Текст книги "Плейбой (ЛП)"
Автор книги: Ханна Грей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
Глава 26
Кэм
Надевая майку через голову, я вижу, как Броуди зашнуровывает коньки.
– О'Брайен, – зову его.
– Что? – спрашивает он, не отрывая головы и не сводя глаз с коньков.
Я иду к нему.
– Прости за то, как вел себя как в последнее время. Ты мне как брат, и всегда прикрываешь на льду, – я обхватываю его плечо. – Обещаю, этот парень ушел.
Он поднимает голову, кивая.
– Хорошо. Потому что он был мудаком.
Я усмехаюсь.
– Знаю, – соглашаюсь я. – Говорят, мы отыгрывается на тех, кто ближе всего, верно? Думаю, это правда.
Встав, он вытягивает руку, хлопая меня по спине.
– Все в порядке, капитан. Девушки заставляют нас делать немыслимые вещи. Я просто рад, что ты встал на правильную дорожку.
– Давай начнем работать, – обернувшись, я собираюсь выйти из раздевалки, когда Хантер хлопает меня по спине.
– Удивлен, что ты добрался сюда ю. Думал, ты уже в турне, – смеется он. – Распространяется видео, как ты пытаешься обойти Люка Комбса, – иде впереди меня, он оглядывается. – Но я бы сказал, что тебе лучше придерживаться хоккея, кэп.
– Чертовы мобильники и соцсети, – говорю я.
Я выхожу на лед, проклиная слишком яркий свет на арене. Стук в голове заставляет понять, что, наверное, стоило послушать Бо и не настаивать на том, чтобы мы напились и пели караоке. Но, черт возьми, мне нужно было немного веселья в жизни, прежде чем попытаюсь перевернуть новую страницу, заставив Эддисон понять, что я могу быть мужчиной, который ей нужен. Я осознаю, что она может никогда меня не принять. Просто еще не готов к этому.
Я влюбился в нее не за одну ночь. Но и не постепенно тоже. Оглядываясь назад, я понимаю, что влюбился в каждую ее частичку и воспоминание. С каждым разом терял себя в ней все больше. То, что начиналось как зашкаливающая химия в перепихонах, закончилось тем, что я постоянно нуждался в ней. Я был сражен наповал. Точно так же, как когда-то говорил мне отец. Я никогда не был тем парнем, который ищет любви. Черт возьми, у меня даже не было влюбленностей, когда рос. Все, что когда-либо имело значение, – это хоккей. А потом появилась Эддисон. И вдруг хоккей перестал быть самым важным в жизни.
– Тренер, можно вас на минутку? – я подъезжаю к нему и останавливаюсь. – Это не займет много времени.
– Ну давай, Харди. Что стряслось, парень? – он прислоняется к плексигласу.
– Просто хотел извиниться за то, что забил на хоккей последние несколько недель. Мне было больно, но это не значит, что я могу испортить остаток сезона вам и ребятам, – киваю я. – Сейчас мне лучше. Она тоже это увидит. По крайней мере, я на это надеюсь.
Его глаза мгновение изучают меня.
– Какой бы несчастной она ни была, я тоже чертовски на это надеюсь, – он похлопывает меня по плечу. – Возвращайся к работе, Харди. Рад тебя снова видеть.
– Да, сэр, – я отъезжаю, готовый надрать всем задницы, чтобы доказать команде, как сожалею.
Эддисон
По пути на урок балета Айла я останавливаемся на заправке.
– Мамочка, можно мне перекусить? – просит Айла. – Я ооочень голодна.
– Конечно. Не могу же я позволить своей маленькой звездочке умереть от голода.
Заправив бак, я паркую машину.
– Тебе что-нибудь нужно, мам? Или пойдешь с нами? – спрашиваю я у мамы, сидящей на переднем сиденье и играющей в какую-то игру на телефоне.
– Все в порядке, – она улыбается. – О, погоди, а что? Возьми воды. Бог свидетель, сегодня я еще ни разу ее не пила. Нужны деньги?
– Нет, – быстро отвечаю я.
Я открываю дверь и вытаскиваю Айлу из детского автокресла. Когда опускаю ее на землю, маленькие ножки начинают прыгать в ярко-розовых леггинсах.
Она выглядит чертовски мило с пучком и трико. Клянусь, я могла бы расцеловать ее.
Оказавшись внутри, мы начинаем искать что-нибудь съедобное на полках. Руки находят чипсы с солью и уксусом. Хотя мне нельзя их есть, очень хочется. И, учитывая, что сегодня я пропустила обед, думаю, что заслужила немного углеводов. Я беру еще одну пачку и для мамы и воду. Она будет жаловаться, говорить, что чипсы ей не нужны, но проглотит их с удовольствием.
Айла держит в одной руке батончик «Райс Криспис32», а в другой – сок.
– Готова идти? – улыбаюсь я. – Ты не можешь опоздать на балет.
– Готова! – сияет она. – Не могу дождаться, когда увижу мисс Молли! Кажется, она меня любит больше всех.
Я иду к кассе, когда в животе возникает неприятное ощущение. Волосы на затылке резко встают дыбом, посылая покалывание по всему позвоночнику. Но прежде чем понимаю, что происходит, я слышу щелчок предохранителя у пистолета, за которым следует глубокий, ужасающий голос.
Сегодняшний день начинался как обычно. Как все остальные. А сейчас превращается в мой кошмар наяву.
– Ложитесь на пол. Немедленно, – кричит мужчина. – Не заставляйте повторять дважды!
Глаза находят это чудовище, и я вглядываюсь в человека, который, похоже, под кайфом, в одной руке держит пистолет, а другой расчесывает себе кожу.
Глаза Айлы расширяются, глядя на меня. Даже в таком возрасте она понимает, что мы в беде.
– Ш-ш, – говорю я, прежде чем она успевает закричать. Я помогаю ей лечь на пол, и Айла начинает плакать. – Пожалуйста, детка. Просто сиди очень тихо и держись за меня. Обещаю, все будет хорошо, – лгу я.
Потому что в первый раз в своей жизни… Я не знаю, все ли будет хорошо.
Мы застряли здесь с наркоманом, у которого есть пистолет.
И кто, черт возьми, спасет нас?
Упав на грязный, холодный пол, я делаю то, чего не делала уже очень давно.
Молюсь Богу.
И прижимаю малышку к себе.
Кэм
На тренировке я ощущаю себя легче, чем за последние недели. Боюсь окончания тренировки, ибо знаю, что, как только сойду со льда, вернусь в реальность.
– Ладно, парни, собирайтесь, – зовет тренер. – Думаю, на сегодня я достаточно надрал вам задницы.
Мы направляемся к нему, все снимаем шлемы и вытираем пот со лба.
– От нас воняет, – стонет Броуди. – Кажется, я растянул мышцу в яичке. Больно.
– Вот что бывает, когда играешь так, словно твое тело не может сломаться, – подталкивает его Линк.
– Мы все ближе и ближе подбираемся к финалу студенческого чемпионата, и я бы солгал, если бы сказал, что не хочу туда попасть. Но в любом случае, я чертовски горжусь командой, – тренер крутит воротник футболки. – Вы можете этого не знать, но я посмотрел много игр прошлого года, прежде чем согласиться на эту работу. Вы были хороши, не поймите неправильно. Но не играли как настоящая команда, – Он смотрит на всех игроков. – Сейчас же все иначе. Потому что, глядя на вас, я вижу команду, – он усмехается, хлопая меня по руке. – Кроме Харди и О'Брайена на прошлой неделе, конечно. Но они помирились. Так ведь, парни?
– Вы же знаете, тренер, – ухмыляется Броуди. – Кэм-Кэм не может долго на меня злиться.
Я качаю головой, но смеюсь, зная, что это правда.
Тренер снова открывает рот, но, прежде чем успевает заговорить, к нему подбегает тренер МакИнтайр.
– ЛаКонте, – выдыхает он.
Поднеся рот к уху тренера, он что-то бормочет, и я наблюдаю, как с лица тренера сходит цвет, когда он начинает пятиться назад. Глаза наполняются страхом, и кажется, что он вот-вот упадет в обморок.
– Черт! – кричит он, быстро покидая лед.
– Что происходит? – я подхожу к тренеру МакИнтайру. – Что, черт возьми, вы ему только что сказали?
Он не смотрит на меня, глядя вдаль, со слезами на глазах.
– Миссис ЛаКонте пыталась связаться с тренером и не могла. Она позвонила мне, – его лицо бледнеет. – Эддисон, – шепчет он, и мое сердце замирает. – Ее и Айлу сейчас держат под прицелом на заправке.
Как только слова слетают с его губ, я несусь к выходу, снимая коньки. Я сдерживаю эмоции, мне нужно бежать как можно быстрее к автомобилю и добраться до них.
– Тренер! – кричу я, когда он садится в пикап и собирается уезжать.
Машина ревет, я открываю дверь и впрыгиваю. Дверь даже не успевает закрыться, когда он давит на газ, выезжая со стоянки стадиона и направляясь в город.
На лице пот, и он белый, как простыня. Мои руки дрожат, и я не могу успокоить дыхание, как бы сильно ни старался. Я должен взять себя в руки ради девочек. Я чувствую, как меня тошнит, и опускаю окно, сплевывая на дорогу.
Вы читаете о таких вещах в интернете. Слышите об этом по радио и видите в новостях. Но я никогда не думал, что человек, которого больше всего люблю, будет тем, кого нужно спасти.
Тренер мчится по направлении к заправке, включив аварийные огни, и мы оба осознаем, что если полицейский попытается нас остановить, придется преследовать на предельной скорости.
Мы молчим. Не думаю, что кто-либо из нас способен выдавить из себя хоть слово, не говоря уже о том, чтобы сформулировать какую-то осмысленную мысль.
И вот, спустя считанные минуты, мы подъезжаем, едва не заваливаясь набок, к заправке, где полицейские машины блокируют все въезды.
Мы распахиваем двери и выпрыгиваем, не утруждая себя тем, чтобы захлопнуть их. Оба бросаемся к эпицентру происшествия, но два полицейских преграждают путь.
– Назад, – рявкают они. – Чрезвычайная ситуация.
– Да пошло оно все, придурок! Моя дочь и внучка там! – тренер тычет пальцем в грудь полицейскому. – Ты их вытащишь, или я сам?
Лицо полицейского смягчается, но он непреклонен.
– Сэр, мне очень жаль, что там ваши близкие. Но я не могу вас пропустить. У нас есть строгие протоколы, которым обязаны следовать в таких обстоятельствах.
– Что, черт возьми, там происходит? – реву я, проводя руками по волосам и глядя на десятки полицейских снаружи. – Какого дьявола вы все тут околачиваетесь?! Идите внутрь чертова магазина и спасите их! Еще один полицейский делает шаг вперед.
– Преступник заперся внутри вместе с заложниками. Но обещаю, мы делаем все возможное. Как только что сказал офицер Хикс, у нас есть протоколы, которым должны следовать в подобным ситуациях.
– К черту протоколы! – надвигаюсь я на него. – К черту все гребаные протоколы и спасайте заложников!
– О, Баррен! – слышу я крик Дженни, прежде чем она отталкивает полицейских и обнимает мужа. – Я должна быть с ними, – рыдания вырываются из ее горла. – Должна была отложить проклятый телефон и пойти с ними. Наверняка они сильно напуганы.
– Все хорошо, – шепчет тренер, прижимая к себе жену и глядя на здание. – С ними все будет хорошо.
Я окидываю взглядом окрестности, все еще не до конца осознавая ситуацию. Как это может происходить? Как я могу жить в мире, где творится такая мерзость? Если Айла и Эдди выживут, у них все будет хорошо? Как они смогут снова зайти в магазин? Как я вообще позволю им исчезнуть из поля зрения?
Мы ждем целую вечность, хотя, я знаю, что на самом деле это всего лишь несколько минут. Полиция не подпускает никого близко и следует указаниям вышестоящих. С каждой секундой я теряю рассудок все больше. Время истекает. Я не собираюсь заставлять своих девочек ждать еще дольше. Даже если они не совсем мои, я не позволю им пострадать.
Эддисон
Мои щеки мокрые, пока я прижимаю Айлу к себе. После того, как Бог знает сколько прошло времени, он приказывает нам сесть у стены. Я дрожу, чувствуя онемение во всем теле, хотя в здании не холодно.
Я оглядываюсь на других людей. Всего нас семеро. Трое работников. Четверо покупателей, из которых только один невинный ребенок.
Моя дочь.
Она будет помнить этот день вечно. Никогда не сможет избавиться от страха. Ублюдок взвалил на нее это бремя, и я убила бы его, если бы могла. Это несправедливо.
– Я выгляжу глупо? Где-то есть больше денег! – он пинает ногой сотрудника-мужчину. – Где они, черт возьми?!
Мужчина плачет. На вид ему лет шестьдесят, седые волосы и очки.
– П…простите. Больше денег нет. Они все были в кассе, клянусь.
Он уже забрал все кошельки и драгоценности. Теперь мы застряли здесь, гадая, какой вздох может стать последним. Я смотрю на Айлу, уткнувшуюся лицом мне в рубашку. Маленькие плечи трясутся, пока она плачет.
Я хочу пообещать ей, что все будет хорошо.
Поднять на руки и выбежать отсюда.
Стереть этот день из ее памяти.
И из своей тоже.
Сжав пистолет, он направляет его вверх и выпускает несколько пуль в потолок. Крик Айлы переходит в визг, и я закрываю ей уши, чтобы защитить от шума. Я не могу дышать, но знаю, что не могу отключиться. Не если хочу как-то ее спасти.
Как только выстрелы прекращаются, раздается громкий треск. Стеклянное окно разбивается на тысячу осколков, когда кто-то прыгает сквозь него. Стрелок поворачивается, держа пистолет в сторону суматохи, и нажимает на спусковой крючок. И хотя я уверена, что захватчик попал в цель, смельчак бросается на него.
Многократно ударяя кулаками, пока не выбивает пистолет из рук и не выбрасывает через разбитое окно.
Удары замедляются, и голова героя начинает падать вперед вместе с остальным телом, когда он прикладывает руку к груди.
И вот тогда я вижу.
Футболка «Университета Брукса» с номером девятнадцать на спине. И крупными буквами… имя Харди.
Кэм…
Этот герой – Кэм.
Я никогда не думала, что кто-то будет любить меня настолько сильно, чтобы встать перед пулей. Честно говоря, даже не думала, что такая любовь существует. А потом появился Кэм, доказав, что ошибаюсь.
Глава 27
Кэм
Я пытаюсь открыть глаза, но не могу. Тело кажется невесомым, а звон пронзает мозг.
– Эддисон, – я пытаюсь произнести ее имя, но боль в горле не позволяет. – Айла. Снова… тишина.
Рот клянет меня за попытку заговорить, но мне нужно знать, где они. Нужно знать, что с ними все в порядке. Я начинаю паниковать. Пытаясь сесть, падаю обратно. Все безнадежно. Я беспомощен.
– Он в сознании! Дайте ему что-нибудь, чтобы успокоить! – кричит приглушенный женский голос.
– Сообщите, что у нас мужчина, чуть старше двадцати, с огнестрельным ранением в грудь. Мы прибудем через три минуты, и им нужно подготовить операционную! – кричит тот же голос, прежде чем я чувствую, как кто-то сжимает мою руку. – Держись. Ты герой. Просто продолжай сражаться.
Я чувствую, что на мне чьи-то руки.
– Черт возьми, – шипит голос. – Пневмоторакс33. Нужно поторопиться!
– Поверьте, я работаю над этим! – отвечает второй голос. – Думаете, я хочу, чтобы звездный игрок «Волков» умер на моих глазах? Ни за что! Этот парень станет легендой.
Я чувствую, как создание начинает покидать меня. Это странно… что бы ни было за чувство. В мозгу начинает разливаться белый свет. Он такой теплый и успокаивающий. Я так устал. Если бы мог просто расслабиться в этом свете на мгновение, я бы почувствовал себя лучше. Если бы мог просто дать разуму отдохнуть…
Разум уносится в мое любимое место. Место, где я чувствую себя целым и все в мире правильно.
Место с моими двумя девочками.
– У него остановка сердца! – едва слышу я крик.
Но уже слишком поздно. Во мне не осталось сил бороться.
Эддисон
Это тот день, когда я перестаю верить, что в этом мире может быть что-то хорошее. День, когда осознаю, что зло всегда побеждает. День, когда задаюсь вопросом, какого черта я так старалась нарисовать идеальную картину, когда на деле это откровенная ложь.
Я сижу здесь уже несколько часов, втиснувшись между мамой и папой. Оба отказываются отходить от меня дальше, чем на вытянутую руку. Айла крепко прижалась ко мне, как и после того, как мы выбежали с той заправки. Она ни с кем не разговаривала. Просто… потрясена.
Родители Кэма врываются в зал ожидания отделения неотложной помощи, в растрепанном виде, как и все мы, ожидающие. Я встаю, не отпуская Айлу, и бросаюсь обнимать их. То же самое делают Мила и Бо, которые приехали сюда не так давно.
– Он все еще в операционной, – говорит Бо мистеру и миссис Харди, защищая Милу. – Сказали, что подойдут, как только будет информация.
Они уже знают самые тяжелые подробности, потому что им сообщили об этом по телефону. Что Кэм получил пулю в грудь. Что потерял много крови и у него остановилось сердце, но, слава Богу, его реанимировали. И что ему сделали экстренную операцию, чтобы извлечь пулю и остановить кровотечение.
Так много ужасных вещей, обо всех из которых рассказали, пока они ехали сюда.
Миссис Харди прижимается ко мне, уткнувшись лицом в плечо.
– Боже… пусть с моим мальчиком все будет хорошо. Пожалуйста.
Я плачу вместе с ней, чувствуя, как сжимается грудь.
Это моя вина. Он побежал в магазин ради меня и Айлы.
– Простите, – говорю я, и голос едва слышен. – Мне так, так жаль.
– За что, детка? – она отстраняется, обхватив мое лицо ладонями. – Это не твоя вина. Мой сын поступил правильно. Возможно, глупо. Но сделал то, что считал нужным, – она грустно улыбается. – Мой сын наконец знает, что значит любить кого-то всем сердцем. Я могу поблагодарить за это вас двоих, – она смотрит на Айлу. – Кэм души в тебе не чает, маленькая леди.
Айла крепче обнимает меня, ничего не говоря. Она совсем на себя не похожа. Этим днем ей пришлось пережить больше, чем кому-либо за всю жизнь.
– Извините, – шепчу я. – Трудный день.
Она похлопывает Айлу по спине и прижимается к мужу. А в течение следующих трех часов… мы ждем. Надеясь и молясь, чтобы Кэм выкарабкался. Мысль о том, что можем его потерять, невыносима. Поэтому я собираюсь притворяться, что это невозможно. Потому что, по правде говоря, не думаю, что переживу его гибель.
Я отпиваю кофе, который принесла Тесса, или пытаюсь это сделать, но когда она протягивает бублик, желудок сводит от боли.
Я качаю головой.
– Не могу.
Взгляд прикован к Айле, которая играет с игрушками, принесенные Тессой из моего дома. Мила и Бо сидят на полу, притворяясь, что заставляют игрушки разговаривать друг с другом.
Наконец, после того как часами была заложницей и почти не разговаривала, она начала приходить в себя. Хотя улыбка не такая широкая и яркая, как обычно, я просто благодарна, что Тесс удалось заставить ее съесть часть пончика и выпить немного воды.
– Я могу отвезти Айлу домой, чтобы она могла отдохнуть, – говорит Тесса, кладя руку на мою. – Ей может быть полезно выйти отсюда.
– Я не могу, – шепчу я. – Я слишком боюсь, что если не буду рядом, может случиться что-нибудь плохое, – я чувствую дрожь, когда глаза наполняются слезами, затуманивая зрение. – Я… я не могу.
Прижимая к себе, Тесса прикладывает свой лоб к моему.
– Эдди, она в безопасности. Ты в безопасности. Я обещаю, – она крепче сжимает меня. – Все в порядке. Айла в безопасности.
Мы остаемся так на некоторое время, пока я не беру себя в руки.
Медленно отпуская меня, она вытирает глаза.
– Я рядом. Хорошо?
– Я знаю. Люблю тебя, – шепчу я, глядя на часы. – Прошло уже больше суток с операции. Когда же он проснется?
Больница ограничила посещение палаты только членами семьи. Они пытались добиться для меня разрешения, но получили отказ, мол, чем меньше людей будет входить и выходить, тем лучше. У него все еще стоит дыхательная трубка. И до тех пор, пока не придет в сознание и не докажет, что может дышать без нее, он останется интубированным. Когда Кэм проснется, врачи предупредили, что он будет бороться с интубацией.
– Он проснется, – она прижимает мою голову к своему плечу. – Я знаю это.
Когда Кэм проснется, я скажу, что мне жаль, и буду умолять о прощении.
Иногда нужно почти потерять кого-то – как будто… действительно потерять – чтобы понять, что прошел бы через огонь и воды, пытаясь сохранить его рядом.
Я готова пройти через это ради Кэма.
Кэм
Черт, у меня болит горло. А что, черт возьми, во рту?
Я давлюсь, усиливая боль. А когда, наконец, открываю глаза, чертовски паникую. Родители встают со стульев и бегут ко мне. Не могу точно разобрать, что они говорят, но, кажется, просят успокоиться. Только я не могу.
Я продолжаю давиться, понимая, что в горле настоящая трубка.
– Нам нужна помощь! – кричит отец в коридор. – Я СКАЗАЛ, НАМ НУЖНА ЧЕРТОВА ПОМОЩЬ! – кричит он еще громче, пока мама пытается успокоить меня.
Люди в халатах вбегают в палату, и хотя я хочу знать, что они говорят, не могу. Все, что я слышу, это чертов звон и кучу приглушенных голосов.
Мама исчезает, выбегая из палаты, пока я хватаюсь за трубку в попытках встащить.
– Кэм, остановись… пожалуйста, остановись, – говорит Эддисон, подходя ко мне и хватая за руку.
Мама подходит к ней.
Значит, вот куда она ходила.
Ноздри раздуваются, когда я снова давлюсь, но пытаюсь сосредоточиться на глазах Эддисон.
– Пожалуйста, успокойся, – повторяет она. – Врачи вытащат ее. Я хочу, чтобы ты просто расслабился. Знаю, что это сложно, детка. Но, пожалуйста, – ее глаза наполняются слезами, когда моя грудь вздымается. – Пожалуйста… ради меня и Айлы, позволь вытащить ее.
Я расслабляюсь на мгновение, прежде чем паника начинает снова подкрадываться. Ее рука сжимает мою, когда врач и медсестра начинают приближаться.
– Обещаю, сынок, самое страшное позади. Просто позволь вытащить ее, хорошо?
Я киваю, как могу, хотя голова, вероятно, даже не двигается.
Кажется, это длится вечность, но, в конце концов, трубка выходит из горла, и я могу нормально дышать.
Я несколько раз кашляю, морщась от боли, которая приходит вместе с ним. Не только в горле, но и в груди и животе. В общем, во всем чертовом теле.
– Мальчик мой, – мама обходит врача и проводит рукой по моей голове. – Я никогда в жизни не была так счастлива видеть твои прекрасные глаза, – она целует меня в лоб. – Больше никогда так меня не пугай. Ты только что отнял десять лет моей жизни.
– Десять? Черт, я думал, по крайней мере, двадцать, – протянул отец, подходя к ней. – Как только выздоровеешь, я надеру тебе зад, сынок.
Мама снова целует меня в лоб, а отец нежно обхватывает плечо.
– Мы дадим вам минутку, – она кивает Эддисон, прежде чем выйти, а папа направляется следом.
Я смеюсь совсем немного, но боль, пронизывающая грудь, невыносима.
Я смотрю на Эддисон.
– Может быть, ты и не моя, но как насчет поцелуя?
Она улыбается, а по щекам текут слезы.
– Я всегда буду твоей, – она прижимает свои губы к моим. – Я так сильно тебя люблю.
Она плачет сильнее, отстраняясь, чтобы посмотреть на меня.
– Спасибо, что не умер.
– Я старался, – я пытаюсь подмигнуть, жалко стараясь не провалиться в сон из-за обезболивающих, которыми меня накачали.
– Я была твоей, даже когда думал, что я тебя бросила, – она берет мое лицо в ладони. – Я все исправлю, обещаю. Просто испугалась и сделала то, что, как казалось, было лучшим решением для тебя и Айлы, – рыдает Эддисон. – Но даже когда отношения закончились, ты прыгнул в окно, чтобы спасти наши жизни, – она смотрит на порезы на моих руках, руках и лице. – Спасибо. Спасибо, что ты такой.
– Вы мои девочки. Я обещаю защищать вас обеих. Всегда, – я подношу ее руку к губам. – Прости, что подвел тебя.
– Шутишь? Ты не подвел. Ты герой, – она снова целует меня. – Мой герой.
– А ты однажды станешь моей женой, – немного заплетающимся языком говорю я, внезапно чувствуя, как лекарства подействовали сильнее. – И Айла станет моей дочерью.
Она улыбается, качая головой.
– Они тебя хорошо накачали, а? – целуя меня в щеку, она проводит рукой по волосам. – Кто-то однажды сказал, чтобы я отдохнула. Но сейчас тебе нужно спать. Так что отдыхай, красавчик. Обещаю, я буду рядом, когда ты проснешься.
Даже несмотря на то, что я боюсь заснуть – из страха, что когда проснусь, это окажется всего лишь сном, и снова окажусь один в больничной койке, вероятно, интубированным и обделавшимся, – я не могу удержаться от того, чтобы закрыть глаза.
– Я так сильно люблю тебя и Айлу, – едва говорю я, прежде чем в глазах темнеет.
И я молюсь, чтобы, когда проснусь, она все еще была рядом.
