Текст книги "Белый Харбин: Середина 20-х"
Автор книги: Георгий Мелихов
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)
После захвата Штаба русской охраны дороги было расформировано и Управление военного коменданта города Харбина, которым в то время оставался ген. – майор Михаил Михайлович Иванов. Он жил в Модягоу и скончался 7 ноября 1935 г. в крайней бедности.
Ослабление русской охраны дороги и полиции вызвало, естественно, рост преступности в Харбине и на линии, где криминальная обстановка и так была на грани критической. Почти безнаказанно орудовали многочисленные хунхузские шайки, занимавшиеся грабежами и убийствами – главным образом своих же собратьев, китайцев. В городе было немало случаев похищения с целью выкупа детей состоятельных людей. Здесь действовали бандитские шайки, основной контингент которых часто составляли выходцы из СССР, свободно приезжавшие в Харбин и "работавшие" рука об руку с местными преступниками.
"Наименьшим злом", если так вообще можно выразиться в отношении преступности, были различного рода мошенники и мелкие грабители-воры. В основном китайцы; один, наиболее ловкий, получил прозвище "Ванька Золотой зуб" (но, видимо, под таким "именем" в действительности скрывалось несколько человек); была категория воров, прозванных "С добрым утром!" и специализировавшихся на ограблении квартир и беспечных домохозяек в ранние утренние часы, когда те либо еще спали, либо уходили в лавки за продуктами.
Имел место немало повеселивший обывателей случай, когда ловкие воры в 1922 г. сняли и унесли с собой всю сбрую у задремавшего у Железнодорожного собрания русского извозчика… Они так и остались непойманными. Был задержан китайский уличный торговец вразнос, у которого обнаружили четыре аршина разной длины… И тому подобное (особенно различные подделки и фальсификации), описания таких случаев можно умножить.
Но главной проблемой в это время оставались действия жестокой и преступной, терроризировавшей город, банды некоего Корнилова, грозы Харбина, имя которого стало нарицательным.
Корнилов, Иван. В 1914 г. окончил Харбинские Коммерческие училища, был студентом Петроградского университета.
Начал с того, что попытался с сообщниками ограбить главный чуринский сейф. Чтобы проникнуть в помещение, они стали проламывать потолок; куски штукатурки упали и привлекли внимание сторожей. Был схвачен и получил год тюремного заключения. Выйдя на свободу, совершил при ограблении состоятельных коммерсантов города несколько убийств, нагнав страх на весь Харбин. Но некоторые считали его "героем", кем-то вроде Робин Гуда.
27 января 1923 г. Корнилов снова попал на скамью подсудимых за убийство семьи Фишберг и был приговорен к бессрочной каторге. После этого его сообщники – Ломаковский (приговорен за сбыт фальшивых денег) с женой – разработали план бегства из харбинской тюрьмы. Необычайно дерзкий побег прямо из зала суда на третий день Пасхи удался. Преступники разделились. Корнилов, заметая следы, вбежал в дом Мичкова, по внутренним лестницам "мичковского небоскреба" и крышам соседних домов пробрался на Кавказскую улицу, затем от угла к углу на Китайскую, дальше на Аптекарскую, затем на Артиллерийскую. Был ранен.
С Ломаковским встретился в Нахаловке. Здесь они приобрели запас продуктов и оружие. Меняя квартиры, переодеваясь и гримируясь, в течение двух месяцев Корнилов и чета Ломаковских скрывались на Крестовском острове, Интендантском разъезде, в Московских казармах и, наконец, на окраине Модягоу.
Корнилова не раз замечали, но, ловкий, он всегда ускользал от преследования. Одновременно шайка сводила счеты с людьми, которых она считала предателями, виновными в своем аресте, жестоко убивая их, и разрабатывала планы нападений еще на трех богатых харбинских предпринимателей с целью добыть денег для своего исчезновения из города. Мало того, находясь на свободе, они даже дали согласие одному предприимчивому американцу на съемки фильма о себе после своего сенсационного бегства, и такая кинокартина с их участием была создана!
Но на ноги были поставлены все агенты городского и железнодорожного сыска. Были обшарены все закоулки Харбина и его окрестностей. Круг поисков бежавших преступников неумолимо сужался. Наконец, последнее убежище кровавой тройки было установлено точно. Стало известно, что Ломаковские по поддельным паспортам скрываются как квартиранты в Гондаттьевке (именно так ее название писалась ранее) – "небольшом, возникшем два года назад поселке на краю Модягоу", в доме Ромашева, по адресу Глебовский переулок, 1726 (это номер выделенного домохозяину железнодорожного участка), а Корнилов живет с ними под видом "гостя".
Глубокой ночью цепи полицейских окружили дом Ромашева и весь поселок. Как повествует газетная хроника, ранним дождливым утром 17 июня 1923 г. жителей поселка разбудил оглушительный залп. Первая мысль у них была о нападении хунхузов на расположенный рядом пороховой склад. Но тут дело было другое…
Из дверей дома выскочил успевший одеться Ломаковский с двумя наганами в руках и, дико закричав "Кто храбрый – стреляй!", пустился наутек в поле. По нему был дан залп, сделано еще несколько выстрелов, и бандит упал.
Корнилову предложили сдаться ("Ванька, сдавайся, а то расстреляем!"). Наступило молчание, после которого по дому и постройкам был дан второй залп. Из уборной в углу двора раздались истерические женские вопли. Еще минута – и из дверей выползла раненная в обе ноги Ломаковская, первым вопросом которой к подбежавшим полицейским был "Что с Мишей?" (мужем).
Через некоторое время из выгребной ямы той же уборной вытащили и Корнилова, всего в нечистотах. "Не будь бабы – не поймали бы", – сначала нагло бросил он. Но, скрученный по рукам и ногам, вскоре совершенно поник и в автомобиле, отвозившем его в тюрьму, сидел смертельно бледный.
Ломаковский умер в 10 час. утра. Пятью часами позже в больнице Красного Креста ушла из жизни и его жена.
"Вставайте, Корнилов пойман" – такой фразой начиналось утро в двух третях харбинских квартир, – писала газета. Сыщики Иван Семенович Волков, помощник начальника Сыскного отделения Главного полицейского управления, и Александр Федорович Кирста, помощник начальника железнодорожного розыска, выследившие и арестовавшие Корнилова, были представлены к орденам и денежной награде.
Потом было следствие, выявившее весь спектр преступлений Корнилова, жизненный путь которого был усеян человеческими жертвами…
А тем временем…
23 июня газеты взорвались анонсом:
"В субботу 23 и воскресенье 24 июня Корнилов и Ломаковский на свободе в жизни после побега.
Только эта есть настоящая правдивая картина. Снята и воспроизведена Пауль С. Кролей.
2000 футов захватывающих интересных похождений легендарных бандитов. Смотрите, как они улыбаются и смеются. Как Ломаковский приготовляется к убийству, его различные методы и приемы в обращении с оружием. Картина полна жуткими моментами с начала и до конца и иллюстрирует агентов сыска, участвующих в поимке бандитов во главе с Кирста, Волковым и полковником Сун.
В театре "Весь Мир" картина будет сопровождаться также сеансами Театра Миниатюр "Водевиль".
Дирекция П. С. Кролей".
Вскоре в газетах замелькало объявление о конкурирующей кинокартине:
""Арест Корнилова и его сподвижников. Корнилов в кандалах" – фильм С. С. Машина о Корнилове.
Исключительная уголовная хроника. Настоящий Корнилов только у нас! Не давайте себя обманывать! Смотрите только нашу фильму!"
Картина была заявлена к демонстрации в "Модерне", первое время были аншлаги, выстраивались длинные очереди за билетами. Но вскоре наступило разочарование. Оказалось, что съемки были сделаны в Гондатьевке: домик, в котором укрывался Корнилов, место, где смертельно ранили Ломаковского, оцепление улиц, чины розыска… Сама же картина поимки зафиксирована не была – по техническим причинам. Корнилов был снят уже в тюрьме.
Таким образом, как писали рецензенты, в картине "нет интригующих действий"; кроме того, Машин, вполне в современном духе, перемежал сцены своего фильма коммерческой рекламой: например, труп Ломаковского и призыв "Курите лучшие папиросы Лопато", снова какая-то сцена, и новая реклама, "совершенно затушевывающая впечатление самой фильмы".
Машинская лента, демонстрировавшаяся в "Модерне", быстро потеряла успех у зрителей.
Конкурент тем временем разворачивался все шире. Вот его объявление:
"Сегодня и завтра одновременно в двух иллюзионах – на Пристани в саду "Луна-Парк" (Комсоб) и в Новом Городе в "Новом Мире" демонстрируется сенсационная картина – "Корнилов и Ломаковский на свободе после побега" – снята Кролейем.
Фильма полна захватывающими моментами. Преступники оказались прекрасными кинематографическими артистами и с большим самообладанием провели свои роли. Они демонстрируют методы и приемы в обращении с бомбами и оружием, они подготовляют нападение и готовы к встрече с преследователями.
Фильма Кролея интересна тем, что снята с натуры.
Предстоит посмотреть тех легальных лиц, имена коих вот уже долгие месяцы не сходят с уст харбинских жителей".
А что это за "Луна-Парк" в Харбине?
Он был задуман артистом Шумским, как известный сад в Петрограде, и располагался на второй половине Летнего Коммерческого собрания (рядом с Городским садом на Пристани). Это была открытая сцена, где демонстрировались картины иллюзиона, разыгрывались миниатюры, шли отдельные аттракционы. Ему, конечно, было далековато до своего столичного собрата, но и харбинский "Луна-Парк" представлял собой место, где каждому было доступно провести вечер не скучая. Сюда перешла труппа "Сибкота" ("Сибирского кота") со своей программой кабаре, во главе с артистами Ардатовым и Ромославским, выступал с поразительным художественным свистом Бегичев (оперные арии!), другие.
Но я отвлекся.
Однако как же вдруг оба бандита стали подвизаться в качестве артистов кино? Где снимали картину? (Говорили, что она снималась в Мукдене.) Правда ли вообще вся эта история?
Да. Все правда.
И снимались Корнилов и Ломаковский не в Мукдене, а в Харбине, смело появляясь в центре города и открыто разгуливаясь по самым людным местам.
Как выяснилось позднее, дело обстояло так.
Корнилов явился к американскому кинорежиссеру, предложил свои услуги, договорился о гонораре, получил аванс в 1000 (местных) долларов (остальные три тысячи он должен был получить 17 июня, но не успел), заключил контракт на участие в съемках – свое и Ломаковского. Кролей возил их обоих по городу в автомашине, производил съемки по своему заранее разработанному сценарию, в нужных ему местах. Один раз Корнилов даже снимался вместе со случайно встретившимся ему полицейским…
Картина была снята с чисто американской предприимчивостью и размахом и действительно являлась сенсацией. Но перед демонстрацией ее полиция предложила Кролею представить фильм на предварительный просмотр, от чего тот, как гражданин США, уклонился. Тогда полиция обратилась к американскому консулу, получила фильм, произвела в нем вырезки и в таком виде разрешила в прокат.
На суд над Корниловым публика допускалась в строго ограниченном числе и по заранее выданным билетам. Корнилов предполагал, что его будут судить по законам Советской России, но его судили по законам Китайской Республики.
В тюрьме И. Корнилов раскаивался. Он утверждал, что никогда не стрелял первым, что он по убеждениям анархист, что его мечта – уехать в Германию и там закончить образование. К перспективам приговора относился оптимистически.
– Я хорошо знаком с законами Китая. Ни одна статья закона, ни декрет президента о смертной казни в отношении европейцев не может быть применен ко мне, так как я никого из стражи не убивал и вооруженного сопротивления во время поимки не оказывал, – заявлял он. – Самое большее, что меня ожидает, – это 10-летнее заключение в тюрьме. При этом возможно также применение ко мне досрочного освобождения. Хотя, может, и через несколько лет, но я все-таки уеду в Германию… Мне же всего 30 лет, хочется еще жить…
У Корнилова была редкая память, ему хорошо давалось изучение китайского языка и вообще языков. Он расспрашивал о товарищах по Коммерческим училищам, интересовался, что дало им знание китайского языка. И когда узнал, что многие из них хорошо устроились и зарабатывают большие деньги, глубоко задумался…
Приговор суда Корнилову: смертная казнь.
Оставалась еще надежда – ведь он был иностранец… Но в октябре 1923 г. был издан указ президента Китайской Республики о распространении смертной казни на иностранцев, лишенных права экстерриториальности в Китае… А русские к этому времени уже давно были лишены этого права.
Иван Корнилов еще некоторое время содержался в тюрьме, но в конце концов смертная казнь была к нему применена – в соответствии с китайскими законами – путем медленного удушения.
Но я забежал вперед и нарушил хронологию повествования. Вернусь к 1920 году.
Всем событиям этого, самого тяжелого в истории дальневосточной эмиграции, года одним лишь отстранением Д. Л. Хорвата не суждено было завершиться.
23 сентября последовал указ президента Китайской Республики о прекращении полномочий посольства бывшей Российской империи в Китае. Пекинское правительство заявило о непризнании русского посланника и консулов, отмене экстерриториальности русских в Китае, переходе их под защиту и покровительство китайского правительства и о передаче бывших русских концессий в Тяньцзине, Ханькоу и Шанхае новому созданному Особому бюро по русским делам.
На другой же день – 24 сентября – "в связи с переходом банка под французское покровительство" над зданием Русско-Азиатского банка в Харбине был поднят французский флаг.
Российское посольство в Пекине в эти и последующие дни:
"Над чугунными воротами уже спустили торжественно и медленно трехцветный флаг.
Почтенный бой из привратницкой встречает посетителей без прежнего предупредительного внимания, и его французский язык с трудом поддается уяснению. Роскошная усадьба с дорожками, усыпанными гравием, с причудливо, в тени деревьев, разбросанными скамеечками для отдыха, клумбами, с площадкой для тенниса и домами, такими просторными, уютными и барскими… Дома, тонущие в зелени, с террасами, куда никогда не посмеет проникнуть палящее солнце, беседки в виде пагод, пальмы, кипарисы, туи, и дурманящее благоухание цветов, и страстный звон цикад. Комфортабельные кабинеты с тяжелой мебелью, с кожаными холодящими креслами, куда так заманчиво скрыться от нестерпимой жары; можно с таким уютом тянуть коктейли… Здесь перебывали все… Здесь начал Колчак, когда возвращенный телеграммой Кудашева из Месопотамии, войдя в кабинет князя, он произнес своим глухим, но внятным голосом знаменательные слова: "По приказанию английского правительства прибыл в распоряжение Вашего Сиятельства""…
Таким увидел российское посольство журналист, побывавший в нем вскоре после описанных выше событий.
Здесь нужно сказать и о том, что все белые правительства Сибири и русского Дальнего Востока считали все российское население полосы отчуждения КВЖД – гражданами России. С российским гражданством жителей полосы отчуждения было связано и то обстоятельство, что молодежь призывного возраста в Харбине и в Манчжурии в целом призывалась в армию – разумеется, в Белую. Судьбы призывников складывались по-разному.
Вот пример одного из них – Василия Павловича Тешина. Родился 2 июля 1899 г. в Нижегородской губернии. В Харбин прибыл с родителями в 1901 г. Учился в гимназии Андерса, затем в StLois College в Шанхае (3-годичный курс), вернулся в Харбин. Работал на Табачной фабрике Лопато, обеспечивавшего своим служащим великолепные условия…
И вот 24 марта 1919 г. по досрочному призыву в армию Колчака был мобилизован и отправлен в Раздольное Приморской области. Стал рядовым в конно-пулеметной команде Приморского Драгунского полка. Здесь вступил в революционную организацию, возглавлявшуюся большевиками-фронтовиками П. В. Коноваловым и Г. И. Исаевым. Служил во 2-м Революционном кавалерийском полку Народно-революционной армии. С выступлением японцев в ночь на 5 апреля 1920 г. был принужден вернуться в Харбин.
Благодаря родственнику, служившему в белом штабе, эти обстоятельства биографии ему удалось скрыть. Работал в фирме компаньона отца – рыбной торговле бр. Трезубовых. (Водопроводная ул., 24). Высокое социальное положение, превосходные условия жизни не позволили развиться в этом человеке чертам какого-то экстремизма; политикой он более не занимался, но отличался демократическими взглядами. Ушел в личную жизнь, в охоту, которая, наверное, отняла половину его жизни… Как исключительно честный и добросовестный работник, всю жизнь получал хорошее вознаграждение за свой труд.
Тешины – Павел Васильевич и Татьяна Илларионовна – уроженцы Нижнего Новгорода, купеческая семья, занимавшаяся рыбным делом. В Маньчжурию приехали в 1901 г. с целью расширения своих торговых предприятий. Ими был открыт магазин, построена коптилка, приобретен собственный дом (Короткая ул., 12). Большая семья: кроме старшего сына Василия, – Анатолий (1910), дочери Анна (1906), Фаина (1908), Анастасия (1915).
И в этой вполне благополучной семье происходит трагедия. Родив Настеньку, Татьяна Илларионовна внезапно, без каких-либо видимых причин, кончает жизнь самоубийством…
Почему обо всем этом так подробно?
Это семья моей прелестной жены Таюши – Таисии Васильевны Мелиховой, урожденной Тешиной…
Деятельность русских судебных учреждений в Харбине (по праву экстерриториальности русские имели свой Пограничный окружной суд, председателем которого бессменно с 1898 г. состоял Василий Александрович Скворцов) была официально закрыта 1 октября 1920 г. Это тоже была крайне критическая ситуация, когда русские в Китае на какое-то время оставались "без своего и чужого суда".
Российскими учреждениями в зоне Китайской Восточной железной дороги теперь оставались только Общественные управления г. Харбина, г. Маньчжурия и линейных поселков.
Харбинское общественное управление (ХОУ) со своей прекрасной, проверенной временем всеохватывающей структурой (Собрание уполномоченных, Городской совет) тоже было движущей силой развития города как в экономическом, так и в культурном отношении, и всему голова. Оно работало хорошо, но, конечно, всегда оставалось множество недоделок, которые давали богатую пищу русской харбинской прессе, метавшей свои сатирические молнии чаще всего в различные структуры горсовета. Про его председателя П. С. Тишенко в этой связи в шутливой газетной "Харбинской энциклопедии" так и говорилось: "Тишенко – Главный предмет питания всех харбинских фельетонистов".
Председателем Собрания уполномоченных был профессор Юридического факультета в Харбине Г. К. Гинс; его заместителем – крупный русский педагог, начальник Учебного отдела КВЖД Н. В. Борзов. Уполномоченными были русские, китайцы, японцы, по одному-два представителя некоторых европейских стран. Избирались они на трехлетний срок. Собрание имело ряд постоянных комиссий: Ревизионную (председатель Н. Л. Гондатти), Оценочно-налоговую (Д. П. Качесов), Бюджетную (П. И. Кузнецов), Инициативно-финансовую (Я. Р. Кабалкин), Школьную (Н. В. Борзов), Врачебно-ветеринарно-санитарную (И. Я. Оксанов), Строительную, Трамвайную и Попудную (возглавлявшиеся архитектором Ю. П. Ждановым) и Благотворительную (предс. И. Я. Яппо).
Я уже писал об обсуждении на Трамвайной комиссии актуального для города вопроса о пуске трамвая ("Маньчжурия далекая и близкая", книга первая). Тогда имело место острое соперничество японской и китайской фирм, стремившихся получить концессию на проведение трамвая. Предпочтение было отдано китайской компании. Японцев это решение, конечно, не удовлетворило.
Страсти вокруг трамвайной концессии вылились в оригинальную форму высмеивания одним конкурентом другого. Несколько дней подряд по Водопроводной улице среди бела дня взад-вперед на лошадиной тяге таскался бутафорский трамвайный вагон, сделанный из китайских арб и брезента. За ним по мостовой волочилась помятая жестяная банка. В вагоне сидели японцы. А снаружи были помещены карикатуры и надписи на китайском языке. Была одна и на русском: "Скоро! Скоро! Еще только 13 лет – и обыватель получит трамвай!"
Зрелище привлекало внимание прохожих…
Председателем Городского совета много лет подряд был бессменный (и бессмертный) П. С. Тишенко, один из наиболее уважаемых старожилов Харбина, его историк и бытописатель, знаток харбинских обычаев и привычек.
Петр Семенович Тишенко родился 21 января 1879 г. По образованию востоковед: с отличием окончил китайско-монгольское отделение Восточного института (1906). Старейший собрат по перу харбинских журналистов – помощник редактора и редактор официоза КВЖД – "Харбинского вестника". Автор серьезного труда "Китайская Восточная железная дорога, 1 июля1903 – 1 июля 1913" (Харбин, 1914).
В его активе – многолетнее руководство харбинским самоуправлением. Он Городской голова, председатель Городского совета ХОУ (сентябрь 1917—20 марта 1926) вплоть до ликвидации китайскими властями русского муниципалитета в Харбине.
Исключительно широко печатался в местной прессе: статьи по истории Харбина, краеведению, о харбинских старожилах; талантливый фельетонист. Большое число малоизвестных исторических фактов в его публикациях делает их исключительно ценными для исследователя прошлого г. Харбина.
Члены горсовета – П. П. Крынин, Ли Шаогэн, Н. С. Лопухин, Лю Миншэнь, В. А.С емянников, Сеогеро Сеодзи. Несколько слов о них.
В непосредственном заведовании Тишенко находились: Канцелярия, Юридический отдел, Городская аптека, Карета скорой помощи, Амбулатория. Под началом Крынина были: Хозяйственный отдел (с отдельными объектами, в числе которых, в частности, был Городской сад), Врачебно-санитарный и Ветеринарный отдел – с соответствующими учреждениями; он заведовал и образовательными учреждениями Учебного отдела ХОУ (инспектор В. М. Анастасьев), в подчинении которого находились Городское высшее начальное училище и Первое—Пятое городские училища. У Лопухина были Торгово-налоговый отдел, Страховой фонд, Бухгалтерия, Касса. В ведении Семянникова – Строительный отдел и Попудный сбор (обоими руководил инженер М. М. Осколков), Мостовой сбор и отдел концессий.
Структура русского муниципалитета Харбина охватывала, как мы видим, все стороны хозяйственной жизни города.
В это время горсовет принял решение построить каменные Торговые ряды в Новом Городе – напротив Чурина, на углу Новоторговой и Большого проспекта – и они быстро были построены. Это ряды Городского Пассажа. Часть их по Большому пр. между Новоторговой и Стрелковой ул. и получила название Пассаж Товарищества, состоявший из более чем 80 контор и магазинов.
Теперь несколько слов еще об одном деятеле Гражданской войны на Дальнем Востоке – атамане Григории Михайловиче Семенове.
3 июля 1920 г. была опубликована декларация правительства Японии об эвакуации воинских сил, поддерживавших Семенова, из Забайкалья. Семенов обратился с просьбой к японцам приостановить эвакуацию, но получил отказ, ибо, как заявила японская сторона, этого "не позволяет положение, которое нас со многих сторон жмет".
События в Забайкалье с этого момента наряду с собственными страданиями теперь были постоянно в центре внимания Харбина, и все местные газеты их подробно освещали. Вопрос об оставлении Читы вплотную встал перед атаманом уже в августе 1920 г. Военная эвакуация "столицы" закончилась в середине месяца. 20 октября Семенов на аэроплане улетел из Читы на станцию Даурия. Семеновцы спешно отступали на юг, к китайской границе. Запасные пути пограничных станций Оловянная, Даурия были забиты воинскими эшелонами с деморализованными чинами бывшего грозного Особого Маньчжурского отряда, военнопленными немцами, австрийцами, венграми, отставшими от своих эшелонов чехословаками и их семьями, классными вагонами с бесчисленными семеновскими штабными и интендантскими учреждениями, охваченными паникой и разложением.
"На 5-м пути, – писала "Заря", – в одном из вагонов мрачного атаманского броневика вдруг открылась "золотая жила". Вконец растерявшийся начальник личной канцелярии атамана раздавал хранившееся у него золото по бумажке любого генерала, которых в свое время Семенов производил десятками. Золото раздавалось прямо в слитках".
По оценке харбинской просоветской газеты "Вперед", у Семенова перед эвакуацией Читы было, якобы, 800 пудов золота. Так это или не так – теперь трудно проверить, но факт этот подтверждается многими очевидцами.
Через два дня Даурия была занята частями армии Дальневосточной республики и партизанами. В ночь с 25 на 26 октября Семенов покинул свои войска и бежал в Маньчжурию. Семеновская эпопея в Забайкалье закончилась. Однако окружения семеновско-каппелевских частей, тоже отступивших в Маньчжурию и Монголию, Народной армии ДВР осуществить не удалось. Белые войска, численностью более 20 тыс. чел., и хлынувшая вместе с ними волна беженцев захлестнули первый пограничный, уже на китайской стороне, город Маньчжурия и ближайшие к нему станции Западной линии КВЖД – место, где всего два года назад возникло семеновское движение.
Станция Маньчжурия (город с Маньчжурским общественным управлением с 1908 г.). Здесь, где зимой 1917 г. в гостинице "Никитинское Подворье" формировались штабы Семенова и Унгерна, семеновское движение осенью 1920 г. нашло свое последнее убежище после разгрома на территории России. Город Маньчжурия…
Был заложен в 1900 г., начале постройки КВЖД со стороны России как первая станция дороги от конечного пункта Забайкальской линии, на русской территории, на голом пространстве, окруженном сопками, которые вскоре получили русские названия – Сахарная, Офицерская, Синие горы – на самой русско-китайской границе. Возник русский город, со строгой планировкой, прямыми, чистыми, перпендикулярно расположенными друг к другу улицами. Присутствие 25-тысячной армии строителей КВЖД, выгодное географическое положение (район, где смыкались экономические интересы Китая, монгольской Барги и русского Забайкалья), близость озера Далайнор с его богатейшими рыбными запасами, Чжалайнорских угольных копей – придали развитию станции стремительно быстрый, просто сказочный размах. Были построены Св. – Иннокентьевская церковь, вскоре ставшая собором, Св. – Серафимовский храм, возникло Железнодорожное собрание, затем Общественное собрание, Русский клуб, школа, ставшая классической русской гимназией им. И. А. Крылова, железнодорожная школа – обе с превосходным педагогическим персоналом, потом появились татарская, еврейская и китайская начальные школы, католический костел, синагога, мечеть, китайский храм. Уже в 1908 г. станция Маньчжурия получила статус города; здесь было создано Маньчжурское Общественное управление; начала издаваться собственная "большая" (очень интересная!) газета "Зарубежная мысль" и позднее – "Живое слово". Открылось Российское консульство, русская и китайская (она называлась Английская морская, так как всеми таможнями Китая в то время заведовала Англия) таможни, появились консульства Японии и даже Германии.
Несмотря на такой, подлинно интернациональный, характер города, в нем строго соблюдался традиционный русский уклад жизни, о котором так тепло написал Евгений Зайнитдинов в НСМ (№ 12, октябрь 1994).
Что же стало с этим тихим патриархальным городом глубокой осенью и зимой 1920 г.?
Внезапный наплыв огромной людской, разношерстной массы – более 20 тыс. чел., часто не имевших даже своей крыши над головой. Смешение языков и народов, всех классов и сословий прежней России. На одном полюсе – обезоруженные при переходе китайской границы, деморализованные в результате поражения казаки, остатки еврейской, бурятской, китайской и прочих семеновских национальных "рот", монголы-хорчены, каппелевские офицеры и солдаты – все в разной военной форме, с разными знаками отличия. Между ними бывшие военнопленные. Все бездомные, голодные, оборванные.
На другом полюсе – узкий круг высших семеновских офицеров, многие из которых сколотили себе за время пребывания в Забайкалье порядочный наличный капитал; состоятельные бывшие сибирские и забайкальские крупные и мелкие заводчики и купцы, тоже с немалыми деньгами; местные состоятельные предприниматели и коммерсанты; сытые и обеспеченные старые железнодорожные служащие.
Взаимные претензии и сведение счетов. Кошмарные зимние ночи – драки, грабежи, убийства, – усугубляемые налетами с "той стороны". Горечь поражения, отчаяние сходились рука об руку с бесшабашным желанием прожить "по-старому" еще хотя бы денек, прогулять, выиграть или проиграть все, что оставалось в кармане. Расцветали и сгорали десятки ресторанов, увеселительных заведений, опиумных притонов, игорных и публичных домов.
Но наплыв большой массы людей должен был вызвать к жизни и действительно вызвал подлинную предпринимательскую активность, благо капитал для этого имелся. Открылись 60 ресторанов, гостиниц и постоялых дворов, 150 различных мастерских. Уже в 1921 г. в городе работали 1115 торгово-промышленных предприятий, половину из которых составляли мелкие. Это были бакалейные, гастрономические, чайные, винные, табачные, обувные и мануфактурные магазины, мясные, кондитерские и хлебопекарни. Наиболее крупными торговыми предприятиями были те, которые занимались торговлей с монголами и экспортом сырья (шерсти и пушнины). Это были фирмы: братьев Акчуриных, Бидермана, Ганина, Кауфмана, Трухина и Смолянского и другие. Братья С. Ф. и Д. Ф. Ганины в своем овцеводческом хозяйстве занимались также метизацией монгольской овцы с мериносовыми баранами. Среди имевшихся 10 фабрик и заводов следует назвать кожевенный завод Катаева, мыловаренный – Якома, пивоваренный – М. Н. Суринова, мукомольную мельницу М. К. Жданова и K°, три водочных завода, три обувные фабрики и три кондитерские. Большая роль в экономике города, не имевшего собственных источников сырья, принадлежала складам – топлива и лесных материалов братьев Воронцовых, сена – Проскурякова, Колодяжного, Навтановича.
1921 год был годом наиболее благоприятным для экономики г. Маньчжурия, вслед за которым наступил упадок. Из-за постоянного оттока населения (1923 г. – 18,3 тыс. чел., 1924 – 13,6 тыс. чел., 1925 – 12,0 тыс. чел., из которых русских было 8,5 тыс., китайцев – 3,0 тыс., прочих – 0,5 тыс.) количество предприятий неуклонно сокращалось, падали и доходы МОУ.
Однако культурная и благотворительная жизнь в городе не замирала.
Во главе последней стоял епископ Иона Ханькоуский, позднее причисленный Русской православной церковью за границей клику святых. О нем существует большая литература.
С разгромом Семенова в Забайкалье и уходом массы казаков в Маньчжурию новый импульс для развития получило Трехречье.