Текст книги "Дело Зорге"

Автор книги: Ханс-Отто Майснер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Начальник контрразведки одобрительно смотрел на нее и согласно кивал. Ему было на руку, что девушка сама пришла к этому выводу.

– Кийоми-сан, я всегда знал, что вы умеете логически рассуждать. Немногие женщины способны на это. Убежден, что вы правы.

Его комплимент не тронул Кийоми.

– Когда он попытается осуществить свои преступные планы, – продолжала Кийоми, – мы должны схватить его. Схватить за руку и получить нужные нам доказательства!

– Надеюсь на это, – проговорил полковник. – Моя последняя надежда.  Я пустил в ход все средства и всех своих людей. Не только Зорге, но и все другие люди, с которыми он когда-либо общался, уже находятся под круглосуточным надзором. Только из-за него нами подслушиваются телефонные разговоры многих сотен абонентов. Десятки полицейских машин постоянно стоят наготове. Ведется круглосуточный контроль за радиопереговорами, работают все радиопеленгаторы. – Одзаки с минуту о чем-то подумал, затем продолжал: – Но вы знаете, Кийоми-сан, мы имеем дело с противником, который никогда не проявлял слабости. Зорге лишен тех типичных недостатков, которые так мешают многим.

– Какие же слабости вы имеете в виду?

– Ну, они всем известны. Первая – деньги, вторая – алкоголь и третья – женщины! Одной из них достаточно, чтобы человек потерял голову. Но на доктора Зорге эти средства не действуют. Однако если попробовать.

Девушка задумалась.

– К сожалению, Одзаки-сан, вы правы. Этот человек презирает деньги, а вина, говорят, он может выпить страшно много, и никогда не теряет рассудок.

– Что же касается женщин, – повел Одзаки разговор ближе к цели, – то он сам господствует над ними и, если только захочет, может покорить любую. К сожалению, все бабы теряют волю и рассудок, лишь только увидят его.  Возьмите, к примеру, хотя бы шведку. Мне говорили, что всех мужчин она от себя гонит. А Рихарду Зорге достаточно было поманить ее мизинцем – и она, безвольная, у его ног. Кстати, она одна из многих его помощниц! У меня, у мужчины, подобное отсутствие достоинства и чести просто не укладывается в голове.

– У меня, женщины, это тоже не укладывается, – импульсивно согласилась с ним Кийоми. – Мне этот человек стал сразу же противным, как только увидела его впервые. У него глаза дьявола!

– Если это так, – в раздумье проговорил Одзаки, – то вы, Кийоми-сан, первая женщина, у которой Зорге не добился признания.

– Я, конечно, не единственная, Одзаки-сан. Не надо так плохо думать о нас, женщинах!

Полковник позволил себе улыбнуться и, немного выждав, продолжал:

– Во всяком случае, Кийоми-сан, кроме вас, я не знаю ни одной женщины, которая могла бы устоять перед доктором Зорге. Только на вас не действуют дьявольские чары этого человека. В этом я действительно убежден.

Кийоми поняла, что на эту тему полковник так много говорит не без причины.

– Почему, Одзаки-сан, вы так усиленно это подчеркиваете? Может быть, на этом у вас построен какой-нибудь план?

Начальник контрразведки откинулся в кресле.

– Стойкость Зорге по отношению к женщинам, – проговорил он, подчеркивая каждое слово, – может стать его слабостью, если понравившаяся ему женщина впервые откажет.

Теперь Кийоми поняла, чего добивается полковник Одзаки. Сердце девушки учащенно забилось, лицо стало бледным.

Кийоми не видела, как полковник Одзаки нажал на столе одну из кнопок, подав условный сигнал в приемную. По этому сигналу один из сотрудников должен был по телефону доложить своему начальнику ложную информацию, заранее подготовленную самим Одзаки.

В ту же минуту в кабинете полковника раздался телефонный звонок. Одзаки снял трубку и сделал вид, что с интересом слушает.

– Сообщают о Равенсбурге, – прошептал он девушке и протянул ей вторую трубку. – Можете послушать.

На другом конце провода говорил какой-то мужчина.

– Германское посольство, – услышала Кийоми, – получило из Берлина указания относительно Равенсбурга. Берлин обязывает посольство направить Равенсбурга в Германию на торговом судне «Гермес». В настоящее время «Гермес» стоит под погрузкой в порту Иокогама и, как полагают, снимется с якоря во вторник. Берлин дал указание во время плавания содержать Равенсбурга под арестом, в одиночной камере. В случае, если в пути «Гермес» будет торпедирован или захвачен противником, соответствующим лицам приказано принять все меры к тому, чтобы доктор Равенсбург не попал живым в руки врага.

– Все? – спросил Одзаки.

– Все, господин полковник.

– Спасибо.

Одзаки дал отбой и взял трубку у девушки.

Кийоми ничего не видела и не слышала. Ее лицо не выражало никакого волнения, только пальцы судорожно сжимали полу пальто. Одзаки, конечно, видел это и решительно пошел в атаку.

– Значит, мы должны, Кийоми-сан, схватить доктора Зорге до вторника. Если мне это не удастся, Равенсбург погиб.  В этом нет никакого сомнения.

– Нет.

– Вы поможете одолеть Зорге, Кийоми-сан?

– Да.

Полковник Одзаки снова наклонился и скрестил руки на столе.

– Тогда я сделал правильно, что приказал арестовать Фуйико Нахара. Все равно ее документы были не в порядке.

– Кто такая Фуйико Нахара?

– Танцовщица. До сих пор она выступала только в Америке. У Фуйико Нахара японский паспорт, подлинность которого сейчас проверяется. Но она родилась там, за океаном, и в Японию приехала впервые. Так что здесь, в Токио, ее никто не знает. Сегодня вечером она впервые должна выступить в ресторане «Старый Гейдельберг». Сегодняшнее ее выступление Нагао-сан широко разрекламировал и пригласил на это событие всех завсегдатаев своего заведения.

– Но ведь  она же арестована! Одзаки хитро улыбнулся.

– Вместо Фуйико Нахара выступите вы, Кийоми-сан. Вы возьмете на себя роль этой девицы. Как раз в «Старом Гейдельберге» Зорге заказал на сегодняшний вечер отдельный столик.

Она послушно кивнула.

– Я, конечно, сделаю все, что вам будет угодно, Одзаки-сан.

– Вы видите, Кийоми-сан, я требую от вас очень много.

– Нет,  не слишком много, Одзаки-сан. Напротив, я очень рада, что смогу наконец что-то сделать для Герберта.

Полковник Одзаки слегка приподнял брови.

– Услуга, которую вы окажете отечеству, если поможете освободить Японию от этого человека, будет неоценимой.

Он медленно поднялся со стула. Голос его звучал торжественно и напыщенно.

– Вы носите гордое имя, Кийоми-сан. Наша история знает многих мужчин старинного рода Номура, с мечом в руках защищавших Японию от врагов. Пополните же список славных имен этих мужчин своим именем, победив оружием женщины самого опасного врага, которого когда-либо знала наша страна.

Баронесса Номура не была бы японкой, если бы серьезность, с которой говорил Одзаки, не тронула ее.

Она тоже встала и низко поклонилась. Но не своему начальнику, а портрету императора.

Доктор Зорге собирался уже выехать на своем автомобиле из сарая, служившего – ему гаражом, когда перед воротами дома остановилось такси и из него вышла Биргит.

– А я как раз решил ехать за тобой, – с улыбкой встретил ее Зорге. – Сегодня вечером в «Старом Гейдельберге» состоится так называемое «открытие сезона».

– Вот поэтому-то я и приехала сюда, чтобы посоветоваться с тобой. Не знаю, как мне поступить с Танакой.

Зорге сразу стал серьезным.

– Как, ты его сегодня видела?

– Нет, но должна его сегодня увидеть. С полчаса назад он позвонил мне и предложил посмотреть выставку японских кимоно. Она открылась сегодня в гостинице Киусу. Ты же знаешь, он живет там совсем рядом.  Он выразил надежду, что потом я поужинаю с ним. Как ты считаешь, нужно мне идти к нему?

Ее глаза просили сказать «нет».

– Да, нужно.

Он взял ее за руку и повел в темноту запущенного сада.

– Слушай, Биргит. Внимательно слушай! Этот вечер может быть решающим в нашей жизни.

Сейчас Зорге был настолько возбужден, что его волнение передалось и ей. Она почувствовала: ее встреча с Танакой необходима.

– Скажи, Рихард, случилось что-нибудь серьезное?

– Да, маленькая. Если сегодня вечером у тебя будет все в порядке, мы сможем наконец уйти. Может быть, даже сегодня.

В полутьме она попыталась заглянуть ему в лицо.

– Рихард, ты серьезно говоришь? Мы действительно сможем уйти?  Уже сегодня?

– Да, дорогая, если у тебя сегодня все получится, мы сможем уйти. Вера вернулась из Шанхая, катер стоит наготове в Эносиме. За трехмильной зоной ждет торговое судно. Бранкович и Козловский предупреждены, что я тоже буду уходить. Сейчас они сидят у Бранко на квартире и ждут сигнала. Иноэ и Ямагути тоже готовы. Сейчас, Биргит, все зависит только от тебя! Если сегодня все будет в порядке, завтра утром мы уже будем далеко. Сегодня вечером Танака будет знать то, что меня так интересует.

– Тогда я сделаю все, чтобы узнать это.

– Только осторожно! Здесь помимо желания нужны еще случай и счастье! Случай… Это у нас уже есть. Невероятный случай! Ты подумай только! Надо же так случиться, что именно сегодня главный морской штаб принимает окончательное решение! И как раз в то время, когда премьер-министр уехал на Идзу просить у своих богов ниспослания мудрости. Значит, о решении морского штаба проинформируют нашего доброго Танаку. Завтра рано утром он поедет к принцу, чтобы доложить ему, где и когда японский ястреб обрушится на американского орла.

– Это решение уже принято?

– Пока нет.  Заседание еще продолжается, но скоро должно окончиться. Увидишь, Биргит, Танака не пойдет смотреть кимоно, пока не получит этого сообщения. Мне кажется, его принесет Танаке офицер морского штаба. Остальное – твое дело, и, надо сказать, нелегкое. Танака знает, что это такое. Государственная тайна номер один. Рассказывать тебе об этом он, конечно, не будет.

Они долго стояли молча, и каждый думал о своем и в то же время об общем деле. Первым молчание прервал Зорге:

– Тем более мне придется пойти в этот кабак. Придется слушать завывания новой куклы. «Старый Гейдельберг» – самое удобное место, где под носом у ищеек Одзаки я могу совершенно незаметно принять любую информацию. На папиросной бумаге, – объяснял ей Зорге, – напишешь записку и завернешь ее в десяти иеновую купюру. Чтобы записка не выпала, надо уголки купюры слегка смазать клеем. Там, на мосту Хидейохи, у второго столба, будет сидеть нищий. Положи банкноту ему в шляпу и иди дальше. Старая шляпа этого нищего, – засмеялся Зорге, – один из моих почтовых ящиков. За судьбу записки можешь не волноваться. Этот человек знает тебя в лицо, и ему точно известно, что делать дальше. Через полчаса записка попадет точно тому, кому она адресована. Мне передадут ее так, что никто не заметит, хотя в «Гейдельберге» сегодня наверняка будет полно народу. – Голос Рихарда сделался серьезным. – Если в этой записке будет написано то, чего мы ждем, мы обязательно должны передать эту информацию кому следует.

– Но сможешь ли ты это сделать? Ведь за тобой теперь следят со всех сторон!

Зорге, казалось, и не думал об этом.

– Не волнуйся. Все будет в порядке. Ты знаешь пятиэтажный дом на улице Такасаки? Знаешь? Ну вот. Ключ от входной двери этого дома у меня в кармане. Как только войду в вестибюль, дверь за мной сразу же захлопнется и я побегу вверх по лестнице. На каждом этаже двенадцать квартир, а у каждой квартиры есть почтовый ящик. Итого шестьдесят ящиков. Пусть-ка бедные сыщики найдут, в какой ящик я бросил записку. Пока они будут открывать внизу дверь, я успею спуститься в вестибюль, чтобы пожелать хорошим господам доброго вечера. Что касается дальнейшего пути информации, то пусть заботится об этом мистер Блэнд. Нас это не касается. Уже несколько дней люди Блэнда ждут, пока в один из шестидесяти ящиков будет брошена записка. И они будут ждать еще многие недели, если ничего не получат сегодня.

– А мы?  Где мы встретимся, Рихард?

– Как только передашь записку нищему, поезжай сразу же на квартиру к Бранковичу и скажи им: пусть перебираются на катер. Я приеду.

Войдя с некоторым опозданием в зал «Старого Гейдельберга», Рихард Зорге увидел, что веселье уже в разгаре.

– Надеюсь, мой столик еще свободен? – обратился он к сияющему от счастья хозяину.

Японец глубоко вздохнул и низко поклонился.

– Как можно сомневаться, Зорге-сан? – с притворной обидой в голосе проговорил хозяин и заискивающе добавил: – Ваш столик мы всегда держим свободным.

Идя впереди и освобождая для почетного гостя проход в толпе танцующих, хозяин провел его через весь зал к эстраде. Здесь, почти у самого помоста, стоял никем не занятый столик Рихарда Зорге.

– Скажу вам по секрету, Зорге-сан. Высший класс! – почти шепотом сообщил японец и вытянул губы трубочкой так, как это обычно делают знатоки, рекомендуя особый сорт вина.

– Что «высший класс»?

– Новая девушка – высший класс, Зорге-сан! Это что-то особенное, только на днях импортирована из Америки. К себе никого не подпускает. А как выглядит! – Он закатил глаза и поднял их к сизому от дыма потолку. – Вы поразитесь, Зорге-сан! Такой у нас еще никогда не было. Чистокровная японка, родилась в Штатах, в Японии впервые.

«Неплохо! Для будущей работы может пригодиться. Попробую познакомиться», – подумал Зорге, но вслух проговорил:

– Посмотрим, Нагао-сан. А пока принесите мне шампанского.

Таким редким заказом – бутылка шампанского! – хозяин «Старого Гейдельберга» был обрадован не меньше, чем присутствием этого важного гостя. Прежде чем уйти, он еще раз нагнулся и доверительно шепнул:

– Подобраться к Фуйико не так-то легко, Зорге-сан. Вчера одного поцарапала.

Зорге засмеялся и глазами стал искать в зале знакомых. Те только и ждали его взгляда. Широким жестом он пригласил всех к своему столу. Знакомых было так много, что на столе едва хватало места для бокалов, которые Зорге приказал подать. Таким веселым и добрым, каким был Зорге в этот вечер, его давно не видели. Да и такого множества бутылок шампанского также.

В этот вечер за столом Зорге собрались не только завсегдатаи «Старого Гейдельберга». Разделить с ним компанию сочли за честь и люди, которые познакомились с этим на редкость общительным человеком при других обстоятельствах. Здесь было несколько иностранных журналистов, с которыми он часто встречался на различных пресс-конференциях. К столу подошли два атташе иностранных посольств и даже несколько почтенных господ – членов «Немецкого клуба».

Затянувшаяся война в Китае, потребовавшая от японского народа так много жертв, дала «идеологической полиции» желаемый повод прикрыть места встреч либерально настроенной интеллигенции. Все танцевальные клубы, большинство кабаре и другие увеселительные заведения были закрыты. Ресторан Нагао оставался единственным, до которого руки полиции еще не дотянулись.

– Ого! Вот так встреча! – шутил Зорге. – Даже солидные господа постепенно опускаются до моего уровня. Значит, серьезная жизнь нравится не всем?

Возражать против этого никто не стал.

– Человек должен иногда развлекаться, – заметил Ханнес Беккер из немецкого Бюро путешествий, мужчина лет пятидесяти.

Зорге посмотрел вокруг.

– А где же ваша уважаемая супруга?

– Сегодня в «Немецком клубе» вечер национал-социалистского женского общества, – ответил за Беккера секретарь консульства Буш, – поэтому наши дамы, к сожалению, приехать не смогли.

Все смеялись над тем, что благодаря этому женскому вечеру мужчинам удалось незаметно выбраться из-под опеки своих добропорядочных супруг и провести несколько приятных часов по своему усмотрению.

Музыкант сыграл туш, и разговоры за столиками оборвались. Нагао торжественно представил гостям новую танцовщицу, назвав мисс Фуйико Нахара из Сан-Франциско «восьмым чудом света».

Кийоми вышла на эстраду в китайском национальном наряде из черного шелка, без каких-либо украшений и узоров. Эта одежда, закрывавшая танцовщицу от шеи до пят, подчеркивала все линии женского тела намного эффектнее, чем любой, даже самый «экономный» костюм на европейской сцене.

Выбирая платье для выступления, Кийоми без долгих колебаний остановила свой выбор на этом одеянии. Чувство стыда не мучило девушку – она знала: цель оправдывает средства! Ну и, кроме того, она была все же женщиной. А естественное желание понравиться представителям другого пола было далеко не чуждо и такой девушке, как баронесса Номура.

Свою роль она тщательно выучила и вела себя так, как рекомендовал полковник Одзаки. Стоя на эстраде почти неподвижно, она слабым, но приятным голосом спела две-три коротенькие песенки, которые были бы вполне уместны даже в самом строгом пансионе.

– Ну а теперь, девочка, что-нибудь повеселее, – попросил Мендес, испанский журналист. – Наш великий коллега не совсем доволен.

Зорге снисходительно улыбнулся.

– Ошибаетесь, дорогой! В этой девушке кроется больше, чем она показывает.

Танцовщица с улыбкой поблагодарила за аплодисменты, которыми гости «Старого Гейдельберга» наградили ее. Затем, после короткого перерыва, она исполнила несколько пародий на некоторых зарубежных кинозвезд. Начав с Греты Гарбо и Вивьен Ли, постепенно перешла к пародиям на представительниц легкого жанра. Песенки были весьма смелыми и сопровождались соответствующими жестами. Особого смущения Кийоми не испытывала: ведь она изображала других.

Реакция зрителей была бурной. Большинство мужчин поднялись со своих мест, и, протиснувшись меж столов к эстраде, наградили Кийоми аплодисментами. Даже за столом почетного гостя все забыли про свои только что наполненные бокалы.

– Ну, что я вам говорил! – торжествовал Зорге. – Теперь-то уж она покажет, на что способна!

Танцовщица была от него совсем рядом, и они часто встречались глазами.

Незадолго до последнего перерыва, пародируя Роджерс, танцовщица пронеслась мимо Зорге так близко, что краем платья коснулась его руки.

– Женщина с зарядом в тысячу вольт! – иронически воскликнул Зорге.

– Вы совершенно правы, Зорге, – подтвердил Брунер, сотрудник швейцарской миссии. – Мне эта Фуйико тоже нравится.

– Но это не для вас, любезнейший, – не совсем вежливо ответил ему Зорге. – Эта девица – высокого напряжения. Вы же знаете, что в таких случаях всегда висит табличка «Осторожно! Опасно для жизни!»

Когда аккомпаниатор оборвал музыку и Кийоми резко остановила свой танец прямо перед Зорге, он поднялся и на глазах всех присутствующих обнял ее за талию.

– Иди сюда, детка, садись ко мне. Она хотела вывернуться, но Зорге удержал ее.

– Спокойно, Фуйико.  Тебе будет неплохо за моим столом.

Танцовщица замахнулась, чтобы ударить его, но Зорге ловко увернулся, и ее рука лишь слегка задела прическу. Хотя удар едва коснулся его, все же прическа была сбита. И это видели все, даже те, кто сидел в самом дальнем углу зала. Кое-где уже начали посмеиваться. Сначала засмеялись те, кто хорошо знал Зорге и сейчас радовался его поражению. Но потом засмеялись другие, и наконец весь «Гейдельберг» затрясся от раскатов злорадного хохота. Мужской нимб великого Зорге утонул в море громкого смеха. Даже друзья не пощадили его и донимали язвительными словами.

– Покоритель женских сердец, – ехидничал Фанта, – и позволил, чтобы какая-то девка закатила ему пощечину. Хорошенький материальчик для бульварной газетки!

– Послушайте, Зорге, если об этом все узнают, на вас перестанет смотреть даже плюгавая мелюзга!

– Этого следовало ожидать, мой дорогой.  Вы слишком зарвались…

В первый момент Зорге сам был настолько ошеломлен, что не мог даже понять, что же, собственно, произошло. Это секундное замешательство лишило его возможности правильно отреагировать на случившееся и, пока было время, нейтрализовать вспыхнувшие насмешки какой-нибудь остроумной шуткой.

– Да,  наш Казанова оказался плоским, как камбала, – бросил кто-то очередную колкость.

Но еще злобнее был Беккер.

– На этот раз, – злорадно проговорил он, – будет гордиться кто-то другой. Тот, кто сегодня ночью будет держать в своих объятиях Фуйико, сможет с гордостью о себе сказать, что на женском фронте он первым одержал победу над доктором Зорге.

С этими словами Беккера наружу прорвалось самое неподдельное чувство – злорадство. Теперь стало очевидным, насколько зыбка была та популярность, та любовь к доктору Зорге, которую он до этого вечера принимал за чистую монету. Сейчас отовсюду выползала мерзкая зависть, открыто показывая свое черное лицо.

Но эта растерянность доктора Зорге, обычно ни в какой обстановке не терявшего присутствия духа, длилась не долее одной-двух секунд. Придя в себя и почувствовав, как молниеносно изменилась вокруг него обстановка, он быстро понял, что произошло. Тяжелым кулаком он ударил по столу так, что со звоном подпрыгнули стаканы.

***

Танака уже ожидал Биргит. Он стоял в холле и приветливо улыбался.

В этот вечер девушка была особенно взволнованна и от этого казалась еще более прекрасной. Важность ее сегодняшнего задания и сомнения – сумеет ли она найти возможность выполнить его – заставляли кровь пульсировать быстрее. Голубые вены на висках вздулись, дыхание стало прерывистым и частым.

Танака помог ей снять шубку и загоревшимися глазами посмотрел на глубокий вырез платья. Трепет ее груди Танака понял по-своему: девушка слишком торопилась к нему на свидание.

Одетый в плотно облегающий смокинг, сшитый у лучшего портного Токио, Танака стоял – как обычно в япон-

213

ских домах – в одних носках, и это невыгодно подчеркивало его несколько излишнюю полноту. Впрочем, самого Танаку это обстоятельство беспокоило меньше всего – хотя бы потому, что женщины Дальнего Востока предпочитают полных мужчин.

– Я думаю, дорогой друг, мы сразу же пойдем на выставку?

– К сожалению, мне только что звонили, – извинительным тоном проговорил Танака, – и сообщили, что ко мне выехал курьер. Я обязан дождаться его… Это займет всего несколько минут… Прошу понять меня, дорогая.

Биргит согласно кивнула и, сбросив туфельки, прошла за гостеприимным японцем в гостиную. Для европейских гостей в ней были стол, софа и кресла.

– Разумеется, дорогой друг, ваши служебные дела должны быть на первом месте. Я буду ждать курьера так же терпеливо, как и вы…

Японец благодарно склонился к ее руке, но не поцеловал. Он притянул девушку к себе и нежно обнял. Как всегда, его нежность, сначала сдержанная, быстро перешла в пылкую страсть, о которой женщины, плохо его знавшие, даже и не подозревали.

Из сада донесся шум подъехавшего автомобиля, и Танака с нескрываемым сожалением сказал:

– Вот и курьер!

Он оставил девушку и поспешил к выходу.

Доставая из театральной сумочки зеркальце, губную помаду и пудру, Биргит отчетливо слышала стук военных сапог по деревянному полу холла. По разговору, доносившемуся оттуда, она поняла, что пришел офицер, которого с таким нетерпением ждал хозяин дома.

Вскоре Танака вернулся и, не взглянув на Биргит, подошел к ярко горевшей лампе.

Он сорвал с пакета печать и вынул небольшой листок. По тому, как быстро Танака пробежал глазами записку, она сделала вывод, что текст очень короткий.

Прочитать записку на таком расстоянии Биргит все равно не могла, поэтому она отвернулась и, сосредоточенно глядя в зеркало, начала подкрашивать губы. Ее судьба и судьба Рихарда сейчас зависели от того, удастся ли ей узнать, что написано на том листочке, который так тщательно изучает хозяин дома.

Закончив чтение, Танака сложил записку и сунул обратно в конверт.

Биргит, сидевшая к нему спиной, наблюдала в зеркало

214

за каждым его движением. Она видела, как он достал из кармана связку ключей и направился к висевшей картине, за которой, как и предполагала девушка, находился сейф.

– Боже мой, Танака-сан! – притворно-обиженным тоном проговорила Биргит. – Что вы сделали с моей прической!

Танака опустил ключ обратно в карман и повернулся к ней.

– К счастью, дорогая, вам очень идет этот выбившийся локон.

– Не потому ли, что именно вы виновник этого беспорядка? – лукаво улыбнулась Биргит. – Я потратила сегодня так много времени на прическу… Но мне кажется, вы чем-то немного расстроены? Может, поэтому вы и забыли обо мне?

Ее справедливый упрек смутил Танаку. Он положил конверт в карман и быстро подошел к девушке, надеясь нежностью и вниманием искупить свою вину.

Однако Биргит кокетливым движением руки остановила его.

– Нет-нет, мой друг… Сначала вы должны выполнить одну мою просьбу.

– С удовольствием! Скажите только какую. Она посмотрела на него.

– Не догадываетесь?

Ее критический взгляд, скользнувший по нему сверху вниз, смутил японца.

– Нет… не догадываюсь.

– Ну тогда я вам скажу, мой друг… Вы мне больше нравитесь в японском костюме. В хаори вы выглядите эффектнее.

Танака был восхищен: уж если она подала ему такой совет, то, значит, ей действительно небезразлично, как он выглядит. А это доказывает, что он нравится. Желая доставить ей удовольствие, он быстро направился в соседнюю комнату, отгороженную от гостиной лишь парчовой портьерой, чтобы переодеться.

– В конце концов, мы идем на японскую выставку, – продолжала Биргит. – Поэтому хотя бы один из нас должен быть одет по-японски. Кроме того… я хотела бы, чтобы люди, которые увидят нас, немного позавидовали мне.

– Не верю, – ответил он из соседней комнаты, – что такой красивой девушке нужен мужчина, чтобы вы-

215

звать чью-то записть. Особенно такой мужчина, как я… Я далеко не Аполлон…

Она подошла к портьере, которую он второпях задернул лишь наполовину.

– Обидно, когда мужчины понимают женщин неправильно, – сказала она через портьеру. – Неужели вы думаете, что мне может понравиться мужчина только потому, что у него красивое лицо, широкие плечи и рост метр восемьдесят? Чепуха! Надеюсь, вы, человек интеллигентный, так не думаете?

Танака, который уже снял смокинг и бросил его на стоявшее около портьеры кресло, поспешил ее заверить, что о ней у него никогда не сложится такое же мнение, как о других женщинах.

Она заглянула к нему в комнату и, сделав вид, что эта тема ее очень занимает, продолжала:

– Как правило, дорогой, интеллигентные женщины предпочитают общество умных мужчин. Мужчина, обладающий умом и силой воли, завоюет сердце любой женщины. И наоборот, даже на короля красоты женщина не обратит серьезного внимания, если он глуп и не имеет положения в обществе.

Хотя ее слова доставляли Танаке большое удовольствие, все же он не рискнул показаться ей в эластичном поясе, стягивающем его выпиравшее брюшко. Подумав про себя, что неплохо быть и красивым, и умным, Танака, подхватив свою японскую одежду, счел за благо ретироваться в ванную.

– Вы, пожалуй, правы, – говорил он из ванной, дверь которой осталась полуоткрытой. – Этим, видимо, можно объяснить, почему даже очень красивые женщины часто связывают свою судьбу с безобразными мужчинами.

– Разумеется, – согласилась она и быстро подошла к креслу, на котором лежал его смокинг. – Могут быть, конечно, и другие причины, но это уже не те, о которых следует говорить. Например, иные женщины не замечают безобразия или даже уродства мужчины потому, что слишком ослеплены его деньгами!

Она слышала, как Танака сбросил одежду, и решила, что наступил момент, когда удобнее всего вынуть из внутреннего кармана смокинга желанную бумажку.

– Я согласен с вами, моя умница, – доносился из ванной его голос, – но, к счастью, это бывает не всегда так. Вы знаете профессора Мацумото? Он в академии истории искусств…

Сначала она попала не в тот карман, но затем нашла нужный. Вот наконец документ, от которого зависит жизнь Рихарда и ее.

– Да… Вы имеете в виду знаменитого историка? Она вынула конверт и прижала к груди.

– Да… – подтвердил Танака. – Он действительно очень видный ученый. Возможно, даже самый крупный специалист в области исследования древнего искусства.

Биргит держала конверт в руках; теперь оставалось вынуть из него листок.

– Каков у него доход, вы, видимо, знаете. Его едва хватает на жизнь, а большего заработать этот человек не может.

Она достала записку и быстро прочитала ее. На листке было всего две строчки.

– Если бы вы знали, как он уродлив, этот Мацумото!… Он похож на мокрую ворону. – Танака, довольный своим метким сравнением, громко засмеялся.

Биргит перечитала записку еще раз. – И все же он женился на самой красивой девушке.

Японии, – продолжал Танака. – Без преувеличения, если бы она захотела, то могла бы выйти замуж за любого принца.

Теперь нужно как следует запомнить содержание записки. Главное – не перепутать дату и время!

– Значит, это была настоящая любовь, – заключил Танака, входя. – Но что с вами, дорогая? Почему вы вдруг отвернулись? Посмотрите же на меня!

Записка была в руке! Биргит судорожно сунула ее I в вырез платья. К счастью, японец ничего не заметил. ' Опустить сразу же руку она не могла: такое движение I показалось бы ему подозрительным. Поэтому она сделала! вид, что поправляет платье.

– Ну, теперь вы довольны мной, милая Биргит?

Она внимательно осмотрела его. Танака был одет с большим вкусом.

– Да… Вы выглядите великолепно, мой друг! – восторженно проговорила она. – Теперь все женщины будут на вас оглядываться. И все же я бы посоветовала… Но… впрочем, это не так важно…

– О нет!.. Важно, очень важно… Скажите, что мне еще сделать?

– Мне кажется, следовало бы немного изменить прическу. Может, не нужно зачесывать волосы так прямо…

216

217

Если уложить их чуть-чуть в сторону, вы выглядели бы значительно моложе.

Серьезность, с которой она отнеслась к его внешности, польстила Танаке.

– Конечно… Если вы так думаете, дорогая… Я сейчас же сделаю так, как вы советуете.

Он вернулся в ванную. Биргит слышала, как Танака взял расческу и щетку…

«Не сдали бы нервы… сейчас… в последний момент!» – со страхом подумала Биргит. Руки ее дрожали так сильно, что едва держали конверт и записку. Она стиснула зубы и усилием воли заставила себя успокоиться. Еще раз взглянув на записку, Биргит вложила ее в конверт и сунула его в карман смокинга. Когда Танака вернулся в гостиную, она, полностью успокоившись, встретила его приветливой улыбкой.

– Ну, как вы находите меня? – спросил сияющий Танака. – Теперь я вам нравлюсь?

Сев на ручку кресла, она окинула его оценивающим взглядом и, одобрительно кивнув, сказала:

– Вы великолепны, Сабуро! Но пойдемте же наконец!

– Мы пойдем. Но не раньше, чем я поблагодарю вас за добрые советы.

Он хотел снова ее обнять, но она увернулась.

– Прошу вас, дорогой, не надо…

– Вы правы, но позвольте мне поцеловать хотя бы край вашего платья?

Он нагнулся и поцеловал ее платье.

– Какие тонкие у вас духи, дорогая Биргит. Парижские?

– О нет. В Париже сейчас немцы, и оттуда духи давно уже не привозят в Японию. Эти из Индокитая.

– Как они называются?

– «Мей-Линг».

– «Мей-Линг»… Какое замечательное название! Я этот запах никогда не забуду.

– Сабуро!.. Мы пойдем на выставку или нет?

– Конечно, дорогая… Обязательно пойдем. Сейчас только… – Он достал из смокинга конверт, открыл небольшой сейф, искусно замаскированный за большой картиной, и, спрятав в него конверт, тщательно закрыл. – Вот так… Ну а теперь пойдемте.