Текст книги "Иной мир"

Автор книги: Герберт Циргибель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

VIII

Новый Центр подготовки за Северным полярным кругом существовал всего несколько лет. Это был маленький город, который только тем отличался от других мест, что здесь не было никаких фабрик. Здесь жили ученые со своими семьями, космонавты, и здесь также работал Александр Вулько.

На письменном столе старшего инструктора уже сорок восемь часов лежала телеграмма. В ней содержались имена кандидатов на место в космическом корабле, который должен был в скором времени отправиться в путешествие к Марсу. Этот корабль был «Йоханнес Кеплер».

Александр Вулько должен был написать подробную характеристику на каждого кандидата. Для этого было необходимо переговорить с врачами и другими инструкторами, потому что только шесть из более чем двадцати кандидатов могли стартовать на «Йоханнесе Кеплере». Шестеро избранных впервые должны были пробыть в пути несколько месяцев, чтобы изучить «красную планету», как люди с древности называли Марс, и два его таинственных спутника с расстояния всего сто тысяч километров. Уже сорок восемь часов Александр Вулько не занимался ничем другим. Ни он ни его коллеги не догадывались, что в эти часы, на расстоянии сорок тысяч километров от Земли намечалось драматическое открытие…

Седрик и обе девушки прибыли в центр подготовки после полудня. Вулько все еще находился на совещании. Анне осталась в отеле; она ничегошеньки не понимала в этих вещах и только мешала. В этом утверждении, наверняка, было доля истины, но у Анне были еще другие причины держаться подальше от этой истории. Она считала теорию Шагана абсурдной и поэтому ей приходилось сносить горькие упреки со стороны Седрика. С тех пор она молчала и таила в себе, как получалось, свою тайную злобу на чужую девушку, которая оторвала их от их отпуска.

Нанга и Седрик не заставили себя долго ждать. Вулько был доволен, что смог прервать свое совещание. Он осведомился о том, как поживает профессор Шаган и с интересом спросил, как выглядит озеро Нясиярви, потому что Вулько знал об этом идиллическом месте проведения отпуска. Седрик протянул ему материалы.

– Я гляжу, ты написал там роман? – весело спросил Вулько.

– Это написал профессор Шаган, – серьезно ответил Седрик, – но если ты уже подбираешь литературный жанр, я бы назвал это трагедией.

Вулько пробежался глазами по нескольким строчкам, тем он вопросительно посмотрел на Седрика.

– Это шутка?

Он не получил ответа. Вулько сел за письменный стол и продолжил знакомится с материалами. Нанга и Седрика с нетерпением ждали. Прошло немного времени, пока Вулько закончил чтение.

– Что ты скажешь на это? – спросил Седрик. Вулько пожал плечами. Он снова пролистал бумаги. Нанга рассказала ему о том, как прошло заседание в Праге.

– И что я могу с этим поделать? – спросил Вулько. – Полдюжины экспертов отвергли тезис – он необоснованный…

Нанга сказала: «Возможно, найдутся новые основания…»

– Кроме того, речь идет о шестерых людях, – добавил Седрик, – все равно, живы они или нет. Один из этих шестерых был когда-то твоим другом.

Вулько ответил: «Прежде всего речь идет о доказательствах, ни о чем другом. Я хочу знать, откуда возьмутся эти доказательства.

Седрик взял материалы.

– Это бессмысленно, Нанга, я ошибся. Эти аргументы Вы уже знаете…

Вулько взял бумаги у него из рук.

– Я хочу прочесть все это еще раз в спокойной обстановке. И не делай, пожалуйста, такое мученическое лицо, Седрик.

Он успокаивающе положил правую руку на плечо Седрика.

– Не будь безрассудным. Ты был несколько раз на пороге нашей планеты и ты лучше знаешь, какие проблемы нагромоздятся, если делать выводы из тезиса Шагана, основываясь на чистых догадках.

Вулько закрыл материалы в своем письменном столе.

– Пойдемте, Нанга, – сказал Седрик. Он сделал мрачное лицо. – Мы могли бы воздержаться от этого путешествия.

Вулько не пытался остановить их. Когда Седрик холодно попрощался с ним, он напомнил ему об испытании.

– Тогда я повторю его, если тезис Шагана будет признан, – ответил Седрик. – Если отправят экспедицию, тогда я хочу в этом участвовать.

– Я не хочу отнимать у тебя надежду, – возразил, – и у Вас тоже, Нанга. Мне жаль, если я Вас разочаровал.

– Когда я получу обратно материалы? – спокойно спросила она.

– Завтра, приходите ко мне завтра с самого утра.

Когда они покинули здание управления, уже стемнело. Над городом стягивались дождевые облака, но у Седрика не было желания сразу же возвращаться в отель. Какое-то время они молча шли рядом. Нанга сетовала на свое опрометчивое решение, которое пробудило в нем надежды, которые не были осуществимы. При том все выглядело до их отъезда так просто. Его уверенность в готовности Вулько разделить взгляды Шагана придало ей уверенности в том, что все было в хороших руках. Тем более задела обоих сдержанность Вулько. Седрик остановился и взял ее за руку.

– Спасибо за все, Нанга. Мы приложили очень много усилий.

– Это, наверное, все было неправильно. Что теперь будет?

Он отпустил ее руку.

– Ничего. Это бесполезно. Если кто-то бы мог выступить в защиту тезиса, так это он. Возможно, в нас все же слишком преобладают чувства. И я не могу бороться с упрямством или даже администрацией. Это борьба с лопастями ветряной мельницы.

Ей вспомнилась беседа с профессором на Маник Майя. Он тогда говорил точно так же. Она сказала: «Подождем до завтра, Седрик».

– Нет, нет, – пробормотал он, – я больше не хочу снова тешить себя ложными надеждами. Вы останетесь еще на несколько дней?

– Нет, – ответила Нанга, – я уже и так слишком надолго уехала.

Она снова остановилась.

– Жаль, что Вы уезжаете, Нанга, Вы были очень милы и…

Он прикусил губу, злился на себя за свою застенчивость.

– Я хотел сказать, что Вы мне очень нравитесь.

– Вы мне тоже очень нравитесь, – непринужденно ответила она. Он вдруг прижал ее к себе и поцеловал. Она позволила это, затем она ответила на его страстные поцелуи, и они не заметили, как упали первые капли. И только когда яркая вспышка молнии и сильный удар грома заявили о непогоде непосредственно над ними, они прошли несколько шагов и встали под дерево. Мгновение они слушали дождь, который стучал по лесному пологу. Затем она спросила: «Что теперь, Седрик? Все действительно закончилось?»

– Да, – сказал он, – я больше не хочу думать об этом. Я хочу забыть. Как ты прекрасна…

У нее закружилась голова, когда он прижал ее к себе. Она уцепилась за него, и они были одни в этом парке и одни на Земле.

– Ты должна остаться здесь, Нанга, со мной. Я бы все для тебя сделал, я бы от всего отказался, если бы ты захотела этого…

На секунду они оба были затуманены страстью, и она верила в его слова. Это было забытие, побег от прощания. Дождь усилился. Холодный озноб не охладил его желание, и когда его рука коснулась ее груди, она вздрогнула. В тот момент в ее памяти ожила та сцена, когда они сидели в домике и вдруг появилась Анне. Она снова увидела стройную блондинку, и она вдруг почувствовала себя воровкой. Эта мысль протрезвила Нангу. Она отстранилась от его ласк. Когда она увидела его озадаченное лицо, она тихо сказала: «В отеле тебя кое-кто ждет, Седрик. Мы забудем эти мгновения, их не должно было быть…».

– Я никогда не забуду тебя, – сказал он, – я всегда буду думать об этих минутах, и ты будешь точно так же думать о них.

Она вышла из-под дерева, которое защищало их от дождя. Он пошел за ней. Над ними сверкали молнии.

– Я тебя никогда не забуду, – повторил он.

Нанга молчала. Он положил руку на ее талию.

– Почему ты хочешь уехать? Останься, Нанга, хотя бы еще на пару дней…

Она покачала головой.

– Когда ты хочешь лететь обратно?

– Завтра вечером.

– Значит еще двадцать четыре часа, – сказал он примирившись, – еще один день. И ты думаешь, что тогда все было бы так, как раньше? Нет, Нанга, так больше никогда не будет. Я останусь здесь, в центре подготовки космонавтов. Я поговорю с Александром, возможно есть возможность, повторить испытание раньше времени. Иногда хорошо, если можешь позволить заточить себя в камеру – тогда забыть будет легче…

Он снял свой пиджак и набросил ей на плечи.

– У этих компьютеров по сравнению с нами есть большое преимущество. В них можно сохранять опыт и переживания, и их можно удалить нажатием кнопки.

– Ты замерзнешь, Седрик, – сказала она, – пойдем быстрее.

Он больше ничего не сказал. Дождь лил как из ведра.

Седрик и Нанга не могли знать, в каком гнетущем настроении оставили Александра Вулько. Троих из членов команды «Чарльза Дарвина» Вулько знал хорошо. Когда случилась катастрофа, она затронула его так же, как родных шестерых погибших. Катастрофы в космонавтике всегда принимались в расчет, и эта авария была не больше, чем падение самолета, не ужаснее крушения поезда или взрыв пыли в горной шахте. В центре подготовки тренировки стали жестче. Катастрофа, случившаяся однажды и детально проанализированная, вошла в их сознание, это было неизбежно, и ничто не могло вернуть к жизни шестерых потерпевших катастрофу. Осталась только надежда, что однажды можно было ступить на эту часть Луны.

И, вот, приходят Седрик и Нанга, кладут материалы на его письменный стол, и эти бумаги даже утверждают то, что шестеро еще были живы. Вулько читал и ломал над этим голову и по завершению сам уже на знал толком, что ему думать. Он мысленно поставил своих знакомых на сторону этого невероятного тезиса, и пришел к выводу, что ни один из них не выступит в его защиту. Открытие профессора Шагана опоздало на девять месяцев. Вулько сидел до позднего вечера в своем бюро, нерешительный и уставший. Для него было бы лучше, если бы оба избавили его от своего визита. Теперь они ожидали от него чуда, которое он не мог совершить. С неохотой он набрал телефонный номер. Когда Нанга и Седрик заберут материалы, он хотел хотя бы сказать им, что не только он считал излишним дальнейшую проверку тезиса Шагана.

IX

Анне совершила небольшую прогулку по городу. Здесь было не так уж много примечательного. Повсюду все еще строилось, и большинство жителей имели что-то общее с авиацией или космонавтикой. Над крышами рычали вертолеты, а с больших высот было слышно эхо реактивных самолетов. Шум быстро вернул ее в отель. Она скучала. Когда стемнело и Седрик с Нангой ей не вернулись, она позвонила в бюро Вулько. Оба уже давно вышли из административного корпуса, объяснила секретарша. Они еще зайдут в кафе, успокаивала себя Анне. Затем пошел дождь, и во время дождя в фойе отеля появились те, кого она ждала, промокшие до нитки.

Пока Нанга и Седрик переодевались, Анне заказала ужин. Она задумчиво ждала их. От бюро до отеля было меньше пяти минут ходьбы. К их столу подошел портье. Он вручил письмо для Нанги. Срочное письмо из Праги. Через минуту пришел Седрик.

– Дурацкая погода, – сказал он. Он взял письмо и прочел отправителя.

– Доктор Борос. Могу представить себе, что он пишет.

– Возможно профессору нехорошо.

– Может быть.

– Почему вы так намокли, Седрик? Вы искали грибы?

– Да, – сказал он, – но мы не нашли ни одного гриба.

Анне прикусила губу.

– Извини, можно я спрошу?. Ты расскажешь мне, как прошла беседа?

– А, беседа. Вулько не придерживается этого мнения.

– Об этом я догадывалась.

– Да, у тебя еще вчера были сомнения.

Он свернул салфетку в геометрическую форму.

– Вы спорили?

– Вообще-то нет. Оставим это, это безнадежно.

– Мне жаль, Седрик, – сказала Анне и дотронулась до его руки. – Я пожелала бы вам успеха.

– Спасибо, Анне, я знаю.

Она прекратила вызывать его на разговор. Он сказал: «Извини, я немного раздражен. У меня пропал аппетит.

Он осмотрелся. Зал наполнился людьми. За столами сидели курсанты-летчики и молодые космонавты в форме. Из динамиков доносился баритон оперного певца. Вдалеке гремела отступающая непогода.

Пришла Нанга. Он протянул ей письмо.

– Надеюсь, хорошие новости о профессоре Шагане…

Она вскрыла письмо и прочла его. Анне не сводила с нее взгляда и думала: Будь я мужчиной, она бы мне понравилась. И она тоже хотела бы понравится, она снова одела новые украшения…

Нанга протянула Седрику письмо.

– Оно заинтересует Вас.

Седрик прочел: «Дорогая Нанга, мне жаль, что я должен подлить немного полыни в бокал с Вашими надеждами, но я предупреждал Вас. Через день после Вашего отъезда Ваш медведь поднялся с постели. Жар отступил, и он окончательно встал на ноги, у него прошел даже кашель. Конечно же, я должен был объяснить ему Ваше отсутствие. Я сказал ему правду. Он был, мягко выражаясь, весьма несдержан. Вечером у него была беседа с Сокольниковым и доктором Фишером. Результат: большая Meaculpa[7]7
  (лат.) «Я виноват» (возглас во время исповеди)


[Закрыть]. Он сам изложит Вам свою точку зрения. Чтобы Вы знали. Теперь Вы сами знаете, что делать. Возможно, дело увенчается успехом, если нет, оставьте все как есть. Я надеюсь получить от весточку вас. Всегда Ваш друг, Борос Имре».

– Большая Meaculpa, – пробормотал Седрик, – сначала они производят дитя на свет, а затем отказываются от отцовства.

Официант сервировал стол и наполнил бокалы вином. Нанга сказала: «Виновны только я одна. Я подбила его к тому, чтобы он больше не умалчивал о своем открытии. Он предугадывал все развитие событий.

– Он верил в это, иначе бы он никогда не поехал бы в Прагу.

Она замолчала и почувствовала его испытывающий взгляд. Затем и Нанга посмотрела на него, и они забыли в эти секунды о Шагане и «Дарвине», и они также не думали о том, что за столом сидел третий.

Отношения между Анне и Седриком были больше, чем просто дружбой, несмотря на то что никогда не велась речь о любви или о продолжительной связи. Теперь Анне впервые нашла повод поразмыслить о своих отношениях с Седриком; и само собой напрашивалось то, что Нанга играла важную роль в этих размышлениях. Это был поток неожиданно проснувшихся ощущений, который привел ее в этот вечер на третий этаж отеля, где находился номер Нанги.

Нанга сидела одетая на кровати, когда в дверь постучали. Она ожидала телеграммы от Шагана и удивилась, когда увидела, как вошла Анне. Она догадывалась о причинах, подвигших Анне к этому визиту, и приготовилась выслушивать упреки в свой адрес. Но Анне, казалось, была далеко от того, чтобы во весь голос заявить о таких ощущениях. Она дружелюбно извинилась за поздний визит, ей не давал покоя тезис Шагана. И только потом, когда Нанга еще раз изложила свою точку зрения, Анне сказала: «Я не могу представить себе, что Вы серьезно верите в него, Нанга. Вы эти только развели смуту, больше ничего».

Нанга ответила: «Они правы, Анне, но я сделала это с хорошими намерениями. Новые идеи всегда сначала опираются на смуту. А кого этот тезис касается больше, чем близких родственников погибших?

– Прекрасно, – сказала Анне, – с хорошими намерениями. Но теперь Ваши хорошие намерения потерпели неудачу. Никто больше ничего знать не хочет об этом ужасном тезисе – даже Ваш профессор, как я смогла понять из Вашего разговора с Седриком. Я думаю, теперь хватит с этим.

Неосознанно голос Анне изменил тональность; в нем было что-то требовательное.

– Вы правы, – повторила Нанга, – теперь я знаю, что нам не следует ждать поддержки. Жаль…

– Вы все еще надеетесь на помощь Вулько?

– Да, немного, – призналась Нанга, – если бы он принял участие, возможно появилась бы надежда.

После паузы она добавила: «Были несчастные случаи, при которых люди оказывались замурованными. И несмотря на мнения экспертных комиссий люди верили в то, что они выживут. И они оказывались правы.

Почти резко Анне ответила: «Седрик никогда не верил в это, Вы сбили его с толку. Я знаю Седрика лучше, чем Вы. Он изучал геологию, и он бы вернулся к этой профессии – особенно после проваленного теста. Теперь он приложит все усилия для того, чтобы увидеть свое будущее в космонавтике. Его отец уже лишился этого будущего – ради чего? Может быть во славу науки и прогресса? Я хочу сказать Вам кое-что: Я не могу выносить эти фразы о геройстве и пионерстве в космосе; я не понимаю этой горячки с полетами к звездам, и я сделаю все, чтобы повлиять на Седрика. Он должен остаться на Земле и не идти по пути своего отца. Пусть другие играют в этом спектакле, пусть их чествуют, я не считают людей, которых выстреливают словно из пушки, ни героями ни пионерами. Осмотритесь же, сколько вокруг нужды, пройдитесь по больницам и по бедным кварталам этой планеты. Там Вы увидите не только несчастье и причитания, но и героев, которым не плетет венок славы ни мир современников ни мир потомков. Каждые построенные ясли, каждая построенная улица, каждый кусочек земли, который отвоевывается у моря, даже каждое брошенное в землю семечко пшеницы бесконечно ценнее, чем это бессмысленное прощупывание пустоты».

Нанга смущенно сносила этот поток поучений и жалоб. Она была готова услышать упреки, касающиеся ее отношений с Седриком, но не ожидала этой эмоциональной вспышки. Таким образом Анне компенсировала свое личное недовольство, которое исключало всякое подозрение, что она просто ревнует.

– Я знаю, что в таких вопросах Вы придерживаетесь другого мнения, – продолжила Анне, – но это Вас не оправдывает в том, что Вы проталкиваете Седрика на ничтожную роль современного героя. В любом случае, у меня иное представление о геройстве. И мне кажется жутким, когда люди видят на звездном небе лишь физические единицы, когда их дрессируют накапливать информацию во время страшных экспериментов, даже вещи, которые им на самом деле чужды, стихотворения, картины, концерт для скрипки, когда красота для них лишь однообразное движение в пространстве или точность кварцевых часов. Есть занятия получше, чем забивать себе голову формулами и измерять в космическом пространстве число элементарных частиц на кубический сантиметр или ставить рекорды по пребыванию в невесомости. Но вы же все такие прогрессивные, и кто мыслит по-другому, считается в вашей среде реакционером. Но что до меня, думайте обо мне, что хотите.

Анне произнесла последние слова с задумчивой интонацией. После паузы она добавила: «Это я и хотела сказать, думаю. Вы поняли меня».

Она сделала движение в сторону двери и затем нерешительно застыла на месте.

Нангу настолько сбил с толку этот поток речи, что в первый момент она не смогла произнести ни слова. Затем она собралась и сказала: «Вы правы, Анне, я придерживаюсь иного мнения чем Вы, но при этом я никогда не назвала бы Вас реакционной. Вы пришли ко мне, чтобы поговорить со мной о целесообразности космических исследований и о геройстве?

– Это все, пожалуй, взаимосвязано, – ответила Анне. – В любом случае я уверена, что могли бы выполнять в своей обсерватории более полезную работу, чем здесь.

Она хотела открыть дверь и уйти по-английски, когда вдруг она вздрогнула от стука в дверь. Невольно она сделала шаг назад и испытывающее посмотрела на Нангу.

– Открывайте спокойно, – сдержанно сказала она, – К Вам пришли. Не сомневайтесь, я не помешаю Вам.

В дверь снова постучали. Когда Нанга открыла дверь, перед ней стоял курьер. Он протянул ей длинный конверт и сказал: «Срочная телеграмма для Вас. Пожалуйста, будьте любезны подтвердить получение».

Она впустила посыльного, медлительно осмотрелась в поисках своей ручки и подписала. Когда она осмотрелась, Анне больше не было в номере. Нанга прочла только отправителя телеграммы. Она была из Маник Майя. Растерянно она села на свою кровать. На секунду ей пришла в голову мысль побежать вслед за Анне и сказать ей, что ее опасения беспочвенны. Но она осталась на месте и знало, что это было бы ложью. Она бы сказала Анне только следующее: Через несколько часов больше не будет повода для беспокойства.

Она открыла телеграмму. Шаган писал: «Шаг, который Вы предприняли без моего ведома и согласия, воспользовавшись состоянием моего здоровья, я в высшей степени порицаю. Я жду от Вас, чтобы Вы немедленно вернулись в обсерваторию. К Вашему сведению сообщаю, что я забираю свой тезис обратно за его несостоятельностью. Президиум ВКА извещен об этом. Я отправил Ваш багаж на Маник Майя и жду Вас в течении последующих двадцати четырех часов. Шаган».

К телеграмме была добавлена приписка; она вышла из под пера Дамара. Он писал: «Милая Нанга, не обижайся на ругань старого ворчуна, ты же знаешь его и понимаешь, что он имеет в виду. Я рад тому, что мы снова встретимся, без тебя мне здесь одиноко. Дамар».

Нанга ожидала подобного, ее подготовил к этому в письме доктор Борос, и все же ее шокировало это сообщение. Ей было бы понятно, если бы он молча вышел из дела; это запоздалое согласие с постановлением Высшего Космического Агентства она сочла недостойным. Мысль о том, что она должна вернуться в обсерваторию и снова работать с ним, показалась ей абсурдной. И еще хуже для нее было представить, что Дамар Вулан ждал ее прибытия и что он в своем неведении снова будет преследовать ее.

Он снял телефонную трубку и навел справки о воздушных рейсах. Она узнала, что следующий самолет летел в семь часов утра. Нанга забронировала место в самолете.