Текст книги "Белый Бушлат"

Автор книги: Герман Мелвилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 38 страниц)

XXXIX
Фрегат в гавани. Шлюпки. Торжественная встреча коммодора

В должное время мы достигли параллели Рио-де-Жанейро [202]202
  Рио-де-Жанейро – бывшая столица Бразилии, основанная в 1565 г. О достопримечательностях, упоминаемых Мелвиллом здесь и далее, можно сообщить следующее: Сахарная Голова – гора высотой 395 м к западу от входа в бухту Гуатинабара, у которой лежит город; остров Кобр расположен против Старого города; Прайа-до-Фламинго – пляж в южной части города, против Сахарной Головы; Ларанжейрас – узкая долина реки Кариока на территории Рио, занятая раньше апельсиновыми рощами и ставшая фешенебельным кварталом; Пассейо-Публико (Общественное гулянье) – набережная вдоль бухты севернее Прайа-до-Фламинго; церковь де Канделярия (Сретенья) в стиле барокко, построена в 1660 г., перестроена в 1776 г.; вилла Сан-Кристован в середине XIX в. была императорским дворцом, расположена в парке Кинта-де-Боа-Виста (ныне Государственный музей); Органные горы в окрестностях Рио представляют горную цепь высотой до 2318 м; Санта-Круз (Святой Крест) – крепость на острове у входа в бухту; Праса-де-Акламасан – площадь Объявления Независимости (ныне Площадь Республики).


[Закрыть]. Когда мы подходили к берегу, туман рассеялся и знаменитая Сахарная Голова показалась над горизонтом. Наш бушприт был направлен прямо на нее.

Еще немного и мы уже скользили к месту нашей якорной стоянки, между тем как оркестры различных находившихся в гавани судов приветствовали нас национальными гимнами, галантно салютуя кормовыми флагами. По части соблюдения этикета ничто не может сравниться с учтивостью судов всех наций, приветствующих своего собрата. Как известно, самыми вежливыми на свете людьми являются завзятые дуэлянты.

В Рио мы простояли несколько недель, не спеша принимая запасы и исподволь готовясь к обратному пути. Но хотя Рио обладает одной из самых великолепных бухт в мире, хотя в самом городе имеется множество достопримечательностей, хотя немало можно было бы порассказать и о Сахарной Голове, и о Сигнальной горе, и об островке Люсиа, и об укрепленном Ilha das Cobras, или Змеином острове (правда, единственные анаконды и гадюки, которых можно найти в его арсеналах, – это пушки и пистолеты), и о Носе Лорда Вуда – величественной возвышенности, по уверению моряков, разительно похожей на орган обоняния его светлости, и о Praia do Flamingo – превосходном пляже, получившем свое название по ярко расцвеченным птицам, некогда обитавшим на этом месте, и о прелестной бухте Ботафого, которая, несмотря на свое название, ароматна, как и соседняя Ларанжейрас, или Апельсиновая долина, и о Зеленом холме Глория, на вершине которого возвышаются колокольни царственной церкви Nossa Senhora de Gloria, и о темно-сером Бенедиктинском монастыре неподалеку, и о чудесном месте для прогулок Passeio Publico, и о массивном многоэтажном акведуке Arcos de Carico, и об императорском дворце, и о садах императрицы, и об изящной церкви de Candelaria, и о позлащенном троне на колесах, запряженном восьмью лоснящимися мулами с серебряными колокольчиками, на котором его императорское величество совершает свои выезды из города в мавританскую виллу São Cristovão – да, хотя много можно было бы порассказать обо всем этом, однако, с вашего разрешения, мне придется от этого воздержаться и не отклоняться от избранной мною темы: Военный корабль как образ мира.

Теперь посмотрим на «Неверсинк» под новым углом зрения. Со всеми своими батареями он спокойно стоит на якоре, окруженный английскими, французскими, голландскими, португальскими и бразильскими семидесятичетырехпушечными судами, стоит себе фертоинг в темно-зеленой воде под прикрытием продолговатой, напоминающей замок массы камня, Ilha das Cobras, каковая со своими орудийными портами и высокими флагштоками выглядит точь-в-точь военным кораблем, вставшим в проходе на мертвый якорь. Но что, собственно, представляет собой крепость на острове, как не защищенный зубцами оползень, оторвавшийся от какого-нибудь Гибралтара или Квебека? А чем является сухопутная крепость, как не несколькими палубами линейного корабля, перенесенными на сушу? Что крепость, что военный корабль – все они, как царь Давид [203]203
  Царь Давид – согласно библейскому преданию, юноша, убивший великана-филистимлянина Голиафа в единоборстве. Впоследствии – израильский царь.


[Закрыть], воители с юных лет.

А теперь полюбуйтесь «Неверсинком» на якоре. Он во многих отношениях сильно отличается от того корабля, который мы знали в море. Да и распорядок дня на нем теперь иной.

В море матросам всегда хватает работы, и там меньше искушений нарушать закон. Между тем как в порту, если только они не заняты какой-нибудь особой работой, они ведут самый праздный образ жизни, осаждаемые всеми соблазнами берега, хотя, возможно, им так и не придется на него ступить.

Если только вы не принадлежите к команде одной из многочисленных шлюпок, которые в гавани непрерывно снуют между военным кораблем и берегом, вам приходится самостоятельно придумывать себе развлечения. Сутками вам, возможно, не придется и пальцем пошевелить, ибо хотя в торговом флоте командование всегда старается что-нибудь измыслить, чтобы занять тем или иным делом команду, но ни у какого старшего офицера не достанет изобретательности, чтобы найти занятие для пятисот человек, когда нет ничего определенного, к чему бы их можно было пристроить.

А уж кстати, раз речь зашла о многочисленных шлюпках, сообщающихся с берегом, можно кое-что добавить к тому, что было сказано о них выше. На нашем фрегате была одна очень большая шлюпка, размерами чуть ли не с малый шлюп, носившая название барказаи использовавшаяся для перевозки дров, воды и прочих громоздких грузов. Кроме барказа на корабле было еще четыре шлюпки, размеры коих уменьшались в арифметической прогрессии. Самая большая шлюпка шла под номером первым, за ней следовала вторая, а затем третья и четвертая. На «Неверсинке» была еще коммодорская баржа, командирская шлюпка и яликс командой из юнг. Все эти шлюпки, за исключением ялика, имели постоянные команды, подчинявшиеся своему старшине – унтер-офицеру, получавшему несколько большее жалование, чем гребцы.

К барказубыли приписаны пожилые баковые тритоны, не слишком заботившиеся об изяществе своего туалета, между тем как на других шлюпках, использовавшихся для менее прозаических надобностей, гребли по большей части молодые люди, питавшие склонность к щегольству. Офицеры особенно заботятся о том, чтобы на барже коммодора и командирской шлюпке использовались гребцы наиболее приличного вида, делающие честь своей родине и внешностью своей способные радовать глаз начальства, в то время как его свозят на берег и оно спокойно восседает на кормовом сидении. Некоторые матросы очень стремятся попасть на эти шлюпки и за честь почитают быть гребцами на коммодорской барже; иные же, напротив, ничего в этом особенного не видят и такого отличия не жаждут.

На второй день после нашего прихода в Рио один из гребцов капитанской шлюпки заболел, и, к моему немалому огорчению, на его место назначили меня.

– Ну, Белый Бушлат, облачайся в белое – такая сегодня форма, тебя на командирскую шлюпку определили, ни пуха, ни пера!

Так я впервые узнал о своем назначении; вскоре меня об этом уведомили уже официально.

Я уже готов был идти к старшему офицеру и сослаться на скудость своего обмундирования, совершенно лишавшую меня возможности занимать столь важный пост, как последовал вызов команды шлюпки, и мне не оставалось ничего иного, как облачиться в чистую тельняшку, которую любезно уступил мне однокашник, и вскоре я уже греб на шлюпке его светлости командира корабля, отправившегося с визитом на семидесятичетырехпушечный английский корабль.

В то время как мы неслись по волнам, старшина вдруг воскликнул: «Суши весла!», и по команде его все весла повисли в воздухе, между тем как коммодорская баржа с этим высоким должностным лицом торжественно прошла мимо. При виде его капитан Кларет снял свою треуголку и отвесил ему низкий поклон, а наша шлюпка застыла на месте. Баржа, однако, не остановилась, и коммодор лишь небрежно ответил на подобострастное приветствие командира.

Не успели мы как следует приняться за греблю, как команда «Суши весла!» раздалась опять, но теперь уже не для нас, а для шлюпки № 2 с одним из лейтенантов. На этот раз честь воздавалась капитану Кларету. Шлюпка лейтенанта остановилась, он снял свой головной убор, между тем как капитан лишь слегка кивнул, а мы продолжали грести.

Морской этикет весьма смахивает на этикет Великой Порты [204]204
  Великая Порта – оттоманский (турецкий) двор, правительство Турецкой империи.


[Закрыть]в Константинополе, где Великий визирь, омыв султанские ноги, вымещает свое унижение на эмире, оказывающем ему ту же услугу.

Когда мы прибыли на английский корабль, командиру нашему были оказаны обычные почести, а шлюпочную команду отвели вниз и по распоряжению вахтенного офицера гостеприимно угостили выпивкой.

Вскоре после этого для английской команды была пробита боевая тревога, и ряд откормленных говядиной дюжих британцев выстроился на гон-деке у своих орудий. Они поразили меня своим видом, столь непохожим на вид наших матросов с «Неверсинка».

Когда боевая тревогаигралась у нас, выстроившаяся команда выглядела довольно неказисто. Впрочем, я нисколько не сомневался, что, случись рукопашный бой, эти ребята с лошадиными челюстями и впалыми щеками выказали бы себя быстрыми и гибкими дамаскскими клинками, между тем как британцы оказались бы в роли массивных мечей. У каждого в памяти история о том, как Саладин [205]205
  Саладин – Салах-ад-дин Юсуф (1138–1193), курдский феодал, впоследствии египетский султан. Покорил Египет, Сирию и ряд месопотамских государств. Воевал с крестоносцами и не дал им захватить Иерусалим.


[Закрыть]и Ричард [206]206
  Ричард I Львиное Сердце (1157–1199), король английский с 1189 г.


[Закрыть]сравнивали достоинства своих мечей и как доблестный Ричард перерубил своим наковальню или что-то столь же увесистое, между тем как Саладин изящным движением рассек пополам подушку; так что оба монарха оказались одинаково преуспевшими – каждый в своем роде, – хотя сравнение мое с патриотической точки зрения не вполне удовлетворительно, ибо в конце концов победителем оказался Ричард, разгромивший армии Саладина.

На английском корабле оказался, между прочим, лорд, младший сын какого-то графа, как мне сказали. Вид у него был самый аристократический. Мне случилось оказаться рядом с ним, когда он задал какой-то вопрос ирландцу – командиру орудия; надо было видеть его взгляд, когда тот по ошибке сказал ему сэр. Матрос тотчас стал лихорадочно прикладывать руку к головному убору и вымолвил: «Простите, ваше сиятельство, я хотел сказать милорд, сэр!».

Мне очень понравился старый седой музыкант, стоявший у грот-люка с огромным басовым барабаном, по которому он лупил изо всей силы в лад с «Боже, храни короля», нисколько не щадя своих барабанных перепонок. Двое мальчишек между тем били в тарелки, а третий, раздув щеки, дул в маленькую флейту.

Когда мы вернулись на корабль, командиру был оказан положенный прием, который всегда поражал меня своей крайней уморительностью.

Первым долгом нужно сказать, что, пока судно в гавани, один из рулевых унтер-офицеров непрерывно наблюдает с полуюта в подзорную трубу за всеми приближающимися шлюпками и рапортует о них вахтенному офицеру, а также сообщает о том, кто может на них оказаться, так чтобы успеть вовремя принять соответственные меры. Посему, едва командирская шлюпка поравнялась с фрегатом, на нем раздался пронзительный свист, как если бы куча мальчишек прославляла грошовыми свистульками четвертое июля. Источником этих звуков оказался боцманмат, стоявший у забортного трапа и приветствовавший этим способом возвращение капитана после длительного и чреватого опасностями путешествия.

Командир не спеша поднялся по трапу и важно прошел между двумя шеренгами фалрепных, разодетых в самое лучшее обмундирование и строящих ему в спину рожи; тут его приветствовали лейтенанты в полном составе, держащие головные уборы в руке и прилежно кланяющиеся и шаркающие ножкой, как будто они только что окончили классы во французской школе танцев. Между тем командир, сохраняя самое прямое и несгибаемое положение корпуса, словно он проглотил прибойник, и лишь слегка прикасаясь к треуголке, торжественно проследовал в свой салон и исчез за кулисами, как картонная тень отца Гамлета.

Но все эти церемонии ничто по сравнению с тем, что происходит при возвращении коммодора, случись ему хоть двадцать раз отлучиться с корабля. Тогда на шканцах выстраивают, за исключением часовых, всю морскую пехоту, которая берет на караул при его появления, между тем как ее командир отдает честь саблей, делая при этом нечто вроде масонских знаков [207]207
  Масоны узнают друг друга при помощи условных знаков.


[Закрыть]. Тем временем боцман – сам боцман, заметьте, а не боцманмат– продолжает непрерывно свистать захождение в свою серебряную дудку, ибо коммодору не приличествует быть приветствуемым грубым свистом какого-то подчиненного боцману: этобыло бы прямым оскорблением. Все лейтенанты и кадеты, не говоря уже о самом командире корабля, выстраиваются в единую шеренгу и снимают с себя фуражки как по команде. Фалрепные, число которых по этому случаю увеличивается до десяти или двенадцати, располагаются на трапе самым картинным образом, между тем как духовой оркестр в полном составе, вознесенный на полуют, разражается торжественными звуками «Глянь, вот шествует герой!» [208]208
  «Глянь, вот шествует герой» – из «Иуды Маккавея» Г.Ф. Генделя. Текст Томаса Моррела (1703–1784).


[Закрыть]. Во всяком случае именно эту мелодию неизменно требовал от капельмейстера символическим жестом руки наш командир, всякий раз когда коммодор возвращался с берега. Этим он самым лестным образом намекал на героизм, проявленный коммодором в последнюю войну.

Но вернемся к командирской шлюпке. Так как мне весьма не по душе было играть роль какого-то слуги капитана Кларета, ибо команду шлюпки часто заставляли драить палубу в его каюте и выполнять ряд его поручений, я приложил всевозможные усилия, чтобы возможно быстрее избавиться от этого назначения, и на другой же день обеспечил себя заместителем, который был весьма счастлив занять столь недооцениваемую мною должность.

Вот таким-то образом, комбинируя свои симпатии и антипатии с антипатиями и симпатиями других, мы ухитряемся гармонически построить свою жизнь на корабле и создать некое хитроумное целое, как китайскую составную картинку. Но совершенно так же как в китайской головоломке иным кусочкам оказывается весьма затруднительным найти подходящее место, так и на корабле попадаются неудачники, которых никак не удается окончательно пристроить, и, таким образом, китайская головоломка превращается в самую настоящую головоломку – а это и есть точная характеристика величайшей головоломки в мире – самого нашего мира, образом которого служит военный корабль.

XL
О том, что некоторые церемонии на военном корабле бесполезны и даже вредны

Над церемониями на военном корабле, некоторые из коих были описаны в предыдущей главе, стоит призадуматься.

В американском флоте в настоящее время господствуют порядки, унаследованные от флота монархической Англии в том виде, в каком они были приняты там более века назад; и с тех пор существенных изменений в них не произошло. Между тем, как и Англия, и Америка успели за это время в значительной мере проникнуться либеральным духом и помпезность в высших сферах на берегу стала представляться более развитым людям абсурдной, смехотворной и некоей пародией на героическое, между тем, как самый истинно великий из всех властителей земли – президент Соединенных Штатов – может запросто войти в свой дом с зонтиком под мышкой, не сопровождаемый ни военной охраной, ни духовым оркестром, и сесть в вагон железной дороги, в дилижанс или в омнибус рядом с самым скромным гражданином, на американских военных кораблях все еще держатся давно отошедшие в прошлое ходульный церемониал и ребячливая помпезность старомодного Мадридского двора. В самом деле, если обращать внимание только на внешность, коммодор выглядит куда более важным лицом, нежели президент двадцати миллионов свободных граждан.

Мы, простые сухопутные жители, охотно предоставили бы коммодорам спокойно наслаждаться всеми этими позлащенными свистульками, трещотками и безделушками, раз они доставляют им такое удовольствие, не будь это связано с самыми плачевными последствиями для их подчиненных.

Вряд ли кто станет отрицать, что морского офицера следует поставить в условия, способные внушить к нему необходимое уважение, но вместе с тем не менее очевидно, что излишняя торжественность, окружающая начальника, неизбежно и естественно порождает известное чувство унижения и раболепства в душах большинства подчиненных, которые непрерывно видят такого же смертного, как и они, витающего высоко над ними этаким тысячекрылым архангелом Михаилом. А так как эта важность в постепенно уменьшающейся степени является принадлежностью всех офицеров вплоть до кадета, зло соответственно приумножается.

Надлежащие чинопочитание и чувство субординации нимало не пострадали бы, если бы начисто отказались от всей этой праздной мишуры, которая льстит лишь офицерскому высокомерию и ни малейшей пользы государству не приносит. Но чтобы добиться этого, мы, избиратели и законодатели, не должны трепетать перед авторитетами.

То, что говорят о равнении на высшее, а не на низшее, может казаться вполне убедительным тем, кто не видит заключенной в этом положении бессмыслицы. Дело в том, что ради достижения должного уровня необходимосрезать вершины. Не сделаешь же каждого матроса коммодором? И как поднять уровень долин, не срыв для этого ненужные верхушки окрестных холмов.

В этом смысле весьма желательны осторожные, но демократичные законодательные нововведения. И несколько принизив, хотя бы в этом отношении, морских офицеров, отнюдь не посягая на их законное достоинство и авторитет, мы соответственно возвысим простого матроса, не ослабив субординации, которую ему следует всемерно внушать.

XLI
Библиотека военного корабля

Нигде для большинства матросов время не тянется так гнетуще долго, как во время стоянки корабля в гавани.

Одним из главных моих противоядий против ennui [209]209
  Скуки (франц.).


[Закрыть]во время пребывания нашего в Рио было чтение. На корабле имелась общедоступная библиотека, содержавшаяся на казенный счет и находившаяся в ведении одного из капралов морской пехоты, сухонького человека, до известной степени приверженного к литературе. В былые времена на берегу он служил почтовым чиновником. Привыкнув выдавать письма до востребования, он сменил теперь письма на книги. Держал он их в большой бочке на жилой палубе, и когда ему приходилось доставать какую-нибудь определенную книгу, вынужден был опрокидывать всю бочку так, как будто высыпал из нее картофель. Это приводило его в очень дурное настроение и делало чрезвычайно раздражительным, что свойственно большинству библиотекарей. Кому был поручен выбор этих книг, я не знаю, но некоторыми мы, верно, были обязаны священнику, который так любил гарцевать на Колриджевом немецком скакуне [210]210
  Колридж (см. прим. 77) популяризировал в Англии немецкую классическую философию.


[Закрыть].

Среди них были «Книга о природе» Мейсона Гуда [211]211
  Гуд Джон Мейсон (1764–1827) – английский врач, изучал языки, в том числе русский. «Книга о природе» является собранием его лекций, прочитанных в 1811–1812 гг. в Серреевском институте.


[Закрыть], превосходное сочинение, хотя и не слишком приспособленное для матросского чтения; «Искусство войны» Макьявелли [212]212
  Макьявелли Николо (1469–1527) – флорентийский государственный деятель, дипломат, историк и писатель. Враждовал с домом Медичи, и при приходе их к власти во Флоренции был отправлен в ссылку, где и написал некоторые из своих лучших произведений, в частности «Искусство войны».


[Закрыть] – материя достаточно сухая; фолиант «Проповедей» Тиллотсона [213]213
  Тиллотсон Джон (1630–1694) – архиепископ Кентерберийский.


[Закрыть] – прекрасное чтение для лица духовного, но неспособное доставить особенное удовольствие грот-марсовому; «Опыты» Локка [214]214
  Локк Джон (1632–1704) – английский философ-сенсуалист. Основным его сочинением является «Опыт о человеческом разуме».


[Закрыть] – несравненные опыты, как всем известно, но никуда не годное чтение на море; «Жизнеописания» Плутарха [215]215
  Плутарх (середина I в. – ок. 120) – греческий историк и писатель. Главное его сочинение – жизнеописания знаменитых людей Греции и Рима.


[Закрыть] – изумительные биографии, написанные великолепным языком, где жизнеописанию каждого грека противопоставлено жизнеописание римлянина, но, с точки зрения матроса, мало что стоящие по сравнению с «Жизнеописаниями адмиралов». Наконец, «Лекции» Блера [216]216
  Блер (1713–1800) – шотландский священник, богослов, теоретик словесности.


[Закрыть], университетское издание, прекрасное руководство по риторике, но, увы, ничего не говорящее о таких морских выражениях, как сплеснить грота-брас [217]217
  Кроме прямого значения, еще означает выдать по чарке рома всей команде – последнее случалось столь же редко, как и сплесненье грота-браса, поскольку, вместо того чтобы чинить столь важную снасть, ее предпочитали заменять новой.


[Закрыть], скрепить бушприт с водорезом, обнести тросом свайный куст и связать его концы плоским штыком. Были здесь и многочисленные бесценные, но неудобочитаемые тома, вероятно купленные по дешевке на распродаже библиотеки какого-нибудь университетского профессора.

Но я черпал для себя немало приятного в книгах иных славных старых авторов, на которые я натыкался в разных углах корабля у разных унтер-офицеров. Одна из этих книг была «История Алжира» Моргана, чудеснейший старинный том in quarto [218]218
  В четверку (лат.).


[Закрыть], изобилующий живописными повествованиями о корсарах, пленных, тюрьмах и морских сражениях и упоминающий о некоем жестоком старом дее, которого под конец жизни так заела совесть за все живодерства и преступления, которые он совершил, что в страшной тревоге он просыпался в четыре часа утра и должен был отправляться гулять до завтрака, чтобы хоть немного успокоиться. Было еще почтенное сочинение с заключением, подписанным сэром Кристофером Ренном [219]219
  Ренн Кристофер (1632–1723) – английский архитектор, в молодости астроном. Предисловие к книге Нокса было написано, однако, не Ренном, а Робертом Хуком (1635–1703) – английским физиком и математиком.


[Закрыть], который удостоверяет, что изложенное в книге соответствует действительности, – «Пленение на Цейлоне» Нокса [220]220
  Нокс Роберт (ок. 1641–1720) вместе с отцом попал на Цейлон во время кораблекрушения в 1659 г. и содержался 19 лет в плену, после чего ему удалось бежать в голландские владения. Книга Нокса – первое описание Цейлона на английском языке.


[Закрыть], издания 1681 года, с массой историй о черте, который, по мнению суеверных жителей, наводил ужас на страну. Чтобы умаслить его, жрецы приносили ему в жертву пахтанье [221]221
  Пахта (пахтанье) – обезжиренные сливки, получаемые как побочный продукт при сбивании сливочного масла. ( Прим. выполнившего OCR.)


[Закрыть], рыжих петухов и колбасу. А дьявол с воем носился по лесам и пугал путников до сумасшествия. Островитяне горько жаловались Ноксу, что у них в стране проходу нет от чертей и посему нет надежды, что им когда-либо станет лучше. Нокс клянется, что собственными ушами слышал, как выл дьявол, хотя ему так и не удалось увидеть его рогов; звук этот был ужасен и чем-то напоминал лай голодного мастифа.

Затем были «Письма» Уолпола [222]222
  Уолпол Хорэс (1717–1797) – английский писатель, автор готического романа «Замок Отранто» (1764) и «Писем», содержащих много интересных сведений о современниках автора. Публикация «Писем» началась в 1818 г. Мелвилл мог видеть одно из ранних изданий. Полностью они вышли только в 1857 г.


[Закрыть], весьма остроумные и дерзкие при всей своей вежливости, и несколько разрозненных томов пьес, каждый из которых представлял собой сокровищницу чудеснейших произведений, не сравнимых с той дрянью, которую ныне выдают за драмы. Там были «Мальтийский еврей» [223]223
  «Мальтийский еврей» – трагедия английского драматурга Кристофера Мар-ло (1564–1593).


[Закрыть], «Древний Фортунатус» [224]224
  «Древний Фортунатус» – пьеса английского драматурга Томаса Деккера (ок. 1570 – ок. 1641).


[Закрыть], «Светская барыня» [225]225
  «Светская барыня» – комедия английских драматургов Филиппа Массинджера (1584–1634) и Джаспера Мейна (1604–1672).


[Закрыть], «Вольпоне», «Алхимик» [226]226
  «Вольпоне» (1607), «Алхимик» (1610) – комедии английского драматурга Бен Джонсона (ок. 1573–1637).


[Закрыть]и множество других великолепных драм эпохи Марло, Бен Джонсона и литературных Дамона и Пифия [227]227
  Дамон и Пифий – два друга, из которых Пифий был приговорен к смерти тираном сиракузским Дионисием I (431–367 гг. до н. э.). Когда Пифий попросил отсрочить казнь для устройства своих дел, Дамон поручился своей жизнью, что друг его вернется. Когда последний и в самом деле вернулся, Дионисий, тронутый их верностью, отпустил на свободу обоих.


[Закрыть] – дивных, сочных Бомонта и Флетчера [228]228
  Бомонт Фрэнсис (1586–1616), Флетчер Джон (1576–1625) – английские драматурги. Написали 52 драмы за 10 лет совместной работы.


[Закрыть], тень славы которых бок о бок с тенью Шекспира протянулась далеко-далеко по беспредельной долине последующих поколений. И не дай бог, чтобы тень эта когда-либо уменьшилась, но и не дай бог, чтобы тень святого Шекспира когда-либо удлинилась, иначе немедленно поднимется туча комментаторов и, покрыв весь священный текст, как саранча, сожрет его начисто, не оставив и точки над i.

Разнообразил я свое чтение с помощью взятой у Розовой Воды поэмы Мура «Любовь ангелов» [229]229
  «Любовь ангелов» (1823) – поэма английского поэта Томаса Мура (1779–1852).


[Закрыть], сочинения, которое владелец его характеризовал как «замую брелездную гнижгу», а также негритянского песенника, содержащего «Сидя на ограде», «Каша из окры» [230]230
  так


[Закрыть], «Джим вместе с Джози», заимствованного у Бродбита, матроса при запасном якоре. Низменный вкус этого старика, восхищавшегося такой пошлятиной, резко осуждался Розовой Водой, приверженного к литературе более утонченного и возвышенного свойства, что явствовало из чрезвычайно высокого мнения его о поэме Мура.

На «Неверсинке» я отнюдь не был единственным прилежным читателем. Вкусы мои разделялись еще несколькими матросами, хотя интересы их лежали за пределами изящной литературы. Любимыми авторами их были те, которых вы можете встретить на книжных лотках вокруг Фултонского рынка [231]231
  Фултонский рынок – рынок в Нью-Йорке.


[Закрыть]; отличались они некоторой физиологичностью. Опыт пользования судовой библиотечкой подтвердил мнение, сложившееся, вероятно, до меня у каждого книголюба, а именно, что хотя общественные библиотеки и производят весьма внушительное впечатление и, без сомнения, содержат множество бесценных книг, однако получается так, что самым приятным развлекательным и благодарным чтением оказываются книги, попавшие нам в руки случайно и как бы вложенные в них самим провидением, те книги, которые как будто обещают не так уж много, но оказываются истинным кладезем наслаждений.