Текст книги "Кто скрывается за тьмой? (СИ)"

Автор книги: Герда Куинн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава 33

Тени среди шелка)

Прошло ещё несколько дней.

Работа шла своим чередом. Джессика обустраивала отдел логистики, налаживала связи с дизайнерами, всё чаще слышала "спасибо" от команды.

Но кулон продолжал тускнеть.

А внутри неё снова росло ощущение тупика. Словно кто-то выдернул леску, по которой должна была разворачиваться судьба, и она осталась стоять одна – без направления, без сигнала.

И тогда… пришло письмо.

Кто-то положил его в её сумку. Без имени, без конверта. Бумага плотная, слегка пахнет лавандой. Почерк – старомодный, аккуратный, с закруглёнными буквами.

"Ты не одна. Я прошла это, как и ты. Мне помог мой брат. Но Селестин пытался сломать и меня – он делает это всегда. Он боится сильных. Особенно женщин."

"Не верь ему. Он говорит с мёртвыми. Он потерян. И он знает, что его конец близко."

"Если хочешь, мы можем встретиться. Я думаю, ты мне понравишься."

Подпись: Алиса.

–

Имя показалось смутно знакомым. И действительно – через пару звонков и архивов Альфред выяснил:

Алиса Вандерс. 34 года. Одна из тех, кто прошёл все испытания десять лет назад. Сейчас живёт в Лейквуде. Владеет небольшим арт-бутиком. Никогда не выходила замуж.

В Совет не пошла – по слухам, из-за конфликта с Селестином.

– Думаешь, ей можно доверять? – спросил Альфред, когда Джессика показала ему письмо.

– Я чувствую, что да. Она… говорит, как будто прошла через то же.

– Значит, стоит встретиться.

–

Они договорились тайно – в книжной лавке на окраине города, где продавали старые романы, кофе разливали в тонкие фарфоровые чашки, а за окнами всё время играл джаз.

Алиса оказалась высокой, с волосами пепельного цвета и глазами, в которых жила странная смесь боли и иронии. Она обняла Джессику, будто знала её сто лет, и сразу повела вглубь магазина.

– Ты изменилась, – сказала она, глядя на неё внимательно. – Пума тебя приняла?

Джессика кивнула.

– Но есть и вторая ипостась, – тихо добавила она. – Мёртвая.

Алиса не удивилась.

– Такое бывает. У меня было иначе. У меня был волк. Сильный, умный. Но брат помогал мне не снаружи, а изнутри. Он… держал меня, когда я хотела сдаться.

Они говорили долго.

О боли. О страхе. О клане.

О Селестине.

– Он всегда был таким, – шепнула Алиса. – Я помню, как однажды слышала, как он… разговаривал с кем-то в тени. Там никого не было. А он – спорил, убеждал, шептал. Потом заметил меня… и улыбнулся. Но это была не улыбка. Это было что-то другое.

– Ты думаешь, он действительно говорит с мёртвыми?

– Я думаю, он стал их частью. И теперь хочет, чтобы кто-то из нас… открыл для них дверь.

Джессика почувствовала, как кулон у сердца дрогнул. Не загорелся. Но – будто вдохнул, как будто что-то отозвалось.

Может быть, это и была зацепка?

Не монета. Не артефакт.

А связь. Знание. Передача силы от одной прошедшей – другой.

Перед уходом Алиса дала ей нечто странное – маленький амулет, завёрнутый в бархат.

– Это мой. Он помог мне на четвёртом этапе. Возможно, он почувствует тебя. Если он загорится – значит, ты готова к следующему.

–

Когда Джессика пришла домой, всё было как обычно. Альфред работал в кабинете, Дерек готовил план поездки.

Но кулон...

на миг блеснул.

Едва заметно. Как последняя искра в темноте.

Глава 34

Городской смог или что-то другое?

–

Поездка до города прошла в молчании. Альфред за рулём, руки крепко сжимают руль, взгляд упрямо вперёд. Небо было хмурым, стёкла затянуты слабым отражением свинцовых облаков. Он не задавал вопросов. Но напряжение в нём можно было резать ножом.

Когда они свернули к его дому, Джессика невольно оглянулась. Здание как всегда холодно сияло металлом и стеклом. Парковка под домом была пуста. Слишком пуста. Ни посторонних машин, ни охраны – никого.

Альфред вышел первым.

– Что-то не так, – пробормотал он, щурясь.

Она только вышла из машины – и почувствовала: воздух… не тот.

Пустой. Глухой. Слишком чистый. Без запахов.

Словно кто-то вырезал всё живое и оставил только оболочку.

– Ты чувствуешь?

Альфред кивнул, медленно.

– Быстрее в лифт.

Они направились к входу. Сделали всего несколько шагов.

И вдруг —

ощущение тяжести.

Словно что-то опустилось на плечи. Невидимое. Давящее. Джессика едва успела схватиться за стену, когда ноги подкосились. Альфред замер, обернулся к ней – глаза расширились, будто он понял.

– Газ… – выдохнул он.

– Что?..

Она хотела крикнуть, но голос увяз в горле.

Мир потемнел.

Они упали почти одновременно – прямо у дверей лифта, в холодную бетонную плиту. В последний момент, прежде чем глаза её закрылись, она увидела чью-то тень. Длинную. Тонкую.

Селестин.

Он смотрел сверху, как хирург перед вскрытием. Хладнокровно. Аккуратно.

– Вот и всё, – прошептал он. – Как же легко вы поддались.

Она очнулась от холода.

Первое, что пришло в сознание – камень. Грубый, мокрый, под щекой. Дальше – темнота. Не полная, не мертвая, но тягучая, вязкая, как вода в старом колодце. Воздух пах железом и горечью.

Джессика не сразу осознала, где она. Тело было ватным, язык прилип к нёбу. Голова гудела. Но паника пришла быстро. Слишком быстро.

– Альфред… – прохрипела она, поднявшись на локтях. – Альфред!

Он лежал рядом. Раскинув руки, голова на бок. Из виска стекала кровь – не ручьём, но достаточно, чтобы сердце её сжалось. Лицо его было спокойным. Слишком. Как у спящего, который забыл, что должен проснуться.

Джессика поползла к нему, пошатываясь.

– Эй… Эй, очнись, пожалуйста…

Но он не шевелился.

Наконец её пальцы добрались до его шеи – пульс был. Слабый, но стабильный. Она прижалась к нему лбом, выдохнула.

– Ты жив…

Только теперь она подняла взгляд.

Место, где они оказались, не имело окон.

Потолок – низкий, сводчатый, исписан символами. Стены из черного камня, в швах которого шевелились мелкие насекомые. Свет исходил от тусклых фонарей, вмонтированных прямо в потолок. Но они не светили – они жгли. Глаза слезились.

На полу – круг из пепла. Старый, не активный. Вокруг – сосуды с символами, флаконы с тёмной жидкостью, свитки. Всё это говорило:

магия.

Старая.

Неживая.

Опасная.

И он был здесь.

Селестин стоял чуть поодаль, в тени, у массивного алтаря. Он был спокоен, как хирург в перчатках.

– Наконец-то, – произнёс он. – Проснулась.

Джессика сжалась, заслонив Альфреда собой.

– Где мы?

– Там, где давно всё решено, – отозвался он. – Ты и он – слишком тесно связаны. Эта связь мешает. Испытание… оно не любит лишнего.

– Ты хочешь меня убить?

– Нет, – спокойно. – Я хочу лишить тебя того, что делает тебя непредсказуемой.

Он сделал шаг вперёд.

– Ипостась.

Ты не заслужила её. Ты даже не знаешь, что с ней делать. А тем более – с теми, кто страдает из-за неё.

– Отойди, – процедила она.

– Он не очнётся. Не раньше, чем я разрешу, – Селестин указал на Альфреда. – Газ был только началом. Его разум сейчас… выключен. Он ничего не вспомнит. И если ты сделаешь всё по-умному – он выживет. Без боли. Просто забудет тебя.

Джессика медленно опустила руку к себе на бедро. Карман. Потайной. Бархатный мешочек.

Кости.

Они жгли ладонь.

– Знаешь, что происходит с теми, кто теряет ипостась, не пройдя ритуала? – тихо спросил Селестин. – Они умирают не снаружи. А изнутри. Их больше нет. Только оболочка.

Он поднял руку. И воздух в подземелье изменился.

Стал пульсирующим. Словно чужая грудная клетка. Словно сердце демона.

– Ты боишься, – сказал он. – И правильно делаешь.

Но в этот момент Джессика зажала мешочек в кулаке.

– Пожалуйста… если вы когда-нибудь были живыми… помогите мне.

Она не знала, к кому обращается. К отцу? К зверю внутри? К магии?

Кости ожили.

Слабое тепло стало жаром. Пространство завибрировало.

И вдруг – вспышка.

Резкая, мертвая, звенящая.

Селестин отшатнулся.

– НЕТ!

Она схватила Альфреда за ворот, притянула к себе, даже не думая как.

Кости дернули их.

Пространство вывернулось.

…Кости дернули их.

Пространство затрепетало, как ткань под порывом ветра. Мир Селестина – с его холодом, пепельными стенами и мёртвым светом – лопнул, как пузырь на воде.

Началось путешествие.

Но не в том смысле, как обычно. Не как резкий обрыв.

А как вхождение в иной слой бытия – сквозь время, сквозь плотную, шепчущую материю.

Джессика вдруг осознала:

они не просто исчезают,

они погружаются.

Сначала была тьма – вязкая, липкая, но не враждебная.

Потом – блики, как свет на глади под землёй.

И вдруг она почувствовала запах: мох, кровь, корица…

что-то родное.

Её тело скользило сквозь пустоту, а разум – нет. Разум видел:

– каменные врата,

– следы когтей на древнем дереве,

– силуэт зверя с глазами цвета меди,

– три фигуры, стоящие вдалеке: старики? хранители? она не знала…

Они молчали. Но она чувствовала их.

И чувствовала, что кости знают дорогу.

Они вели её. Оберегали.

А рядом был Альфред – холодный, бессознательный, но не исчезнувший. Он не потерялся, потому что она держала его. Не за руку – за память. За связь.

И в этот раз…

в этом странном, невозможном переходе…

ей понравилось.

Не страх. Не ужас. А чувство силы.

Будто она наконец поняла:

это не просто артефакт.

Это часть её пути.

Кости – её, как когти, как зверь внутри.

–

…Она упала не на камень, а на ковёр. Мягкий, тёплый, домашний. Запах – старого дерева и яблочного варенья.

Воздух был настоящим.

Тишина – живой.

Альфред – рядом.

Она выдохнула. Закрыла глаза.

Потом встала и, шатаясь, дотащила его до дивана, как могла. Откуда-то пришли силы – или это кости помогли?

Он дышал. Шевельнулся. Зашептал:

– Где мы?..

– Дома. У деда, – прошептала она, садясь рядом. – Всё хорошо. Ты просто… ударился головой.

Он снова провалился в сон.

А в дверях, как из тумана, появился Дерек.

Он молчал. Долго.

И только потом, чуть хрипло, спросил:

– Что это было?

Она не сразу ответила.

Смотрела на ладонь, в которой всё ещё лежал мешочек с костями.

Они были тёплыми. Молчащими. Но живыми.

– Ничего, – сказала она наконец. – Мы просто… нашли дорогу обратно.

Глава 35

СЕЛЕСТИН...

Он готовился к этому неделями.

Неспешно. Без суеты. Он знал: слишком много глаз наблюдает за Джессикой. Старейшины, звери, тени прошлого. Но он научился быть пустым местом. Он умел исчезать из подозрений.

Сначала он убрал охрану. Никаких резких движений – просто незаметные переводы, отстранения, ложные предписания. Один исчез – якобы ушёл в отпуск. Другой получил выговор. Третий был временно переведён в другой сектор. Он оставил парковку пустой, как чашу перед жертвоприношением.

Газ он добыл через старый канал, из времён, когда служил в теневом совете. Бесцветный, без запаха. Работал мгновенно – не убивал, но вытягивал душу из тела, как хирург вытягивает нить.

Место выбрал сам – глубоко под городом, где тени прошлого жили собственной жизнью. Старый склеп, переделанный в ритуальную камеру, пропитанную магией мира неживых. Там всё уже было готово: пепельные круги, сосуды, остатки крови. Он сам прошёл через десятки визионерских ритуалов, чтобы убедиться – всё сработает.

Он был уверен:

ипостась Джессики – временная.

Её можно отнять.

Альфред – помеха, но он выведен из игры.

Дерек – старик, отстранённый.

Он всё просчитал.

–

И всё действительно шло по плану.

Они упали, как куклы.

Он готовился к этому всю свою жизнь. Но по-настоящему – последние семнадцать дней.

Столько времени потребовалось, чтобы расчистить подземную капсулу, где ещё в доцарские времена проводили ритуалы отрыва ипостаси – обряд, известный только узкому кругу из Совета Молчаливых.

Он вычистил камень от мха,

впитал каждую трещину в стены,

и прошёл путь трижды:

в теле, во сне и в крови.

Он знал, что здесь раньше уничтожали непокорных.

Но он не собирался убивать Джессику. Он хотел перепривязать её силу.

Если оторвать ипостась от носителя в момент, когда зверь ослаблен, когда магическая защита пала, – она становится бесхозной.

А бесхозную ипостась можно заточить, перенаправить, уничтожить…

или подарить другому.

В алтарном круге лежали четыре вещи:

1. Сосуд с пеплом первого испытания – остаток древнего огня, символ инициации.

2. Обломок когтя чужой ипостаси, некогда вырванный из пумы, сгоревшей в бою.

3. Кровь Джессики, собранная с платка, который она уронила в саду.

4. Капля собственного разума, добытая через ночной обряд с зеркалом: он дал клятву быть её судьёй.

На полу – древний круг из соли, обведённый чёрной нитью, которую он ткал сам, из пепла и крови.

Сам ритуал был троичным.

В первом этапе – снятие защиты.

Он использовал дым снов – маслянистую субстанцию, зажжённую у её ног. Джессика начала терять связь с ипостасью.

Во втором – принуждение.

Он вызвал зеркальное эхо: из стены вышел силуэт зверя, вырванный из глубин её души. Он был ослаблен. Серебро на его спине трескалось. Это был зверь Джессики, но сломанный, затравленный.

В третьем – разрыв.

Его голос звучал в ритме пульса. Он повторял древнюю формулу:

«Оттяни суть.

Отрежь зов.

Прерви кровь.

Разверни облик.»

С каждым повтором зверь изгибался, как будто в него вбивали гвозди.

А сама Джессика лежала неподвижно. Ипостась отходила. Он чувствовал это.

На грани.

Он почти добился цели.

Зверь начал исчезать.

Линии силы между ним и Джессикой истончались.

В круг начала втягиваться тьма – не злая, а забвенная.

Это было как вырвать стержень из живого тела.

Он знал: ещё мгновение – и всё закончится.

–

Но тут кость в её руке вспыхнула.

Он не сразу понял, что происходит.

Воздух задрожал.

Зверь, который почти исчез, вскрикнул.

Да, зверь вскрикнул – душевно, мощно, как воин, которого вытащили с виселицы.

Круг разорвался.

Пламя вырвалось из линии.

Алтарь треснул. Пепел взвился.

Свет костей прорезал всё пространство, как игла в плоть.

И в следующий миг —

Джессика исчезла.

С Альфредом.

Без остатка.

Без следа.

Без логики.

–

Он стоял посреди разрушенного ритуала.

На губах – пепел.

На пальцах – кровь.

В сердце – непонимание.

Он не мог поверить.

Он же всё рассчитал.

Он знал, что делает.

Он знал, как работает ипостась.

Но они ушли.

Без портала.

Без магии старейшин.

Без вызова.

Ушли… не туда. А сквозь.

Он упал на колени. Потом на спину. Мир вокруг был пепельным.

–

На следующий день он схватил лихорадку.

Его знобило. Он метался.

Слышал голоса в стенах.

Они шептали:

«Ты искал слишком высоко.

То, что тебе нужно – рядом.

Оно в тебе. Внизу. В глубине.

Протяни руку. Возьми. Оно ждёт…»

Он почти понял.

Почти ухватил.

«Ты не должен был вырывать,

ты должен был – слушать…»

Но утром,

когда жар отступил,

он забыл.

Осталась только пустота. И боль в груди.

Он встал, вышел из мрачного склепа и прошептал:

– Я найду их. Или умру, но найду.

Глава 36

Утро было слишком обычным, чтобы быть правдой.

Птицы за окном. Шум посуды. Запах яблок в сахарном сиропе – Китти снова пекла пирог. Солнечные полосы падали на ковры, и всё казалось почти мирным.

Альфред сидел в кресле, уткнувшись взглядом в чашку кофе.

Он был спокоен. Слишком спокоен.

– Как себя чувствуешь? – спросила Джессика.

Он поднял голову, будто только сейчас понял, что она рядом.

– Словно у меня из головы… вырезали день.

Он пожал плечами.

– Я помню, как мы приехали. Помню, что что-то… не так. Потом – пустота. Просто чёрное пятно. А дальше – ты, диван, дед. Всё, как будто я проспал вечность.

Она опустила глаза.

– Может, ты просто ударился… – прошептала.

Он не поверил. Но не стал давить.

–

Позже, в саду, где тень от яблони ложилась на лавку, Дерек подошёл к ней.

Сел. Молча. Долго смотрел на сад, на высокие травы, на мимо пробежавшего котёнка.

– Альфред прав, – тихо сказал он. – Там был не просто обморок. И ты это знаешь.

Джессика сжала край пледа.

– Он не должен помнить. Это слишком… тёмное.

– Ты можешь не говорить мне всего, – мягко ответил дед. – Но я прошу: если есть хоть часть правды, которую можно назвать – назови.

Она медленно выдохнула.

– Я взяла с собой… кое-что.

Пауза.

– Маленький мешочек. Он остался у меня ещё с… Парижа. Там – три игральные кости. Я не знала, что они делают. Просто взяла. Инстинктом.

Потом – уже внизу, когда всё… стало рушиться… я почувствовала, что могу их использовать.

Дед кивнул.

– Что произошло, когда ты использовала их?

– Пространство… разорвалось. Но не больно.

Я будто прошла сквозь ткань, и эта ткань впустила меня.

Словно я шагнула в дом, где меня помнят. Где зверь ждёт за углом.

Альфред был тяжёлый, но его тоже перенесло.

Я не знаю, как. Но мы оказались здесь. Просто – здесь.

Он долго молчал. Потом спросил:

– Мешочек покажешь?

Она покачала головой.

– Пока нет.

Не потому, что не доверяла. Просто… было слишком рано.

Дед кивнул снова.

– Эти кости… не из нашего мира.

Он заглянул ей в глаза.

– Это не магия, как мы её понимаем. Не звериная суть, не клановая кровь.

Это – древнее.

Старше нас.

Старше даже тех, кто дал тебе твою ипостась.

Джессика сжалась.

– Мне стоит бояться?

– Не знаю.

Но стоит быть осторожной.

Старое… не всегда злое. Но оно не признаёт законов.

И оно не прощает беспечности.

Он встал, отряхнул штаны.

– Я рядом. Если ты решишь – я помогу. Но не вздумай больше идти туда одна.

Она кивнула.

– Я знаю.

И только когда он ушёл, она тихо достала мешочек.

Он лежал на её ладони, как сердце, которое не должно биться —

но билось.

Своим, чужим, вечным ритмом.

Глава 37

Где живёт их память

Осень прокралась в лес, как опытный художник: осторожно, капля за каплей, превращая кроны в охру с примесью янтаря. Листья шуршали под ногами, как потёртые письма, а воздух стал холоднее, плотнее, насыщеннее запахами дерева, мха и времени.

Джессика всё чаще ловила себя на том, что стоит у окна и просто смотрит. Она скучала. Не по людям, не по месту – по себе прежней, по зверю внутри, по слиянию, которое раньше казалось естественным, как дыхание. С тех пор как началась череда испытаний, многое изменилось. Внутри неё будто разорвался шов, и зверь, её вторая ипостась, отошла в сторону.

Но однажды вечером Пума пришла.

Она появилась тихо, из полумрака, и села на пол у кровати. В янтарных глазах читалась вина.

– Я подвела тебя, – прозвучало в голове Джессики. – Когда нас окутал газ, я не смогла вырваться. Он тянул меня, выдирал изнутри, как будто хотел оставить тебя пустой. Мне было страшно. Я боялась потеряться без тебя. Боялась умереть.

– Ты жива, – прошептала Джессика. – И я тоже. Значит, мы справились.

Пума наклонилась, коснулась её лба своим – тёплым, бархатным. И в этом касании было всё: прощение, слияние, возвращение.

–

– Поехали со мной, – сказал на следующее утро Дерек, заваривая кофе. – Есть одно местечко. Мы с Мэри часто туда уезжали, когда хотели тишины. Думаю, тебе там будет хорошо.

Альфред сразу согласился. Он внимательно наблюдал за Джессикой в последние дни – чувствовал, что внутри неё что-то происходит, что опасность уже рядом и она дышит им в спины.,,

Дорога вела через осенний лес, где деревья создавали золотой коридор, а солнце светило сквозь листву мягким, почти живым светом. Они остановились у скрытой просеки, и дальше пошли пешком.

Домик стоял на опушке, среди мха, папоротников и молодых клёнов. Старый, но целый. Он был аккуратный, тёплый – с резными ставнями, деревянным крыльцом, покосившейся вешалкой и запахом смолы и хвои внутри. В нём дышала жизнь – тихая, семейная, запечатлённая в вещах и времени.

Пока Дерек возился с мангалом и раскладывал угли, Джессика коснулась Альфреда за руку.

– Пойдём?

В следующую секунду она исчезла в отблеске осеннего света, обернувшись пумой. Её грациозное тело скользнуло в лес, и ягуар – тяжёлый, чёрный, как тень, – метнулся за ней следом. Они бежали сквозь листву, кружа, как дети. Прыгали через поваленные деревья, катались по траве, плескались в мелком лесном ручье. Осень окружала их, но внутри было только лето – их собственное, дикое, игривое.

Альфред догнал её, сбил с лап, они покатились, пума хищно зарычала, а ягуар лизнул ей ухо. Всё было легко. Всё – правильно.

–

Тем временем Дерек, расправив плечи, сделал шаг в лес. Он прислушался – к шуму веток, к шелесту. Превратился почти мгновенно: его тело стало ниже, шире, мех – густым, с проседью, как будто на нём лежал снег. Он стал волком.

Широкоплечий, серый, с мягкой поступью, он пошёл по знакомой тропинке к водопаду. Туда, где они с Мэри когда-то спали под звёздами, завёрнутые в один плед, где утренний туман ложился прямо на ресницы. Он остановился, вдохнул, поднял морду вверх.

Пума и ягуар подошли к нему. Трое. Семья. Сердце – звериное и человеческое – билось в унисон.

–

К тому времени, как солнце клонилось к закату, они снова были людьми.

Угли потрескивали, мясо шипело на решётке, а запах жареной дичи окутал поляну. Жир капал вниз, вызывая всплески огня, и в свете костра лица казались теплее.

– Как будто мы никогда не расставались, – сказал Дерек, переворачивая мясо.

Джессика улыбнулась. Внутри было спокойно.

Позже, убравшись в домике, Джессика перебирала вещи Мэри – аккуратно, будто боялась нарушить память. Письма с её почерком, лента для волос, платок с инициалом, легкий запах ландыша. И в самой глубине, под слоем старых газет, она нащупала деревянную шкатулку. Открыла.

Среди сухих листьев рябины и засушенных лепестков лежала монета. Пятая. У неё было отверстие в центре, как у древних амулетов. Она была холодной, потемневшей от времени, но ощутимо – живой.

Джессика подняла её и сжала в ладони.

И тут же – вспыхнул кулон у неё на шее.

Он не светился со времён Парижа. Всё это время он был тусклым, молчаливым. Но сейчас он ожил – тёплым, серебристым светом, как дыхание луны.

Девушка замерла на секунду, потом её лицо озарилось. Это не было предупреждением. Это было знаком. Знаком, что она всё делает правильно. Что кто-то видит. Что связь – восстановлена.

С радостным вздохом она выскочила из комнаты, едва не споткнувшись о порог, и бросилась к семье – туда, где Дерек уже смеялся у костра, а Альфред ловил за шкирку пушистого енота, забравшегося в корзину с хлебом.

Она вбежала, не скрывая улыбки, крепче сжала монету в руке и прошептала:

– Я готова.

И в этот вечер, среди дыма, углей и ароматного мяса, её сердце впервые за долгое время билось легко.