Текст книги "Друзья до смерти"

Автор книги: Heлe Нойхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Лифт в считаные секунды поднял их на сто восемьдесят семь метров.

– Ты хочешь меня поразить, – сказала Пия.

– Конечно, – обезоруживающе усмехнулся Лукас. – Если уж вы со мной идете, то не в забегаловку.

Пия вошла в ресторан, и у нее перехватило дыхание. Из панорамных окон, высотой в восемь метров, открывался вид на весь город. Под ногами сияло огромное море огней.

– Добрый вечер, господин ван ден Берг, – приветствовала их распорядительница ресторана столь же обходительно, как до этого сотрудники на входе. – Чем мы можем быть вам полезны?

– Моя подруга здесь в первый раз, – томно произнес Лукас. – Поэтому она хотела бы сидеть у окна. Лучше всего в баре.

– Разумеется! Одну минуточку, пожалуйста!

Женщина поспешила немедленно выполнить просьбу. Через секунду был готов столик, который кому-то пришлось уступить для сына члена правления банка ван ден Берга. Вид сквозь огромные окна был ошеломляющим, коктейли пытались соответствовать. Общество Лукаса благотворно действовало на Пию; его внимательность, ненавязчивая предупредительность были как бальзам для ее истерзанной души. Зандер, Хеннинг, проблемы на работе отодвинулись куда-то далеко-далеко. К черту этих мужиков и переживания! После пятого коктейля настроение Пии существенно улучшилось.

– Здесь становится скучновато, – заметил Лукас. – Поедем куда-нибудь еще!

– Поддерживаю, – откликнулась Пия.

Она слегка опьянела и, когда Лукас смотрел на нее, чувствовала себя такой молодой и желанной, как уже давно не доводилось. Система предупреждения слабо вспыхнула последний раз в ее рассудке и выключилась. Многие годы она была рассудительна и разумна, но этой ночью оставаться такой не хотела.

Воскресенье, 25 июня 2006 года

Экстренный вызов поступил на центральный участок в четверть восьмого утра. Звонивший сообщил, что в доме соседки лежит труп. Дежурный сотрудник передал информацию патрульным машинам, чтобы посетили дом по указанному адресу. Обермейстер полиции Краузе и полицмейстер Бернхард были как раз неподалеку; они подъехали на Фрайлигратштрассе, 52 и перелезли через ворота, снабженные видеокамерами, после того как им никто не ответил на многочисленные звонки. Полицейские прошли через распланированный под парк сад, обошли особняк и с тыльной стороны дома, осторожно переступив ухоженные цветочные рабатки, вошли через открытые двери террасы. Как и сообщал сосед, они нашли на паркетном полу около письменного стола мужчину, одетого только в плавки. Вокруг его головы расплылась лужица крови, которая уже начала свертываться. Обермейстер Краузе опустился на колени около тела и приложил палец к сонной артерии мужчины.

– Вызывай врача! – сказал он своей коллеге. – Он еще жив!

– Что тут произошло? – спросил Боденштайн, приехавший вместе с криминалистами.

– Кто-то попытался проломить ему голову, – ответил врач «Скорой». – Кроме того, у него кровоподтеки на плечах и руках.

– В каком он состоянии? – осведомился Боденштайн.

– В критическом. – Врач посмотрел на тело на полу. – Он тут лежит уже пару часов.

– Это ван ден Берг из «Дойче банк»? – спросил руководитель криминалистов.

Боденштайн кивнул.

Одежда ван ден Берга аккуратно висела над одним из лежаков в саду около бассейна. Все выглядело так, будто на мужчину перед вечерним заплывом в бассейне неожиданно напали. Видимо, имела место борьба, на это указывали два упавших стула и торшер.

– На террасе также следы крови! – крикнул один из криминалистов. – И здесь орудие преступления.

– И что это?

– Пресс для писем.

Боденштайн попытался реконструировать события. Нападавший на ван ден Берга должен был выйти из особняка, потому что никто не носит с собой пресс для писем. Пострадавший добрался до рабочего кабинета, и там снова началась борьба. Но как мог преступник незаметно проникнуть в хорошо охраняемый дом?

– Фрау Кирххоф не отвечает, – доложил один из сотрудников в форме. – Ее мобильный выключен.

– Мобильный выключен?

Боденштайн был скорее удивлен, чем рассержен, потому что обычно его коллега никогда не выключала свой мобильный телефон, уж тем более когда должна быть на дежурстве, как в этот уик-энд. Пия Кирххоф была ответственной и к тому же вставала рано. Если ее трубка выключена, для этого должна быть причина. Оливер посмотрел на пострадавшего и позвонил своей коллеге на городской телефон.

– Алло! – услышал он с облегчением ее голос, но тут же сообразил, что это просто запись на автоответчике. Что-то не так. Если бы она заболела, то сообщила бы. Полицейский в форме все еще ждал указаний.

– Пошлите к ней патруль!

Боденштайна вдруг посетило нехорошее предчувствие. Может, вчера вечером Пия еще раз позвонила Зандеру? И они встретились? Он обратился к соседу ван ден Бергов, который ждал в сторонке, и узнал, что у ван ден Берга не было никаких близких родственников, кроме сына Лукаса. Домработница уехала пару дней назад. Боденштайн как раз спрашивал о домашнем враче пострадавшего, но тут входная дверь открылась, и в холл вошел молодой человек.

– Это Лукас, – взволнованно произнес сосед. – Бедный мальчик.

– Что случилось?

Лукас выронил ключ от входной двери и протиснулся мимо полицейских и санитаров в кабинет отца. Пару секунд он стоял, окаменев, и беспомощно смотрел на своего отца.

– Папа, – пробормотал он бесцветным голосом. – Папа, очнись, пожалуйста! Папа!

– Твой отец получил тяжелые повреждения и сейчас без сознания. – Боденштайн положил руку на плечо парня. – Санитары увезут его в больницу.

Лукас сбросил его руку, повернулся и дико глянул на стоявших вокруг мужчин налившимися кровью глазами.

– Оставьте нас в покое! Убирайтесь отсюда! – внезапно закричал он. – Выметайтесь из нашего дома, ублюдки! Что вы тут ищете? Вон! Я вызову полицию!

Боденштайн уставился на молодого человека, глазам не веря. До сих пор он видел его только улыбающимся и приветливым, но оказалось, что в нем живет агрессивная, злобная личность. С перекошенным от ярости лицом Лукас набросился с кулаками на ближайшего полицейского. Понадобилось три человека, чтобы его скрутить.

– Мой бог! – сказал врач «Скорой». – Такого я еще не видел.

– Я тоже, – согласился Боденштайн. К нему опять вернулась мысль, что за прекрасной внешностью обаятельного Лукаса скрывается нечто, совершенно отличное от того, каким он хочет казаться людям. Боденштайн присел и взял лежавшего на полу и задыхавшегося парня за запястье. Сотрудники полиции все еще держали его на всякий случай, но тело уже обмякло, и он не оказывал никакого сопротивления.

– Твоего отца надо немедленно доставить в больницу, – серьезно произнес Боденштайн. – Он очень тяжело ранен.

– А что вообще произошло? – Лукас смотрел растерянно.

– Мы еще точно не знаем.

– Но мы сегодня собирались вместе пообедать в ресторане, – пробормотал юноша невразумительно, потом его лицо исказила гримаса, и он всхлипнул.

– Отпустите его, – сказал Боденштайн. Он протянул Лукасу руку, помог встать и обнял за плечи. Парень беспомощно оглядывался. Пока его скручивали, повязка размоталась, рана слабо кровоточила. Лукас смотрел на нее пустыми глазами. Неуверенно, как пьяный, он прошел мимо Боденштайна и полицейских в гостиную, еле переставляя ноги.

– Я должен позвонить в ресторан и отказаться, – прошептал он.

Боденштайн разыскал домашнего врача ван ден Бергов, потому что Лукас отказался от укола успокоительного, которое хотел ввести врач «Скорой». Доктор Бертрам Редер пришел в дом ван ден Бергов вскоре после того, как отца Лукаса увезли в больницу. Парень безучастно сидел на ступеньках лестницы, уставившись в никуда. Он отказался уйти в свою комнату, и, поскольку все видели его приступ ярости, никто не стал его принуждать.

– Что теперь будет с Лукасом? – спросил Боденштайн врача. – Кто-то должен сообщить его матери. Если я правильно помню, он говорил, что она работает в Бостоне.

Доктор Бертрам Редер посмотрел на него недоуменно.

– Это Лукас сказал? – спросил он.

– Да, что-то в этом роде, – подтвердил Боденштайн. – А что?

– Мать Лукаса мертва. Она умерла от рака четырнадцать лет назад.

На мгновение в доме настала полная тишина. И тут Боденштайн вспомнил.

– Что такое «диссоциативное расстройство»? – спросил он врача, а потом сообщил то, что рассказал ему Франьо Конради.

– Да. – Редер откашлялся. – Лукаса действительно много лет назад обследовал психиатр. Предположительно у него множественное расстройство личности.

– Что это такое? Шизофрения?

– В широком смысле.

Боденштайн оглянулся на парня, который бессмысленно пялился на собственную поврежденную руку.

– Расщепление личности происходит в результате травматических переживаний, чаще всего в раннем детстве. Такие пациенты, как правило, эмоционально запущены и имеют жизненный опыт, связанный с тем, что их бросили. Лукас потерял мать в семь лет.

– Множественная личность… – Взгляд Боденштайна снова остановился на Лукасе. – Это как доктор Джекил и мистер Хайд?

– Да, что-то подобное. Образование множественных личностей есть механизм самозащиты. Смена личностей происходит в результате того, что в ключевой момент срабатывает пусковой механизм – «триггер».

– Как проявляется это нарушение?

– Люди, которые страдают от диссоциативного расстройства, испытывают страх быть покинутыми. Они отличаются нестабильностью в личных отношениях, импульсивной сексуальной активностью. Несоразмерно жесткими и неконтролируемыми вспышками гнева и тем, что в их памяти существуют временные пробелы.

– Это означает, что если одна личность что-то делает, то другая ничего об этом не знает?

– Да, обычно наблюдается нечто подобное, – подтвердил доктор Редер.

В этот момент в дверь позвонили. Один из полицейских открыл. В холл ворвался Кристоф Зандер, очень озабоченный. Он увидел Лукаса, присел перед ним и взял за руку. Боденштайн не уловил, что он сказал юноше, но отсутствующий взгляд Лукаса постепенно обрел осмысленное выражение. Зандер погладил парня по волосам и обнял. Лукас уткнулся лицом ему в плечо.

– Папа умирает! – всхлипнул он и крепко вцепился в Зандера, как растерянный ребенок. – Что мне теперь делать?

Зазвонил мобильный телефон Боденштайна. Но надежды на то, что это Пия Кирххоф, которая объяснит, что забыла зарядить трубку, не оправдались. Звонили патрульные, которых послал Боденштайн.

– Здесь нет ни души, – сообщил полицейский. – Ворота закрыты. Но перед домом стоит внедорожник.

– Войдите, – Боденштайн приглушил голос. – Посмотрите, не случилось ли что-нибудь.

– Как войти? – тупо спросил полицейский.

– Спросите в доме по соседству, – прошипел Боденштайн. – У них должен быть ключ, насколько я знаю.

Зандер уговорил Лукаса подняться наверх, чтобы немного отлежаться. Через пять минут он спустился вниз.

– Я видел «Скорую» перед домом, – сказал он. – Что случилось?

– Отец Лукаса без сознания лежал перед своим письменным столом. Кто-то ударил его по голове.

Боденштайн не испытывал никакой симпатии к Зандеру, особенно с тех пор, как увидел, как сияла в его присутствии Инка Хансен.

– О господи! – Зандер выглядел действительно потрясенным. – Мальчика судьба не щадит. Что теперь с ним будет?

– Прежде всего, он не должен оставаться один, – сказал доктор Редер.

Казалось, они знакомы с Зандером.

– Я пришлю сюда мою дочь, пусть останется с ним. Потом он может прийти к нам.

– Это было бы хорошо. У него нервный срыв.

– Он совершенно распоясался, – уточнил Боденштайн. – Набросился на полицейского и наорал на всех.

– Сначала у него убивают знакомого, потом лучшего друга, а вскоре он видит отца в луже крови и без сознания, – резко ответил Зандер. – Чего ж вы ожидали от мальчика? Что он будет таким же ко всему привыкшим и равнодушным, как вы?

Это обвинение просто вывело Боденштайна из себя. Понадобилось все его самообладание, чтобы сдержать отповедь, уже готовую сорваться с языка.

– Фрау Кирххоф здесь? – осведомился Зандер.

– Нет. – Боденштайн не видел необходимости долго разговаривать с этим человеком. – А почему вы спрашиваете?

– Потому что сегодня утром, в начале пятого, я получил от нее странную эсэмэску.

– Эсэмэску? А что она вам написала?

Зандер достал трубку из кармана брюк, отключил блокировку и потыкал в кнопки, пока на дисплее не появилось сообщение, а затем протянул телефон Боденштайну.

«ДВОЙаяжИЗНЬ.Тарк. Роз.»

– Что это должно означать? – Боденштайн недоуменно поморщился.

– Увы! – Зандер растерянно пожал плечами. – Если бы я знал…

– Почему фрау Кирххоф пишет вам эсэмэски в четыре утра? – сердито спросил Боденштайн. – Имела место переписка?

Выражение лица Зандера стало замкнутым.

– Вы хотите узнать, не написал ли я ей перед этим? Нет.

– Но предыдущей ночью вы ей писали.

– Точно. – Зандер выдержал взгляд Боденштайна, не моргнув. – Но, как вы правильно заметили, предыдущей ночью.

Неприязнь Боденштайна к Зандеру нарастала с каждым сказанным словом. Что этот тип собой вообще представляет? Выглядит так себе, хамоват, и при этом заморочил голову не только Пии Кирххоф, но и сдержанной, холодной Инке. Боденштайн не удержался от ехидного замечания:

– В последнюю ночь вы скорее писали Инке Хансен…

– С чего это вы взяли?

– Так это или нет, но вчера-то вы были вместе с ней? – Боденштайн ощутил приступ былой ревности.

– Хоть я и не знаю, почему вас так интересует моя личная жизнь, – саркастически заметил Зандер, что разозлило Боденштайна еще больше, – но да, это так. Мы вчера вместе ужинали. После чего я поехал домой. Один. Это исчерпывающий ответ на ваш вопрос?

– Да. Спасибо, – холодно произнес Боденштайн.

Мужчины обменялись враждебными взглядами, после чего Зандер развернулся на каблуках и направился домой.

– А, доктор Зандер! – крикнул Боденштайн ему вслед.

Тот остановился и неохотно оглянулся.

– Когда Лукас немного успокоится, позвоните мне, пожалуйста. Я должен с ним поговорить. Вопреки вашему заявлению, он умеет водить машину. В ваше отсутствие он охотно пользовался пикапом и забирал его домой.

Боденштайн с детским удовольствием наблюдал, как Зандер сначала побледнел, потом покраснел и заметно разозлился. Может, теперь он прижмет к стенке свою дочь и узнает, что красавчик Лукас бесстыдно воспользовался его доверием.

В Биркенхофе не наблюдалось никаких следов Пии Кирххоф. Соседка открыла полицейским ворота, патруль позвонил Боденштайну, и он приехал через четверть часа. Машина Пии стояла под орешником, рольставни в доме подняты, замки на всех дверях не повреждены. Ничто не указывало на вторжение или на похищение. Боденштайн позвонил бывшему – де-факто – мужу коллеги и спросил, не слышал ли он что-нибудь, но и тому она не звонила. Кирххоф встревожился, потому что Пия не имела обыкновения исчезать, не сказав никому ни слова. Он позвонил ее родителям и сестре – безрезультатно. Около одиннадцати стало ясно, что с ней наверняка что-то случилось. Бенке поручили вызвать всех сотрудников комиссариата, каких можно найти в выходные, и создать специальное подразделение – «особую комиссию», чтобы обзвонить все полицейские участки, больницы и морги в округе в поисках Пии Кирххоф. Может, она поехала куда-нибудь с друзьями и попала в аварию, или на нее напали и ограбили, или… Нет, об этой последней возможности Боденштайн даже думать не хотел. Вполне вероятно, что исчезновение Пии совершенно безобидно. Соседка не видела и не слышала ничего необычного, рано вечером она говорила с Пией через забор. Она обещала еще порасспросить своего мужа и рабочих, которые убирали урожай как раз за Биркенхофом, и позаботиться о животных и цветах до возвращения Пии. Крайне встревоженный, Боденштайн ехал из Хофхайма в комиссариат. По дороге он терзался мыслью о том, что именно его вчерашний звонок коллеге мог вызвать цепную реакцию событий, которая привела к исчезновению Пии. А что, если чувства Пии Кирххоф к этому Зандеру были глубже, чем она показывала? Почему она послала ему это странное сообщение? Одно было ясно – Оливер совершенно не доверял этому человеку, которому так улыбалась вчера вечером Инка Хансен и который с первой встречи сразил его коллегу.

Сотрудники угрозыска привыкли искать пропавших, убийц или жертв преступления, но теперь их настрой был совершенно иным. В поиске был их товарищ, их коллега, и никто не позволил себе уклониться от работы в «особой комиссии», искавшей Пию. Когда пришли Боденштайн и доктор Кирххоф, в переговорной собрались тридцать два человека. Остерман сообщил, что ни в одну больницу в округе не поступала женщина, подходившая под описание Пии. О ее исчезновении сообщили во все полицейские участки земли Гессен. Команда криминалистов сняла отпечатки пальцев с использованных кофейных и чайных чашек из посудомоечной машины, отправила на анализ постельные принадлежности и полотенце, на котором были обнаружены следы крови. Боденштайну претило копаться в личной жизни своей коллеги и обсуждать с сотрудниками интимные подробности, поэтому он произнес короткую речь. Самое важное – проверка всех телефонных звонков на мобильном и стационарном телефонных номерах, распечатка перемещений ее мобильного телефона; кроме того, следует и дальше поддерживать контакт с больницами. Тут вошел сотрудник из отдела мошенничеств.

– Сегодня утром в половине пятого в окружную больницу Идштайна поступила женщина, – сообщил он. – Она была без сознания и без документов. Ее обнаружил работник дорожно-ремонтной службы на парковке автобана около Идштайна. Судя по описанию, речь может идти о Пии Кирххоф.

Боденштайн уставился в потолок. Идштайн?

– Чего же вы ждете? – спросил он. – Поезжайте!

– Есть одна проблема. Женщина умерла полчаса назад, не приходя в сознание.

Гул голосов моментально стих, словно по мановению дирижерской палочки. Напряженная тишина повисла в комнате. Боденштайн порывисто встал.

– Я поеду, – сказал он.

– Я с вами, – вперед вышел доктор Кирххоф, который молча стоял сзади и слушал. Он был бледен, но собран.

«Господи, прошу, умоляю, пожалуйста, все, что угодно, но пусть это будет не Пия», – молился Боденштайн, молча и страстно, пока шел вместе с Кирххофом и измученной, заработавшейся женщиной-главврачом по извилистым катакомбам отделения хирургии Идштайнской окружной больницы. По дороге от Хофхайма до Идштайна они с Кирххофом не сказали друг другу и десятка слов – так ужасно было то, что, возможно, их ожидало. Еще вчера без четверти десять Оливер звонил Пии – и теперь проклинал себя за этот звонок. Хоть его коллега и была всегда спокойна и невозмутима, но при этом она ведь оставалась живой женщиной, которая могла влюбиться не в того человека. А вдруг ей потом позвонил Зандер? Может, он к ней поехал? И они поссорились? Может, во время ссоры…

Они дошли до холодильной камеры, в которой в больнице хранили трупы до судмедэкспертизы или опознания. В отделанном кафелем помещении стоял стол с прикрытыми телами, шумел холодильник. Боденштайн смотрел в пол, сжав кулаки в карманах. Он не хотел смотреть. Он не хотел знать. Клеенка, которой было прикрыто тело, зашуршала, когда врач молча ее откинула.

– Это не она, – услышал он слова Кирххофа, и облегчение растеклось по всему его телу, будто неразбавленный спирт. Оливер поднял глаза и на подкашивающихся ногах подошел к столу. Женщина была блондинкой. И это единственное, чем она походила на описание Пии Кирххоф.

Когда Боденштайн через час вернулся в комиссариат, появился первый след. Бенке вместе с парой коллег опросили, несмотря на огромные языковые проблемы, пятьдесят работниц, убиравших урожай в Элизабетенхофе, и две из них вспомнили, что Пию около половины одиннадцатого забрала на «Смарте» какая-то женщина со светлыми волосами до плеч. Версия похищения отпала. Остерман получил в «Телекоме» распечатку передвижения мобильного телефона Пии. Она была во Франкфурте примерно до двух часов ночи, в последний раз телефон связывался с абонентом в Кенигштайне. Незадолго до половины четвертого он был выключен.

– У вас уже есть список вызовов? – спросил Боденштайн.

– Сегодня воскресенье, шеф, – покачал головой Остерман. – Так быстро в «Телекоме» не работают.

– Распечатайте мне все. И данные анализов по покушению на убийство. Я хочу иметь результаты в течение часа, – сказал Боденштайн. – Вы связались с директором уголовного розыска Нирхофом?

– Да, – ответил Остерман. – Он уже назначил пресс-конференцию. Ради полуживого члена правления банка он готов пожертвовать игрой в гольф.

Боденштайн воздержался от комментария. У них с Нирхофом существовало четкое разделение труда в том, что касалось связей с общественностью, и Боденштайна это устраивало.

Он достал дела Паули и Йонаса Бока и сел за письменный стол, чтобы прочитать все сообщения Пии. Рассеянно пробежал глазами протоколы допросов по убийству Йонаса Бока. Внезапно что-то промелькнуло в памяти. Он пролистал папку назад в надежде найти то, на что среагировал, и ухватить мысль. «Опель-Цоо». Зандер. Лукас. Пикап. Что-то еще, но что? Боденштайну не хватало Пии и ее потрясающей способности помнить мельчайшие детали. И тут Оливер вспомнил о странном сообщении, которое Пия послала Зандеру. Он включил мобильный и нашел пересланное ему Зандером сообщение.

– Остерман?

– Да?

Сотрудник выглянул из-за монитора. Боденштайн протянул ему свою трубку.

– Это сообщение фрау Кирххоф прошлой ночью отправила директору зоопарка Зандеру.

«ДВОЙаяжИЗНЬ.Тарк. Роз.»

– Что вы думаете об этом?

– «Двойная жизнь» – это интернет-игра, запрещенная как пропагандирующая насилие. Я нашел ссылку на нее на веб-сайте Свении и рассказал об этом Пии.

Боденштайн вспомнил свой разговор с Франьо Конради и попытался вспомнить дословно, что сказал ему парень: «Эта проклятая игра. „Двойная жизнь“ была идеей Лукаса».

– Позвоните Франьо Конради и Тареку Фидлеру, – сказал он Остерману, который смотрел на него с удивлением. – Пусть немедленно придут, они знают что-то об этой игре.

Остерман, не понимая, уставился на своего шефа.

– Я вчера разговаривал с обоими, – объяснил Боденштайн. – Тарек Фидлер работал в «Опель-Цоо». Он и Франьо Конради связаны с игрой «Двойная жизнь» и с Лукасом. Попробуйте вытянуть из них что-нибудь.

Он взял свой мобильный, позвонил Бенке и направился к двери.

Перед особняком ван ден Бергов стояли машины телевизионщиков и в ожидании новостей топталась дюжина репортеров.

– Единственный, кто мог бы выиграть от смерти ван ден Берга, это Лукас, – вслух предположил Боденштайн. – В пользу того, что преступление совершил он, говорит и то, что мы не обнаружили в доме следов взлома.

– Зачем Лукасу убивать собственного отца? – удивленно спросил Бенке.

Боденштайн вспомнил, что сказал ему Тарек Фидлер.

– Потому что тот не давал ему денег. Потому что ему надоело жить по указке отца.

– Я не верю. Парень так потрясен…

– Действительно потрясен или просто устроил нам спектакль? Лукас очень умен. Кроме того, он психически болен.

Боденштайн остановился перед домом Зандера.

– Отправьте прессу в Хофхайм, – попросил он коллегу. – Я пойду к Зандеру и поговорю с Лукасом.

Но юноши у соседа не было. Он отказался перебираться из дома, как объяснила старшая сестра Антонии.

– Ваш отец с ним? – осведомился Боденштайн.

– Нет, там Тони, – ответила Анника Зандер. – Папа в зоопарке.

Боденштайн поблагодарил ее и вернулся к машине.

Представители прессы уезжали. Через несколько минут на улице стало тихо и пустынно. Боденштайн позвонил в дверь, но ничего не произошло. Бенке, недолго думая, ловко перелез через высокие ворота и открыл их изнутри. Они обошли по газону вокруг дома. Застекленные двери в гостиную все еще стояли открытыми.

– Лукас? – крикнул Боденштайн и вошел в дом. – Лукас!

Он испуганно вздрогнул, когда в дверях гостиной появилась девушка. Антония Зандер была бледна и, похоже, напугана, но, увидев Боденштайна, казалось, испытала облегчение.

– Я отключила звонок, – объяснила она. – Они звонили в него непрерывно. Извините.

– Все уже в порядке.

Боденштайн рассматривал девушку.

– Где Лукас? Как он?

Антония Зандер замялась.

– Он очень странный, – тихо сказала она. – Пойдемте.

Она повернулась, Боденштайн и Бенке прошли за ней через гостиную в холл, затем в кабинет, где несколько часов назад нашли ван ден Берга. Кто-то поднял и поставил стулья и торшер, но пятно крови на блестящем полу не стерли. За массивным столом красного дерева сидел Лукас, неподвижно глядя перед собой.

– Здравствуй, Лукас!

Парень мельком взглянул на Боденштайна и рассеянно улыбнулся. Его глаза сильно покраснели и блестели.

– Я жду звонка, – сказал он тихо. – У мамы нет номера моего мобильного телефона.

Боденштайн собирался расспросить парня, что он делал вчера вечером, но внезапно проникся сочувствием. Сейчас не время спрашивать.

– Твоя мама не позвонит, Лукас, – сказал он осторожно. – Доктор Редер сообщил нам, что она умерла четырнадцать лет назад.

Лукас остолбенело уставился на него. Его губы искривились, он обхватил себя руками и скорчился, как от боли. По его лицу текли слезы.

– Господин Редер не имеет об этом никакого понятия, – произнес он сдавленным голосом, потом что-то вспомнил. – А где фрау Кирххоф?

– Она… Она занята сейчас другим делом, – уклончиво ответил Боденштайн.

– Ее мобильный выключен, – сказал Лукас. – Я пытался ей позвонить. Она заболела?

– Нет.

Лукас смотрел то на Боденштайна, то на Бенке.

– Вы от меня что-то скрываете, – решил он. – Ей ведь ничто не угрожает? Да?

– В данный момент я, к сожалению, не могу тебе этого сказать, Лукас, – решился на полуправду Боденштайн. – Как ты себя чувствуешь? Ты в состоянии ответить на несколько вопросов?

– Это обязательно? Я очень устал и хочу спать.

– Давай лучше пойдем к нам, – вмешалась Антония. – Я приготовлю завтрак.

Лукас удивленно моргнул и осмотрелся. Видимо, он совершенно забыл о присутствии девушки.

– Тони, – сказал он, и слезы побежали по его лицу. – Тони, папа в больнице. Он, наверное, умрет!

В обед термометр показывал тридцать три градуса в тени. В воздухе ни ветерка, небо раскалено добела. Атмосфера в криминальном отделе была накаленной, под стать погоде. Каждый полицейский в Германии был оповещен об исчезновении Пии-Луизы Кирххоф, тридцати восьми лет, рост 178 см, худощавой, светловолосой, с голубыми глазами. Все больницы в округе Майн-Таунус, в Верхнем Таунусе, Франкфурте, Дармштадте, Оффенбахе, Лимбурге и Гизене проверены. Телефон звонил непрерывно, но ничего нового звонившие не сообщали. Тарека Фидлера найти не удалось, но Франьо Конради откликнулся на приглашение явиться на беседу в комиссариат Хофхайма. Он сидел на стуле, вздрагивал от каждого звонка и испуганно оглядывался, когда кто-нибудь входил в кабинет.

– Что ты знаешь о «Двойной жизни»? – спросил Остерман. Он как раз был на главной странице сайта с игрой, однако ему не удалось зарегистрироваться в качестве игрока. На третьей попытке всплыло окно «Fatal error» и затем исчезло.

– Ничего, – явно соврал худенький парнишка, это было видно по его лицу, и уставился на собственные руки.

Остерман в недоумении поднял брови. Кто-то здорово напугал Франьо. Почему? Что он знал?

– Послушай, – Остерман наклонился к нему. – Мне совершенно наплевать на эту игру. Но два человека, которых ты знал, мертвы. Свения Зиверс пропала, как и моя коллега фрау Кирххоф. Нам надо разыскать обеих, прежде чем с ними тоже что-нибудь случится. И при этом мы уверены, что Лукас как-то замешан в этих убийствах. Поэтому ты должен мне рассказать то, что знаешь. С тобой ничего не будет, я обещаю.

– Лукас? – Франьо смотрел удивленно. – Почему Лукас?

– Этого я не могу тебе сказать. Но я должен знать, какое отношение Лукас и Тарек Фидлер имеют к этой игре.

При упоминании Тарека парнишка сжался. Он явно боролся с собой, решаясь заговорить.

– «Двойную жизнь» написал Лукас. Сначала это задумывалось просто как компьютерная анимация на основе плана трассы В-8. Она должна была выводить на веб-сайты экологов БУНТЕ и УЛК, а диски с ней предполагалось распространять во всех домохозяйствах Келькхайма и Кенигштайна. Лукас, Йонас и Тарек вместе дописывали игру, которую Лукас сделал из компьютерной анимации, и разместили ее в Интернете. Сначала все было вполне безобидно. Участники могли перемещать персонажей по Келькхайму и Кенигштайну, заказывать еду в «Грюнцойге», бронировать билеты в кино в Келькхайме. Потом Лукас и Йонас взломали сайт Сбербанка Таунуса, чтобы посмотреть, как можно организовать онлайн-расчеты. Они хотели сделать из своей игры нечто вроде американской «Второй жизни». Лукас написал софт для клиентов, которые могли разрабатывать свои страницы на нашем сервере в режиме онлайн, – объяснял Франьо. – Этот софт затем преобразовали в руководство, с помощью которого участники «Двойной жизни» создавали своих персонажей и управляли ими в игре. Чтобы открыть счет, требовалось при регистрации указать номер кредитной карты, а потом оплачивать все свои действия. Все происходило, как в интернет-магазине.

Остерман восхищенно кивнул. Его уважение к парням росло.

– Чем больше людей присоединялось, тем интереснее становилась «Двойная жизнь», потому что Лукас давал каждому игроку часть исходного кода, чтобы они могли участвовать в процессе. Но Тарек все испортил.

– Каким образом?

Франьо взглянул на него.

– Вы знаете, что такое «шутер от третьего лица»?

Остерман кивнул.

– Это как в игре «Томб рейдер»?

– Точно, – подтвердил Франьо. – Тарек решил, что игра станет круче, если в ней появятся преступники и оружие. – И парнишка поморщился.

– А что сказал на это Лукас? – спросил Остерман.

– Сначала ничего. Он занимался кодами доступа и обеспечением безопасности. С их помощью потом и удалось спрятать игру от Интерпола. «Двойная жизнь» размещена на нашем сервере, но Лукасу пришло в голову связать сервер с другим, на каком-то заграничном портале. Тогда ищейки… э… полиция его никогда не найдет. – Франьо вздохнул. – У нас отбоя не было от желающих. Вы не поверите, сколько готовы заплатить люди за возможность почувствовать себя убийцами. Лицензия на оружие стоила сотню евро, и выдавать ее мог только «крестный отец».

– Лукас? – догадался Остерман, и Франьо кивнул.

– А что случалось с теми, кого застрелили?

– На двадцать четыре часа закрывается доступ, и все это время персонаж находится в темнице Бурга. Его можно выкупить. Или подождать.

– Но ведь деньги только виртуальные? Или нет?

– Нет. Рассчитываться можно через свой счет. – Франьо горько улыбнулся. – «Двойная жизнь» – это золотая западня. И поэтому она потерпела крах.

Боденштайн сидел за письменным столом. Он отодвинул в сторону папки с делами Йонаса Бока и Паули, многократно перелистав их в надежде увидеть что-либо новое и обрести просветление. И хотя Боденштайн искренне сочувствовал Лукасу, но по-прежнему подозревал его. Он никогда не имел дела с людьми с множественным расстройством, а потому не мог точно знать, является ли «странное» поведение Лукаса симптомом психического нарушения или просто отличной актерской игрой. На всякий случай Боденштайн распорядился, чтобы около дома Зандера, где он оставил Лукаса, дежурила патрульная машина. Официальной версией присутствия полицейских была защита от зевак и пронырливых репортеров. На самом деле Боденштайн хотел знать, выйдет ли Лукас из дома. Молодой человек был единственным в окружении ван ден Берга, кому выгодна смерть банкира.