Текст книги "Редаманс (ЛП)"

Автор книги: Х. К. Долорес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Поцарапанный пластиковый стул постоянно впивается мне в бедра, как бы я ни ерзала, а температура воздуха слишком низкая, чтобы к ней привыкнуть.

Я не могу сказать точно, сколько мне осталось ждать, знаю только, что к тому времени, как входят детективы, моя кожа покрывается фиолетовыми пятнами, а на задней поверхности бедер появляются вмятины.

– Мисс Дэвис, – кричит первый полицейский из-за двери. – Спасибо, что подождали. Я детектив Далтон. – Глубокий звук его голоса несет в себе властность – и, безусловно, подходит к его массивному, округлому телосложению, – но когда он подходит достаточно близко, чтобы пожать мне руку, я поражаюсь, насколько он молод.

Он не может быть старше меня, думаю я, отмечая его бледные пухлые щеки.

Но ни в крепком рукопожатии детектива Далтона, ни в пристальном взгляде его карих глаз нет никаких признаков юношеской неопытности.

– Это детектив Брайант, – кивает он, и другой мужчина – стройный, темнокожий и ниже меня ростом – торопливо пожимает мне руку.

– Э-э, приятно познакомиться, – говорю я, но это звучит как хриплое карканье. Вероятно, побочный эффект от холода в комнате для допросов.

– Не хотите ли стакан воды? – Детектив Брайант спрашивает меня.

Только мое общее недоверие к правоохранительным органам удерживает меня от того, чтобы кивнуть, как бы сильно ни протестовало мое пересохшее горло.

Оба мужчины садятся на темные вращающиеся стулья по другую сторону прикрученного стола, и я провожу пальцами по своим обнаженным рукам, завидуя их темным костюмам с длинными рукавами.

Не убьет ли их включение термостата?

У Брайанта есть тонкая папка из манильской бумаги, которую он передает Далтону, который открывает ее и начинает молча просматривать содержимое.

Я тереблю пустые прорези для наручников на столе.

После всего того времени, которое я уже провела в этой комнате, не находя себе покоя, тишина становится почти невыносимой.

Надеюсь, у них будет меньше вопросов, чем у офицера, прибывшего на место происшествия.

Наконец Далтон отрывает взгляд от папки.

– В каких отношениях вы были с Томасом Палмером?

Этот вопрос застает меня врасплох – как и использование полного имени Тома, – но я прочищаю горло.

– Я бы сказала, что мы были друзьями.

По крайней мере, вчера вечером он назвал меня другом.

Печаль, сопровождающая эту мысль, мимолетна – и я стараюсь не зацикливаться на ней.

Не прямо сейчас.

– Дайте определение слову «друзья», – приказывает детектив Далтон.

– Ну, мы не очень хорошо знали друг друга, – честно признаюсь я. – Или очень долго. Он подошел ко мне в кафе и попросил мой номер телефона. Мы случайно переписывались, и один раз потусовались, но этим все и ограничилось.

– Он попросил ваш номер, – уточняет Далтон. – В романтическом контексте?

– Да, я...

– Значит, вы тогда встречались.

Я моргаю.

Неужели он так прямолинеен с каждым свидетелем?

Я качаю головой.

– Я имею в виду, я бы не сказала...

– Но он добивался вас, ухаживал, – снова вмешивается Далтон. – Что означает, что характер ваших отношений не был дружеским, они были романтическими.

В стальном взгляде Далтона нет ничего снисходительного, и я в замешательстве хмурю брови.

– Простите, – говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. – Я немного сбита с толку этими вопросами. Офицер, который сопровождал меня в участок, сказал, что я здесь только для того, чтобы дать подробные свидетельские показания о... – Слова застревают у меня в горле. – …о смерти Тома.

Невольно мои мысли возвращаются к сегодняшнему утру: безвольное тело Тома на полу. Его глаза, стеклянные и безжизненные. Его рот приоткрылся, на щеке засохла струйка слюны.

Я прекрасно помню это с высокой четкостью, хотя все остальное все еще немного туманно. Я не помню, как выключила кухонный кран. Или позвонила в 911. Или проводила парамедиков внутрь. Или почти ничего другого, вплоть до того, как меня сопроводили в участок.

– Мы берем у вас показания. – Мне отвечает детектив Брайант. Его тон далеко не такой резкий, как у Далтона. – Нам просто нужно убедиться, что мы получили как можно более полную, непредвзятую картину.

Я одариваю Брайанта – кажется, хорошего полицейского – едва заметной улыбкой.

– И я обещаю вам мое полное сотрудничество, чем бы я ни могла помочь, – я провожу рукой по лицу. – Просто это были очень долгие двадцать четыре часа, и я действительно хотела бы попасть домой и переодеться. Сходить в душ. Покормить свою кошку.

Луэнн, вероятно, покормила Тоби несколько часов назад, но я надеюсь, что упоминание о беспомощном живом существе, зависящем от меня, вызовет больше сострадания, чем я получаю его сейчас.

Я буду должна Тоби две коробки угощений, если это сработает.

К сожалению, Далтона, похоже, это не переубедило.

– Что ж, приносим свои извинения, – усмехается он. – Нам бы не хотелось, чтобы смерть вашего друга доставила вам неудобства.

Я отступаю.

– Это не...

– Ну, это подразумевалось, не так ли?

Брайант протягивает руку через стол, прежде чем я успеваю возразить.

– Мы очень ценим ваше сотрудничество, мисс Дэвис, – говорит он. – И чем скорее мы доберемся до сути того, что произошло, тем скорее сможем перейти к тому, что будет дальше.

От моего внимания не ускользнуло, что он не упомянул, что дом – мой следующий шаг, но Далтон продолжает, прежде чем я успеваю слишком долго обдумывать этот комментарий.

– Как вы оказались в квартире Томаса Палмера прошлой ночью?

Я сглатываю, вооруженная расплывчатым ответом, который уже дала офицеру на месте происшествия.

– Я поссорилась с другом и не была уверена, куда пойти, поэтому написала Тому. Он был достаточно любезен, чтобы позволить мне переночевать у него на диване.

– И вы это сделали? – Подсказывает Далтон.

– Что я сделала?

– Вы легли спать на диван?

Я не хочу фыркать, но не могу сдержаться.

– Конечно.

Далтон приподнимает бровь.

– Ну, нет необходимости вести себя как святоша. По вашему собственному признанию, вы встречались. Это естественное предположение.

– Мы не были...

– Двигаемся дальше, – обрывает меня Далтон. Еще раз.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь обуздать свое раздражение.

Просто отвечай на вопросы, Поппи.

А потом ты сможешь вернуться домой и разобраться со своей оставшейся жизнью.

– Согласно вашим первоначальным показаниям на месте преступления, – говорит Далтон, и я испытываю почти облегчение от того, что его взгляд прикован к делу, а не ко мне. – Вы сказали, что нашли Томаса Палмера вскоре после того, как очнулись.

У меня сжимается горло.

– Я слышала, как на кухне льется вода. Я думала, он просто моет посуду или что-то в этом роде, но, очевидно...

Глаза Далтона сужаются.

– Итак, просто для пояснения: вы были на диване в ... гостиной?

Я киваю.

– И на кухне, – говорит он. – Это... сколько? Может, в десяти футах – если не меньше

– Э-э-э, наверное.

– Значит, человек падает в обморок и умирает менее чем в десяти футах от вас, а вы не просыпаетесь? – Далтон говорит напрямик. – Вы не услышали, как он упал? Вы не слышали, как он звал на помощь?

Я чувствую себя рыбой, хватающей ртом воздух, когда у меня отвисает челюсть.

– Я имею в виду, я не знаю. Я была измотана прошлой ночью, так что...

– Слишком измотана, чтобы слышать, как умирает человек. Понял. – Щелчок его ручки заставляет меня вздрогнуть. – Итак, вы входите, обнаруживаете Томаса Палмера без сознания на полу и вызываете полицию.

Я киваю.

Он переводит взгляд на меня.

– А вы делали искусственное дыхание или какие-либо другие попытки реанимации?

Мой лоб морщится.

– Э-э, нет. Насколько я помню, нет.

– Почему?

Я ерзаю на стуле.

– Он был ... мертв. Я могла сказать точно, что он был мертв.

– Откуда вы знаете? – Далтон наклоняется вперед, сцепив руки на столе.

Этот остекленевший взгляд играет у меня перед глазами.

– Я имею в виду, я просто чувствовала, что там ... ничего не было.

Он снова смотрит в папку, сдвинув брови.

– О, должно быть, я пропустил это в досье.

– Что вы имеете в виду?

– Часть о том, что вы лицензированный медицинский работник, – резко отвечает он. – Учитывая, что это единственные люди, имеющие право объявлять людей умершими.

У меня сводит челюсть.

Неужели ему действительно нужно неправильно истолковывать каждое мое слово?

Я делаю глубокий вдох.

– Ладно, я не знала. Но я думала, что он мертв, и, несмотря на это, парамедики на месте происшествия пришли к тому же выводу.

Далтон прищелкивает языком.

– Верно, но это было более чем через десять минут после того, как вы позвонили в 911. – Он достает ручку из кармана костюма.

Я разочарованно провожу рукой по волосам.

– Ну, как вы заметили, я не медицинский работник. Я не проходила сертификацию по искусственному дыханию, кажется, со средней школы. Имело бы это какое-нибудь значение...

Далтон делает паузу в своих каракулях достаточно надолго, чтобы огрызнуться:

– Меня не интересуют гипотезы. Я просто хочу убедиться, что в отчете отражено, что вы, первый человек, обнаруживший, что Томас Палмер не реагирует, не предпринимали никаких попыток реанимации в течение двенадцати минут до прибытия скорой помощи на место происшествия.

У меня скрипят зубы.

Просто дай показания, Поппи. У них не может быть так много вопросов.

Но они это делают.

Далтон, кажется, полон решимости рассматривать каждый мой ответ через призму подозрительности, в то время как Брайант время от времени вмешивается, обычно для того, чтобы умерить враждебное отношение своего коллеги.

– И вы больше ничего не помните? – Спрашивает Далтон. – Ни соседей, ни других подруг, которые приходили к нему просто «поспать»?

Головная боль, пульсирующая у меня за глазами, частично вызвана обезвоживанием, а частично мышечным напряжением из-за того, что я сопротивляюсь желанию перепрыгнуть через стол и придушить Далтона за шею.

– И снова...нет. Я больше никого не помню.

Он щелкает ручкой.

– Значит, вы были единственным человеком наедине с Палмером в течение ... восьми часов, предшествовавших его смерти?

Каждое слово из уст Далтона пронизано скептицизмом, но сейчас это особенно заметно – и чувство паранойи зудит у меня под кожей.

– Да.

Он записывает мой ответ, и я пользуюсь паузой молчания, чтобы задать свой собственный вопрос.

– Я знаю, что, вероятно, еще слишком рано определять, но есть ли предполагаемая причина смерти? Я слышала, как один из парамедиков на месте происшествия упомянул о возможном сердечном приступе. Или инсульте. – Я чешу затылок. – Том никогда не упоминал о каких-либо проблемах со здоровьем, так что я не знаю ... но, возможно, его близкие друзья или семья рассказали бы.

А им тоже достанется специальный приём «Подозреваемый в стиле Law & Order»?

(Примечание: *Law & Order* – это отсылка к известному сериалу про полицию и правосудие, где подозреваемых часто допрашивают довольно жёстко).

Мысль о том, что Джейни подвергнется тому же допросу, что и я, – первое, что вызвало у меня улыбку за все утро.

Детективы обмениваются еще одним взглядом, который заставляет меня почувствовать, что я единственная, кто упускает здесь ответы. Брайант откидывается назад, выражение его лица становится холодным.

– Судебно-медицинский эксперт еще не определил официальную причину смерти, – говорит он мне. – Но предварительно предполагается, что остановка сердца могла быть вторичной по отношению к передозировке.

У меня кружится голова.

– Передозировка? Типа передозировка наркотиков?

Он кивает.

У меня вырывается неглубокий вздох.

– О, это...…Я имею в виду, я понятия не имела. Он никогда не упоминал о проблемах с зависимостью, и я не видела никаких признаков ... Не то чтобы я была рядом достаточно долго, чтобы заметить их. – Затем, более нерешительно, я спрашиваю: – Что-нибудь нашли?

Далтон усмехается.

– Это не ваше дело.

Брайант натянуто улыбается.

– Мы проверяем несколько моментов.

Краем глаза Далтон наблюдает за мной, как ястреб, готовый наброситься.

– Хотя, конечно, не совсем классическая картина. Вероятно, здесь играют роль другие факторы.

Я замираю.

– Другие факторы?

– Прямо сейчас мы ничего не знаем, – уверяет меня Брайант, но его поджатые губы и бесстрастное выражение лица говорят об обратном. – Пока причина смерти не будет установлена, нам нужно изучить все возможные варианты. Случайность. – Он барабанит пальцами по столу. – Или нет.

У меня пересыхает в горле.

– Вы думаете, он сделал это ... нарочно?

Только легкое покачивание головы Далтона удерживает меня от срыва.

– Ладно... – Мой лоб морщится. – Если вы не думаете, что это было случайно, и вы не думаете, что он сделал это намеренно, что вы...

О.

О.

Мои глаза расширяются.

– Вы думаете, что это было умышленное убийство? Типа кто-то убил его?

На этот раз Далтон совершенно безмолвствует, звук его ручки по странице слышен, как скрежет ногтей по классной доске.

Я качаю головой.

– Но больше там никого не было. Там были только он и...

И тогда я замолкаю.

Кровь стучит у меня в ушах.

Комната то появляется, то выходит из фокуса.

– Вы думаете, это сделала я?

Не говоря ни слова, Брайант переводит взгляд на папку в руках Далтона.

А Далтон – гребаный Далтон – просто продолжает делать заметки.

Меня охватывает паника.

Тихий голосок в глубине моей головы кричит мне, чтобы я заткнулась, но я ничего не могу с собой поделать и наклоняюсь вперед с дикими глазами.

– Вы же не можете всерьез думать, что я это сделала, – умоляю я. – Я бы никогда этого не сделала – черт возьми, я даже не знаю, как это вообще произошло.

Брайант снова поднимает на меня взгляд – официально и отстраненно.

– Как я уже сказал, мы рассматриваем все возможные варианты. А пока я бы на вашем месте позаботился о других вариантах размещения для вашего кота.

Глава двадцать третья

Когда Джо входит в полицейский участок почти час спустя, он – воплощение спокойствия, собранности и профессионализма.

Он останавливается у стойки регистрации, чтобы поприветствовать администраторов и кивнуть паре полицейских, прогуливающихся мимо, прежде чем направиться ко мне, воплощению дерганой, едва контролируемой паники, свернувшейся калачиком на одном из стульев в вестибюле.

Только когда он подходит ближе, я вижу трещины в его профессиональном поведении – его темно-синий свитер помят, брюки покрыты шерстью Тоби, а челюсть сжата сильнее, чем я когда-либо видела.

– Им действительно нужно дать тебе отпуск, Агнес, – в последний раз обращается он к секретарше, а затем поворачивается ко мне, его улыбка исчезает.

Я открываю рот, но он качает головой.

– Пока нет. Поговорим в комнате адвокатов.

Он молча ведет меня в комнату примерно того же размера – что и комната для допросов, но немного теплее, с ковром, плюшевыми кожаными креслами и деревянным столом, который не привинчен к полу.

И где – я быстро замечаю – никаких камер слежения по углам.

– Здесь запрещено вести запись, – объясняет Джо, поймав мой взгляд. – Эти комнаты предназначены для частных встреч клиента и адвоката. – Он садится и снимает с плеча потертую кожаную сумку-мессенджер. Это та же самая, которую я видела, как он приносил в квартиру сотни раз – та, которая заставляет Луэнн стонать, потому что это, вероятно, означает, что ему все еще нужно подготовиться к делу.

И теперь я – то самое дело.

Я ожидаю, что Джо начнет забрасывать меня вопросами, как только я сяду, но единственное, что он делает, – это достает завернутый сэндвич и бутылку воды.

Мои глаза загораются.

– Это для меня?

Он кивает.

– Я подумал, что ты, вероятно, мало ела и пила этим утром.

Сначала я залпом выпиваю бутылку воды, уверенная в том, что Джо не собирается брать с нее мазок на отпечатки пальцев или ДНК, прежде чем принимаюсь за сэндвич.

– В этом нет ничего особенного, – говорит мне Джо. – Я не знал, что ты обычно заказываешь, поэтому решил, что сэндвич с ветчиной и сыром подойдет.

– Поверь мне, – говорю я, впиваясь зубами в сэндвич. – Ты мог бы принести мне просроченные, черствые чипсы ”Дорито", которые хранятся в задней части кладовки, и я бы все равно их съела.

Пока я расправляюсь с едой, Джо листает тонкую картонную папку, мало чем отличающуюся от той, что была у детективов в комнате для допросов.

Надеюсь, эта нахмуренная бровь вызвана сосредоточенностью, а не беспокойством.

Только когда я откидываюсь назад, утолив свой зверский голод, Джо бросает папку на стол.

– Ну, в предварительном отчете не так много информации, – говорит он. – Но это выглядит как типичная процедура по делу у Далтона и Брайанта.

Я скрещиваю руки на груди.

– Ты раньше имел дело с этими детективами?

– Несколько раз, – бормочет он, и это чувство подчеркивается закатыванием глаз. – Я почти уверен, что администрации нравится передавать им дела о любой смерти, которая даже немного кажется необычной. Эти парни как собаки с костью. Как только у них появляется теория, которая им нравится, они будут следовать ей до тех пор, пока не найдут убедительных доказательств обратного.

Я сглатываю.

– И я - их теория?

Он вздыхает.

– Я думаю, у них есть теория об умышленном убийстве, и прямо сейчас ты единственная подозреваемая, которой стоит заняться.

Это слово эхом отдается в моей голове.

Подозреваемая.

Я настоящая подозреваемая в расследовании убийства.

Какая-то часть меня находит извращенное удовольствие в том, что за все ужасные поступки, которые я совершила в своей жизни, меня привлекают к ответственности за то, чего я не делала.

Джо, должно быть, принимает мое молчание за беспокойство, потому что быстро успокаивает меня.

– Послушай, эти ребята сейчас хватаются за соломинку. Нет никаких конкретных доказательств того, что это даже было умышленным убийством, – объясняет он. – Они строят предположения в надежде, что одно из них окажется верным, но у них нет прямых доказательств, связывающих тебя с этой смертью, кроме твоего присутствия на месте происшествия. – Его карие глаза смягчаются. – Они могут попытаться напугать тебя, но у них ничего не выйдет. Тебе не нужно беспокоиться.

Я бы волновалась гораздо меньше, если бы прямо сейчас загорала на юге Франции, а не дрожала в тускло освещенном полицейском участке.

Я выдавливаю слабую улыбку.

– Ну, я надеюсь, ты не говоришь это всем своим клиентам.

Он почесывает щетину, пробивающуюся вдоль подбородка.

– Поверь мне. У меня слишком много дел, чтобы кого-то щадить или приукрашивать.

Выражение моего лица становится серьезным.

– Я знаю. И ты не представляешь, как я благодарна тебе за то, что ты бросил все, примчался сюда и взял меня в качестве клиента, особенно в этих ... обстоятельствах. – Я тереблю край бумажной обертки. – По сути, я в долгу перед тобой до конца своей жизни ... при условии, что не проведу ее в тюрьме.

За мрачную шутку я в ответ только приподнимаю бровь.

– Ну, мы еще не выбрались. Далтон и Брайант не могут задерживать тебя более чем на двадцать четыре часа без предъявления обвинения, для чего им понадобятся не только косвенные доказательства, – сообщает он мне. – Но если бы мне пришлось делать предположения, я бы сказал, что они сделают все возможное, чтобы ускорить отчет коронера и токсикологическую экспертизу в надежде, что они найдут что-то достаточно конкретное для ареста.

Я тру глаза, тушь со вчерашней ночи все еще комками на ресницах.

– Итак, мне следует беспокоиться. По крайней мере, до тех пор, пока не придет отчет коронера, доказывающий, что в смерти Тома не было злого умысла.

На этот раз обе его брови взлетают вверх.

– Томас Палмер ... Это тот самый Том, с которым ты встречалась?

– Встречаться – это сильно сказано, – поправляю я. – Мы сходили на одно свидание, и из этого ничего не вышло – но да. Тот же Том.

Я не совсем уверена, что делать с жалостью, которая омрачает выражение лица Джо – как будто он ждет неизбежного срыва со слезами на глазах.

Но ничего не происходит.

Мое тело похоже на дизельный двигатель, который израсходовал свой эмоциональный запас. Больше не осталось ни паники, ни печали, ни гнева, которые могли бы подпитывать меня. Я лишь на последним издыхании ползу по дороге, используя оставшуюся силу.

Хотя, наверное, не самое подходящее время признаваться, что ты не испытываешь никакой печали по поводу человека, в убийстве которого тебя подозревают.

Я отвожу взгляд.

– Э-э, Луэнн знает? Все, что происходит?

Джо качает головой.

– Не все. Она знает, что есть ситуация, которая требует моих услуг, но это все.

– И я уверена, что этот расплывчатый ответ действительно удовлетворил ее.

Его рот дергается.

– Ни в малейшей степени ... Но теперь у тебя есть адвокатская тайна. По закону я не могу сказать ей ничего такого, чего ты не хочешь, чтобы я говорил.

Я пожимаю плечами.

– Впрочем, мне нечего рассказывать. Я его не убивала. Я не травила его. Я не запихивала ему в глотку кучу наркотиков – или в чем там еще они меня обвиняют.

Только сейчас, когда я произношу это вслух, мне приходит в голову еще одна мысль.

Что, если это сделал кто-то другой?

Я имею в виду, время смерти Тома после того, как выяснилось, что Адриан следил за мной годами? Это...

Даже измученная, я ощущаю мимолетное чувство ужаса.

Нет, это слишком нелепо.

Я могла бы проспать сердечный приступ, или инсульт, или даже случайную передозировку ... Но убийство?

Ни за что.

Но я не могу отрицать, что складывается печальная картина: вот я здесь, второй раз в своей жизни, в разгар расследования возможного убийства.

А что, если Адриан Эллис – общий знаменатель?

Глава двадцать четвертая

Когда я снова вижу Джо, он уже не такой взъерошенный.

За четыре часа, прошедшие с момента нашей первой встречи «адвоката с клиентом», он побрился. Он погладил брюки. Он надел свежую рубашку, к которой не прилипла шерсть Тоби.

Он превратился из забавного, неизменно присутствующего третьего лишнего на вечерах кино с Луэнн в закаленного государственного защитника, который пять дней в неделю сражается с системой уголовного правосудия Нью-Йорка.

– Говорить в основном буду я, – инструктирует меня Джо, пока мы ждем детективов в другой комнате для допросов. Эта комната незначительно отличается от предыдущей – стены чуть менее безжизненно-серого цвета, стулья металлические, а не пластиковые, и, похоже, никто не включает кондиционер. – Они могут задавать тебе вопросы, но у тебя нет юридических обязательств отвечать. По крайней мере, не больше, чем уже есть.

Я краснею под его пристальным взглядом.

– Я думала, что просто даю свидетельские показания.

Он качает головой.

– Они скажут что угодно, лишь бы заполучить тебя в одну из этих комнат и поговорить перед камерой.

И я должна была догадаться об этом, я думаю. Я позволила шоку взять верх надо мной. Я позволяю этому мешать мне мыслить ясно.

У меня больше нет времени радоваться тем неудачам, которые привели меня сюда, потому что мгновение спустя дверь с грохотом распахивается, и неторопливо входит детектив Далтон.

– Мистер Кастелли, – голос Далтона отражается от стен с тем же громоподобием, что и раньше. Он тянется через стол, чтобы пожать Джо руку. – Рад снова вас видеть. Сколько это было? По крайней мере год, верно?

– Детектив Далтон, – коротко отвечает Джо. – Минимум год.

– Мой коллега скоро придет. Он ждет результаты токсикологического анализа, – Далтон садится в кресло напротив нас и расправляет ту же самую папку на столе. – Но я постараюсь сделать это быстро.

Вокруг него витает аура самодовольства, и у меня сводит живот от предвкушения.

Не может быть, чтобы они на самом деле что-нибудь нашли.

Джо откидывается назад, расправляя плечи.

– Я согласен. Давайте побыстрее. Единственное, на чем вы сейчас можете задержать моего клиента, – это косвенные улики, – говорит он, и в его голосе нет обычной теплоты.

Далтон ухмыляется.

– Ну, у нас были косвенные улики, но… – Он мягко машет закрытой папкой в нашу сторону. – ...отчет коронера может свидетельствовать об обратном.

Что?

Мой взгляд метнулся к Джо, который одарил меня слабой ободряющей улыбкой, прежде чем снова обратиться к Далтону.

– Умышленное убийство? – Он приподнимает бровь. – И какова причина смерти?

Далтон перекладывает папку через стол.

– Остановка сердца на фоне острой наркотической интоксикации. Убедитесь сами.

– Передозировка, – вздыхает Джо. – Это не доказывает того, что это сделал мой клиент – или кто-либо еще, – если только у вас здесь нет какого-нибудь чудесного неопровержимого доказательства.

Ухмылка Далтона становится только ярче, когда Джо открывает файл, просматривает его содержимое – и весь его лоб морщится от замешательства.

– Пропранолол?

– Это бета-блокатор, – объясняет Далтон. – В терапевтических дозах его используют для лечения высокого кровяного давления и сердечных аритмий, иногда мигрени и беспокойства. – Он скрещивает руки на груди. – Однако доза, обнаруженная в организме Палмера, была практически смертельной – по крайней мере, в три-четыре раза больше, чем когда-либо назначил бы врач. Судмедэксперт считает, что это, вероятно, привело к остановке сердца в течение пяти или десяти минут.

Иисус Христос.

Брови Джо приподнимаются.

– Понятно. Итак, смерть была преднамеренной.

Далтон кивает.

– Это больше похоже на самоубийство, чем на умышленное убийство, – отвечает Джо.

– Видите ли, я думал об этом, но...

Дверь снова распахивается, входит Брайант и передает Далтону новый отчет.

– Держи.

Далтон принимает файл.

– А это что еще?

– Читай немедленно.

Брайант выходит из комнаты, а Далтон просматривает файл, и его улыбка становится шире.

Что ж, это нехороший знак.

– Так я и думал, – бормочет он, а затем – впервые с тех пор, как вошел, – Далтон смотрит мне прямо в глаза. – Вы беспокоитесь о своем здоровье, мисс Дэвис?

Я смотрю на Джо, который слегка кивает мне, поэтому я отвечаю.

– Э-э-э... Я не знаю. Зависит от вашего определения понятия «беспокоиться о своем здоровье».

– О, вы знаете, – карие глаза Далтона блестят. – Любите салаты. Смузи. Соки. По-моему, вы похожи на девушку, которая пьет много зеленого сока.

– Это имеет отношение к делу, детектив, или вы просто пристаете к моему клиенту? – Вмешивается Джо.

В ответ Далтон берет распечатанную фотографию из нового отчета и протягивает ее мне.

– Вы узнаешь это?

Я прищуриваюсь, глядя на него.

Увеличенная фотография немного зернистая и расфокусированная, но...

– Думаю, да, – отвечаю я. – Это было на стойке, когда я нашла Тома.

– Итак, вы знаете, что в нем было? – Далтон нажимает.

– Ты не обязана отвечать на этот вопрос, – вмешивается Джо. – Только если ты хочешь.

Я ерзаю на стуле, чувство страха только растет.

– Он пил зелень каждое утро перед завтраком. Я думаю.

Далтон хмыкает.

– Интересно. Значит, вы заранее знали об этой привычке?

Я ничего не говорю.

– Вы знаете, на месте происшествия у нас не было особых доказательств, – продолжает Далтон. – Но мы провели химический анализ содержимого той бутылки. Хотите угадать, какой пришел ответ? – Он присвистывает. – Следы пропранолола. – Я приросла к месту под пронзительным, неумолимым взглядом Далтона. – Позвольте мне высказать предположение. Когда вы «уснули на диване» накануне вечером, вы добавили немного пропранолола в единственный напиток в холодильнике, зная, что Томас Палмер проснется и выпьет его. Может быть, вы не думали, что он сделает это так рано. Может быть, вы думали, что сможете улизнуть до того, как он...

– И теперь вы пытаетесь добиться признания от моего клиента, – огрызается Джо и наклоняется вперед, тыча пальцем в сторону Далтона. – Допрос окончен. Несмотря на все ваши подозрения, вам все еще еще нужно доказать, что моя клиентка приложила руку к смерти Томаса Палмера, помимо ее присутствия на месте преступления. У нее нет мотива. Нет отпечатков пальцев. Нет других свидетелей. Ваши теории о мисс Дэвис беспочвенны, и, честно говоря, на данный момент вы даже не доказали, что у вас есть обоснованные подозрения, чтобы задержать ее. – Металлический стул скрипит, когда он поднимается. – Я буду говорить с вашим начальником о вашем поведении в этом деле.

Далтон просто откидывается назад, закидывает ногу на ногу и пожимает плечами.

– Если хотите, адвокат, можете поговорить с моим начальником, – говорит он. – Но я думаю, вы измените свое мнение, когда увидите, что еще мы нашли.

Брайант снова входит в комнату, и когда я вижу, что он несет, моя кровь застывает в жилах.

– Я не буду спрашивать вас, узнаете ли вы этот предмет, – саркастически протягивает Далтон. – Учитывая, что это ваше. – А потом он берет сумочку – мою сумочку – у Брайанта и начинает вываливать ее содержимое.

Мой телефон, бумажник и запасной тюбик туши, который я храню в наплечной сумке, вываливаются первыми.

– Признаюсь, я не ожидал, что это будет так просто, – говорит он. – Но в этом есть смысл. У вас не было времени избавиться от него.

Какая-то часть меня уже знает, что он собирается сделать, прежде чем он это сделает. Дребезжание таблеток выдает это, когда Далтон достает из сумочки пузырек с рецептом, этикетка повернута так, что я отчетливо вижу ...

Пропанолол.

У меня замирает сердце.

– Знаете, – продолжает Далтон. – На самом деле я знаком с этим материалом. После того, как пару лет назад у моего датского дога диагностировали сердечную недостаточность, ветеринар прописал пропранолол, чтобы справиться с его симптомами. Дозировка тоже аналогичная. – Он гремит почти пустой бутылочкой, пока Брайант роется в остальной части моей сумочки. – Это выписывается по рецепту. Я чуть было не вызвал доктора, но, думаю, в этом не было необходимости. – Он переводит взгляд на меня. – Вы и это нам облегчили, мисс Дэвис.

На этот раз он переворачивает флакон, чтобы я могла прочитать название лекарства, выписанного по рецепту, – и мои мышцы каменеют.

Нет.

Нет, это...

Брайант кладет рецептурный бланк Луэнн на стол перед нами.

– Что ты думаешь? – Далтон кивает головой в сторону своего коллеги. – Кто-то мог украсть рецептурный бланк доктора Луэнн Харт для своих собственных гнусных целей?

Нет.

Паника выбивает воздух из моих легких.

Комната расплывается, и я едва слышу скрип стула Далтона. Или резкость в его голосе, когда он перечисляет все мои законные права. Или Джо, застывший и молчаливый, как статуя, с глазами, по-прежнему прикованными к бланку с рецептами.

Только когда холодный металл сжимает мои запястья, меня осеняет правда – ясная как день.

Меня обвиняют в убийстве.

Автор: Адриан Эллис.

Глава двадцать пятая

Тишина, окутавшая меня, когда я осталась одна – запертая за стальными прутьями камеры предварительного заключения, с испачканными чернилами пальцами, – кажется странной.

Это долгожданная передышка от постоянной паники, к которой моё тело привыкло за последние тридцать часов. Но это также неестественная тишина перед бурей – мгновение затишья перед тем, как Адриан сделает свой следующий ход.