Текст книги "Капля яда (ЛП)"

Автор книги: Х. Р. Пенроуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

Глава 18

Техас

Я никогда не испытывал потребности вступать в отношения. Самое большое обязательство, которое я взял на себя, заключалось в том, что я позволял одной и той же девушке удовлетворять мои потребности более одного раза, и это было только для удобства. Я хотел проникнуть в уста женщины, а не в ее сердце.

Зачем отдавать каждую частичку себя, чтобы они обнаружили, что этого им не хватало? Чтобы они выносили суждения обо всей твоей жизни, а потом уходили, когда решали, что не могли с этим справиться?

Просьба о большем, чем что-то чисто физическое, открывало ваше сердце и гарантировало, что его растоптали бы. Горечь окутывала любое чувство, которое вы испытывали изначально. Я не был бессердечным, просто умнее. Зачем позволять своему счастью зависеть от кого-то другого? Я понял, что семья и братство любили. Они были обязаны заботиться о тебе и любить тебя.

Я покачал головой, отгоняя мысли о Милле, которые бушевали в моей голове, обретая собственную жизнь. Я прибавил громкость в своем телефоне, и "Soldier" Eminem оглушил динамики, установленные в двух углах, окутав маленькую комнату и мои мысли оглушительным битом и напряженной лирикой.

Холлис построил сарай на улице и превратил его в тренировочный зал с единственной боксерской грушей и несколькими гирями, которые он едва смог вместить. Обычно мы направлялись в местный тренажерный зал, где было что предложить, но это всегда срабатывало, если нам это было нужно, особенно для того, чтобы снять напряжение по какой-либо причине вдали от посторонних глаз.

Прямо сейчас я был нервным, как наркоман, подсевший на героин, который пропустил свою дозу. Моим дрожащим пальцам нужно было чем-то заняться.

Я снял футболку, отбросив ее в сторону, оставшись в спортивных штанах и кроссовках. Серые спортивные штаны.

Да, те, что задерживали влагу. Они действовали восхитительно.

Я взял по гире в каждую руку и выпрямил свое тело в нужном положении. В течение следующих получаса я выполнял циклическую тренировку верхней части тела, пот лил с меня градом, а мой разум блокировал все остальное, по мере того как плейлист переходил от одной песни к другой. Мои мышцы болели, я поставил гантели обратно на стойку и выпил немного воды. Так хорошо. Я провел рукой по лицу и выдохнул, решив, что мог сделать еще несколько повторений.

Закончив через некоторое время, промокнул полотенцем пот на лице, возвращаясь в дом и ставя бутылку с водой на кухонный столик. Влажное полотенце отправилось прямо в стиральную машину, и я направился в ванную.

Встал под душ, включив переключатель; горячая вода хлынула с огромной скоростью, едва не ошпарив мне яйца. Я усмехнулся, отпрыгнув назад и запустив руку в проточную воду, чтобы уменьшить температуру.

У кого, черт возьми, была такая жара? С каких это пор здесь спа?

Придурки. Я гарантировал, что это был Престон. Я так хотел спрятать один из его новых кроссовок, в которые он влюбился, может быть, даже утопить его в горячей ванне с пузырьками, просто чтобы подчеркнуть свою правоту.

Как только вода остыла до температуры, при которой я не мог обжечься, я разбрызгал средство для мытья тела по рукам, намыливая все тело. Подсознательно взглянув на дату, вытатуированную в виде черепа на моем бицепсе. Она была маленькой и скрытой от посторонних глаз, если только вы не знали, что искали; дата ухода Миллы навсегда напомнила мне, что ничто хорошее не длилось долго.

Я присел на один из табуретов у кухонного островка и допил остатки воды, прежде чем смял пластиковую бутылку и швырнул ее прямо в корзину для мусора. Я промахнулся и хмуро посмотрел на неодушевленный предмет, как будто он сделал все, чтобы причинить мне зло в своей дешевой пластиковой жизни.

Я поехал в дом родителей, чтобы чем-нибудь заняться, и открыл дверь ключом.

Это все еще был и мой дом.

Заглянув в комнаты на первом этаже и не увидев никого, я пожал плечами и побрел на кухню.

Через несколько мгновений они присоединились ко мне, выглядя довольно растрепанными. Правда? Я внешне съежился, а у моего отца появилось самоуверенное выражение лица.

– Вы двое отвратительны, – заявил я, полностью осознавая, что вел себя лицемерно, но меня это нисколько не волновало.

Держали бы это дерьмо подальше от меня.

– Хочешь еще поговорить о пестиках и тычинках? – Папа ответил, развеселившись. – Как, по-твоему, ты появился?

Этого было достаточно. Я нахмурился, подходя к столешнице, и взял брауни, который лежал сбоку, приглашая меня откусить кусочек.

Мама шлепнула меня по руке.

– Нет, это не для тебя.

Серьезно? Что сегодня происходило? Я прищурил глаза от ее лукавой улыбки, направляясь в более спокойные жилые помещения, чтобы расслабиться.

Вскоре после этого в комнату с важным видом вошел Майлз.

Это что, развлекательный центр?

– Где все остальные? Я заглянул к вам, прежде чем прийти сюда, – спросил Майлз, опускаясь на диван и устраиваясь поудобнее.

Я не мог поверить, что он вошел в наш дом без нас, как будто он был там хозяином. Напористый засранец. Клянусь, он тоже забрал себе ключ от дома.

– Вне игры, – ответил я и встал, сцепив руки за затылком и вытянув их в стороны.

У меня болело после того короткого сеанса ранее, но, черт возьми, я чувствовал себя хорошо. Выглядел я тоже хорошо.

– Тебе нужно отрабатывать сексуальное подавление? – он ухмыльнулся, как кот, поймавший канарейку.

Он знал, что я понимал, кого он имел в виду.

В гостиную вошла мама, пододвигая к нему тарелку с брауни.

Ты что, издеваешься?

– Ты, должно быть, издеваешься надо мной… – заявил я, уставившись на свою мать-предательницу.

– Выражения! – предостерегла она.

Я указал на брауни, ожидая объяснений.

– Это для гостей.

Она махнула рукой, выходя из комнаты. И не вернулась ни с чем для меня.

Я фыркнул, отвечая на его предыдущий вопрос, прежде чем нас прервали.

– У нас с ней ничего не получится, никогда.

Я не мог поддаться искушению Миллы, никто из нас не мог. Этого просто не могло быть.

Плюхнувшись на диван рядом с ним, я запустил игровую консоль, передавая ему контроллер для загрузки одной из классических игр warfare. Это было одно из моих любимых занятий, когда у меня было время сесть и поиграть, плюс игра про зомби. Я прибавил громкость, намекая, чтобы он заткнулся, и он несколько мгновений смотрел на меня, прежде чем мы полностью погрузились в игру.

Он составлял мне компанию, находясь рядом в своей безмолвной манере. Так было до тех пор, пока он не решил заговорить. Когда у него было что-то, что он хотел сказать, это выходило само собой, независимо от того, ясно ли вы дали понять, что не хотели обсуждать эту тему. Как будто я недавно не прояснил это на триллион процентов.

Майлз убавил громкость игры, и я оскалил на него зубы, как животное. Это был не пикник с плюшевыми мишками, где мы сидели и делились своими чувствами. Особенно когда этот парень ненавидел высказывать эмоции до такой степени, что выходил из комнаты, чтобы избежать подобных вещей. Однажды расплата будет сука.

– На вас всех наложено какое-то колдовское заклятие, притягивающее вас.

– Киска вуду, братец.

Я попытался не расплыться в улыбке, но потерпел неудачу, когда краем глаза заметил, что его рот тоже приподнялся. Но решил выложить все начистоту этому любопытному ублюдку и просто покончить с этим.

Я поставил игру на паузу, повернулся и сказал ему.

– Мы заключили договор. Если бы мы этого не сделали, мы бы все трахнули ее, когда она была несовершеннолетней, и из-за этого оказались бы за решеткой. Ее отец был бы вне себя, как и мой. Не то чтобы это нас это отпугнуло. Мы все хотели заполучить ее с тех пор, как стали достаточно взрослыми, чтобы испытывать из-за нее эрекцию, – я ухмыльнулся, увидев, как он закатил глаза. – Это бы разрушило нашу с братьями дружбу. Тогда мы были недостаточно взрослыми.

Плюс проблемы с наследством и родителями. Не стоило переживать.

Одна из его бровей приподнялась, как будто он говорил мне, а сейчас? Я не ответил, оставив безмолвный вопрос без ответа. Я бы не сказал, что мы повзрослели и все это знали, но мы выросли.

Теперь мы знали то, чего не знали тогда; наша дружба была крепкой. И после того, как она захныкала от удовольствия на моих пальцах в том классе, когда мои братья окружили меня – Престон играл с ее клитором, а Холлис наблюдал за нами так, словно он повелевал нами, как завоеватель – я был бы не против поделиться с ними.

Раньше я бы перерезал им глотки, если бы они хотя бы предположили, что это могло произойти между нами. Видите? Теперь меня просветили.

– Мы всегда жаждали ее, – в конце концов признался я. – Но это дает ей слишком большое влияние на нас. Так что это просто большое жирное «нет». Мы не можем позволить ей нести такой уровень ответственности вместе с нами тремя.

Я покачал головой, возобновляя игру, и пояснил, что на этом разговор окончен. Все. ЗАКОНЧЕН. Конец.

– Не обращаешь внимания, Майлз гребаный Брэдли? – я поддразнил.

Я вывел из строя двух игроков из его команды, и он снова повернул голову к экрану, чтобы увидеть, как эти персонажи умирали, а очки на его стороне уменьшались. Он сердито уставился в телевизор, затем вышел из игры без предупреждения.

– Эй! – я запротестовал. – Я выигрывал.

Он не мог смириться с поражением.

– Вставай. Сегодня я совершаю обход. Мы собираемся поговорить с Ронни, я сказал ему, что зайду.

О, конечно, это не могло подождать две минуты, пока я закончил бы игру и был объявлен официальным победителем? Его глаза загорелись. Да, он знал.

– Я за рулем? – спросил я, отбрасывая контроллер в сторону.

Я натянул кроссовки и толстовку с капюшоном, хватая ключи от машины.

– Да, я приехал сюда на мотоцикле, – хитрая ухмылка появилась на его лице. – Если только ты не хочешь сесть на сучье сиденье?

Блядь, нет.

У Майлза было несколько машин, но он предпочитал ездить на мотоцикле. Это было красиво, но просто не в моем стиле.

Я обошел его и намеренно ударил в бок в отместку за игру. Он сдвинулся на сантиметр, может, на миллиметр. Черт возьми, он был крепко сложен. Но все же… Я дерзко ухмыльнулся, когда его внимание снова переключилось на меня, но я продолжал идти, как будто воздух был ответственен за то, что меня сдуло к нему.

Я крикнул родителям "пока", и мы сели в машину, выезжая, чтобы совершить наше быстрое путешествие к Ронни. Я прибавил громкость, постукивая рукой по рулю в такт ритму.

Двадцать минут спустя нас встретили обшитые деревянными панелями ворота с металлическим каркасом безопасности. Они открылись внутрь, впуская нас в его святилище.

Да, именно так он назвал свой дом. Святилище. Это было указано на его официальном адресе и все такое.

Я медленно ехал по посыпанной гравием подъездной дорожке, чтобы не допустить, чтобы какой-нибудь непокорный камень подскочил и поцарапал лакокрасочное покрытие моего G-Wagon. Кто выбрал это место? Ронни, вот кто. Вероятно, у него была какая-то подлинная причина и веские аргументы в пользу этого.

Он поприветствовал нас у двери, и я бросил взгляд на отдельно стоящее здание, в которое меня приглашали всего несколько раз. Все черное. Это была его индивидуальность, отраженная в затемненном эстетичном экстерьере, который плавно перетекал в интерьер и мебель. Минимальный яркий декор. Почему-то я думал, что у него аллергия на свет. Ронни впустил нас и провел в свой кабинет. Я вошёл и внезапно остановился, как и Майлз.

– Что это, черт возьми, такое? – подал голос Майлз.

Я очень старался не делать предположений и основывать свое суждение на белой доске, заваленной информацией о какой-то случайной девушке, с датами, временем и кучей другой информации, включая ее стандартные фотографии. У меня было такое чувство, что это даже не половина дела.

Ронни взглянул на доску, затем снова на нас, пожал плечами и небрежно сел в кресло за своим столом.

– Просто мой последний любимый проект, – подтвердил он.

Акцент на одном слове, которое рассказало нам все о его новейшей одержимости. Иисус. Невезучая девочка.

Глава 19

Техас

Прошло две недели, а мы так и не откопали никакой дополнительной информации о работе, над которой работали; это начало меня по-настоящему раздражать. Это было сделано намеренно. Как будто кто-то откладывал наши находки, останавливал нас. Но почему? С какой целью?

Я вернулся к своей текущей задаче, совершенно не впечатленный беспризорностью мужчины передо мной. Если его вообще можно было назвать мужчиной. Немного боли, и он громко запел. Даже если мы не прикончим его – а мы бы прикончили, – о нем позаботились бы в ту же минуту, как он ступил бы обратно на свою территорию, и убили бы как предателя. Худший вариант, если ты был связан кровью с бандой или чем-то подобным, смерть предателям.

К черту это дерьмо.

Смерть без чести, как позор. Технически, мы оказывали ему услугу. Я ухмыльнулся. Нет, это не так. Мы получили от него все, что нам было нужно. Теперь мы с Дрю небрежно поиграли с нашей добычей, прежде чем сделал доброе дело и стерли его с лица земли.

Взявшись за рукоятку своего выкидного ножа, я ударил его по икроножным мышцам с дополнительным нажимом, на этот раз немного глубже, когда он наклонился вперед, чтобы облегчить боль, изо всех сил пытаясь удержать равновесие там, где был связан и подвешен к потолку посреди одной из наших комнат для допросов. Его повесили, как свинью, направляемую на убой.

Я фыркнул от смеха, любя, когда мне удавалось глубоко погрузиться в беспорядок, который я культивировал. У Сов меня не заставляли выполнять определенные задачи. Мой поводок не был натянут, как у некоторых других, потому что я знал свои пределы, осознавая, что мне нужно, чтобы окровавленные останки моих противников стекали с моих рук.

Спокойствие, которое охватывало меня, когда я выполнял подобные действия, могло соперничать с хорошим грубым трахом. Нет, это было в сто раз лучше. Сделав еще несколько надрезов, я сделал еще большие порезы на его руках. Дрю мрачно усмехнулся рядом со мной, ожидая своей очереди.

Кровь стекала по его покрытому синяками обнаженному телу. Мы хорошо поработали над ним. Вырывая ногти на руках один за другим, за ними последовали ногти на ногах. На какое-то время он стал неплохой боксерской грушей. Его лицо было опухшим и окровавленным, с сине-черными рваными ранами, делавшими его неузнаваемым.

– Заканчивай, – я отступил назад, позволяя ему взять слово.

И он это сделал. Дрю уехал в город, а я прислонился спиной к стене, перекидывая теперь уже закрытый нож между ладонями и наблюдая, как он постепенно разбирал взрослого мужчину. Ну, больше, чем то, что мы уже сделали с ним.

Ухмылка тронула мои губы; люди предполагали, что я относила у к какому-то типу. Психопат, социопат. Один из этих. Но они не могли быть дальше от истины. Когда ты окружаешь себя людьми, чья ярость не уступала твоей, и чьи демоны прекрасно танцевали рядом с твоими собственными, тебе не нужно скрывать кровожадность, текущую в твоих венах, которая сделала тебя тем, кем ты был.

– Ты извращенная пизда, – Дрю усмехнулся. – Даже ад не приветствовал бы такого больного ублюдка, как ты.

Я согласился. В аду было вкуснее.

Затем он нанес мужчине удар прямо в левый глаз его собственным складным ножом. Нам их выдали, как только мы прошли посвящение, но они были помечены немного по-другому, что позволило нам никогда их не перепутать. Единственный в своем роде, ни один из них не был одинаковым.

Мужчина взревел, когда Дрю выдернул его обратно с такой яростью, что глазное яблоко вылетело с тошнотворным звуком. Он раздраженно стряхнул его на пол, издав звук, похожий на шлепок, когда оно ударилось о кафельную поверхность.

По крайней мере, это бы легко счищалось.

Я знал, что кровожаден; я спокойно воспринял это признание. Но Дрю, он был другой породы, чем все мы. Честно говоря, ему больше подошел бы клуб преступников или банда. Однажды я спросил его об этом, спрашивая, почему он остался с "Совами". Он ответил, что его верность оставалась с нами с тех пор, как мы привязали его, а также позволяли ему какое-то подобие жизни. И это было все.

Иногда, не очень часто, но только иногда… пытки, которым он подвергал, даже заставляли меня внутренне содрогаться. Так я понял, что я являюсь диагностом, потому что где-то глубоко внутри меня были пределы, какими бы маленькими и далекими они ни были.

Я вытащил свой телефон, когда он завибрировал в моем заднем кармане.

– Дрю, брат, ты почти закончил? – я спросил, и он поднял руку, показывая, что осталось пять минут. Я кивнул, когда он вернулся к работе, и набрал ответ, сообщив отцу, что мы скоро будем наверху.

Я вошел в комнату, Дрю следовал за мной по пятам, опустился в одно из кресел, прежде чем откинулся на спинку. Я заметил папу в комнате, а Дориан, как всегда, был рядом. Если бы я не знал, что он всем сердцем любил мою маму, я бы забеспокоился, что у них с Дорианом была какая-то тайная любовная связь. Хотя он так не размахивался, не то чтобы меня это волновало.

Любовь есть любовь, секс есть секс, и все такое. Я знал парней и девушек, которые были геями, бисексуалами, лесбиянками. Как ни крути, мое суждение основывалось исключительно на характере, а не сексуальности. Тем не менее, я никогда не возражал против просмотра "девушка с девушкой". Это было на вес золота при просмотре.

– Ты не прибрался, – заявил Холлис.

Я знал, что его наблюдательность не имела себе равных, но я просто поднял бровь, надеясь, что сарказм отразился на моем лице.

Нас вызвали наверх как можно скорее, поэтому вместо того, чтобы принять душ в одной из многочисленных ванных комнат, имеющихся в здании, мы рискнули подняться сюда, где нас ждали эти трое. Не мог бы пожаловаться на обстоятельства, если бы они вызвали его. Разумеется, мы позаботились о том, чтобы смыть кровь из-под ногтей.

Я пожал плечами, надеясь поскорее перевести разговор в другое русло. Хуже всего было то, что на одежде была засохшая кровь. Она покрылась коркой и затвердела, из-за чего ее практически невозможно было отодрать от тела.

– Что случилось той ночью? – спросил папа, и я пронзил его взглядом, чтобы он уточнил основной вопрос.

Я не умел читать мысли и понятия не имел, на какую ночь он намекал.

– Твой визит туда, где на этот раз обосновался – Обсидиан, – услужливо подсказал он с осуждающим видом.

Ах, та ночь. Конечно. Кто бы мог забыть вечер, когда Мэнор-хаус на вечер превратился в секс-клуб. Обсидиан был волнующим секс-мероприятием; даты были назначены заранее, чтобы попасть на него, нужно было ответить по ответному приглашению. В прошлом было известно, что я развлекался там вместе с несколькими мужчинами из Сов. Но не той ночью. Нет, прошлой ночью я наблюдал для разнообразия. Я стал Холлисом, и я ни капельки не оценил это. Ноль из десяти.

Почему меня вызвали сюда, чтобы задать этот вопрос, когда Холлис находился в той же комнате и мог предоставить ту же точную информацию, что и я? Я предположил, что где-то была причина, не то чтобы я когда-либо находил ее у своего отца. Он делал странные вещи по странным причинам, и его постоянные оправдания? Я босс, я буду делать все так, как мне заблагорассудится.

– Да… – я потянулся глубже в кресле, вытянув ноги.

Холлис хмыкнул, как будто я был капризным ребенком, но на самом деле никто не задал мне стоящего вопроса. Когда они это делали, я мог отвечать в меру своих возможностей.

Я самоуверенно ухмыльнулся, но провел большим пальцем взад-вперед по губам, чтобы скрыть это, не то чтобы это было из-за взглядов, которые я получил в ответ. Было так легко вывести этих людей из себя. Я успокоил хаос, который обычно на какое-то время достигал предела, оставив меня в целом в приятном настроении.

– Прекрати ерзать, – Холлис нахмурился. – Мы все знаем, что это бессмысленно, когда твой член совпадает с моим мизинцем.

Кто-то сегодня был раздражительным. Я захихикал, как мудак, каким и был, потому что видеть его без его обычного стоического, постоянного выражения лица было редкостью. Тот, на котором я хотел заработать.

– Ты эмоционально отстраненный придурок, ты это знаешь, – передразнил я.

Папа и Дориан вздохнули, глядя, как мы ходили взад-вперед.

Ты не мог бы отделить мальчика от мужчины.

– Это действительно неоригинально, – невозмутимо заявил он, скрестив руки на груди. – Серьезно, попробуй хоть раз что-нибудь новенькое.

– В любом случае, – вмешался в разговор папа, чтобы вернуть разговор в нужное русло, – я хочу услышать от тебя, что происходило, когда ты посетил мероприятие.

Его пристальный взгляд обжег меня, и я ответил, решив воздержаться от насмешек по поводу суждений, которые он так явно демонстрировал, когда говорил о чем-то, что немного обнажало кожу.

Любой бы подумал, что он незапятнанный архангел, но старик никогда не понимал, зачем кому-то нужны такие заведения, как стрип-клубы или мероприятия. Еще больше одурачил бы его. Или нет, потому что это сделало его верным моей маме. Если бы это было не так, я бы стоял над ним, наблюдая, как он рыл себе могилу, прежде чем всадил бы пулю между глаз, и похоронил бы его на глубине шести футов без малейших угрызений совести. Что ж…

– Честно, – начал я. – Ничего необычного.

Холлис кивнул, соглашаясь с моей оценкой.

– Но…

– Что? Это секс-мероприятие, мы увидели то, чего ожидали. Бывает, – перебил он меня, адресуя последние слова папе.

– …тебе не показался странным выбор маски для того шоу, на которое мы отважились?

Я продолжал, как ни в чем не бывало, вспоминая ту ночь. Холлис непонимающе посмотрел на меня, как будто не имел ни малейшего представления, о чем я говорил.

Что с ним происходило? Он всегда замечал подобное дерьмо. Должно быть, он сильно отвлекся, если то, что терзало его разум, могло отвлечь его от работы.

– Я не могу быть уверен. Но маска, которую носили две женщины в комнате, напомнила мне сову, – признался я, глядя на своего отца, который нахмурил брови.

Он обменялся многозначительным взглядом с Дорианом, затем снова обратил свое внимание на меня.

– Ты уверен? – спросил он.

– Как я и сказал, – я наклонился вперед, положив руки на стол, расположенный между нами. – Я не могу быть уверен. Однако, полагаю, что это было похоже на маску совы или что-то очень, очень похожее.

Он постучал пальцами по столу, обдумывая ответ.

– В нашей работе никогда не бывает совпадений, ты же знаешь, – признался он, переводя взгляд с меня на Холлиса и Дрю.

– Кто были мужчины и женщины в комнате? – заметил Дрю.

И это был вопрос на миллион долларов. Мы понятия не имели. В этом и заключалась проблема. Они были высоко защищены, и участники оставались анонимными. Всякий раз, когда вы посещали мероприятие, проводимое Обсиданом, вас заставляли надевать маску. Это было сообщено до того, как вы переступили порог заведения, выбранного для той ночи, и сообщались вам об этом всего за несколько часов; они очень старались сохранить личность в секрете.

Они даже забирали вас и доставляли на мероприятие, чтобы сохранить его местоположение в секрете. Это было понятно, поскольку тот, кто владел всем бизнесом, был хорошо известен в преступном мире. Холлис хмыкнул, придя к тому же выводу, что и я.

Я посмотрел на Дориана.

– Итак, расскажи нам об одолжении Отрекшимся…

Схватив свой телефон с кухонного стола, когда он запищал от входящего сообщения, я подавил чувства, которые она вызывала так легко.

Милла: Почему твой преследователь преследует меня?

Сразу же снова раздался звуковой сигнал с GIF-изображением куклы Аннабель, ее глазки-бусинки причудливо двигались из стороны в сторону. Я поджал губы, пытаясь не рассмеяться и явно зная, кого она имела в виду.

Если подумать, Аннабель действительно появлялась, где бы я ни был в кампусе. Как будто у нее был какой-то маячок на мне.

– Ты улыбаешься, – небрежно прокомментировал Престон, как будто видеть приятное выражение на моем лице было обычным делом.

Хотя это была не просто благодарность ему за то, что он не вел себя по этому поводу как придурок.

Я отмахнулся от его комментария, потягивая кофе, отвечая одной рукой, что было еще более неловко, когда Престон смотрел на меня с выжидающим выражением на лице. Мы рассказывали друг другу все важное и делились информацией, над которой многие бы посмеялись.

Техас: Может, она на самом деле просто твой преследователь и преследует меня, чтобы добраться до тебя? Ты когда-нибудь думала об этом? Но не волнуйся, она, вероятно, пожертвует тобой в следующий раз, когда достанет доску для спиритических сеансов. Удачи, она тебе понадобится.

Вслед за этим я разместил GIF с доктором Эвилом из фильма с Остином Пауэрсом, который прикладывал мизинец к уголку рта.

Взгляд Престона не отрывался ни на секунду, пока я запрокидывал голову, допивая напиток. Я поставил чашку с недопитым кофе в посудомоечную машину, захлопнув ее, что, как я надеялся, подчеркивало, как сильно я хотел избежать этого разговора, но с Престоном… ему всегда удавалось выдавить слова, которые застревали у тебя в горле. Мудак.

– Просто поделился несколькими сообщениями с Миллой, вот и все…

Это даже не было чем-то заслуживающим внимания, просто несколько простых сообщений. Я бы не стал отрицать, что часть меня успокоилась, зная, что я мог просто снова связаться с ней простым звонком или сообщением. Или даже навестить ее лично.

Клянусь, он был похож на возбудимого щенка, когда речь заходила о чем-либо, касающемся ее, глаза загорались восторгом.

– Тебя действительно не волнует, что я с ней болтаю, когда у вас что-то происходит вместе? – спросил я с искренним любопытством.

Потому что мы говорили о том, чтобы разделить ее много лет назад, когда повзрослеем, и да, возможно, тоже недавно. Тем не менее, мне все еще нужно было быть уверенным, прежде чем я довел бы что-либо до конца.

Мои братья были важнее всего, кого бы то ни было. Иногда это было чересчур. Он рассказал нам о том, как провел время один на один с Миллой. Я не мог сказать, что это не возбудило мой член, слушая это. Идиот так и не довел дело до конца и не трахнул ее, что меня отчасти удивило. С другой стороны, из того, что я слышал, я полагал, что они весело провели время. Похоже, ее вкусы соответствовали его и всем нашим.

– Я действительно не знаю, – он отмахнулся от моего беспокойства. – Всегда были мы трое и она.

Он пожал плечами, как будто это было так просто, хотя на самом деле это было не так.

Это не было "Долго и счастливо", когда мы вместе ускакали навстречу закату. Хотя я бы не стал взрывать пузырь его оптимизма. В глубине души он тоже это знал, но предпочел видеть светлую сторону жизни, где это было возможно. Нам нужен был кто-то, кто принес бы в нашу жизнь этот искренний смех и неиссякаемую надежду. Престон делал это; однако то, что она раньше делала, не убирало от него другой стороны.

Мы с Холлисом слишком часто скрывали темные стороны своих личностей. Престон просто подавлял свои, и на то были веские причины.

Возможно ли, чтобы мое разрушительное сердце снова забилось? Мысль об этой девушке-сирене проникла мне под ребра и заставила мое сердце учащенно забиться.

Я бы разозлился до несварения желудка, но это случалось каждый раз, когда я мимоходом видел ее лицо, всякий раз, когда я получал ее сообщения и слышал, как о ней отзывались.

Ты знаешь, что это такое, идиот. Просто признай это.

Нет. Я прогнал этот голос из головы. Иногда у него было слишком много здравого смысла.

Склонившись над одним из библиотечных столов в кампусе, я закончил последнее задание для своего урока. Повсюду были разбросаны учебники вместе с заметками, которые я нацарапал своим небрежным почерком.

Мне нужно было выбраться из дома, и я притащил сюда свою задницу, чтобы сосредоточиться. Я стал слишком рассеянным в доме Холлиса… ну, технически, и в моем доме тоже. Не то чтобы я позволял его голове взорваться от счастья, признав, что он купил дом специально для нас троих. Его эго не нуждалось ни в каком поощрении.

После того, как я слишком долго возился со своим образованием, некоторое время назад я решил отнестись к нему серьезно. Папа пригрозил выгнать меня из Сов, если я не закончил бы университет с дипломом. Хотя я и не думал, что он действительно пошел бы по этому пути, я не собирался его проверять. Плюс, если честно, было бы глупо не воспользоваться бесплатным образованием, которое мне дала моя семья через Наследие. Как Холлис всегда напоминал мне почти ежедневно. Ладно, не ежедневно, может быть, еженедельно. Возможно, ежемесячно… но то, что мы открыли возможности для своего будущего, было достойной инвестицией.

Университет был для нас коротким промежутком времени, затем мир стал бы нашей устрицей. Без сомнения, мы знали, что продолжим работать в Совах, и это было призванием. Особенно для меня. Мне это было нужно, как кислород в атмосфере, чтобы дышать.

В «Совах» не было эйджизма. Моему отцу и множеству других старейшин было за сорок-пятьдесят, другим тоже было за тридцать, а затем и нам, молодому поколению. И они все еще доводили систему до совершенства. Однако было важно иметь другие деловые интересы, чтобы отвлечь внимание от нашей основной профессии, поскольку общество было хорошо скрытым секретом, уходящим вглубь десятилетий.

Болтовня отвлекла меня от сосредоточенности, когда чье-то тело расположилось на столе, прямо на одном из учебников, которыми я пользовался. Стиснув зубы, я перевел взгляд на Аннабель, когда она замахала на меня своими паучьими накладными ресницами. Она пыталась флиртовать. Это не сработало.

У меня возникло дикое предположение, верное в том смысле, что я знал, что это была она. Я узнал бы этот приторно-сладкий аромат где угодно; она была единственной женщиной, которая без раздумий влезла бы в мое личное пространство. Ну… за исключением еще одной.

Престон назвал ее прилипалой пятой степени, и он попал в точку. Меня это не беспокоило ранее, когда я приветствовал всеобщее внимание и все дополнения. С ней было легко переспать, я бы соврал сказав иначе. Но я отшивал ее уже несколько недель, хотя мой член нуждался в особом уходе. Я не собирался углубляться в то, почему отказывал себе. Нет.

– Привет, дорогой, – проворковала она.

Я не был для нее никем. Я скрыл гримасу, которая хотела появиться на моем лице. Ее голос стал более раздражающим? Не мог сказать, что я думал об этом раньше.

Я откинулся на спинку сиденья, большим пальцем потирая нижнюю губу, так что она была вне моего личного пространства. Я терпеть не мог, когда люди оказывались на расстоянии вытянутой руки без разрешения.

При моей работе подкрасться ко мне и проникнуть в это помещение могло привести к серьезным травмам или смерти. Аннабель даже не относилась к тем людям, которым я хотел причинить боль. Она просто раздражала. Она знала, что ничего не может быть. Каждая женщина знала. Только потому, что она прыгала на моем члене несколько раз больше, чем другие, она считала, что это давало ей исключительное право требовать большего.