Текст книги "Капля яда (ЛП)"

Автор книги: Х. Р. Пенроуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

– Спасибо, Валери, – любезно сказала я ей, принимая комплимент за чистую монету.

– Идем, идем, – приказала она, нежно взяв меня за руку и увлекая за собой. Внезапно она остановилась, оглядываясь через плечо. – Ты не проводил эту леди внутрь? Ты позоришь меня, сын мой, – фыркнула она, качая головой, и потянула меня в сторону гостиной.

Я услышала невнятное извинение от самого Техаса, заставившее меня фыркнуть в очень неподобающей леди манере, вызвав хитрую улыбку на лице Валери. Эта женщина была чертовски умна, и она все еще отчитывала его, как маленького мальчика, ставящего его на место в своем доме, даже когда он был взрослым мужчиной.

– Нельзя, чтобы эти мужчины думали, что они правят миром, – озорно прошептала она. Мы прошли в гостиную, чтобы заново познакомить меня со всеми, кого я не видела годами. Ну, в основном со всеми.

Изобразив на лице фальшивую улыбку и надеясь, что это отпугнуло бы людей, я обратилась к некоторым старейшинам наследия с помощью Валери в качестве поддержки и завершила первые переговоры. Вечер обещал быть чертовски долгим, и я, честно говоря, ужасно скучным. Я искренне надеялась, что интерес к моему возвращению домой был преходящим этапом.

Глава 5

Техас

Милла стала выглядеть лучше, я не собирался отмахиваться от очевидного. Прошло несколько лет, и она превратилась в потрясающую женщину, заставляющую мужчин оборачиваться, чтобы посмотреть на нее дважды. Да, именно так. Наша маленькая Милла выросла, с упругими изгибами во всех нужных местах, пухлой задницей и сиськами, сквозь которые можно было красиво просунуть свой член.

Хотя эти глаза… Она изменилась. Я понял; нас не было рядом. Ее выразительные фиолетово-голубые глаза, которые раньше мерцали от ее эмоций, теперь были настороженными, мертвые безжизненные глаза, хранящие секреты. Секреты, которые я узнал бы, в конце концов – это было моей специальностью.

– Ты был рожден, чтобы проливать кровь, мальчик. Совсем как я, – голос моего отца эхом отдавался в моей голове, напоминая мне о том дне, когда моя жизнь совершила крутой поворот. Перемены к лучшему. Он видел деструктивную натуру, которую я обуздал, и знал, как направить ее во что-то такое, из-за чего меня не заперли бы в тюрьме строгого режима.

Меня познакомили с программой раньше, чем большинство других, но это было неудивительно, учитывая, какое место в организации занимал мой отец. В тот день я узнал, что он был не только скрытным ублюдком, но и тем, откуда зародился мой огонь. Я был его более молодой версией, к его большому удивлению, но и к его беспокойству. Я родился с ненасытной жаждой разрушения; потребность сеять хаос бурлила в моей крови.

Предположительно, это была всего лишь встреча наследников, но в элитных кругах высшего общества их было достаточно, чтобы соперничать с вечеринкой. Конечно, это не могло быть просто, и настала бы наша очередь принимать и приглашать тех, кого мы не хотели видеть в нашем частном доме внутри.

Держи своих врагов поближе.

– Она кажется другой, – небрежно прокомментировал мой отец, наблюдая за Миллой с другой стороны гостиной, где мы стояли и вежливо улыбались тем, кто проходил мимо. Чертовы гости.

Было намного хуже принимать гостей в собственном доме, когда все, что я предпочел бы сделать, это засунуть голову в разогретую духовку только для того, чтобы иметь возможность подать себя на ужин, дарить людям кровавые кошмары. Теперь это произвело бы неизгладимое впечатление и удержало бы кружащих стервятников на расстоянии.

– Что ты хочешь сказать? – спросил я, вглядываясь в свою более взрослую версию.

Должен признать, если бы я выглядел как Крис Пенн через двадцать лет, я бы не жаловался. Мой старик неплохо выглядел для человека под сорок.

– Плохое предчувствие, – сообщил он мне.

По моему позвоночнику пробежала дрожь дурного предчувствия. Его внутреннее чутье бесчисленное количество раз направляло нас в правильном направлении, предупреждало и вытаскивало из ситуаций, когда смерть не раз стучалась в нашу дверь. Их нельзя было игнорировать.

Я кивнул, показывая, что услышал его, и запер информацию в своей памяти на другой день, чтобы вскрыть и изучить.

Я презирал эти претенциозные вечеринки, которые нам приходилось устраивать, просто потому, что мы были наследниками. Ожидалось, что мы были здесь, чтобы приветствовать тех, кто принадлежал к нашему кругу, как будто мы имели титулы выше их. В некотором смысле так и было. Но я ненавидел это. Как и мои родители, вот почему мама часто пропускала эти мероприятия, а папа устраивал их для них обоих. Сегодня она была здесь не только по одной причине. Ее пребывание здесь убивало двух зайцев одним выстрелом: показать свое лицо и ненавязчиво проработать углы.

Потому что мы были легендарными Совами. Общество столетней давности, о котором шептались, вымерло вместе с нашими предками. Наша сеть была надежно заброшена в штат Ист-Бэй, который находился в часе езды от Калифорнии, но мы также работали за пределами этого района.

Существовали непредвиденные обстоятельства, гарантирующие, что нас всех не уничтожили бы, и если это каким-то образом произошло бы, то на кого упала бы ответственность. Традиции соблюдались, и общество инициировало вас, когда вы доказали свою вечную преданность в нескольких проверенных и неожиданных ситуациях.

Совы были глазами ночи. Мы наблюдали и работали из затененных уголков, заглядывая за пределы иллюзий и обмана, расставленных перед нами. Мы видели правду и знания такими, какие они были на самом деле. Наша работа не всегда была законной, обращение с такими людьми требовало особых навыков. Навыков, которыми в нашем кругу наш парламент обладал в избытке. Обучали всему на специализированных уроках, которые соответствовали нашим индивидуальным достоинствам – от вооружения до взлома, от боевых навыков до проникновения.

Законные правительственные учреждения нанимали нас для выполнения работы, которая была им не по силам, чтобы стереть с лица земли видимые угрозы. Законы и правила не применялись ко мне – к нам – в Совах. Мы имели дело и с менее легальными группами: мотоклубами, бандами, мафией. Как ни крути, у нас были текущие соглашения с некоторыми из них, и все они были распределены по разным штатам.

Однажды меня доставили на допрос в местный полицейский участок с доказательствами, которые показали, что я бил кулаками ублюдка, который более чем этого заслуживал. К сожалению, это не было стерто до того, как полиция увидела запись своими маленькими глазками-бусинками. Они оправдали меня в течение получаса после того, как моя задница просидела в камере, когда старый добрый комиссар полиции лично спустился, чтобы освободить меня. Достаточно порядочный парень, он передал свое обещание и преданность значку, но его преданность больше принадлежала Совам.

Невозможно играть чисто, когда имел дело с самыми грязными ублюдками. Ты должен был придерживаться их линии поведения и переносить ее на их игровую площадку, крепко прижимая к груди мораль, защищая свою собственную.

Я больше не верил в простоту хороших или плохих людей. У всех нас была двойственность, управляемая балансом света и тьмы – сторон для нас, которые балансировали на грани добра или зла. Как самостоятельным людям, нам пришлось научиться уравновешивать эту двойственность, чтобы мы могли выживать в ней ежедневно. У каждого была способность принимать зло так же, как и добро. Те из нас, кто стирал обыденность и проводил разделительную черту, с гордостью обладали истинной властью. Это не означало, что я не совершал поступков, которые можно было бы расценить как зло, но стоящие за этим доводы искореняли это.

То, как я проливал кровь, было прекрасной симфонией, исполненной преданными пальцами. Ритмы мелодии эхом отдавались в моей голове, подстегивая меня к нанесению смертельных ударов. Никто не считал меня нормальным, особенно потому, что я отпрыск Криса Пенна. Я только что пришел в себя. Я бы с радостью перерезал глотки; опасный зверь овладевал мной, когда я набрасывался на тех, кто заслуживал нашего гнева, с опасной ухмылкой на лице.

Эта новая версия Миллы была для меня незнакомкой. Неизвестной. Я скучал по тому человеку, которым она была раньше, до того, как все пошло прахом. Общение с ней снова не принесло бы мне ничего хорошего. У меня были обязательства – важные – которые не предполагали, что какая-то невинная девушка вернулась бы в мою жизнь и перевернула ее вокруг своей оси.

Потому что это то, что она сделала со мной. Мир перевернулся, когда она была в пределах моей досягаемости. Я всегда знал о ее способности проникать ко мне под кожу без приглашения, вот почему я избегал этого, как похоронного звона. Я держал ее в дружеской зоне; это был самый безопасный вариант для всех участников.

Я не мог заявить на нее права, потому что она никогда не была бы только моей. Она также принадлежала Холлису и Престону, даже не осознавая этого. Естественно, она тянулась к нам больше всех остальных мальчиков в наследии. В то время она была несовершеннолетней и подростком. Когда я почувствовал перемену в ее поведении по отношению к нам, загорелись предупреждающие значки. Она была всего лишь ребенком, а мне только что исполнилось девятнадцать.

Итак, я сделал то, что должен был сделать, чтобы разрушить ее невинные мечты, которые так и не смогли осуществиться. Я утонул в "легких женщинах", убедившись, что выставил это напоказ и сунул прямо в лицо Милле.

Не было женщины, которая не хвасталась бы тем, что провела время подо мной, умоляя повторить еще раз, прежде чем я израсходовал их и отбрасывал в сторону, как мусор, которым они и были, готовый к следующему куску. Никаких осложнений, просто грязный трах с девушкой, которая с радостью позволила бы мне погубить ее ради других мужчин. Любая любовь, которую я испытывал, была связана с моей семьей, кровью и избранностью. Просто и непринужденно. Чувства были не тем, в чем я хотел запутываться, на мой вкус, это было слишком грязно.

Почему бы мне не предпочесть удобство и легкий доступ сложным переплетениям, которые потенциально могли изменить нормальность в нашем кругу? Этого не могло случиться, поэтому я позаботился о том, чтобы это было невозможно.

Тем не менее, это не заставило ее возненавидеть меня, что было ошибкой с ее стороны, поскольку, несомненно, это причинило бы меньше боли. В то время Холлис согласился, но не зашел так далеко, как я, чтобы сделать это очевидным. Он просто воздвиг между ними прочную стену и откровенно игнорировал ее существование. Престон был единственным, кто предупредил нас, что мы совершали огромную ошибку, но встал на нашу сторону и тоже оттолкнул ее, заявив, что мы все пожалеем бы об этом в будущем. Нет.

К счастью, этого так и не произошло из-за ее исчезновения, которое облегчило нашу жизнь. И усложнило. Милла стала призраком, успешно сумев выкинуть нас из своей жизни, чего мы не смогли с ней сделать, и не потому, что не пытались.

Это был безжалостный поступок с ее стороны, которым я бы гордился, если бы он не ранил мое черное сердце. Определенно, лицемерно. Я никогда не утверждал, что порядочный, я был просто мудаком. Любой, кто ожидал чего-то другого, был бы основательно разочарован.

– Это отвратительная привычка, – прокомментировал Холлис, заходя за угол здания и указывая на сигарету, торчащую у меня изо рта. Мне нужно было отдохнуть от неряшливости группы людей в доме моих родителей.

Я глубоко затянулся, позволяя никотину задержаться на несколько секунд, прежде чем неторопливо выдохнуть.

– И ты продолжаешь мне это говорить.

Все время. Холлис мог быть придирчивой наседкой, а у меня уже была такая. Я не был заядлым курильщиком. Если мне этого хотелось, я позволял себе побаловать себя.

– Это тихий убийца, – продолжил Холлис, как будто я был настолько глуп, что не знал о минусах потребления никотина. Мне просто было все равно.

Я ухмыльнулся:

– Я тоже.

Он закатил глаза, это игривое движение выглядело на нем странно.

– Что мы будем с ней делать? – спросил он.

Он редко спрашивал чье-либо мнение; он стал прирожденным лидером и всегда выходил на передний план проблем и находил решение. Обычно вместо этого раздавались приказы, и мы слушали, потому что он зарекомендовал себя. К тому же, с ним было легче соглашаться. Он мог быть откровенно упрямым.

– У меня есть идея.

Концепция быстро сформировалась в моей голове.

Он вздохнул.

– Твои беспорядочные и недоделанные идеи не всегда срабатывают к лучшему. Вспомни то время…

– Да, да, – я прервал его.

Я не собирался стоять здесь и выслушивать случаи, когда мои идеи шли не в нашу пользу, но один раз из каждых ста случаев был победой. Верно? Он поинтересовался моим мнением, имея в виду, что застрял на идеях. Поэтому мы придерживались моей.

– Хорошо. Мы пока пойдем по твоему пути, а потом пересмотрим, – подтвердил он, как будто это он принимал решение.

Я фыркнул от смеха и щелчком отправил сигарету на пол, раздавив кончик ботинком.

Я заметил Лиззи – лучшую подругу Миллы – которая сидела в одиночестве в углу столовой, и подошел поближе. Она заметила меня, когда я приблизился.

– Привет, Техас. Все в порядке?

Мне всегда нравилась эта девушка, но никогда в таком смысле. В целом Лиззи была милым человеком. Помогло то, что она не так тонко сообщала нам новости о Милле, пока ее не было – что она была в порядке, чтобы не дать нам запаниковать, когда она так поспешно ушла. Через некоторое время мы перестали обращать на нее внимание, не желая ничего знать о девушке, которая нас облажала.

Теперь я пожалел, что не смог лучше понять девушку, которой она стала, увидев, какой она вернулась на нашу территорию. Милла чувствовалась совершенно другим человеком, даже когда черты ее лица остались прежними. Она сильно изменилась.

Мы все изменились.

– Лиззи, – я ухмыльнулся, развернул стул спинкой вперед и сел. Я положил руки на спинку, раздвинув ноги в стороны. Она закатила глаза. – Где наша девочка?

– Наша девочка? – она улыбнулась.

Ах, черт.

Я нахмурился. Это не должно было прозвучать. Это просто сорвалось с языка, вот и все.

Она сложила руки вместе и положила их перед собой, наклонившись вперед через стол между нами, и приняла серьезное выражение лица.

– Теперь ты выискиваешь обрывки информации о нашей девочке?

Я не видел фейерверковой стороны этой девушки, но мог сказать, что она прочно засела у нее под кожей, ожидая подходящего момента, чтобы проявиться. Поскольку на самом деле у меня с ней не было проблем, я решил не искушать ее.

– Забудь об этом, меня здесь никогда не было, – я подмигнул ей, вскочил и задвинул стул обратно под стол.

Когда я обернулся, мой взгляд зацепился прямо за девушку, которая направлялась ко мне с невозмутимым выражением лица.

Не повезло, это мой кампус, и я могу поступать так, как мне заблагорассудится.

– Могу я тебе чем-нибудь помочь? – Милла спросила и поставила свой обед на стол, но осталась стоять.

Краем глаза я заметил легкую улыбку, игравшую на губах Лиззи, как будто она была полностью здесь ради выяснения отношений с попкорном.

Я наклонил голову, давая понять, что разглядывал ее. Я имел в виду, она могла бы мне помочь…

Вау, возвращайся, Техас.

Однако теперь мои мысли были полны идей о том, как она могла бы быть действительно очень полезной.

– Э-э-э, привет? – она махнула рукой у меня перед глазами, и я схватил ее за запястье, притягивая прямо к себе.

Она усмехнулась, пытаясь вырваться из моей хватки, но у нее ничего не получилось. Я был сильнее.

– Ммм, ты хорошо чувствуешься и выглядишь, прижавшись ко мне, – тихо признался я ей на ухо, чтобы она услышала. Она доставала мне всего лишь до подбородка.

У нее перехватило дыхание, и она задрожала от желания. Я заполучил тебя. По крайней мере, наши тела все еще синхронизировались, я знал, что так и было. Но это не было похоже на то, что она была в такой интимной позе рядом со мной раньше. Это было больше похоже на то, как в детстве она прыгала у меня на спине и я таскал ее на руках, когда она отказывалась двигать своей маленькой попкой, и на объятия, когда она раздавала их свободно. Тогда у Миллы был огонь; теперь, казалось, он усилился.

– В твоих мечтах, – ответила она.

– О, ты в них плаваешь и делаешь кое-какие сомнительные вещи, не волнуйся, – я ухмыльнулся. – Держу пари, я тоже в твоих.

– Как пожелаешь, – сказала она, солгав сквозь зубы.

Я знал, что она мечтала обо мне.

Пока я не обращал на это внимания. Что я делаю?

Я отпустил ее запястье и оттолкнул от себя, она отшатнулась. Клянусь, даже прикосновение к ней обжигало меня, и голод брал верх над логикой – крошечной части меня это нравилось. Мне нужно убираться отсюда.

Итак, я превратил свои слова в оружие и затолкал их ей в глотку.

Я усмехнулся.

– Тебе повезет, если ты хотя бы попробуешь меня, чего желаешь. Дело в том, что я не балуюсь с маленькими девочками, только с женщинами, а тебе до них далеко. Итак, для начала, ты полностью исключена из этой категории. Ты незначительна. Помни об этом, когда снова будешь спешно покидать штат. Давай посмотрим, сколько времени тебе понадобится, чтобы собрать вещи на этот раз.

Я был уверен, что уловил намек на боль в ее глазах из-за моего комментария, прежде чем она подавила эти эмоции, и ее лицо приняло скучающее, пустое выражение. Я еще раз оглядел ее с ног до головы, но на этот раз с отвращением, написанным на моем лице. Она была не единственной, кто мог создать другую маску.

Я повернулся и вышел из столовой, как будто мне было наплевать на весь мир, хотя на самом деле у меня было множество эмоций. Главные из них прямо сейчас начинались и заканчивались на ней. Я такой мудак.

По крайней мере, я мог сообщить Холлису, что моя концепция начала реализовываться. Милла достаточно скоро ушла и снова исчезла бы из наших воспоминаний, и мы смогли бы вернуться к нормальной жизни без этого дополнительного осознания, которое сияло вокруг нее и притягивало нас.

Проблема со мной заключалась в том, что у меня была привычка саботировать то, чего я хотел больше всего.

Глава 6

Милла

Hальцион: период времени в прошлом, который был идиллически счастливым и мирным.

Мысли о моем детстве всегда вызывали на моем лице довольную улыбку, но они также приносили и меланхолию, которая искажала счастливые воспоминания. Это подавляло их. Когда я оглянулась назад, мне показалось, что я смотрела в зеркало, но с другой точки зрения.

Никто не мог предсказать будущее, что было прискорбно, поскольку я бы с радостью отдала свой трастовый фонд человеку, который мог бы составить карту взрывчатых веществ, которых мне пришлось бы избегать на моих надвигающихся минных полях. У меня всегда были минные поля, и как бы я ни училась уклоняться от бомб, насколько это было возможно, это никогда не было надежным или безопасным. Постоянно получать порезы от осколков, от ответного удара – это было неизбежно. Я не ожидала, что это прекратилось бы в ближайшее время.

Я не жила действительно настоящим. Я была ходячей тушей, выносливой и скользящей по течению повседневной жизни, изучая степень ради будущего, которое, я не была уверена, что дожила бы, чтобы увидеть. Это казалось душераздирающе бессмысленным, и я уже не в первый раз задавалась вопросом, действительно ли я вообще хотела учиться, тратить все эти годы впустую.

Но, возможно, это не напрасно, – сказал мне тихий голос в моей голове. Надежда была сложной эмоцией, которая играла в моем сознании и иногда брала верх над рациональностью.

За последние несколько недель в кампусе я часто видела мельком парней, которые когда-то были людьми, вокруг которых вращался весь мой мир. У них не было недостатка в друзьях или поклонниках; меня это нисколько не удивило. Дело было не только в том, кем они были, но и в том, какими они были, как они действовали, и в ауре опасной энергии вокруг них, привлекающей людей. Люди хотели быть ими или быть с ними. Незнакомые люди, вероятно, пожертвовали бы своими близкими ради возможности побыть в их присутствии.

Я зашла в одну из больших общих комнат, на мгновение забыв, что это их основное место для тусовок. Обычно я старалась избегать этого места, как будто от этого зависела моя жизнь. Быстро остановившись, я заметила Техаса и главную дрянную девчонку Барби, которые практически насухо трахали друг друга на одном из самых больших диванов, причем в непосредственной близости никто не сидел. Я чувствовала, как между ними разгорался жар, и я только что вошла. Господи.

Окинув взглядом остальную часть зала, я увидела, что другие отвернулись от премьерного шоу, явно либо привыкнув к нему, либо не желая обращаться к нему. Хотя я видела, как несколько парней быстро переводили взгляд туда-сюда, стараясь не быть слишком заметными, демонстрируя очевидные стояки, упирающиеся в штаны. Это заставило меня фыркнуть, потому что это были просто типичные парни. Я зажала рот рукой, чтобы не издать ни звука, не желая привлекать к себе внимание.

Я сердито посмотрела в их сторону, наблюдая, как она терлась у него на коленях, оседлав его, исполняя приватный танец, целуя его так, словно от прикосновения ее губ к его губам зависело ее выживание. И он возвращал это в десятикратном размере, схватив одной рукой ее бедро, побуждая ее снова прижаться к нему, а другой зарылся в ее волосы, направляя движение ее головы для поцелуя.

Пока я продолжала смотреть в том направлении, нежеланная эмоция охватила меня, поползла по моим венам. Ревность. Черт возьми, нет. Я отогнала это прочь, с силой запихнув на задворки своего сознания. Я не ревновала. Да, точно.

Я могла признаться себе, что в идеальном мире те трое мужчин, которые преследовали меня во снах, были бы моими, и не нужно было бы выбирать между ними. Но сказок не существовало, и я предпочитала не лгать себе слишком часто. Это была просто нереальная фантазия, как в кинофильме время от времени. Не то чтобы я могла сказать, что меня волновало, чем все закончилось бы. Но мое зрение оставалось прикованным, наряду с тысячью других предметов, которые лежали там, чтобы их нельзя было разглядеть при свете дня.

Отвернувшись от очевидного происходящего публичного секс-шоу, я краем глаза уловила понимающую ухмылку на губах Техаса, и я просто знала, что он видел эмоции, отразившиеся на моем лице. Мысленно проклиная себя за то, что сбросила маску, я вышла из комнаты, не зная, куда шла, но понимая, что мне нужно убраться подальше от него и сцены, которую он устроил.

Поспешив по коридорам, я добралась до одного из внешних двориков, толком не помня, каким путем я вообще сюда добралась, что было не очень хорошо. Мне нужно было быть настороже, и я не могла этого упустить. Здесь меня не окружали союзники; я была в логове волков, а они кружили вокруг меня, ожидая момента, когда я поскользнулась бы, чтобы наброситься.

Я села на холодную металлическую скамью в одиночестве и улучила момент. Я закрыла глаза, чтобы отогнать все эти ненужные мысли прочь, и сосредоточилась на себе. Прошло совсем немного времени, прежде чем поняла, что кто-то наблюдал за мной, и сел на мою скамейку, когда было явно много свободных мест. Это вывело меня из себя. Личное пространство, чувак.

Склонив голову влево и закинув ногу на ногу, я обнаружила, что пара мутных карих глаз уже сосредоточилась на мне. Он повернулся ко мне всем телом, уделяя мне все свое внимание и не делая секрета из того, что оценивал меня. Я приподняла бровь в безмолвном вопросе, получив в ответ озорную улыбку.

– Это тебя заводит? – спросил Престон, пытаясь заглянуть правде в мои глаза.

Но я снова натянула маску безразличия, когда комментарии легко соскальзывали с меня, так что он был эффективно заблокирован.

– Что? – пробормотала я, совершенно сбитая с толку его вопросом, пока до меня не дошло, что, вот дерьмо, он наблюдал за мной. Наблюдал за ними.

И он увидел, как я сбежала оттуда, как подросток, ведомый своими гормонами, которого застукали за тем, чего она не должна была делать. Как неловко. Не то чтобы я хотела показать ему, что его слова повлияли на меня. Он продолжал ухмыляться мне, как гаденыш, как будто мог заглянуть прямо в мой разум и пролистать мои мысли, и мне это совсем не нравилось.

– Давай, – медленно протянул он, уводя меня в то особое русло разговора, которого он явно хотел придерживаться. – Ты была возбуждена или ревновала, наблюдая за ними?

Он снова посмотрел на меня. Несмотря на то, что я совершенствовала свою маску, не посвящая его ни на дюйм в свои мысли, он сказал мне:

– И то, и другое, определенно, и то, и другое.

Пошел он к черту, вуайерист. Думаю, теперь ты мог бы отнести и меня к этой категории.

– Не знала, что я подписалась на допрос, – нахально ответила я, для пущей убедительности натягивая на лицо ухмылку. – Ревную? Пожалуйста… Я бы предпочла выцарапать себе глаза тупыми ногтями, чем когда-либо снова увидеть жалкую попытку этого сексуального представления. Это было все равно что наблюдать, как Барби и Джи Джо занимаются этим в стиле PG, но при этом нервничают, ожидая, что Кен вернется, поймает их на месте преступления и вышвырнет из Дома Грез.

Я содрогнулась от притворного отвращения, сдерживая улыбку, когда Престон разразился неосторожным смехом.

Было довольно удивительно снова услышать его искренний смех, особенно зная, что именно я была его создателем. Я всегда отличала его натянутый смех от искреннего. Раньше я гордилась этим, что знала его достаточно хорошо, чтобы заметить контраст. Хотя все остальное изменилось, я была рада, что этого не произошло.

Он встал, приглашающе протягивая свою большую руку.

– Пойдем куда-нибудь.

Мне потребовалось мгновение, чтобы обдумать это как вариант, прежде чем решить, почему, черт возьми, нет. Схватив его за руку, я скрестила ноги, и он поднял меня со скамейки, чтобы я села прямо на него. Мое тело прижалось к его. Слишком близко.

Я отступила назад, отпуская его руку, пытаясь игнорировать легкую вспышку уныния в его взгляде, украдкой оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не видел – я не могла допустить, чтобы поползли слухи о том, что я вернулась не к тем людям. Оно того просто не стоило, и даже так сильно, как мне этого хотелось.

– Прости. Просто привычка, – попыталась я объяснить.

Мне было больно от того, что я причинила ему боль, и я ненавидела это.

– Я понимаю, – проворчал он.

Но он не понимал, он действительно не понимал.

Я просто не могла поправить его и объяснить, что промелькнуло у меня в голове, поэтому вместо этого сменила тему, на время отбросив все негативные мысли.

– Куда ты меня ведешь? – спросила я, гадая, о чем он думал, когда предлагал.

– Увидишь, – он ухмыльнулся, глаза загорелись какими-то эмоциями, которые я не смогла расшифровать.

Пожав плечами в ответ, я последовала за ним обратно в здание, петляя по коридорам, пока мы направлялись к одной из автомобильных стоянок.

– Автостоянка для персонала? – небрежно спросила я, следуя за ним, как собака на поводке, понятия не имеющая, куда мы направлялись.

Обернувшись через плечо, он сказал мне.

– Наши машины всегда припаркованы здесь.

– Конечно. "Королям наследия" можно все, – передразнила я, в моем тоне звучал смех, ясный как день.

Престон развернулся и пошел назад, раскинув руки, посмеиваясь над моим ответом, прежде чем заявил серьезным тоном.

– Ты одна из нас, малышка.

Он намекал на мой статус наследника, но я чувствовала, что в этом был двойной смысл. Он развернулся, чтобы проигнорировать мой ответ, когда я собралась открыть рот в отместку, но я заставила себя не произносить эти слова. Прямо сейчас нам не нужен был тяжелый разговор; у меня возникло ощущение, что он просто хотел потусоваться со мной, и я не могла этого отрицать, зная, что мне понравилось бы наше совместное времяпрепровождение.

Мы оказались перед ярко-кроваво-красной машиной, кузовные работы которой явно были выполнены профессионально, а деньги с любовью вложены в это дело. Я нежно погладила капот машины, чувствуя, что за мной наблюдали, гадая, что я делала. Я любила машины, и не только дорогие, которые моя семья могла себе позволить.

Мне нравились машины типа "плохой парень", с тонированными стеклами, которые скрывали твою личность, оставляя людей гадать, кому могла принадлежать такая красавица. Я мечтала о своей собственной. Это было то, что я хотела обсудить теперь, когда вернулась. Езда по городу способствовала тому, что я еще даже не получила водительские права, что было неловко для моего возраста и заставляло меня чувствовать себя сестрой Кардашьян пятидесяти оттенков.

– Потрясающе, – пробормотала я.

Престон подошел и встал рядом со мной, оценивая свою машину, уставившись на нее так, словно пытался впервые увидеть ее моими глазами.

– Заплатил за нее сам, надрывал задницу, чтобы накопить. Стоит каждого цента, который мне потребовался, чтобы ею владеть, – признался он, заставив мои брови инстинктивно удивленно приподняться, прежде чем я смогла подавить мгновенную реакцию. Он был богат; у него был доступ к богатству своей семьи.

Он ответил на вопрос, написанный у меня на лице, который я решила проигнорировать и спрятать под ковер. Он буркнул:

– Неа.

Одно грубое слово. И теперь, когда он заговорил об этом таким тоном, я захотела знать.

Я подняла руки вверх с притворной невинностью.

– Не хочу показаться любопытной богатой сучкой, которая не ценит деньги, но… почему ты просто не воспользовалась богатством своей семьи?

Всем было известно, сколько денег было у его отца и семьи в чистом виде. Как и у всех нас, унаследовавших наследие, деньги были главной темой, и ими до отвращения хвастались.

– Мне на них наплевать.

Тогда отлично. У меня всегда было ощущение, что он по собственному выбору дистанцировался от своего отца и брата, и он только что подтвердил это.

– Как же так? – я пробежала языком по губам, прежде чем подумала, мысленно проклиная себя за вопрос.

Отступив назад, чтобы посмотреть на меня, он скрестил руки на груди, как будто держал меня на расстоянии.

– Почему ты сбежала два года назад?

Я отвела глаза от пронзительного взгляда, направленного на меня, и провела рукой по волосам, чтобы отвлечься, прежде чем не подумав выпалила правду, твердо придерживаясь своего молчания.

– Я так и думал, – мрачно усмехнулся он, качая головой и прекрасно зная, что я не собиралась отвечать.

Точно так же, как он не ответил бы на мои вопросы. Справедливо. Через несколько секунд его тело, казалось, утратило свою напряженную позу, напряженное выражение лица сменилось ухмылкой. Клянусь, в нем сочеталось множество личностей.

Он открыл передо мной пассажирскую дверцу, легонько подталкивая меня, заставляя двигаться, и я слегка хихикнула. Бросив сумку на пол и убедившись, что двери закрылись, прежде чем пристегнуться, я повернулась к Престону, наблюдая, как он заводил машину и выбирал варианты музыки. Он включил в плейлист The Weeknd, когда текст песен и ритмы Blinding Lights полились из динамиков достаточно громко, чтобы мы могли слышать, но достаточно тихо, чтобы при желании можно было разговаривать. Он тронулся с места и направился прочь из кампуса, свободно подпевая музыке.