Текст книги "Кто скрывается за тьмой? (СИ)"

Автор книги: Герда Куинн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Глава 4

«Под ивой: выбор между долгом и сердцем»

После обеда, когда день клонился к вечеру, а тени начали удлиняться, Альфред предложил Джессике прогуляться.

– Хочу показать тебе кое-что, – произнесла она негромко, глядя ему в глаза. – Самую красивую часть озера, если не против.

Он кивнул и они пошли по тропинке, петляющей сквозь дубраву. Воздух был напитан ароматом луговых трав, пыльцы и запахом весенней влаги. Шорох листвы, звон птиц, шелест насекомых – всё сливалось в один завораживающий природный хор.

– Вот, – остановилась Джессика и указала на старую иву.

Ива росла у самой кромки озера. Её толстый, искривлённый временем ствол напоминал старого хранителя, пережившего всё: любовь, горе, дождь и смерть. Молодые побеги зеленели так ярко, словно сами были светом.

– Проходи. – Она отодвинула ветви, скрывшиеся за лиственным занавесом, и втянула его внутрь.

Там, в этом зелёном коконе, под сенью ветвей, стояла старая деревянная скамейка.

– Мы с отцом часто приходили сюда. Он называл это местом силы... – тихо сказала она. – Здесь я могу плакать, не притворяясь, не сдерживаясь. Здесь слёзы не стыдны.

Она присела на скамью. Тихий ветер шевелил ветви, и они будто перешёптывались между собой. Альфред, встав рядом, слушал. Он не знал, как себя вести. Девушка плакала, но в ней не было слабости. Была боль, та, что не исцеляется временем.

Он провёл рукой по волосам, привычным движением, когда чувствовал смущение. Его пальцы не касались лица – только волосы. Это был его жест, как щит, который он невольно поднимал, когда эмоции угрожали пробить его выверенный фасад.

Альфред Ленг – мужчина, к которому легко прилипало слово «идеальный». Высокий, с аристократическими скулами, внимательными глазами цвета тёмного янтаря и короткой бородкой. Его внешность притягивала, как будто он сошёл с рекламного билборда. Но в нём было больше. Что-то старое, как будто душа его пережила слишком многое. Он умел быть жестким, но справедливым. Богатство не сделало его черствым, наоборот – научило отсеивать ложь по выражению глаз и манере пожимать руку.

Ему не нравилась эта ситуация. Не нравилось то, что он оказался на распутье: жениться на девушке, которую не знает, или бросить её на растерзание «клана». Совесть говорила одно: «Ты обещал Томасу. Ты в долгу». А сердце... сердце сопротивлялось. Оно не верило в фиктивные браки, в холодные сделки. Он всегда хотел, чтобы его любовь была настоящей. Живой. Обоюдной.

Альфред помнил Томаса хорошо. Они были не просто партнёрами – друзьями. Томас вытягивал его в самые трудные моменты, помогал советом, когда тот ещё только поднимался. Он был честным, сильным и добрым человеком. Потеря друга – это не просто дыра в жизни, это ощущение, будто тебя вырвали из контекста. Без Томаса мир казался другим, грубее и холоднее.

Он опустился на скамейку рядом с Джессикой, взглянул на её профиль. Тонкая шея, светлые волосы, нежная линия скул. Она – копия Томаса в женском обличии. Такая же упорная, такая же хрупко-сильная.

– Мне было сложно решиться приехать, – заговорил он наконец, – потому что я не привык вмешиваться в чужие жизни. Но, Джессика, твой дед... он прав. Клану нельзя верить. Деньги для них – кровь. Они высосут из тебя всё и оставят пустую оболочку.

Она молчала, слушала, не перебивая.

– Я не буду врать, я не знаю, во что всё это выльется. Но я не позволю тебе остаться одной. Я не могу... – он замолчал, сжал кулаки. – Просто не могу предать память Томаса. Он бы никогда меня не простил.

Она посмотрела на него. В её зелёных глазах – буря. Не девичья наивность, а взрослая боль. И какая-то тоска, будто она уже чувствует, что пути назад нет.

– Если ты скажешь "нет", я пойму, – тихо добавил он. – Но если скажешь "да", я сделаю всё, чтобы ты не пожалела.

Она не ответила сразу. Потом, подняв глаза, сказала лишь:

– Только не притворяйся. Пожалуйста. Я слишком устала от лжи.

Он кивнул.

– Я не умею лгать. Сыграем по-настоящему.

Глава 5

Вкус запретного

Джессика вскочила с кровати, словно её кто-то подбросил. Ещё не успела до конца проснуться, но сердце уже стучало в бешеном ритме. Стук – удар – пуфик – боль. Девушка вскрикнула, схватилась за ногу, зашипела сквозь зубы. Прекрасное начало дня.

В душе она едва чувствовала тепло воды – мысли витали где-то между виной и неловкостью. Перед дедом, перед собой, перед Томасом… и перед ним. Почему вообще она согласилась?

Одеваясь, она в третий раз за утро вспомнила, как зашла в кабинет Альфреда пару дней назад… как он пролил на себя кофе, как снял рубашку, а она стояла столбом, не в силах отвести взгляда. Ей до сих пор было стыдно – даже не за то, что увидела, а за то, что ей понравилось.

Она с досадой зарылась лицом в полотенце. Не время для подобных чувств.

–

– Куда это ты? – дед взглянул на неё поверх очков, когда она слетела вниз по лестнице.

– Альфред предложил съездить в город. Показать, что я… в порядке.

– А ты в порядке?

– Нет, – честно ответила она. – Но… пытаюсь.

Он кивнул, не добавив ни слова. А может, сказал слишком многое.

–

Машина тронулась. Альфред молчал, сосредоточенно глядя на дорогу. Он выглядел безупречно – как всегда. Но Джессика видела, как у него дергается уголок губ, как напряжены руки на руле.

Он был на пределе.

– Устал? – спросила она, не выдержав.

– Это уже не усталость, – хрипло отозвался он. – Это… износ. Я не просил об этом. Мне навязали тебя, как навязывают дорогую, но ненужную вещь. А я дурак, взял и согласился. Из долга. Из чувства вины. Чёрт знает, почему.

Он не посмотрел на неё. И слава богу – иначе увидел бы, как она сжалась.

– Но раз уж начал – отступать не в моём стиле, – добавил он тише. – Довезу до конца. И тебя тоже.

Город, в который они въехали, был Сейлем – столица штата, но не многолюдная и не помпезная. Зеленые деревья вдоль улиц, старинные здания, фермерские рынки. В этом городе было что-то… притягательное. И странно знакомое. Джессика не могла отделаться от чувства, что уже была здесь – может, в прошлой жизни.

Или в снах.

–

Офис Альфреда находился в стеклянном здании недалеко от центра. Здесь располагалась компания "Lenway Apparel" – бренд, выпускавший элегантную одежду, популярную далеко за пределами штата.

Шоурум на первом этаже блистал светом, внутри мелькали манекены, сотрудники в строгих чёрных нарядах, клиенты, говорящие шёпотом.

Альфред ничего не объяснял. Он просто схватил её за руку и повёл в сторону примерочных.

– Ты выглядишь так, будто сбежала из колледжа. А ты – Нортон. Мы должны... хотя бы казаться идеальными.

–

Час спустя она уже потеряла счёт нарядам. Каждое платье – дорогое, прекрасное, чужое. Альфред лениво потягивал кофе, с усмешкой наблюдая за ней, пока консультантка по имени Рейчел бросала на него страстные взгляды и подавалась вперёд с таким усердием, что грудь вот-вот выскользнет из выреза.

Джессика несколько раз кашлянула. Громко. На четвёртый – сработало.

– Берём, – кивнул он, не глядя.

– Я сама за себя заплачу, – жёстко ответила она. – Не надо играть в спонсора.

Он смерил её взглядом, откинувшись на кресло.

– Как скажешь.

Они устроились в уютной кофейне недалеко от центра Сейлема – небольшое заведение, утопающее в зелени, пахнущее корицей и свежей выпечкой. Джессика впервые за день почувствовала себя почти комфортно. Почти – потому что рядом был он.

Альфред молчал, пока официант ставил перед ними кофе и десерты. Он казался отрешённым, даже немного злым – словно весь день был ему в тягость. И был.

С момента, как Джессику вручили ему под ответственность, его жизнь превратилась в неразрешимую головоломку. Она была не той, кого он хотел бы видеть рядом. Неловкая, противоречивая, колеблющаяся. Не пара – обуза. Но сегодня... что-то изменилось. Она не играла, не притворялась. В её глазах была та самая честная растерянность, которую невозможно фальсифицировать.

Он это знал. И знал, что его холодность была своего рода защитой.

– Не думала, что в Сейлеме есть такие места, – сказала она вдруг, глядя в окно.

Он хотел что-то ответить, но тут дверь кофейни отворилась.

И вошли они.

Молли. Барбара. Алисия. Те самые.

Альфред заметил, как Джессика напряглась, словно в неё вонзили нож. От расслабленного выражения лица не осталось и следа – только сжатые губы, чуть затуманенный взгляд. Он сразу понял: эти девушки не просто из прошлого – они его ядовитое продолжение.

– Ну надо же… монашка Джесси, – громко сказала Алисия, даже не глядя на Альфреда. – А мы думали, ты всё ещё сидишь в своей норе.

Они сели за соседний столик, демонстративно разглядывая Альфреда, перешёптываясь, театрально смеясь. Оценивая. Флиртуя.

Альфред смотрел на них спокойно, с ленивым презрением. Такие девушки были ему до отвращения знакомы: самовлюблённые, жестокие в своём невежестве, упивающиеся слабостью других. Он мог бы их раздавить словом – но не стал. Потому что увидел, что Джессика опускает глаза. Что она не дышит. Что в её ресницах собирается влага.

Эти девчонки с лёгкостью разрушили то хрупкое, что только-только начало в ней выравниваться.

Он не собирался это допустить.

Альфред откинулся на спинку стула и, не говоря ни слова, повернулся к девушкам:

– Присоединяйтесь.

Они переглянулись, хихикнули, пересели. Одна из них тут же подалась к нему ближе.

– Ты такой знакомый… ты случайно не Альфред Ленг?

– Совершенно случайно – да, – отозвался он ледяным, выверенным тоном.

– Ты… с ней? – Алисия кивнула на Джессику, всё так же стараясь её игнорировать.

– Да, – он взял руку Джессики и поднёс к губам. – Это моя невеста.

Он знал, как это прозвучит. Знал, какой эффект произведёт. Но главное – он знал, что нужно её вытянуть, дать ей возможность выпрямиться и поднять голову.

Джессика замерла. Все внутри неё взбунтовалось. Это было неправдой. Или?..

Он повернулся к ней. Их лица были слишком близко. Её щеки покраснели, глаза – распахнулись. Она ожидала поцелуя. Так же, как, вероятно, и вся "аудитория".

И тогда он медленно, намеренно поднёс палец к её губам, приложив его между своими и её губами – притворный поцелуй. Никто бы не догадался. Со стороны выглядело идеально: уверенно, страстно, красиво.

И это сработало.

Одноклассницы остолбенели. Сцена была слишком кинематографичной, чтобы в ней усомниться.

Джессика, затаив дыхание, смотрела на него. Несколько секунд, как в замедленной съёмке. Он встретил её взгляд, и в нём не было ни насмешки, ни фальши – только… усталость и странная мягкость, которой она от него не ожидала.

Он убрал палец. И тихо прошептал:

– Всё в порядке.

–

После того, как он ушёл, оставив её с "подругами", Джессика молчала. Она не реагировала на их новые колкости, не спорила, не спорила даже с самой собой.

Она всё ещё ощущала его палец на своих губах. И чувствовала, как в груди зреет нечто новое: слабое, пугающее, но живое.

А когда она посмотрела в окно, ей показалось, будто в отражении кто-то стоит за её спиной.

И голос – не громкий, но отчётливый – прошептал в голове:

"Ты только начала. Будь осторожна, Джессика. Всё это – не игра."

–

Дом, который помнит

Возвращаясь домой, Джессика просила водителя ехать медленнее. Ей не хотелось возвращаться в гнетущее молчание старого особняка, но ещё меньше – оставаться среди людей. Там всё было громким, фальшивым, наигранным. Там – смотрели. Здесь – смотрит что-то другое.

Особняк стоял в тени высоких елей, словно спрятанный от мира. Чужой. Холодный. Словно дышащий собственной жизнью.

Она открыла входную дверь ключом, который всё ещё плохо входил в замочную скважину, будто дом сопротивлялся. Внутри было тихо. Даже слишком.

Обычно в гостиной работал камин, тихо играло радио или доносился голос деда. Но сейчас – тишина, от которой звенело в ушах. Девушка поставила пакеты с покупками у двери, разулась и осторожно пошла внутрь.

На кухне никого. В столовой – тоже. В коридоре – гулко звенела капля, падавшая в раковину. Секунда. Вторая. Третья. Ровный, будто заданный звук.

Кап.

Кап.

Кап.

И вдруг – четвёртая капля упала до того, как должна была. Быстрее.

У неё по спине побежали мурашки.

– Дед? – тихо позвала она.

Никакого ответа.

Джессика направилась в гостиную и замерла на пороге.

На полу, под большим окном, лежала старая чёрно-белая фотография. Как будто кто-то специально достал её из семейного альбома и положил именно туда, где она точно увидит. На снимке был её отец. Молодой, улыбающийся, с той самой озорной искоркой в глазах.

Но рядом с ним… стояла женщина, лицо которой было как будто… размыто. Не стёрто, не испорчено – размыто, словно она двигалась в момент съёмки, но слишком быстро. Либо… её не должно было быть на фотографии вовсе.

Девушка не дышала. Тревожный холод начал расползаться по груди.

"Ты только начала…"

В памяти всплыли слова – голос, что прозвучал в кафе. Это не была галлюцинация. Кто-то или что-то говорил с ней. Сначала незаметно. Шепотом. Сквозь её мысли.

И теперь – всё начало обретать форму.

–

Она поднялась наверх, в свою комнату. На лестнице под ногой скрипнула доска – резкий, хриплый звук. И снова – тишина.

Джессика зашла, закрыла дверь и повернула ключ. Не потому, что боялась… хотя нет, именно поэтому. Она боялась. Слишком много несказанного, слишком много теней в углах её сознания.

Одежду она бросила на стул и пошла в душ. Тёплая вода немного расслабила, но внутри всё равно нарастало ощущение тревоги – как будто в доме кто-то ещё есть, но не телом, а… присутствием. Лёгким, но ощутимым.

После душа, переодевшись в домашнюю одежду, она подошла к окну. С улицы доносился лай собак. А ещё – тихое шуршание. Листьев? Травы?

Нет. Это был шёпот.

Она прижалась лбом к холодному стеклу и вдруг увидела в отражении – позади себя – мужскую фигуру.

Резко развернулась – никого.

Сердце билось так громко, что она услышала его в ушах. Джессика отступила назад, запнулась о кресло и села, сжимая подушку.

"Ты чувствуешь. Это хорошо. Мы почти рядом…"

Она закрыла глаза. Захотелось закричать. Захотелось, чтобы Альфред был рядом. Чтобы кто-то взрослый, уверенный, сказал: «всё в порядке, ты в безопасности».

Но она знала – с того самого дня, как похоронили отца, ничто больше не будет в порядке.

–

Позже, когда она уже почти уснула, ей приснился дом. Не такой, как сейчас, а как будто в прошлом. Он был ярким, солнечным, наполненным голосами и музыкой. На лестнице стояла мать, лицо её было неясным, но из глаз текли чёрные слёзы.

А в подвале, за запертой дверью, кто-то дышал.

Джессика проснулась в холодном поту.

А за дверью её комнаты… кто-то скребся.

Глава 6

Джессика стояла перед зеркальным фасадом высотки, в которой располагался офис Альфреда. Здание возвышалось, как стеклянный бастион, холодное и бездушное. Его стены отражали серое небо и спешащих прохожих – весь мир, к которому она не принадлежала.

Она нервно сжала ремешки рюкзака и шагнула внутрь. Просторный холл встретил её запахом полированного дерева, кофейных капсул и чужой уверенности. Таблички с фамилиями мерцали под холодным светом ламп, будто отсекая «своих» от «прочих».

Когда лифт поднял её наверх, сердце билось в груди с такой силой, что она почти слышала его эхо в металлической кабине.

–

Приёмная встретила её звоном каблуков и мерным щелчком клавиатуры. За стойкой сидела молодая женщина с идеально уложенными волосами и ярко накрашенными губами. Она подняла взгляд – и Джессика ощутила, как будто её с ног до головы облили холодной водой.

– Уходите. Или я вызову охрану. – Голос секретарши был резким, как удар хлыста. – Журналисты совсем страх потеряли. Это частная территория.

Джессика растерялась. Под её кедами ковер казался зыбким. Она чувствовала на себе взгляды – из-за стеклянных стен офиса её разглядывали, шептались, кто-то усмехался.

"Господи… я выгляжу как девочка, сбежавшая из школы", – подумала она. И чем больше осознавала это, тем больше ей хотелось исчезнуть.

Секретарша поднялась, словно готовясь выставить её за дверь собственноручно.

– Вон отсюда, слышишь? – повторила она. – Пока ты не начала снимать!

Внутри Джессики что-то надломилось. Она сделала шаг вперёд – навстречу враждебному миру, который не хотел её принимать. Не пустят? Пусть выкинут. Но она не отступит.

– Слушай, ты смеешь орать на меня?! – сорвалось с её губ. Голос дрожал, но слова резали. – Это ты сейчас пойдёшь ВОН, милая!

Секретарша резко осела на стул, опешив.

– Мне нужен мистер Ленг, – произнесла Джессика твёрдо, стараясь не смотреть в глаза сотрудникам за стеклом.

– А... Вы по поводу тех буклетов? Он их не одобрил. Вам придётся уйти…

– Значит, он на месте?

– Да, но он никого не принимает.

– Он меня ждет.

– Имя?

– Джессика Нортон.

Секретарша открыла ежедневник и небрежно пролистала страницы.

– Вас нет в списке.

Джессика стиснула кулаки. Она дрожала от злости – на себя, на Альфреда, на эту жизнь, где ей снова и снова напоминали: ты – лишняя. Она подалась вперёд:

– Я не знала, что к СВОЕМУ БУДУЩЕМУ МУЖУ надо записываться заранее.

–

Альфред оторвал взгляд от экрана, когда услышал шум.

– Что случилось, Нора?

Секретарша бледнела на глазах. А затем в дверях появилась она.

Джессика. Взъерошенная, сердитая, живая. И – чужая.

– Прости, – сказал он, подходя ближе. – Совсем забыл предупредить.

Он убрал с её лица прядь волос. Дотронулся до руки. Казалось, между ними прошёл ток, но он не знал – согревающий или обжигающий.

– Если бы я знала, что мне придётся отбиваться от твоих амазонок, – бросила она, – я бы пришла в бронежилете. Хотя... с такой секретаршей тебе нечего бояться – она даже танк остановит.

Он засмеялся – слишком легко, будто репетировал смех.

– Нора, это моя невеста – Джессика.

Она прижалась к нему. Слишком крепко. Будто говорила: «Я – здесь. И пусть все видят».

Но внутри – была пустота. Он был рядом, но недостижимо далёк. Его тепло не проникало под кожу. Только игра. Только фасад.

–

В кабинете тишина звенела. Джессика села в кожаное кресло, отвернувшись к окну. Её губы дрожали, но она сдерживалась.

– Что тебя так развеселило? – спросил он.

– Лицо твоей секретарши. Учитывая, что она, видимо, не только секретарша...

– Ты о чём?

– О тебе. О Норе. О гугле полным твоих фото....

Он подошёл ближе, нависая, как грозовая туча.

– Я – человек публичный. Пишут всякое. Но если я решу изменить тебе, – голос стал ледяным, – ты узнаешь первой.

Слова вонзились в неё, как нож. Она молчала. Только смотрела. И в её взгляде было всё: отчаяние, упрёк, сломанная вера.

– Спасибо, что предупредил, – прошептала она.

Он отпрянул. Чужой. Холодный. И вдруг – на секунду – на его лице мелькнула боль.

– Прости. Я… у меня встреча. Вызову

тебе такси.

– Конечно.

И всё. Ни объяснений. Ни ласки. Только тень там, где должно быть тепло.

Она шла по коридору под взглядами сотрудников. Девушки из других отделов оживлённо обсуждали её. Кто-то тихо усмехался. Кто-то из мужчин провожал глазами. Кто-то шептался: "Вот та самая невеста."

И всё же она шла, как королева. Поднятая голова, прямые плечи. Пусть не видят, что в ней – буря.

–

Вечер дома был невыносим. За столом – тишина. Дед что-то говорил, но её мысли были далеко. Она жевала, не чувствуя вкуса. Пластик. Вата. Иллюзия еды.

Она знала, что он не придёт. И знала, что ей будет больно.

Ночью её разбудила духота. Пот заливал виски. Грудь сдавило от паники. Она выбежала на балкон, как в спасение.

И только там позволила себе сломаться.

– Папа… – прошептала она. – Забери меня отсюда...

Она закрыла глаза. Мысленно вернулась в тот день. Как он лежал на полу. Как смерть пришла слишком тихо.

Слёзы текли по щекам.

Что принесёт это замужество? Что за тьма стоит за этим кланом?

Внутри росло странное чувство – будто всё вокруг не просто чужое, а враждебное. И то, что должно было защитить – предаст первым.

Если умру – значит, снова буду с тобой, – подумала она.

Но в ту же секунду её окликнула интуиция. Что-то было рядом.

–

Из темноты за деревьями мелькнули глаза. Жёлтые. Горящие. Хищные.

Она застыла, схватившись за перила. Дыхание перехватило.

Глаза исчезли.

И вновь возникли – ближе.

Опасность была рядом. Чертовски близко.

И, может быть, совсем не та, что она думала.

.....

Альфред. Остаться в одиночестве

Когда дверь за Джессикой закрылась, в кабинете повисла тишина – глухая, как в пустом театре после падения занавеса.

Он стоял посреди комнаты, чувствуя, как по телу пробегает холод. Его пальцы бессмысленно крутили перьевую ручку. Экран ноутбука мерцал, показывая замороженный кадр с рекламой, но он давно не видел его.

Он остался один. Вновь. И снова по своей вине.

– Что со мной, чёрт побери? – тихо проговорил он, сжав виски.

Он знал, что перегнул. Видел, как её взгляд потух. Как её плечи сжались, будто она ждала удара. Она пришла сюда – пусть без приглашения, пусть не по правилам, – но не заслужила такого холода. Такой... жестокости.

Почему я сорвался? Почему слова вышли именно такие?

Он сел в кресло, потянулся к бокалу, но оставил его нетронутым. Алкоголь не решал проблем – только откладывал их, притуплял. А ему не хотелось забываться. Хотелось разобраться. Но не получалось.

Она раздражает. Она слишком юная, слишком упрямая. Слишком... настоящая.

Он снова увидел её глаза – такие тёмные, наполненные болью и чем-то почти молитвенным. Там, внутри, жила тоска по отцу. Потеря, которую он чувствовал кожей, хоть и не знал подробностей.

Я увидел в ней её.

Мысль возникла внезапно. Он резко поднялся, прошёлся по кабинету.

Да. Вот почему я злюсь. Потому что вижу в ней то, от чего столько лет пытался убежать.

Он не хотел вспоминать. Но эта девочка – женщина – постоянно напоминала. Не только взглядом. Не только голосом. Чем-то неосязаемым, тонким, будто она – продолжение призраков из прошлого.

Чёрт, и зачем я допустил, чтобы её втянули в это?

Он смотрел на город за окном, на огни, будто на мириады равнодушных глаз. И чувствовал, как внутри него зияет пустота.

Я ей не подхожу. Я не умею быть рядом. Я только отталкиваю. Раню. Строю стены и называю это защитой.

Он провёл рукой по лицу. Мельком вспомнил, как её рука коснулась его в кабинете. Такая лёгкая, доверчивая. Почти ребёнок. Но она смотрела на него уже как женщина – обиженная, гордая, но всё ещё надеющаяся.

Если бы она знала, кого выбрала. Или кто выбрал её. Если бы знала, в какой клубок тьмы ей предстоит ступить...

Он вздохнул. Сел на край стола. Ему хотелось позвонить ей. Написать. Сказать: прости. Я не хотел. Это был не ты. Это я...

Но не сделал этого.

Потому что так проще. Потому что если признать – значит, позволить себе чувствовать. А чувства – это слабость. А слабость – опасна.

Он закрыл глаза.

И в темноте увидел её. Босую. У окна. Одинокую. Увидел в мыслях... Но очень четко...

Прости меня, Джессика… Я не знаю, как быть с тобой. С тобой – и с самим собой.