Текст книги "Кто скрывается за тьмой? (СИ)"

Автор книги: Герда Куинн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Глава 7

Сон казался до боли реальным. Джессика стояла по колено в воде на берегу необитаемого острова. Океан сиял бирюзой, словно расплавленное стекло. Рыбы, прозрачные, серебристые, плавали так близко, будто искали встречи. Волны нашептывали что-то на древнем языке, от которого по коже пробегали мурашки.

Она шагнула вперёд – и дно исчезло. Холодные объятия бездны сомкнулись вокруг. Кричать было невозможно, голос утонул вместе с ней. И вдруг – чьи-то руки. Сильные, властные. Они вырвали её из бездны, прижали к груди. Ноги Джессики сами обвились вокруг его тела. Его губы нашли её, прохладные, солоноватые… и такие знакомые.

Она застонала во сне....

Но, открыв глаза, увидела лишь потолок. Обычное утро. Не сон. Он не придёт...

Тук-тук.

Она резко села, натягивая простыню до подбородка. На пороге стоял дед, с букетом ромашек и небольшой бархатной коробочкой. Он улыбался, но глаза у него были уставшими. Джессика поняла – он, как и она, делал вид, что всё нормально.

– С днём рождения, малышка.

– Спасибо, дедушка…

Она чмокнула его в щёку, приняла цветы, открыла коробочку – и ахнула. Украшения были ослепительно красивыми. Золотые серьги с алыми рубинами и тонкая цепочка с кулоном-каплей. Как кровь. Как слёзы. Как боль, которую она держала внутри с похорон.

– Это слишком дорого… – пробормотала она. – Не стоило…

– Стоило. Ты у меня одна. Приводи себя в порядок. И спустись. Альфред тоже хочет поздравить.

Альфред. Имя прозвучало как приговор.

–

Он действительно пришёл. Протянул корзину алых роз и помог сесть за стол. Его руки касались её сдержанно, но в этом прикосновении чувствовалось напряжение. Как будто его удерживали от чего-то сильнее воли.

Сначала были поздравления. Но вскоре за этим последовали лекции. Холодные, расчетливые, словно она – инвестиция, которую надо правильно подать.

– Не улыбайся так. Скромнее.

– В кругу семьи держись сдержанно.

– Это уважаемые люди. Не опозорь нас.

– Это похоже на секту, – не выдержала Джессика. – Прекратите. Я не актриса в вашем спектакле.

– Джессика, ты не понимаешь… – начал дед.

– Нет, понимаю. Просто хватит. Я не пью. Не ругаюсь. Но играть – не буду.

– А мы-то надеялись, – вставил Альфред с ехидцей.

– Альфред, – оборвал его старик. – Хватит. Джессика, веди себя по обстоятельствам. Без истерик.

–

Пришла парикмахер. Это было как спасение. Пока ей делали причёску, Джессика молчала. Смотрела в зеркало и пыталась узнать себя. Сегодня её день рождения. А её нет. Пустота внутри, как выжженное поле.

Она думала о прошлом. О том, как отец будил её в детстве, как приносил ей какао с маршмеллоу. Как они катались на лодке по озеру. Все эти воспоминания – как фантомные боли. И никто не понимал, как она на самом деле ненавидит этот праздник теперь.

Когда всё было готово, она спустилась вниз – и остановилась на полпути.

Холл преобразился. Шары, цветы, сцена, музыканты. Всё это – как декорации к чужой жизни. Как будто она попала на праздник к другому человеку.

И вдруг – «Старсы». Её любимая группа. Она чуть не заплакала, но не от счастья. Её попытались купить. Снова. Подарками. Музыкой. Иллюзиями.

– Ты собираешься встречать гостей в халате? – раздался за спиной голос Альфреда. – Не забудь заглянуть ко мне для инструктажа.

Она сжала кулаки.

– Индюк расфуфыренный, – прошипела себе под нос, оглядываясь, не услышал ли кто.

–

Платье было красным. Ярким. Вульгарным. Продажным. Оно кричало о страсти, которую она не чувствовала. И бельё… Она чуть не разорвала его прямо в комнате. Но надела.

Посмотрев в зеркало, Джессика вздрогнула. Она не узнала себя. Незнакомка в отражении была прекрасна и чужда. Это была маска. И она надевала её, как броню.

Стук в дверь Альфреда. Он открыл, и на долю секунды между ними пробежала искра, способная поджечь весь особняк.

Он замер, расчёска в руке. Она теребила цепочку – и он перехватил её руку. Пальцы его были горячими.

– Тебе идёт красный, – прошептал он. И это был не комплимент. Это была констатация факта. Она выглядела, как жрица, принесённая в жертву.

– Я говорила, оно не подходит…

Он не слушал. Просто подошёл ближе. Слишком близко.

– Чёрт… Джесс…

Он поцеловал её. Не нежно. Яростно. С надрывом. Как будто хотел стереть память, уничтожить всё, что между ними было. Их губы встретились, тела сблизились, чувства вышли из-под контроля.

Но реальность вернулась.

Он отстранился. Проглотил слёзы, которых не было. Поправил ей платье.

– Прости. Я не должен был. Всё это… это сводит меня с ума.

– Я… я тоже не знаю, что происходит, – прошептала она.

– Мы просто исполняем роли. Но знаешь, Джесс… Если они хоть пальцем тебя тронут – я порву их.

Она покраснела. Слова повисли в воздухе, как опасное обещание. Он закрыл за ней дверь, оставшись в темноте. Один.

Альфред закрыл за Джессикой дверь и на несколько секунд прислонился к ней лбом, тяжело дыша. Его сердце колотилось, как барабан в военном марше. Он провёл рукой по лицу, будто пытаясь стереть остатки её запаха, вкус, тепло.

– Идиот, – прошептал он сам себе. – Зачем ты это сделал?

Ответ был прост и одновременно нелеп: её бледность.

Когда он увидел её на пороге, в этом диком, алом платье, с лицом, где не было ни жизни, ни цвета, ни желания… его словно ударило током. Казалось, что он смотрит на привидение. Такое прекрасное и такое потерянное. Холодное, как утренний туман над озером.

Поцелуй был не о влечении. Он был об отчаянии.

Он хотел вдохнуть в неё жизнь. Разбудить. Разозлить. Сломать это ледяное спокойствие, которое пугало его до озноба.

И получилось – румянец коснулся её щёк, в глазах мелькнул свет.

Да, после этого он не знал, как остановиться. Слишком много было накоплено. Слишком много недосказано. И слишком поздно.

Он вышел следом, уже в маске хладнокровного наследника, вглядываясь в лица гостей. Но взгляд его снова нашёл Джессику, стоявшую у лестницы. И в этот момент он не думал о фамильной чести, обязанностях или договорённостях.

Он думал о том, как её губы шептали его имя, о её дрожащих пальцах, вцепившихся в его рубашку… и о том, что теперь всё изменилось.

–

Они появились вместе – Джессика, будто сотканная из пламени, и Альфред, тень сдержанного хаоса рядом с ней. Шаг за шагом они спускались по лестнице, как две фигуры с картины – трагичные и прекрасные.

Гости застыли.

Музыка на мгновение замерла, и в этот миг тишины она услышала, как гулко стучит её сердце.

А в голове – голос. Хриплый, далёкий, мужской:

«Беги…»

Она остановилась. Не из страха. Из узнавания. Этот голос…

«Беги, пока можешь…»

Она резко повернула голову к балкону второго этажа. Там, в полумраке, стояла фигура. Высокая. В чёрном. Невозможно различить лицо – лишь силуэт. Но душа – узнала.

– Папа?..

Она моргнула – и силуэт исчез. Растворился, как мираж в пустыне.

– Джесс? – Альфред коснулся её локтя.

– Всё нормально… Просто показалось.

Он ничего не сказал, но взгляд его стал жёстче. Он тоже чувствовал – что-то меняется. Что-то близко.

Они сделали последний шаг.

В этот момент вспыхнули софиты, заиграла музыка, и бал начался.

Но где-то в доме, в глубине теней, кто-то наблюдал за ними. Слишком давно. Слишком внимательно.

И заигрывать с этим вниманием было опасно.

Альфред

Что это было?

Он стоял у подножия лестницы, смотрел, как Джессика, словно воплощённый огонь, растворяется в гуще гостей, и не узнавал самого себя.

Поцелуй. Этот поцелуй…

Он сорвался с губ, как выстрел. Без плана. Без расчёта. Не потому, что должен был. А потому, что не мог иначе.

Он не признавался бы в этом даже себе, но её бледность, её почти мёртвое лицо в зеркале – пугало. Она была похожа на фарфоровую куклу, которой забыли дать душу. И этот взгляд… пустой, как бездонный колодец. Он знал, она борется. Но насколько глубока эта яма?

Он поцеловал её – не из похоти. Из ярости. Из страха. Из жалости. Чтобы вернуть ей румянец, дыхание, искру. И – чёрт побери – в тот момент, когда она распахнулась, вцепилась в него, словно в спасательный круг, когда в её глазах вспыхнула жизнь… он почувствовал, что пропал.

Никто не должен был узнать. Особенно она.

Потому что это значило слишком много.

Потому что у них не было будущего.

И, потому что, если он допустит это снова – он сгорит.

–

Бал

Гости прибывали один за другим, с раздувшимися важностью грудями и масками на лицах. Улыбки были натянутыми, комплименты – лживыми. Джессика стояла рядом с Альфредом, чувствуя себя куклой в витрине. Её платье, украшения, макияж – всё это не принадлежало ей.

Они говорили: «Какая вы красавица!»

Они думали: «Интересно, сколько она продержится в этом доме?»

Она знала. Читала их по взглядам, как по открытому тексту. Каждый считал её чужой. Ненужной. Ошибкой.

– Как самочувствие? – прошептал Альфред, едва касаясь её локтя.

– Как у актрисы, вышедшей на сцену в пьесе, которую она не читала.

Он усмехнулся.

– Хорошее сравнение. Держись. Здесь умеют рвать на бис.

Появился мэр. Потом кто-то из совета директоров. Потом – женщина с лицом, как фарфоровая маска и кольцом, которое могло бы покрыть расходы маленькой страны. Они были вежливы. Хищно вежливы.

Когда Джессика на секунду осталась одна, кто-то из гостей шепнул ей, проходя мимо:

– У тебя глаза отца.

Она замерла. Резко обернулась – никого. Кто это был? Женщина? Мужчина? Призрак?

Комната закружилась. Музыка, голоса, свет – всё смешалось в головокружительный водоворот. Она опёрлась на перила.

Где-то в углу зала вспыхнула тень.

Она моргнула – и увидела своего отца.

Точно. Он стоял, руки за спиной, как всегда. Глаза – добрые. Он улыбался.

– Папа?..

Она шагнула – и тень исчезла. На том месте стоял официант с подносом.

Её трясло.

– Джессика! – Альфред снова оказался рядом, подхватывая её за талию. – Ты бледная. Что происходит?

– Я… я видела его. Там. Он был там…

Альфред обернулся. Напряжённый. Его рука на её спине дрожала – это была не забота, это была готовность: к бою.

– Успокойся. Я рядом.

– Это не галлюцинации, – прошептала она. – Кто-то… здесь… кто-то наблюдает…

– Я знаю, – его голос стал холодным. – И будь уверена – я это выясню.

Он провёл её к столу, усадил, налил воды. Джессика трясущимися пальцами поднесла стакан к губам.

Альфред встал за её спиной, как щит. Как воин.

И все, кто наблюдал – почувствовали это. Атмосфера в зале изменилась. Словно в воздухе появился запах грозы.

Музыка стихла. Начиналось торжественное слово дедушки.

Но прежде чем он успел открыть рот – в особняке мигнул свет. Один раз. Потом второй.

Кто-то пошутил. Кто-то захихикал.

Но Джессика знала. Это был знак.

Что-то было здесь.

И оно приближалось.

Глава 8

В кабинете деда витал аромат сигар, шампанского и… чего-то чужого. Ложного. Джессика держала бокал обеими руками, как щит, и едва пригубила напиток. Горьковатые пузырьки шампанского обожгли язык, и она подумала: а может, это и к лучшему – затуманиться, ослабить хватку разума, забыть хотя бы на минуту, что она не принадлежит этому миру.

Альфред стоял рядом. Его присутствие придавало уверенность, но – на расстоянии вытянутой руки. Он казался недоступным. Отстранённым. Джессика чувствовала это всем телом: она – не часть этого "клана". Не часть этой семьи. Даже не часть самой себя.

– Половина зала – члены клана, – прошептал Дерек, с нажимом выделяя каждое слово.

Их было много. Молодые, ухоженные, самодовольные. В их глазах – расчет и похоть. Некоторые смотрели на неё так, как будто она вещь, которую можно купить. Другие – как на вызов. Они улыбались, подмигивали, делали пошлые намёки, и каждый их взгляд заставлял Джессику сжиматься внутри.

Она машинально прижалась к Альфреду. Хотелось спрятаться в нём. Исчезнуть. Стать невидимой.

– Потерпи, – тихо сказал он, не глядя.

Она уже не слышала музыки, не чувствовала пальцев на бокале. Всё растворилось в гуле чужих голосов. Всё было не так. Не праздник. А бойня.

Джессику приглашали на танцы. Они улыбались, они брали её за талию, они позволяли себе лишнее. Одна рука была на бедре, другая скользнула ниже, а кто-то прошептал прямо в ухо:

– Хочешь, покажу, как умеют настоящие мужчины?

Её передёрнуло. Её вырвало бы, если бы не самоконтроль. Улыбка дрогнула, и вместо ответа она больно наступила на ногу наглецу и удалилась. Шатаясь.

Альфред всё видел. Но не подошёл. Он ждал. Испытывал? Принуждал? Джессика не знала.

Она вышла на террасу, схватила очередной бокал. Шампанское больше не казалось горьким. Оно стало спасением.

– Джессика… – раздался за спиной голос. Чужой.

Объятие. Тепло дыхания на шее. И в тот момент, когда её кожа покрылась мурашками, она поняла – это не Альфред.

– Ты чертовски сексуальна в этом платье, – прошипел он, касаясь губами её уха. – Маленькая дьяволица…

Её передёрнуло. Она резко обернулась – мужчина, незнакомый, массивный, с жирными руками и пьяным взглядом, ухмылялся, будто всё происходящее – шутка. Грязная шутка.

– Уберите от меня руки! – выдохнула она, отступая.

Но он не отступил. Он шёл за ней, преградил путь.

– Не строй из себя святую. Ты здесь для нас. Такая, как ты, должна быть покорной…

Он схватил её, заломил руку, начал лапать. Она задыхалась. Сопротивлялась. Кричала. Плакала. И с каждой секундой чувствовала, как теряет почву под ногами. Где был Альфред? Он обещал…

Когда он полез к её губам, она влепила пощёчину.

– Нравится грубость? – хрипло прошептал он. – Я могу так…

– Отвали от неё, мразь! – голос Альфреда разрезал воздух, как лезвие.

Удар. Второй. Тело упало, покатилось по плитке. Альфред навис над ним, словно лев над падальщиком.

– Тварь, – прошипел он. – Убирайся, Вудс. Последний раз предупреждаю.

– Она вела себя так, будто хотела, – прохрипел тот, – она… почти была моей…

Следующий удар выбил у него зуб. Джессика вскрикнула. Альфред схватил её, прижал к себе.

– Всё, всё… Тихо, милая. Прости. Прости, что не успел.

Она дрожала. Он держал крепко, но она чувствовала себя разбитой, порванной, осквернённой.

Почему это случилось? Почему она пришла сюда? Почему все так неправильно?

Она была жалкой. Нелепой. Слабой. Всё пошло не по плану.

И тут – голос Дерека. Микрофон. Пауза.

– Мы благодарим всех, кто пришёл разделить с нами этот особый день. И… у меня есть новость.

Альфред взял её за руку.

– Что ты… – начала она.

– Идём. Нужно закончить спектакль.

Её вывели в центр зала. Она еле стояла. Макияж размыт. В глазах – боль и унижение.

Альфред начал говорить: о семье, об ответственности, о будущем.

И потом – кольцо.

Все ахнули. Гости аплодировали. Старсы вошли. Молодёжь визжала от восторга.

А она?

Она стояла и молча умирала.

Он надел кольцо. Он поцеловал её. На людях – жадно, демонстративно. Поцелуй, который должен был стереть всё – но только подлил масла в огонь.

Внутри она кричала.

Он прошептал:

– Всё. Теперь клан – отстал. Мы убили двух зайцев. Можешь пойти к друзьям.

Он поцеловал её в шею. В то самое место, где билось её сердце.

Но сердце билось не от любви.

А от страха.

От ужаса быть запертой в ловушке, из которой нельзя выйти

Она вышла в сад, за угол, туда, где фонари теряли силу и начиналась тень.

Платье цеплялось за ветки, камешки больно впивались в босоножки, но Джессика не чувствовала ни боли, ни холода.

Она просто шла.

Подальше от музыки, от аплодисментов, от их радости, от фальшивых слов и поцелуев.

Когда оказалась одна, всё вырвалось наружу. Беззвучно. Только дыхание сбивалось, как у зверя в клетке.

Руки дрожали. Сердце в груди колотилось, как в последний раз.

Где-то глубоко внутри был крик, но он не вырывался наружу – только сжимал горло, как верёвка.

Она присела на каменную скамью и закрыла лицо руками.

Папа… папочка… если ты меня слышишь… пожалуйста… помоги…

Слёзы текли по щекам – горячие, униженные.

Почему тебя нет рядом? Почему я здесь одна, среди этих волков? Почему никто не видит, как мне страшно?

Если бы он был жив…

Она представляла это с пугающей чёткостью:

Он бы вёл её под руку. Никто бы не осмелился прикоснуться к ней грязным взглядом. Она не была бы вещью, разменной монетой.

Он бы остановил всё это, посмеялся бы над нелепым кольцом и поцелуем под вспышки.

Он бы защитил её – так, как никто другой не умеет.

И, может быть… просто может быть… она бы снова научилась смеяться.

Но теперь – была тьма. И она в ней.

Слабая. Жалкая. Одинокая.

– Папа, если ты слышишь… хоть знак мне подай. Хоть что-то. Я не справляюсь…

Ветер налетел резко, будто кто-то прошёл рядом.

Огонёк одного из фонарей за её спиной мигнул. Потом второй.

Она замерла, резко обернувшись.

Пусто.

Но воздух… изменился. Он стал плотнее, как перед грозой.

И она услышала.

Едва различимый, далёкий, будто из сна, но – родной.

"Держись. Ещё немного. Я рядом."

Она вскрикнула – не от страха, а от боли, как ребёнок, которого обняли в самый уязвимый момент.

Слёзы хлынули с новой силой. Она сжала руки в кулаки.

«Я не дам им победить. Папа, я попробую. Ради тебя…»

Из сада вышла не девочка в алом платье.

А хрупкая, но сломанная воительница, готовая сдерживать боль, потому что другого выхода у неё не было.

Но глубоко внутри, где трепетало её сердце, засела новая мысль:

Это только начало.

И она знала – тень, что наблюдала за ней в холле – вернётся.

Глава 9

Назревал настоящий конфликт, и Альфреду пришлось ненадолго оставить Джессику одну. К счастью, она была в окружении друзей – смеющихся, беззаботных, поглощённых вечеринкой. Но его мысли не отпускали тяжелое предчувствие.

Он без стука вошёл в кабинет. Массивная дверь глухо захлопнулась за его спиной. Воздух в помещении будто сгустился – сухой, насыщенный сигарным дымом и чужими мыслями.

Старейшины уже ждали его. Четверо мужчин и одна женщина – сдержанные, как скальные глыбы, в одинаковых тёмных костюмах. У каждого – острые черты лица, холодный взгляд. Самым молчаливым был Дилан: высокий, с серебристыми волосами, его глаза сверкали, как лёд под солнцем. Рядом – сгорбленный Алекс, всё время теребивший серебряную булавку на лацкане. Леди Агата, единственная женщина, источала чересчур сладкий почти тошнотворный аромат сирени и смерти. Остальные двое – братья-близнецы, говорили редко, но одновременно.

– Мистер Ленг, конечно, вы один из нас. Даже, пожалуй, лучший, – начал Дилан, сжав руки в замок. – Однако мы хотели бы провести это обсуждение без вас.

Альфред, не моргнув, сел в кресло и откинулся на спинку, закинув ногу на ногу. Его спокойствие было вызывающим.

– Вы хотите обсуждать меня без меня? Весьма... демократично.

– И всё же...

– Мне непонятны причины этого брака, – резко перебил он, глядя в глаза Дереку.

– А любовь? Разве она не может быть причиной? – Дерек устало прищурился. – Самой важной?

– Я не верю в сказки, – вмешался Алекс. – И, мистер Ленг, это не к вам. Я просто не понимаю – зачем она вам? Откажитесь. Всем будет проще.

– Кому "всем"? Вам? Вудсу? Или...

Дилан тяжело вздохнул:

– Ты вынуждаешь меня говорить прямо. Джессика – богата. И ты тоже. В "Клане" не так много молодых с таким положением. Мы хотим, чтобы ты уступил. Дал другим шанс...

– Джессика – не товар! – взорвался Дерек. – Вы у нас в доме, и позволяете себе такое?! У них возникли чувства ещё до смерти Томаса. Так что прежде, чем убивать моего сына, стоило бы это учитывать!

Комната застыла в тишине. Лицо Алекса побелело, словно из него вышла кровь.

– Ты обвиняешь семью? – тихо спросила Агата, склонив голову.

– Я говорю, что совпадений слишком много. И я добился дополнительного расследования.

Это был блеф, но хорошо продуманный. Альфред видел, как лица старейшин вытянулись, будто кто-то ударил в их центр управления. Хорошо. Пусть дёргаются.

– Что ж... – первым сдался Дилан. – Готовьтесь к свадьбе. И мы, старейшины, останемся у вас в гостях... на некоторое время.

– Комнаты уже готовы, – кивнул Дерек. – Отдыхайте.

Когда они ушли, он опёрся о подлокотник, устало почесав подбородок:

– Боюсь, они не поверили.

– Поверят, – спокойно ответил Альфред. – Мы с Джессикой убедим их.

–

Музыка лилась, как мёд. Старсы закончили выступление, и теперь звучала медленная, мягкая мелодия. Джессика стояла в стороне, покачивая бокал. Её лицо было отрешённым. Альфред подошёл – тихо, уверенно.

– Танцуешь?

– Ты уже вернулся? О чём…

– Тише, потом. Сейчас – только музыка.

Он прижал её к себе, и она подчинилась, чувствуя, как дрожат руки. Его дыхание коснулось её уха:

– На нас смотрят десятки глаз.

Он поцеловал её в мочку уха – нежно, почти интимно. Джессика затаила дыхание. Она пыталась не верить, но каждый его жест, каждое прикосновение заставляло сердце биться чаще. И всё же... мысль, что это всего лишь игра, терзала её. Всё это – фарс.

– Я серьёзно, – шепнула она, заглядывая в его лицо.

Он вздохнул.

– Пойдём. У меня есть кое-что для тебя.

–

Они сидели в саду, на тёмной кованой скамейке, с мороженым в креманках. Луна тускло освещала их лица.

– Они дали добро?

– Нам оно не нужно. Но чтобы они поверили окончательно... надо продолжать в том же духе.

– В каком духе?

Он не ответил. Просто притянул её к себе, перетаскивая на колени. Она ахнула, но не сопротивлялась. Его губы накрыли её – властно, горячо, без тени нежности. Это был поцелуй мужчины, теряющего самоконтроль.

Её руки сжались на его рубашке, тело напряглось, сердце бешено колотилось. Альфред жадно целовал, прижимая к себе сильнее, пока не застонал – едва слышно, опасно.

Он оторвался, сжав зубы.

– Всё. Нам пора.

– Что случилось?

– За нами наблюдали. Думаю, этого хватило...

Но он врал. Врал, чтобы не сказать: «Я не справляюсь. Я теряюсь в тебе».

–

Позже, когда гости начали расходиться, Джессика всё ещё чувствовала жар его поцелуя. Она слушала благодарности невпопад, думая только об одном: кто видел их? И… почему ей не было стыдно?

–

– Давай поговорим, – сказала она, остановив Альфреда в коридоре.

Он молча кивнул и проводил её до комнаты. Но на пороге замер. Она поймала его за руку и втащила внутрь, закрыв дверь.

– Я не знаю, с чего начать... Голова кругом.

– Отступать поздно, Джесс. Мы уже на сцене.

– Я не об этом. Я о нас. Ты мне нравишься…

Он резко обернулся.

– Джесс… Это всего лишь фарс. Нет "нас". Есть только ты и я. И эта постановка. Мы поженимся – но не ради любви. Не ради сказки.

– Но тебя тянет ко мне…?

– Ты мне чертовски нравишься… – хотел сказать он. Но сжал челюсти. – Считай, что это фильм. Поцелуи, чувства – постановка.

Она смотрела в него, будто могла услышать, как бьётся сердце за этой маской.

– Ладно… – прошептала. – Поможешь с платьем?

Он подошёл ближе. Руки дрожали, когда он расстёгивал крючки на спине. Его пальцы касались её кожи – и это сводило с ума. Джессика повернулась, обняла его и потянула за собой на кровать.

Он не успел ничего понять.

В следующее мгновение – треск ткани, рычание, темнота.

На кровати стоял ягуар. Черный, как ночь. Огромный, гибкий. Его глаза – всё те же, человеческие, но наполненные звериной яростью. Он дышал тяжело, когти впивались в покрывало, порвав его. Его морда была рядом – горячая, опасная.

– А… Альфред?! – Джессика не могла пошевелиться.

Он зарычал. Мохнатая лапа с когтями легла ей на руку. Она закричала – от ужаса, парализующего всё тело.

Но в следующую секунду зверь исчез. Перед ней снова был мужчина – бледный, с бешеным взглядом. Он вцепился в её плечи.

– Джессика… Не делай так больше! – прошипел он, всё ещё не веря, что справился.

– Прости… мне не следовало…

Она дрожала. Всё тело её било, как в лихорадке.

– Уже поздно. Завтра всё обсудим. Хорошо?

Она молча кивнула, и он выскользнул из комнаты.

Он хотел защищать её. Но кто защитит её от него?

Он выскользнул из комнаты, не оглянувшись.

Джессика стояла посреди комнаты, в том же положении, в каком он оставил её. Грудь всё ещё вздымалась от сбивчивого дыхания, волосы прилипли к вискам, а пальцы дрожали. Она медленно опустилась на край кровати, пытаясь осознать, что только что произошло.

Ей было до невозможности стыдно.

Что она вообще делала? Что собиралась? Соблазнить его? Зачем? Почему именно сейчас? Она уткнулась лицом в ладони и тихо всхлипнула. Что на неё нашло?

Может, дело в шампанском? Она выпила три бокала, пока ждала его… Или это был тяжёлый день, переполненный тревогой, напряжением, тайнами и фальшивыми улыбками. Всё смешалось – усталость, злость, обида, и рядом оказался он – сильный, желанный, опасный. Он, кто прикасался к ней так, будто чувствовал каждую клетку её тела.

Но ведь это всё игра, верно? Поцелуи, страсть, близость – только спектакль для публики. И всё же её сердце билось слишком громко, чтобы поверить в это окончательно.

Она сжала пальцы в кулак.

Как же глупо. Как же стыдно.

Но ещё больше пугала не вина… а то, как сильно она этого хотела.