Текст книги "Белый Харбин: Середина 20-х"

Автор книги: Георгий Мелихов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

Это был совершавший инкогнито инспекционные поездки по КВЖД ее будущий управляющий Б. В. Остроумов, прибывший в Харбин в октябре 1920 г.

О чем писали газеты

В годовщину кончины епископа Ионы протоиерей о. Вознесенский писал: «Епископ Иона был беженец и видел все опасности и всю нужду беженства. Идеально-пасторской любовью ответил он на эту нужду, и эта любовь зажгла вокруг него очаг чисто русской жалости ко всем обездоленным, особенно детям. Детей епископ Иона любил больше всего и заботился о них с чисто родительской любовью».

Заря, 1926, 20 октября, № 279. Объявление

«Членов Харбинской организации Р.С.Д.Р.П. [Российской социал-демократической рабочей партии. – Г. М.] и лиц сочувствующих просят явиться на Общее собрание в субботу 17 июля (1920 г.) в 6 час. вечера, помещение Конференции. Там же будет произведена регистрация членов».

Вперед, 1920, 15 июля.

«Успех кинофильмы „Былая слава России“ сопровождался скандалом в „Декадансе“. 50 молодых людей стали свистеть и посыпать присутствующих в зале голландской сажей. Вызванная полиция арестовала 6 человек 17–19 лет».

Заря, 1924, 15 мая, № 110.

Заметка "Сладкий сон"

"Приехавший в Харбин для приискания занятий Воробьев, целый день бесплодно проходив по городу, вечером с устатка выпил и уснул в садике около вокзала.

Во время сна с него сняли брюки, ботинки, шляпу, часы, кольца и взяли деньги, всего на сумму 500 золотых рублей".

Заря, 1920, 12 августа.

Глава V
НА КВЖД Б. В. ОСТРОУМОВ

Признаюсь, что немного горжусь тем, что вырвал имя этого выдающегося русского инженера из забвения, окружавшего его на родине (см. мои работы: Деятельность Б. В. Остроумова на КВЖД (1921 – февраль 1922) в кн.: Культурное наследие русской эмиграции. 1917–1940. Книга первая. М., 1994, с. 153–160; Российская эмиграция в Китае. 1917–1924 гг., V, с. 154–200). Советская родина обошлась с этим своим выдающимся сыном далеко не самым лучшим образом. Не знаю даже, появилось ли его имя на золотой доске окончивших Санкт-Петербургский институт инженеров путей сообщения.

Разумеется, я не стану здесь повторять биографию этого выдающегося питомца столичного института, равно как и писать об исключительно активной производственной и патриотической деятельности Остроумова по подъему работы КВЖД и его борьбе за то, чтобы дорога оставалась в русских руках и служила интересам будущей России. Повторю только, что Остроумов неизменно и последовательно представлял в своем лице КВЖД как русскую дорогу, собственность российской государственной казны, стремился защитить ее от поползновений извне, отстаивал ее интересы, осуществлял свою политику именно в этих интересах – дороги и России. Остроумов был инженером-путейцем, а в Институте путей сообщения, как известно, не учили ни государственному, ни международному праву, ни дипломатии. Но Остроумов оказался тем русским самородком, который в сложных политических условиях проявил настоящее дипломатическое искусство, тонкое дипломатическое чутье и блестяще справился со стоявшими перед ним задачами. Здесь я буду говорить главным образом о личных качествах инженера Остроумова и его влиянии на различные стороны общественной и культурной жизни Харбина и Маньчжурии, о чем ранее душевно написал рано ушедший от нас Пита Фиалковский в статье "Лучший управляющий (к 120-летию со дня рождения Б. В. Остроумова)" // НСМ, 1999, № 70, с. 5.

Внешность?.. Конечно, многие видели его фотографии. Но когда я спросил об этом своего отца, работавшего с Остроумовым с начала и до конца постройки Хухайской железной дороги, он не задумываясь сказал: "Невысокого роста, монгольский тип лица". И тут же добавил как самую неотъемлемую черту облика Остроумова: "Человек исключительной энергии и организаторских способностей, отличный инженер".

Важнейшие черты характера?.. – Трудоголик. Прошел, начиная с низшей, все ступени железнодорожной службы. Смысл своей жизни видел в неустанном труде, не мыслил себя вне работы по железнодорожному делу, вникал в малейшие его детали, подчинял в с е делу, в данном случае – ей – КВЖД. Вместе с тем – личность в полном смысле этого слова – общественная.

Стиль и манера поведения? Штурм и натиск. Стремительное продвижение к поставленной цели. Любимейшее словцо – "Скорей!" Строгость, требовательность, сочетавшиеся с чувством справедливости. Для такого высокого должностного лица, каким являлся в Харбине Управляющий КВЖД, его манера держать себя – может быть определена как раскованная. Создавалось впечатление, что он, Остроумов, одинаково непринужденно чувствует себя и во фраке, и в промасленной тужурке железнодорожного смазчика, за которого иногда себя выдавал при своих инспекциях. Любил использовать эффект неожиданности.

Несколько иллюстраций к сказанному.

Обедая на постройке дороги за одним столом с Остроумовым, папа как-то стал перчить суп.

– О! Мелихов, старая перечница! – воскликнул Остроумов. – Ведь вы – молодой человек, зачем же вам себя возбуждать? Я когда в тюрьме сидел, у меня припадки были! Так они, сволочи, говорили, что это оттого, что я остался без наркотиков. А это потому, что для энергии выхода не было!

А легендарные остроумовские инспекции, когда он, инкогнито, в рабочей одежде, иногда даже "зайцем" на тормозной площадке, носился из конца в конец по всей магистрали, появлялся там, где его вовсе и не ждали, видел все своими глазами, – пушил, наказывал, увольнял, хвалил, повышал в должности.

Известен случай с землячкой моей бабушки Матрены Георгиевны – Верой Малышевой. Муж – дорожный рабочий. Получили новое жилье на ст. Хинган, а мастер не дал ей краски покрасить пол. Недолго думая, она "покрасила" пол дегтем. Приехал Остроумов. Он всегда близко знакомился с жизнью линейцев, заходил в квартиры. Хозяйки уже знали это и всегда особенно тщательно прибирались. Зашел к Малышевым. "Что это такое?!" Объяснила.

– Сейчас же мастера сюда! Асами – в квартиру мастера!.. Самого Федора Малышева спросил:

– Вы в путейской форме, а почему разнорабочий?

– Обстоятельства так сложились.

– Как рассчитать кривую?

Ответил. И сразу был повышен в сложной железнодорожной табели о рангах на несколько позиций.

Отметил в Бухэду хорошую работу инженера Калошина. И перевел его в Харбин, в Управление.

А с Лидией Липковской? Потанцевал и вдруг предложил продать ее песенку с аукциона…

Рассказы о подобных случаях, право же, можно умножить.

Несколько лет гражданской войны крайне отрицательно сказались на общем состоянии такого крупного российского государственного предприятия, каким была Китайская Восточная железная дорога. Наступившая после революции неопределенность ее статуса, нестабильность будущего, продолжавшееся обесценение русских денег привели к тревоге и неуверенности в среде ее многочисленного персонала, что сказалось на качестве его работы. Наконец, огромные долги союзников за железнодорожные перевозки, которых они практически не оплачивали, изношенность парка паровозов и вагонов имели результатом то, что к началу 1921 г. дорога пришла в состояние технического и финансового развала, в котором ее и застал новый управляющий.

Б. В. Остроумов пришел на КВЖД 2 февраля 1921 г.

В кассе дороги к этому времени скопилось 170 млн. русских бумажных денег, но они не представляли собой никакой ценности и не имели обращения.

Остроумов вспоминал:

"И вот, когда я прибыл в Харбин, в кассе дороги не хватало для ближайшего же срочного платежа, предстоявшего, если не изменяет память, 26 февраля прошлого года – ни много, ни мало как 500 тыс. рублей.

Я тотчас поехал по коммерческим банкам и просил открыть лично мне кредит. Я помню, объехал тогда буквально все коммерческие банки".

Придя к управлению дорогой, Остроумов предъявил строгие требования к дисциплине труда. Вместе с тем он сразу же стал принимать всевозможные меры к реальному улучшению условий жизни рабочих и служащих дороги.

За короткий срок, с помощью поистине "пожарных" мер – "административного террора", как точно выразился журналист Виктор Сербский, он поднял дисциплину, установил на КВЖД образцовый порядок. Остроумов просто заставил железнодорожников снова р аб от ат ь, и работать по-настоящему. Результатом было резкое повышение производительности труда.

Остроумов буквально преобразил КВЖД, превратив ее из больного предприятия с огромным дефицитом и погрузившимися в апатию рабочими и служащими в активно работающую и высокодоходную железную дорогу. Уже в 1921 г. дорога дала 2030 тыс. зол. руб. чистой прибыли, в 1922 г. – 5598 тыс., в 1923 г. – 7251 тыс. (см.: Российская эмиграция в Китае, с. 174); за 1924 год пришедшая с 3 октября советская администрация вынуждена была в конце концов опубликовать эту цифру дохода – более 12 млн. зол. руб.

Да и с внешней стороны: как только в кассе дороги появилась при Остроумове первая свободная наличность, стал восстанавливаться нарядный вид всех железнодорожных сооружений – все красилось, прибиралось, озеленялось; на станциях разбивались парки, скверы, цветники. За этими "мелочами" Остроумов лично следил – сурово распекая нерадивых.

Новый управляющий осуществлял поощрительную политику жилищного строительства, предоставляя желающим за минимальную сумму аренды земельные участки и выдавая ссуды на строительство. Это привело к возникновению в Харбине – в Ченхэ – Остроумовского городка, а в Модягоу – Славянского (Гондатьевки).

Когда не захотевшие при новых остроумовских порядках работать на дороге ее служащие, а также пенсионеры стали увольняться, то КВЖД Остроумова, несмотря на финансовые трудности, пошла на выплату им в полном объеме выходных пособий – т. н. заштатных. Это явило собой разительный контраст с поведением в аналогичных обстоятельствах новой советской администрации, создавшей на КВЖД на добрый десяток лет проблему т. н. заштатников. Советская администрация, при огромных получаемых дорогой прибылях, попросту "попридержала" на несколько лет выплату людям законных выходных пособий – по существу их же собственных личных сбережений, хранившихся в Сберегательно-вспомогательной кассе дороги.

Совершенно особой была роль Остроумова в области охраны здоровья населения. КВЖД вела решительную борьбу с эпидемиями и ввела страхование всех принимавших участие в этой борьбе врачей. По указанию управляющего, Врачебно-санитарной частью КВЖД в живописных районах дороги был создан ряд курортов – "климатических станций", как их в то время называли, для отдыха и лечения железнодорожников: Эрценьцзянцзы (минеральные воды), Имяньпо, Чжаланьтунь, Барим (горно-лесные), Хинган, Лаошаогоу, Фуляэрди (легочные, кумысолечение) и другие.

Изданная в это время книга "Климатические станции КВЖД" содержала иллюстрации, детальное описание всех этих курортов.

Реклама призывала:

– пить кумыс в Фуляэрди, играть в лаун-теннис в Чжаланьтуне, ловить форелей в Бариме, вдыхать медвяные запахи на Хингане, любоваться красочными пейзажами в Имяньпо, поохотиться на фазанов на ст. Эхо, погулять по холмистым берегам Лаошаогоу.

Вместе с тем подчеркивалось, что и в Харбине тоже есть уголки, где люди могли бы отдохнуть и поправить свое здоровье.

В газете "Русский голос" в субботу 26 мая 1923 года сообщалось об открытии курорта Чжаланьтуня, названного чудным очаровательным уголком земного шара.

Объявлялась вся обширная программа торжеств:

"Все виды дачных удовольствий: рыбная ловля, игра в крокет, теннис, катание на лодке, прогулки пешком и верхом (а также в экипаже).

Условия поездки: поезд "Люкс" вечером из Харбина, – в Чжаланьтуне он в 9 часов утра.

Открытие климатической станции: молебен, освящение.

Осмотр курорта, парка, рощи, славящейся как одно из живописнейших мест для прогулок.

Вновь отстроенная веранда Международного Общества спальных вагонов.

Общий завтрак. Свободный выбор блюд.

В парке великорусский струнный оркестр в составе 35 музыкантов. 8 час. вечера – обед.

Вечером летний карнавал с блестящим фейерверком и световыми эффектами на воде, иллюминацией окрестностей и т. д. Часть второго дня – рыбная ловля".

На курорте обращал на себя внимание пышный наряд многочисленных клумб и цветников. Работал здесь целый штат лучших харбинских садовников, доставивших сюда около тысячи ящиков с разнообразными растениями. В результате получился настоящий шедевр садоводства.

К жизненно важной области нужно отнести и образование. Заслуги Остроумова в этой сфере также велики.

В этой книге я не могу рассмотреть многие, тоже важные, стороны общественной жизни русских в Маньчжурии, в том числе систему начального, среднего и высшего образования (нельзя объять необъятное), но в связи с деятельностью Б. В. Остроумова должен отметить, что при нем была упорядочена, укреплена и окончательно регламентирована вся система заведования многочисленными образовательными учреждениями дороги (не только железнодорожными школами).

Это заведование было возложено на два комитета: Комитет образовательных учреждений (КОУ) и Комитет по делам высших и специального типа учебных заведений.

По регламенту, все постановления этих комитетов вступали в силу по утверждении их Управляющим КВЖД. Председатели Комитетов: первого – утверждались, а второго – назначались Управляющим дорогой на неопределенный срок и освобождались от занимаемой должности только его распоряжением.

КОУ был органом распорядительным. На него возлагалось заведование образовательными учреждениями, содержащимися на средства КВЖД, и наблюдение за общим состоянием дела в учебных заведениях, пользующихся дотацией или какой-либо поддержкой от дороги. Председателем КОУ был проф. Г. К. Гинс, секретарем – проф. Н. И. Никифоров.

Исполнительным органом КОУ был Учебный отдел КВЖД, ответственный за текущую деятельность школ. Начальником его являлся Н. В. Борзов.

При сильном и великолепно организованном Учебном отделе находились: Центральная справочная учительская библиотека, Библиотека-читальня служащих 8-го участка Службы пути, подвижные вагоны-библиотеки (числом три), Библиотека-читальня для служащих китайской национальности при депо Харбин, Склад учебников и учебных пособий, Подвижной кинематограф и при нем Комиссия по подбору и систематизации картин (контрагент Учебного отдела фирма "Кино-Атлас"), Школа кройки и шитья, летние детские площадки, летние детские колонии Учебного отдела.

На полном иждивении КВЖД (по смете Учебного отдела, т. е. бесплатными для учащихся) состояли железнодорожные школы 1-й и 2-й ступени (высшие начальные училища). На 1 января 1924 г. в школах КВЖД получали бесплатное образование свыше 12 тыс. детей. К открытым 4 китайским школам прибавлялись еще 6. Дорога содержала также и китайскую гимназию. Ее кредиты на просвещение на 1924 г. составили 635 тыс. руб. Специальное прибавление было сделано на открытие китайских школ (Воротников В. Полмиллиона на просвещение // Заря, 1924, 5 января).

В ведении отдела (т. е. субсидировавшиеся частично или получавшие поддержку от дороги в виде бесплатного помещения, отопления, освещения и пр.) находились: Гимназия им. ген. – лейтенанта Д. Л. Хорвата, Харбинская Вторая мужская гимназия Я. А. Дризуля, Новая смешанная гимназия, Харбинские ремесленные курсы, Технические курсы при ГММ, Курсы русского языка (организованы для служащих и мастеровых китайской национальности), Курсы китайского языка для подготовки к службе на КВЖД, районные школьные комитеты.

Председателем Комитета по делам высших и специального типа учебных заведений был Н. Л. Гондатти. В ведении комитета состояли: Русско-китайский политехнический институт (РКПИ позднее – ХПИ), Юридический факультет, Высшая медицинская школа (она была создана на базе Центральной больницы КВЖД), Восточно-коммерческий институт профессора К. Апелля, Мужское и Женское Коммерческие училища, Подготовительная школа родительского комитета этих училищ, Техническое железнодорожное училище и Мастерские РКПИ.

Совершенно очевидно, что дорога несла значительную долю расходов по начальному, среднему и высшему образованию для российской эмиграции и местного китайского населения. Что же касается лично Остроумова, то он является одним из прямых создателей РКПИ, разработчиков студенческой формы и наплечников. Он же распорядился сшить в магазине И. Я. Чурина бесплатно форму для малоимущих студентов для первого, прогремевшего на весь Харбин Студенческого бала, на котором юноши-студенты впервые в Маньчжурии были в красивой форме и с блестящими "золотыми" наплечниками с вензелями на плечах.

Остроумов же вручал и дипломы первому выпуску инженеров РКПИ в 1924 году.

На молниеносном чествовании Остроумова по случаю двухлетия его деятельности на дороге профессор Н. И. Никифоров отметил, в частности: "Остроумов поднял на образцовую высоту школы дороги – не только низшие, средние, но и высшую".

Сам Остроумов сказал:

"Позвольте и мне помечтать вслух, дорогие друзья! Вся моя жизнь отдана делу служения русскому транспорту. Но то, что достигнуто на Китайской дороге за эти два года, – дело не моих, а ваших рук…

Я уже сейчас могу предугадать грядущую судьбу Китайской дороги.

Я вижу вторую колею на главной магистрали, вижу маньчжурские равнины, зацветшие новые города, вижу Харбин, каким он будет через десяток-другой лет.

Думаю, что общая у нас всех мечта – закончить работу здесь, вернуться в Россию и отдать Родине наши силы!.."

С улучшением своего финансового положения КВЖД не только заботилась о дальнейшем (и значительном!) укреплении своего хозяйства, но и щедро финансировала удовлетворение духовных потребностей и железнодорожников, и всего многонационального населения Харбина и линии в целом. В книге "Великая Маньчжурская империя" автор, обозначивший себя инициалами Н. К., справедливо пишет об этом так (с. 279–280):

"Официально дорога продолжала управляться Международным техническим комитетом, в составе Правления Общества КВЖД была половина китайцев, сам председатель Правления был китаец, но огромная энергия Управляющего дорогой приводила к тому, что административные железнодорожные дела все велись через него, и вся инициатива в улучшении железнодорожного хозяйства исходила опять-таки от Управляющего дорогой. Все с Остроумова начиналось, и все на Остроумове кончалось.

Никаких административных прав над населением полосы отчуждения КВЖД Остроумов не имел и не мог иметь. Тем не менее его личное влияние в общественной жизни русской колонии в Маньчжурии было огромным. Под его непосредственным покровительством блестяще преуспевало, например, русское театральное дело. Оживилась клубная жизнь. Железнодорожное собрание приобрело значение крупного общественного центра, причем у Остроумова нашлось время и желание заняться переустройством внутренних апартаментов собрания. Банкеты, балы, сделались в руках Остроумова средствами ближайшего общения с деловыми и культурными кругами русского общества. Даже дачные курорты не ускользнули из круга наблюдений и внимания Остроумова, который много сделал для благоустройства Чжаланьтуня, покровительствуя и другим дачным местностям. Создавая бодрое настроение среди русского населения, Остроумов поддерживал живейший контакт с коммерсантами экспортерами, с лесными концессионерами, проектировал новые торговые организации".

Дополню сказанное тем, что при Остроумове в Харбинском Железнодорожном собрании оформилась постоянная русская опера, постоянный драматический коллектив; собрание взяло на себя организацию симфонического оркестра в составе 70 музыкантов (под управлением дирижера А. Ю. Слуцкого).

При Остроумове было осуществлено значительное улучшение Библиотеки-читальни Главных механических мастерских КВЖД (ставших, по иронии судьбы, позднее в Харбине главным центром советского влияния); начали работать передвижные (поездные) библиотеки рабочих и служащих КВЖД, а также вагоны-кинематографы.

В Управлении КВЖД был Церковный отдел, активно поддерживавший строительство православных храмов в Харбине и на Линии. Сама же дорога оказывала материальную поддержку католическому костелу и строительству Новой синагоги, предоставив для нее участок. Когда главноначальствующий Особого района ген. Чжу Цинлань собирал в марте 1923 г. средства для строительства буддистского храма Цзилэсы (в конце Большого проспекта), КВЖД пожертвовала на это дело 25 тыс. руб.

Субсидия Правления Общества КВЖД Обществу изучения Маньчжурского края (ОИМК) на 1923 г. составила 5 тыс. руб. золотом, плюс к этому ему было предоставлено помещение в здании Московских Торговых рядов, ставшее позднее Музеем ОИМК.

Оказал большое влияние Остроумов и на развитие спортивной жизни. У него была одна из лучших в городе конюшен.

Можно, безусловно, согласиться, что влияние Б. В. Остроумова на хозяйственно-экономическую, на общественную и культурную жизнь полосы отчуждения КВЖД было действительно громадным, и поэтому я говорю о нем не только здесь, но и в других частях книги.

Выше я уже писал о том, какое внимание Б. В. Остроумов уделял развитию Хайлара и Западной линии, где проживало большое число татар. Он поддерживал тесные деловые и дружеские отношения со многими местными татарскими предпринимателями в Харбине и Хайларе, а также и с монгольскими правителями Барги, часто даже приезжавшими к нему по делам в Харбин.

Пришло время рассказать о татарской колонии в Маньчжурии.

Но прежде чем приступить к этому обстоятельному разговору – о богатейшей общественно-экономической и культурной жизни татар в Харбине и Хайларе, надо сказать несколько слов о том, какими путями попадали татары на Дальний Восток и в Маньчжурию.

А начать следует с того, что татарский народ проявил себя в истории многими важными географическими открытиями и высокими культурными достижениями, прославился занятием торговлей и предпринимательством. Для нас важны именно путешествия и географические открытия татар, которые в конечном счете и привели их на Дальний Восток.

Главным стимулом, побуждавшим татар к движению на Восток, была торговля. Татарский народ выдвинул из своей среды много именитых купцов и дипломатов, сыгравших важную роль в установлении торговых, экономических и культурных контактов Русского государства со странами и народами Востока – Бухарой, Монголией, Китаем и другими – еще со времен раннего средневековья.

Татарские купцы из Казани издавна вели обширную торговлю со своими соседями на Западе и Востоке. Здесь на Востоке их путь лежал в Среднюю Азию, в Туркестан, в монгольские кочевья, которые еще с глубокой древности были связаны Великим Шелковым путем с далеким Китаем. Уже в начале XII века они установили опосредованные (т. е. через другие страны и народы) торговые связи с Китаем и первыми стали привозить отсюда чай, ставший вскоре столь популярным в России и Европе. В странах Средней Азии – в Бухаре, Хиве, Самарканде – татары не только торговали, но и селились, создавая свои общины, открывали постоялые дворы, лавки, кустарные предприятия и пр., и в некоторых местах составляли даже значительную часть населения.

Они легко входили в гущу местного мусульманского населения, свободно жили в его среде, заключали смешанные браки. В исторических летописях широко известны такие названия татар, как узбекские татары, бухарские татары ("бухарцы") и другие, и Казань с незапамятных времен стала признанным центром, важным перекрестком торговых путей, ведущих из России в Азию, в Персию, Монголию и Китай. И важнейшим товаром, передвигавшимся по этим путям, был чай. Чайные пути из Китая вели через всю Сибирь в Ирбит, на знаменитую Ирбитскую ярмарку, отсюда через Пермь в Казань и через Казань в Москву. Татарской столице было суждено стать одним из немногих главных городов большой чайной торговли. Здесь в Казани сложились целые семьи – торговые дома, специализировавшиеся исключительно на торговле чаем.

Но через Казань вели пути не только торговые. Именно отсюда, а позднее из Тобольска, начинались пути в монгольские кочевья и в Китай послов Московского государства и его торговых караванов. Обратный их путь в Россию тоже пролегал через Казань. Состав многих из этих посольств и караванов часто формировался из местных казанских жителей. Это обстоятельство способствовало еще более широкому ознакомлению татар с Восточной Сибирью и Китаем.

Освоение русскими людьми Восточной Сибири вызвало к жизни не только оживление торговых связей Русского государства со Средней Азией и Монголией, но и поставило на повестку дня необходимость установления торговых и дипломатических отношений с другой крупнейшей империей Восточной Азии – Китаем. Торговля с такой большой страной, как Китай, привлекала русское правительство ожиданием крупных выгод, которые она могла принести. И именно татары дали ранней истории русско-китайских отношений много славных имен участников посольств, торговых караванов, именитых купцов и даже государственных российских послов. Среди них надо прежде всего назвать имена Петра Ярыжкина и, особенно, Сеиткула Аблина.

Когда в Китай, а точнее, в Цинскую империю, как он тогда назывался, был направлен русский торговый караван, общее руководство которым было поручено назначенному первым русским послом в эту страну московскому дворянину Федору Ивановичу Байкову, то во главе каравана были поставлены служилый татарин Петр Ярыжкин и торговый "бухарец" – С. Аблин.

Им принадлежит выдающаяся роль в развитии русско-китайских связей этого раннего периода. Торговый караван Аблина и Ярыжкина прибыл в Пекин в начале лета 1654 г. и пробыл здесь почти год, принеся русской казне огромную прибыль.

Позднее (в 1666–1669 гг.) Русское государство вновь направило в Цинскую империю большую торговую миссию во главе с С. Аблиным и тоже очень удачную.

Но это, так сказать, только предыстория проникновения татар на Дальний Восток.

В конце XIX – начале ХХ вв. татарские купцы завязывают уже прочные торговые связи с Монголией, Китаем и Маньчжурией. Толчок к развитию этих связей дало открытие Великого Сибирского пути и постройка его завершающего отрезка на пути во Владивосток – Китайской Восточной железной дороги. Эти два грандиозных строительства открыли, в частности, и новый этап в продвижении татар на Дальний Восток и в Маньчжурию и в их торговой деятельности в этих обширных районах. Многие представители татарского народа стали прибывать в Маньчжурию и прочно обосновываться тут с первых же дней постройки КВЖД и Харбина.

Они приезжали из Забайкалья, Читы, Благовещенска – на телегах с товарами, обычно через китайский Цицикар. Ехали вдоль строившейся линии железной дороги и торговали – часто просто в палатках и шалашах.

Именно такой путь проделали из Нерчинска в Харбин отец и дед известного инженера-политехника Махмуда Хакимовича Таирова. Найдя себе компаньона – Шамшадина Агеева, они нагрузили товарами две телеги и открыли торговлю в Харбине. Выбрали себе хороший участок – на углу Китайской и 10-й Старо-Пристанской (будущей Страховой) ул. (рядом был построен "Модерн", недалеко расположился пристанской Чурин) и открыли в собственном доме магазин. В последующем дед и старший сын перешли на торговлю пушниной, упрочив таким образом благосостояние своей семьи.

Махмуд, из семьи харбинских старожилов, автор интереснейших статей и воспоминаний о прошлом Харбина, его людях, постройках, музыкальной и общественной жизни, – материалов, которые могут служить источниками.

Окончательно избравшие Маньчжурию полем своей торговой и хозяйственной деятельности татарские коммерсанты с развертыванием постройки КВЖД стали селиться именно здесь – на станциях и поселках ее Западной линии – Маньчжурии, Хайларе, Чжалайноре и, конечно, в Харбине. Постепенно наиболее крупные татарские колонии сложились в двух центрах КВЖД – городах Харбине и Хайларе, но многие представители этого предприимчивого и хозяйственного народа расселились и по другим крупным городам, в том числе и Застенного Китая.

Благодаря коммерческим способностям, сметке, трезвости, национальной и религиозной сплоченности татары быстро добивались успехов. Они обзаводились собственными домами, торговыми и промышленными предприятиями и очень скоро заняли видное положение в таких отраслях, как торговля пушниной, шерстью, шкурами, мануфактурой, готовым платьем и других. Своим трудом они, работая в тесном контакте с представителями других национальностей, при взаимной помощи и поддержке, характерных для освоения россиянами Маньчжурии, содействовали быстрому развитию торговли и промышленности страны, завоевав всеобщее уважение.

В Харбине одним из первых торговых предприятий в городе на главной – Китайской улице – был открытый в 1899 г. магазин братьев Агишевых – готовое платье, мануфактура, обувь, а вскоре число магазинов и лавок, принадлежавших владельцам-татарам, возросло до 10 – все в собственных помещениях, на собственных участках, купленных у дороги, – татары были и в числе первых домовладельцев Харбина. На одной Китайской ул., когда она только еще начинала складываться, а было это более ста лет назад, участки и дома имели И. Х. Байчурин, А. А. Таиров, Т. Х. Деушев, Ш. Агеев, У. Н. Агишев и другие, вошедшие в качестве членов и руководителей во многие общественные и культурные организации Харбина.

Мусульманская духовная община в Харбине – Тюрко-татарская духовная и национальная община – как она стала называться позднее, была старейшей в Восточной Азии (основана в 1906 г.). Она и возглавляла всю духовную и общественную жизнь харбинских татар.

В том же 1906 г. в городе была построена мечеть (тогда еще одноэтажная и деревянная). Примерно в то же время возникли первые мечети в городах Маньчжурия и Хайлар; в местах массового проживания татар образовывались общины и различные национальные культурно-просветительские общества. В 1908 г. была открыта первая в Маньчжурии тюрко-татарская смешанная школа "Гинаят", названная так в честь духовного руководителя и неутомимого общественного деятеля общины ахуна Гинаятуллы (Иниятуллы) Садыковича Селехметова (Селихмето-ва). По его инициативе в том же году при общине была открыта бесплатная библиотека и читальня с книгами на татарском, арабском и русском языках. Библиотека постоянно пополнялась новинками, и ее читателями были многие жители Пристани – без различия национальности. Работала она до последних лет существования тюрко-татарской общины, и ее образовательную и культурную роль в жизни татарской эмиграции и воспитании ее молодого поколения трудно переоценить.

Таким образом, после Гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке татарские эмигранты, среди которых было много офицеров и солдат Белой армии, нашли в Северной Маньчжурии уже налаженную жизнь своих единоверцев, школы, мечети и пр. и имели возможность получать материальную поддержку от своих земляков. Революция же вынудила эмигрировать из России и многих состоятельных татар, часть которых сразу же уехала и в собственно Китай.