Текст книги "Друзья до смерти"

Автор книги: Heлe Нойхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– А с чего вы взяли, что это Йонас Бок? – спросил Бенке, даже не успев еще выйти из машины. Он осмотрелся в поисках своих темных очков.

– С того, что я с ним знакома. – Пия прошла вниз через луг к дому. – Кроме того, есть его фотографии с сайта его подружки.

– Похоже, пьянка вчера была крутая. – Бенке посмотрел вверх, на тело мальчишки, которое как раз снимал под всевозможными углами полицейский фотограф. – Немудрено, что он предпочел повеситься, чем в одиночку убирать все вокруг.

Пия тут же пожалела, что вызвала его, но было поздно. И двух минут не прошло, а шуточки Бенке уже действовали ей на нервы. Врач со «Скорой» начал осматривать тело.

– Смерть наступила в результате повешения, – сообщил он Пии. – Полное трупное окоченение, обширные трупные пятна и кровоподтеки на стопах, кончиках пальцев и на голенях.

– Суицид, – заметил Бенке, сунул руки в карманы и повернулся к полицейским. – Можете его снимать.

– Подождите-ка! – попросила Пия, рискуя нарваться на недовольство коллег и всех присутствующих.

Она подошла поближе к мертвецу и присмотрелась к застывшему лицу совсем молодого парнишки. Голова склонилась вперед, лицо посинело, вокруг жужжали жирные зеленые мухи. Левый ботинок валялся в метре от тела на верхней ступеньке маленькой лестницы, что вела на веранду, около двери лежал перевернутый ящик из-под пива. А был ли Йонас после ссоры с подругой настолько расстроен, что решил уйти из жизни в вечер своего девятнадцатого дня рождения, или же за этим скрывается что-то другое?

– Вы закончили осмотр тела, доктор Кирххоф? – саркастически произнес Бенке. – Могут ли профессиональные медики продолжить работу?

Пия ощутила почти непреодолимое желание заехать ему по коленкам, а лучше бы и на полметра выше, но сдержалась.

– Да, пожалуйста, – сказала она и отошла.

Двое сотрудников полиции вынули тело из петли и положили его по указанию врача на относительно расчищенный участок подстриженной травы рядом с домом. За последние шестнадцать лет Пия перевидала много мертвых тел на анатомическом столе франкфуртского отделения судмедэкспертизы и уяснила, что следует принимать во внимание мельчайшие намеки и самые незначительные детали, которые могут рассказать больше, чем кажется на первый взгляд. Она и сама не знала почему, но сомневалась в версии самоубийства, хотя все вроде бы отлично ее подтверждало.

– А откуда кровь у него на губах? – спросила она врача. – Он мог прокусить себе язык?

– Нет, не думаю. – Врач задумчиво покачал головой. – Из-за трупного окоченения я не смог разжать челюсти, но у него что-то во рту.

Он указал на покраснение на левой половине мертвого лица.

– Посмотрите сюда. Это может быть следом крепкого удара. Из-за того, что вскоре наступила смерть, и из-за подвешенного состояния кровь опустилась в нижние конечности, синяк так и не образовался.

– Так можно и убийство реконструировать, – проворчал Бенке и взглянул на часы.

– На футболке также следы крови, – не дал сбить себя с толку врач. – Вероятно, они принадлежат другому человеку, поскольку я не нашел на теле никаких повреждений, из которых могла бы вытечь кровь.

Пия задумчиво кивнула. Один из полицейских, обыскивавших участок, позвал к себе. Пия и Бенке прошли через луг. Земля пересохла на солнце и стала твердой как камень, пожелтевшая трава была пострижена так коротко, что невозможно различить ни следы ног, ни следы колес.

– Вот! – Полицейский указал на землю. – Мобильный телефон.

Пия наклонилась и взяла телефон рукой в перчатке. Это была серебристая «Моторола», любимая модель молодежи. Задняя крышка корпуса отсутствовала, как и аккумулятор с сим-картой. Телефон выглядел так, будто пролежал здесь совсем недолго. Пия попросила коллег поискать остальные части телефона и в задумчивости осмотрелась. Рядом с полицейской машиной остановилось несколько прохожих, они с любопытством глазели на происходящее. Пия позвонила Боденштайну и сообщила ему об обнаруженном трупе.

– Мы не вполне уверены, что это самоубийство. – Она включила коллег в круг сомневающихся. – Кое-что не совпадает.

Бенке закатил глаза и вновь направился вниз к домику.

– Слушайте свою интуицию, – посоветовал Боденштайн. – Я вам нужен?

– Я должна сообщить родителям Йонаса о смерти их сына, – упавшим голосом сказала Пия. – Мне и одной это непросто сделать, но еще меньше хотелось бы это делать вместе с Бенке.

– Заезжайте за мной, – ответил Боденштайн. – Я дома.

Пия захлопнула телефон и вернулась к дому.

– Что вы думаете, доктор? – обратилась она к врачу.

– Выглядит как суицид, – ответил тот. – Но я не уверен.

– Тогда я позвоню прокурору, – сказала Пия. – Я бы хотела, чтобы произвели вскрытие. Как вы полагаете, господин Бенке?

– Кто я такой, чтобы оспаривать ваше мнение? – ответил Бенке с напускной покорностью. – Вы с вашим годами наработанным опытом в области судебной медицины наверняка оценили все правильно.

Пия посмотрела на него. Вот теперь уже действительно с нее довольно.

– Какие у вас основания? – поинтересовалась она.

– Основания для чего? – удивился Бенке.

– Для такого отношения ко мне. Я вас чем-нибудь обидела, причинила боль или рассердила? У меня ни с кем не возникает проблем, только с вами.

– Я не знаю, о чем вы говорите. – Бенке нацепил на нос темные очки.

– Мы в одной команде, – ответила Пия. – Мы должны сотрудничать, а не противодействовать друг другу. Мне важно, чтобы мы хорошо понимали друг друга.

– Да ну? – возразил он и, не добавив ни слова, направился к своей машине.

Пия почувствовала, что закипает. Она выставила себя полной идиоткой.

– Надменный говнюк, – сказала она достаточно громко, чтобы он услышал. Ей очень хотелось, чтобы он остановился и что-нибудь ответил, но он не отреагировал.

Иоханнисвальд стал престижным районом Кенигштайна на переломе веков. Все больше домовладельцев первого поколения продавали свои коттеджи и особняки, построенные в шестидесятых и семидесятых годах, преуспевающим молодым юристам или инвесторам франкфуртского Сити. Новые жители стремились отстроить все заново или полностью переделать купленное. По дороге к Роткельхенвег Пии и Боденштайну попалось три стройки, а асфальт был весь в ямах и рытвинах. Однако не стоило забывать, что за высокими стенами и живыми изгородями жили люди, которым не приходилось беспокоиться о цене на бензин марки «супер-плюс». Почти все припаркованные вдоль улицы автомобили имели под капотом двигатель не меньше двухсот лошадиных сил. Но вилла Карстена Бока затмевала остальные особняки Иоханнисвальда. Пия въехала на своем стареньком «Ниссане» в кованые, широко распахнутые ворота. Справа и слева от подъездной дорожки, шедшей через сад, скорее напоминающий парк, стояло множество припаркованных машин.

– Славная халупка, – заметила Пия, взглянув на дом.

Впрочем, «дом» – это слабо сказано. Перед ними высился построенный из светлого песчаника норманнский замок с островерхими крышами, башенками и высокими окнами с переплетами. Шесть ступеней вели к высокой темно-зеленой входной двери, козырек над которой поддерживали массивные колонны. Пия вспомнила все, что Остерман раскопал о бизнесе Карстена Бока. Холдинг Бока представлял собой конгломерат фирм самого широкого профиля, действовавших по всему миру. Основал эту империю еще отец Карстена Бока, сколотивший немалые деньги на патентах в области строительства. Председатель наблюдательного совета, не кто иной, как Генрих ван ден Берг, совершенно неожиданно в начале июня решил оставить свой пост.

Из сада доносился смех и голос футбольного комментатора, пахло мясом на гриле.

– У них прием, – сказала Пия, и ей стало ужасно неудобно. – Что-то не хочется туда идти.

– Я тоже могу подумать о чем-нибудь неприятном, – предупредил Боденштайн коллегу. Он постучал латунной колотушкой на дверях, но ничего не произошло.

– Они смотрят футбол. – Пия сегодня раз десять слышала от всех работавших в месте обнаружения трупа, что в шестнадцать часов начнется трансляция матча Германии против Эквадора. – Сбоку еще и звонок есть.

Боденштайн нажал кнопку. Послышались шаги, и тяжелая дверь отворилась, в проеме появилась женщина. Она с удивлением посмотрела на них.

– Простите, что вы хотите?

Это была как раз такая женщина, какую Пия и ожидала увидеть в подобном замке, – стройная, почти костлявая, плоскогрудая и очень ухоженная, от светлых волос эффектной стрижки до кончиков коротко остриженных ногтей. Несмотря на жаркие летние дни, она была в кашемировом кардигане с топом, дополненном ниткой несомненно натурального жемчуга и дизайнерскими джинсами.

– Моя фамилия Боденштайн, а это моя коллега фрау Кирххоф. Мы из уголовного розыска Хофхайма, – представился Боденштайн и показал удостоверение.

– Да, и в чем дело?

– Нам нужно поговорить с вами и вашим мужем, – сказал Боденштайн.

Фрау Бок отступила и пропустила их внутрь огромного холла. Один взгляд в зеркало в позолоченной раме выше человеческого роста, находившееся рядом с дверью, заставил Пию осознать, почему ей всегда в обществе фрау Бок будет не по себе – разница бросалась в глаза. Пия в обычных джинсах и футболке, обтягивающей ее бюст размера 85С, со стянутыми в конский хвост светлыми волосами и веснушками по всему лицу выглядела в присутствии хозяйки как оператор канала MTV рядом с Сабиной Кристиансен. [7]7
  Известная актриса и телеведущая.


[Закрыть] «Свотч» и «Шопар». «С&А» и «Армани». Хозяйка дома проводила их через холл в просторную гостиную, стеклянные двери на большую террасу были распахнуты. Внизу пышно зеленел сад, а вдали открывался эффектный вид на долину Рейна и Майна. На другом конце террасы, выше переливающейся на солнце сини бассейна, в удобных ротанговых креслах сидели три десятка человек и смотрели футбольный матч на огромном экране. Увидев их, один мужчина встал со своего шезлонга, пересек террасу и зашел в гостиную. Крупный, седоволосый, с резкими чертами лица, доктор Карстен Бок полностью соответствовал тому, как Пия представляла себе человека, голос которого она слышала на автоответчике Паули.

– Карстен, это господа из уголовного розыска, – произнесла фрау Бок.

– Ага, – равнодушно кивнул ее муж. – Чем мы можем вам помочь? У меня мало времени.

– У нас для вас плохие новости, – Боденштайн решил начать без околичностей.

Лицо фрау Бок окаменело, глаза расширились от страха, а пальцы впились в руки, скрещенные перед плоской грудью.

– Йонас, – прошептала она. – О боже, с Йо что-то случилось!

– Что-нибудь с нашим сыном? – спросил Бок. – С Йонасом?

– Да, – кивнул Боденштайн. – Я очень сожалею, что приходится вам это сообщать, но ваш сын Йонас мертв.

Пару секунд ничего не происходило. Родители погибшего мальчика смотрели на него в шоке, не в силах осознать услышанное. Это было очень хорошо знакомо Боденштайну – каждый раз одно и то же.

– Нет, – прошептала фрау Бок. – Этого не может быть.

Карстен Бок с застывшим лицом хотел было обнять жену за плечи, но она оттолкнула его и вырвалась.

– Нет! – закричала она. – Нет! Нет!!!

Отказываясь верить, она набросилась на Боденштайна и колотила его маленькими кулачками, слезы бежали по ее лицу. Пия перехватила и крепко сжала запястья. Женщина, рыдая, осела на пол. В открытых дверях появился мальчик лет шестнадцати, он бросился к ней и опустился на колени рядом.

– Мама! Мама, что с тобой? Что случилось?

– Твой брат мертв, – произнес его отец бесцветным голосом.

Снаружи ревели футбольные фанаты, комментатор восторженно освещал ход игры. Гости, похоже, поняли, что произошло что-то нехорошее, и кто-то выключил звук телевизора. Внезапно стало совсем тихо, только раздавались горькие рыдания матери Йонаса, распростершейся на полу. Карстен наклонился к жене и тронул ее за плечо.

– Не прикасайся ко мне! – крикнула она, оттолкнув его, а сама так и осталась лежать.

Мальчик в растерянности стоял рядом.

– Нужно вызвать врача? – тихо спросила Пия.

– В доме есть врач, – возразил Бок.

В этот раз его жена не сопротивлялась, когда он поднял ее и понес через холл к лестнице. На каждом шаге голова ее бессильно моталась, рыдания стихли.

– Идите со мной! – коротко сказал Бок. – И ты тоже, Бенджамин.

Боденштайн и Пия быстро переглянулись. Это была, наверное, одна из худших ситуаций, которые им пришлось пережить. Пия вышла на террасу. Гости поднялись со своих мест и растерянно смотрели на них. Никто не вымолвил ни слова, сзади на экране беззвучно продолжалась игра.

– Праздник закончился, – сказала Пия и вернулась в дом.

Боденштайн и Пия ждали в библиотеке, где застекленные книжные стеллажи упирались в высокий оштукатуренный потолок. Карстен вышел к ним через несколько минут и прикрыл за собой дверь.

– Что случилось? – тихо спросил он. Бок был бледен, но владел собой. Он встал за одним из кресел, положив скрещенные руки на его спинку.

– Мы нашли Йонаса на загородном участке вашего тестя в Шмибахтале, – сказала Пия. – Сегодня он не появился на устном выпускном экзамене и к тому же прислал своей подружке эсэмэску, которая выглядела как прощание. Поэтому мы отправились искать его за город, туда, где он праздновал день своего рождения.

– Я должен объяснить, почему мы не хватились Йонаса. – Бок откашлялся и некоторое время подбирал подходящие слова. – С недавних пор он ушел из дома и жил у своего… друга.

– Почему? – поинтересовался Боденштайн.

– У нас были разногласия по многим вопросам. – Бок сел на краешек кресла и прижал ладони к щекам. – Как… Как это случилось? – спросил он глухо и взглянул им в глаза.

– Мы обнаружили его в петле. Тем не менее сейчас мы не можем однозначно утверждать, что это было – суицид или убийство, – произнес Боденштайн. И хотя он и был уверен, что Бок скрыл истинную причину, по которой его сын ушел из дома, комиссару было жаль этого человека. Потерять ребенка – самое худшее, что может ожидать родителей. А насколько же хуже, если при этом последние слова, которыми ты обменялся со своим ребенком, были сказаны в ссоре!

– Что вы хотите сказать? – спросил Бок.

– Не исключено, что он был убит, – ответил Боденштайн. – На этом основании прокурор дал разрешение на вскрытие.

Карстен Бок провел рукой по лицу.

– И что будет дальше? Должен ли я… То есть… – он не смог продолжить.

– Нет. Мы совершенно однозначно идентифицировали вашего сына, – сказал Боденштайн.

– Но в ближайшие дни нам нужно будет еще раз переговорить с вами и вашей женой, – добавила Пия.

– Зачем? – Бок посмотрел на нее покрасневшими глазами. – Йонас мертв. О чем тут еще говорить?

– Поскольку ваш сын, возможно, стал жертвой насильственного преступления, то наша обязанность – найти его убийцу, – ответила Пия. – Для этого нам нужна информация о Йонасе, его друзьях и всем, что его окружало.

– Кроме того, – добавил Боденштайн, – вечером во вторник был убит Ганс Ульрих Паули. Мы нашли ваше сообщение на его автоответчике. Возможно, вы уже слышали, что мы арестовали вашего тестя по подозрению в совершении преступления.

– Вы арестовали кого? – упавшим голосом прервал Бок, уронив руки. Пия заметила едва уловимую искру страха, мелькнувшую в его глазах и тут же погасшую.

– Вы еще не знаете? – поразился Боденштайн. – В воскресенье мы арестовали господина Захариаса. У него не было алиби на момент совершения преступления, и его там видели, чего он, кстати, сам не оспаривает.

Карстен Бок резко встал, подошел к окну и уставился на пейзаж.

– А теперь, пожалуйста, уходите, – произнес он, не оборачиваясь. – Я должен все это переварить.

– Вы верите, что он не знал об аресте своего тестя? – спросила Пия, уже когда они возвращались в Келькхайм.

– Это довольно странно, – задумчиво произнес Боденштайн. – Но, может, жена Захариаса, боясь огласки, ничего не рассказала своей дочери?

– Или фрау Бок ничего не рассказала своему мужу, – предположила Пия. – Между ними все не так ладно, похоже. Вы видели, как она его оттолкнула?

– Да, видел.

– Бок странно отреагировал, когда вы сообщили ему о Захариасе.

– За десять минут до этого он узнал, что умер его сын, – заметил Боденштайн. – В таких случаях люди реагируют несколько иррационально.

– Нет, – возразила Пия. – Я не думаю, что реакция была иррациональной. Когда вы заговорили о Захариасе, он по-настоящему испугался. Можно подумать, что он…

Зазвонил ее мобильник.

– Кирххоф, – ответила Пия.

– Разговоры по мобильному телефону за рулем. Штраф тридцать евро, – проворчал Боденштайн, но Пия состроила ему рожу. Звонил Остерман.

– Тебя тут ждет Матиас Шварц. Ты его вызвала.

Пия начисто забыла о сыне фермера Шварца. Он сказала Остерману, что будет через пару минут.

– Ой, я должна еще шефа домой подбросить, – добавила она.

– Оставьте, – возразил Боденштайн. – Я поеду с вами. Что там с нашим подозреваемым?

Пия сбросила скорость на горке перед Красной Мельницей до шестидесяти, проехала поворот на Хорнау и к трассе В-8, а затем вновь прибавила газа. Она сообщила Боденштайну результат допроса, который Бенке провел вместе с Катрин Фахингер, и рассказала о вчерашнем посещении «Грюнцойга». О своих проблемах с Бенке Пия не сказала ни слова.

Матиас Шварц был приземистым, коренастым и круглолицым. От волнения он покраснел как рак, и взгляд его рассеянно блуждал. Пия предложила ему сесть, сообщила, что разговор записывается на пленку, и заполнила анкетные данные. Матиас Шварц, 26 лет, по специальности – облицовщик кафельной плиткой, в настоящее время не работающий и проживающий с родителями на Рорвизенвег, чувствовал себя довольно неуютно. Пия внимательно осмотрела его.

– Какие у вас отношения с вашей соседкой фрау Шмит? – она задала вопрос в лоб, решив ковать железо, пока горячо.

Младший Шварц нервно сглотнул, так что кадык заходил на шее.

– Что… Что вы имеете в виду?

– Ваша мать утверждает, что фрау Шмит от вас что-то хотела. Это правда?

Шварц покраснел так, что краснота просвечивала даже сквозь жидкие светло-рыжие волосы.

– Нет, это не так. – Он затряс головой. – Я просто пару раз помог ей в саду. И ничего больше.

– Гм… – Пия полистала записи и сделала вид, будто что-то нашла. – У вас пара задержаний, судя по имеющимся данным. Нанесение телесных повреждений, вымогательство, еще раз нанесение телесных повреждений, на этот раз тяжких.

Шварц тупо ухмыльнулся, будто гордясь своими «подвигами».

– Когда в последний раз вы виделись с фрау Шмит или говорили с ней?

– В субботу. – Он поскреб затылок, пытаясь сообразить, к чему клонит Пия.

– В субботу. В какое время? Назовите точно.

Шварц усиленно вспоминал.

– Фрау Шмит вам сообщила, что именно вы должны сказать нам, не так ли? – спросила Пия, немного подождав.

Парень явно пытался вывернуться, по лицу было видно, что совесть его нечиста.

– Она сказала, что будет странно выглядеть, если узнают, что я был у нее сразу после смерти Паули, – выдал он наконец.

Тут ушлая фрау Шмит была, несомненно, права. Это выглядело странно. Но еще более странным выглядело то, что в горе своего траура она размышляла о том, что и как выглядит.

Пии в голову закралась новая мысль. Возможно, они пошли совсем не по тому пути в отношении убийства Паули! Его внезапная смерть могла оказаться частью плана, в котором Эстер использовала столь преданного ей соседа, чтобы избавиться от нелюбимого спутника жизни. Пия вдруг осознала, что они, собственно, ничего не знают о фрау Шмит. Она является хозяйкой бистро «Грюнцойг» и владелицей дома, но как возникло ее состояние? Не могла ли она рассчитывать на получение страховки в случае смерти Паули? И уж в любом случае, траур Эстер никак не выглядел естественным.

– Когда фрау Шмит вас о чем-нибудь просила, вы ведь всегда выполняли ее просьбу, правда? – спросила Пия.

Шварц кивнул и, вспомнив про запись разговора, произнес:

– Да, всегда.

– А что вы получали в качестве вознаграждения?

Матиас Шварц недоуменно взглянул на Пию.

– Какое вознаграждение? За что? – спросил он.

– Она давала вам деньги, когда вы что-нибудь выполняли?

– Н-нет.

– Тогда что же? – Пия добавила в голос ехидства. – Вы ведь не исключительно из любви к ближнему работали в ее саду? Или как?

По опыту общения с недалекими людьми вроде Матиаса Шварца она знала, что они особенно остро реагируют, сообразив, что их использовали или обманули. Требовалось немного времени, чтобы ее слова вызвали в мыслях Шварца желаемую реакцию, поэтому Пия продолжила:

– Господин Шварц, передо мной лежит сообщение об ожогах на вашем лице, ладонях и предплечьях. И речь явно не о волдырях, полученных от горячей воды. Вы были в ночь на субботу в доме фрау Шмит?

Парень замялся. По его лицу Пия видела, что у него возникли первые подозрения в отношении возлюбленной.

– Эстер всегда была очень мила со мной, – ответил он на предпоследний вопрос Пии. – И я вовсе не вкалывал на нее, просто иногда помогал. Она не должна была мне за это платить.

– Ага, – улыбнулась Пия. – Вы, значит, добрый самаритянин.

Вот уж кем не хотел оказаться молодой парень, гордившийся своими правонарушениями…

– Ерунда! – возмутился он, взглянув бесцветными глазами на Пию и тут же потупив взгляд. – Я… Я хотел…

Он замолчал.

– Вы надеялись, что в один прекрасный день фрау Шмит поймет, как вы ее любите. Так?

Луноподобный лик и даже шею Шварца залила густая красная краска. Он судорожно сглотнул.

– Но этого не случилось, – продолжала Пия. – Вы просто оставались для нее удобной бесплатной рабочей силой.

По лицу парня Пия поняла, что добилась своей цели.

– Расскажите мне о ночи на субботу, – потребовала она. – Вы были у Эстер Шмит. Вы переспали с ней?

Казалось, что Матиас Шварц вот-вот взорвется. Он спрятал руки в карманы джинсов.

– Нет, – буркнул он. – Она сказала, что не может сразу после смерти Паули. Ей нужно время, мы должны подождать.

– Итак, она уговаривала и обнадеживала. – Пия вскинула брови. – Вас это убедило?

Шварц не ответил. Недоумение, сомнения и гнев разрывали его на части. Безоговорочное доверие к столь любимой соседке улетучилось.

– Она позвала меня вечером около одиннадцати, – произнес он сдавленным голосом. – Я должен был забрать ее из бистро. Она плакала. Я привез ее домой, и тут она обняла меня и сказала, что я должен остаться, что ей страшно одной. Она улеглась в постель, а мне велела лечь на кушетку.

Он замолчал в сомнении.

– Я не мог спать. Я все время думал, как бы так сделать, чтобы она… ну, в общем… Между тем она встала и посмотрела, сплю ли я. Я не шевельнулся. Потом она вышла, и вдруг внезапно все загорелось. Тут она поднялась, стала трясти меня за плечо и кричать, что все горит.

Пия терпеливо ждала, пока он продолжит.

– Когда мы стояли во дворе, Эстер вдруг совершенно вышла из себя.

Она вспомнила о банке из-под собачьего корма в холодильнике. И поэтому решила отправить в горящий дом соседского сына. Так Шварц и заполучил свои ожоги. А потом Эстер отослала его домой и велела помалкивать.

– Где были собаки и другие животные? – спросила Пия.

Шварц наконец осознал в полной мере всю глупость и безнадежность собственной влюбленности в Эстер. Без дополнительных вопросов он рассказал, что накануне перевез во двор бистро «Грюнцойг» множество коробок с книгами и одеждой. А затем отвез собак в собачий приют подруги Эстер в Таунусштайне. Было совершенно очевидно, что Шмит заранее запланировала поджог.

– И еще последний вопрос, – сказала Пия, когда молодой человек умолк. – Где вы были во вторник вечером во время убийства Паули?

Шварц молчал, тупо уставившись перед собой. Пии пришлось дважды повторить вопрос, прежде чем он медленно поднял голову. И она поняла, как глубоко ранило его истинное отношение возлюбленной.

– Я смотрел футбол, – отстраненно произнес он.