Текст книги "Редаманс (ЛП)"

Автор книги: Х. К. Долорес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Я недоверчиво моргаю.

– Я…

– Я так и думал, – говорит он. – Если я собираюсь навсегда запечатлеть тебя на своей коже, то пусть это будет твой дизайн.

Жар пронизывает меня насквозь.

Было эротично сознавать, что на его коже было выгравировано мое имя, но теперь знать, что это также мой дизайн...

– Что-нибудь еще? – Мне удается справиться с подступающими к горлу эмоциями. – Татуировка, досье ... Это все, верно? За последние десять лет ты никакими другими способами не дергал за ниточки?

Он бросает на меня застенчивый взгляд.

– Ну, я полагаю, есть еще одна последняя вещь, о которой ты не знаешь.

У меня сводит живот.

О Боже.

– ...хорошо, – выдыхаю я, готовясь ко всему.

– Это звучит до нелепости собственнически, – признаётся он. – Но я никогда не мог смириться с тем, что чьи-то ещё стены украшают твои картины. Что кто-то вешает их у себя дома. – Пауза. – Поэтому я купил все твои работы.

В моей голове крутятся мысли:

– Из «Ars Astrum»?

Он кивает.

Британская покупательница, – говорила Оушен? – Женщина?

Он кивает.

Покупательница из Великобритании женского пола, так сказала Оушен?

– Дай угадаю, – вздыхаю я. – Еще один твой сотрудник?

Он ухмыляется, а затем спрашивает:

– Тебя это расстраивает?

Меня это расстраивает?

Может быть, пару дней назад это было бы...

Но сейчас все чертовски сильно отличается от того, что было пару дней назад.

Я яростно целую его.

Адриан отвечает серьезно, обхватывая мой затылок и сплетая свой язык с моим. Хотя это немного неудобный угол, когда он стоит на коленях, поэтому я собираюсь наклониться – только для того, чтобы его руки легли мне на плечи и остановили меня.

Он качает головой.

– Это я должен стоять на коленях, помнишь? Извиняться, верно?

Слегка затуманенный желанием, я киваю.

– Подними платье, – внезапно приказывает он. – Вокруг талии. – Я делаю, как он просит, и его взгляд опускается на мои белые кружевные трусики, теперь полностью обнаженные. Он улыбается мне из-под темных ресниц. – Ты надела их только для меня?

Я фыркаю.

– Ты в буквальном смысле выбрал их для меня. Этим утром.

– Я знаю. – Его глаза игривы, вот почему я не ожидаю, что он внезапно прижмет мои бедра к своему лицу. – Ты как моя маленькая куколка. – Он целует внутреннюю поверхность моего бедра. – Я могу играть с тобой в переодевания, когда захочу. – Еще один поцелуй – на этот раз выше по бедру, и я прерывисто выдыхаю. – И я могу овладеть тобой, когда захочу. – Он стягивает мои трусики вниз – зубами – и прижимается языком к моему клитору.

О, черт.

Меня сбивает с толку то, как быстро Адриан превосходит любого другого сексуального партнера, который у меня был, парой щелчков языком. Удовольствие пронзает меня искрами, моя голова откидывается назад, и я успокаиваюсь, запуская руки в его волосы.

Было ли так же хорошо в прошлый раз?

Потому что я ни за что не села в самолет и не улетела, когда он был...

Его язык дразняще скользит по моим складочкам, и я тереблю его мягкие завитки. Это начинается достаточно нежно, как будто он просто пробует меню опций.

Но затем его язык проникает внутрь меня.

Мои ноги подгибаются, я не в силах продолжать стоять под натиском удовольствия. Адриан, не убирая языка с моих внутренних складочек, хватает меня за заднюю поверхность бедер и поднимает в воздух.

Я ахаю – наполовину от удивления, наполовину от удовольствия, – когда он обхватывает мои ноги вокруг своей шеи и полностью зарывается лицом в мое влагалище.

Жар разливается внизу моего живота, и я прижимаюсь к нему, мои бедра наклоняются к его рту.

Неужели я уже...?

Еще одно движение его языка по моему клитору, и он внезапно сильно сосет.

Я балансирую на грани экстаза, обвивая ногами его шею, пока он целует мой клитор.

О, Боже мой.

Я стону почти смущающе громко, когда меня накрывает волна удовольствия, и даже когда все заканчивается, его язык лениво облизывает меня.

Срань господня.

Когда я в последний раз кончала так быстро?

Адриан отрывает рот, почти неохотно, и мои ноги безвольно обвиваются вокруг его шеи.

– Ты знаешь, – выдыхает он, его глаза затуманены желанием. – Тебе следует чаще заставлять меня извиняться.

Я усмехаюсь, а затем, словно настоящую куклу, какой он меня назвал, он без особых усилий меняет моё положение и несёт к кровати.

Когда он укладывает меня лицом вниз на шёлковые простыни, я больше напоминаю бескостную кучу, чем что-либо другое. Он быстро расправляется с пуговицами на спине моего платья и стягивает ткань по моей влажной от пота коже вниз.

– Ты такая красивая, – восхищенно бормочет он, пока его пальцы скользят вниз по обнаженному изгибу моей спины. – И моя. – В этой последней фразе есть что-то собственническое, а затем я слышу, как он поднимается с кровати.

Я поворачиваю лицо.

– Что ты...

Большая рука прижимает мое лицо обратно к подушке, загораживая обзор.

– Ты мне доверяешь?

У меня перехватывает дыхание.

– Из...

Положив руку мне на лицо, он снова толкает меня вниз, заглушая остальную часть ответа.

– Извини, – говорит он, и я слышу веселье в его тоне. – Это был вопрос с подвохом. Теперь мы женаты. – Я чувствую, как его вес меняется. – Пока смерть не разлучит нас, и ни мгновением раньше. Ты должна мне доверять.

Внезапно он переворачивает меня, и у меня есть около двух секунд, чтобы осознать полоску шелковой ткани в его руке, прежде чем он наматывает ее на мои запястья.

Когда я понимаю, что он делает, страха нет – просто предвкушение, за которым следует еще одна волна тепла в моем центре.

Его темные глаза находят мои.

– Ты знаешь, – тихо говорит он, уголок его рта все еще изогнут от удивления. – Десятилетие – это долгий срок, чтобы пофантазировать обо всех вещах, которые ты хотел бы сделать с кем-то. – Он затягивает узел – и мои глаза расширяются.

– Десятилетие? Ты фантазировал обо мне ... Все десять лет? – Очевидно, он все это время следил за мной, но...

– Конечно, – бормочет он, а затем поднимает руку, чтобы погладить мой подбородок. – Кажется, я каждый день придумывал в своей голове три новых способа трахнуть тебя. – Он улавливает заминку в моем дыхании и улыбается. – Но мы начнем с этого.

Когда он откидывается назад, чтобы расстегнуть ремень, мне в голову приходит мысль. Возможно, неподходящее время, но...

– Ты был с другими людьми, – заявляю я. – Даже если ты фантазировал обо мне, ты был с другими.

Он делает паузу. Наклоняет голову набок.

– Нет.

Он произносит это небрежно, как будто это слово не имеет особого значения, но у меня отвисает челюсть.

– Что значит «нет»?

– Как я уже сказал... – Он полностью раздевается. – Нет.

– Вообще ни с кем?

Он наклоняется вперед, темные глаза пылают жаром.

– Нет.

У меня отвисает челюсть.

– У тебя никогда не было желания...

– Нет, – перебивает он. – Меня никто никогда не интересовал, кроме тебя. Ты единственный человек, который у меня когда-либо будет. – Он раздвигает мои ноги. – Очевидно, то же самое нельзя сказать о тебе, но я понимаю. Ты еще не знала, что это наш финал. – В мягкости его голоса есть что-то, что заставляет меня чувствовать себя неловко. – И это некоторое утешение – знать, что, по крайней мере, я убил любого мужчину, который когда-либо прикасался к тебе подобным образом.

Я едва успеваю заметить его член – значительно больше, толще и такой же красивый, – как он входит в меня на всю длину.

Я ахаю.

Слишком большой, слишком большой, слишком...

– Черт. — Адриан стонет, его голова запрокидывается назад, когда мои стенки бесполезно сжимаются вокруг его размера. Я не могу отличить жжение от растяжения мышц от удовольствия быть настолько наполненной, но не уверена, что даже хочу этого.

– Ожидание того стоило, – выдыхает он и смотрит на меня сверху вниз, прикованный к месту. – Я могу остаться похороненным в твоей киске навсегда, милая. Просто чтобы наверстать упущенное.

Я даже не уверена, почему открываю рот, но что бы это ни было, оно забывается, когда он начинает двигаться – мучительно медленными, долгими движениями, которые заставляют меня дрожать, неспособную думать ни о чем, кроме ощущения того, что я наполнена им.

Адриан держит одну руку на моем бедре, чтобы я не двигалась – как будто я все равно способна двигаться, – в то время как другой ласкает каждый дюйм моего тела.

Кажется, ему особенно нравятся мои груди – подпрыгивание становится еще более очевидным из-за моих связанных запястий перед собой.

– Ты действительно создана для меня, – выдыхает он, и этот комментарий следует за особенно глубоким толчком, от которого моя спина выгибается дугой над кроватью, голова откидывается назад, а удовольствие разливается по моему телу подобно лесному пожару. – Я никогда не отпущу тебя – никогда.

Его темп ускоряется, и я издаю бесстыдный стон, беспомощная что-либо сделать, кроме как лежать здесь и принимать это.

И я не думаю, что хотела бы заниматься чем-то другим.

Он перемещается так, что нависает надо мной, одной рукой удерживая мои связанные запястья над головой.

– Ты мне доверяешь? – Шепчет он, выжидающие темные глаза горят тлеющим жаром.

– Я...

Его другая рука сжимает мое горло, как тисками, и я задыхаюсь, мир сводится только к двум ощущениям: он толкается во мне на всю длину, и мой пульс бешено колотится под его прикосновениями.

Я не могу быть уверена, как долго мы находимся в этой позе, но он отпускает меня, только когда мое зрение становится нечетким, а его бедра покачиваются.

Мы оба тяжело дышим, когда он наклоняется, чтобы поймать мои губы в долгом, обжигающем поцелуе, и тихо произносит: «Я люблю тебя».

Когда я просыпаюсь на следующее утро, измученная, но удовлетворенная, кровать оказывается пустой.

Должно быть, он уже на работе, – это моя первая смутная мысль – и, конечно же, текстовое сообщение с подробным описанием того, как пользоваться ультрасовременной эспрессо-машиной на кухне, только подтверждает это.

Я протираю глаза, прогоняя сон, и зеваю.

Должно быть, он ушел не так давно.

Здесь до сих пор пахнет кофе.

Но потом я слышу жужжание кофемолки.

Что за черт?

Сердце колотится в моей грудной клетке, я на цыпочках встаю с кровати, перебирая в уме возможные варианты.

Это не Адриан. Он бы просто принес мне кофе в постель.

Может быть, кто-то из персонала? Он упоминал что-то о частном шеф-поваре, который готовил ему еду пару раз в неделю.

Или злоумышленник.

Я сглатываю.

Это случилось бы и со мной, не так ли?

Я не вижу никаких очевидных вариантов для оружия в просторной спальне, но когда слышу, как открывается холодильник, то решаю рискнуть и без него.

Я надеваю самый близкий предмет одежды – вчерашнюю рубашку Адриана и тихо направляюсь на кухню.

Аромат свежего кофе смешивается с кедровым ароматом его рубашки, когда я подхожу ближе. Раздается шорох.

Открывание ящика.

И напевание.

Женское напевание.

Я сворачиваю за угол, готовая справиться с чем угодно – с незваным гостем, с личным шеф-поваром, даже с тайной любовницей, пробирающейся сюда во время перерывов на кофе.

Однако я не готова застать свою новую свекровь за чашкой эспрессо и листанием журнала за кухонным столом.

Я замираю, но слишком поздно – Мэри Эллис поднимает взгляд от своего журнала и одаривает меня широкой, теплой улыбкой, которая совсем не похожа на то бессердечное чудовище, каким я ее знаю.

Глава двадцать седьмая

Это, должно быть, самый странный завтрак в моей жизни.

Не только потому, что я сижу напротив внешне приятной женщины, которая, как я знаю, является монстром, но и потому, что я совершенно не представляю, как Мэри Эллис попала в пентхаус.

У неё есть ключ?

Она вообще живёт в Нью-Йорке?

Адриан никогда не говорил ничего такого, что намекало бы на то, что его мать – ну, они с отцом – живут здесь, но, в конце концов, эта тема не относится к числу его любимых для разговоров.

– Знаешь, – Мэри Эллис наклоняется вперед, все еще тепло улыбаясь и потягивая свой эспрессо. – Адриан рассказывал мне о тебе, Поппи.

Мои брови хмурятся.

– Он рассказывал?

Потому что у меня сложилось впечатление, что он не разговаривал с тобой только в исключительных случаях.

Она кивает, и трудно не заметить, насколько она поразительна, особенно когда я вижу в ней отражение некоторых черт Адриана: высокие скулы, темные волосы и такую же очаровательную улыбку, которая, кажется, растягивает твои собственные губы в ответ.

В каждом ее движении чувствуется отработанность – в том, как она держит чашку с эспрессо двумя длинными тонкими пальцами, в ее идеальной позе за кухонным столом Адриана, даже в том, как она смахивает невидимые ворсинки со своей блузки.

Хотя глаза у нее темно-серо-голубые.

– Я сразу поняла, что у него кто-то есть, – кивает она. – Он всегда предпочитал держать свои карты близко к груди, но как Эллисы... мы не способны действовать наполовину. Мы либо ничего не чувствуем, либо всё. Гнев – это ненависть. Любовь – это одержимость. – Она вздыхает. – Как, например, между мной и его отцом.

Я делаю глоток кофе, любопытствуя больше, чем хотелось бы признавать.

– Отец Адриана? Он был одержим вами?

Она тихо хихикает.

– О, нет. Наоборот. Адриан перенял это от меня. – Я не ожидаю, что она будет вдаваться в подробности, но она продолжает. – Однако ты должна быть осторожна. Эти эмоции ... какими бы сильными они ни были, могут быть столь же мимолетными.

Я моргаю, слишком настороженная, чтобы удивиться личному замечанию, но и не уверенная, как на него реагировать.

Не так давно подобный комментарий вызвал бы у меня сомнения, но теперь...

У меня самая надежная защита в мире.

Итак, я молча потягиваю свой кофе.

Мэри Эллис изучает меня, прежде чем протянуть руку и откинуть назад прядь моих волос.

– Я просто не понимаю. – Ее губы щелкают. – Почему он прячет тебя вот так, несмотря на то, что ты такая хорошенькая.

Я улыбаюсь, немного нервно, потому что – несмотря на ее прошлое – в этом комментарии есть что-то странное. Внутренний сигнал тревоги продолжает звучать.

– Итак, – она хлопает в ладоши. – Я хочу знать о тебе все!

Как только она отворачивается, чтобы сделать глоток кофе, я незаметно беру телефон и отправляю сообщение Адриану.

***

Адриан возвращается домой меньше чем через десять минут, и улыбка на его лице – такая же, как у его матери, – уступает место только интенсивности его темных глаз.

– Адриан! – выдыхает она, полная радости, как будто не видела его много лет, и притягивает его в костлявые объятия.

– Мама, – он наклоняется, чтобы поцеловать ее в щеку, когда она это делает, но темнота в его глазах не рассеялась. – Как ты сюда попала? Почему ты в городе? – Его взгляд даже перемещается на меня, и я с энтузиазмом качаю головой.

Как будто я бы кого-нибудь сюда впустила, не говоря уже о злой свекрови.

– О, это был твой швейцар. Он узнал меня и впустил, – говорит она. – А мы с твоим отцом просто хотели сменить обстановку. Мы остановились в Броустоуне.

Выражение его лица мрачнеет.

– Понятно.

– Не злись, – упрекает она его. – Ты похож на своего отца, когда он разочарован. – Адриан напрягается, но она уже переходит к следующей теме.

Мне.

– Итак, почему ты прячешь мою новую невестку? – Спрашивает она, слегка взмахнув пальцами в мою сторону. – Особенно такую очаровательную? И… – Она оглядывает квартиру. – Здесь, наверху? Здесь нет тепла. Ты мог бы, по крайней мере, привести ее в Броустоун.

Его плечи напрягаются еще сильнее – хотя я не уверен, в какой именно реакции.

– Я не приведу ее в Броустоун, – резко возражает он.

– Почему нет? Я устрою вечеринку в честь вашей помолвки, которой у вас никогда не было, – многозначительно комментирует она.

– Нет.

– Поппи? – Она поворачивается ко мне, поджав губы, как будто дуется. – Ты бы хотела вечеринку в честь помолвки, не так ли? У тебя даже не было возможности побывать на настоящей свадьбе. – Она бросает на Адриана осуждающий взгляд. – Как и у тебя, я полагаю. Так спешил с ней к алтарю, пока она не передумала, и никому не сказал, даже своим родителям.

– Мы можем устроить настоящую свадебную церемонию позже в этом году, – возражает Адриан. – И не притворяйся, будто ты делаешь все это для нее.

Ее взгляд становится ледяным, и я дрожу.

Так вот откуда у него этот свирепый взгляд.

Однако это выражение исчезает меньше чем за миллисекунду, и она прочищает горло.

– Я думала, ты захочешь представить свою жену миру, Адриан. Вывести её в свет. Похвастаться ею, – её брови сходятся на переносице. – Или это... – её взгляд мелькает в мою сторону, – не то, чем ты хочешь делиться с публикой?

– Прекрати пытаться посеять семена сомнения в голове моей жены, – огрызается Адриан. – Мы обнародуем это на наших условиях, не на твоих. Твоя тактика манипулирования надоела, мама. Не надо устраивать вечеринку в честь запоздалой помолвки.

Мэри Эллис надменно вздергивает подбородок.

– Хорошо. Не вечеринка по случаю помолвки... но я всё равно хочу, чтобы вы посетили Броустоун. Вам не нужно никому рассказывать о статусе ваших отношений. Это будет просто встреча. Только местные друзья.

– Нет, – категорично отвечает Адриан.

Ее глаза сужаются, и она делает паузу перед следующим предложением.

– Что, если я уговорю твоего отца встретиться с адвокатами? Это сделает предложение более привлекательным?

Интерес светится в глазах Адриана, но затем он качает головой.

– Я тебе не верю. Он будет тянуть с этим годами, если сможет.

– Он устал от всего этого, – говорит она. – Все эти постоянные перепалки ... он готов все отпустить, если ты готов. – Она кладет костлявую ладонь ему на плечо. – Одна вечеринка, и я обещаю, что он позвонит адвокатам в понедельник. Назначит встречу. – Она делает паузу. – И теперь, когда у нас появился новый член семьи, я уверена, что он будет еще более сговорчивым.

Адриан пристально смотрит на нее, как будто оценивает подлинность ее предложения.

И затем он кивает.

– Хорошо. Одна вечеринка. Никаких упоминаний о помолвке или свадьбе.

– В Броустоуне, – добавляет она. – В любом случае, это лучшее место, чем ты когда-либо мог арендовать в этом городе.

Его губы кривятся.

– Прекрасно.

– Хорошо. – Она торжествующе улыбается. – Я пришлю вам подробности.

– Неформально, – говорит Адриан. – Очень неформально.

– Конечно, – кивает она.

После этого она не задерживается надолго, и когда она протягивает руку, чтобы обнять Адриана на прощание, она что-то шепчет ему на ухо – и его глаза сужаются.

Как только двери лифта закрываются, я поворачиваюсь к нему.

– Ладно… что, черт возьми, это было?

Выражение его лица стало таким бесстрастным, какого я никогда раньше не видела – и он продолжает смотреть на дверь лифта даже через несколько минут после того, как она ушла.

– Это была моя мать, – говорит он твердым и холодным голосом. – Она появилась здесь гораздо раньше, чем я ожидал. – Он проводит рукой по своим кудрям, взъерошенным от ветра, и вздыхает. – Оглядываясь назад, я, вероятно, должен был ожидать этого. У нее есть шестое чувство на такие вещи. Вероятно, воспользовалась услугами одного из наших частных детективов, чтобы найти свидетельство о браке.

– Итак... – Я прочищаю горло, все еще стараясь избавиться от ее присутствия. – Что это была за чушь? Насчет адвокатов?

И именно поэтому ты так долго скрывал себя от меня?

Это как-то связано с ними?

Его челюсть сжимается, плечи напрягаются – и затем он притягивает меня к себе на колени.

– Это насчет моего трастового фонда, – говорит он мне. – Я должен был...предполагалось, что я получу полный доступ к семейному фонду почти год назад, когда мне исполнилось двадцать восемь.

Мои глаза сужаются.

Почему это...

На ум приходит интервью, которое он дал журналистке Сьюзи Эдмонд – то самое, которое я смотрела некоторое время назад.

Верно.

Юридические вопросы.

– Но мои родители придерживали то, что по закону принадлежит мне, с досадными юридическими нюансами, – объясняет он. – В частности, мой отец. Он знает, что как только я получу доступ, мне больше не нужно будет притворяться

Легкая дрожь пробегает по моей спине, я боюсь представить, как выглядит «притворная любезность» в семье Эллис.

– Итак, это ее разменная монета на этой вечеринке.

Он кивает.

– И она говорит это серьезно?

– Скорее всего, нет.

– Тогда…зачем соглашаться?

Он смотрит на меня, его темные глаза смягчаются, когда он проводит большим пальцем по моей щеке.

– Потому что моя мать добьется своего, несмотря ни на что, – говорит он. – И пришло время мне разобраться с этим. Это последнее препятствие на пути.

На этот раз я застываю в его объятиях.

– Что ты имеешь в виду?

– Я думал, что так будет безопаснее, – объясняет он. – Ты войдешь в мою жизнь, когда у меня появится полный доступ. Именно по этой причине я держался подальше все эти годы. Я не мог позволить им узнать, что у меня есть уязвимость, и особенно такая, что... – Он делает паузу, а затем качает головой. – Ну, я уверен, что они оба втайне в восторге от того, что ты существуешь. Они попытаются использовать тебя, чтобы заставить меня действовать, я это знаю.

Заставлять тебя ради чего?

У меня сводит желудок, но его рука на моей талии сжимается сильнее.

– Мне просто нужно позаботиться обо всем раз и навсегда. – Он запечатлевает нежный, продолжительный поцелуй на моем лбу, но я все еще зацикливаюсь на конце этого предложения.

– Позаботиться обо всем? – У меня сжимается горло. – Ты же не хочешь сказать... я имею в виду, что они все еще твоя семья. Разве это не...

– Они мои родители, – говорит мне Адриан, и его темные глаза смягчаются, когда он смотрит на меня. – Они не моя семья. Ты – моя семья. Я заинтересован только в том, чтобы защитить тебя.

Не знаю, почему именно сейчас мне приходит в голову этот вопрос, но я спрашиваю:

– Что она прошептала тебе на ухо? Перед уходом?

Его глаза раздраженно сужаются, но направлены не на меня.

– Она сказала мне, что я не должен приводить домой бродяжек.

Глава двадцать восьмая

Броустоун заполнен смеющимися гостями, теплым светом и несколькими музыкантами из Нью-Йоркского филармонического оркестра – по крайней мере, так, кажется, думает пара наверху лестницы.

– Лично я всегда предпочитала Бостонский симфонический оркестр, – фыркает темноволосая женщина, обращаясь к своему мужу. – Но Мэри Эллис получает то, чего хочет. – Оба перестают шептаться, когда мы поднимаемся по лестнице, и женщина натягивает на лицо широкую зубастую улыбку. – Адриан! Я так рада тебя видеть. Твоя мама сказала мне, что ты теперь хирург …Я не могу в это поверить. Такое чувство, что только вчера ты был дома на летних каникулах, всегда направляясь в библиотеку, чтобы почитать или отвлечься от хаоса. – Она оценивающе оглядывает его, и я ничего не могу поделать с тем, что крепче сжимаю его локоть, переплетенный с моим.

– Рад видеть вас, миссис Уилмер. И вас, мистер Уилмер.

Я не уверена, почему комментарий кажется мне резким, пока мы не оказываемся вне пределов слышимости, и Адриан наклоняется ко мне, чтобы прошептать:

– Уилмеры очень претенциозны, несмотря на то, что их происхождение насчитывает всего одно или два поколения богачей. К тому же, у них обоих...специфический вкус на молодых.

Я улавливаю смысл его слов, и мои губы кривятся.

– Насколько ...молодых?

– Каждое лето, когда я приезжал домой из Лайонсвуда, в возрасте от тринадцати до семнадцати лет, она пыталась приставать ко мне, – тихо объясняет он, и мои глаза расширяются. – Но перестала, когда мне исполнилось восемнадцать.

Я оглядываюсь на пару, все еще слегка жалующуюся на выбор музыки для вечеринки, и во мне закипает отвращение.

– Это...

– Это еще цветочки по сравнению в тем развратом, который ты увидишь и услышишь сегодня вечером, – уверяет он меня. – Это правда о жизни в моем мире. Эти люди могут выглядеть цивилизованными, но все они извращенцы. Так или иначе. – Он незаметно указывает на высокого седовласого мужчину, который обнимает за плечи блондинку гораздо моложе, сидящую на большом диване в гостиной. Блондинка охотно кивает всему, о чем он говорит.

– Оскар, например, старый деловой партнер моего отца. У него жена и двое детей, которых я, кажется, видел однажды. Однако на светские мероприятия он приводит только ту модель, с которой изменяет в этом месяце, – говорит он. – И он обычно меняет их, как перчатки. Ему всегда нужен кто-то, кто будет восхищаться его богатством.

Пока мы проходим по Броустону, я с благоговением разглядываю исторические черты. Они резко контрастируют со стерильной современностью пентхауса Адриана – стены, обшитые панелями из темного дуба, изысканная стеклянная люстра, из которой свет падает в фойе, и мраморные полы.

– Это немного чересчур, не так ли? – Я не уверена, когда Мэри Эллис подошла ко мне, ее длинные, элегантные пальцы обхватили ножку бокала для вина. – Принадлежал моим бабушке и дедушке. Это был свадебный подарок Эдварду и мне. Кое-что из этого выглядит безвкусно, но мы проводили здесь раньше много времени летом, когда Адриан был ребенком, так что сентиментальная ценность бесценна. – Она смотрит мимо меня. – Верно, Адриан?

Он напрягается под моим прикосновением, но его улыбка не дрогнула.

– Конечно.

– И все это пространство, – добавляет она. – Ты больше не найдешь такого же особняка. В подвале есть даже самый эксцентричный винный погреб – позже я проведу для тебя экскурсию.

На этот раз я застываю, не в силах сдержать улыбку на своем лице.

– Ох. Это... конечно.

Внимание Мэри быстро привлекает другой гость, и я наклоняюсь к крупному телу Адриана, как только убеждаюсь, что мы одни.

– Это...

Он кивает.

– Ты мне не сказал, – тихо выдыхаю я. – Нам не нужно было...

– Все в порядке, – говорит он. – Меня это не беспокоит.

Лжец.

Но я не давлю на него по этому поводу, не здесь, и это откладывается в долгий ящик, поскольку мы погружаемся в празднества.

***

Я очень быстро понимаю, что Адриан не шутил насчет разврата. Это хорошо спрятано, замаскировано дизайнерской одеждой и вежливыми манерами, но это есть, скрывается под самой поверхностью.

– Оливер Уитмор, – шепчет Адриан мне на ухо, имея в виду пожилого мужчину в очках. – Его семейный бизнес заключается в строительстве продуктовых магазинов в районах, где их нет, а затем в завышении цен на все.

Я сглатываю.

– ...очаровательно.

– Уэсли, – он кивает на пару с каштановыми волосами, которые, вероятно, могли бы сойти за брата и сестру, тесно прижавшихся друг к другу на диване. – Насколько я знаю, больше никому не причиняю вреда, но ходит много слухов.

– Каких?

– Они очень любящая семья.

У меня сводит живот.

– ...о.

Вибрирующий в кармане телефон прерывает эти мысли, и я украдкой бросаю взгляд на устройство.

ЛуЭнн.

Это уже второй раз за сегодняшний вечер.

С момента моей стычки с полицией в начале этой недели я избегаю ее – по очевидным причинам.

Я никак не могу объяснить ничего из этого, даже если предположить, что она хочет объяснений.

Но сейчас, глядя на ее имя, я хочу поговорить с ней. По крайней мере, оценить ущерб, нанесенный нашей дружбе, если ее можно спасти.

– Э-э... – Я бросаю взгляд на Адриана, который внимательно наблюдает за мной. – Я просто выйду и отвечу. Скоро вернусь.

Его хватка вокруг моей талии усиливается – а затем ослабевает.

– Будь осторожна. Дальше по коридору есть кабинет, вторая дверь, – говорит он мне. – Обычно там пусто и тихо, потому что моя мать держит дверь закрытой.

Я киваю и направляюсь в холл, на который он указал.

Вторая дверь, вторая дверь...

Я нахожу его достаточно легко, и кабинет оказывается пустым, как и говорил Адриан. Я на мгновение успокаиваюсь среди высоких книжных полок и богато украшенных окон, прежде чем беру трубку, затаив дыхание.

– Алло?

– Поппи, – в голосе Луэнн на линии слышится облегчение, а не гнев. – Ты в порядке? Я пыталась связаться с тобой несколько дней, и нет, сообщение о том, что ты в порядке и просто «остаешься у друга» не считается приемлемым для общения.

– Я в порядке. И мне жаль. Это просто было... – Комок подкатывает к моему горлу. – Ты разговаривала с Джо?

– Конечно, – говорит она. – Когда он сказал, что у тебя какие-то проблемы с законом, я взбесилась и допрашивала его, пока он не сказал мне правду.

Я напрягаюсь.

– Он тебе сказал?

– Да, он сказал, что это просто старый штраф, который ты забыла заплатить.

Он так сказал?

Меня охватывает облегчение.

– Ох... это все, что он сказал?

– ... э-э, да. Это все. Почему? Есть что-то другое?

– Неа, – качаю я головой. – Просто старый штраф, с которым мне пришлось разбираться в участке.

– И вы все решили?

– Определенно.

Следует пауза молчания.

– Итак ... где ты? Кто этот друг, у которого ты остановилась?

У меня нет способа объяснить правду о том, что происходит с Луэнн, поэтому я отклоняюсь.

– Это, э-э... Помнишь того парня, о котором я тебе рассказывала?

Пауза.

– Тот школьный парень, которого ты так и не смогла забыть?

– Да. Я остаюсь с ним.

Я опускаю взгляд на камень у себя на пальце.

На самом деле, немного больше ... Но это история для другого раза.

– Но, – добавляю я. – На самом деле у меня нет времени вдаваться в подробности сейчас – я позвоню тебе завтра. Или зайди к нам домой. Я думаю, что пробуду здесь какое-то время, так что мне нужно забрать свои вещи.

– Что ты имеешь в виду? – Спрашивает она. – Сегодня днем приходила группа грузчиков, чтобы забрать твои вещи.

Я делаю паузу.

– ... о. Точно. Я забыла. Я действительно им звонила.

– Именно поэтому я и волновалась, – добавляет она, и в ее голосе слышится боль. – Я волновалась, что ты просто съезжаешь, не попрощавшись.

У меня сжимается в груди.

– Нет, это...…Я обещаю, что мы поговорим завтра. Тогда я смогу все объяснить.

И у тебя будет время придумать какую-нибудь правдоподобную ложь.

Мы прощаемся, и я вешаю трубку, потирая виски.

Отлично.

Я должна придумать, как сказать Луэнн, что я замужем.

Адриан делает туманные намеки на то, что собирается убить своих родителей.

Это плохая неделя, когда быть обвиненным в убийстве – не самое худшее, что могло со мной случиться.

Дверь кабинета с тихим щелчком закрывается, и я оборачиваюсь.

– О, Адриан, ты...

За исключением того, что я понимаю, и мой желудок резко падает, что это не Адриан.

Мужчина, который только что вошел внутрь, определенно мог бы сойти за него на расстоянии, учитывая, что у них одинаковый рост, широкоплечее телосложение и темные вьющиеся волосы – но разница проявляется в деталях: его кудри тронуты проседью, а на лице заметна старость.

Эдвард Эллис.

– Ты, должно быть, Поппи, – говорит он, и даже их голоса до жути похожи. – Мне показалось, я видел, как ты проскользнула сюда, и я хотел с тобой поболтать. – Он входит, направляясь прямо к графину с виски. – Не хочешь ли чего-нибудь выпить?

Мое сердце подскакивает к горлу.

Что не так с мужчинами Эллис и с тем, чтобы оказаться в ловушке с ними?