Текст книги "Капля яда (ЛП)"

Автор книги: Х. Р. Пенроуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

По каждой организации было предоставлено множество фотографий, видеозаписей и письменных заметок. Те, кто был назначен обучать этих жертв, занесли в каталог каждую деталь, какой бы незначительной она ни была. Информирование своего покупателя перед тем, как его пропустили бы, и разрешение уйти только после того, как он достиг бы определенного уровня взлома, в соответствии с запросом клиента.

Иногда Павильон похищал их избранных, отрывая их от привычной безопасности и ввергая в мир отчаяния и рабства. Некоторые жили с этими монстрами поблизости и должны были вести повседневную жизнь, будучи доведенными до совершенства в соответствии с приказом. Сломленные телом и душой, обученные определенным методам, чтобы они соответствовали потребностям и желаниям своих похитителей.

Каждому человеку был прописан один тренер-абьюзер, они не хотели слишком их расслаблять. Их слова. Если не указано иное. У каждого тренера был длинный список жертв.

Проститутки высокого класса, их сдавали в аренду по долгосрочным контрактам, на месяцы и даже годы, пока они не возвращались, использованные или готовые для следующего человека. Или просто избавлялись и их заставляли платить Павильону компенсацию. Их мясо не было таким желанным, как у тех, кто продавал, но все равно был большой интерес к более краткосрочной покупке.

Отвратительно. Унизительно.

Женщина, которую я любил, мы любили, была втянута в этот мир сыном гребаного монстра, который был таким же презренным, как и его отец. Он не защитил Миллу. Адам забрал ее себе и сдал карты в свою пользу, используя свое положение в компании, чтобы удержать ее на месте.

Я не был уверен, осознавала ли она всю глубину того, во что была вовлечена, осознавала ли, что она была не единственной. Но от осознания этого никому не стало бы легче. Я не думал, что мы смогли бы до конца понять то, через что она прошла; мы видели только отрывки пережившего ей ужаса, от которых у меня уже сам по себе зачесался палец на спусковом крючке.

Был ли я вообще достаточно силен, чтобы выслушать остальное из того, через что она прошла? Все становилось по-другому, когда это был кто-то, кого ты знал, любил и о ком заботился. Это делало все слишком реальным.

Решение этой проблемы на личном уровне вперемешку с работой изменило ситуацию и заставило меня чувствовать себя намного лучше, чем я хотел. Я хотел бы, чтобы это было просто какой-то больной, извращенной мечтой, которую культивировал мой разум, но нам предстояло взглянуть в лицо холодной правде и разобраться с ней прямо. Это была наша реальность.

Милле полагалась на нас больше, чем когда-либо, без сомнения, это повлияло бы на нее не в ту сторону. Эта девушка прошла через ад, но осталась независимой и сильной. То, с чем она жила, сформировало ее таким образом, который мы не могли постичь.

Ее психическое здоровье должно было стать приоритетом. Дело было не только в физическом и сексуальном насилии, которому подвергал ее Адам, это было психическое повреждение ее психики, которое могло стать разницей между жизнью и смертью. Я не был уверен, в какую сторону склонялись чаши весов в пользу Миллы в данный момент времени.

Мы были слишком близки к ситуации, затуманены эмоциями, игнорировали факты, лежащие прямо перед нашими лицами. Мы были слепы. Осуждали ее, заставляли ее чувствовать себя никчемной, возможно, даже более никчемной, чем она себя уже чувствовала.

Я в отчаянии потер лицо руками. В голове у меня был полный беспорядок. Я чувствовал себя так, словно находился на ускоренном аттракционе в тематическом парке, вверх и вниз, круг за кругом, адреналин бурлил по всему телу, зная, что в конце у меня скрутило бы желудок. Жизнь меняется. Она оказалась на минном поле, это всего лишь один кусочек головоломки, но часть, которая связывала больше, чтобы мы могли разобраться, чтобы привести этих больных, злобных дегенератов к нашему собственному образу правосудия.

Грохот в моих ушах искажал голоса в комнате.

Мой взгляд упал на темно-коричневый стол для совещаний из красного дерева.

Узкий кругозор, который нужно уничтожить. Все и вся. Ничто из этого не имело значения.

Я схватился за запястье, чтобы просто пощупать свой пульс, этот спасательный круг.

Я хотел преуменьшить значение своего поведения с тех пор, как мы застукали ее с ним, предполагая, что это они творили за нашими спинами. Как же мы ошибались. Сожаление скрутило мой рот, оставив горький привкус.

– Ты не знал, сынок.

Папа пытался утешить меня, в его глазах плескалась боль. Некоторое время назад он почувствовал, что с ней что-то не так, но мы отмели это, не задумываясь.

– Мы подвели ее. Я, блядь, подвел ее.

У меня защипали глаза; я не собирался плакать. Блядь, нет. Должно быть, немного грязи попало мне в глаза.

Да, я согласился бы с этим.

Я взглянул на тех, кто сидел в комнате в здании нашей штаб-квартиры. Центральный офис, хорошо скрытый от посторонних глаз, со скрытыми внутри секретами, это здание было золотой жилой для наших врагов, если они когда-нибудь обнаружили бы нас здесь.

Я посмотрел на Холлиса, который не двигался, он был смертельно спокоен и неестественно молчалив, явно более растерянный, чем обычно. Престон выглядел убийцей, его руки были сжаты с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Пустая пластиковая бутылка из-под воды в его руке громко хрустнула, вызвав несколько обеспокоенных взглядов у остальных присутствующих в комнате.

Я? Я был просто потерян. И зол. Так чертовски зол.

Я сказал Милле, что узнал бы эти секреты из ее уст, но не понимал, что ее секреты были предназначены для того, чтобы защитить себя из-за невозможной ситуации, в которую она была вынуждена попасть. Вынужденна. Это заставляло меня нервничать, это вызывало во мне желание вызвать разрушение до библейского уровня.

Я бы так и сделал, но я должен был действовать разумно, это то, чему я научился за время, проведенное с Совами, направлять свой хаос в нужное русло. Собери информацию. Перегруппируйся. Бей. И бей туда, где чертовски больно. О, как это было бы красиво больно. Это была наша работа, но теперь то, что касалось ее, было личным.

В тишине конференц-зала зазвонил папин телефон. Нахмурив брови, он взглянул на экран, прежде чем ответить.

– Что? – его глаза оглядели каждого человека в комнате, прежде чем остановиться на моих, когда он ответил тому, кто был на другом конце провода.

– Ты должен был сказать мне, – пауза, тяжелый вздох. – Черт! Ладно, ладно…

Он начал расхаживать по комнате.

– Пришлите мне местоположение, когда оно будет у вас, и мы вооружимся и будем там.

Пауза.

– Нет, Дин… – он посмотрел на свой телефон, затем снова на нас. – Мудак оборвал меня.

– Дин? – спросил Холлис, очнувшись от глубокой неподвижности.

– Да. Это был Дин Росси.

Мой отец покачал головой.

– Решил рассказать мне сейчас, что он проник в бизнес мэра, заставив их поверить, что он один из них, способный заполучить что угодно и пролить на это свет. Проблема в том, что он только что узнал, что в этом замешана его дочь. Он никогда не знал. Естественно, сейчас он чрезмерно эмоционален и кипит от злости, и хочет кого-нибудь убить.

Раздался скребущий звук, прежде чем громкий, пронзительный грохот проник в комнату, заставив меня небрежно оглядеться. Насилие никогда не пугало меня. Престон швырнул свой стул о стену, его грудь тяжело вздымалась, когда тот разлетелся на куски. Я видел безудержный гнев, этого его демона, успешно вырвавшегося из своих рамок. Черт.

Он проигнорировал все обращенные на него взгляды, заняв позицию у стены, в то время как мой отец проигнорировал его истерику и продолжал вести себя так, как будто ничего не произошло. Вероятно, разумный ход.

– И…

Я ждал, когда упала бы еще одна бомба; в тот момент это было естественным предположением.

– Несколько ночей назад ее положили в больницу из-за случайной передозировки…

– Что? – я задохнулся. Мои голосовые связки сдавило.

– …но ее отпустили. Вернулась в свое общежитие, и ее забрали снаружи, когда она выходила. Заметив следы борьбы, Дин и его коллеги просмотрели видеозаписи, подтверждающие, что ее без сознания отнесли в фургон, который невозможно отследить.

Это только усложнялось. О чем, черт возьми, думал Дин, отправляясь туда без какой-либо помощи извне? Делал это в одиночку, или нет? Он был умным человеком, у которого под рукой был список ресурсов, хотя он и не был членом Сов. Однако он был полностью осведомлен о нас и имел свои собственные контакты. Они с моим отцом были близки.

– Нам всем нужно сосредоточиться, – пропищал Дориан и раздал приказы: – Старейшины, перезагрузите системы. Томас, нам нужно, чтобы ты проверил каждое место и точно определил его для нас, составив чертежи работ, чтобы мы могли войти и вывести этих людей. Команда Омега и Бета, вооружайтесь, для готовности выступить.

Не споря, я поднялся со своего места и направился к Холлису и Престону, улучив момент, когда мы обняли друг друга за плечи в молчаливом утешении. Приглушенное подтверждение и клятва пробежали по всем нам; мы найдем ее, чего бы это ни стоило.

Глава 34

Милла

15 ЛЕТ

Мои руки вцепились в туалетный столик, когда я уставилась на тест на беременность. Две полоски. Положительный результат.

Я повернулась, склонив голову над унитазом, и меня вырвало тем небольшим количеством пищи, которое было в моем организме. Закрыв крышку, я покраснела, вытерла рот рукой и заставила себя посмотреть в зеркало, заметив покраснение там, где я безостановочно плакала.

Этого не могло быть.

Я опустилась на крышку унитаза, обхватив голову руками и раскачиваясь взад-вперед. Ненастоящее. Это сон. Нет, это было очень реально.

Мне было всего пятнадцать. До моего шестнадцатилетия оставалось всего два месяца. Все планы на будущее, казалось, рассеялись и беспорядочно засели в моей голове. Я не могла быть мамой.

Я, спотыкаясь, вышла из ванной комнаты и вернулась в свою спальню. Я убедилась, что спрятала тест так, чтобы его не видели ни моя семья, ни кто-либо из уборщиц. Папа сел в изножье моей кровати, на его лице отразилось беспокойство.

– Ты заболела? Я услышал тебя, – спросил он.

Я запаниковала, просто кивнула головой, не доверяя себе, чтобы заговорить. Он вздохнул, заключая меня в сокрушительные объятия, на которые я ответила взаимностью.

– Я возьму немного крекеров или чего-нибудь простого, чтобы успокоить твой желудок. Ты обязательно отдохни. Я никому не позволю тебя беспокоить, чтобы ты могла прийти в себя.

Это то, во что он верил. И все же был один человек, который мог побеспокоить меня, не задумываясь и не заботясь.

В течение двух дней мне удавалось отмахиваться от беспокойств мамы и Делейни, заявляя, что у меня болезнь, и папа поддерживал меня. Но я устала отсиживаться в своей комнате и прятаться где попало.

На третий день на моем телефоне ждало сообщение. Я моргнула, не желая отвечать на него, но знала, что игнорировать его было бы неправильным шагом.

Он: Домик у бассейна. Сейчас.

Воспользовавшись входом, невидимая для моей семьи, я спустилась по лестнице, направляясь в домик у бассейна. Он стоял там, скрестив руки на груди, с выжидающим выражением на лице. Я знала, чего он хотел, но не могла дать ему это прямо сейчас. Не то чтобы я все равно давала… скорее, он брал, а я неохотно участвовала.

– Я беременна, – выпалила я, отодвигаясь от него подальше. Он шагнул ко мне.

– Это заняло больше времени, чем ожидалось, – сказал он, его голубые глаза горели торжеством.

Я отшатнулась и упала на диван.

– Ты не можешь быть серьезным, – выдавила я, морщась от боли от ногтей, впившихся в ладони.

– Я серьезен, – его тон соответствовал словам.

– Ты намеренно испортил мои противозачаточные? – мой голос сорвался от паники.

Шок и ощущение предательства распространились по всему телу. Кем был этот мальчик, который когда-то был одним из моих лучших друзей? Разве того, что он уже отнял у меня, было недостаточно?

Он уперся руками в спинку дивана, когда навис надо мной, заставляя меня отпрянуть и посмотреть вверх, на него. Доминирующая позиция.

– О ангел, я действительно это сделал, – его голос был мягкой лаской, все волоски на моем теле встали дыбом, предупреждая. – Мне нравится собирать твои первые фотографии. Я буду единственным, кто их заберет.

Я покачала головой, отказываясь производить на свет невинного младенца, который однажды узнал бы, как был зачат. Изнасилованием. Сексуальным принуждением. Угрозами. Я бы этого не сделала. Ни за что.

– Да, конечно, – объявил он, когда мои глаза распахнулись, не осознавая, что я их закрыла. – Ты не должна позволять произносить свои мысли вслух. Ты оставишь этого ребенка, если он будет нежизнеспособен, мы попробуем снова, – его губы приблизились к моему уху. – Я и ты, превратившиеся в другого человека. Часть каждого из нас, хм… ты думаешь, этого можно избежать. Неужели ты до сих пор ничему не научилась? Ты. Моя, – его рука опустилась на мой плоский живот. – И этот ребенок тоже будет моим.

Я вспомнила, как в первый раз, когда он навязался мне, пришел врач, всучил мне утреннюю таблетку и прописал постоянный прием противозачаточных средств, ежедневную дозу для защиты от ошибок, нисколько не беспокоясь о ситуации.

После этого я пошла к своему собственному врачу и выбросил упаковку, которую он мне дал, не доверяя лекарству. Мама приняла меня, когда я попросила противозачаточные, не моргнув глазом в знак беспокойства или вопроса, почему я спрашивала. Без сомнения, она была слишком поглощена каким-то тематическим светским мероприятием, которое в настоящее время устраивала. И все же ясно, что с ними все равно что-то напутали. Намеренно.

Несколько недель спустя я посетила частное учреждение вместе с Адамом, где меня быстро просканировали и подтвердили: я была примерно на восьмой неделе беременности. До этого момента я притворялась, что это был кошмар, что я проснулась бы в любой момент, что нашла бы выход из этого запутанного бардака. Но когда я услышала биение сердца…

Я знала, что не могла сделать аборт в другом месте, о чем я искренне размышляла в предыдущие недели. Я всегда была сторонницей выбора. Женщина имела полное право выбрать лучшее для себя решение. Но он знал. Боже, он точно знал, как завлечь меня и затронуть струны моего сердца.

И когда я увидела его улыбку на экране, крошечную размытую черно-белую точку на мониторе, я поняла, что он не дал бы мне передышки, другого выбора, кроме как довести дело до конца.

Мое решение, мое тело, но он отказался от этого выбора, как будто его никогда и не было. Я на мгновение закрыла глаза, ненависть к себе была настолько сильной, что я пожелала естественного выкидыша. Чтобы мое тело подвело меня.

Пожалуйста…

Моя мольба не была услышана. И никогда не была.

Вскоре после этого я приняла решение. Поведение Престона, Техаса и Холлис дало понять, что они не хотели иметь со мной ничего или почти ничего общего. У меня болезненно сжалось в груди.

Как бы тяжело ни было оставить их позади, в каком-то смысле на самом деле это было не так. В последнее время они отдалились от меня, придумывая оправдания, чтобы не оставаться со мной, когда я нуждалась в них больше всего. Что было еще одним разочарованием? Мой папа, Лиззи и Делани… Я бы очень бы скучала по ним. Я знала это. Но я также знала, что мне нужно уехать, ради себя.

– Папа, мы можем поговорить? – я рискнула зайти в его домашний офис и села напротив, когда он поднял палец в минутном жесте и заканчивал разговор. Это дало мне еще несколько мгновений, чтобы набраться смелости и пройти через это. Я должна была.

Я сцепила пальцы рук, положив их на колени, глядя вниз на свой плоский живот, который по-прежнему не проявлял никаких признаков роста, но знала, что скоро это произошло бы. Я должна была уехать до того, как возникла бы такая ситуация.

Он бросил телефон на стол, уделяя мне все свое внимание. Нахмурил брови, как будто мог прочитать меня и то, что я собиралась сказать. Но за последние несколько лет я воздвигла стены и сумела удержать его на расстоянии. Я ненавидела это, но не могла поделиться. Не после того, что произошло, когда я обратилась за помощью. Эта бедная женщина-полицейский…

Я сглотнула, облизнув пересохшие губы, прежде чем поделиться с ним идеей.

– Я знаю, тебе это не понравится, но выслушай меня.

Он хмыкнул, прищурив глаза. Решимость поселилась внутри, пока я сражалась с бизнесменом, которым был мой отец.

– Я бы хотела уехать на новый учебный год. Я изучила программы, которые ведет Саммервилль, и, хотя не многие предметы изменятся, они предлагают несколько фантастических внеклассных групп, которые будут полезны для моего будущего.

Он уставился на нее, поджав губы, в шоке, если судить по его молчанию.

Я продолжала.

– Пожалуйста, папа. Мне нужно сделать это для себя, я чувствую себя здесь такой подавленной в последнее время.

– Что послужило причиной этого?

Мне пришлось ударить его в то место, где было немного больно.

– Это жизнь. Я люблю тебя, папа, но все было разложено передо мной, простые ступеньки к тому, что я должна была сделать. С кем я должна дружить, поддерживать компанию, вплоть до того, в какой университет я буду поступать. Я ценю это, но я чувствую, что теряю себя.

Я отвела глаза в сторону, не желая видеть его лицо, когда чувство вины сдавило мне грудь, зная, что я воспользовалась бы любым возможным предлогом, чтобы выбраться из Ист-Бэй. Ради всеобщей безопасности.

– Милла… – я обернулась и уставилась на своего отца. – Тебе действительно нужно это сделать?

Я резко кивнула ему. На сто процентов.

Нужно? ДА. Хотела? Нет.

Он выдохнул с легкой улыбкой.

– Ты доведешь меня до смерти, малыш. Пока я могу найти хорошее жилье и доволен разговором с директором, я буду согласен. Мне все равно, как далеко ты находишься, но ты будешь регулярно видеть меня и разговаривать со мной ежедневно. Поняла?

– Поняла.

Три недели спустя я помахала на прощание родителям и Делейни. Я распаковала содержимое своих чемоданов в своем новом общежитии, но позже тем же вечером меня перевели в более уединенное место. Где продолжалось то, что я пережила.

На пятом месяце беременности. Я находилась в другом частном учреждении, чем в прошлый раз, но по той же причине. Сканирование беременности.

Прошло двадцать недель, и хотя он прекратил физическое насилие, сексуальные и эмоциональные пытки все еще сопровождали его всякий раз, когда он находил время навестить меня.

Которые проводились практически еженедельно.

Если это не были личные визиты, но были сообщения, видеозвонки.

Мысль о том, что переезд из школы подальше от него положил бы этому конец, явно была моей наивной надеждой, которая угасла через несколько мгновений после того, как я поселилась здесь, и поняла, что он никогда не планировал оставлять меня одну. Во всяком случае, он наслаждался свободой вдали от любопытных глаз в Ист-Бэй.

Технически я упростила продолжение этого процесса, но также избавила себя от ситуации, когда люди узнали бы об этом. Поглаживая рукой свой растущий бугорок, я проводила исследование. Для сравнения, я была крошечной для того, насколько продвинулась вперед. Однако в целом я была довольно миниатюрной, и мой возраст сказывался. Я собиралась стать мамой-подростком. Я только что отпраздновала свой шестнадцатый день рождения в одиночестве.

– Хорошо, как ты себя чувствуешь? – сонографист задал вопрос, и я устроилась на больничной койке. Адам сел в кресло рядом со мной. – Какие-нибудь проблемы?

– Никаких.

У меня было то, что исследователи назвали «благополучной беременностью». Никаких симптомов, за исключением небольшого повышения аппетита.

– Хорошо. Закатай кофточку и давай сделаем тебе сканирование.

Сделав, как он просил, я легла на спину и уставилась на пустой экран, в то время как холодное желеобразное вещество было помещено мне на живот, а затем на сканирующую палочку.

Я стиснула зубы, почувствовав давление от его движений, пытаясь проверить измерения, и все это при том, что у меня был полный мочевой пузырь.

Звук сердцебиения эхом разнесся по комнате. Краем глаза я уловила, как он пробормотал слова о здоровом и хорошем размере, он наклонился вперед, с благоговением глядя на экран. Особенно когда сонографист останавливал движения, задавая вопрос.

– Хочешь узнать пол?

Я пожала плечами, для меня это в любом случае не имело значения. Не то чтобы этот профессионал послушал бы меня, если бы я отказался, ему щедро платили за то, чтобы он хранил мои записи в тайне и играл по правилам Адама. Естественно, он хотел узнать пол.

– Мальчик, – объявил он, обращаясь к Адаму и показывая ему подтверждение. В голове у меня все плыло, как будто я была под водой.

Мальчик. Сын. Другой он.

Боже, я надеялась, что нет. Я не могла обвинять невиновных и то, откуда взялась их ДНК. Нельзя винить ребенка за опасения родителей. Я знала это. Мне просто нужно было убедить себя.

Спасибо всем, кто был там, в этом мире, что я была рядом, чтобы вырастить этого ребенка, научить их отличать хорошее от плохого. Потому что, независимо от этой вынужденной ситуации, я бы поступила правильно.

Я сглотнула, поднялась с кровати и вытерла гель с живота. Он самодовольно держал отсканированные фотографии, но на его лице отразился благоговейный трепет, две эмоции, казалось, противоречили друг другу. Но он сам был противоречив.

По ту сторону этой боли я бы встретила своего ребенка.

Я подавила легкую улыбку, пока он вез меня обратно в общежитие. Я влюблялась в человека, которого никогда не встречала, это волновало и ужасало меня одновременно.

Моя свободно сидящая одежда облегала мое тело, но позволяла скрыть небольшой бугорок. Прошло бы совсем немного времени, и мне больше не разрешили бы посещать уроки лично, он уже организовал для меня изоляцию на последние несколько месяцев беременности и создание онлайн-рабочего пространства.

Завершив свое эссе по английскому языку, я вздохнула с облегчением, завершив этот проект. Это был один из самых масштабных оценочных проектов, и я делала его, не выходя из своей комнаты в общежитии, куда меня переселили на последний месяц, поскольку моя шишка увеличилась вдвое.

Не то чтобы я жаловалась как таковая, но я жаловалась. Это было неудобно, и я была пленницей собственного творения. Мне приносили все, что могло мне понадобиться.

Я часто созванивалась по видеосвязи со своей семьей и Лиззи, и меня угнетало то, как легко они не замечали перемены в моем настроении, потому что в последнее время я так хорошо умела притворяться.

Мои стены были построены прочно, оберегая родных – ради их безопасности, и моей, а теперь особенно этого ребенка.

Рано утром следующего дня я проснулась от небольших спазматических болей и поняла, что пришло время. Несмотря на то, что до родов оставалось три недели. Я рассчитала время схваток, так как боль усилилась. Как бы мне это ни было ненавистно, я связалась с ним. Больше никто не знал, кроме профессионалов, поэтому мне пришлось положиться на него.

Через несколько часов я вернулась в частное учреждение, а он был рядом со мной и принимал роды. Единственные два других лица, которые я узнала, были сонограф и врач, которого я часто видела на протяжении многих лет – он лечил мои травмы.

Роды были недолгими. У меня внутри все горело, и мне хотелось лечь и в то же время походить.

Я больше никогда не хотела этого повторять.

Некоторое время спустя мне сделали эпидуральную анестезию. Это уменьшило агонию до терпимого уровня. Часы текли как в замедленной съемке, и почти двадцать четыре часа спустя он родился.

Я сжала губы, шмыгая носом, когда слезы свободно потекли по моим щекам, когда его крошечное тело положили мне на грудь. Я просто смотрела на него. Моя рука держала хрупкого человечка в моих руках, моего ребенка. Боже, это казалось нереальным. На нем были кусочки липкой субстанции и крови, но мне было все равно. Он тихо вскрикнул, и моя грудь, казалось, сдулась. Живой.

Адам откашлялся и, наклонившись, нежно провел пальцем по волосам. У меня было желание оторвать от него своего сына, но что-то заставило меня остановиться, это был взгляд в его глазах, сродни изумлению.

– Дай ему имя, маленький ангел. Он заслуживает этого от своей матери.

Я напомнила себе свои любимые имена и выбрала лучшее, основываясь на том, что теперь видела его лично.

– Кай, – объявила я. – Кай – это первое имя, а Дин – второе.

Я взглянула на него, он резко кивнул.

– Ты понимаешь, что у него будет моя фамилия, да?

К сожалению.

Через несколько мгновений доктор оторвал Кая от моей груди и положил к себе на руки. Он встал и направился к выходу из комнаты, я запаниковала.

– Нет! Куда ты идешь? Верни его! – я закричала, пытаясь пошевелиться, но у меня ничего не получалось.

Мое тело успешно подверглось анестезии, поймав меня в ловушку. Нет, нет, нет.

– Отдай мне моего сына, он мой! – я взвизгнула.

Сотрудники отвели глаза, когда крики Кая отразились от стен. Он забрал его с последним взглядом, который я не смогла расшифровать, оставив меня с прощальными словами, которые глухо отдавались в моем черепе.

– Ты увидишься с ним в свое время. Я скоро вернусь, как только передам его новым опекунам.

Он лгал. Я знала, что лучше не надеяться.

Мое сердце разбилось.

Шесть недель восстановления после родов, когда он вообще не прикасался ко мне, пока мое тело приводило себя в порядок. Сорок два дня до того, как он снова начал издеваться, как обычно.

Как будто ничего не произошло. Как будто я и не рожала. Как будто ничего не изменилось.

Но это произошло. Я изменилась, безвозвратно.

Он этого не сделал.

И если я питала хоть малейшую надежду, что он позволил бы мне воссоединиться с Каем, проводить с ним время и особенно сблизиться, я ошибалась. Мне напомнили, чтобы я не задавала ему вопросов о том, что или, скорее, кого он теперь должен был использовать передо мной в качестве разменной монеты.