Текст книги "Мулан. Герой из рода цветов"

Автор книги: Грейс Лин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Глава 42
Совсем не зелёный остров

Незаметно наступило утро. Мягкий свет разлился над морем, изящно блеснул на кротких барашках волн и перескочил на гладкие бока деревянной лодки. Ветер дул совсем тёплый, больше похожий на пар от готовой каши. Условия для ночлега оказались на лодке просто шикарными: сквозь щели в пологе шатра просачивалось приятное дуновение свежести, а тряпичный навес, в остальных отношениях служивший скорее подобием кровли, чем настоящим укрытием, по крайней мере, заслонил свет занимавшейся зари. С удовольствием попав в западню такой роскоши, Мулан проспала допоздна. Когда она выбралась из шатра, Кролик и Лю Тин-Пинь уже давно встали. Лю Тин-Пинь обернулся к ней и с улыбкой провозгласил:

– Ты как раз вовремя! – В его голосе звучало радостное волнение, будто он собирался обрадовать её неожиданным подарком. – Пока ты спала, мы тут с Туци смогли немного ускорить лодку, и посмотри, что из этого вышло!

Он гордо махнул рукой куда-то вперёд, а другой потянул её к носу лодки. Когда Мулан вгляделась в морские просторы, она различила вдалеке какие-то неясные очертания, как будто кочку, выросшую на ровной сверкающей линии горизонта. Кочка напоминала огромный старый черепаховый панцирь, набитый грязью.

– Это что, остров? – спросила Мулан.

– Ну конечно, что же ещё, – усмехнулся Лю Тин-Пинь. – Это Зелёный остров!

– Но... но-о... – удивлённо возразила Мулан, – он не...

– Он не зелёный, – мрачно закончил за неё Кролик. – Очевидно, раньше он весь был покрыт зелёными зарослями Драконьего уса, а нынче это голая земля.

– Наверняка он где-то там до сих пор растёт, – сказал Лю Тин-Пинь. – Просто не в таком количестве, как раньше.

– Может быть, – сказал Кролик, но вид его не выражал особой надежды.

– В общем, заедем туда за травами, – с обычным энтузиазмом продолжал Лю Тин-Пинь, – и если надо, будем искать ваш Драконий ус под каждым камнем и кустом. Но там мы его точно найдём.

* * *

Однако они не нашли. Причалив и выйдя на берег, они купили у уличного торговца несколько мраморных яиц и пахучего тофу, наскоро перекусили и поспешили углубиться в незаселённую часть острова. Кролик утверждал, что когда-то на этих самых холмах, что лежали сейчас перед ними, вплоть до кромки моря простирались тучные луга Драконьего уса. Но пока троица взбиралась на пологие склоны, им не попался ни один стебелёк.

– А как он выглядит? – спросила Мулан, топча ногами пустые комья грязи. – Кроме того, что зелёный.

Они стояли на вершине холма, может быть, самого высокого на острове; по крайней мере, отсюда видна была их лодка – её легко было найти глазами по пурпурно-красному парусу, – а рядом с ней зияла какая-то пещера с чем-то вроде статуи у входа.

– Он такой тонкий и волнистый, – проговорил Кролик, рыская носом под камнем. – Довольно длинный. Если выдернуть его с корнем, то эти корни будут ярко-красные.

– Красные? – переспросила Мулан.

– Думаю, можно просто рассказать ей ту историю, – заметил Лю Тин-Пинь. Он опустился на землю, отирая лоб. Солнце палило вовсю, Мулан давно закатала рукава своего халата. Вздохнув, Кролик сел на задние лапы.

– Наверное, действительно не помешает, – согласился он.

Предание о Драконьем усе

Когда-то давно на этом острове жил Бессмертный. Он проводил дни на холмах, собирая травы и растения, из которых потом готовил снадобья. Многим жителям острова помогали от недугов его снадобья, и был он весьма почитаем. Каждый день являлся к нему кто-нибудь из островных поселений за помощью, лекарством и даже просто советом. И сколь серьёзной ни была его просьба, казалось, нет такого затруднения, какое не мог бы разрешить тот Бессмертный. Согбенный и дряхлый, он, однако же, был так мудр и могуществен, что люди острова стали считать его духом дракона в человеческом обличье. Даже те из жителей, кто не верил в это, в один голос со всеми звали его Старым Драконом.

Однажды погожим весенним днём Старый Дракон объявил своим посетителям, что намерен покинуть их остров. Новость быстро разнеслась по деревням, и вскоре их жители собрались у дома Бессмертного.

– Неужели ты действительно решил покинуть нас? – вопрошали они. – Покинуть этот остров?

Старый Дракон окинул взором собравшуюся толпу.

– Да, друзья мои, – кивнул он. – Я покидаю вас.

– Но почему? – взывали люди; многие обливались слезами. – Не оставляй нас!

– Я нужен в другом месте, – изрёк Старый Дракон. И по мановению его руки у ног старца возникло сверкающее облако. Все так и замерли в изумлении. Бессмертный же ступил на облако и добавил: – Мне нравилось жить с вами, сельчане. Душа этого острова есть мирная, покойная душа; заботьтесь о ней подобающе.

Облако оторвалось от земли и уже возносило Бессмертного на небеса. Он перегнулся через край и напоследок крикнул людям внизу:

– Прощайте, друзья!

Но только толпа очнулась от изумления, как отовсюду послышались стенания.

– Не покидай нас! – молили люди. – Не бросай!

Они рыдали и воздевали к небу руки, а самые отчаянные потянулись к Старому Дракону и постарались удержать его. Но всё, за что они успели ухватиться, были его длинные усы, свисавшие за края облака. Когда множество цепких рук потянуло усы к себе, к великому удивлению собравшихся, длинные волосинки соскочили с губы Бессмертного так же легко, как выскальзывает из земли мелкий сорняк в ухоженном огороде. Опустив глаза на пучки волос в своих ладонях, люди обнаружили, что с одного конца на них подрагивают маленькие капельки крови. Ужаснувшись Содеянному, люди выпустили волосы из рук, и их унёс ветер.

Так и остались они ни с чем, лишь беспомощно проводили взглядами возносившегося Старого Дракона, пока тот не скрылся из виду. Но несмотря на острое горе, они поклялись блюсти его завет и охранять безмятежную душу своего острова. Ибо, оправившись после его отбытия, поняли люди, что Старый Дракон оставил им некий дар, призванный служить напоминанием о его завете. Вырванные усы Дракона, что так поразили их в момент прощания и были ненароком пущены по ветру, разнеслись далеко-далеко, по всему острову. В тучной почве, питаемой безмятежными силами добра, что наполняли остров, пустили корни вырванные волоски и принялись расти. Вскоре остров покрыли сочные луга колосящейся травы, что прозывается нынче Драконий ус, а сам остров прослыл с тех пор под именем Зелёный.

– Так, значит, эта трава – усы Бессмертного? – ошеломлённо уточнила Мулан. – И её корни красные, потому что это была его кровь?

Кролик кивнул.

– Ах, у нашего Туци найдётся любая история, – гордо заявил Лю Тин-Пинь, – даже такая, которую он и сам не знает.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Мулан, сбитая с толку.

Кролик неловко замялся.

– Это будет слишком трудно объяснить, – сказал было он, но вопросительный вид Мулан настойчиво требовал ответов, и он вздохнул.

– Да ладно тебе, – встрял Лю Тин-Пинь. – Мулан у нас девчонка смышлёная, она поймёт. Хотя должен признать, такие вещи сложно осознать и Бессмертному.

Кролик снова вздохнул и посмотрел на Мулан.

– Помнишь, я рассказывал тебе, как Белая лиса нашла кость с прорицанием? Древнюю такую, обгорелую.

Мулан кивнула.

– Так вот, это была моя кость. Когда я избавился в огне от своего смертного тела и обрёл новое, то... в общем, мои старые кости до сих пор хранят все предания.

– Все предания! О былом, о грядущем – все предания внутри нашего Кролика, – восторженно подхватил Лю Тин-Пинь. – Они записаны на его костях.

– Но поскольку они внутри меня, – продолжил Кролик, – головой я всех преданий не знаю. Бывает, рассказываю историю из прошлого, а сам слышу её в первый раз.

– Так, значит, тебе известно всё, – в нерешительности проговорила Мулан, – но при этом сам ты всего не знаешь?

– Я же говорил, она поймёт, – довольно подытожил Лю Тин-Пинь, совершенно не замечая крайнего недоумения, которое выражало лицо девочки. – Ладно, Туци. У тебя есть идеи, где ещё можно поискать эту проклятую траву?

И они продолжили свою беседу, а Мулан пошла впереди. Она снова окинула взглядом пустынные пространства, сплошь бурые и каменистые, на которых, словно чернильная клякса, выделялась разве та тёмная пещера внизу. Остров совсем не был похож на плодородный зелёный край, какой описывал Кролик в своей истории. Здесь не росло ничего. Может, дело в земле? Эта была совсем сухая, комковатая – тоже не подходит под описание в истории. Кролик ведь говорил о «тучной почве, питаемой безмятежными силами добра, что наполняли остров».

Видимо, безмятежные силы добра больше ничего не питали. Но почему? Внезапно вдалеке, перед самым входом в пещеру, блеснул яркий огонёк – словно маленькая звёздочка хочет привлечь её, Мулан, внимание. Так что же случилось с мирной душой острова?

Глава 43
Пекарня

Когда они дошли, наконец, до главного поселения на Зелёном острове, то были уже совсем усталые и расстроенные. Они обыскали каждый холм, каждый клочок земли за жилыми пределами и даже прошлись по всему каменистому берегу. Точнее, почти всему – остались не осмотренными только утёсы, что возвышались над причалом. Однако Мулан настояла на том, чтобы они спустились к пещере, которую она заметила ещё на вершине первого холма. Как она и предполагала, у входа оказалась статуя – потрёпанное ветрами изваяние, в котором еле угадывалась мужская фигура – должно быть, давно забытый местный герой.

Разумеется, даже эти тщательные поиски ни к чему не привели. Ни единого стебелька Драконьего уса они так и не обнаружили. В общем-то, кроме куцых хвойных деревцев на острове вообще мало что росло. Остров оказался отнюдь не зелёным, и к тому моменту, как сумерки начали сгущаться и они повернули в городок, Мулан уже начало казаться, что это название – злая ирония.

Зайти в поселение предложил Лю Тин-Пинь: по его мнению, стоило спросить насчёт травы у местных, среди которых он кое-кого знал.

– Заодно, может, и поесть у них раздобудем, – добавил он, и его лицо приобрело несколько даже хищное выражение. – Всё-таки они там пекарню держат.

Кролик бросил на него косой взгляд, а Мулан, напротив, приободрилась, услышав про пекарню. Они устало плелись по узкой улочке, мощённой булыжником, которую вдобавок с обеих сторон сужали ряды лоточников со своими палочками фруктов в карамели и мелких ремесленников, зовущих всех и каждого то постричься, то отдать нож на заточку. Пока трое искателей с трудом петляли в кишащей массе людей и повозок, Мулан всё отчётливей различала восхитительный, насыщенный аромат. Рот наполнился слюной, и её окончательно пленил горячий, сладостно-пряный запах мяса и выпечки. Единственное, о чём она мечтала – чтобы этот запах исходил из той самой пекарни, которую припомнил Лю Тин-Пинь.

Тот и сам прибавил шагу, очевидно тоже почуяв аромат. Кролика Мулан посадила к себе на спину в перевязь, но чтобы поспевать за могучим Лю Тин-Пинем, ей пришлось вместе со своей ношей перейти на бег трусцой, а время от времени ещё и перескакивать через мелкие уличные препятствия. Вскоре, однако, её усилия были вознаграждены, и Лю Тин-Пинь вошёл в ту самую лавку, из которой доносился дурманящий запах мясных пирожков, – пекарню.

Лю Тин-Пинь еле дождался, пока занимавший прилавок покупатель уложит, наконец, все свои приобретения в котомки. Как только он ушёл, Лю Тин-Пинь расплылся в улыбке и, обратившись к девушке за стойкой, радостно провозгласил:

– Здравствуй, Ли Цзин! А знаешь ли ты, кто я такой?

Девушка подняла голову и пристально всмотрелась.

– Вы... – она замялась. – Господин Янь?

– Он самый! – лучась от счастья, возвестил Лю Тин-Пинь. – А отец твой на месте?

Девушка кивнула, затем охнула и прихлопнула в ладоши от восторга. Мулан вдруг поняла, что Ли Цзин – ещё совсем девочка, старше её самой всего на несколько лет.

– Па так обрадуется, вы не представляете! – с жаром произнесла Ли Цзин и сама заулыбалась во весь рот. Она двинулась было в сторону двери во внутреннее помещение, но Лю Тин-Пинь успел ухватить её за руку.

– Сначала позволь мне представить тебе Мулан, – сказал он, – мою, э-э... племянницу. И её ручного кролика. Может, для них найдётся что-нибудь перекусить?

Мулан почувствовала, как при этих словах Кролик нетерпеливо заёрзал у неё за спиной, и широко улыбнулась девушке за прилавком. Ли Цзин тут же улыбнулась в ответ, и Мулан в одночасье поняла, что они подружатся.

– Конечно-конечно! – Ли Цзин поспешно выскользнула из-за прилавка и сделала Мулан знак рукой: – Пойдём! Само собой!

– Я пока пойду проведаю твоего отца, – известил Лю Тин-Пинь и проследовал мимо них прямо к дверям в задние комнаты – только девочки и видели, как мелькнули полы чёрного халата.

Ли Цзин подвела Мулан к одному из маленьких столиков, стоявших в углу заведения. Мулан села, и Ли Цзин запорхала по пекарне: наскоро перевернула дверную табличку на «закрыто», подскочила к полочкам с товаром и захлопотала. Вскоре она подошла с двумя подносами, один до верху гружённый ароматными булочками и пирожками, а другой с чаем. К зависти Мулан, Ли Цзин грациозно опустила оба подноса на стол, так что даже крышка на чайнике не шелохнулась. Как бы Мулан мечтала быть такой же! Однажды она так поспешно вбежала в дом, что врезалась в стол, и любимая чайная чашка родителей взлетела в воздух. Мулан рванула за ней, проскользила животом по полу и едва успела поймать чашку в вытянутую руку. Но хотя чашка была спасена, Ма тогда пришла в ужас.

Ли Цзин взяла пустую миску с чайного подноса и поставила на пол.

– Что лучше дать твоему кролику, – спросила она, – пирожков с бобовой пастой? Ананасовых булочек?

– Уверена, ему всё подойдёт, – сказала Мулан, опуская Кролика на пол и стараясь изо всех сил не таращиться на огромный выбор снеди перед собой. Девочка еле могла удержаться, чтобы не сгрести одним махом сразу всю гору и не начать жадно глотать всё подряд. А когда Ли Цзин подала ей чистую салфетку вытереть руки, Мулан смутилась окончательно. Ибо она со стыдом отметила, что на салфетке после неё остались жуткие грязные пятна, и невольно уставилась на опрятно уложенные волосы Ли Цзин и её безукоризненно чистый халат.

Но Ли Цзин, кажется, ничего не заметила – просто пододвинула к ней тарелку. С превеликим наслаждением Мулан взяла один-единственный мясной пирожок – именно этот запах терзал её с того момента, как они вошли в город. Девочка откусила кусочек и закрыла глаза от блаженства. Тёплый пар пирожка окутал её лицо, а шикарный сладостный вкус мягкой свинины растёкся во рту, так что сдержать стон удовольствия не было ну никакой возможности.

– Вкусно? – довольно спросила Ли Цзин.

Мулан, уже успевшая набить рот до отказа, могла лишь энергично закивать.

– За это скажи спасибо своему дяде, – сказала Ли Цзин, садясь напротив. – Это благодаря ему жизнь нашей семьи так изменилась.

– М-м да? – промычала Мулан в перерыве между жеванием. – Как это?

– О, – начала Ли Цзин, – там такая история...

Лю Тин-Пинь и ароматная выпечка

Когда мой дед был молодым, он торговал сладкой выпечкой из риса – ходил по домам и разносил товар в соломенной корзине. Он много работал, но еле сводил концы с концами – только и мог, что едва прокормить себя да свою престарелую мать. Каждое утро он вставал спозаранку, молол клейкий рис в муку, готовил лепёшки и печенья и затем нёс их в город продавать. Каждый вечер, возвращаясь домой, он отдавал матери то, что не продал за день.

В иные дни торговля шла бойко, и полгорода выстраивалось в очередь к нему за лепёшками. Тогда он непременно откладывал одну для матери в сторонку.

Самая прибыльная пора для деда наступала под Новый год. В дни перед праздником его выпечки хотели абсолютно все, потому что, как известно, если на столе будет сладкая рисовая лепёшка, то наступающий год принесёт богатство и процветание. Поэтому в эти дни дед всегда брал с собой в город на одну корзину больше.

Тот Новый год выдался особенно удачным. В один из дней незадолго до праздника дед продал все свои лепёшки раньше обычного, и у него в корзине осталась лишь одна, которую он с утра отложил для матери. На пути из города ему пришлось прямо-таки отбиваться от покупателей. Но прежде, чем он вышел за ворота, его подозвал к себе мэр – богатейший человек на острове.

– Эй, пекарь! – окриком остановил его мэр. – Мне нужна лепёшка к новогоднему столу.

– О, прошу прощения, господин мэр, – вежливо ответил дед, отвешивая ему поклон. – Завтра я обязательно принесу ещё, но сегодня у меня больше ничего нет.

Конечно, есть, – заявил мэр, зорким глазом заприметив одну лепёшку на дне дедовской корзины. – Вон последняя, я её покупаю.

– Прошу прощения, – повторил дед, – но она не продаётся.

Мэр выругался и попробовал было торговаться, всё набавлял и набавлял цену, и дошёл до того, что предложил деду столько же за эту лепёшку, сколько тот заработал за весь день. Но дед отверг и это предложение. Ничто не могло склонить его продать эту последнюю лепёшку. В конце концов мэр пришёл в негодование и гневно удалился.

Дед отправился своей дорогой. Но по пути домой он наткнулся на бедняка, который выскочил перед ним с протянутой рукой.

– Прошу тебя, – взмолился бедняк, – дай мне поесть!

Дед взглянул на него – тот был явно измучен и сильно нуждался. «Не могу же я его так оставить», – подумал дед, пошарил в кармане и, вытащив несколько монет из своего заработка, сунул бедняку.

– Ну что ты, – сказал бедняк, – монетами брюхо не набьёшь! Пожалуйста, дай мне еды!

Дед растерялся. С одной стороны, он не мог отдать ему лепёшку, которую отложил для матери, а с другой – оставить этого бедняка умирать голодной смертью тоже не мог. Подумав, он разломил клейкую лепёшку пополам и отдал нищему половину.

– Спасибо! – воскликнул тот, схватил половину и исчез в тени. – До завтра! – только и услышал пекарь напоследок.

Немного сбитый с толку этим прощанием, он покачал головой и пошёл домой. На следующий день он явился в город, неся сразу несколько корзин с выпечкой вдобавок к тому, что брал обычно. Торговля шла бойко, но на протяжении всего дня у пекаря из головы не выходили слова бедняка. «До завтра», бросил он вчера. Неужто он был уверен, что снова встретится с пекарем? Как бы то ни было, дед подумал и отложил не одну лепёшку, а две.

И очень хорошо, что он так сделал. Потому что задолго до наступления сумерек все его лепёшки опять разошлись, и он отправился домой ещё раньше. Как и вчера, он действительно встретил того бедняка на пути и бедняк попросил у него еды. На этот раз пекарь отдал ему одну лепёшку без всяких колебаний.

Так продолжалось пятнадцать дней кряду – пока шли гулянья в честь праздника. Но вот Новый год кончился, и больше никому в городе не нужны были сладкие рисовые лепёшки и печенья. Настал день, когда к вечеру его корзина с выпечкой так и осталась доверху полна. Он поплёлся грустный домой, и когда шёл в темноте привычной дорогой, перед ним снова возник тот самый нищий.

– Чего такой хмурый, а, пекарь? – спросил он.

– Ну, нынче моё положение похуже твоего, – ответил дед, открывая корзину. – Сегодня у меня для тебя полный короб еды.

– Спасибо, – произнёс бедняк, сгребая лепёхи. – Тогда что тебя так печалит?

– Да так, ничего, – буркнул дед. – Разве что Новый год вот закончили праздновать – стало быть, больше мои печенья и лепёшки никому не нужны. Не знаю теперь, на что содержать бедную матушку.

Внезапно нищий рассмеялся.

– Ну, это дело легко поправить. – Он отвязал от пояса маленький кожаный кошель и вынул из него нефритовый горшочек. Его он передал моему деду. – Всыпь щепотку в муку, когда будешь готовить, – пояснил он, – и все непременно захотят твоих печений.

Пекарь сделал, как было сказано. На следующее утро, растерев клейкий рис в муку, он открыл нефритовый горшочек и обнаружил, что внутри серебристо-белый порошок. Он взял щепотку и всыпал в готовую муку. Потом замесил тесто, наделал рисовых булочек и поставил их готовиться на пару. Как только они были готовы, по дому разлился потрясающий, волшебный аромат. От чудесного запаха проснулась мать пекаря. Едва поднявшись с постели, она тут же воскликнула:

– А что это так восхитительно пахнет?

Днём же, как и предсказывал нищий, у деда не было отбою от покупателей. Изысканный аромат соблазнял даже самых прижимистых, и точь– в-точь как под Новый год, дед с успехом продал все свои булочки – кроме двух, конечно. Потому что ещё с утра он предусмотрительно отложил одну для матери и одну для бедняка.

Однако никакого бедняка он больше не встретил. Вместо него на дороге его ждал хорошо одетый господин, который, завидев моего деда, улыбнулся и обратился к нему:

– Здравствуй, пекарь! Ну что, разогнал я твои печали? Говорил же, с этим будет нетрудно справиться.

Мой дед внимательно всмотрелся в лицо господина. Без всяких сомнений, перед ним был человек высокого положения и достатка, но он напоминал...

– А вы... Вы не... Вы – тот бедняк? – выпалил, наконец, дед.

Человек рассмеялся.

– Моё имя Янь, – сказал он.

* * *

– И это был твой дядя! – закончила историю Ли Цзин. – С ним наша жизнь в корне изменилась. С тех пор торговля у моего деда никогда не останавливалась. Он перестал ходить коробейником и смог открыть свою собственную лавку в городе – нынче её держит мой отец. Все говорят, что у него лучшая выпечка на острове – а то и вообще лучшая. Мне с детства рассказывали, как нам помог господин Янь и какой он добрый друг нашей семьи.

Мулан улыбнулась – её очень радовало то, что благоденствие этому дому принёс не кто иной, как Лю Тин-Пинь, и что именно благодаря ему выпечка здесь так божественно вкусна – хотя у неё и закрались подозрения, что сам Лю Тин-Пинь заботился больше о втором, нежели о первом.

– Можно вопрос? – вдруг сказала Ли Цзин и, когда Мулан кивнула, понизила голос: – Твой дядя – Бессмертный?

Мулан перестала жевать, впопыхах соображая, что ответить. Когда-то Лю Тин-Пинь действительно был одним из Восьми Великих Бессмертных – однако кем он был ныне, пока шло его искупление? Да и хотел бы он посвящать в это семью Ли Цзин? Подумав, Мулан выдавила:

– Не знаю.

– Мы тоже не можем понять, – вздохнув, признала Ли Цзин. – Но он же, наверно, очень старый? Он знал ещё моего деда, и потом отца. Он появляется у нас где-то раз в десять-двадцать лет и всегда выглядит так же. Ой, я ужасно рада, что наконец-то сама с ним познакомилась!

– А раньше ты его не видела никогда? – удивилась Мулан. – Горка булок перед ней уже почти растаяла, и она сама дивилась тому, сколько успела слопать. Хорошо, что Ма этого не видела – вот уж поистине несдержанное поведение.

– Да нет... – задумчиво ответила на вопрос Ли Цзин. – Но по внешности он точно такой, как мне описывали. Отец рассказывал мне о нём всё, а когда я была маленькой, даже слепил его однажды, чтобы показать, как он выглядел.

– Слепил? – переспросила Мулан, отхлёбывая чай и с удовольствием ощущая, как приятное чувство сытости наполняет нутро. – Это не ту ли статую он слепил, что стоит у входа в пещеру на дальнем конце острова?

– Ой нет, что ты! – рассмеялась Ли Цзин. – Мой отец – пекарь! Он просто состряпал фигуру из теста. А ту, каменную, сделал, конечно, не он!

– Ну да, ясное дело, – засмеялась и Мулан. – Но кто же сделал ту?

Внезапно вся весёлость Ли Цзин куда-то исчезла, и её лицо приобрело мрачное выражение.

– Мы стараемся не говорить о Каменной статуе, – тихо проговорила она. – Это не к добру.

– Почему? – Мулан тоже понизила голос.

– Не знаю, – уже шёпотом ответила Ли Цзин, боязливо озираясь. – Статуя появилась там ещё до моего рождения – лет двадцать назад. Поговаривают, что это какой-то мужчина, который влюбился в злую чародейку, до смерти надоел ей и она обратила его в камень.

Странное волнение вдруг овладело Мулан.

– А как...

Но Ли Цзин уже вскочила со своего места, закусив губу.

– Пойду проверю, как там отец, – не нужно ли чего. Я скоро.

И она поспешно удалилась. Мулан еле могла усидеть на месте. Злая чародейка? Превратила мужчину в каменную статую? Девочка бросилась к Кролику – скорее узнать, что он думает по этому поводу, но её ждало разочарование.

Потому что Кролик – весь нос в крошках – крепко спал мордой в миске.