Текст книги "Друзья до смерти"

Автор книги: Heлe Нойхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Пятница, 16 июня 2006 года

Пия и Боденштайн вошли в здание гимназии Фридриха Шиллера почти в восемь. Так как день выпал между выходными – пятница после праздника Тела Христова, – гимназию использовали для педсовета. Сразу около входа, за матовой стеклянной дверью находился секретариат, где Пия и Боденштайн и застали половину педсовета в разгаре самой оживленной дискуссии.

– …Возмутительно, что он даже не предупредил, – негодовал усатый мужчина в старомодных очках с пластмассовой оправой. – Мне, во всяком случае, совершенно не улыбается вести за него урок.

– Но это так на него непохоже, просто не явиться без всяких объяснений.

– Дома никто не подходит к телефону, а мобильный отключен, – доложила секретарша за письменным столом.

– Может, он еще появится, – спокойно произнес другой учитель. – Пока только без четверти восемь.

– Если вы говорите о вашем коллеге Паули, – вмешался Боденштайн после того, как его вежливое приветствие дважды осталось без ответа, – то он сегодня не придет.

Все стихли и переглянулись. Боденштайн представил себя и Пию, а потом сообщил:

– Господин Паули был найден вчера утром мертвым.

Все разговоры разом смолкли – в растерянности и недоумении.

– Пока все полученные данные позволяют предположить, что его смерть была насильственной.

– О боже! – сдавленно пробормотала какая-то женщина и начала всхлипывать.

Остальные молчали. Боденштайн видел вокруг потрясенные и растерянные лица. Директриса, энергичная седая женщина лет пятидесяти пяти, с короткой стрижкой и в круглых очках, пригласила Боденштайна и Пию к себе в кабинет. Ингеборг Вюст тоже была явно потрясена известием о случившемся с ее коллегой. Паули шестнадцать лет был учителем в гимназии Фридриха Шиллера, он преподавал биологию, немецкий и обществоведение.

– Что вы можете сказать о нем как о человеке и учителе?

– Без сомнения, он был хорошим преподавателем, – ответила директриса. – Ученики его уважали. Он серьезно относился к своей работе и всегда старался их выслушать.

Пия подумала о Лукасе ван ден Берге, который под влиянием Паули вернулся в школу и получил аттестат.

– В последнее время у него были проблемы с коллегами или учениками? – поинтересовался Боденштайн.

– Проблемы есть всегда. – Ингеборг Вюст старалась сформулировать поточнее. – Паули мог вызвать в людях как восхищение, так и противоположное чувство. Его или любили, или ненавидели. Так можно сказать.

Ужасную новость уже бурно обсуждали, когда Боденштайн и Пия зашли в учительскую. Шанталь Ценглер, та, что заплакала в канцелярии, сообщила, что у Паули был конфликт с одним из учеников. Патрик Вайсхаупт из тринадцатого класса утверждал, что Паули специально завалил его на выпускном экзамене, потому что они не ладили. Все еще всхлипывая, учительница сообщила о стычке, свидетельницей которой стала во вторник вместе с ее коллегой доктором Герардом. Они втроем вышли из школы; Шанталь Ценглер и доктор Герард направились к своим машинам, а Паули – к велосипеду, и тут внезапно вырулила машина, которая чуть не наехала на Паули. Учительница многозначительно поджала губы.

– Он выглядел взбешенным, поэтому мы задержались.

– Почему? Кто был за рулем автомобиля?

– Патрик Вайсхаупт. Он обругал Паули. Мы с доктором Герардом рядом проходили. Патрик прокричал: «В следующий раз я тебя задавлю! Я сделаю тебя!» И что-то еще в том же духе. А когда он увидел нас, то умчался как сумасшедший, даже покрышки взвизгнули. Паули был взбешен, сказал, что Патрик хочет свалить на него свой провал на выпускном экзамене.

– Как полагаете, молодой человек действительно способен что-то сделать господину Паули? – спросила Пия.

Учительница пожала плечами и ответила:

– Я не знаю, но он и вправду был вне себя.

Доктор Петер Герард, руководитель выпускного класса, подтвердил рассказанное. Патрик Вайсхаупт твердо рассчитывал сдать выпускной экзамен и уже подал заявление в один из американских университетов. Разочарование парня было невероятным.

По тому адресу, который Пия взяла у школьного секретаря, в Шлосборне находилась вилла в средиземноморском стиле с колоннами перед входом. Перед гаражом на две машины стоял черный «Крайслер Кроссфайр». Пия нажала кнопку звонка. Лишь после второго довольно настойчивого и громкого тилибомканья дверь наконец отворил молодой человек, сонно жмурившийся от яркого дневного света.

– Вы Патрик Вайсхаупт? – спросила Пия.

– А кто его спрашивает? – довольно невежливо ответил парень. Он выглядел так, будто его только что вытащили из постели, – волосы торчали во все стороны, одет в серую футболку и затасканные трикотажные штаны, кожа на лице сальная и прыщавая, от него несло перегаром и старым потом.

– Криминальная полиция! – Пия ткнула ему в лицо удостоверение.

– Да, я Патрик Вайсхаупт. А в чем дело?

– Вчера утром было найдено тело Ганса Ульриха Паули, – сообщил Боденштайн. – Он был убит.

– Упс! – Патрик Вайсхаупт равнодушно пожал плечами. – Надо же, какое несчастье. А я тут при чем?

– Хорошо, если совсем ни при чем, – ответил Боденштайн. – Но, между прочим, нам рассказали, что вы обругали Паули во вторник и угрожали ему.

– Паули был идиотом. – Парень не пытался скрыть своей неприязни. – Он не мог мне простить, что я не повелся на его экологические россказни. И чтобы меня доконать, он завалил меня на выпускном экзамене. Конечно, я разозлился.

– Одно дело злиться, а совсем другое – угрожать кому-то, – заметила Пия.

– Да я ему не угрожал. – Патрик провел правой рукой по немытым волосам. – Я хотел с ним договориться. Мой отец подключил адвоката. Дело-то совсем в пустяковом вопросе.

– Вы твердо рассчитывали, что получите аттестат, и уже присмотрели, где будете учиться дальше, так? – спросила Пия.

– Да! – Патрик оценивающе поглядел на нее. – Об учебе в Штатах надо позаботиться заранее.

– Но без аттестата ничего не выйдет, – отметил Боденштайн. – Что вы теперь намерены делать?

– Мой адвокат полагает, что я могу пересдать экзамен, – ответил Вайсхаупт. – Поскольку разница в оценках по сравнению с предшествующим полугодием превысила шесть баллов, это вполне вероятно. Поэтому я и хотел поговорить с Паули.

– Однако у свидетелей вашего разговора создалось совершенно другое впечатление о том, как вы собирались поговорить со своим учителем, – вставила Пия, жалея, что не может отправить парня как можно быстрее в душ, так от него разило потом.

– Вы о Герарде и Ценглер? – поморщился Патрик. – Естественно, они поддерживают своего коллегу. Возможно, я был раздражен, но не более того.

– Ну да, – усмехнулся Боденштайн. – Что вы делали во вторник после разговора с Паули?

– Я сидел в пивнушке. – Молодой человек призадумался. – А потом мы встретились в «Сан-Марко» и смотрели матч французов против швейцарцев.

– А что у вас с рукой? – Пия показала на повязку на левой руке Вайсхаупта.

– Порезался разбитым стаканом.

Выглядит страшновато. Кровь текла выше запястья, – заявила Пия. – А что у вас с левой ногой? Вы почти не можете на нее наступить. Вы поэтому не были в душе со вторника?

– Что, простите? – У Патрика Вайсхаупта челюсть так и отвисла.

– От вас сильно пахнет потом. – Пия понюхала воздух. – Поднимите, пожалуйста, левую штанину повыше.

– С чего это вдруг? – Парень агрессивно защищался. – Что происходит? Я вовсе не должен позволять вам что-то подобное.

Боденштайн быстро взглянул на Пию. Он тоже не вполне понимал, чего она добивается.

– Как вы повредили ногу? Тоже пивным стаканом? – Пия заметила, что парень чего-то недоговаривает. – Или, может, вас собака покусала?

– Что за чушь! Какая собака?

– Например, собака господина Паули.

– Ну вот что, с меня хватит! – возмутился Патрик Вайсхаупт. – Что вы хотите на меня навесить?

– Разумеется, ничего, – улыбнулась Пия. – Поправляйтесь. Если что-нибудь вспомните о том вторнике, позвоните мне.

Она всунула свою визитку парню в здоровую руку и направилась к входной двери. Боденштайн вышел следом. В этот момент к «Кроссфайру» подъехал серебристый «Порше», и из него кивнула темноволосая женщина под пятьдесят.

– Могу я быть вам чем-нибудь полезна? – крикнула она, подхватила сумочку с соседнего сиденья и вышла из машины. Ее внешнее сходство с Патриком не оставляло сомнений.

– Вы мама Патрика? – Пия остановилась.

– Да. – Женщина в недоумении переводила взгляд с Пии на Боденштайна. – Что-нибудь случилось? Кто вы?

– Криминальная полиция Хофхайма. Учитель Патрика господин Паули найден мертвым, и мы задали вашему сыну пару вопросов.

– О чем? Какое отношение это имеет к нему?

– Весьма вероятно, что никакого, – успокаивающе улыбнулась Пия. – Мы уже уходим. Но… Я хотела бы задать еще один вопрос.

– Какой же?

– Где и когда ваш сын поранил руку и ногу?

Женщина чуть замялась и ответила быстро, но не сразу.

– Я не знаю, – сказала она и нервно рассмеялась. – Патрику девятнадцать. В этом возрасте мальчики уже не все рассказывают мамам.

– Да, конечно. – Пия поняла, что ей солгали. – Большое спасибо!

Женщина посмотрела им вслед, а потом высокие каблуки процокали по крыльцу средиземноморской виллы.

– С чего вы решили, что его, возможно, покусали собаки? – спросил Паули, пока они шли к машине.

– Кровавый отпечаток руки на воротах дома Паули, – напомнила ему Пия. – Я спросила наугад, но будто наяву это вижу. А мать Патрика знает наверняка.

Боденштайн удивленно покачал головой.

– Довольно остроумная догадка.

Всю дорогу к комиссариату мысли Пии вертелись вокруг Патрика Вайсхаупта, Паули и Хеннинга. Воспоминания о прошедшей ночи вызывали в ней неясное смятение. Когда они с Хеннингом вечером сидели на террасе, болтали и пили красное вино, вдруг стало совершенно ясно, как ей не хватает общения с другим человеком. Она расценила это как собственное поражение и выпила явно больше, чем следовало бы. И в результате оказалась с Хеннингом там, где никогда больше не хотела с ним быть, – в постели. Но вместо Хеннинга перед ее внутренним взором вставал другой человек, и она никак не могла изгнать мысли о нем.

– Если бы нам найти кого-нибудь, кто видел машину Патрика около дома Паули, – произнес Боденштайн, пока они ехали через Кенигштайн, – у нас появился бы повод взять у него отпечатки пальцев и кровь на анализ.

– Гм, – задумчиво хмыкнула Пия и надела темные очки.

– Да что с вами сегодня? – спросил Боденштайн. – Вчера вы были в таком приподнятом настроении, а сегодня сникли совсем. Что-нибудь не так с жеребенком?

– Нет, – возразила Пия. – С ним все хорошо.

– Тогда что же?

– Последние ночи я мало сплю.

Это была почти правда. Да уж, ей теперь только новой встречи с Хеннингом не хватало! Но шефу, конечно же, говорить об этом совершенно необязательно.

Несколько позже сотрудники криминального отдела слушали Катрин Фахингер, которая читала статью на злобу дня под заголовком «Нравы Дикого Запада в собрании Келькхайма» из «Обозрения Таунуса». Боденштайн слушал и хмурился.

«В лучших традициях Дикого Запада прошло в последний понедельник заседание келькхаймского городского совета. После жестокой словесной перепалки по теме „Продолжение строительства В-8“ между Гансом Ульрихом Паули (НСК) и фракцией ХДС депутат городского собрания Франц Йозеф Конради (ХДС), многократно названный Паули „шутом из колбасной лавки на Банштрассе“, коротким прямым ударом поверг Паули в нокдаун.

Подоплека спора такова. Паули, ярый противник строительства В-8, в своей обычной бескомпромиссной манере обнародовал для широкой общественности во время заседания несколько пикантных деталей, либо неизвестных, либо замалчиваемых ранее. Он утверждал, что еще на стадии планирования В-8 было сделано несколько явных ошибок относительно прогноза транспортного потока. Ответственность за несовпадение между прогнозируемым потоком и фактически замеренным количеством машин падает на Норберта Захариаса, бывшего руководителя отдела строительства Келькхайма, с которым совсем недавно был заключен очень выгодный контракт, как с исключительно компетентным специалистом по окружной дороге В-8. Случайно ли совпадение, что общее заключение о строительстве дороги давала консалтинговая фирма зятя Захариаса Карстена Бока? Странным также показалось Паули и то, что господа депутаты городского собрания Шварц и Конради не так давно за бесценок скупили неосвоенные участки земли, которые, как совершенно неожиданно выяснилось, прилегают к планируемой трассе и в случае реализации проекта строительства дороги подскочат в цене десятикратно. Представитель защитников природы подозревает, что в этой истории играют роль родственные связи и личная выгода, и задает вопрос, какую заинтересованность имеют преждевременно вышедший на пенсию главный городской строитель, уходящий со своего поста бургомистр и прочие в строительстве дороги, необходимость которой для транспортного потока исчезает с той же скоростью, что и снег под лучами жаркого солнца.

После удара кулака Конради председательствующий прервал заседание депутатов городского собрания. В тот же вечер Конради в сердцах заявил, что он с удовольствием помочился бы на надгробный камень Паули. В свете описанных событий довольно кровожадно выглядит озвученная накануне вечером в узком кругу шутка бургомистра Дитриха Функе (ХДС) о том, что лучше всего было бы привязать самым невыносимым спорщикам о строительстве трассы В-8 бетонную глыбу к ногам и утопить в Браубахском пруду. Так или иначе, но дело продвигается, и мы будем информировать вас обо всех событиях».

– Паули приобрел много врагов, – громко подытожил Боденштайн. – Начиная с директора зоопарка, своих соседей и заканчивая депутатами городского собрания Келькхайма.

– Не забывайте о его бывшей жене, – добавила Пия.

– И мяснике Конради, – закончила Катрин Фахингер.

– В чем там дело с этой трассой В-8? – поигрывая от скуки шариковой ручкой, спросил Франк Бенке.

Он родился в Заксенхаузене и все, что находилось за пределами Франкфурта, считал глубокой провинцией. Остерман в двух словах обрисовал проблемы, связанные с В-8, которые уже около тридцати лет будоражили умы и сердца жителей Келькхайма. В 1979 году молодежь из Келькхайма и Кенигштайна разбила палаточный городок у Красной мельницы в долине Лидербаха, прямо на построенной для трассы дамбе, и жила там почти два года. Паули был в числе оккупировавших дамбу. Позднее он стал одним из учредителей Независимого списка Келькхайма (НСК) и с тех пор всегда придерживался жесткой оппозиционной политики. После очистки дамбы от палаток в мае 1981-го не было ничего слышно о строительстве дороги, которая оканчивалась в Келькхайм-Хорнау. Новый аргумент, что нужно разгрузить узкое место в деловом районе, где постоянно образуются транспортные пробки, вновь оживил затихшую было дискуссию о строительстве трассы.

– Пару дней назад защитники природы из Келькхайма и Кенигштайна передали в администрацию президента две тысячи подписей, собранных против строительства новой дороги. – Остерман владел исчерпывающей информацией. – В мэриях Келькхайма и Кенигштайна была выставлена проектная документация строительства дороги, чтобы горожане могли с ней ознакомиться, высказать замечания или опротестовать. Звучали справедливые упреки, что документация выставлялась для ознакомления исключительно во время пасхальных каникул, причем в мэрии Кенигштайна сугубо внутри офисных кабинетов, где невозможно с ней подробно ознакомиться.

– Давай ближе к делу! – нетерпеливо попросил Бенке. – В результате дорогу будут строить или нет?

– Вот тут-то мы и видим, что Паули зашел довольно далеко. – Остерман откашлялся. – В последний понедельник он разместил на своем сайте «Келькхаймский манифест» некий памфлет, где утверждает, что контора Бока при расчете прогнозируемого транспортного потока намеренно не учла данные автоматического счетчика трафика около кладбища Кенигштайна. Кроме того, в заключении не было упомянуто, что деловая часть Кенигштайна уже реконструируется, что значительно разгрузит транспортные пути.

Остерман полистал свои записи.

– А еще у Паули будто бы есть письменные доказательства тайного соглашения между городом, Гессенским управлением дорожного строительства, министерством дорожного строительства в Берлине и агентством Бока.

Боденштайн слушал молча. В общем и целом обстоятельства, связанные со строительством шоссе, были ему известны. Новыми оказались сомнительные экспертные заключения и явные родственные связи заинтересованных лиц. А потому вполне возможно предположить, что подоплекой смерти Паули явились личные мотивы некоторых участников проекта строительства трассы. Могла ли его смерть быть связана с тем, что он раскрыл преступный сговор и незаконное соглашение?

Бургомистр Дитрих Функе принял Боденштайна и Пию с привычным радушием опытного местного политика и проводил их в переговорную своего большого офиса.

– Пожалуйста, располагайтесь! – сказал он, дружелюбно улыбаясь. – Что привело ко мне сотрудников уголовного розыска?

– Вчера утром было найдено тело Ганса Ульриха Паули, – без околичностей начал Боденштайн и увидел, как с лица бургомистра исчезла улыбка, сменившись выражением растерянности и потрясения. – У нас есть основания полагать, что смерть его была насильственной.

– Это ужасно, – покачал головой Функе.

– Мы слышали, что на вечернем заседании в понедельник произошел скандал, – продолжал Боденштайн.

– Да, об этом даже написано в сегодняшней газете. – Мэр не пытался затушевать инцидент. – Ни я, ни Паули уже не испытывали особенных эмоций в таких случаях. Я был, так сказать, его любимым врагом. Это началось двадцать пять лет назад, когда Паули и еще несколько парней разбили свой знаменитый лагерь на дамбе. Тогда я был уверен, что они долго не продержатся и зима заставит их сдаться.

Функе снял очки и потер глаза.

– Оглядываясь назад, я понимаю, что мое тогдашнее отношение и реакция только еще больше утверждали их в решимости продержаться. Позже они основали НСК и завоевали на местных выборах 11,8 процента голосов. С тех пор Паули постоянный депутат городского совета и всегда озабочен тем, как осложнить мне жизнь.

Мэр опять водрузил очки себе на нос и улыбнулся, как большая добродушная лягушка из детской книжки.

– В понедельник речь шла о планах строительства В-8, – продолжал он. – Центральные власти земли Гессен занимаются программой развития региона, а мы – города Келькхайм и Кенигштайн – предоставляем им необходимые данные, факты и цифры. Независимая частная консалтинговая фирма составила подробный отчет об ожидаемом сокращении уровня шума, загрязнения окружающей среды и разгрузки транспортного потока в центральных районах города. Новая дорога значительно облегчит дорожную обстановку.

– Но на веб-сайте Паули все изложено совершенно иначе, – сказала Пия.

– Конечно, ради новой дороги придется пожертвовать несколькими прекрасными прогулочными маршрутами и реликтовыми деревьями, – ответил бургомистр. – Но необходимо оценить соотношение между нуждами десятков тысяч жителей Заднего Таунуса, потерями жителей наших городов и ущербом природе. Паули предпочитал спорить.

– Он обвинил членов городского магистрата в коррупции и преследовании собственных корыстных интересов. – Пия мило улыбнулась. – Кроме того, он даже назвал вас вместе с другими «мафией Переднего Таунуса».

– Да, действительно, в подобном тоне он ругался и в понедельник, – подтвердил Функе и вздохнул. – Паули любил переходить на личности и был весьма субъективен, но за долгие годы мы к этому уже привыкли. Слова «коррумпированный» и «мафиозный» он употреблял часто.

– Я не могу себе представить, что он мог бросаться такими обвинениями, не имея никаких доказательств, – настаивала Пия.

– Его несдержанными выступлениями недовольны даже товарищи по партии, – объяснил Функе. – У Паули, как обычно, не было доказательств. Многие из тех, кого он безосновательно оклеветал и оскорбил, вовсе не собирались ему все спускать, в отличие от меня. Не будь он мертв, то еще порадовался бы искам о злонамеренной клевете.

– Например, от Карстена Бока, – заметила Пия.

– Да, например, – кивнул бургомистр.

– Насколько я понимаю, – продолжила она, – именно экспертное заключение господина Бока вызвало недоверие экологических организаций. И к тому же действительно неловкое обстоятельство, что именно тесть Бока стал уполномоченным за проект строительства дороги.

Функе помолчал минуту, размышляя.

– С некоторой точки зрения, может, это именно так и выглядит, – подтвердил он. – Честно говоря, я об этом не думал. Кто-то должен координировать действия. Захариас долгое время руководил строительством у нас в Келькхайме. Он знаком с процессом. Он специалист.

– Но дело приобретает сомнительный привкус, когда его собственный зять за большие деньги предоставляет экспертное заключение, которое при ближайшем рассмотрении оказывается не соответствующим действительности.

– Да, были допущены ошибки, – согласился бургомистр. – Все мы всего лишь люди. Но только такие, как Паули, способны усмотреть в этом злой умысел.

Он мельком взглянул на наручные часы.

– У меня еще один вопрос. – Пия продолжала писать, ничего не замечая. – Кто предложил кандидатуру Захариаса в качестве уполномоченного за проект строительства дороги?

Бургомистру этот вопрос явно не понравился.

– Ну да, Бок попросил меня подобрать подходящую кандидатуру, – признался он после минутного колебания. – А Захариас хорошо знаком со всеми правилами и требованиями, связанными с подобными проектами. Если хорошенько поразмыслить, то Бок подкинул мне идею предложить на это место Захариаса. Но мне идея понравилась, Захариас профессионал, к тому же беспартийный и беспристрастный.

– Вы в этом уверены?

– Конечно. Иначе бы я его не поддержал, – заявил Функе, нервничая. – А вы сомневаетесь?

– Да, – кивнула Пия. – Как раз теперь мы в этом сомневаемся.

Чуть позже хозяин «Золотого льва» подтвердил, что Эрвин Шварц был у него вечером в последний вторник, сидел за своим столиком как и всегда по вторникам.

– А когда господин Шварц ушел? – спросила Пия.

– Точно не знаю, – пожал плечами хозяин. – Но поздно. Он был одним из последних. Кто-то из завсегдатаев подвез его домой, потому что он основательно нагрузился.

– Вы случайно не слышали, о чем они говорили? – поинтересовался Боденштайн.

– Я – нет, но, может, кто-то из официантов и обслуги? – Хозяин кивнул на пышную блондинку лет сорока пяти, которая как раз проходила с пустым подносом вдоль стойки бара.

Она в деталях помнила тот вечер за столиком постоянных посетителей.

– Эрвин опять пару раз вышел из себя, – сообщила она. – Речь шла о каком-то заседании и о Паули, соседе Шварца. По крайней мере, один раз за вечер они о нем говорили.

– А кто, как правило, сидит в этой компании? – осведомился Боденштайн.

Женщина ненадолго задумалась, потом назвала несколько имен и среди них мясника Конради и Норберта Захариаса.

– В тот вторник они тоже здесь были?

– Нет, Конради не было. – Она помотала головой. – Он был чем-то занят, а вот Захариас был. Ушел около десяти. В тот вечер он был довольно тихим. Это даже разозлило Шварца.

В бар зашли двое мужчин и сели за столик около стойки.

– Это не торговец книгами Флетман? – спросил Боденштайн у кельнерши.

Женщина обернулась посмотреть.

– Да, это он, – подтвердила она. – Флетман и Зибенлист, оба приятели Паули.

– Зибенлист? – переспросила Пия. – Из «Мебельного дома Ремера»?

– Именно он, – кивнула кельнерша и добавила доверительным тоном: – С тех пор, как жена Флетмана сбежала к Мантею из турбюро, бывший муженек почти каждый день приходит обедать сюда. Иногда они вместе с Зибенлистом, а часто бывали и с Паули. – Она с готовностью поделилась глубокими познаниями подробностей личной жизни своих постоянных клиентов. – Как минимум раз в неделю Паули заказывал шницель или ромштекс. И вовсе не только овощи и тофу, это вранье. А недавно с ними даже сидел Захариас, но Эрвин Шварц об этом, конечно, знать не должен.

Оба посетителя были так поглощены оживленным спором, который вели, правда, вполголоса, что заметили Боденштайна и Пию, только когда те подошли вплотную к столику. Конечно, они уже слышали о смерти Паули, Эстер Шмит им вчера позвонила; Флетман даже съездил к ней, чтобы ее успокоить. Он был худым и высоким, с ухоженной пятидневной бородкой и очками без оправы, на висках поблескивали седеющие волосы.

– Мы со школы дружили. – Флетман достал сигарету. – Меня это просто сразило.

Штефан Зибенлист, директор «Мебельного дома Ремера», был полным, с залысинами и заметной родинкой на левом виске. В нем совершенно невозможно было признать бывшего жителя палаточного городка у плотины. Глаза бесцветные, а рукопожатие влажное. Пия незаметно вытерла руку о джинсы. Флетман и Зибенлист были однокашниками Паули; в старших классах они в пику консервативным родителям симпатизировали ультралевым взглядам, борцам против ядерного оружия и фракции «Красная армия», а в конце семидесятых примкнули к возникшему тогда движению «зеленых». Их участие в лагере у плотины и протест против строительства трассы В-8 были абсолютно осознанными. Но пока Паули все больше увлекался левыми взглядами и демонстрациями протеста во времена студенчества, его друзья предпочли адаптироваться к существующим социальным нормам. Вольфгангу Флетману перешел книжный магазин его родителей, Штефан Зибенлист женился на Барбель Ремер и вот уже десять лет был главным менеджером весьма солидного торгового заведения. Оба были уважаемыми гражданами Келькхайма и немало способствовали тому, чтобы НСК обрел признанный статус. Пару лет назад по результатам выборов его возглавил Зибенлист, поскольку взгляды Паули многим казались слишком уж радикальными.

– Я не могу сказать об Улли ничего плохого. – Флетман поправил пальцем очки на переносице. – Да, он бывал бескомпромиссным и действовал сгоряча, но это от широты натуры и искренне. Он был моим другом, хотя мы часто и весьма яростно спорили друг с другом. Улли мог задеть за живое, но мне будет не хватать его. – Он грустно улыбнулся и вздохнул. – И больше всего жаль, что в нашу последнюю встречу мы повздорили. Теперь уже не помириться.

– Из-за чего вы поссорились? – спросил Боденштайн.

– В последнее время Улли больше навредил своими публичными обвинениями, чем принес пользы. – Флетман раздавил окурок в пепельнице. – Очень многие жители Келькхайма настроены против строительства трассы В-8, мы ощущаем большую поддержку, и не только от членов нашей организации. Но, несмотря на все бурные страсти и личные предпочтения, мы должны оставаться объективными. Улли не хотел этого понимать. Когда я в понедельник на заседании совета решил его притормозить, он меня обругал. Я не обиделся, потому что я его знаю.

– А что конкретно произошло в понедельник? – осведомился Боденштайн.

– Опять обсуждали строительство В-8, – ответил Флетман. – Читали записку главы округа, в которой план регионального развития считался окончательным, а протесты двух тысяч жителей несущественными. Когда раздались аплодисменты членов фракции ХДС, Улли взорвался. Он утверждал, что располагает материалами о фальсификации данных, которыми Бок обосновывал свое экспертное заключение. И между прочим, это не голословные обвинения, а факт. Об этом мы уже говорили с председателями БУНТЕ и УЛК. Мы договорились, что будем вместе требовать новой экспертизы на основе других данных. Но Паули утверждал, что у нас нет никаких шансов, поскольку коррумпирована вся цепочка до самого Берлина, включая сотрудников аппарата на уровне федеральной земли, администрации региона и министерства транспорта.

Пия коротко записала.

– Но у Улли еще кое-что было в запасе, – сказал Флетман. – Шварц и Конради чуть не лопнули от злости, когда Улли перечислил по номерам все их земельные участки вдоль планируемой трассы.

– У Шварца есть луга для покоса в долине Лидербаха, – добавил Зибенлист, – у Конради – около Шнайдхайна, у Захариаса – повсюду понемногу, а у председателя муниципалитета Никеля – на берегу Рейна. Примечательно, что они приобрели свои покосы совсем недавно, как раз перед тем, как было опубликовано извещение, где именно пройдет трасса.

– И что в этом примечательного? – не вполне поняла Пия.

– То, что они воспользовались служебной информацией. – Зибенлист промокнул лоб салфеткой. – Они купили землю по цене два евро за квадратный метр, как участки под покосы и пастбища. А при строительстве трассы получат от федеральной земли Гессен как минимум по 10 евро за метр. Прежние владельцы участков возмущены и даже хотят подавать в суд.

– Понятно. – Боденштайн откашлялся. – А на чем основаны подозрения Паули, что подкуплены сотрудники разных министерств?

– Якобы есть копии служебной переписки между агентством Бока и подкупленными чиновниками. Я, правда, ничего такого никогда не видел.

– А чем выгодно строительство дороги фирме Бока? – осведомилась Пия. – Они ведь только подготовили экспертное заключение.

– Агентство – лишь одно из подразделений холдинга Бока, – ответил Зибенлист. – Паули все досконально раскопал. К этому холдингу относятся фирмы, занимающиеся строительством дорог, подземными и надземными работами, разметкой и оградительными сооружениями. Уже несколько лет эти дочерние фирмы получают все заказы Келькхайма и Кенигштайна, поскольку при каждом открытом тендере предоставляют самые выгодные условия.

– А вот это действительно интересно, – сказал Боденштайн.

– Мы разбили бы их одним ударом, если бы смогли это доказать, – возразил Зибенлист. – Но теперь, боюсь, уже не сможем бороться. Улли во время скандала предупредил всех участников, и, я полагаю, уничтожители документов трудятся вовсю.

– Кого конкретно подозревал Паули? – прервал его Боденштайн.

– Прежде всего Захариаса, а еще Георга Шэфера – руководителя строительной службы округа Майн-Таунус, и Карстена Бока, возглавлявшего агентство Бока.

– Почему во вторник вечером вы еще раз заходили к Паули? – захотел знать Боденштайн.

Зибенлист замялся.

– Я хотел с ним поговорить, спокойно.

– О чем?

– Ну, все о том же вечере в понедельник.

– Но вы Паули сказали, что он вас шантажирует какой-то старой историей. – Боденштайн заметил, что тот испугался. – Скажите, о чем шла речь?

– Ах, это дела давно минувших дней. – Зибенлист старался сохранить спокойствие, однако его пальцы так сжимали бокал с сидром, что костяшки побелели. – Улли все не так понял. Я только поначалу сильно разозлился.

– Насколько сильно? – спросила Пия.

– Что вы имеете в виду? – Он сердито посмотрел на нее.

– Были ли вы настолько в ярости, чтобы убить его?

– Я бы вас попросил! – Зибенлист был шокирован. – Я всю жизнь ненавижу физическое насилие. Для меня насилие – это не решение.