Текст книги "Невиновен"

Автор книги: Харлан Кобен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Глава 44

В тюрьме Мэтт научился угонять машины. Теоретически, конечно.

Двумя этажами выше сидел заключенный Сол. Угодил он за решетку за неуемное пристрастие гонять по дорогам на угнанных автомобилях. Во всем остальном парень был вполне приличный. Просто его одолевали демоны – более безобидные, нежели у остальных сидельцев, – но именно эти демоны и довели Сола до тюрьмы. Первый раз его арестовали за угон в семнадцать лет. Потом еще, когда Солу стукнуло девятнадцать. В третий раз Сол потерял контроль над управлением и сбил человека. Две отсидки за ним уже числились, а потому он получил пожизненное.

– Вся эта муть, которую видишь по телику, чушь собачья! – говорил ему Сол. – Тут нужен особый подход, иначе с замками не справиться. Никакие отмычки не помогут. И это соединение оголенных проводков! Да ты замучаешься, а мотор не заведешь. Ну разве что на старых развалюхах может сработать. А уж все эти сигнализации, тут хоть об стенку лбом бейся, их не перехитрить.

– Так что же ты делаешь? – спросил Мэтт.

– Использую родные ключи от машины. Открываешь дверь как нормальный человек. И уезжаешь.

Мэтт недоверчиво уставился на него:

– Так просто?

– Нет, не просто. Что тут прежде всего нужно? Людная стоянка. Особенно хороши те, что возле магазинов и ярмарок. Но и здесь важно соблюдать осторожность, смотреть, чтобы не проехал мимо коп или охранник. Они там так и кишат. Большие супермаркеты – самое то, что надо, просто мечта! Находишь местечко, где ты не слишком заметен. Идешь себе как ни в чем не бывало и незаметненько так проводишь рукой над передней шиной или под бампером. Люди часто оставляют там ключи. А еще прикрепляют их магнитом под дверью, со стороны водительского места. Не все, конечно. Но один из пятидесяти – точно. Короче, находишь ключик, и дело сделано. Езжай себе на здоровье!

Мэтт сомневался. Его тюремный «учитель» рассказывал это девять лет назад, возможно, просто привирал. Он прошагал уже свыше часа, сначала пробирался по лесу, теперь старался избегать больших дорог и улиц. Дойдя до угла Ливингстон-авеню, он сел на автобус, идущий до студенческого городка Берджена, что в Парамусе. Поездка заняла минут пятьдесят. Почти всю дорогу Мэтт проспал.

Колледж Берджен занимал огромную территорию, стоянка перед въездом напоминала автовокзал. Кругом множество автомобилей и, похоже, никакой охраны. Мэтт начал поиски. Заняло это почти час, но Сол оказался прав – его поджидала добыча в виде грязно-белой «исузу» с заправленным на четверть баком. Что ж, неплохо. Ключи спрятаны над передней шиной, прикреплены с помощью магнита. Мэтт сел в машину, завел мотор и выехал на автомагистраль. Этот район он знал не очень хорошо. Надо было сразу свернуть к северу, миновать Таппан-Зи, но он выбрал единственно известную ему дорогу – через мост Джорджа Вашингтона.

Он направился в Уэстпорт, штат Коннектикут.

Подъезжая к автозаправке, Мэтт очень волновался – а вдруг оператор или кассир узнают его? Он даже сорвал бандану с головы и заменил ее бейсболкой с логотипом «Нью-Йорк рейнджерс», обнаруженной на заднем сиденье. Но страхи не оправдались. Мэтт заправил бак, двинулся дальше и включил радио. Стал слушать новости – двадцать минут на волне 1010 WINS, затем Си-би-эс на волне 880. В фильмах обычно прерывают новостийный выпуск для сообщения о побеге опасного преступника. Ничего похожего не случилось. Ни на одной станции о нем не упомянули. Не только о нем – ни о Максе Дэрроу, ни о Чарлзе Тэлли, ни о сбежавшем подозреваемом не было сказано ничего.

Ему отчаянно нужны были деньги. Надо найти место, где можно спокойно поспать. Купить лекарства. Болела щека, в том месте, где Тэлли рассек ее кастетом. Боль пульсировала и отдавалась в голове. За сутки удалось поспать всего час. В автобусе, да и в предшествующую ночь, получив все эти картинки по мобильному телефону, он слишком разволновался и тоже спал мало.

Мэтт пересчитал наличность. Тридцать восемь баксов. Не разгуляешься. Кредитными карточками и банкоматами пользоваться нельзя. Полиция запросто может вычислить. На помощь близких друзей или родственников надежды он тоже не возлагал – таковых у него было немного, да и людей подставлять не хотелось. Впрочем, обратиться к одному человеку, которого никогда не заподозрит полиция, Мэтт все же мог.

Он миновал Уэстпорт и сбросил скорость. Его никогда сюда не приглашали, но адрес он знал. Выйдя из тюрьмы, Мэтт специально проехал мимо этой дороги несколько раз, но свернуть на нее не решился.

Теперь же он свернул вправо, потом еще раз и медленно выехал на тихую, обсаженную деревьями улицу. Сердце учащенно забилось. Мэтт взглянул на двор за воротами. Там стояла только одна машина. Позвонить по мобильному? Нет, решил он, полиция и звонок может проследить. Просто подойти и постучать в дверь… Тоже не годится, подобные визиты следует обставлять соответствующим образом. Развернулся и, миновав несколько кварталов, нашел будку телефона-автомата. Набрал номер.

Соня Макграт подошла после первого звонка.

– Алло?

– Это я, – сказал Мэтт. – Вы одна?

– Да.

– Мне нужна помощь.

– Где ты?

– В пяти минутах от вашего дома.

Мэтт заехал во двор Макгратов. Возле гаража висела проржавевшая баскетбольная корзина. Порванную сетку не меняли давно. Как-то не вписывался этот предмет в окружающую обстановку. Все остальное, в том числе дом, современное, блещет чистотой. На секунду Мэтт остановился и рассматривал корзину. Стивен Макграт был здесь, рядом с ним. Держал в руках мяч, примеривался к броску, не сводил глаз с переднего ободка. Стивен улыбался.

– Мэтт?

Он обернулся. Соня Макграт стояла на крыльце. Она присмотрелась, проследила за направлением его взгляда, и ее лицо вытянулось.

– Ну, выкладывай, – сказала она.

Мэтт начал рассказывать и вскоре заметил, что огорченное выражение не сходит с ее лица. Ему доводилось видеть, как Соня принимает удары судьбы. Она всегда очень быстро оправлялась, старалась не подавать вида. Но сейчас этого не наблюдалось. Лицо не менялось, оставалось мертвенно-бледным. Мэтт видел это, но остановиться уже не мог. Продолжал объяснять, как и зачем оказался здесь. Посередине повествования сумел абстрагироваться и представил, как все это выглядит в глазах Сони, но остановиться все равно не мог. Он говорил – и одновременно с этим еле слышный внутренний голос приказывал ему заткнуться, сейчас же, немедленно. Но Мэтт мысленно отмахнулся от него и продолжал, полагая, что если сообщит все, до конца, им обоим станет легче.

Он подошел к концу и сообразил: все, что он наговорил, можно вкратце сформулировать следующим образом. Еще одна драка, еще одна смерть.

Он умолк, и Соня Макграт смотрела на него несколько секунд. Мэтту показалось, что он сжимается, скукоживается, просто умирает под этим пронизывающим взглядом.

– Так ты хочешь, чтобы я помогла тебе? – спросила она. Вот оно. Только теперь до него дошло, как подозрительно все это звучало. Нет, не просто подозрительно – мерзко, подло, непристойно.

Он не знал, что делать.

– Кларк узнал о наших встречах, – произнесла Соня. Мэтт хотел извиниться, но подумал, что и это не поможет.

Молчал и ждал.

– Кларк считает, я ищу утешения. Определенный смысл в этом высказывании есть, но лично мне кажется, дело тут в ином. Думаю, мне необходимо простить тебя. А я не могу. Как-то не получается.

– Я, пожалуй, пойду, – промолвил Мэтт.

– Ты должен сдаться сам. Если ты невиновен, они…

– Что – они? – Слова прозвучали резче, чем ему хотелось. – Я уже проходил этой дорожкой, или вы забыли?

– Не забыла. – Соня Макграт склонила голову набок. – Но был ли ты тогда невиновен, Мэтт?

Он покосился на баскетбольную корзину. Мяч в руке у Стивена. Тот стоял, приготовившись к броску, затем обернулся и ждал ответа Мэтта Хантера.

– Извините, – пробормотал Мэтт и отвернулся от них обоих. – Мне правда пора.

Глава 45

У Лорен Мьюз зазвонил мобильник. Вдова Макса Дэрроу выполнила свое обещание, перезвонила.

– Я кое-что нашла, – сказала она.

– Что именно?

– Похоже на отчет о вскрытии Кэндес Поттер, – ответила Герти Дэрроу. – То есть я имею в виду посмертное вскрытие. Подписано старым патологоанатомом. Я его помню. Такой был милый, порядочный человек.

– Что там сказано?

– Много чего. Рост, вес. Хотите, чтобы я прочитала вам вслух?

– Какова причина смерти?

– Удушение. Ну и еще говорится о следах жестокого избиения, травме головы.

Что ж, это вполне вписывалось в набор уже известных фактов. Но что заставило Макса Дэрроу по прошествии стольких лет вновь обратиться к этим документам? Зачем он отправился в Ньюарк на встречу с Эммой Лимей, она же сестра Мэри Роуз?

– Миссис Дэрроу, у вас есть факс?

– Да. В кабинете Макса.

– Не могли бы вы отправить мне факсом эти бумаги?

– Конечно.

Лорен продиктовала ей номер своего факса.

– Детектив Мьюз, вы замужем?

Лорен с трудом подавила вздох. Сначала Йетс, теперь еще миссис Дэрроу.

– Нет, не замужем.

– Но были?

– Нет. Почему вы спрашиваете?

– Тот, второй детектив… мистер Уайн, если не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь.

– Тот, который говорил о Максе в машине с… Ну, с женщиной сомнительного поведения, так, кажется, их называют?

– Именно так.

– Просто хотела, чтобы вы знали.

– Что, миссис Дэрроу?

– Видите ли, Макс не всегда был хорошим мужем. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Думаю, да.

– Просто я хотела сказать, что Макс проделывал подобное и в прошлом. Ну, в машине… И не один раз. Поэтому я сразу поверила. Вы должны это знать. На всякий случай.

– Спасибо вам, миссис Дэрроу.

– А факс я пошлю. Прямо сейчас. – И она повесила трубку.

Лорен подошла к факсу и стала ждать.

Вернулся Адам Йетс с двумя бутылками кока-колы. Предложил ей, но Лорен отрицательно покачала головой.

– То, что я тут наговорил, ну, насчет того, что когда у человека нет детей…

– Забыли, – сказала Лорен.

– Просто глупо с моей стороны формулировать таким вот образом…

– Да, пожалуй.

– Ну, какие новости?

– Незадолго до смерти Макс Дэрроу интересовался отчетом о вскрытии Кэндес Поттер.

Йетс нахмурился:

– Какое отношение это имеет к делу?

– Не знаю. Однако не думаю, что это простое совпадение.

Зазвонил телефон, и факсовая машина начала выдавать листки бумаги. Первый выползал очень медленно. Никакого сопроводительного письма при отчете не было. Что ж, уже хорошо. Лорен терпеть не могла, когда бумага расходовалась понапрасну. Она выхватила листок, пробежала глазами. В отчетах о вскрытии редко попадалось что-нибудь другое. Вес печени или сердца, возможно, и заинтересовал бы кого-либо еще, но Лорен занимало лишь то, что могло иметь прямое отношение к делу.

Стоя у нее за спиной, Йетс тоже читал.

– Что-нибудь заметили? – спросила Лорен.

– Нет.

– Я тоже.

– Очевидно, вытянули пустышку.

– Да.

Выполз еще один лист. Они читали его вместе. Неожиданно Йетс ткнул пальцем в середину правой колонки, где описывалось тело.

– А это что такое?

На полях красовалась отметка: «Обратить особое внимание».

Лорен прочитала вслух:

– «Отсутствие яичников, скрытые семенники, возможно, САН».

– Что такое САН?

– Синдром андрогенной нечувствительности, – пояснила Лорен. – Была у меня в колледже подружка с САН.

– Что это означает?

– Ну, подробностей не знаю. Смысл сводится к следующему. Женщины с данным синдромом выглядят и чувствуют себя обычными и, в общем, таковыми и являются. Считаются женщинами. Могут выходить замуж, брать приемных детей. – Она умолкла, пытаясь обдумать дальнейшее.

– Но?

– Но в целом это означает, что Кэндес Поттер с генетической точки зрения мужчина. У нее выявлены семенники и хромосомы XY.

Йетс скроил брезгливую гримасу:

– То есть она была транссексуалом?

– Нет.

– Тогда парнем, что ли?

– С чисто генетической точки зрения – да. А во всех остальных смыслах, возможно, и нет. Зачастую женщины, страдающие САН, даже не подозревают, что они не такие, как все. Начинается период полового созревания, и они вдруг обнаруживают, что менструации у них нет. Причем явление это довольно распространенное. Несколько лет назад девушка с данным синдромом завоевала титул «Мисс Юность США». Считается, что тем же отклонением от нормы страдали королева Елизавета I, Жанна д'Арк, а также несколько знаменитых супермоделей и актрис, но все это не более чем досужие домыслы. Во всех остальных отношениях такие женщины ведут нормальный образ жизни. И если Кэндес Поттер была проституткой, то при ее профессии это даже своеобразный плюс.

– Почему плюс?

Лорен подняла на него глаза.

– Женщины с САН не могут иметь детей.

Глава 46

Мэтт отъехал от дома Макгратов. Соня развернулась и захлопнула за собой дверь. Их отношениям, если они и были, настал конец. Прискорбно, конечно, однако любые отношения, построенные на подобном несчастье, обречены. Они слишком хрупки и не выдерживают испытаний. Эти двое нуждались в том, что ни один из них не мог дать другому. Интересно, позвонит ли Соня в полицию? И так ли уж это важно, если даже и позвонит? Господи, как глупо, что он вообще явился к ней!

Голова раскалывалась от боли. Мэтт отчаянно нуждался в отдыхе, но времени на это не было. Надо двигаться дальше. Он проверил показания счетчика. Бак почти пуст. Пришлось остановиться у ближайшей автозаправки «Шелл» и истратить на бензин последние деньги.

Мэтт ехал и размышлял над тем, какую «бомбу» преподнесла ему Оливия. И к концу дня, сколь ни покажется странным или наивным, стал сомневаться, что это что-либо изменит в их отношениях. Он по-прежнему любил Оливию. Ему нравилось, как она хмурится, глядя на себя в зеркало, намек на улыбку в уголках губ, когда она думала о чем-нибудь смешном. Нравилось, как она театрально закатывала глаза, когда Мэтт отпускал сомнительную шутку; он обожал смотреть, как она сидит в кресле, подобрав под себя ноги, и читает; как она глубоко и даже картинно вздыхает, пребывая в раздражении; как ее глаза увлажняются слезами, когда они занимаются любовью. Сердце замирало от восхищения и любви, когда удавалось подкрасться незамеченным и застать Оливию за каким-нибудь занятием, чтобы она в тот момент не знала, что Мэтт наблюдает за ней. Ему нравилось смотреть, как она прикрывает глаза, слушая любимую песню по радио, как берет его за руку – в любой момент, без тени стеснения или смущения. Нравилась гладкая кожа, легкий электрический разряд при прикосновении к ней, нравилось, как Оливия перекидывает через него ногу ленивым воскресным утром, как прижимаются к его спине ее груди во время сна; то, что она, вскакивая ранним утром, никогда не забывала чмокнуть Мэтта в щеку и заботливо прикрыть одеялом.

Так неужели теперь все изменилось?

Правда не всегда способствует взаимопониманию. Прошлое есть прошлое. К примеру, он рассказал Оливии о тяготах своего пребывания в тюрьме вовсе не для того, чтобы она узнала «истинного Мэтта», совсем не затем, чтобы перевести их отношения «на новый, более высокий уровень». Он сообщил ей лишь потому, что она все равно узнала бы. И все это ровным счетом ничего не означало. Впрочем, если Мэтт не рассказал бы ей, остались бы их отношения столь же крепкими? Вопрос…

Или же все это есть не что иное, как трезвый расчет?

Неподалеку от дома Сони он притормозил у банкомата. Нужны были деньги. Если она позвонила в полицию, там узнали бы, что он находился в данном районе. Ну, выследят они этот банкомат, и что? К тому времени как приедут за ним, Мэтт будет уже далеко. Просто не хотелось использовать кредитную карточку на автозаправке. Тогда они могли бы запомнить номерной знак автомобиля. Если снять деньги со счета и дистанцироваться от этого банкомата, он в безопасности. Так, во всяком случае, ему казалось.

Максимальная сумма выдачи составляла здесь тысячу долларов. Мэтт взял банкноты. А потом начал думать, как лучше добираться до Рино.

Лорен сидела за рулем, Адам Йетс – рядом, на пассажирском сиденье.

– Объясните мне все с самого начала, – попросил он.

– У меня есть информатор, Лен Фридман. Примерно год назад мы обнаружили в темном закоулке два женских трупа. Молодые, чернокожие, у обеих отрезаны кисти рук, чтобы нельзя было произвести идентификацию по отпечаткам пальцев. Но у одной девушки оказалась странная татуировка на внутренней части бедра, логотип Принстонского университета.

– Неужели?

– Да.

Йетс покачал головой.

– Пришлось разместить информацию в газетах. Откликнулся лишь один человек – Лен Фридман. Он пришел и спросил: не видели ли мы у той же девушки еще одну татуировку, в виде лепестков розы, на правой ноге? Об этом в газетах не было ни слова. Ну и, понятно, он сумел нас заинтриговать, если так можно выразиться.

– Вы, наверное, решили, что он и есть преступник?

– Естественно. Но вскоре выяснилось, что обе девушки были стриптизершами. Исполнительницами эротических танцев – именно так называл их Фридман. Работали в Ньюарке, в какой-то дыре под названием «Хани Банни». Фридман оказался настоящим экспертом по части стриптиза. Это было его хобби. Он коллекционировал афиши, личные вещи, собирал всю информацию, знал настоящие имена танцовщиц, все их родинки, татуировки, шрамы. Ну, в общем, все до мельчайших подробностей. Полная база данных. И не только на местные клубы. Я полагаю, вы успели заглянуть на сайт «Лас-Вегас стрип»?

– Конечно.

– Тогда вам известно, как они распространяют открытки с рекламой стриптизерш, проституток и прочее?

– Да ведь я там живу, или вы забыли?

Лорен кивнула.

– Короче, Фридман собирал все эти открытки, как многие коллекционируют бейсбольные открытки, информацию на девушек. Неделями путешествовал, посещая злачные места. Мало того, он пишет просто академический труд на данную тему. Подбирает исторические материалы. Очень гордится тем, что в коллекции у него имеется бюстгальтер цыганки Роуз Ли. Есть вещички, которым больше ста лет.

Йетс поморщился:

– Очевидно, он желанный гость на разных вечеринках.

Лорен улыбнулась:

– Еще бы!

– Но к чему вы все это рассказываете?

– Скоро поймете.

– Хочу еще раз извиниться, – сказал Йетс. – Мне очень неловко, что я наговорил вам столько глупостей.

Лорен отмахнулась.

– Сколько у вас детей?

– Трое. Две девочки и мальчик.

– Возраст?

– Дочерям семнадцать и шестнадцать. Сэму четырнадцать.

– Семнадцать и шестнадцать, – промолвила Лорен. – Совсем взрослые барышни. Наверное, модницы?

Йетс улыбнулся:

– Вы не представляете!

– Фотографии есть?

– Никогда не ношу при себе фотографий.

– Почему?

Йетс заерзал на сиденье.

– Примерно шесть лет назад, – начал он, – у меня стащили бумажник. Понимаю, как это глупо. Я начальник отделения ФБР и оказался таким растяпой, что меня обчистил жалкий карманник. Поделом. Я тогда просто взбесился. Нет, не из-за денег или кредитных карт. Но я постоянно представлял, как какой-то ублюдок разглядывает снимки моих детей. Моих детей! Скорее всего он забрал деньги, а бумажник выбросил в канаву. А если нет? Допустим, он оставил себе эти снимки. Просто так, ради забавы. Может, он… ну, я не знаю, смотрит на эти фото с вожделением? Гладит грязным пальцем личики моих детей, воображает, что ласкает их?

Лорен нахмурилась:

– Или хвастается ими на вечеринках?

Йетс невесело усмехнулся:

– В общем, с тех пор я никогда не ношу снимки моих близких.

С Нортфилд-авеню они свернули к Уэст-Оринджу. Этот городок старел красиво. В большинстве случаев окраины городов щетинятся новостройками, и пейзаж выглядит нелепо и фальшиво, напоминая лысину с недавно пересаженными на нее волосами. В Уэст-Ориндже повсюду виднелись широкие зеленые лужайки, стены домов увивал плющ. Деревья высокие, с толстыми стволами. И дома не напоминали безликие коробки. Здесь были особнячки в стиле Тюдор, в средиземноморском стиле, они мирно соседствовали с домами, чьи черепичные крыши украшали готические башенки. Все они смотрелись немного старомодно, находились не в лучшем состоянии, однако в целом улицы были уютными и красивыми.

У въезда в этот дом стоял мотоцикл с коляской. Лорен притормозила рядом с ним. Они с Йетсом вышли из машины. Кто-то установил во дворе большую статую собаки, похожей на ретривера. Рядом на траве примостились две поменьше, миттельшнауцеров.

– Ваш информатор живет здесь? – спросил Йетс.

– Я же предупреждала, вы будете удивлены, – ответила Лорен.

Он пожал плечами.

Дверь отворила женщина, словно сошедшая со страниц журнала для домохозяек «Сьюзи». Клетчатый фартук и улыбка, которая у Лорен всегда ассоциировалась с религиозной фанатичностью.

– Лен внизу, в мастерской, – сказала она.

– Спасибо.

– Кофе не желаете?

– Нет, спасибо.

– Мам!

В комнату ворвался мальчик лет десяти.

– У нас гости, Кевин.

Кевин улыбнулся и сразу стал похож на мать.

– Я Кевин Фридман, – произнес он, протянул руку и встретился с Лорен взглядом. Рукопожатие было крепким. Затем он обернулся к Йетсу, тот смотрел удивленно. И ему тоже пожал руку и представился.

– Очень рад познакомиться, – проговорил Кевин. – Мы с мамой печем банановые хлебцы. Не желаете попробовать?

– Спасибо, позже, – промолвила Лорен. – Мы… э-э…

– Он там, внизу, – сказала «Сьюзи».

– Да, да, спасибо.

Они открыли дверь в подвал.

– Что за чудо они сотворили с этим мальчишкой? – изумленно пробормотал Йетс. – Своих ребят я даже не смог научить здороваться со мной первыми.

Лорен хмыкнула.

– Мистер Фридман? – окликнула она.

Навстречу им шагнул мужчина. За то время, что они с Лорен не виделись, волосы у Фридмана поседели на висках. Он был в светло-синем вязаном блейзере на пуговицах и брюках цвета хаки.

– Рад видеть вас снова, детектив Мьюз.

– Взаимно.

– Это ваш друг?

– Специальный агент ФБР из Лас-Вегаса Адам Йетс.

Едва Фридман услышал, откуда «друг» Лорен, как его глаза оживились.

– Лас-Вегас! Ну что ж, добро пожаловать. Проходите, присаживайтесь. Чем я могу вам помочь?

Он отпер ключом дверь. Внутри было настоящее царство стриптиза. Стены сплошь увешаны фотографиями. Кругом горы каких-то бумаг и документов. В рамочках кружевные трусики и бюстгальтеры. Боа и веера из пышных перьев. Старые афиши, одна из них возвещала о выступлении Лили Сент-Сир и ее танце в ванной с пузырьками пены. Другая зазывала полюбоваться некой Дикси Эванс, этой Мэрилин Монро бурлеска, выступавшей в театре Мински-Адамса в Ньюарке. Лорен с Йетсом буквально онемели на несколько секунд и лишь озирались по сторонам.

– А знаете, что это такое? – воскликнул Фридман и указал на огромный веер из длинных и пышных перьев, который он держал, как в музее, в прозрачном пластиковом кубе.

– Веер? – спросила Лорен.

Фридман расхохотался:

– Если бы! Назвать этот предмет просто веером – все равно что назвать Декларацию независимости куском пергамента. Нет, этим веером обмахивалась сама великая Салли Рэнд в клубе «Парамаунт» в 1932 году. – Фридман ждал от гостей соответствующей реакции, однако ее не последовало. – Салли Рэнд придумала танец с веером. Исполнила его в фильме «Болеро», который вышел в 1934 году. Он из настоящих страусовых перьев. Можете представить? А этот хлыст видите? Им пользовалась Бетти Пейдж. Ее еще называли Королевой Рабства.

– Мама, что ли, так назвала? – пошутила Лорен.

Фридман обиженно насупился. Лорен извинилась. Фридман вздохнул и направился к столу с компьютером.

– Значит, насколько я понял, речь идет об исполнительнице эротического танца из Лас-Вегаса?

– Да, вероятно, – кивнула Лорен.

Информатор уселся за компьютер и что-то напечатал.

– Имя и фамилию знаете?

– Кэндес Поттер.

Его рука замерла над клавиатурой.

– Жертва убийства?

– Да.

– Но она погибла десять лет назад.

– Да, нам известно.

– Многие считают, что ее убил Клайд Рэнгор, – сказал Фридман. – У него и его подружки Эммы Лимей был настоящий дар откапывать таланты. Они вдвоем заправляли несколькими недорогими клубами для джентльменов, где выступали очень неплохие танцовщицы.

Лорен покосилась на Йетса. Тот покачал головой – то ли удивленно, то ли выказывая крайнюю степень отвращения. От внимания Фридмана это тоже не укрылось.

– Некоторые джентльмены предпочитают заходить на сайт «Наскар», – пожав плечами, заметил Фридман.

– Напрасная трата времени, – сказала Лорен. – Ладно, ближе к делу. Что еще?

– О Клайде Рэнгоре и Эмме Лимей ходили страшные слухи.

– О том, что они плохо обращались с девушками?

– Да, но не только это. Они превратились в сплоченную и широко разветвленную банду. Увы, но в таком бизнесе это, к сожалению, явление распространенное, что является позорным пятном на его эстетической составляющей, вы согласны?

– Угу, – пробормотала Лорен.

– Но даже у воров существует свой кодекс чести. Эта же парочка постоянно нарушала его.

– Как?

– Видели новые коммерческие передачи о Лас-Вегасе?

– Нет.

– Ну, ту, где говорится: «То, что происходит в Лас-Вегасе, в Лас-Вегасе и остается»?

– Да, – произнесла Лорен. – Теперь вспомнила. Видела, точно.

– Так вот, клубы джентльменов возвели этот девиз в главный принцип. Никогда и ничего не рассказывать о том, что там происходит.

– А Рэнгор с Лимей нарушили это правило?

Фридман помрачнел:

– Хуже того. Я…

– Довольно! – перебил его Йетс.

Лорен удивленно обернулась к нему, пожала плечами.

– Все это, конечно, очень интересно, – промолвил Йетс и взглянул на часы, – но мы ограничены во времени. Что конкретно вы можете сообщить нам о Кэндес Поттер?

– Позвольте вопрос? – сказал Фридман.

– Пожалуйста.

– Она умерла давно. Что, в деле открылись какие-либо новые обстоятельства?

– Возможно, – ответила Лорен.

Фридман скрестил руки на груди и ждал продолжения. Лорен решила воспользоваться моментом.

– Мистер Фридман, вам известно, что Кэндес Поттер могла оказаться… – тут она прибегла к не очень точному, но популярному термину, – гермафродитом?

Новость сразила его.

– Вот это номер!

– Представляете?

– Вы уверены?

– Видела результаты вскрытия.

– Подождите! – воскликнул Фридман тоном, к которому прибегает в старых кинофильмах какой-нибудь редактор, поучающий сотрудников: «Мы должны держать удар». – Так вскрытие действительно проводилось?

– Да.

Он облизал губы, стараясь сдержать нетерпение.

– А нельзя ли… э-э… получить копию результатов?

– Попробую устроить, – усмехнулась Лорен. – Что еще вы можете рассказать о ней?

Фридман защелкал клавишами компьютера.

– Информация о Кэндес Поттер носит весьма разрозненный и скудный характер. В основном выступала под сценическим псевдонимом Кэнди Кейн. Лично мне кажется, просто ужасное имя для исполнительницы эротических танцев, вы согласны? Немного слишком, вам не кажется? Очень уж круто. И надуманно. Знаете, какой бы ей подошел псевдоним? Ну, к примеру, Дженна Джейсон. Вероятно, вы о ней слышали. Дженна начинала танцовщицей, а затем переключилась исключительно на порно. Фамилию Джейсон подсказала ей этикетка от бутылки ирландского виски. Понимаете? Классный псевдоним! В нем больше интриги, если вы понимаете, о чем я.

– Понимаю.

– Сольный танец Кэнди был не столь оригинален. Одевалась продавщицей сладостей, в руке держала большой леденец на палочке. Отсюда и псевдоним Кэнди,[15]15
  От англ. Candi – леденец, конфета, сладости.


[Закрыть] банально, вам не кажется? – Фридман покачал головой и стал похож на учителя, недовольного нерадивым учеником. – С профессиональной точки зрения она запомнилась парным номером, где выступала под псевдонимом Брианна Пикколо.

– Брианна Пикколо?

– Да. Работала в паре с танцовщицей, очень фигуристой афроамериканкой Кимми Дейл. В этом номере Кимми выступала под псевдонимом Гейл Сейерс.

Лорен и Йетс насторожились.

– Пик и Сейерс? Только не говорите, что вы пошутили!

– Какие там шутки. Брианна и Гейл исполняли экзотический танец по мотивам фильма «Песня Брайана». Гейл слезливо причитала: «Люблю Брианну Пикколо», – ну, как Билли Ди с помоста в этом фильме. А потом Брианна, якобы смертельно больная, ложилась в постель. И они помогали друг другу раздеться. Никакого секса. Только раздевание. Экзотическое и весьма артистичное исполнение. Пользовалось особым успехом у сторонников межрасовых связей, коих, я думаю, у нас немало. И еще мне кажется, то был самый яркий эротический танец с политическим подтекстом, причем тонким и изящным, что гораздо действеннее прямой пропаганды. Правда, сам я, к сожалению, не видел этот номер, но в моем понимании он являл собой трогательный портрет социально-экономических…

– Да, я все поняла, очень трогательный! – перебила его Лорен. – Что-то еще?

– Ага, конечно… – задумчиво произнес Фридман, – но что именно вы хотели бы знать? Номер Сейерс-Пик обычно открывал первый акт представления в театре у графини Алисон Бет Вейс IV, больше известном под названием «Еврейская королевская кровь». В афишах он был обозначен как «Скажи маме, это кошерное». Возможно, вы слышали.

Их ноздрей достиг аппетитный запах банановых хлебцев. Изумительный, чудесный домашний запах, совершенно не соответствующий обстановке «музея» Фридмана. Лорен попыталась вернуть своего информатора к теме.

– Я имела в виду все, что вы знаете о Кэндес Поттер. Все, что может пролить свет на произошедшее с ней несчастье.

Фридман пожал плечами:

– Она и Кимми Дейл являлись не только партнершами по типу, но и близкими подругами. Делили комнату. Вообще-то именно Кимми Дейл оплатила все расходы по похоронам Кэнди, чтобы ее, прошу прощения за вульгарное выражение, не бросили в яму, как какой-то мусор. Кэнди похоронили на католическом кладбище Пресвятой Матери Богородицы в Коулдейле, если не ошибаюсь. Я посетил могилу в знак уважения и памяти. Страшно растрогался…

– Не сомневаюсь, – усмехнулась Лорен. – А вы следите за тем, что происходит с исполнительницами экзотических танцев после того, как они заканчивают карьеру?

– Разумеется! – воскликнул Фридман. В его голосе прозвучала нотка возмущения, точно он был католическим священником и его спросили, посещает ли он мессы. – Знаете, зачастую это самое любопытное. Вы не поверите, как разнообразны дальнейшие пути девушек.

– Так что случилось с Кимми Дейл?

– О, она все еще в деле. Содержит настоящий бордель. Внешность, конечно, уже не та. Она – вы уж простите невольный каламбур – съехала по шесту до самого низа. Былая слава, шик и блеск – все осталось в прошлом. Но Кимми не сдается. Продолжает использовать накопленный опыт, в ее деле это ох как важно. Впрочем, она давно уехала из Лас-Вегаса.

– И где она теперь?

– В Рино, насколько мне известно.

– Что-нибудь еще?

– Нет, – задумчиво ответил Фридман, потом вдруг прищелкнул пальцами. – Подождите, хочу показать вам кое-что. Предмет моей гордости.

Они ждали. В мастерской у Лена Фридмана стояло три высоких каталожных шкафа с ящиками. Он выдвинул второй ящик из среднего шкафа и начал перебирать пальцами какие-то карточки.

– Где-то здесь отражено выступление Пикколо и Сейерс. Очень редкая цветная фотография, сделанная «Полароидом». Хотелось бы найти. – Он откашлялся и продолжал перебирать содержимое ящика. – Как думаете, детектив Мьюз, удастся ли мне получить копию заключения о вскрытии?