Текст книги "Зной прошлого"

Автор книги: Георгий Николов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

– Почему молчите? – еще с порога выпалил примчавшийся в городской радиоузел немолодой уже человек. – Сегодня великий праздник!

– Не знаем, какие пластинки ставить, – смущенно ответила одна из служащих радиоузла. – У нас их, в общем-то, полно, но все… старые…

– Представляю, что у вас здесь собрано – различаются, наверное, лишь тем, что одни болгарские, а другие немецкие, но суть-то у всех одна – фашистская. Вот потому и принес вам пластинку с русскими песнями. Много лет берег ее как зеницу ока. С одной стороны «Метелица», а с другой «Во поле березонька стояла». Может, и не самые подходящие для сегодняшнего дня, но раз нет других, то и эти сгодятся.

И вот уже над городом разнеслась напевная раздольная песня – широкая, как сама русская земля, теплая и лиричная, как русская душа, могучая и сильная, как Советская страна. Опустившись на стул, адвокат Стоилов – а это он принес пластинку в радиоузел – вслушивался в знакомую мелодию и не мог сдержать слезы. Затем, вспомнив о второй цели своего визита, протянул девушке исписанный листок:

– Прочти вот это, но лучше не останавливая песню.

Люди на улицах замедляли шаг и невольно поворачивали голову в сторону громкоговорителей, чтобы лучше услышать «важное сообщение»: «Окружной комитет Отечественного фронта получил в качестве дара сто тысяч левов от капиталистов братьев Т. Комитет считает необходимым заявить, что наш народ не нуждается в подачках, тем более от людей, которые гораздо большие суммы предоставляли фашистской жандармерии на травлю и убийство народных борцов. Комитет уведомляет непрошеных жертвователей о необходимости явиться и получить обратно переведенную ими сумму».

А русская песня продолжала победно звучать над городом…

– Приказа об освобождении уголовников нет, – объяснял новый начальник только что сформированной народной милиции группе бывших политических заключенных. – Вам необходимо встретить колонну уголовников, которая движется сейчас от тюрьмы к центру города, и доставить их всех сюда, к нам, в милицию.

– А если они не захотят подчиниться? – смущенно спросил кто-то.

– Тогда арестуете их и препроводите сюда силой.

– Каким образом? Нас пятеро, а их около ста пятидесяти.

– Товарищи, это приказ. Уголовники должны быть изолированы. Среди них есть люди, которые еще сегодня могут начать мародерствовать. Так что действуйте.

Что представляла собой вчерашняя молчаливая демонстрация политзаключенных перед сегодняшней пышной манифестацией уголовников?! Беспорядочной толпой двинулись они от тюрьмы к центру города. Потрясая кулаками, они сыпали проклятиями, направленными главным образом против их личных врагов. Среди шума и гама, создаваемых этой пестрой толпой, раздавались и лозунги, прославляющие победу революции. Впереди выступали несколько вожаков, пользовавшихся славой и уважением в уголовном мире. Возле каждого из них вертелось несколько приближенных. Уголовники несли на руках охранника по прозвищу Ключник, в ведении которого в тюрьме находились ключи от камер. На шее у Ключника висела тридцатикилограммовая цепь, в одной руке он держал связку ключей, в другой – какую-то палку, к которой был привязан кусок красной материи. Несмотря на то что тяжелая цепь пригибала его к земле, он вместе со всеми громко кричал «ура!» и старательно размахивал самодельным знаменем.

Колонна уже почти достигла главной улицы, когда ее встретили пятеро бывших политзаключенных. Нелегко было уговорить преступников повернуть в сторону милицейского участка. Соблазнить их удалось лишь обещанием, что там всем якобы выдадут оружие. Однако многие разгадали хитрость – в милицию явилась лишь половина их, остальные предпочли раствориться в людском море.

Начальник милиции принялся объяснять, что до получения специального распоряжения все уголовники должны вернуться обратно в тюрьму. Но его доводы были встречены с негодованием. Вперед выступил какой-то дюжий молодец и принялся распаленно протестовать:

– Нет, так не годится… До вчерашнего дня к нам было другое отношение: товарищ, передай письмо; товарищ, принеси газетку. А сегодня, значит, вы на свободе гулять будете, а нам по-прежнему в тюрьме гнить?! Несправедливо это…

– Через день-два вами займется специальная комиссия, – убеждал начальник милиции. – Она внимательно рассмотрит все дела и определит, кого можно отпустить, а кого нет. Это решение областного комитета.

– А я, товарищ, если хочешь знать, тоже политический, – подал голос другой уголовник, выходец из горного села. – Я еще в тридцать восьмом убил полевого сторожа, так что, выходит, и я теперь государственный человек.

Но все эти разглагольствования не помогли – большинству бандитов пришлось-таки вернуться в тюремные камеры…

А революция продолжалась. Радостно прошла и встреча партизанского отряда. О завоеванной кровью свободе говорил на митинге Михаил Дойчев – политкомиссар приморского партизанского отряда «Васил Левский». С горечью и признательностью перечислил он имена борцов, павших в боях с монархо-фашистской властью, впервые после победы отдавая дань их славной памяти. Многие матери услышали в его выступлении имена и своих бесследно исчезнувших сыновей. Но они не могли и не хотели поверить этому. Они все еще надеялись на скорое возвращение своих сыновей… «Нет, и Михаил не знает», – говорили они между собой и снова отправлялись на поиски, снова расспрашивали тех, кто мог хоть что-нибудь знать…

Таинственный поезд

С восходом солнца вся власть оказалась в руках победившего народа. Были заняты полицейские участки, все наиболее важные институты и учреждения власти. Войска повсеместно перешли на сторону Отечественного фронта. Немало было задержано полицейских и тайных агентов. Однако никого из руководства областной полиции обнаружить не удалось. Бесследно исчез и целый батальон жандармерии. Из областного комитета Отечественного фронта непрерывно запрашивали новосформированную народную милицию: «Что нового, удалось ли установить местонахождение батальона?» Затем последовал очередной приказ: «Разослать повсюду вооруженные группы! Необходимо немедленно обнаружить затаившихся где-то жандармов!»

Непрерывно звонили телефоны в околийских городах и селах. Но отовсюду следовал один и тот же ответ: «В нашем районе их нет». Руководство полиции и вся жандармерия словно бы растворились. «Не исключено, что им удалось перебраться за границу», – предположил кто-то. «А может быть, решили податься в партизаны?» – шутливо добавил другой.

Но за шутками скрывались тревога и озабоченность. Никто не знал тайных замыслов и намерений врага. А он все еще был способен омрачить радость завоеванной свободы, так как оружие по-прежнему было у него в руках.

…Поздно ночью 7 сентября на станции Странджа остановился товарный состав. Предварительно разделенные на группы жандармские роты быстро и организованно погрузились в вагоны. После того как двери вагонов были закрыты и опломбированы, капитан Русев дал последние указания поручику Стефанову, а сам на машине умчался по дороге, ведущей в западном направлении. Вскоре и поезд покинул станцию и направился в сторону Ямбола. Вся операция была проведена с максимальным соблюдением мер предосторожности, так что случайных свидетелей отправки поезда с жандармами не оказалось. Сами же жандармы, и даже большинство их командиров, не имели ни малейшего понятия о том, куда и зачем их везут. Впрочем, вояки капитана Русева давно уже привыкли к подобному бездумному подчинению. Оно вполне устраивало их в те дни, когда жандармерия свирепствовала по всей области, творя без суда и следствия расправу над патриотами. Не отказались от слепого подчинения приказу они и сейчас, когда над ними нависла угроза народного возмездия. Жандармы по-прежнему были готовы выполнить любое распоряжение поручика Стефанова, назначенного начальником эшелона. В одном вагоне с поручиком ехали Чушкин, Тодор Стоянов, Георгий Георгиев и еще целая группа подобных им отпетых головорезов. С командирами расположенных в других вагонах групп была налажена телефонная связь. За дверями каждого вагона было установлено по два пулемета. Короткой команды поручика было достаточно, чтобы лишь за несколько секунд безобидный товарняк превратился в изрыгающее смерть чудовище.

Таинственный состав медленно продвигался в сторону Ямбола. На промежуточных станциях и разъездах приходилось пропускать другие поезда, следовавшие по расписанию. Необычные пассажиры, затаившиеся за запломбированными дверями, нервничали. Не находил себе места и поручик Стефанов. Он привык чувствовать себя хозяином, а теперь приходилось ждать, унижаться, таиться. И это накануне выполнения специального задания, подробности которого были известны во всем эшелоне лишь поручику Стефанову и Чушкину. Помощник Косю Владева в эти минуты на чем свет стоит ругал своего начальника. «Вы с поручиком Стефановым, – сказал ему Косю Владев, – все подготовите, а мы с капитаном Русевым подъедем в последний момент перед посадкой». Но и на этот раз Косю Владев схитрил – он так и не появился ни с капитаном Русевым, ни позже.

На всех станциях и разъездах специально подобранный полицией железнодорожник улаживал спорные вопросы с местным начальством. Батальон жандармерии по-прежнему оставался скрытым для окружающих. 8 сентября эшелон проследовал через Ямбол и Нова-Загору; вечером того же дня был в Стара-Загоре, а 9 сентября прибыл в Пловдив. Там батальон встречал капитан Русев. По его растерянному, бледному лицу поручик Стефанов сразу понял, что миссия их провалена. Народное антифашистское восстание победило во всей стране. Полученный сверху приказ, согласно которому полиция и жандармерия должны были тайно сосредоточиться в районе Пловдива, не дал ожидаемых результатов. Попытка контрреволюционных сил дать отпор народной власти не удалась…

– Вам было известно, куда и с какой целью вас везли? – поинтересовался я у одного из бывших жандармов.

– Нет, не было. Нам приказали садиться – мы и сели, велели молчать – молчали. А знать толком ничего не знали.

– Но кто-то ведь должен был знать?

– Наверное, начальство знало, – последовал ответ.

– В какой момент вы поняли, что восстание победило?

– Не помню. Вокзалы, мимо которых мы проезжали, были заполнены людьми, повсюду проходили митинги, слышались песни, развевались знамена.

– Вам не приказывали стрелять по тем, кто размахивал красными знаменами?

– Стрелять?.. Как можно было стрелять в людей?

– Верно! Вы ведь никогда никого не убивали.

Бывший жандарм, не глядя мне в глаза, сказал:

– Те, кто убивал, получили по заслугам. Я не из их числа.

– Наверное, это так, раз мы беседуем живые и здоровые по прошествии стольких лет…

– Вот вы говорите, что мы должны были участвовать в контрвыступлении в Пловдиве, – продолжил мой собеседник. – Что-то мне не верится.

– Тогда зачем же вас отправили туда, с какой целью? И почему было приказано держать оружие наготове?

– Может быть, вы и правы, – согласился бывший жандарм. – Но в те дни мы уже ни на что не были способны, У каждого душа в пятки ушла и руки тряслись от страха.

– И у офицеров?

– Те еще больше нас дрожали. По дороге кое-кто из рядовых жандармов сбежал, дезертировал, но никто из командиров не воспрепятствовал им.

Мне стало ясно, что никаких конкретных сведений, связанных с таинственным исчезновением третьего батальона жандармерии, узнать от моего собеседника не удастся. Он упорно отмалчивался, ограничиваясь общими фразами. Попытался добраться до правды при помощи других свидетелей, но безуспешно – подробности тайной переброски полиции и жандармерии так и остались для меня загадкой. Лишь один из бывших жандармов чуть было не проговорился:

– На обратном пути самое критическое положение было в Стара-Загоре. Казалось, что нас вот-вот обнаружат. Но…

– Что «но»? – спросил я, радуясь, что наконец-то нашел человека, который подробно расскажет мне о случившемся. Однако мой собеседник, поняв, что невольно проговорился, не пожелал продолжать беседу и распрощался со мной.

…После встречи капитана Русева и поручика Стефанова на вокзале в Пловдиве поезд с жандармами отправился в обратный путь. Сам же капитан и не подумал выехать в Бургас, хотя только что горячо заверял в этом поручика Стефанова. Не явился капитан и в условленное место, где его должны были ждать шефы областного полицейского управления. Окольными путями ему удалось добраться до Софии. Здесь, используя старые связи, капитан Русев сумел добиться назначения командиром батальона в один из полков на северной границе Болгарии, в составе которого вскоре был отправлен на фронт. Там он и был позднее разоблачен и через два месяца после победы революции по требованию Народного суда отправлен обратно в Бургас…

Как оказалось, шефы областной полиции вовсе и не дожидались в тот день капитана Русева в условленном месте – в нынешней ситуации было выгоднее держаться подальше от таких людей, как капитан Русев. Сейчас связь с ним и ему подобными не могла принести ничего, кроме неприятностей. Вот почему, как только капитан Русев отправился в Пловдиве на вокзал встречать эшелон с жандармами, его спутники, тут же развернув машины, умчались из города. В числе их были начальник областного управления полиции Петр Соларов, начальник группы «А» Никола Мандров и их ближайшие помощники Чаракчиев, Чакаларов и Григоров. Вместе с ними уехало и все полицейское начальство Варненской области. В Нова-Загоре им удалось раздобыть еще одну машину. В тот день улицы города были заполнены ликующим народом, который праздновал первый день свободы. Чтобы не выдать себя, беглецам тоже пришлось выкрикивать революционные лозунги.

– Командир велел мне завести машину и, указав на стоявших возле него людей, сказал, что впредь я буду исполнять все их приказания, – поведал мне бывший военный шофер, который вел открытую машину, полученную группой Соларова в Нова-Загоре. – Я тогда подумал, что они партизаны.

– Что тебя натолкнуло на такую мысль?

– У всех на груди были приколоты красные банты. Когда мы проезжали по улицам города, они вскидывали в приветствии вверх руки и выкрикивали лозунги. Был среди них один черноокий, так он по городу ехал стоя в открытой машине и во все горло кричал: «Смерть фашизму! Ура, товарищи!» И люди кричали в ответ «ура!». Когда выехали на шоссе, он тяжело сел и сказал: «Эти десять минут мне стоили года жизни». С заднего сиденья кто-то с насмешкой произнес: «Мандров, ты был вылитым красным комиссаром». Все засмеялись. В тот момент я еще не знал, кто такой Мандров. Что представляют собой мои пассажиры, мне стало ясно лишь к вечеру того же дня, когда мы добрались до местности Бяла-Вода в предгорьях Странджи.

– Но вы ведь целый день ехали вместе! Просто не верится, что так долго можно не понимать, кого везешь и куда.

– Если скажу, что понял это раньше, – ты спросишь, почему не попытался убежать. Если скажу, что долго не мог понять, кто они такие, – не поверишь.

– Во время остановки в Бяла-Вода ты ушел в лес, и довольно далеко от своих спутников. Только это спасло тебя от народного возмездия. Но это же подтверждает, что у тебя была возможность бежать. Ведь сразу было ясно, что вы едете к границе.

– Даже когда я догадался об этом, бежать было не просто, так как они были вооружены до зубов. Был среди них один толстяк из Варны, так он всю дорогу держал меня на мушке. А то, что они собираются бежать за границу, я понял, едва мы выехали из Нова-Загоры. Все время пробирались глухими сельскими проселками. Мне они сказали, что если буду точно исполнять приказы, то в Малко-Тырново они меня отпустят. А если же попытаюсь схитрить – расстреляют на месте.

…Возмездие настигло государственных преступников неподалеку от границы. Их мечта перебраться за кордон с награбленным золотом провалилась. Примерно в это же время загадочный поезд находился где-то в районе Нова-Загоры. Лишь Косю Владев по-прежнему оставался в Бургасе. Вместе с Михаилом Пройковым они на первое время укрылись у его близких. Пройков, бывший агент-провокатор и штатный полицейский с 1941 года, в эти дни, когда пришла пора держать ответ за содеянное, неотступно следовал за своим бывшим начальником, надеясь, что тот найдет какую-нибудь лазейку для спасения. Все попытки Косю Владева избавиться от нежелательного и обременительного напарника оказались безрезультатными. Можно было провести Соларова и капитана Русева, можно было оборвать все связи с жандармерией, но перехитрить Пройкова было невозможно. Но вот наконец Владеву удалось улучить момент, когда Пройков заснул, и, выбравшись через форточку, он исчез в темноте. С большим трудом сумел он достичь Казанлыка. Мать помогла ему уехать в Стара-Загору. Когда старая женщина вернулась домой, она застала там Пройкова.

– Если не отведешь меня к сыну, – с ходу заявил он, – пойду и сдамся властям. А они и так уже идут по моим следам, скоро будут здесь.

– Да я его и в глаза не видела, – ответила мать Владева.

– Мы с ним договорились встретиться у вас. Если будем вместе, может быть, и спасемся. А так оба погибнем, – угрожающе процедил агент и направился к выходу…

Проведенные в городе проверки не дали результата. Вместе с полицейским и жандармским начальством исчез и Косю Владев. О нем было известно, что после обеда 8 сентября, как раз тогда в городе проводилась молчаливая демонстрация предупреждения, он находился в штабе жандармерии. Несколько часов он провел в канцелярии, откуда вышел с двумя чемоданами, набитыми, по всей видимости, секретными документами. Навстречу ему попался начальник караула.

– Есть ли здесь кто-нибудь из офицеров или из моих разведчиков? – поинтересовался Косю Владев.

– Никого нет, господин Владев, – последовал ответ. – Остался только караул.

– Кто-нибудь звонил?

– Никто. Два дня уже телефон молчит, – вздохнул начальник караула. Затем взглянул на Косю Владева и в свою очередь спросил: – Нам-то что делать, господин начальник? Да и арестованные требуют, чтобы освободили их, – из тюрьмы давно уже всех выпустили.

– Ну и этим недолго уже ждать, – ответил Косю Владев и пошел к выходу.

– Так кто же освободит их, господин начальник? – смутился жандарм, но Косю Владев не ответил и не остановился. Он спешил…

– Пройков был в городе, – доложил Вылчо Минев, который был послан, чтобы арестовать матерого полицейского. – Ночевал в доме своей двоюродной сестры. С ним был еще какой-то человек. Судя по беспорядку в квартире, им пришлось покинуть ее в спешке.

– Вероятнее всего, с ним был Косю Владев, ведь Пройков его доверенный человек, – предположил товарищ из комитета. – Владева стоит поискать в Казанлыке у его матери. Попросишь местных товарищей о содействии. Косю Владева надо отыскать любой ценой. Только у него мы сможем узнать о судьбе наших исчезнувших товарищей. От руководства областной полиции уже ничего не добьешься – все они ликвидированы в перестрелке неподалеку от границы.

– Нашими? – спросил Вылчо.

– Нашими… Впрочем, это не так важно. Можно лишь сожалеть, что они унесли с собой разгадки многих тайн. Пошел второй день народной власти, а нам все еще нечего сообщить родным и близким исчезнувших товарищей. На сегодняшний день нам неизвестна судьба двадцати восьми человек.

– Неужели ничего не удалось добиться от арестованных?

– Пока молчат. Твердят лишь, что обо всем знали Соларов, Мандров, капитан Русев и Косю Владев, а они сами, мол, ни о чем не знают. А тут еще объявились бессовестные спекулянты на чужом горе, которые обманывают родителей исчезнувших, утверждая, что их дети живы. Ну а родители есть родители, они день и ночь дежурят на вокзале, ожидая возвращения своих. Потому арест Владева просто необходим. Так что поезжай, но будь осторожен – сам знаешь, что представляет собой Косю Владев…

Но и поиски в Казанлыке не дали никаких результатов. «Где же они могут скрываться?» – недоумевал Вылчо Минев. Узнав, что жена Владева родом из села Шипка, он решил наведаться и туда. В помощь ему было выделено несколько местных активистов. Двое с оружием наготове стали под окнами, один постучал в дверь. Пытаясь скрыться, Пройков выскочил из окна, но, не успев сделать и шага, застыл с поднятыми руками. Напротив него с пистолетом в руке стоял его земляк Вылчо Минев. Они хорошо знали друг друга – когда-то и Пройков «работал» в той же подпольной организации, что и Вылчо.

– А, это ты, Вылчо, – выдавил из себя предатель и тут же принялся многословно доказывать свою «невиновность».

– Он здесь? – перебил Вылчо.

– Кто? – как полотно побледнел Пройков.

– Сам знаешь, о ком спрашиваю.

Пройков протянул листок с адресом и принялся канючить:

– Все вам расскажу, если сохраните мне жизнь. Ведь я мысленно всегда был с вами.

– Никогда ты не был с нами, между нами всегда была пропасть. Ну а сейчас пойдем. И запомни, при первой же попытке… пулю на тебя не пожалею. А ты меня знаешь.

– Как не знать, знаю – столько лет работали вместе.

– Где уж там «вместе». Мы выполняли задания партии, а ты работал на Косю Владева и Мандрова.

В тот же день в Стара-Загоре был арестован и Косю Владев. Вместе с Пройковым он был отвезен в Бургас.

– Как же ты решился в одиночку сопровождать их, почему не попросил охрану у местных товарищей? – удивленно спросили у Вылчо Минева после его прибытия в Бургас с двумя арестованными.

– Не было необходимости. Да и должен признаться, они очень кротко себя вели, – с улыбкой ответил юноша…

Наконец-то пришло сообщение, из которого стало ясно местонахождение третьего батальона жандармерии: «Через станцию Странджа проследовал товарный состав, вагоны которого набиты жандармами». Из областного центра тут же последовало распоряжение задержать поезд в Карнобате, однако времени для подготовки надлежащей «встречи» практически не было. До Бургаса оставалась лишь одна станция – Айтос.

– Это произошло десятого сентября, часов в девять-десять вечера, – вспоминал один из организаторов задержания батальона жандармерии. – Нам было приказано принять все необходимые меры, чтобы не пропустить поезд в Бургас и разоружить жандармов. Позднее, во время следствия, выяснилось, что они намеревались учинить в городе расправу, а затем пробиваться к границе. Как глава народной власти в околии, я провел срочную мобилизацию коммунистов и ремсистов. Удалось собрать довольно много людей. Распределили всех по группам и отправились на вокзал. Оружия было мало, но энтузиазма и решительности – хоть отбавляй. Начальник станции был наш человек. Он пообещал, что любой ценой остановит поезд.

– Когда вы пришли на вокзал, было известно, где в тот момент находился поезд? – спросил я.

– Мы знали, что он уже на подходе к Айтосу. Из Карнобата поступило сообщение, что поезд проскочил станцию на большой скорости.

– Как же удалось остановить поезд?

– Мы заняли удобные позиции. Начальник станции перевел прибывающий поезд в тупик. Хочешь не хочешь, им пришлось остановиться. Мы их предупредили, что поезд окружен, и потребовали безоговорочной капитуляции. Ответа не последовало. Несколько наших скрытно подобрались к паровозу и привели машиниста. Спросил у него: «Кого везешь?» А он в ответ: «Каких-то солдат, кого же еще». Но когда понял, что нам все известно, сразу заюлил – запугивали, мол, его, заставили силой… От него мы узнали, в каком вагоне размещался штаб батальона. Снова предложили жандармам сдаться. Тогда они открыли двери вагонов – и поезд ощетинился пулеметными дулами. Стало ясно, что без кровопролития не обойтись. В этот момент возле поезда появился советский капитан с группой красноармейцев. «Предупредите их, – сказал он, – что, если через пять минут они не сложат оружия и не сдадутся, эшелон будет взорван». Мы вначале укрывались кто где мог, чтобы не попасть на мушку врагу, а советский капитан встал, не таясь, рядом со штабным вагоном и стал ждать. Смелый был человек. Тогда многие из наших подошли к нему. Из штабного вагона до нас долетали обрывки споров, возбужденные голоса. Затем из вагона вышел офицер, оказавшийся военврачом батальона. «Чего ждете, – говорю я ему, – все хотите погибнуть, что ли? Вот ты врач, так разве не понимаешь, что вы делаете? А ведь среди вас есть и невиновные люди». Офицер сказал, что в настоящий момент батальоном командует поручик Стефанов и что вскоре они дадут ответ. Время тянулось мучительно медленно. Советский капитан молчал и лишь изредка поглядывал на часы. Наконец поручик Стефанов вместе со всем штабом сдался в плен.

– Вместе со всем штабом, но без Чушкина, – уточнил я.

– Да, именно так. Когда жандармы начали сдавать оружие, в штабном вагоне раздался одиночный пистолетный выстрел. На мой вопрос о том, кто стрелял, поручик Стефанов ответил, что это Чушкин покончил с собой. К четырем часам утра одиннадцатого сентября разоруженные жандармы были отконвоированы под сильной охраной в здание торгового училища. В последующие дни стали прибывать уполномоченные из различных районов области. Они увозили с собой жандармов, которые участвовали в кровавых преступлениях в их родных краях, для проведения следствия на местах. Но среди убийц находились и такие, чьи имена были неизвестны. Пришлось объявить жандармам, что их отпустят лишь в том случае, если будут выданы все укрывавшиеся среди них убийцы, и что в противном случае им придется находиться под арестом до тех пор, пока все убийцы не будут выявлены в ходе расследования. В тот же день нам стали известны все, кто непосредственно участвовали в казнях патриотов. Убийцы были задержаны, а остальных жандармов мы отпустили по домам.

– Как относился народ к жандармам? – поинтересовался я.

– Как к палачам и убийцам. Из разных мест приезжали пострадавшие, требовали выдачи тех жандармов, которые зверствовали в их краях. Но мы были против самосуда, считали, что только Народный суд вправе решить, кто и в чем виновен. Из-за этого нам пришлось выслушать немало упреков и в свой адрес.

Да, Народный суд воздал по заслугам капитану Русеву, Косю Владеву и всем, кто слепо исполнял их приказы. Третий батальон жандармерии, принесший столько страданий и горя жителям бывшей Бургасской области, перестал существовать. Но его деяния навеки запечатлелись в памяти народа как символ жестокости и бесчеловечности.