Текст книги "Приключения 1970"
Автор книги: Георгий Вайнер
Соавторы: Аркадий Вайнер,Виктор Смирнов,Леонид Платов,Север Гансовский,Игорь Болгарин,Владимир Понизовский,Юрий Авдеенко,Петр Шамшур,Всеволод Привальский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 34 страниц)
Землю уже поглотила ночь. Блестками рассыпались далекие огни. Стало совсем темно, лишь светлым шлейфом стлался за кормой след.
Пароход отошел от берега, неся на борту название «Измир». На следующее утро с любого корабля, встретившегося в открытом море, можно было прочесть его новое имя – «Мартабан». Босфор и Дарданеллы он проходил под своим настоящим именем «Map-Кариб» и трехцветным испанским флагом. Ночью, когда открылись по курсу просторы Средиземного моря, начался аврал. Все вооружились кистями и ведрами с краской, за бортами над волной повисли на тросах люльки. И в рассветных лучах пароход преобразился: из черно-белого стал голубым, со второй трубой, синей, с желтой полосой и изрыгающей черные клубы дыма. Новой трубе Андрей сам удивился: как же ухитрились подключить ее к котлу? Испанцы посмеивались, подмигивали, цокали языками: отгадай, мол, камарадо «шеф». Лаптев забрался к трубе, посмотрел – и рассмеялся: сидит внутри цилиндра, изображающего трубу, матрос и жжет паклю, пропитанную мазутом. Сам как черт, только белки и зубы блестят, а в зубах – сигара.
Капитан вел судно не напрямик, а вдоль африканского побережья. Команда каждую минуту ждала появления вражеских кораблей. Но горизонт был чист, и лишь изредка проплывали встречным курсом «торгаши» или «пассажиры». Этот район Средиземного моря пересекало множество незримых шоссе – и кому было удивляться еще одной посудине, не спеша вспарывавшей форштевнем синюю волну?
Остались по северу Балеарские острова, по югу – город Алжир. У мыса Карамис, когда вышли на траверз порта Картахена, капитан резко, на девяносто градусов, повернул пароход. Теперь предстояло одолеть самый опасный участок. Из Москвы получили шифрованную радиограмму: на полпути к базе их встретят корабли военного флота республики. Сообщили пароль и отзыв для обмена при встрече.
Начало быстро темнеть. Лаптев приказал не зажигать огни. Машины работали на максимальных оборотах. Никто не спал: вглядывались в ночь. Шли часы. Приближался берег Испании. Республиканских кораблей не было. Андрей стоял в рубке рядом с капитаном. Небо уже начинало светлеть. Подрагивала палуба. От мерного покачивания клонило в сон. «Что ж, начало – счастливое, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить!»
Капитан дотронулся до его плеча. Лаптев подался вперед и увидел: из серого рассветного тумана проступил силуэт военного корабля. Корабль застопорил ход. С его борта замигал светофор: «Кто вы?»
Андрей приказал ответить паролем. Вместо отзыва с борта передали острыми вспышками прожектора: «Остановиться!»
Значит, франкисты? Надо же, нарвались, когда до Картахены оставался час хода! Андрей через Хозефу сказал капитану:
– Сторожевик маленький. Потопить нас не успеет. Бей ему носом в бок, будем кормить рыб вместе.
Он увидел, как девушка с хрустом стиснула пальцы. И громко перевела.
Капитан сделал маневр. Судно полным ходом пошло на сторожевой корабль.
За эти мгновения, как бывает только в море, стало совсем светло. На сторожевике увидели несущийся на них пароход, поняли. Кто-то с палубы яростно заревел в переговорную трубу:
– ¡Párense! ¡Ellos son fascistas!9
[Закрыть]
Капитан рванулся к штурвалу:
– ¡Son amigos! ¡Republicanos!10
[Закрыть]
И отдал команду застопорить ход.
Вскоре стало ясно: маленькая канонерка – корабль республиканской береговой охраны. Подождали, когда растают последние пряди тумана, и пошли следом за ним сквозь узкий створ в минных полях к Картахене.
На берегу от встречавшего их советского представителя Лаптев узнал, что корабли республики, направленные для их встречи, ночью разминулись с пароходом в открытом море – и они и «торгаш» шли с погашенными огнями. А сторожевик возвращался с задания в другом квадрате и ни о каких паролях не ведал.
Сдав «груз», распрощавшись с командой, Лаптев вместе с Хозефой отправился в Валенсию, где находился в ту пору главный военный советник республиканской армии Испании, советский генерал Ян Карлович Берзин – Доницетти. И вот на этой-то дороге увидел из кузова прихватившей их попутной машины арбы, до верху груженные апельсинами. С одной из арб смуглый весельчак метнул в них золотое ядро. И Хозефа, изогнувшись и подпрыгнув, как на волейбольной площадке, поймала его и весело рассмеялась.
Они сошли на берег Испании осенью тридцать шестого года. К тому весеннему дню, когда его вызвали в Мадрид, Лаптев уже полгода провоевал на Южном фронте, под Малагой. Зимой, в феврале, франкисты и интервенты, числом в двадцать раз превосходившие на юге республиканцев, разбили их. После того как мятежники захватили Малагу – эту «невесту Средиземноморья», Андрей воевал под Альмерией и Гранадой, в одной из неудачных операций во вражеском тылу был контужен и с той поры мучился почти непрерывными жестокими головными болями. Об этом его недуге знала одна Хозефа, потому что контужен он был у нее на глазах. Второй раз ему досталось во время диверсии на горной железной дороге Гибралтар – Гранада, по которой в глубь Испании поступало вооружение и снаряжение для франкистов из Рима и Берлина. Андрея ранило далеко отлетевшим при взрыве камнем. И на этот раз девушка оказалась рядом. Он боялся, что она упадет в обморок, увидев, как хлещет из раны кровь. Но Хозефа как ни в чем не бывало достала санпакет и начала ловко бинтовать его злополучную голову: «Чудак, у меня же два курса мединститута!» Об этом он услышал впервые. А настоящее имя, как ни исхитрялся, никак узнать не смог. Единственное, что выведал: испанский она учила еще в школе и очень любит этот гортанный. язык. И вот теперь от Хаджи узнал: «Лена».
В Море отряд Лаптева разместился на окраине городка, в старинной казарме, по стенам которой висели алебарды, обоюдоострые мечи и доспехи, а в сумрачных комнатах со сводчатыми потолками стоял тяжелый запах кожи, пота и кислого вина – казалось, с тех еще времен, когда располагались здесь рыцари-крестоносцы, отправлявшиеся отсюда в дальние кровавые походы.
За стенами мрачной казармы уже буйствовала весна: фруктовые деревья клубились бело-розовой пеной, днем под солнцем парила земля и раскалялись камни, а ночами все ниже опускались звезды.
В нескольких километрах от городка, за широкой и стремительной рекой Тахо лежал Толедо. То была уже вражеская земля. Извилистая линия фронта проходила по реке. И за рекой предстояло действовать группам Лаптева.
Чуть ли не каждую ночь переправлялись диверсанты через реку. И где-то за двадцать-тридцать километров от линии фронта, в скалах грохотали фугасы, срывались с круч в пропасти, разбиваясь в щепы, вагоны.
Бойцами в отряде Артуро были добровольцы – волонтеры интербригад, но большинство – испанцы, смуглые веселые парни и пожилые мужчины, в недавнем прошлом – рыбаки и рубщики сахарного тростника, докеры, виноградари, официанты и металлисты. Нельзя сказать, что они были похожи один на другого, эти люди: коренастый, тяжелоплечий крестьянин Рафаэль в аккуратно залатанной куртке, с кожаными наколенниками на брюках, в альпарагетах – лаптях на ногах; и сухощавый токарь Феликс Обрагон, даже во время разговора не выпускавший изо рта сигару, а из руки – винтовку; или валенсийский краснодеревщик толстяк Хулиан.
Самым молодым был в отряде Лусьяно, восемнадцатилетний студент. Он появился перед их отступлением из Малаги. Его остроконечная шапочка была надвинута на самое переносье. Вместо звезды или кокарды к шапочке был пришит патрон. Рукав крупновязаного свитера перетянут красной лентой, на запястье болтался браслет из пистолетных пуль. На широком поясе, украшенном бляшками – скрещенными мечами и черепами, – висел справа парабеллум с торчащей из кобуры ручкой, с левой – тесак. Парень был тонколиц, редкий пушок дымился над верхней губой, зато роскошные локоны ниспадали из-под шапочки на плечи. Юнец театральным жестом сдернул с глаз темные очки, которые до этого Андрею не довелось и видеть, и представился.
– Его зовут сеньор Лусьяно Гарсия дель Рохос, он явился в ваше распоряжение, и вы можете распоряжаться его телом и душой, – с трудом сдерживаясь, чтобы не прыснуть, перевела Хозефа и добавила от себя: – Миленький мальчик.
Рассудок подсказывал, что не место этой птичке колибри в их отряде. Но «сеньор дель Рохос» понравился Артуро. «Пусть, – решил он. – Шелуха быстро слетит, а задор останется. Да и надо же когда-то становиться мужчиной и мальцу».
Если и мог кто-нибудь в отряде соперничать с Лусьяно по колоритности, так это серб Божидар Радмилович, моряк торгового флота, десять раз обошедший вокруг света и в конце тридцать шестого года, оказавшись в испанском порту, списавшийся на берег. Он чистосердечно заявил командиру: «Разве я могу не принять участия в такой заварушке?» Божидар, огромный детина невероятной физической силы, исполненный презрения к фашистам и к опасностям, понравился Лаптеву с первого взгляда. К тому же серб с грехом пополам знал русский язык – единственный, не считая Хозефу, человек в отряде, с которым капитан мог поговорить без переводчика.
С осени прошлого года, когда начал действовать отряд, каждый из бойцов побывал на задании не один раз. Парни воевали отважно. Многие получили раны, некоторые погибли. И хоть всякое бывало за эти месяцы, ни разу не случилось, чтобы кто-нибудь из них струсил, в минуту опасности подумал первым делом о себе, а не о товарищах.
Да, они были разные. Но всех их объединяли одни чувства: любовь к республике и ненависть к Франко. И эти любовь и ненависть испанцев разделяли бойцы-интербригадисты. Пожалуй, только здесь, в отряде Андрей по-настоящему осознал значение слова: интернационализм.
Коронель снова вызвал капитана в Мадрид.
И снова, как и в прошлый раз, достал из сейфа карту, развернул ее на столе:
– Надо выполнять одно очень важное задание.
– Грецкий орех! – подмигнул находившийся тут же в кабинете Ксанти. – Крепкий орех, не всем по зубам.
– Да, крепкий, – кивнул седой испанец и ткнул пальцем в квадрат, обведенный толстой линией на окраине Толедо. – Здесь самый большой патронный завод. Дает франкистам очень много боеприпасов. Очень много. Его нужно взорвать.
– Хорошенькое дельце! – Андрей даже присвистнул. – Действительно, орешек… А не проще ли артналетом или авиацией?
– Завод старинный, стены цехов – метра в три. Их могла бы взять только крепостная артиллерия. Такими калибрами мы, к сожалению, не располагаем. Вокруг завода – плотная противовоздушная оборона. Но главное – склады готовой продукции зарыты глубоко в землю, – объяснил Ксанти.
И закончил:
– Задание могут выполнить только диверсанты. Готовься. Организуй разведку объекта. И мы, конечно, поможем.
Возвращаясь в Мору, Лаптев прикидывал: как приступить к заданию? Без сомнения, франкисты бдительно охраняют завод. К тому же такую махину одной миной не подорвешь: потребуются сотни килограммов взрывчатки. Как проникнуть с ними на территорию, да еще уложить в самые уязвимые точки?
Той же ночью он послал группу бойцов на разведку. Вернувшись, они рассказали: завод опоясан рядами колючей проволоки, вдоль всей территории – смотровые вышки с пулеметчиками. Перед главными воротами, из которых выходят железнодорожные вагоны с готовой продукцией, башни с амбразурами. Из башен можно вести круговой обстрел.
Утром Лаптев снова поехал в Мадрид, захватив с собой и комиссара Гонсалеса.
– Среди рабочих на заводе есть надежные товарищи, коммунисты. Они передали моим людям план территории. – Коронель достал лист. – Вот цехи, вот склады-штольни. Ну, что говоришь?
– Вернее всего – заложить взрывчатку вот в этой и этой штольнях, в складах готовой продукции, – после долгого раздумья сказал Лаптев. – Используем неизвлекаемые мины замедленного действия с часовым механизмом, задублированным на электросигнал. Их разрушительная сила огромна. И, даю голову на отсечение, противнику они неизвестны – последнее наше изобретение. Штольни расположены недалеко друг от друга. Если подорвем главный склад, от детонации взлетит на воздух все остальное.
– Убедительно. Но как проникнуть в эти склады, совьетико? – Коронель потеребил пальцами седые брови. – Есть варианты? – Он выжидательно смотрел на них, переводя взгляд с капитана на комиссара.
– По-моему, возможен только один вариант, – убежденно сказал Лаптев. – В момент налета нашей авиации мы прорвемся на территорию, а затем будем действовать по обстановке.
– Что думаешь? Что говоришь? – Теперь испанец обращался к советнику Ксанти.
– В смелости этих джигитов никто не сомневается, но смелость без хитрости – конь без узды. – Хаджи досадливо пробарабанил по схеме и, повернувшись к Лаптеву, исподлобья посмотрел на него злыми глазами. – Ты ведь не молодой петушок, должен понимать: риск тройной. Первое – огонь охраны. Почему ты так уверен, что они обязательно разбегутся от бомбежки? Второе – вероятность попасть под собственные бомбы. И третье – прорветесь вы на территорию, заложите взрывчатку, а дальше? Сами же и окажетесь в ловушке: как выбраться назад? Нет, коронель, этот их вариант не вызывает энтузиазма.
Он помолчал, посопел пустым мундштуком:
– Н-да, что же придумать? Хитростью, только хитростью нужно раскалывать этот орешек, а не кулаком – и тем более не лбом.
– Компаньерос на завод сами пронести взрывчатку не могут, рабочих обыскивают, – задумчиво проговорил коронель. – Они могут только встречать на территории и провести к складу…
Гонсалес, все это время хранивший угрюмое молчание и лишь разглядывавший чертеж, вдруг вскочил и радостно раскинул руки, будто собираясь заключить в объятья коронеля, Артуро и Ксанти:
– Camarados. ¡Tengo una idea!.. ¡Una magnifica idea!11
[Закрыть]
Лаптев еще не видел своего сурового комиссара таким возбужденным. А он, путая и в невероятном порядке мешая испанские и русские слова, стал выкладывать свою «превосходную идею». Гонсалес, перед тем как пошел защищать республику, работал на заводе – химическом, а не боеприпасов, но это сходные производства. Был он бригадиром по канализации. На каждом таком предприятии имеется целая система отводных коллекторов. Толедский завод расположен на плато, пересеченном оврагами. Отработанную воду сбрасывают по трубам в овраги или даже в Тахо…
– Отлично! – не дал ему договорить Ксанти. – Каким может быть диаметр этих труб?
– Вот! – попилил по шее ребром ладони Виктор. – Даже вот! – Он крышей поднял ладонь над головой.
– А как далеко отводятся они за территорию завода?
Комиссар объяснил: бывает, и за несколько километров от заводских цехов.
Андрею тоже не нужно было ничего досказывать – он сразу оценил предложение Гонсалеса.
– По этим трубам и проберемся, если только они не доверху заполнены.
– Доверху не бывает обычно, – жесткое, обросшее колючей щетиной лицо Гонсалеса сейчас изображало подобие улыбки. – Не бывает обычно!
От возбуждения он не мог усидеть на месте, снова вскочил, начал бегать по комнате, как черный зверь, рвущийся на волю.
– Ну, я же тебе говорил – лев, а? – Ксанти восхищенно перевел глаза с Андрея на комиссара. – Великолепно! Вряд ли франкисты догадались охранять выходы из труб. Это не немцы, те учитывают все. Ночью у нас будет связник отряда. Товарищи с завода, уверен, и план коллекторов раздобудут, и помогут пробраться по ним. Готовьте людей и все необходимое для операции. – И снова весело улыбнулся. – Лев у тебя комиссар, а? Тигр!
Седой коронель промолчал. Только кивнул, как бы давая «добро» этому плану.
Артуро и Гонсалес вернулись в Мору. Теперь предстояло приготовиться к операции, продумать каждый шаг.
На следующий день приехал и Ксанти. Он привез план коллекторов и обнадеживающее известие: одна из труб сбрасывает отходы в излучину самой Тахо, в двух километрах от заводской территории. Охраны на выходе, конечно же, нет, но имеются заградительные сети. Уровень сточной воды невысок, однако она насыщена различными кислотами, и в трубе могут скопиться ядовитые испарения. Нужно особенно позаботиться об одежде и обуви, обязательно прихватить противогазы. В назначенное время у выхода из трубы диверсантов будут ждать проводники.
Обсудили весь ход предстоящего рейда. Решили создать две группы. Первая, самая многочисленная, – группа прикрытия. Она форсирует реку, завяжет бой, отвлекая внимание на себя. Следом за ней переплывет Тахо вторая группа, она по трубе выйдет на заводскую территорию и заложит взрывчатку в подземном складе.
– Ну, желаю успеха, джигиты. Сами понимаете, как важно нам вывести из строя этот завод, – сказал на прощание Ксанти. – Его патронами фашисты стреляют по толпам беженцев на дорогах, по нашим «ястребкам»… Счастливо! А я прямо от вас на Гвадалахарский участок, там мы с коронелем тоже готовим кое-что вкусненькое!
Запершись в командирской комнате, Артуро и Гонсалес приступили к комплектованию боевых групп. Первая – группа прикрытия. У нее задача самая опасная.
– Pon mi nombre aquí,12
[Закрыть] – ткнул пальцем комиссар в верх листа, на котором Андрей столбцом вывел фамилии бойцов первой группы.
Лаптев оценивающе посмотрел на его мрачное, колючее лицо, на плотно сжатые губы, давящие черную сигару. Виктор не минер, он не умеет устанавливать взрыватели, на заводе от него проку будет мало. Но он вправе участвовать в операции: бойцы должны увидеть комиссара в деле.
– Хорошо, – кивнул он и первой вписал фамилию Гонсалеса.
А группу, которой предстоит заложить взрывчатку, поведет он сам.
Ночью перед операцией Андрей решил съездить на берег Тахо. Нужно еще раз осмотреть место, откуда предстоит переправляться через реку.
С собой он взял и Хозефу – почему-то ей очень хотелось увидеть реку.
Почти вдоль кромки берега были прорыты траншеи. И патрули, прежде чем пропустить их к реке, придирчиво проверили документы. В их «тархетах» значилось, что они имеют право перехода через линию фронта в любое время. Патрули, посветив в лица фонариками, почтительно отсалютовали им.
У могучего вяза они осторожно спустились к самой воде. У ног текла Тахо, бурля, позванивая меж обломков камней. А на противоположном берегу над крутым обрывом призрачным, слабо высветленном луной контуром обрисовывался острыми пиками соборов, крепостными стенами и башнями старинный город.
– Вот и исполнилась моя мечта, – с грустью в голосе проговорила девушка, глядя за реку.
– Какая? – удивился Андрей.
– Еще до института, в девятом, нет, еще в восьмом, когда увлеклась Испанией и испанским, самой большой мечтой стало – увидеть Толедо. Знаете, одни ребята мечтают – летчиками там или с парашютом прыгать, другие – с челюскинцами по Северному морскому пути. Я тоже, конечно, обо всем этом мечтала. Но больше всего – о Толедо.
– Чего вдруг? Почему не о Мадриде, о Гранаде?
– Нет, именно о Толедо. Его называют «короной Испании и всего мира». Называли. Когда он был столицей страны. В этом городе каждая улочка – сказка или легенда. Во-он там, видите, левее – башня на скале? Это башня Родриго, последнего короля вестготов. С этой башни Родриго увидел дочь графа Юлиана красавицу Флоринду – она купалась под навесом скалы, эта скала называется Баньо де ла Кава… Флоринда стала возлюбленной короля. Но ее отец, чтобы отомстить за бесчестье дочери, призвал войска мавров из Северной Африки, они разгромили полки Родриго, захватили Толедо и всю Испанию, и испанцам пришлось воевать почти восемьсот лет, чтобы освободить от мавров страну.
– Ничего себе! Цена любви и предательства…
– А вон тот мост Алькантара построен еще римлянами. На этом мосту стояли и Сервантес, и Лопе де Вега, и Эль Греко… Вот бы побывать в Толедо! Я узнала бы каждую улочку.
Она замолчала, потом усмехнулась:
– Лисица и виноград.
Толедо чуть слышно звенел за рекой огромной пилой с выкрошенными зубьями. Или это звенела вода в Тахо?.. Сейчас ни с той, ни с другой стороны не стреляли. Только вдруг со свистом взмыла в зенит ракета, огненное тело ее прочертило яркий след, и вспыхнуло зеленое солнце, затмив луну, озарился мост, и тень его высоких арок упала на Тахо. «Алькантар», – повторил Андрей. И подумал: только бы не получил он задания взорвать этот древний мост.
Наступило время начала операции. Бойцы выстроились во дворе казармы. Лаптев и Гонсалес еще раз проверили каждый рюкзак со взрывчаткой, минами, снаряжением, проверили, как подогнана одежда и обувь. Перед самым выходом группы участников операции ознакомили с маршрутом, с предстоящей работой.
Поздним вечером отряд покинул казарму. Во дворах городка за каменными оградами цвели сады. Из раскрытых окон доносилось треньканье гитар. На узкой улице, пропуская колонну, парочки прижимались к шершавым стенам. Нелегко уходить навстречу опасностям в такую ночь, когда трудно поверить, что идет война.
За несколько минут до того, как черные лодки с группой прикрытия сползли острыми носами в реку, в нескольких километрах правее ударила через Тахо республиканская артиллерия, зачастили пулеметы. Там, над излучиной, повисли осветительные ракеты, запульсировал вспышками огня вражеский берег.
Гонсалес и его ребята должны уже достигнуть переднего края. Лаптев выждал несколько минут и приказал:
– Вперед!
И лодки его группы дружно, как на гонках, бесшумно и стремительно рванулись вперед. Они приблизились к правому берегу, когда бойцы Гонсалеса уже завязали шумный бой, отвлекая противника. Диверсанты незамеченными проскользнули левее, к рукаву реки, куда выходила одна из труб заводского коллектора. Сгибаясь под тяжестью увесистых рюкзаков, бойцы гуськом побежали в темноту, за капитаном.
Сзади то ослабевая, то разгораясь с новой силой, шла перестрелка. Через несколько минут, в условленный момент, часть группы Виктора должна отступить. Франкисты посчитают, что попытка форсирования Тахо небольшим отрядом отбита, и успокоятся. Но уйдут на левый берег не все – воспользовавшись темнотой, комиссар и большая часть бойцов оторвутся от соприкосновения с противником и займут оборону недалеко от того места, где причалили лодки с группой Лаптева. И оставят они свой рубеж последними.
Впереди, в гуще прибрежных кустов, мигнул огонек. Он вспыхнул еще дважды.
Позади теперь щелкали лишь одиночные выстрелы.
Хрустнули ветви. Послышался приглушенный голос:
– ¡Aquí camarados! ¡La entrada está por aquí!13
[Закрыть]
За кустами темнела жерловина трубы диаметром метра в полтора. Навстречу диверсантам подошли еще двое. Серб Божидар, вместо Хозефы бывший за переводчика, переговорил с ними, объяснил Артуро: товарищи – из заводской подпольной коммунистической ячейки. Они проверили трубопровод, сами прошли по нему, сняли заградительные решетки. Товарищи предупреждают: надо быть очень осторожными – воздух отравлен испарениями, жидкость может вызвать ожоги. Труба выведет бойцов прямо на территорию завода. Люки будут открыты.
Лаптев посмотрел на часы. Время приближалось к полуночи. Он приказал надеть противогазы и пристегнуть к поясам голенища высоких рыбацких сапог. Махнул рукой: «Двинули!»
Первым исчез в отверстии трубы рабочий. Бойцы, вступая под свод, пригибались, но тяжелые рюкзаки все равно шаркали по железу. В темноте, да еще за глазастой маской противогаза трудно было различить, кто проходил мимо. Лаптев догадывался: «Рафаэль… Хулиан… Луис… Феликс Обрагон…» Вот и студент Лусьяно в острой, надетой поверх противогаза кокетливой своей шапочке с патроном вместо звезды.
Сам Лаптев пошел замыкающим. Жижа была почти по колено. Густая, маслянистая, она струилась навстречу, пружинисто сдерживая каждый шаг. Дно от осадков было вязкое, податливое, скользкое. Огонек фонаря поблескивал далеко впереди. Хотя активированный уголь добросовестно очищал воздух от ядовитых примесей, все же обоняние улавливало резкий смрадный запах. И боль в голове, уже затухающая, ставшая привычной, снова обострилась. Каждый шаг отдавался в висках, будто раскачивался в мозгу тяжелый раскаленный маятник.
Артуро поднес циферблат к глазам. Светящееся острие секундной стрелки быстро бежало по кругу. Передвинулась к единице часовая стрелка. Он забеспокоился: им еще километра два пробираться по трубе, потом неизвестно как проникнуть в подземный склад, заложить взрывчатку да выбраться подобру-поздорову назад. Но бойцов не поторопишь: они пробираются чуть ли не на четвереньках. «Раз-два… Раз-два…» Кляцк-кляцк, кляцк-кляцк – плещется под ногами жижа. Андрей считает шаги. Сбивается. Начинает считать снова: «Тысяча один… Тысяча два…» Уже скоро должен кончиться этот проклятый путь. Говорят: «Прошел сквозь огонь, воду и медные трубы». Что значит: медные трубы? Оркестры? Слава? Или вот так – с свинцовой тяжестью, разламывающей поясницу, с гудом в голове, с нестерпимой жаждой вдохнуть воздух всей грудью?..»
Артуро ударился лбом об угол ящика, который нес за спиной в рюкзаке идущий впереди боец.
Остановка. Что случилось? Не обгонишь тех, кто впереди, – труба узка. Не спросишь в этой чертовой маске. Их предали – и впереди враги? Но тогда бы стреляли. Преграда? Но недавно по этому пути пробрались встретившие их рабочие. Что же случилось?.. Артуро чувствовал себя в глупом положении: командир, а в самом хвосте; должен принимать решение, а в чем дело – не знает.
Через четверть часа движение возобновилось. Как жалко этих потерянных драгоценных минут!
Труба вывела в помещение, подобное пещере. Стены и потолок были в потеках, напоминающих сталактиты, сверкающие в лучах фонариков. Из этого помещения веером расходились трубы меньшего диаметра, чем та, по которой бойцы пришли сюда.
Артуро, обгоняя бойцов, пробрался к Обрагону. Около него стояли проводник и еще двое, держащие какой-то бесформенный большой тюк. В одном из бойцов Артуро узнал Божидара. А подойдя вплотную, разглядел, что серб в обнимку держит студента Лусьяно.
«Что случилось?» – на пальцах спросил он у Божидара, показывая на студента.
Серб обхватил рукой гофрированную трубку противогаза и сделал движение, как бы сдергивая маску.
Артуро приложил ухо к груди парня. Сердце его учащенно билось. «Слава богу, жив! Ух, негодяй! Не выдержал!»
Он показал рукой бойцам: «Несите!» – а сам поспешил вперед.
Еще несколько сот шагов – и проводник остановился у металлической лесенки, поднимающейся вверх, в колодец люка. Рабочий вскарабкался по перекладинам, постучал в крышку. Чьи-то руки ее подняли – и в колодец хлынул холодный воздух. Наверху, на поверхности земли, Артуро стащил противогаз и распрямился: блаженство! Как легко дышать!
Поднялись остальные, вытащили студента. Артуро снял с него противогаз, расстегнул куртку, стал бить по щекам, тереть уши. Лусьяно несколько раз судорожно вздохнул, закашлялся. Открыл глаза.
– Скажи этому стервецу, – со злостью проговорил Артуро, обращаясь к Божидару, – когда вернемся, я отдам его под суд. Этот мальчишка чуть не сорвал нам всю операцию. Спроси у них, – он показал на рабочих, – смогут они укрыть его, пока мы будем работать?
Божидар быстро поговорил с рабочими, они взяли Лусьяно за руки и за ноги. Но он уже пришел в себя, вырвался:
– No! No!
– Уведите! – приказал Артуро. – Пусть ждет. Захватим на обратном пути.
Люк был на краю заводского двора, у стены одного из корпусов. Ночная смена еще работала, и корпус гудел разнотонными шумами. Стекла окон закрашены синей краской. Поэтому все вырисовывалось призрачно. Но после темени подземелья Лаптеву показалось во дворе светлым-светло. Торопливо проходили люди. Резали слух громкие голоса.
Товарищи, встретившие их, подкатили к люку четырехколесную тележку. Бойцы свалили на нее снаряжение, прикрыли сверху куском брезента. Со стороны – рабочие везут какие-то заготовки.
Они обогнули заводской корпус, пересекли двор, поравнялись с приземистым зданием, увенчанным массивной квадратной трубой, наверно – котельной. Рабочий – тот, что шел впереди, – жестом приказал: «Остановитесь!» – и пошептался с Божидаром.
Серб перевел Андрею:
– Вон там, впереди, – главный склад готовой продукции. У ворот часовой.
– Снимешь – и встанешь вместо него.
– Момент! – радостно отозвался Радмилович: ему это дело было больше по душе, чем рыть землю в штольне.
В это мгновение заверещал пронзительный сигнал, и разом послышался многоголосый шум, захлопали железные двери.
«Накрыли? – охолодило Андрея. Но тут же сообразил: – Конец смены. Да, ровно три. Как летит время!»
Рабочие шли из корпусов к заводским воротам. Лаптев подождал, пока из котельной и ближнего корпуса выйдет основная масса людей. У ворот еще шумела толпа. Но дольше тянуть нельзя.
– Иди! – хлопнул он по плечу серба. – А ребятам скажи, чтобы они отвлекли внимание часового.
Божидар пошептался с рабочими. Они вышли из-под навеса котельной, скрывавшего всю группу, пересекли двор и, остановившись метрах в пятидесяти от металлических ворот, преграждавших спуск в подземелье, начали громко браниться, потом чиркнули спичками.
Часовой потребовал, чтобы они отошли, не нарушали светомаскировку. Рабочие крикнули что-то презрительное в ответ. Франкист клацнул затвором карабина, направился к ним.
Тем временем Божидар, обежав вокруг котельной, оказался за его спиной. Откуда только взялась кошачья сноровка в этом огромном теле? Бесшумными прыжками он преодолел немалое расстояние от котельной и обрушился на часового. Солдат рухнул без звука, только лязгнул приклад карабина о камень. Лаптев и остальные бойцы наблюдали за движениями темных фигур, как за кадрами немого кинофильма.
– Скорей! – Андрей ухватился за холодную ручку тележки.
Они подкатили ее к самым воротам. Божидар уже стоял около них с карабином в руках, расставив ноги. Он успел напялить шапку франкиста и опоясаться его ремнем с подсумками поверх брезентовой куртки.
Отключена сигнализация. Отперт замок. Осторожно, придерживая тяжелую створку ворот, бойцы открыли вход в склад. Подхватили рюкзаки с тележки и побежали вниз следом за своим командиром.
Теперь: вырыть минные колодцы, установить взрыватели, очень осторожно снять предохранители: малейшее неверное движение – и боек ударит по капсюлю, – подсоединить часовой механизм и дублирующий провод, соединенный с батареей, – эта батарея самопроизвольно замкнет сеть и пошлет импульс взрывателю через минуту после истечения времени, установленного на часах; и, наконец, в нескольких метрах на пути возможного подхода саперов противника поставить обычные противопехотные мины…
Лаптев работал, отрешенный от всего, что было далеко и близко за каменной кладкой этих стен. Руки превратились в рычаги автомата: движение ни на сантиметр длиннее, ни на сантиметр короче, ни на мгновение быстрее, ни медленнее, усилие ни на дину больше, ни меньше. Суше и жестче стала кожа ладоней и пальцев, взбухли от прилившей крови вены. Взмок лоб, и горячие струйки потекли по щекам, по ложбинкам морщин. Взмокла спина, и рубаха прилипла к лопаткам. Но он ничего этого не чувствовал. Только вторым каким-то слухом ловил звуки, доносившиеся оттуда, от входа в подземелье: не обнаружили ли наверху исчезновение часового, не наступило ли время смены караулов? Но к этому подсознательному чувству постоянной и многоликой тревоги примешивалось, усмиряя его и остужая разгоряченный лоб, чувство удовлетворения: что бы там ни случилось дальше, но дело уже сделано, задание выполнено, через два часа, в 5.45, – минута в минуту – завод взлетит на воздух, и предотвратить это уже не в силах никто…
