Текст книги "Зной прошлого"

Автор книги: Георгий Николов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Первая правительственная награда

Для штаба Шестой повстанческой оперативной зоны уходящий 1943 год был годом тяжелых схваток с полицией. Коммунисты и ремсисты все яснее понимали, что наступающий 1944 год будет годом решающих битв. Если раньше многие противники фашизма, в том числе и кое-кто из коммунистов, ставили под сомнение курс партии на вооруженную борьбу, то теперь эти сомнения полностью рассеялись. Укреплялись партизанские отряды, увеличивалось их число. Расширилась сеть комитетов Отечественного фронта. Окрепла вера трудящихся в близкую победу. Эта вера еще более усиливалась благодаря решающим успехам Красной Армии. Никто не питал иллюзий, что мы сами сможем завоевать свободу, так как фашистская государственная машина в стране все еще была очень сильна. Каждый знал, что на Востоке куется и наша победа. «Нельзя сидеть сложа руки и ждать помощи, – говорили коммунисты. – Мы должны внести свой вклад в общую борьбу против фашизма. Необходимо сражаться с оружием в руках».

Но и враг ожесточился. Созданный незадолго до этого ударный кулак областного управления полиции – карательный полицейский отряд «Полковник Ат. Пантев» – наносил удар за ударом по партизанскому движению. Давно прошло и то время, когда армия играла в нейтралитет. Она уже превратилась в основную репрессивную силу фашистского правительства, а спустя месяц-другой ей уже официально была вверена вся полнота власти в борьбе против партизанских отрядов и антифашистского подполья.

В декабре 1943 года полиции удалось нанести тяжелый удар по Карнобатской околийской партийной организации. Вся околия была наводнена войсками и полицией. В кольце блокады оказались город Карнобат, села Сан-Стефано, Житосвят, Крушево, Добриново, Деветак, Гроздей, Черница, Зимен, Лозарево, Невестино, Кликач, Соколово, Глумче, Подвис, Черково, Железник, Крумово-Гродиште и Нейчево. Начались повальные обыски. Было арестовано свыше двухсот человек, заподозренных в принадлежности к подполью. С 13 декабря 1943 года по 2 января 1944 года погибло пятнадцать народных борцов…

11 декабря 1943 года полиция блокировала село Сан-Стефано. В плотное кольцо оцепления был взят двор ятака Георгия Табарнова, где в это время прятались на сеновале партизаны Боню Бонев и Панайот Илиев. Операцией руководил поручик Стефанов, рядом с ним находился и вездесущий Чушкин. Это был отчаянный бой двух партизан против нескольких десятков до зубов вооруженных полицейских. Надежды вырваться из кольца не было – силы были слишком неравными. От разрывов гранат сеновал вскоре вспыхнул. Однако партизаны предпочли героическую смерть плену и два последних патрона приберегли для себя. Наконец из объятого пламенем строения раздались два выстрела – два последних выстрела в том бою. В тот же день начальник карнобатской околийской полиции доложил своему руководству: «При расчистке остатков сеновала обнаружены обгоревшие трупы нелегальных».

В последующие дни начальник околийской полиции отправил новые донесения. 13 декабря 1943 года в селе Крушево «были окружены, – пишет он, – и убиты следующие нелегальные: Ганчо Хардалов – Благой и Петр Пенчев – Любо из Карнобата, Стефана Чамурова – Елена из Сливена, а также их ятак Христо Атанасов. 15 декабря в селе Зимен были убиты нелегальные Стоян Бунев – Странджа из Варны, Слав Бонев – Сава и их ятак Тодор Нейков».

Господин начальник околийской полиции «забыл» сообщить своим шефам, что во время следствия его палачами были замучены народные борцы Диню Динев, Васил Михалев и Господин Нанев, а трое других – Гроздю Георгиев, Михаил Иванов и Огня Танев – были расстреляны без суда и следствия.

Повстанческое движение в Карнобатской околии понесло тяжелые утраты. Погибли секретарь районного комитета партии и политкомиссар первой карнобатской четы Ганчо Хардалов, командир этой четы Слав Бонев, командир второй карнобатской четы Петр Пенчев и ее политкомиссар Стоян Добрев. Решение штаба зоны о создании Карнобатского партизанского отряда осталось неосуществленным.

Но ничто уже не могло загасить огонь антифашистского сопротивления. С каждым днем борьба становилась все более ожесточенной. Штаб Шестой повстанческой оперативной зоны, ее командир Дмитр Димов разрабатывали новые планы. В начале 1944 года было принято решение о создании Бургасского районного боевого штаба при окружном комитете партии.

Его командиром стал Асен Йорданов, заместителем командира – Тодор Георгиев, политкомиссаром – Динчо Ковачев, начальником штаба – Радко Миланов.

Коммунисты района считали, что в таком богатом революционными традициями районе, где Сентябрьское восстание 1923 года имело особо широкий размах и где после его поражения еще долго сражался отряд Тодора Грудева, мало иметь одну чету. Чтобы на месте ознакомиться с обстановкой, в район прибыл представитель Центрального Комитета партии при штабе Шестой повстанческой оперативной зоны Титко Черноколев. Было принято решение о формировании отряда, который бы базировался в горном массиве Стара-Планина.

В начале 1944 года созрели условия и для создания еще двух новых отрядов на базе Камчийской партизанской четы, которой командовал Михаил Дойчев. Партизаны четы составили костяк отряда «Васил Левский», переместившегося затем в Варненскую зону, и отряда «Народный кулак», который действовал в Шестой повстанческой оперативной зоне.

Бургасские партизаны и коммунисты Каблешковского партийного района вели тщательную подготовку, делали все возможное для расширения партизанской борьбы: уточнялись кандидатуры тех, кому предстояло стать партизанами, расширялась сеть ятаков, подготавливались убежища и тайники. Наиболее остро и безотлагательно стоял вопрос об оружии. Командование отряда планировало дерзкую операцию – решено было добыть оружие из арсеналов фашистской армии. Помочь в этом должны были моряки – коммунисты и ремсисты из трех постов береговой охраны. Связь с ними была установлена предварительно, уточнялись лишь детали операции.

4 апреля 1944 года на мельнице, неподалеку от села Обзор, принадлежащей старому партизанскому ятаку Тодору Панчеву, состоялся первый сбор отряда. Его командиром стал Николай Лысков, бывший учитель, за прогрессивные убеждения лишенный фашистскими властями права преподавания в школе. Политкомиссаром был выбран Михаил Дойчев – профессиональный ремсистский и партийный функционер. На нелегальное положение он перешел еще в мае 1942 года, затем был схвачен полицией и брошен в тюрьму. Совершив побег в октябре 1943 года, он снова активно включился в борьбу. Начальником штаба отряда был назначен Васил Дойчев – коммунист, в течение целого ряда лет исполнявший ответственные, сопряженные с большим риском задания партии и сумевший тем не менее не попасть в поле зрения полицейских ищеек.

Отряд был сформирован. Более ста пятидесяти человек выразили желание стать на путь вооруженной борьбы. Эти люди были полны энтузиазма и отваги, но они не имели оружия. Партия и Отечественный фронт могли выставить еще сотни смелых бойцов, но вооружить их было нечем. Однако и ждать было нельзя. Новый этап борьбы требовал немедленных действий, необходимо было наращивать удары по рушившемуся фашистскому режиму. Решено было поставить вопрос об оружии во главу угла деятельности каждой нелегальной организации. Согласно директиве партизанского штаба коммунисты и ремсисты должны были сделать все возможное, чтобы добыть оружие.

…Эта ночь застала Дойчо Ганева в Бургасе. У него была назначена встреча с унтер-офицером санитарной службы из отряда береговой охраны Иваном Леоновым – тот должен был передать винтовку и патроны. Ради такого подарка стоило рисковать. Стараясь никому не попасться на глаза, Дойчо благополучно добрался до места встречи и, затаившись, принялся ждать. Но как только к нему подошел Леонов, на них набросились жандармы во главе с Чушкиным. Арестованным связали руки и отправили к командиру отряда береговой охраны капитану Чуневу.

Помню, когда позднее я и сам попал в жандармский застенок, меня поразило, что одного из арестованных держали не в камере, как всех остальных, а прямо в коридоре. Он постоянно был в ручных кандалах. Целыми днями ему приходилось стоять босиком на холодном цементном полу. И спал он здесь же, на голом полу. Все знали, что арестованный осужден на смерть, но почему-то его не торопились переводить в городскую тюрьму, а продолжали держать в жандармерии. Возможно, капитану Русеву не хотелось расставаться с тем, чей арест явился первым успехом батальона и принес ему первую правительственную награду.

Тогда мы еще не знали всю правду. Только с победой революции она стала нам известна.

…Леонов долго думал, как выполнить поручение и остаться вне подозрений. Какой может быть доступ у санитара, пусть даже унтер-офицера, к оружию? В конце концов он решил довериться унтер-офицеру Владимирову, которого считал прогрессивно настроенным человеком. Ведь и раньше они находили общий язык, когда обсуждали успехи Красной Армии или прикидывали, скоро ли она вступит в Болгарию. Владимиров с готовностью согласился помочь, но по окончании разговора поспешил к капитану Чуневу и рассказал ему обо всем. Капитан тут же связался с жандармерией. Русев ухватился за этот случай как за хорошую возможность для только что созданной жандармерии проявить себя, доказать свое право на существование. «Вот видите, войска обращаются за помощью к нам, а не к полиции, значит, в нас видят представителей государственной власти, – заявил он своим помощникам на срочно созванном совещании. – Но это доверие необходимо оправдать». Тут же были продуманы все детали операции. Руководить задержанием Леонова должен был Косю Владев. На всякий случай группа жандармов, переодетых в солдат, во главе с поручиком Стефановым незаметно окружила место предстоящей встречи. По сценарию Владимиров должен был передать Леонову негодную винтовку.

После удачно проведенной операции свыше ста жандармов во главе с капитаном Русевым отправились в село Горица Поморийской околии. Среди них была и разведывательная группа Косю Владева. Блокировав все выходы из села, жандармы приступили к повальным обыскам, арестам и дознанию на месте. Особо жестоко обращались с родными и близкими партизан и подпольщиков.

Первая операция жандармерии прошла успешно. Все заподозренные в помощи или хотя бы в сочувствии партизанам были арестованы и препровождены в штаб жандармерии. Здесь дознание было продолжено с применением еще более жестоких методов. Палачи торопились передать дело в суд, чтобы записать в свой актив первую победу. И хотя следствие еще не было закончено, в Софию уже была отправлена победная реляция…

На следующий день большая группа жандармов толпилась в штабе третьего батальона, ожидая раздачи денежных вознаграждений. «Правительство высоко оценило наше старание, – заявил капитан Русев, – и наградило нас 350 тысячами левов. И это только начало. Будут и более значительные награды».

В штабе еще продолжались допросы арестованных, но награжденные не обращали внимания на стоны и крики истязаемых. Они тщательно пересчитывали деньги, с благодарностью поглядывая на «доброго» начальника, и расходились довольные.

Сколько стоит гроб

В этот день Косю Владев вернулся домой несколько раньше, чем обычно. После событий в селе Горица и еще более крупной операции жандармерии в селе Скалица, где было сожжено более десятка домов, принадлежащих родственникам партизан, начальнику разведывательной группы жандармерии хотелось как следует отдохнуть. Завтра 1 Мая, праздник цветов, как окрестило этот день еще в 1941 году фашистское правительство. Раньше, когда Владев был еще неопытным полицейским агентом, в этот день случалось немало неприятностей. Вместе с другими агентами ему приходилось с раннего утра слоняться по улицам, прислушиваться к разговорам в кафе и трактирах, чтобы выяснить, где намечается демонстрация и кто примет в ней участие. Только было сживешься с мыслью, что все опасные коммунисты переловлены, что нет больше оснований для тревог, как тут же узнаешь, что на одной из улиц начался митинг, а где-то в другом месте формируются колонны демонстрантов. Говоря по правде, Косю Владев всегда испытывал какую-то неловкость, когда на глазах у десятков людей ему приходилось участвовать в разгоне демонстрации или в задержании ораторов. Тем более что среди коммунистов попадались упорные до безрассудства люди. Ты его тащишь с уже разбитым в кровь лицом к полицейской машине, а он, видите ли, речь продолжает говорить, пытаешься ему силой заткнуть глотку – он лозунги выкрикивает. Только расправишься с демонстрантами, как оказывается, что на куполе церкви Святых Кирилла и Мефодия развевается красный флаг. Сейчас, конечно, все иначе. Борьба ведется главным образом в горах. Здесь же, в городе, стало поспокойнее, удалось навести порядок. Коммунистов так прижали, что они и голову не смеют поднять…

Но и в этот вечер Владеву не удалось отдохнуть: незадолго до наступления комендантского часа Чушкин сообщил ему: «По всему городу расклеены антиправительственные листовки. Одного из распространителей удалось арестовать. Обнаружил его военный патруль, в задержании участвовал и наш агент Христо Млячков».

«Вот тебе и праздник цветов, вот тебе и спокойный город», – думал Владев, торопясь в штаб жандармерии.

Задержанный расклейщик листовок не выдержал пыток, это привело к провалу городской ремсистской организации. Было арестовано около двадцати ее членов. Но вожаку бургасской молодежи секретарю окружного комитета РМС Штерю Воденичарову все же удалось ускользнуть от полиции на этот раз.

Об аресте большой группы ремсистов, принимавших участие в расклейке прокламаций, Штерю узнал в тот же вечер. Однако он полагал, что это были случайные аресты и что он сам пока вне подозрений. На следующий день, вместо того чтобы надежно укрыться, он, как обычно, вышел на работу. Штерю был убежден, что, находясь на легальном положении, он будет более полезен для организации, чем в подполье. Но агенты уже шли по его следу. Стоило ему появиться на работе, как он тут же был арестован. В штабе жандармерии прекрасно понимали, какого масштаба руководитель подполья попал к ним в руки. Начались допросы и истязания, во время которых поднаторевшие на пытках патриотов палачи показали все, на что они были способны. Но воля Штерю не была сломлена, он упорно отказывался отвечать на вопросы. Пытались заставить его писать показания под диктовку, попробовали принудить подписать состряпанные жандармерией фиктивные показания – ничего не вышло. Тогда озверевшие инквизиторы набросились на свою жертву. Избиения прекратились лишь тогда, когда Штерю, весь в крови, со сломанными ребрами и отбитыми легкими, потерял сознание. Но жестокость палачей не смогла побороть мужества и стойкости молодого коммуниста. «Лучше пусть только моя мать плачет, чем многие матери… Буду и дальше молчать… до самого конца…» – решил патриот.

Санитар Райчо Георгиев рассказывал:

– В одной из комнат штаба жандармерии я увидел Штерю Воденичарова распростертого на полу, почти без признаков жизни. Мне было приказано оказать ему медицинскую помощь. Здесь же находился Чушкин и другие жандармы. Затем появился доктор. Осмотрев Воденичарова, он сказал, что тот вряд ли перенесет следующий допрос. «Это меня не интересует», – ответил Чушкин.

Истерзанный Штерю был брошен в камеру, где содержались арестованные из села Горица. Позднее, на одном из заседаний Народного суда, капитан Русев пытался развивать свою версию событий:

– Однажды мне сообщили, что Штерю Воденичаров плох. Вообще-то он болел скоротечным туберкулезом. Однако я не поверил, что его не били во время допросов. Вызвал врача и отправился вместе с ним в камеру. Врач обнаружил следы жестоких побоев и сказал, что Воденичаров вряд ли протянет больше двух дней.

Трогательная забота – проверил, да еще и врача пригласил. Ну а распорядиться отправить в больницу искалеченного человека – так просто не догадался. Оставил его умирать в подвале и ушел. А после с «чистой совестью» заявит Народному суду: «Я никогда не был физическим убийцей».

Всю ночь Штерю провел на ногах, стоя лицом к стене. Часовой строго исполнял данное Чушкиным распоряжение и не давал ему присесть ни на минуту. Временами Штерю чувствовал себя так плохо, что почти терял сознание. Невыносимо болели нанесенные палачами раны, но еще больше мучила неизвестность. Как хотелось связаться с товарищами, чтобы понять, что же произошло. Не давал покоя вопрос: ограничился ли провал городской организацией или аресты произведены и в округе? Необходимо было что-то предпринять. Но как, если ему запретили даже словом обмолвиться с другими арестованными? Жандармы вели допрос так, чтобы он не мог получить никакой дополнительной информации. Лишь добивались признаний от него. Отказались даже от очных ставок, во время которых он все же мог бы понять масштабы провала. Сколько сил, сколько бессонных ночей было отдано ради укрепления окружной ремсистской организации с тех пор, как он стал ее секретарем. За это время организация выросла и окрепла, количество ее членов достигло четырехсот человек. Ремсистские группы из просветительных кружков превратились в боеспособные коллективы единомышленников, способные решать ответственные задачи. Ремсисты тщательно соблюдали конспирацию, и последнее время в организации почти не было провалов. Так неужели все усилия напрасны, и именно сейчас, когда победа так близка? Нет! То, что зависит от него, он выполнит. Пусть палачи делают с ним что угодно – он не проронит ни слова. Если ему и суждено погибнуть, окружная ремсистская организация будет продолжать жить и бороться.

Поставленную окружным комитетом партии задачу организовать расклейку прокламаций Штерю воспринял с юношеским энтузиазмом. Он тщательно продумал всю операцию, лично участвовал в подборе людей. Его радовало, что жители Бургаса узнают правду о событиях на восточном фронте и еще раз убедятся, что борьба ведется не только далеко в горах, но и здесь, в городе, под носом жандармов и полицейских. Знал Штерю и о другой, не менее важной цели расклейки листовок – отвлечь внимание полиции, чтобы обеспечить беспрепятственный уход в партизанский отряд большой группы новых бойцов.

После очередного допроса Штерю Воденичаров не мог уже даже стоять на ногах. Поняв, что им ничего не добиться от патриота, фашистские палачи оставили его в покое. Сокамерники пытались хоть как-то облегчить его страдания, но что они могли сделать, если у него то и дело шла горлом кровь. Передачи, которые носила ему мать, оставались нетронутыми. Неумолимо и мучительно последние силы покидали истерзанное пытками тело. Он прожил совсем мало, всего двадцать два года, но какой заметный след в жизни оставил он после себя.

Штерю рос без отца, все заботы о детях легли на хрупкие плечи его заботливой матери. Виноградник, на котором независимо от возраста дружно трудились все члены семьи, обеспечивал им пропитание. Ну а зимой – тяжелый труд на фабриках и мельницах, стирка белья для богатых людей. Во время учебы в гимназии Штерю принимал активное участие в работе различных ученических кружков и обществ, позднее он был выбран в руководство РМС. Своей самоотверженностью и преданностью делу он быстро завоевал доверие товарищей и любовь молодежи. Он притягивал к себе людей не мелодичным голосом и остроумием, а в первую очередь душевностью, убежденностью, энтузиазмом. В лице Штерю Воденичарова окружная ремсистская организация получила отличного руководителя в самые тяжелые годы нелегальной борьбы. Когда в 19 лет Штерю был призван в армию, то он очень скоро сумел создать в полку стройную нелегальную ремсистскую организацию, о деятельности которой он лично отчитывался перед окружным комитетом партии. В 1943 году Штерю стал членом окружного комитета РМС, а вскоре и его секретарем. В самые суровые годы фашистской реакции возглавляемая им окружная ремсистская организация отличалась массовостью, сплоченностью и боевитостью. В последние дни Штерю мечтал создать в Странджа-Планине партизанский отряд из молодежи округа. Но он не успел осуществить задуманное… 8 мая 1944 года перестало биться сердце вожака бургасских ремсистов, мужественного антифашиста Штерю Воденичарова.

О смерти арестанта было тут же доложено командованию жандармерии. Чушкин и другие убийцы поспешили спуститься в камеру.

– Он и без того был не жилец, скоротечная чахотка все равно скоро свела бы его в могилу, – холодно процедил Чушкин, направляясь к выходу из камеры, хотя ему было прекрасно известно, что Штерю Воденичаров никогда ничем не болел.

В дверях камеры Чушкин столкнулся с жандармом с котелком в руках.

– Что это у тебя? – спросил его Чушкин.

– Похлебка, господин начальник, мать прислала… вот этому… – ответил жандарм и показал головой на мертвого Штерю Воденичарова.

– Ему уже ничего не нужно, – зло оборвал Чушкин. – Отнеси котелок в караульное помещение.

Через полчаса тетушка Лалка получила пустой котелок и заторопилась домой. Там ее ждали дочь и младший сын. Едва она переступила порог, дети набросились на нее с вопросами:

– Ну как он там? Что с ним?

– Как там может быть? – вздохнула тетушка Лалка. – Слава богу, аппетит хороший.

«Около одиннадцати часов дня двенадцатого мая мне было приказано явиться к Косю. Владеву, – поведал позднее бывший унтер-офицер кавалерийского эскадрона жандармерии Иван Нейчев. – Тот приказал мне: „Пойдешь к матери Штерю Воденичарова и сообщишь ей, что ее сын умер от скоротечной чахотки. Скажи, что всю ночь возле него сидели два доктора, но ничего не смогли сделать“. Я ответил, что не знаю, где живет семья Воденичарова. Тогда Владев распорядился, чтобы со мной пошел один из его людей – Владимир Турлаков. На прощание он велел нам узнать, сколько стоит гроб, и взять эти деньги у матери Воденичарова».

И вот двое жандармов направились к дому тетушки Лалки. Нейчев всю дорогу волновался:

– Как скажем матери: «Убили твоего сына, дай пятнадцать тысяч левов на гроб»?

– Положись на меня, – успокоил его Турлаков.

А тетушка Лалка словно что-то предчувствовала, места себе дома не находила. Жандармов она встретила у калитки.

– Штерю велел вам кланяться, шлет приветы, – начал Турлаков. – До окончания следствия его отправляют в Сливенскую тюрьму. Просил, чтобы собрали пятнадцать тысяч левов. Нужны ему на адвоката.

Полегчало немного на сердце у матери. Главное, что жив, ну а деньги она как-нибудь соберет. Пригласила жандармов в дом, принялась расспрашивать о сыне. Затем побежала по соседям занимать деньги.

Получив требуемую сумму, Турлаков бесцеремонно сообщил тетушке Лалке правду. Уже с порога добавил:

– Похороны сегодня вечером, в семь часов. Разрешено присутствовать только вам с детьми. Будете ждать у входа на кладбище.

За гробом тетушка Лалка шла между рядами жандармов. Вокруг всего кладбища также были расставлены усиленные посты – власти боялись, что похороны любимца ремсистской молодежи города Штерю Воденичарова могут вызвать беспорядки. Гроб был заколочен. Матери не позволили даже взглянуть на сына, под дулами автоматов провожала она его в последний путь.