и на мать, но сдержался.

Мимо скользнула Анна, на лице у нее было написано раздражение, как бывало, когда она не считала нужным даже ответить ему.

Он прикусил язык.

– Дома тебя ждет Анна, которая думает, что у вас с ней все хорошо. А здесь лежит Ханна, избитая по твоей милости до полусмерти. И ты думаешь, это достойно мужчины?

Вениамин решил заснуть, чтобы прекратить этот разговор.

Однако Дина села на стул рядом с диваном и продолжала:

– Мне было восемнадцать, а Иаков был старше моего отца. И все-таки ему было мало меня одной. Странно. В жизни столько покойников… Пьяный, он упал и сломал ногу. Я нашла его в спальне одной вдовы, которая жила в – тех же комнатах, которые теперь снимаешь ты. И Ханна, и Иаков лежали в одной и той же спальне. Да-да…

Она встала, потянулась, подняв руки над головой, и зевнула.

– Ты только осложнишь себе жизнь, если будешь метаться между двумя женщинами. У тебя не хватит твердости. А вот Олаисен, напротив, он всегда найдет себе оправдание.

– Перестань! – попросил он слабым голосом и лег.

Должна же она понять, что ей надо уйти.

– Почему ты не выбрал Ханну, если не можешь обойтись без нее?

– А ты как думаешь?

– Я не думаю и не знаю, я разговариваю с тобой.

– Это не мой ребенок!

– Я поняла, на это у меня ума хватило, – сухо заметила она.

– Ты не имеешь права вмешиваться в мои дела!

– Но я уже вмешалась.

– А почему ты выбрала Андерса, если могла обойтись без него? – парировал он, лег и закрыл глаза.

Она продолжала, словно не слыхала его слов:

– Уезжай в Копенгаген! Или куда угодно. И забери с собой Анну!

– Я ходатайствовал о получении места окружного врача.

– Значит, вы переедете в Страндстедет?

– Нет, я буду приезжать сюда.

– Анна слишком часто остается одна.

– Она тебе жаловалась? – раздраженно спросил он.

– Зачем жаловаться, и так можно понять, о чем человек думает. И еще…

– Да?

– В Страндстедете живет Ханна!

Он не ответил.

– Вениамин?

– Да?

– Есть обстоятельства, переделать которые невозможно, – тихо сказала Дина.

Он понял, что она говорит о себе. Несмотря ни на что, ему стало легче.

– Я знаю, – согласился он.

– Ты должен думать о будущем.

– Дина, как узнать, что истинное, а что нет?

– Истинное?

– Любовь, например, – пробормотал он.

Она затихла. Наверное, ей не хотелось отвечать ему.

– Некоторые понимают это слишком поздно. Надеюсь, ты не относишься к их числу.

– Я сейчас не в состоянии говорить об этом.

Она молчала, но Вениамин чувствовал ее присутствие в комнате.

Уже засыпая, он вдруг услышал собственный голос:

– Карне необходим спокойный, надежный дом, я не могу увезти ее туда, где люди будут судачить о ее припадках.

– Часто именно трудности помогают человеку стать личностью.

– В каком смысле?

Он открыл глаза. Дина стояла в простенке между окнами. В комнате стемнело. А ведь он хотел засветло вернуться домой!

– Карна – одаренная девочка, но ее дар пропадет, если она выйдет замуж в какую-нибудь дыру, где все будут жалеть ее и бояться из-за этих припадков. Тогда ты уже не сможешь защитить ее, Вениамин!

Дина открыла и снова закрыла дверь. Он думал, она ушла. Но она вернулась из спальни и укутала его одеялом. Потом погладила по лбу, по волосам.

– Ты выглядишь ужасно. Тебе самому нужен доктор.

Рука у нее была прохладная, а голос – почти теплый.

– Загляни вместо меня к Ханне, только не утомляй ее разговорами! Сейчас я говорю как врач!

Сквозь опущенные веки он успел заметить ее улыбку.

Она все знает, подумал Вениамин, пытаясь поймать взгляд Анны. Она встретила его в дверях прихожей. Ее лицо выражало странную прозрачную невозмутимость, которую сдерживала не кожа, а сила воли.

Но она позволила ему обнять себя, как обычно, до того как он снимет верхнюю одежду.

– Что с тобой, Вениамин? – испугалась Анна, прикоснувшись к его лицу.

Потом она отпустила его и скрестила руки на груди.

Прибежала Карна, она тоже хотела обнять папу. От нее пахло чистыми волосами и можжевеловой водой. Он понюхал ее и сказал, что от нее пахнет праздником.

– Но ты стала тяжелой, как камень. Придется купить подъемный кран, чтобы переставлять тебя с места на место! – пошутил он и попытался подмигнуть Анне.

Она по-прежнему, в упор, смотрела на него. Неужели знает?

– Папа! Что у тебя с лицом? – воскликнула Карна.

– Ничего страшного. Подрался с одним злым человеком, который не хотел, чтобы я оказал помощь его жене.

– Он тебя ударил?

– Да, но это пройдет.

– Теперь его заберет ленсман?

– Да, если я заявлю на него.

– А ты заявишь?

– Еще подумаю, – неопределенно ответил он.

– Мы ждали тебя два дня! Ты привез мне кренделек?

– Забыл. Был очень занят.

В открытую дверь летел снег. Карне стало холодно, и она убежала в гостиную.

На пороге нарос лед, и дверь плохо закрывалась. Вениамин достал перочинный нож и соскреб лед.

– Анна, я должен был известить тебя, что не приеду, но столько всего случилось…

– Кто это?

Все-таки знает, мелькнуло у него в голове.

– Олаисен.

Он распрямился и закрыл дверь. Потом скинул шубу и повесил ее на вешалку. Анна была уже рядом и снова прикоснулась руками к его лицу.

– Почему? – громко спросила она.

О чем она думает? Хочет, чтобы служанки на кухне ее слышали?

– Я пойду наверх, – тихо сказал он.

Потом, сунув голову в дверь кухни, он крикнул, чтобы еду ему принесли, как обычно, в залу. Не важно что, только не кашу. И еще два кувшина воды для умывания!

– Расскажи мне все, Вениамин!

– Конечно. Только сначала… Я ужасно устал.

Она стояла рядом, пока он снимал сапоги. Он начал подниматься по лестнице.

– Я должна показать тебе одно письмо. Работник съездил за почтой, пока тебя не было.

Вот оно! Олаисен написал Анне!

– Можно, я посмотрю его попозже?

– Оно важное!

– Ну хорошо, – беззвучно произнес он, продолжая подниматься по лестнице.

Лестницу следовало покрасить. К тому же предпоследняя ступенька расшаталась.

Анна поднялась наверх после того, как он уже умылся и поел. Пунш ему принесла не она, а Бергльот.

Он сидел в халате и пил пунш, когда Анна с письмом в руке вошла в залу.

Он хотел сделать вид, что не видит письма.

Она села к нему на колени. Почему? Чтобы почувствовать, как он примет разоблачение?

Она снова взяла его лицо в руки и внимательно посмотрела на него.

– Почему он избил тебя?

– А разве в письме об этом ничего нет?

Она замерла. Руки, обнимавшие его шею, разжались.

– В письме? – незнакомым блеклым голосом спросила она.

– Я думал, Олаисен все тебе объяснил.

Анна непонимающе смотрела на него.

– Это письмо от пробста…

Она перевела дыхание, потом спросила еще более блеклым голосом:

– А что должен был написать Олаисен?

Вениамин потянулся к столу за стаканом, отхлебнул пунша и откинулся на спинку стула.

– Он обвинил Ханну… Он чуть не убил ее. Она пришла ко мне… и ночью у нее случился выкидыш.

– Боже мой! Где она сейчас?

– У Дины.

– Он избил тебя за то, что она обратилась к тебе за помощью?

Вениамин не ответил, мысль его работала лихорадочно.

Анна задумалась, сидя у него на коленях. Он должен был напомнить ей о себе. Обнял ее, но она даже не заметила этого.

– А Исаак? И малыш?

– Исаака я привез к Стине. А малыш, не знаю… У них ведь есть няня.

– Ты должен был забрать его сюда.

– Я не мог.

– А где Олаисен? У ленсмана?

– Нет, дома.

– Ты должен заявить на него!

– Это решать Ханне.

– Но, Вениамин! Ты должен что-то сделать! Она не может вернуться к этому человеку!

Чего он ждал? Допроса, который заставил бы его сказать, что Олаисен считал его отцом этого неродившегося ребенка? Наверное, так. А теперь она упрекает его, что он не заявил ленсману на Олаисена.

– Дина взяла с него слово.

– Слово? Неужели Дина думает, что можно верить человеку, который избил свою жену так, что у нее случился выкидыш? Вы с ней сошли с ума. Вы просто ненормальные!

Она в смятении огляделась, выбежала за дверь и в прихожей схватила наугад первые попавшиеся башмаки. Оба левые.

Вениамин вышел за ней, чтобы успокоить ее.

– Мы едем к ленсману! – сказала она, безуспешно натягивая левый башмак на правую ногу.

– Я еще не написал медицинское заключение. И сперва мне надо договориться с окружным доктором о вскрытии… – тихо сказал он, пытаясь увести ее обратно в залу.

– Вскрытие? Боже мой! Никто не смеет безнаказанно избивать…

В одном башмаке она, прихрамывая, поднялась в залу. Там она села и молча уставилась в пространство.

Наконец Вениамин решился:

– Анна, это еще не все…

Он закрыл дверь и подошел к ней. Сперва он стоял, потом подвинул себе стул и сел рядом.

– Олаисен думал, что это не его ребенок, – тихо сказал он.

Анна медленно повернулась к нему. Внимательно оглядела синяки на его распухшем лице. Рот у нее приоткрылся. Она несколько раз моргнула и подняла руку, словно хотела смахнуть с глаза соринку.

Как всегда, средний палец был у нее испачкан чернилами. У самого ногтя.

– А чей? Твой?

– Да.

Она потянула себя за ворот платья и отвернулась, пальцы лихорадочно перебирали кружево.

– Он прав? – спросила она, все еще не глядя на него. В голосе звучала мольба.

– Нет, – твердо ответил он и повернул ее к себе.

– Почему он так решил?

– Подозрительность, сплетни, откуда я знаю.

Она освободилась из его рук и подошла к окну.

Он шел за ней.

– Анна… – прошептал он.

Она вдруг обернулась к нему, глаза ее горели.

– Я верю тебе, раз ты так говоришь. Иначе я не смогу жить. – Она задохнулась. – Но если бы даже отцом был ты, он все равно не смел бить Ханну так, что она… Никто не смеет распоряжаться телом другого человека!

В наступившей тишине он следил за ее руками. Она крепко сцепила их. Наконец дыхание у нее выровнялось. Медленное, размеренное дыхание, совсем как ветер, гнавший снег по переплетам рамы. Медленный, неотвратимый. Сбросив немного снега, ветер ненадолго затаивался. И все повторялось снова.