Текст книги "Белый Харбин: Середина 20-х"

Автор книги: Георгий Мелихов

В 1925 г. Воронцовы учредили "Хайминское лесопромышленное товарищество", располагавшее хорошо оборудованными лесными концессиями с участием КВЖД и Цицикарского провинциального управления Китайской республики. Воронцовы были пионерами Захинганья, развивавшими здесь такие новые для этого района Маньчжурии отрасли хозяйства, как земледелие и рыболовство, а также молочное животноводство, коневодство, винокуренная промышленность, овцеводство. Ими применялись новые для края сельскохозяйственные машины и тракторы, были построены мельницы (Якеши, Хайлар), открыта сеть маслобойных (до 22) и сыроваренных заводов, продукция которых широко экспортировалась за пределы Маньчжурии; первый в Харбине рефрижератор.

Воронцовские винокуренные заводы в Хайларе производили до 100 тыс. ведер вина в год. Разносторонняя деятельность фирмы Бр. Воронцовых в Захинганье имела в 20-х годах огромное значение для становления экономики российских эмигрантов в крае. Фирма создавала необходимую опору для укрепления сотен хозяйств русских людей в Северной Маньчжурии и их последующего развития и процветания.

Все, что связано с деятельностью этой фирмы, мне близко.

На ней на Ядорской концессии, как я уже писал выше, доверенным лицом фирмы много лет подряд работал мой дед – Петр Павлович Меньшиков. Помню эти сплавы леса по стремительному горному Иминголу с его ледяной горной водой, громоздящиеся груды бревен в "заломах", мужество и отчаянность рабочих-сплавщиков. А когда Петр Павлович скоропостижно скончался в Хайларе от крупозного воспаления легких, Д. М. Воронцов принял большое участие в организации его похорон и морально поддержал семью в это трудное для нее время.

Кроме того, я располагаю воспоминаниями деда и отца о Воронцовых. Папа, в частности, пишет: "Много добрых слов следует сказать пионерам лесного дела в Маньчжурии. А такими были: на востоке – Скидельский, Ковальский и ряд местных промышленников, на западе – П. П. Шевченко, Д. М. Воронцов, М. Н. Дзюба, Я. П. Чижевский, Г. Я. Мелихов. Здесь на западе очень удачливым оказался Д. М. Воронцов (станции Якеши, Мяньдухэ), да и то после нескольких неудачных лет, когда он уже находился на грани разорения. В течение нескольких лет на его концессии не было достаточных для сплава дождей. А дело по инерции продолжалось, заготовки леса велись, затраты не останавливались. Выпавшие обильные дожди совпали с переходом КВЖД на золотой рубль, и Воронцов заработал колоссальные деньги, став одним из богатейших людей даже в Харбине, куда он переселился".

Относительно концессионной деятельности моего другого деда – Г. Я. Мелихова и его компаньонов – приведу попавшуюся мне на глаза сводку "Лесное дело. Торги": "15 июня 1915 г. в Управлении КВЖД состоялись торги на поставку дров и шпал для нужд дороги на пятилетие 1916–1920 гг. Распределение поставок было следующим. На Западной линии на участке Бухэду-Барим поставка шпал и дров была сдана товариществу "Г. Я. Мелихов, М. Н. Дзюба и Я. П. Чижевский" в количестве 40 тыс. кубов дров по цене 17 р. 50 к. за куб и 200 тыс. шпал по цене 781/2 коп. за штуку. Значительное количество получил и "т. д. Бр. Шевченко", который только в 1915 г. должен поставить 17 тыс. кубов дров. Также на Западной линии значительная поставка шпал сдана Д. М. Воронцову".

И. П. Шевченко имел лесные концессии вблизи Шитоухэцзы на Восточной линии (железнодорожная ветка) и в районе Бухэду-Ял.

"Нельзя не отметить, – писал журналист, – что, несмотря на изменившиеся условия и вздорожание предметов первой необходимости, цены, по сравнению с прежними годами, не повысились".

Из числа крупных предпринимателей в лесном деле, конечно, нужно назвать также и Леонтия Семеновича Скидельского. Свою карьеру он начинал служащим у железнодорожного подрядчика; затем стал заниматься подрядами сам – для российского военного ведомства в Приморье. Сюда, на Дальний Восток, его пригласил в начале 90-х годов Х1Х в. строитель Уссурийской железной дороги инженер А. Н. Урсати, инициатор привлечения в Приморье многих толковых и активных деловых людей. Человек громадной энергии и коммерческой инициативы, Л. С. Скидельский в 1903 г. получает на Восточной линии КВЖД (Харбин-Пограничная) четыре крупных лесных концессий, общей площадью 497 000 десятин, и распространяет свою деятельность также и на Маньчжурию. С этой поры лесное дело становится одним из главных направлений его кипучей деятельности. Важной инициативой предпринимателя явился сбыт леса из Приморья на английский рынок, что из-за конкуренции с европейским лесом было делом чрезвычайно трудным. Тем не менее он преуспел, и до 1925 г. Ливерпульский лесной рынок пользовался стандартом "Л. С. Скидельский".

На станции Океанская Уссурийской железной дороги этот пионер русской промышленности на Дальнем Востоке построил первый крупный фанерный завод. Бытовала шутка, что средства, полученные за рекламу этого предприятия, открывали единственную возможность существования для многих печатных изданий Дальнего Востока.

"Реклама фанеры Скидельского во всех литературных журналах Харбина и Шанхая – как ветка Палестины. Открывается в Шанхае или Харбине беллетристический альманах или сатирический листок – во всю объявленную страницу вырастает неувядаемая фанера Бр. Ски-дельских. Выпускается публицистический сборник – снова фанера Скидельских. Задумывается ли фантастическая газета или ежемесячник – первым делом бегут за фанерой. Без фанеры Скидельского… не просуществовали бы и дня многие скоропортящиеся дальневосточные издания!" – так писала "Заря".

В Никольске-Уссурийском и других пунктах Приморья Скидельский имел большое число предприятий: лесопильные, маслобойные, олифо-варенный заводы (Скидельский положил начало маслобойной промышленности Приморья), мельницы; принадлежавшие ему каменноугольные копи по реке Липовцы и в Сучане снабжали углем всю Восточную линию КВЖД. На лесных концессиях Скидельского в Маньчжурии была создана сеть вывозных рельсовых путей протяженностью в 240 верст и три лесопильных завода с распиловкой до 60 тыс. бревен ежегодно. Леонтий Семенович стал поставщиком более 80 % дров, необходимых КВЖД.

В 1912 г. Скидельский взял в аренду принадлежавшие дороге Чжалай-норские угольные копи, доведя их производительность до 6—10 млн. пудов угля в год. Фирма состояла пайщиком заводов "Портланд-цемент" в Приморье. Главным заведующим счетоводством всех предприятий Скидельского, доверенным лицом фирмы был И. С. Казанин – отец известного русского китаеведа и вообще изумительного, замечательного человека, моего первого консультанта по теме эмиграции – Марка Исааковича Казанина.

Подобная широкая деятельность основателя фирмы по развитию Дальневосточной окраины России получила в свое время высокую оценку Российского правительства: по Высочайшему указу Л. С. Скидельскому было пожаловано звание почетного потомственного гражданина Российской империи.

За период войны фирма выполнила различных поставок для военного ведомства на сумму около 50 млн. зол. руб.

Скончался Л. С. Скидельский 1 октября 1916 г. в Одессе. Каждая годовщина его смерти долгое время отмечалась харбинской общественностью.

Леонтий Семенович был родоначальником большой семьи: у него были четыре сына – Яков, Моисей, Соломон и Семен, семь внуков и внучек и большое число правнуков, из которых один – Роберт Борисович (сын Бориса Яковлевича) стал лордом Великобритании.

Сын Леонтия Семеновича – Соломон Леонтьевич Скидельский – с помощью горных инженеров Николая Ивановича Брусиенко, А. И. Лаврушина и других осуществил обследование другого богатейшего угольного бассейна Северной Маньчжурии – Мулинского каменноугольного месторождения (коксующиеся угли), организовав здесь Мулинское углепромышленное товарищество (МУТ) с участием государственного капитала Маньчжу-диго и добычей к началу 40-х годов нескольких сотен тысяч тонн угля в год. Важную роль в освоении месторождения сыграл выпускник С.-Петербургского Горного института С. Д. Оводенко. МУТ являлось крупнейшим горнодобывающим предприятием Северной Маньчжурии, сыгравшим огромную роль в развитии ее тяжелой промышленности. Оно давало работу тысячам российских эмигрантов в крае; им же принадлежал здесь ряд высших должностей.

Долгое время Управляющим Мулинскими копями был Н. И. Брусиенко – отец Софьи Николаевны Брусиенко-Игнатьевой, проживающей ныне в Челябинске и входящей в состав редколлегии исключительно интересного издающегося здесь журнала "Русская Атлантида", посвященного Харбину и миру русских людей в Маньчжурии.

В организации экспорта зерновой продукции Маньчжурии на европейские рынки инициатива принадлежала еврейским коммерсантам.

Глава экспортной фирмы "С. Соскин и K°" – Семен Харитонович Соскин начал свою работу в Маньчжурии в 1903 г. – в период, отмеченный особой кипучей деятельностью русских на Дальнем Востоке. Он стал пионером хлебного дела в Маньчжурии, приобретая, подчас с риском для жизни, зерно на Сунгари и по линии КВЖД. В 1905 г. он купил первый пароход "Саратов", и в дальнейшем стал развивать свое пароходное дело, имея к 1924 г. крупнейшее частное пароходство на Сунгари (4 парохода и 12 барж). В 1907 г. он организует первый экспорт бобов с Сунгари и в 1911–1912 гг. – в Европу – через Николаевск-на-Амуре.

Фирма расширяла свои экспортные операции: в 1917–1918 гг. – в Японию (до 10 млн. пудов хлебных грузов), открыла отделения в Ванкувере, Лондоне, Дайрене и Владивостоке, достигнув колоссальных оборотов. В 1920–1922 гг. ею было экспортировано в Европу более 40 млн. пудов хлеба (тарифов КВЖД за этот срок было выплачено свыше 10 млн. золотых рублей).

Семен Харитонович и его братья – Исаак и Наум – не только работали в фирме и банках, но были в Харбине крупными общественными деятелями – в делах Еврейской общины, общегородских и благотворительных, отличаясь высокой отзывчивостью к нуждам отдельных лиц и организаций и своей щедростью. Во время кампании помощи голодающим фирма на свои средства снарядила и отправила в 1921 г. в советскую Россию маршрутный состав с хлебом (30 вагонов зерна).

В тесно связанной с зерновым бизнесом мукомольной промышленности полностью господствовал российский капитал.

Владельцами Т-ва "Благовещенские Мукомолы" были братья Александр, Павел и Федор Опарины.

Александр Иванович Опарин окончил физико-математический факультет Петроградского университета. Вернувшись к семье в Амурскую область, он встал во главе крупнейшего здесь торгового и пароходного дела, золотых приисков, самого большого на Дальнем Востоке мукомольного предприятия – "Благовещенские мукомолы". Занимал в Благовещенске высокие выборные общественные посты – гласного городской думы и председателя Биржевого комитета. В Харбин перенес свою деятельность в 1918 г. Занимал ряд постов в Биржевом комитете; был товарищем председателя Еврейского банка, участвовал в организации торгово-промышленных съездов, руководил съездом северных и южных мукомолов; создал в Северной Маньчжурии сеть элеваторов. Известный спортсмен. Вместе с Б. В. Остроумовым создал и спонсировал Общество любителей конного спорта. Его лошади неоднократно занимали на ипподроме призовые места.

Крупным предпринимателем в этой области был также Михаил Дмитриевич Касаткин – в Маньчжурии с 1901 г., специалист-мукомол, владелец "Пассажа Касаткина", маслобойного завода и пр.; до 1923 г. – обладатель миллионных капиталов.

Товарищество Г. Н. Бузанов и Сюй Панцзы имело мельницу на Восьмом участке.

В 1923 г. была создана мукомольная фирма "Харбинские мукомолы".

Акционерное Общество Сунгарийских мельниц (фирма существовала с 1902 г., 14 отделений в одном Харбине!), имело паровые мельницы, крупорушки и прострушки производительностью до 10 тыс. пудов в сутки, собственную электростанцию, освещавшую значительную часть Пристани. У фирмы были склады в Харбине, Мукдене, Инкоу, Хайларе, Ханьдаохэцзы и Аньда. С этой фирмой была связана деятельность Аарона Иосифовича Кагана.

Родился он в г. Двинске, трудовую деятельность начал в Либаве, где служил в хлебной конторе; в 1897 г., как только был построен Великий Сибирский путь, уехал в Сибирь. Самое крупное свое дело развил в Новониколаевске (современный Новосибирск) – центре хлебной торговли Сибири того времени, став крупным поставщиком интендантства и главой известной по всей России "Алтайской промышленной компании". Позднее, в качестве пайщика "Русско-китайского вывозного общества", связанного с Владивостоком, ознакомился с Маньчжурией, куда приехал после событий 1917 г. Здесь быстро стал крупнейшим хлебным экспортером. Во Владивостоке он приобрел имущество "Русской мукомольной компании" (мельницы и склады), шахту "Тавричанка"; в Харбине – сахарный завод в Ашихэ, стал председателем правления "Русского мукомольного товарищества", членом правления знаменитых Сунгарийских мельниц… Тех самых, которые позднее, 31 марта 1931 г., своим длительным 15-минутным гудком известили об его трагической гибели на рабочем месте.

Скончался он скоропостижно – от кровоизлияния в мозг.

В основной отрасли экономики Северной Маньчжурии – маслобойной промышленности, остававшейся в течение длительного времени на низком технологическом уровне, подлинную техническую революцию совершила фирма Р. М. Кабалкина – "отца бобового экспорта Маньчжурии" – "Акционерная Англо-Китайская компания". Компания была создана в июне 1909 г. в Лондоне для экспорта в Европу продукции сельского хозяйства Маньчжурии и сконцентрировала свое внимание на бобовом масле.

К вопросу о постройке в Маньчжурии маслобойного завода Кабал-кин вернулся в конце 1912 г.; в 1915 г. компания получила из Англии машинные прессы для переработки бобов, производительностью 50 т в сутки. Но к началу 20-х отрасль испытывала большие трудности, завод практически стал; разрешить проблему позволила деятельность нового управляющего КВЖД инженера Б. В. Остроумова. Сын Р. М. Кабалкина – Яков Романович вспоминал в 1923 г.: "Благодаря решительному вмешательству Остроумова в судьбы маслобойной промышленности… удается благополучно изживать кризис". В 1923 г. на заводе были установлены английские рафинировочные машины, позволившие получать продукцию высшего качества, расхватываемую импортерами (известное масло "Ацетко").

Р. М. Кабалкин уехал в Палестину, где скончался в 1933 г. в возрасте 83 лет. Его сын оставался в Харбине, долгое время был председателем Харбинского Биржевого комитета.

Большую роль сыграли еврейские коммерсанты в развитии сахарной промышленности (фирма Льва Цыкмана) и, конечно, в оптово-розничной торговле края.

Имя Ильи Аароновича Лопато – родоначальника большой харбинской караимской семьи (караимы – малая народность в Крыму и Южной Украине) было широко известно в городе. Родился он в 1874 г. в г. Троки Виленской губернии в семье огородника. Юношей поступил в торговое дело и переехал в Москву, где работал в одном из лучших в городе табачных предприятий И. И. Ферика. Прошел здесь за 10 лет все ступени производства и сбыта табачных изделий. Организовал собственное дело и в 1904 г. приехал в Харбин. Здесь открыл небольшую фабрику и постепенно развивал ее. Пригласил в дело брата – Абрама Аароновича – и в 1907 г. организовал "Торговый дом Лопато Сыновья". Нашел компаньонов и в 1913 г. создал "Великобританское Акционерное общество А. Лопато С-вей" с правлением в Шанхае, где также была открыта табачная фабрика. В 1919 г. организует одно из крупнейших табачных предприятий Маньчжурии – в Мукдене – Союзную Табачную компанию.

Параллельно с большими производственно-торговыми операциями все время активно занимался общественной работой: городской уполномоченный, член, затем бессменный старшина Харбинского Биржевого комитета; в 1917 г. – председатель Союза коммерсантов Харбина и член Харбинского Исполнительного комитета. В 1919 г. организует и становится председателем Второго Общества взаимного кредита (позднее – Дальневосточный взаимный кредит).

В течение нескольких лет – член правления Русско-китайского политехнического института. В 1921–1922 гг. во время кампании помощи голодающим России работал в качестве казначея Харбинского Общественного комитета помощи голодающим (ХОПГ). В 1929 г. отметил 40-летие своей торгово-промышленной деятельности.

В Китае до сих пор сохранена его торговая марка и выпускаются сигареты с надписью на пачке – по-китайски и по-английски: Lopato.

Крупнейший в городе чаеторговец Илья Федорович Чистяков происходил из крестьян Рязанской губернии. Приехал в Маньчжурию в 1902 г. из Екатеринбурга, где вел чайное дело. В Харбине начинал с небольшими средствами, открыв маленькую чайную лавочку на Пекарной ул. Уже к началу Первой мировой войны превратил свое предприятие в миллионную фирму, имевшую отделения от Иркутска до Владивостока.

Крупный благотворитель. На средства Чистякова были построены в Харбине – Софийский храм (старый) и церковные дома при нем; храм в Уссурийском крае; храм в Мукдене на кладбище павших русских воинов – с памятным всем русским мукденцам куполом в виде древнерусского шлема. Он также пожертвовал церкви Харбинских Коммерческих училищ набор колоколов. За общественно-благотворительную деятельность был пожалован императором Николаем II званием коммерции советника.

Скончался 22 ноября 1922 г. и был погребен в ограде Софийской церкви.

Иван Васильевич Кулаев – харбинский старожил, крупный коммерсант (Т/Д И. В. Кулаев и С-вья) и домовладелец. 35 лет деловой жизни в Маньчжурии (мельницы, маслобойный завод, упомянутый выше "Якорь", парфюмерная и мыловаренная фабрика, "Дальневосточный ломбард").

Семья с 1918 г. в США, где после смерти Ивана Васильевича создала благотворительный фонд его имени, оказавший материальную помощь и поддержку многим русским эмигрантским ученым и литераторам. Автор интересной книги воспоминаний "Под счастливой звездой" (Тяньцзинь, 1938).

Теперь о памятных всем харбинцам городских водочных заводах и их хозяевах.

Наиболее известной фигурой в этой отрасли производства я, наверное, не ошибусь, если назову имя Герасима Димитриевича Антипаса.

Грек по происхождению, этот человек был патриотом родной Греции и глубоко любил Россию и русских. Большой специалист и знаток своего дела. Его продукция могла конкурировать с водкой лучших заводов России. Свою знаменитую водку № 50 Антипас стал выпускать в Харбине с 1920 г. В городе про эту водку и ее создателя ходило немало беззлобных шуток, но своим современникам Г. Д. Антипас был известен как человек глубоко религиозный и близкий к деятелям Православной церкви в Харбине, один из крупнейших благотворителей города. Староста Иверской церкви, церкви при Доме Милосердия архиепископа Нестора, попечитель этого приюта, Герасим Димитриевич постоянно материально поддерживал благотворительную работу владыки, которому и помог вначале создать этот крупный очаг благотворительной деятельности.

Антипас проявлял большую заботу об Иверской церкви, поддерживая материально все начинания причта, щедро отпуская средства на украшение и благолепие храма, соорудил в нем придел Св. Серафима Саровского. Затрачивал он большие деньги и на другие дела благотворительности. Я знаю, что имя Герасима Димитриевича и его деятельность были известны Заграничному Синоду и что митрополит Антоний наградил его за самоотверженную церковную работу несколькими грамотами.

Скончался Г. Д. Антипас 7 мая 1932 г. и был похоронен в ограде Иверской церкви у придела Св. Серафима Саровского.

Известную в Харбине водку "Нега" производил здесь (а позднее и в Шанхае) другой грек – Александр Николаевич Лазариди. В 1923 г. он объявил, что начинает также выпускать еще и водку "Богатырь" (интересно, помнит ли ее кто-нибудь и какую форму имела бутылка?).

Водочно-ликерный завод Евдокии Ивановны Никитиной открылся в городе в начале 1922 г. В рекламе его подчеркивалось, что мастер на заводе – от Петра Смирнова из Москвы.

Забавно отметить, что известным водочным заводом "Спритенка" в Харбине в действительности владел Сон Хошин, а заводом "Шанго" – Дорогунцева и Окунь. Впрочем, о некоторых российских и китайских производителях русской водки в Харбине еще пойдет речь ниже.

Что же касается всевозможных магазинов и складов, то в Харбине российскому капиталу принадлежало их множество – более 275. Из крупных мануфактурных магазинов готового платья и мехов в это время уже работали: Н. С. Петров и K°, Корелин и K°, Бр. Я. и А. Бент, И. М. Косовский, К. В. Балыков и П. С. Григорьев, Е. Т. Казачков, другие. Мое внимание привлекло большое число магазинов и салонов дамских шляпок и особенно некоторые их названия: конечно, "Антуанетт", "Элегант", "Modes Parisiennes", а также "Мария Григорьевна" (Базарная, 15), "Центральный магазин дамских шляп" и даже "Дальневосточная компания по продаже шляп". Всего же я насчитал их 34.

Из москательных магазинов – в связи с одним недавним моим приятным новым знакомством назову только один. Недавно в моей квартире раздался телефонный звонок. Молодым энергичным голосом звонивший представился:

– Я Георгий Феодосиевич Чернолужский!

Фамилия сразу же напомнила мне о магазине-складе Александры Харитоновны Чернолужской где-то в районе Новогородней улицы. Мы встретились. Приятный моложавый подтянутый мужчина. Оказалось, действительно, внук, с недавнего времени – москвич.

Жил на 1-й Линии Пристани, о которой подробно рассказал, учился в бывшей "Розовой" школе. В Союз семья вернулась в декабре 1963 г.; окончил Высшее военно-морское училище радиоэлектроники им. А. С. Попова в г. Петродворец (Петергофе), получил назначение на Северный флот, где прослужил 21 год, в том числе 6 лет в плавсоставе 9-й эскадры подводных лодок; участвовал в 7 дальних походах – "автономках". Демобилизовался в звании капитана 2-го ранга. Теперь живет и работает в Москве… Вот такой наш земляк-харбинец, которым мы, по-моему, можем гордиться.

Из харбинских обувных магазинов надо назвать "Бр. Атоян", "Конрос" (братьев Л. и Б. Тысменецких), "Бр. Г. и М. Эскины", Г. Я. Урицкого и другие. При этом надо иметь в виду, что очень много обуви шилось у мастеров на заказ.

Как обстояло в Харбине дело с обувью? Предлагаю читателю воспоминания на сей счет одного из известнейших в городе обувных мастеров по фамилии Лишка "Когда Харбин щеголял "в сапожках на рантах"":

"В Харбине я начал работать, – вспоминает он, – в лучшем тогда салоне обуви Г. Я. Урицкого на Конной улице. Конечно, на первом месте, особенно при инженере Остроумове стояли железнодорожники… Как Харбин тогда шиковал – вы знаете. Где только ни появлялся Остроумов, все стремились туда попасть и не отстать ни в чем друг от друга.

Сколько заказывали харбинцы? Точно уже не припомню, но инженер Остроумов, скажем, брал не меньше двадцати пар в год. Его супруга – по четыре-пять пар в месяц. Известно, дамы – к каждому платью надо было подобрать… И еще – балы. Вам известно, что тогда делалось, никаких преград своим модным аппетитам дамы не знали… Обычно я брал так же, как и сейчас, 20–25 рублей за пару мужской обуви и 15–20 за дамскую. Но перед балами требовали от меня срочности прямо невозможной, материалы шли самые редкие, и были случаи, что за пару туфель платили 75 иен.

Одно скажу – заказывали дамы безумно. Четыре-пять пар в месяц брала рядовая заказчица, не считая экстренной "бальной" обуви. Бывало, одной семье, где и мужчины понимали в обуви, в год три-четыре раза счет подаешь, каждый на 250–300 рублей. А это ведь за рядовую, так сказать, обувь".

Уже приобрели твердую репутацию и такие винно-бакалейные магазины, как "Густав Опиц", "Эрмис" М. П. Иосифиди (с 1921 г.). "Цхомелидзе" (в Харбине с 1924 г., пока еще без своего компаньона Микатадзе), "К. Ю. Лейтлов" (Гоголевская, 69); кондитерские "Зазунов и K°", "А. П. Ткаченко" – в Новом Городе и на Пристани, "Ламбадис"; винно-гастрономические магазины: "Бр. Гурченко", "С. Г. Ощепков и K°", С. Д. Тарасенко – который рекламировал продукты, полученные из СССР.

В городе работали 36 ресторанов, в том числе такие популярные, как "Мартьяныч", "Яр" (Б. И. Спивах), "Арсенич", "Стрельна" (Е. В. Симбуховского), "Помпея" и другие.

Русским принадлежали 32 гостиницы, 3 театра (не считая сцен собраний), 8 кинотеатров, 66 аптек и, что совершенно замечательно, – 34 писчебумажных и книжных магазина и 25 типографий и издательств. Среди них мне хочется упомянуть фотоиздательство "Изида". Вот его реклама:

"Фотоиздательство "Изида" А. Я. Шнейдер-Нагорского 1-е на Дальнем Востоке Издание фотографических книг, альбомов и картин. Издание рекламных фотографий. Принимаются к исполнению все виды фотографических работ, цинкографские, литографские и типографские работы".

А харбинские мастера художественной фотографии… Память сразу воскрешает такие имена, как П. Н. Абламский, Я. М. Лившиц, И. К. Кузин… Хотел бы рассказать о них подробнее, но по плану книги нужно снова говорить о Харбине. О некоторых итогах развития города к готовящемуся празднованию его 25-летия в июне 1923 года.

Как муниципальное целое Харбин состоял в то время по-прежнему только из тех двух районов, которые уже назывались выше. "Поселок Модягоу" по-прежнему сохранял свой полуофициальный статус. Старый Харбин к этому времени окончательно выпал из городской черты, и на него, как и на другие "городки"-пригороды Харбина – Госпитальный, Славянский, Остроумовский, Нахаловку, Гондатьевку, меры городского благоустройства практически не распространялись. Развитие их, однако, уже предусматривалось и начинало входить в муниципальные планы.

Поэтому население пригородов освещало свои дома керосиновыми лампами и свечами; город же освещался четырьмя(!) электростанциями (Главных Механических мастерских КВЖД, Русско-Азиатского банка, Бинцзянской и Акционерного Общества Сунгарийских мельниц). Позднее к ним добавились еще две: Общества электрических предприятий в Северной Маньчжурии и Трамвайная, а в Фуцзядяне еще и электростанция "Яобин". И так продолжалось вплоть до середины 30-х годов. Эта стихийно сложившаяся ситуация с электрическим освещением в Харбине создавала большие практические неудобства, а электрические столбы на улицах города несли на себе провода в несколько ярусов.

Улицы в основной части Харбина уже все были замощены, в пригородах – конечно, нет.

Водопровод в Харбине тех лет был лишь кое-где, в отдельных зданиях. Самое широкое распространение по-прежнему имели простейшие колодцы. И колоритная фигура китайца-водоноса являла собой обычную картину даже в самых "фешенебельных" (если это определение к ним подходит) кварталах города. "Водопровод, – говорилось в "Харбинской энциклопедии", – один из хороших проектов, которые городской совет предполагает выполнить к 22-му столетью".

Но если создание единой для города водопроводной сети действительно требовало очень крупных расходов и являло собой сложный в техническом отношении проект, то не поддаются разумному объяснению постоянные нелады с канализацией, если под нею иметь в виду хотя бы только коллекторы для стока дождевых вод. Поэтому постоянно после каждого сильного дождя затопленные улицы Пристани превращали Харбин в Венецию.

Например, летом 1923 г. Харбин оказался под водой после сильного ливня 6 июня. На углу Китайской и Сквозной, между домами Мичкова, Водянского и Глебова стояло на аршин воды. Моторы автомобилей захлебывались. Это был "день рикш и извозчиков", часто переправлявших пассажиров только с одного тротуара на другой. На Китайской один из владельцев магазина игрушек "поставил на линию" модель большого океанского парохода, а верхушку одной из мачт этого морского "гиганта" почему-то украшал "не допускаемый сейчас даже на Сунгари" красный флаг с белыми на нем буквами "Р.С.Ф.С.Р.", – как писала 7 июня газета "Рупор".

По этой причине в шутливой "Энциклопедии" отмечалось: "Канализация. В "Харбинскую энциклопедию" это слово попало ошибочно. Никакой канализации нет".

Больным вопросом для ХОУ долгие годы оставался трамвай. Вначале в горсовете, как мы уже знаем, горячо дискутировался вопрос о том, кому предоставить концессию – китайцам или японцам, затем можно говорить о попытках фактической реализации многочисленных, но остававшихся бесплодными проектов. Так, 10 апреля 1923 г. в Харбин прибыл инженер Берслей – главный инженер одной американской компании, выразившей желание взять на себя сооружение в Харбине трамвая. Он приступил к ознакомлению с концессионными данными и выполненными работами. Приободрившиеся городские власти пообещали пустить трамвай осенью того же года. Но дело по-прежнему не сдвинулось с мертвой точки. Трамвайная эпопея вызывала в городе злые шутки (появлялись статьи с заголовками "Трамвай, подпираемый банкетами", "Пора кончать трамвайную канитель" и пр.). В "Энциклопедии" в статье "Трамвай" говорилось: "Трамвай. – Будет подробно описан в особом приложении к энциклопедии, как только появится в Харбине. Пока даже в городском совете не знают, что это за штука. Никто никогда не видел".

Разочарование горожан было вполне понятно: трамвай был городу очень нужен. Широко дискутировался вопрос о возможных результатах его проведения в Харбине. Но действительность превзошла все ожидания: когда в 1928 г. трамвай в городе, наконец, пошел, он перевез 19 тыс. пассажиров.

Центрального отопления в Харбине, помимо крупных общественных зданий и коттеджей высокого железнодорожного начальства, Собора и Соборного дома и за малым иным исключением, также не было. Горожане зимой топили печи, заранее запасались дровами, углем, для чего существовали многочисленные дровяные и угольные склады. Зимой 1923 г. из-за сильных морозов печи стали злобой дня – проблеме дров и угля тоже был посвящен не один фельетон.

Недостатки этих отраслей городского хозяйства нашли отражение в пожелании в адрес П. С. Тишенко на новый 1923-й год:

 
Ах, Петр Семеныч, с Новым годом
Желаем вам от всей души!
Не ведать бед с водопроводом
(И водоносы хороши!).
Еще, папаша, вам желаем
Не знать ни горя, ни забот
С канализацией, трамваем…
И так Харбин не пропадет!..
 

При той ситуации с трамваем, которая сложилась в городе, основными видами транспорта оставались извозчики, оригинальные экипажи, называемые драндулетками (по определению той же «Энциклопедии» – «допотопное сооружение, случайно попавшее в Ноев Ковчег и поэтому сохранившееся до наших дней»), автобусы и автомобили.

Об извозчиках в Харбине я ранее уже говорил немало. В 20-е годы они изрядно "потускнели" из-за конкуренции с автобусами. Немного о драндулетках. Когда эти экипажи появились на улицах, они привлекли к себе немалое внимание харбинцев. О них в газетах публиковались даже специальные статьи (например – "Трактат о драндулетах" и другие).