Текст книги "Али-баба и Куриная Фея"

Автор книги: Ханс (Ганс) Краузе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Тон делает музыку

Праздничный венок в столовой поблёк и осыпался. Рождество прошло. Отпускники вернулись в интернат. Их болтовня опять слышится повсюду.

– Мать дала мне с собой кусок кренделя. Попробуй, как вкусно!

– Посмотри, что мне подарили родители! Шикарную куртку. Правда?

Каждому было о чём рассказать.

– А ну, давай-давай! Пора браться за дело. Небось у вас ещё каникулы в голове! – кричит на следующее утро Кнорц, распределяя задания. Он видит, что ученики никак не могут раскачаться.

Али-бабу отправили чистить овечий хлев. Закончив работу, он побежал в душ. Приятно было постоять под тёплыми струями воды. От удовольствия Али-баба похлопал себя по упругому телу.

«Фу-ты ну-ты! За рождество я отрастил себе совсем неплохое брюшко», – отметил он не без гордости.

В праздничные дни фрау Хушке кормила его и других учеников, которые дежурили на животноводческой ферме, особенно хорошо.

Малыш уже вымылся. Он забыл полотенце и поэтому вытерся нижней рубахой.

– Если ты и впредь будешь так же лопать, то к пасхе мы тебя отправим на убой, – пошутил он.

– Ты так думаешь? – ответил Али-баба, намыливая себе лицо. – Нет, на пасху жарят барашков, поэтому очередь будет за тобой.

В седьмой комнате царила благоговейная тишина. Факир и Заноза нежились в своих кроватях. Факир внимательно рассматривал коричневатый подтёк на потолке. Заноза сердился на Кабулке. Вот бестия! На его предложение старший скотник до сих пор не дал ответа. Кто знает, что он сделал с чертежом. Может быть, выбросил бумагу на помойку, а может, раскурил ею свою трубку. Позор! Заноза был всё ещё убеждён, что его предложение вполне пригодно. «Разговаривать об этом с упрямым Кабулке я больше не буду, – решил он. – Это бесполезно. Кабулке завистлив. Его злит, что нас сейчас учат лучше, чем раньше. Для него мы слишком «умные». Но в моей идее насчёт ванны есть что-то такое, что не позволяет мне от неё отказаться. Может быть, рассказать о ней Факиру? Интересно было бы узнать его мнение. Ведь о моём проекте знает один только Кабулке».

Заноза перевернулся на спину и положил руки под голову.

– Ты знаешь, Кабулке неисправим! – сказал он.

– Что?

Факир думал о доме. В первый день рождества он ел кролика, жаренного в сметане.

Заноза рассказал ему всё. Факир сразу забыл о кроликах в сметане.

– Не обижайся на меня, – сказал он воодушевляясь, – но ты, конечно, не первый выдумал такие ванны. Ведь каждому дураку ясно, что так можно уберечь коров от болезни.

– А Кабулке меня высмеял. Ты бы только его послушал…

– «Кабулке, Кабулке… Он боится нового, как чёрт ладана. Надо просто испробовать твою ванну.

– Испробуй-ка, если господин старший скотник не согласен. Давай-давай плюёт на нас.

– А зачем нам Кнорц? Послушай, теперь у меня возникла одна идея. – Факир поднялся и сел на кровать Занозы. – Мы сами сделаем этот опыт. Понял? Помнишь, что нам говорил Бауман? В Клубе юных агрономов мы должны изучать новые методы.

– При чём здесь клуб! К клубу ребята давно уже охладели.

– Ну и что же? Теперь они опять загорятся. До сих пор мы просто не знали, что нам делать, а сейчас у нас есть чем заняться, и это будет не пустое времяпрепровождение, а настоящее, серьёзное дело. Вот увидишь, мы построим ванну. То-то удивится Кабулке! Я сегодня же созову всех членов клуба.

Факир сдержал своё слово. В маленькой пристройке рядом с развалинами старого барского дома уже в тот же вечер зажёгся свет.

Факир, который, будучи председателем клуба, должен был подавать другим благой пример, затопил маленькую железную печурку и расставил всю клубную мебель: несколько шатких стульев-инвалидов и две скамейки.

Потом пришли все остальные. Рената потирала руки.

– Брр!.. Холодно! – сказала она.

Действительно, комната ещё не успела нагреться.

Явились все члены клуба, кроме Повидло – у него болели зубы – и Феликса Кабулке, которого Факир не пригласил, так как боялся, что он разболтает обо всём своему отцу.

Первым взял слово Факир. Он рассказал о предложении Занозы. В это время Заноза кусочком мела чертил на полу план будущей ванны. Другого выхода не было: грифельной доски в клубе не имелось, а стены решили не пачкать.

Али-баба взял на себя обязанности истопника; он натопил маленькую печурку докрасна, и теперь Ренате не надо было больше кутаться в свою светло-синюю лыжную куртку.

Заноза и Факир рассказали о том, что Кабулке не поддержал предложение Занозы. Раздались протестующие возгласы.

Сооружение ванны было уже делом решённым.

Но самое трудное заключалось в том, чтобы достать необходимый материал.

– Нам нужен цемент. Если бы Бауман был здесь, он бы достал его в два счёта, а так нам придётся побегать.

– Можно обойтись и без цемента. Ведь это только опыт. Давайте построим ванну из дерева.

– А дерево у тебя есть?

Дереве имелось. Факир показал на штабель досок у двери.

– Разве вы не помните? – сказал он. – Когда мы заняли эту пристройку, то сделали из двух комнат одну. Я, дурак, ещё хотел сжечь эти доски, но Бауман сразу сказал, что они нам когда-нибудь пригодятся.

– А хватит нам этих досок? – спросила Рената, расстёгивая свою лыжную куртку.

– Ещё бы! Ведь нам не нужна ванна величиной с Балтийское море.

– А гвозди?

– В досках полно гвоздей. Нам надо их только вытащить. Это пустяки.

– Тогда, пожалуй, можно начинать.

– Конечно, можно! Только вот что: наше решение надо хранить в секрете. Пусть никто не болтает! Кроме нас, о строительстве ванны не должна знать ни одна живая душа. Даже в интернате. Это будет сюрпризом. Если у нас ничего не получится, то над нами, по крайней мере, не будут смеяться, а если получится, то о нашем успехе и так будет достаточно много сказано.

– Правильно! Занозе дадут Национальную премию первой степени.

– Почему только мне? Мы все её получим.

– Очень хорошо. Значит, мы её поделим по-братски: каждый купит себе мотоцикл или автомобиль, что ему больше нравится. Но прежде мы должны построить ванну. Правильно? Кто против?

– Коровник Кабулке, – рассмеялся Али-баба.

Чтобы играть в скат, необходимы три игрока. Но третий отсутствует. Кроме Александра Кнорца и Эмиля Кабулке, в пивной никого нет.

– И что мы сидим здесь, в этом богом забытом месте! – ворчит Кнорц.

Он бросает взгляд по направлению к стойке, но толстяк хозяин, который, на радость своим клиентам и в соответствии с собственной выгодой – как-никак, а карты усиливают жажду, – был иногда не прочь перекинуться в картишки, уже лежит в постели и отсыпается после вчерашней попойки. С его женой каши не сваришь. Она из тех сквалыг, которые норовят не долить вина своим клиентам; карты она не берёт в руки. Кнорц вздыхает и начинает барабанить пальцами по столу. Трам-там-там!

Кабулке с безразличным видом смотрит на свою недопитую кружку с пивом.

Вдруг заведующий хозяйством перестаёт барабанить по столу.

– Что с тобой случилось? – спрашивает он, легонько встряхивая старшего скотника, как встряхивают человека, который внезапно заснул. – Ты весь вечер разговариваешь сам с собой. Так не годится. Скажи мне что-нибудь.

Громко вздыхая, Кабулке вертит в руках пивную кружку. Он рассказывает о том, что занимает его мысли даже здесь, в кабачке, за кружкой пива.

– Послушай, ты ведь специалист, ты понимаешь и в полеводстве и в животноводстве… Скажи мне честно, что ты думаешь об этом деле…

И старший скотник рассказывает Александру Кнорцу о предложении Занозы. Правда, имени Занозы он предусмотрительно не произносит. Не надо думать, что Кабулке хочет присвоить себе чужие лавры, но так уж получается, что, рассказывая о дезинфицирующих ваннах, он делает вид, будто вся эта история придумана им самим. Да и как ему поступить иначе? Неужели признаться Кнорцу, что яйца оказались умнее кур.

– Ты, старина, просто осёл! – Кнорц в несколько глотков осушает свою кружку пива и вытирает пену с губ. – Ты просто осёл! Сделать изобретение и скрыть это от всех! Так не годится. Нужно изложить всё это письменно и передать директору как рационализаторское предложение. Не будь дураком. Эмиль, старина! Ты понимаешь, чем это пахнет?

Перегнувшись через стол к Кабулке, он щёлкает пальцами.

– Это пахнет премией! Деньгами! Крупной суммой. Ты только слушай меня. Я тебе помогу. Напиши всё на бумаге, приложи к записке чертёж, чтобы каждый знал, как будет выглядеть ванна и какой она будет величины, а я передам и чертёж и записку руководству, конечно, с соответствующими положительными отзывами. Вот увидишь, ты ещё будешь считаться в Петербурге активистом.

– Ты думаешь?

Испуганный Кабулке поднимает кружку и отпивает несколько глотков. Однако пиво кажется ему почему-то выдохшимся и горьким.

– Знаешь, что такое скромность? – спрашивает его Кнорц. – Скромность – это глупость, мой дорогой! Надо уметь показать товар лицом, каким бы он ни был. Понимаешь?

На столе для настольного тенниса сиротливо лежат мячик и ракетка. Читальня тоже опустела.

Четверть часа назад Дом культуры покинули последние посетители. Они обратились в бегство: в зале начал свои упражнения оркестр мандолин. Трим, трим, трим, трим, трум, трум! – Слышалось за закрытыми дверями. «Раз-два-три-четыре, раз-два-три-четыре!..» – громкая команда Хирзе раздавалась по всему Дому культуры.

Али-баба, сидевший рядом с Ренатой, от напряжения чуть не откусил себе кончик языка. Проклятые упражнения! Али-баба без конца путал струны. Ну вот, опять!

Учитель бросил на него яростный взгляд.

– Раз-два-три-четыре… – продолжал считать Хирзе зычным голосом.

Али-баба делал отчаянные усилия, но никак не мог поспеть за остальными. Пальцы не хотели ему повиноваться. Учитель дал уже новый такт, а Али-баба застрял на предыдущем. Рената сердито качала головой. Ей приходилось напрягать все силы, чтобы не сбиться с такта по милости своего соседа. Раз-два-три-четыре… Она ногой отбивала такт в четыре четверти. Это помогло! Али-баба нагнал остальных. При этом его мандолина издала несколько душераздирающих звуков, напоминающих мяуканье влюблённого кота.

Хирзе прервал упражнение и подскочил к Али-бабе.

– Что ты играешь? – закричал он, указывая своим обломанным жёлтым ногтем на ноты. – Если стоит «фа», ты должен играть «фа». Ты что, не умеешь читать?

Али-баба только махнул рукой. Нет, читать он умеет. Газету или книги. Но разобраться в чёрных точках, которые стоят то на линейках, то под линейками, то над ними, – это свыше его сил. Откуда ему знать, какой звук должна изображать эта чёрная закорючка? Но со временем он и это одолеет. Он ни перед чем не остановится, чтобы завоевать Ренату.

Хирзе стёр со лба пот. Он повторил упражнение.

– Внимание! У нас сегодня мало времени. Старайтесь не ошибаться.

Али-баба старался изо всех сил. «Я не должен больше фальшивить, – говорил он себе, – иначе Рената подумает обо мне бог знает что». Поглощённый своими мыслями, он и не заметил, что косточка, которой он ударял по струнам мандолины, перестала ему повиноваться. Она выскользнула из его вспотевших пальцев и покатилась под стул, на котором сидела Рената. Этого ещё не хватало! Али-баба быстро нагнулся. Он хотел незаметно поднять медиатор. Но когда он выпрямился, то толкнул головой стул Ренаты. Раздался громкий стук. Хирзе перестал считать.

– Это что за партерная акробатика? Может быть, ты собираешься играть, сидя под стульями?

Пришлось начинать все упражнение сначала.

– Раз-два-три-четыре, раз-два-три-четыре, – мерно считал Хирзе.

Рената нахмурилась. Опять этот Али-баба играет чёрт знает что! Просто хоть уши затыкай. Какой ужас! Можно подумать, что он глухой. Она попробовала не обращать внимания на его игру. Хирзе сделал то же самое. «Этот никогда не научится», – думал он и, уже не слушая, как отчаянно фальшивит Али-баба, продолжал стойко считать:

– Раз-два-три-четыре… Раз-два-три-четыре…

Али-баба тоже считал в уме, покачивая в такт головой. Своей игрой он был весьма доволен. Первый раз Хирзе не прервал из-за него упражнения. «Дело пошло на лад. У меня успехи!» – радовался он.

Мандолины замолкли. Хирзе вытащил из жилетного кармана часы.

– На сегодня довольно, – сказал он в изнеможении. – Возьмите ваши инструменты и ноты домой. Упражняйтесь, упражняйтесь как можно больше, чтобы приобрести уверенность в движениях. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи!

Рената ловким движением опустила мандолину в футляр. Али-баба тоже спрятал свой инструмент. Он торопился, чтобы пойти домой вместе с Ренатой.

– Знаешь что? – сказала Рената улыбаясь. – Согласен ли ты исполнить мою просьбу?

– Конечно, с удовольствием. – В тёмных глазах Али-бабы зажёгся радостный огонёк.

– Тогда в следующий раз не садись, пожалуйста, рядом со мной. Сядь куда-нибудь подальше. Твоё бренчание действует мне на нервы.

Али-баба остолбенел. «Твоё бренчание… – сказала она, – сядь куда-нибудь подальше…» Он чувствует, как к горлу у него подступает комок. Все мечты, желания и надежды, которыми он жил эти последние недели, разбились вдребезги. Али-баба молча кладёт мандолину на стул и, пристыженный, выбегает из Дома культуры… «Бренчание»! Это слово жжёт его, как раскалённое железо.

Хирзе просит поторопиться. Он хочет запереть зал.

– Чья это мандолина? Ах, Эппке! Так, так… Если он больше не хочет заниматься в кружке, пусть скажет. Я на него не буду сердиться.

Хирзе берёт мандолину Али-бабы. Поглаживая футляр инструмента, он говорит.

– Да, музыка – это капризная дама. Её надо любить всей душой, только тогда она одарит тебя своими милостями.

Философствуя таким образом, старый учитель запирает мандолину Али-бабы в шкаф.

Рената идёт домой одна. Али-бабы и след простыл. «С чего это он стал таким обидчивым?» – удивляется девушка.

Постройка ванны началась. Прежде всего надо было вытащить из досок старые гвозди и выпрямить их.

Это было задумано хорошо, но…

– Что вы хотите! Разве я могу дать вам всем работу? Ведь у нас только пять молотков и трое клещей, – объяснил Факир своим тринадцати обескураженным помощникам, которые столпились вокруг него с пустыми руками.

– Да, надо отдать тебе справедливость, ты организовал дело великолепно.

– Почему ты не сходил в кузницу? Инструментов там хоть отбавляй…

Факир хладнокровно выслушивал все жалобы.

– Спасибо за совет, Бритта! Но я не глупее тебя, – возразил он. – В кузницу мы, разумеется, идти не можем. Во-первых, нам пришлось бы часами клянчить, прежде чем нам доверили бы самые дрянные клещи и самый что ни на есть плохонький молоток. Во-вторых, нам нужно было бы признаться, зачем мы берём инструменты. А если о нашей затее узнают в кузнице, то через полчаса о ней будет знать всё имение, в том числе Кабулке и Кнорц.

Ребята молчат. Физиономии у них мрачные. Всем ясно, что с пятью молотками и тремя клещами ванну не построишь!

– Ничего не поделаешь, – сказала Рената, вертя полуоторванную пуговицу на своей куртке, – придётся нам сложиться и купить инструменты.

– Купить? А ты знаешь, сколько они стоят? Одной отвёрткой за двадцать пять пфеннигов делу не поможешь.

Большинство ребят, исходя из своей наличности, которая за рождество сильно поубавилась, решили взять требуемый инструмент взаймы. Но у кого? Тут кто-то вспомнил о папаше Боссиге. На рождество он рассказывал им о своей прежней работе в качестве столяра. Итак, смелее! У старого мастера, их деда Мороза, наверняка имеется полный набор инструментов – пилы, рубанки и стамески.

Факир и Заноза вызвались пойти к папаше Боссигу.

– Мы должны действовать дипломатически, – решили они. – Нельзя же ни с того ни с сего врываться в дом к старику.

Поэтому, прежде чем пойти к папаше Боссигу, они отправились на кухню к фрау Хушке. Тайком взяв у неё полный мешок картофельных очистков, зелёных капустных листьев и зачерствевших хлебных корок, они тронулись в путь.

Расчёт оказался правильным!

Папаша Боссиг был признанный кроликовод. Он весьма радостно принял кухонные отходы и сейчас же разделил их между своими любимцами.

Заноза и тут остался дипломатом. В течение трёх четвертей часа он выслушивал лекцию папаши Боссига о преимуществах немецкой породы кроликов «гигантов». Но в конце концов Факир потерял терпение.

– Ну так что же? – совершенно неожиданно спросил он. – Согласны ли вы одолжить нам ваш старый столярный инструмент?

Папаша Боссиг сразу упал с облаков на землю.

– А зачем вам нужен мой инструмент?

– Ах!.. – Факир прикусил себе язык. – Это секрет.

– Да, к сожалению, мы не имеет права его разглашать, – подтвердил Заноза.

– Гм!.. Если вы не имеете права его разглашать, то я не имею права дать вам свой инструмент. Так-то, друзья…

Молчание.

Заноза подтолкнул Факира, Факир подтолкнул Занозу.

– Ну, да это потому, что…

Заноза колебался. Факир пришёл к нему на помощь.

– Всем и каждому это незачем знать. Но вы – другое дело. Вам мы можем сказать.

– Конечно, ведь вы не баба! – торжественно заявил Заноза.

Папаша Боссиг поочерёдно посмотрел на обоих.

– До сих пор я ещё ни черта не понял, – сказал он раздражённо.

– Нам поручили произвести один опыт, – заявил Факир с гордым видом.

– Поручили? Кто же?

Заноза, который из дипломатических соображений решил пропустить последний вопрос мимо ушей, рассказал, что они хотят сделать.

На деда Мороза рассказ явно произвёл впечатление.

– Чёрт побери, это неплохо придумано! – сказал он.

– Конечно! Так, значит, вы дадите нам инструменты?

Папаша Боссиг хитро прищурился:

– Об этом не может быть и речи. Запомните, такой старый древесный червь, как я, никогда не выпустит из рук свою пилу и рубанок, но… – он рассмеялся, насколько позволяла ему торчащая изо рта трубка, – но я вам его принесу. Принесу сам. Думается мне, что опытный столяр вам не помешает, даже если у этого столяра не хватает двух пальцев…

Бен Хур, лучший племенной кролик папаши Боссига, высунул мордочку из-за своей проволочной загородки.

– Этот кролик молодчина. Ему цены нет, – с гордостью заметил папаша Боссиг и тем самым опять перевёл разговор на разведение кроликов.

Он начал расхваливать хозяйственную ценность кроличьего помёта. Оба его слушателя обратились в бегство.

– Герр Боссиг! Мы ловим вас на слове, – сказали они на прощанье.

– Пожалуйста, пожалуйста… Эй, алло! – Папаша Боссиг вынул изо рта трубку. – Если у вас в интернате найдётся немножко картофельных очистков, то имейте в виду, скоро мои крольчихи опять принесут приплод! – крикнул он вслед убегающим Факиру и Занозе.

– И чего только не приходится делать в жизни! Того и гляди превратишься в конторскую крысу! – ворчит Эмиль Кабулке, который третий вечер подряд корпит над «своим» рационализаторским предложением.

Уже дважды, вчера и позавчера, Кабулке начинал составлять докладную записку, но оба раза наполовину исписанные листы отправлялись в печь.

Старший скотник тупо уставился в одну точку. Что писать? В голове у него совершенно пусто. Ни одно подходящее слово не приходит на ум. Ничего, решительно ничего. Точно так же, как раньше в школе во время классных сочинений. Что же касается чертежа, который он должен приложить к «своему» рационализаторскому предложению, то о нём Кабулке не хочет и думать. Чертить ему ещё труднее, чем писать. Для такой ажурной работы его руки слишком загрубели.

«Зря я только время теряю», – горько размышляет Кабулке.

По комнате ковыляет фрау Кабулке. Она в одних чулках. Фрау Кабулке посвящена в дела мужа, она знает, почему он вот уже три дня, как не удостаивает её ни словом… Тсссс!.. Не мешать. Эмиль изобретает! Она старается не шуметь и поэтому ходит на цыпочках. Ботинки она сняла и оставила в кухне, хотя пол весь в щелях и у неё мёрзнут ноги.

Но зато, когда Эмиль получит премию за «своё» изобретение, они наконец-то купят себе ковёр. Такой пёстрый и мягкий. «Ходить по нему – всё равно что по цветущему лугу!» – мечтает фрау Кабулке.

Часы тикают. Эмиль Кабулке зевает. Он устал и чувствует себя совершенно разбитым. Чистая четвертушка бумаги по-прежнему лежит перед ним. На ней нет ни слова, ни одной-единственной буквы. Кабулке сдаётся. «Пусть будет что будет, а я больше не могу!» – Он бредёт на кухню, чтобы подкрепиться глотком холодного кофе.

– Ну как, готово? – спрашивает его обрадованная жена.

– Да! Нервы мои готовы! – ворчит Эмиль Кабулке. – Постепенно и я буду готов. Для сумасшедшего дома. Спокойной ночи!

Он пошёл спать. В кровати было тепло и мягко, но Кабулке не мог успокоиться. Он начал философствовать.

«Хорошо нынешней молодёжи, – думал он. – Их учат, как выражать на бумаге свои мысли. Наш брат только и умеет, что нацарапать своё имя, а такой щенок, как Заноза, и пишет и чертит! Это для него пустяк!»

Кабулке почувствовал что-то похожее на зависть, но потом его практический ум победил. Он нашёл выход.

На следующий день после работы к Занозе явился гость. Увидев его, Заноза остолбенел. К нему в интернат пришёл старший скотник собственной персоной!

– Я думал, что ты зайдёшь ко мне, – загремел Эмиль Кабулке на свои обычный манер. – Но такова жизнь. Если кормушка не идёт к быку, бык сам идёт к кормушке. Слушай. Я тебе уже давно собирался сказать, что твоя идея насчёт ножных ванн для коров не так уж плоха. Только не вздумай задирать нос! Если бы меня в своё время учили так же, как вас, я бы уже давно выдумал эту ванну. Но всё равно. Такая ванна необходима для моего коровника, и я решил её сделать, но… – Тут Кабулке смутился. – Мне нужен ещё один чертёж. Тот, старый, я, потерял, то есть не я, а моя жена. Но у баб это уж всегда так бывает. Стоит им только найти в комнате клочок бумаги, как через десять секунд он уже горит в печке. Моя жена – это чистый дьявол с метлой! С ней просто сладу нет! Сам чёрт не догадается, куда она задевала твой чертёж. Я… я не могу его найти. Но ведь это не так уж страшно. Ты способный парень, и ты начертишь мне новый. Только сделай его поаккуратней и напиши к нему объяснительную записку, да так, чтобы каждому дураку было ясно, о чём идёт речь. Я полагаюсь на тебя, но не откладывай дело в долгий ящик, Время не терпит…

Заноза чувствовал себя польщённым. Он немедленно отправился к себе в комнату. До ужина оставалось ещё полчаса. За это время он мог начать свой чертёж.

Из душа пришёл Факир. Пряди мокрых волос свисали ему прямо на лицо.

– Это ещё что такое? – спросил Факир, заглядывая через плечо Занозы на чертёж.

Весь сияя от удовольствия, Заноза рассказал товарищу о посещении Кабулке.

Факир перестал причёсываться. Его пальцы беспокойно играли расчёской. «Не хватает ещё, чтобы Кабулке первый испробовал ножные ванны для коров! – подумал он. – Теперь, когда мы так далеко продвинулись вперёд, он хочет прийти на готовенькое. Ванна – это наше дело…»

В нём проснулось честолюбие. Он, как руководитель Клуба юных агрономов, должен помешать тому, чтобы Кабулке получил чертёж.

Факир враждебно посмотрел на Занозу.

– Ты что, с ума сошёл? Ванну строим мы. Это наш эксперимент, и никакого Кабулке нам не нужно… Перестань чертить, говорю тебе!

Он уже хотел было схватить со стола лист с чертежом, но Заноза потянул бумагу к себе.

– Руки прочь! – закричал он. – Что ты хочешь? Я обещал Кабулке чертёж.

– Ах так? Значит, ты обещал ему. За нашей спиной. Обещать ты можешь всё, что угодно, но получит ли Кабулке чертёж, решит клуб.

– Клуб? – Заноза засмеялся деланным смехом.

Ещё секунда – и они пустили бы в ход кулаки.