Текст книги "Редаманс (ЛП)"

Автор книги: Х. К. Долорес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Я хмурю брови.

– Звучит как таблетка, а не конфета.

Как только слова слетают с моих губ, и я замечаю, как глаза Адриана сужаются, я понимаю...

О.

О.

Он отворачивается с мрачной улыбкой.

– Через некоторое время я перестал просить.

Глава тринадцатая

– Глупый. Чертов. Лифт. Всегда сломан, когда ты мне нужен, – бормочу я себе под нос, открывая дверь в свою квартиру.

Я все еще тяжело дышу, мои легкие и бедра горят от напряжения, вызванного необходимостью подниматься на четыре лестничных пролета.

В моем будущем нет карьеры скалолаза, не так ли?

– Ты уверена, что с тобой все в порядке? – Рядом со мной Адриан, совершенно не пострадавший от подъема, с моей сумкой с продуктами в руке.

В любое другое время я бы воспротивилась предложению впустить Адриана в мои захламлённые шестьсот квадратных футов, которые я сейчас называю домом. Но сейчас у меня есть тысяча причин ценить каждую минуту.

– Я в порядке, – успокаиваю я его, но это выходит полусловом, полу вздохом. – Я просто… обычно я просто поднимаюсь на лифте в свою квартиру. Прошло много времени с тех пор, как мне приходилось иметь дело с лестницей. – Только благодаря чистой воле и представлению лица Йоши в виде мишени для дротиков я добралась до верха.

Я слишком запыхалась, чтобы задержать дыхание, когда распахиваю дверь квартиры, надеясь, что какие-то высшие силы существуют, что Луэнн не решила прийти сегодня домой на ланч.

К счастью, это всего лишь мяукающий Тоби, который приветствует нас.

– Ладно, ты завтракал пару часов назад. Ты не умираешь с голоду, – напоминаю я ему, но с таким же успехом я могла бы быть банкой низкокалорийного рецептурного кошачьего корма, к которому он не притронется, учитывая, насколько хорошо он меня игнорирует.

Я ожидаю, что Адриан последует за мной, но он остается в дверях, все еще сжимая мои покупки.

– У тебя есть кот, – говорит он, глядя на Тоби так, словно видит его впервые.

Я киваю.

– У тебя есть кот, – повторяет Адриан, а затем, гораздо тише: – Как я мог не знать, что у тебя есть кошка? – Кажется, что вопрос адресован не мне, но я все равно отвечаю.

– Откуда ты вообще можешь знать, что у меня есть кошка?

О чем бы он ни думал, Адриан качает головой и, наконец, заходит в квартиру.

– Просто предположение, – пожимает он плечами, выкладывая продукты на стол, но движение выглядит слишком натянутым, чтобы быть полностью естественным.

Мой взгляд задерживается на нем.

Ну, это странно.

Тоби запрыгивает на стойку – привычка, от которой ни Луэнн, ни я не смогли его отучить, независимо от того, сколько рулонов алюминиевой фольги мы потратили впустую – и направляется прямо к Адриану, который все еще, кажется, очень скептически относится ко всему его существованию.

Наверное, не любитель кошек.

Тоби несколько раз пробно обнюхивает его, прежде чем потереться о дорогую ткань его пальто, и Адриан неохотно чешет его за ухом.

– Пусть тебя не вводит в заблуждение его привлекательность, – предупреждаю я. – Он очень умеет манипулировать. Может показаться, что он хочет внимания, но у Тоби есть только одно земное желание, и это еда. Он будет изматывать тебя до тех пор, пока ты не доставишь ему удовольствие.

Словно в подтверждение моих слов, Тоби подходит к запертой коробке с кошачьими лакомствами на столе и снова мяукает.

Уголок рта Адриана приподнимается.

– Ты умеешь манипулировать, не так ли? – В его устах это звучит как нежность, особенно когда он протягивает руку и нежно чешет Тоби за ушами.

Это не мило, говорю я себе. Определенно, абсолютно, совсем не мило.

– Хочешь чего-нибудь выпить? У нас есть чай, вода и «Ред Булл», но, к сожалению, нет кофе... – Я опускаю взгляд на разобранную кофеварку, лежащую на кухонном столе. Луэнн официально назвала время смерти этим утром после того, как я потратила большую половину прошлой ночи, восстанавливая ее, но мне еще предстоит перенести останки к месту их последнего упокоения в мусоропровод.

– Чай – это прекрасно, – говорит он и отвлекает свое внимание от Тоби достаточно надолго, чтобы сесть за барную стойку и оглядеться по сторонам. Я могу только представить, что он думает: тесная гостиная, заваленная художественными принадлежностями для моей предстоящей выставки. Наши «декоративные подушки» мы выдаем за дополнительные места для сидения. Нетронутые счета попадают на прилавок. Вчерашняя посуда все еще маринуется в раковине.

– Твоя квартира... – Его губы кривятся. – Необычная.

Я скрещиваю руки на груди, не в силах сдержать знакомую защитную нотку, которая просачивается в мои слова.

– Ну, как я уже сказала, сейчас все меняется. Мы скоро переезжаем, у меня скоро художественная выставка...

– Художественная выставка? – Вмешивается Адриан.

Я замираю.

Я просто должна была проговориться, не так ли?

Дело не в том, что я не хочу рассказать Адриану – на самом деле, совсем наоборот. Я бы хотела, чтобы он знал, что я не терплю неудачи в каждом аспекте взрослой жизни, но...

Что, если он станет слишком любопытным?

Что, если он захочет посмотреть коллекцию?

В моем мозгу вспыхивают последние материалы, которые я оставила в офисе Оушен всего несколько дней назад, те, над которыми она изливалась.

Те, у кого темные глаза, большие руки и сверкающие белые зубы.

Я сглатываю.

– Э-э, да, просто выставка, которую я устраиваю через пару недель. На самом деле это не так уж и важно.

Просто сделка, полностью меняющая жизнь.

– Где будет проходить выставка?

Я чувствую тяжесть его взгляда, пока вожусь с чайником.

– О, просто маленькая галерея в Челси. В том районе их целая куча, так что...

В манере истинного Адриана, он сразу видит сквозь мою притворную беспечность.

– Как называется галерея?

Не похоже, что он настолько связан с миром искусства, верно?

И он только что переехал в Нью-Йорк, во всяком случае.

– Э-э-э, «Ars Astrum», – бормочу я, надеясь, что слова получаются слишком поспешными и неразборчивыми, чтобы он их разобрал, но...

– «Ars Astrum»? Ты выставляешься там? – Его брови взлетают вверх. – Вряд ли ее можно назвать «маленькой галереей».

...Отлично.

Может быть, мне следовало просто придумать название – что-нибудь случайное, что он мог забыть проверить позже.

Я потираю затылок, в моем тоне слышится легкая паника.

– Тебе знакомо?

Он усмехается.

– Конечно. Я никогда не был там лично, но у меня были друзья, которые ввязывались во всевозможные войны торгов из-за картин. Это чрезвычайно престижная галерея. – Я ловлю его взгляд, когда беру чайные пакетики из шкафчика, в его глазах светится неподдельное восхищение. – Такая возможность выпадает раз в жизни.

Одобрение Адриана не должно ничего для меня значить, но я не могу сдержать теплоту, которая в результате разливается по мне.

– Да, это так, – соглашаюсь я.

Что-то похожее на веселье мелькает в его глазах.

– У меня такое чувство, что скоро весь мир узнает твое имя.

Не улыбайся, Поппи.

Не улыбайся.

Я опускаю голову, полностью сосредоточившись на том, чтобы не разлить его заваренный чай по столешнице, чтобы скрыть, что я именно это и сделала.

– Ну, если все пойдет по плану, мне не придется жить в дерьмовом районе вроде того, который я осматривала сегодня утром, – говорю я, и мой желудок скручивается от этой мысли. – По крайней мере, не больше, чем на пару месяцев.

Прижав дымящуюся кружку к губам, Адриан застывает.

– Ты рассматриваешь возможность жить в том районе? – Он смотрит на меня с недоверием. – Тот, в котором я нашел тебя сегодня?

Честно говоря, я лишь слегка обдумываю это, но возмущение на лице Адриана заставляет меня задуматься. Весь день я улавливала проблески чего-то – частички той знакомой тьмы, которая заразила каждую грань наших отношений в Лайонсвуде. Сегодня утром в машине, в магазине, а теперь...

Он как будто сдерживает себя.

Но почему?

Я принимаю мгновенное, импульсивное решение, которое может закончиться ужасно.

– Вообще-то, – говорю я, делая глоток чая. – Я не раздумывала. Я подписала договор аренды сегодня утром.

Я словно дразню зверя, но хочу увидеть, что скрывается за его тщательно контролируемым фасадом – и я мгновенно вознаграждена, когда лицо Адриана искажается от гнева.

– Как ты могла...

Но потом он останавливается.

Он делает глубокий вдох, гнев исчезает, как будто его никогда и не было, и выражение его лица полностью расслабляется.

– Неважно.

– Неважно?

Он делает еще один глубокий вдох.

– Неважно, – повторяет он. – Это не мое дело.

Я делаю еще глоток чая.

– Правда?

Он улыбается.

– Ты взрослая, более чем способная принимать взвешенные решения относительно своей жизни. Если ты хочешь жить в этом районе, то это не мое дело вторгаться сюда.

Я слегка удивленно поднимаю брови.

– Что ж, это очень разумно с твоей стороны.

И почему я испытываю укол разочарования?

Мне кажется? Эти его мгновенные реакции?

Неужели ему действительно все равно?

Он отражает мое удивление.

– Это плохо?

– Вовсе нет. – Мои глаза сужаются. – Это просто... удивительно, я полагаю, учитывая, как ты был расстроен после того, как напугал тех мужчин сегодня утром.

Адриан не сбивается с ритма.

– Я был расстроен, – объясняет он. – Я также испытывал сильный выброс адреналина. Мои эмоции были обострены – как и все, что я мог сказать или сделать в тот момент. – Он делает паузу. – Но это было несколько часов назад. Я больше не реагирую на эмоции, и если бы ты хотела узнать мое мнение о районе, в котором ты живешь, или о твоем рационе, или о чем-то еще, я уверен, ты бы спросила.

– Ты прав, – напеваю я в знак согласия. – Мне не нужно твое мнение.

Я внимательно наблюдаю за ним, но его спокойное выражение лица не меняется.

– На самом деле, – продолжаю я. – Я действительно ценю, что ты поступаешь разумно. Я имею в виду, что любой другой человек в моей жизни, вероятно, взбесился бы, если бы узнал, что я планирую жить в квартире без горячей воды и кондиционера ...

Его улыбка становится натянутой, но он делает глоток чая.

– Если ты счастлива, это все, что имеет значение.

– Это все, что имеет значение, – говорю я. – Я имею в виду, меня не радует возможная утечка газа, но...

– Утечка газа? – Он чуть не подавился чаем, и меня пронзает волна удовлетворения.

– О, я не упоминала об этом? – Я изображаю неведение. – Ну, я не знаю наверняка, но пахло определенно так. Однако домовладелец не слишком обеспокоился.

Я волнуюсь, что, возможно, выразилась слишком резко, когда глаза Адриана сужаются в ответ.

– Понятно.

Мой желудок переворачивается.

Знает ли он, что я пытаюсь спровоцировать реакцию?

– Я уверена, что все будет хорошо, – добавляю я. – Если дела с моей выставкой пойдут хорошо, мне не нужно будет находиться там дольше полугода или около того. Даже если произойдет утечка, я уверена, что выживу. – Я пожимаю плечами. – Возможно.

– Возможно? – недоверчиво переспрашивает он. – Ты не переживаешь из-за того, что возможно выживешь?

Мне приходится сделать еще один глоток чая, чтобы скрыть улыбку, которая грозит расползтись по моему лицу.

– Мы все так или иначе умрем, не так ли?

Я почти пропускаю это – мышцу, подергивающуюся на его челюсти.

– Ну, обычно нет, когда причину смерти легко предотвратить, достаточно предупредить. – Еще одно подергивание. – Как утечка газа.

Я не уверена, что обо мне говорит то, что мой желудок трепещет, когда я слышу явное раздражение в его голосе.

– Тебя это беспокоит? —спрашиваю я, не в силах сдержаться. – Что я буду жить одна в небезопасном районе? В квартире, где может быть утечка газа?

Я знаю, что зашла слишком далеко в тот момент, когда эти слова слетели с моих губ, но уже слишком поздно.

Черт.

Адриан склоняет голову набок, выглядя как хищник, который наконец-то учуял запах.

Или игру.

У меня перехватывает дыхание, когда он резко встает, но он только тянется за своим пальто.

Я моргаю, глядя на него.

– Ты уходишь?

Вот так просто?

– Алекс убьет меня, если я буду медлить достаточно долго, чтобы мы застряли в пробке в час пик, – это все, что он говорит, и мне приходится броситься к двери раньше него.

– Подожди. – Моя рука обхватывает ручку, как будто я хочу физически помешать ему уйти.

Адриан ждет, его пристальный взгляд все еще сверлит меня, и это кажется слишком агрессивным, чтобы чувствовать себя комфортно.

– Да?

– Э-э-э... – Я все еще не оправилась от эмоционального удара его реакции, но в конце концов, заикаясь, выговариваю: – Я просто хотела сказать тебе спасибо. За сегодня. За... все. – Я убираюсь с его пути. – Вот и все.

Выражение его лица непроницаемо.

– Нет.

Мои брови хмурятся.

– Нет?

– Отвечаю на твой вопрос, – говорит он. – Нет.

Мое тело чувствует перемену раньше, чем я сама, по коже бегут предупреждающие мурашки.

– Но... тебя это не беспокоит?

Улыбка, которая медленно появляется на его лице, была бы успокаивающей, если бы не была полна угрозы.

– Нет, – повторяет он. – Ты не захочешь знать, как сильно меня это беспокоит.

Он уходит прежде, чем я могу по-настоящему осмыслить этот ответ, не говоря уже о том, чтобы отреагировать на него.

Что за черт?

Я все еще стою там, пытаясь осмыслить, ну, все, что произошло с Адрианом за последние два часа, когда звонит мой телефон.

Одно новое уведомление.

Адриан отправил Вам 2000,00 долларов

Глава четырнадцатая

Если бы на людях были предупреждающие ярлыки, я почти уверена, что на Адриане среди прочего было бы написано: «Вызывает сильное привыкание. Действуйте осторожно.

И это именно то, что я делаю – проявляю осторожность.

Встречаться с Адрианом лично, независимо от того, насколько утомительны домашние дела или сколько финансовых стимулов прилагается, слишком рискованно.

Слишком непредсказуемо.

Я не могу доверять себе, не говоря уже о нем, когда он стоит прямо передо мной.

Но переписываться...

Что ж, это предусмотрительно, не так ли?

Существует дистанция. Нет места спонтанной импульсивности. Нет шансов, что выражение моего лица или тон выдадут то, чего я не хочу.

Легко поддерживать границу между бесконечными часами Адриана в больнице и моим ... ну, всем, что есть на данный момент.

Итак, мы переписываемся.

Все время.

Когда он не вскрывает чью-то грудную клетку под стерильными светодиодными лампами, он отправляет мне сообщения. Рассказывает о своем дне. О своих коллегах. Иногда угрожает их жизням.

Последнее было бы более милым, если бы я могла быть уверена, что он действительно шутит по этому поводу.

В основном, достаточно легко направить наши разговоры на более легкие, поверхностные темы, избегая при этом вопросов типа: Убивал ли ты кого-нибудь за последние десять лет? Как насчет шантажа?

Иногда, однако, Адриан давит.

Расскажи мне о худшем, что ты сделала на этой неделе.

Почему???

Хорошо, я начну.

Врач «Скорой помощи» из ночной смены совершенно некомпетентен. И груб, хотя я нахожу это менее оскорбительным.

Итак, сегодня вечером я собираюсь украсть его телефон и «случайно» сообщить его жене, что он изменял ей с одной из медсестер.

Знаешь, обычно люди приходят в церковь, когда хотят исповедаться в своих грехах…

Только если они ищут отпущения грехов.

А что ищешь ты?

?

Что-то внизу моего живота шевелится, когда я читаю его ответ.

Все, что ты мне дашь.

Мой ответ занимает больше времени, чем следовало бы, и я молю Бога, чтобы он не наблюдал, как появляется и гаснет индикатор ввода с тремя точками.

Ну, в любом случае, я не думаю, что тебе нужно отпущение грехов. Это он изменяет.

Я никогда не говорил, что он на самом деле изменяет. Но если дома он хотя бы наполовину так же некомпетентен, как на работе, я все равно окажу услугу его жене.

Тот факт, что Адриан бесстыдно признается в своем плане разрушить жизнь невинного человека, должен привести меня в ужас. Это должно включить все предупреждающие сирены в моей голове.

Это не должно заставлять темные, извращенные уголки моей души оживать – но это происходит.

Твоя очередь.

И мне определенно не следует следовать его примеру.

– На этой неделе я немного сорвалась на одного типа в моей любимой кофейне. Он заставил баристу переделывать свой напиток как минимум три раза, постоянно придирался к ней из-за каких-то пустяковых ошибок и задерживал всю очередь.

Я просто хотела украсть его кошелёк или что-то в этом роде, но через пять минут появилась его девушка, поэтому я подошла к их столику и начала кричать, что он бросил нашего «ребёнка» и просадил все мои деньги в казино.

– Ты действительно это сделала?

Я сглатываю.

Черт.

– Это было слишком?

Я уже хотела написать «Просто шучу! Я сочинила это», когда приходит ответ Адриана.

– Ты действительно мстительное маленькое создание.

Это шевеление внизу моего живота становится неоспоримым всплеском – но затем мой телефон звонит снова.

Мне это нравится.

Несмотря на все мои попытки действовать осторожно и очертить свои границы, как линии на песке, он просто растоптала каждую из них.

И я в полной заднице.

***

Оказывается, внутренние ободряющие речи – это не моя сильная сторона.

Хотя я провела последние двадцать минут, замерзая в Форт-Грине и пытаясь убедить себя, что это не ошибка, в животе по-прежнему клубится страх.

Прямо сейчас я могла бы быть дома, прижавшись к Тоби рядом с обогревателем.

Я могла бы в тысячный раз прокручивать списки квартир на StreetEasy и Craigslist.

Я могла бы быть...

– Поппи! – Причина, по которой я больше не чувствую своих пальцев на руках, ногах и носа, скрывается за углом, его глаза загораются, когда он замечает меня. – Мне так жаль, что я опоздал. Был занят с кучей бумажной работы из-за ... ну, не буду утомлять тебя подробностями, но ты ведь недолго ждала, верно? – Том притягивает меня к себе, чтобы обнять, но поскольку мы оба закутаны в шарфы и пальто, мне кажется, что я больше обнимаю зефир, чем мужчину.

– Нет. Вовсе нет, – вру я.

Я определенно не гуглила симптомы переохлаждения до того, как ты пришёл сюда.

Он бросает на меня извиняющуюся улыбку.

– Ну, помимо того, что я оставил тебя на холоде, я бы еще хотел извиниться за это... – Он бросает взгляд в сторону кирпичного здания, перед которым мы стоим. – Я уверен, что это не то, где бы ты хотела провести первое свидание.

Я пожимаю плечами, но это немного натянуто.

– Может, и нет, я волнуюсь ...

Ложь.

–... Я уверен, это будет отличное времяпрепровождение...

Обнадеживающая ложь.

— Я люблю общаться с новыми людьми.

Наглая ложь.

– О'кей, отлично, – говорит он с облегчением в голосе. – Просто ... Джейни и Харрисон – одни из моих самых близких друзей, и я целую вечность обещал, что заеду и посмотрю их новый дом. – Его взгляд возвращается к зданию. – Они доставляют мне достаточно хлопот, когда я отшиваю их из-за работы, не говоря уже о свидании.

– Я готова на все, – говорю я ему, хотя, что касается идей первого свидания, званый ужин с совершенно незнакомыми людьми стоит чуть выше, чем стояние в очереди в Департамент транспортных средств.

– Потрясающе, – улыбается он, не обращая внимания на мое недовольство, и его взгляд скользит по коричневому бумажному пакету, лежащему у моих ног. – О, так это и есть пирог?

– Ага. – Я наклоняюсь и осторожно беру в руки увесистый десерт. – Яблочный пирог из Хадсон Вэлли от Petee's.

– Отлично, – говорит он, когда мы поднимаемся по каменным ступеням крыльца, и нажимает одну из пронумерованных кнопок на домофоне. – Я надеюсь, что забрать его не составило труда. Я бы и сам взял один – это любимое блюдо Джейни, – но я часто зависаю на работе с утра до ночи.

– Верно. Я представляю, как это тяжело. Иметь дело с... – Я моргаю.

Черт.

Чем он занимается?

Это что-то с детьми; я знаю.

Я слишком долго колеблюсь, и Том одаривает меня терпеливой улыбкой.

– Занимаюсь с детьми из неблагополучных семей в благотворительной организации моего друга, – напоминает он мне. – Все в порядке. С тех пор, как мы встретились, прошел по меньшей мере месяц, да? Два отмененных свидания, потому что мы оба так заняты?

Ты имеешь в виду два свидания, которые я отменила.

Но Том достаточно вежлив, чтобы представить наши неудачные попытки на первом свидании как совместное предприятие, а не как то, чем они являются на самом деле: я теряю самообладание и отменяю встречу в последнюю минуту.

– И вот мы здесь, – продолжает он, улыбка становится шире. – Наконец-то это сработало.

«Делаю так, чтобы это сработало», думаю я. Я не уверена, что сейчас есть более подходящий способ описать мою личную жизнь.

Дверь открывается прежде, чем я успеваю ответить, и женщина с оливковой кожей высовывает голову.

– Том! – Она высокая – выше меня, даже выше Тома – с большими круглыми зелеными глазами и гладкими темными волосами, собранными в низкий хвост. – У тебя получилось! – Она поднимает на него темную густую бровь, и я слышу в ее словах легкий итальянский акцент. – И ты опоздал.

Том поднимает руки вверх, сдаваясь.

– Это полностью моя вина. Прости, Джейни. – Он указывает на пирог в моих руках. – Но я принес вам пирог, чтобы загладить свою вину.

Ее глаза загораются.

– От «Petee’s»?

– Верно.

– Полагаю, ты прощен. – Ее взгляд перемещается на меня, задерживаясь с оценивающим видом. – А ты, должно быть, Поппи. – В ее тоне не хватает знакомой теплоты, с которой она обращалась к Тому. – Приятно познакомиться. Заходите, вы оба – здесь чертовски холодно, не так ли?

Мы поднимаемся в ярко освещенный узкий холл ее таунхауса, и она берет пирог из моих рук, пока мы вешаем пальто на вешалку в углу.

Том все еще в рабочей одежде, но, глядя на футболку с логотипом группы и подвернутые джинсы Джейни, я чувствую, что одета чересчур нарядно для этого вечера – наблюдение, на которое она тут же обращает внимание.

– Том, – зовет она. – Что я тебе говорила о том, чтобы привести домой еще одну модницу? — Она хихикает, как будто это игривая колкость, но звучит слишком резко для утешения.

Я поднимаю брови.

– Модница?

– Она смеется надо мной, а не над тобой, – поспешно вмешивается Том и закатывает глаза в сторону Джейни. – Потому что каждая девушка, с которой я встречаюсь, в сто раз моднее меня.

– Он клянется, что он скромный фермерский парень со Среднего Запада, – добавляет Джейни. – Но все девушки, которых он приводит, всегда носят Chanel, Loro Piana и YSL. — Ее взгляд опускается на мою темно-бордовую водолазку. – Как и ты.

Том со смехом отметает это замечание, качая головой, но от меня не ускользает блеск в глазах Джейни.

Кто-то определенно решил, что я им не нравлюсь.

– Ну, я не уверена, что водолазка, колготки и юбка делают меня модницей, — говорю я тем же слегка насмешливым тоном, что и она. – И вообще это винтаж из «Anthropologie», а не Шанель.

– Видишь? – Том ругает Джейни. – Я говорил тебе, что Поппи не такая. Ее не интересуют все эти материалистические вещи – она художница. Ее волнует исключительно ее творчество.

Ну, я никогда этого не говорила.

Мне было бы гораздо интереснее, если бы у меня были деньги, чтобы позволить себе дизайнерскую одежду прямо сейчас.

Эти дополнительные пять тысяч от Адриана – хорошая подушка безопасности – и больше денег, чем было на моем сберегательном счете за последнее время-но мне понадобится почти каждый пенни для переезда.

– Хорошо, хорошо. Я беру свои слова обратно, – Она закатывает глаза, но по ее тону видно, что она не берет свои слова обратно. – Харрисон как раз сейчас должен накрывать на стол, так что, надеюсь, вы двое проголодались.

– Умираю с голоду, – говорит Том, и я киваю в знак согласия.

Между сегодняшними экскурсиями по квартирам и обсуждением размещения произведений искусства с одним из ассистентов Оушен в галерее мой желудок пуст, если не считать протеинового батончика со вкусом мела, которым я подавилась в метро.

– Отлично, – Джейни хлопает в ладоши. – Ты можешь сесть рядом со мной, Поппи. Я хочу знать о тебе все.

Я внутренне стону.

У меня в сегодняшнем списке «бинго» не было пункта «враждебно настроенная подруга», но ничего страшного. Всё в порядке. Совершенно нормально.

Это всего лишь одно свидание.

Я ведь смогу выдержать пару часов такого общения, правда?

***

В любом случае, у меня уже есть минимальные ожидания от большинства первых свиданий, но этот званый ужин устанавливает рекордно низкий уровень.

– Ты едва притронулась к своему супу, Поппи. – Джейни, сидящая прямо напротив меня, смотрит на мою почти нетронутую тарелку. – Тебе он не нравится?

– Я не обижусь, если нет, – добавляет ее муж Харрисон. – Мне говорили, что гороховый суп здесь, в Штатах, не в моде. – В отличие от Джейни, я не слышу никакого осуждения в его голосе – хотя, возможно, он просто маскирует сильный британский акцент.

– О, дело не в этом, – вру я. – Очень вкусно. Просто сытнее, чем ожидалось. – Мой желудок протестует против этой мысли, но я с усилием проглатываю ложку, просто чтобы успокоить друзей Тома.

Из всего, что мне могли подать сегодня вечером, это должен был быть гороховый суп.

Честно говоря, гороховый суп Харрисона намного вкуснее, чем пресный, кашеобразный гороховый суп, который обычно готовили в Лайонсвуде, но все же. Даже просто запах угрожает вызвать у меня рвотный рефлекс.

Прямо сейчас я бы убила за кусок пиццы стоимостью в доллар.

– Хорошо, – кивает Джейни. – Я волновалась, что ты одна из тех девушек, которые не едят глютен, боятся употреблять углеводы или что-то в этом роде. Вот это был бы идеальный вариант для Тома.

В частности, я бы убила Джейни за этот кусочек пирога.

Я не хочу защищаться от этой колкости – если она хочет считать меня какой-то заносчивой жительницей Манхэттена, потому что я покупаю винтаж в «Anthropologie» и не люблю гороховый суп – тогда ладно.

Но ее комментарий действительно вызывает у меня любопытство.

– Откуда вы, ребята, все друг друга знаете? – Спрашиваю я. – Вы познакомились, когда Том переехал в город?

Перевод: что за странная динамика здесь имеет место? Заботливые друзья детства? Бывшие? Двоюродные братья, живущие отдельно?

Последнее меня бы не особо удивило. Если присмотреться издалека, то, вероятно, я приняла бы светлые волосы Харрисона, голубые глаза и квадратную челюсть за Тома.

– Вообще-то, – отвечает Том. – До этого я учился в колледже с Джейни. Мы жили на одном этаже.

– А потом Тому просто пришлось последовать за мной в Нью-Йорк, – поддразнивает она, самодовольно улыбаясь. – Не смог бы жить без меня.

Он закатывает глаза.

– Да, точно.

– Точно так же, как ты не мог жить на втором курсе без голубого «Гейторейда» (популярный бренд изотонических (спортивных) напитков, который производится компанией PepsiCo), – добавляет она, и они оба разражаются смехом.

Слева от меня Харрисон наклоняется и шепчет:

– Не волнуйся. Ты привыкнешь ко всем этим шуткам.

Смогу ли я?

Мой телефон вибрирует в кармане, и я незаметно смотрю на экран.

Что ты делаешь сегодня вечером?

Мне почти неловко – то, как у меня сразу поднимается настроение. Я чувствую себя одной из собак Павлова, пускающей слюни даже при поверхностной, платонической светской беседе с Адрианом.

И почему он хочет знать, что я делаю?

Это любопытство ради разговора или он надеется, что у меня ничего не происходит, чтобы он мог...

Нет.

Я туда не пойду.

Границы, Поппи.

Ты создала их не просто так.

Предполагается, что сегодняшний вечер посвящен Тому, а не сами-знаете-кому.

Я кладу телефон в карман, прежде чем поддаюсь порыву ответить, и едва улавливаю конец рассказа Тома – не то чтобы он замечал.

– Так вот почему я был так одержим голубым «Гейторейдом» в колледже, – заканчивает он.

Мой телефон снова жужжит.

Не смотри на это.

Тебе не нужно видеть, что он написал.

Я натянуто улыбаюсь.

– Уморительно.

Но что, если это не он?

Может быть, это Луэнн.

Возможно, она переживает какой-то кризис, который требует моего немедленного внимания.

Я лезу в карман.

Каждая секунда, которую я сижу здесь, притворяясь, что давлюсь супом, и смеюсь над историями, которых не понимаю, может стать еще одним моментом, который ей нужен…

– Ты училась в колледже, Поппи? – Спрашивает Джейни, потянувшись за бокалом красного вина.

Моя рука вынимается из кармана.

– Я училась в Пратте.

– Это потрясающе, – говорит Том.

Джейни хихикает.

– Что? – Спрашиваю я немного резче, чем намеревалась, и она поднимает руки, сдаваясь.

– О, я не смеялась над тобой, – застенчиво говорит она.

Уверена, что это не так.

– Просто, – продолжает она. – Когда Том сказал мне, что ты художница, я не знала, что ты настоящая художница. Я думала, он имел в виду, что ты, типа, ремесленник с Etsy (это популярная международная онлайн-платформа для продажи и покупки уникальных, handmade (сделанных вручную) товаров, винтажных предметов и материалов для творчества), продающий наклейки или что-то в этом роде.

У меня дергается глаз.

Она просто дразнит тебя.

У нее явно есть какие-то странные, извращенные чувства к Тому, которые, вероятно, восходят ко временам их учебы в колледже, и теперь она просто пытается заявить о своих правах.

Если бы я хотела провести ночь, общаясь с колючей сукой, я могла бы просто остаться дома и обниматься с Тоби.

По крайней мере, он не способен оскорбить меня на английском языке.

– Кстати, о художниках, – Джейни наклоняется к Тому, ее глаза сверкают. – Помнишь тот класс, на котором ты был моделью в колледже? Когда ты...

Еще одно длинное, затянувшееся воспоминание, которое вызывает у Тома и Джейни приступы смеха.

На этот раз я даже не раздражаюсь, по крайней мере, когда могу воспользоваться возможностью проверить свой телефон.

Единственное новое сообщение – от Луэнн (к счастью, не в кризисе), которая пишет узнать, как идёт свидание.

Все идет ужасно. Не могла бы ты, пожалуйста, позвонить мне секунд через тридцать и изобразить чрезвычайную ситуацию?

– Я собираюсь взять еще бутылку вина, – объявляет Джейни. – Тем временем, если все закончили... – Она бросает многозначительный взгляд на мою полную тарелку супа. – ...почему бы тебе не разложить настольные игры в гостиной, Гарри?

Я: Пожалуйста. Меня морили голодом и заставляли играть в настольные игры.

Пока я жду ее ответа, я помогаю Тому убрать со стола. Здесь только мы вдвоем, и он поворачивается ко мне с извиняющейся улыбкой, как только его друзья оказываются вне пределов слышимости.

– Я надеюсь, ты не принимаешь близко к сердцу комментарии Джейни, – тихо говорит Том, держа в руке горсть тарелок. – Иногда она бывает ... резкой.

Мой телефон вибрирует, и я опускаю взгляд, мое сердце замирает, когда я читаю ответ Луэнн.

О нет! Я сейчас ужинаю с родителями Джо ... Ты можешь уделить мне минут тридцать, и я попробую ускользнуть?

– Я полагаю, она просто защищает меня, – объясняет он. – Она видела, как мной пользовались в прошлом, и теперь ей нравится проверять людей, с которыми я встречаюсь на ранних стадиях.

Или она трагически влюблена в тебя и пытается отпугнуть каждую девушку, которая подходит к тебе на расстояние плевка, я хочу сказать.