Текст книги "Тревожные будни"

Автор книги: Георгий Вайнер

Соавторы: Аркадий Вайнер,Эдуард Хруцкий,Виль Липатов,Анатолий Безуглов,Николай Коротеев,Алексей Ефимов,Александр Сгибнев,Юрий Кларов,Иван Родыгин,Григорий Новиков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц)

Тревожные будни

Шесть десятилетий стоит на страже порядка и законности советская милиция. В сборник вошли повести, рассказы и очерки о буднях нашей милиции. Писатели и журналисты в увлекательной форме рассказывают о мужестве и героизме следователей, работников уголовного розыска, рядовых и офицеров Министерства внутренних дел в борьбе со спекуляцией, расхищением социалистической собственности, за строгое соблюдение правопорядка.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Советской милиции – ровеснице Великого Октября – 60 лет. На третий день после того как власть в России навсегда перешла в руки трудящихся, по инициативе В. И. Ленина принимается постановление об учреждении Советами депутатов рабочей милиции, которая всецело и исключительно находится в их ведении.

Милиция первого в мире рабоче-крестьянского государства родилась в ходе слома буржуазного государственного аппарата, в результате творческих усилий революционных масс, утверждавших под руководством Коммунистической партии новый общественный порядок, новую революционную законность.

Становление и развитие милиции проходило под руководством вождя революции В. И. Ленина и его соратников, видных деятелей Советского государства Ф. Э. Дзержинского, М. И. Калинина, Г. И. Петровского, М. В. Фрунзе.

Советская милиция за шестьдесят лет прошла славный путь служения Родине и своему народу. Сотрудники милиции на протяжении этих лет с честью выполняли свой долг. Они мужественно и самоотверженно охраняли революционный порядок, боролись с преступностью. Беззаветная преданность делу партии, делу революции стала одной из славных традиций нашей милиции.

В годы гражданской войны работники милиции помогали частям Красной Армии громить интервентов и белогвардейцев. Самоотверженной была борьба первых милиционеров за обеспечение строжайшего революционного порядка в тылу в годы гражданской войны, во время голода, разрухи, острых классовых битв с врагами трудового народа.

В период индустриализации и коллективизации милиция достойно несла свою нелегкую вахту и помогала народу на трудовом фронте, боролась с недобитыми бандами, пресекала жульническую деятельность спекулянтов, разоблачала других преступников, спасала беспризорных детей.

Партия и правительство проявляли постоянную заботу об укреплении милиции, воспитании ее работников в духе строгого соблюдения социалистической законности, преданности делу партии, любви к Родине и ее трудовому народу. Героический труд и подвиги сотрудников милиции достойно отмечались. В октябре 1922 года декретом ВЦИК было распространено право награждения орденом Красного Знамени на работников милиции, проявивших храбрость и мужество в борьбе с бандитизмом.

Особое место в истории милиции занимают годы Великой Отечественной войны. Работники милиции вместе со всем народом встали на защиту Отечества, мужественно сражались в частях Советской Армии и партизанских отрядах, обеспечивали должный общественный порядок в тылу.

Милицейские части участвовали в обороне Москвы, Одессы и Севастополя, героически сражались с врагом под Киевом и Сталинградом. Московская и ленинградская милиция за мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецкими захватчиками, награждена орденами Красного Знамени. Тысячи работников милиции, участвовавших в боях, удостоены орденов и медалей СССР.

Ответственны и многогранны задачи советской милиции. Она охраняет общественный порядок в стране и основу нашего строя – социалистическую собственность, ведет последовательную борьбу с преступностью, стоит на страже прав и законных интересов советских людей.

Милиция накопила немалый опыт участия в коммунистическом строительстве, проведении в жизнь законов Советской власти, политики нашей партии. Она добросовестно служит своему народу и самоотверженным выполнением своего служебного долга завоевала высокий авторитет, большое уважение трудящихся, их доверие и поддержку.

Партийные, профсоюзные и комсомольские организации, советская общественность вместе с государственными органами многое делают для укрепления правопорядка. Важнейшим средством решения этой задачи является совершенствование деятельности административных органов государства, и в частности советской милиции.

Социальная обстановка в стране исключительно благоприятна. Дальнейший рост интеллектуального и материального потенциала общества, значительное повышение общественно-политической активности советских людей создают новые возможности для постоянного улучшения результатов деятельности милиции.

Партия и государство постоянно заботятся о высоком престиже советской милиции, укрепляют ее авторитет. Партия, государство, как отметил на XXV съезде партии Генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Л. И. Брежнев, уделяли и впредь будут уделять постоянное внимание совершенствованию деятельности милиции, прокуратуры, судов, органов юстиции, которые стоят на страже советского общества, прав советских граждан. «Партия, государство, – подчеркнул Л. И. Брежнев, – высоко ценят нелегкий и почетный труд работников этих учреждений, заботятся о том, чтобы их состав пополнялся подготовленными, достойными кадрами».

С глубокой признательностью воспринял личный состав советской милиции эту высокую оценку работы административных органов. Эта оценка ко многому обязывает.

Выполнение широкой социальной программы, намеченной XXV съездом партии, требует дальнейшего повышения эффективности деятельности милиции, осуществления важных комплексных проблем. Это и улучшение работы профилактической службы, и активизация борьбы с пьянством и хулиганством, и усиление охраны социалистической собственности и другие проблемы.

Повсеместно претворяется в жизнь программное указание партии о том, что главным направлением в борьбе с преступностью является профилактика. Совершенствуются формы и методы предупредительной работы милиции. Советы профилактики на предприятиях, опорные пункты правопорядка, добровольные народные дружины и другие силы общественности представляют собой действенную форму объединения усилий государственных и общественных организаций в целях предупреждения различных антиобщественных проявлений на улицах городов и поселков, в трудовых коллективах и по месту жительства. Широкое распространение получили комплексные планы профилактики, которые ставят всю эту важную деятельность на плановую основу. Работники милиции, представители общественности широко берут на вооружение методы профилактической работы. Многие из них являются подлинными мастерами своего дела.

Особенно важной задачей является дальнейшее повышение профессионального и культурного уровня кадров милиции. Ленинское требование «культурно бороться за социалистическую законность» является и сейчас особенно актуальным. Борьба за неуклонное, строжайшее соблюдение законности – одна из центральных задач милиции.

Повседневный труд милиции требует большого мужества, самоотверженности и героизма. Свидетельством интереса к нелегкому и благородному труду милиции является и то обстоятельство, что все чаще к этой теме обращаются писатели, журналисты, драматурги, кинематографисты. Советские люди хотят больше знать о тех, кто зорко охраняет их труд, отдых, честь и достоинство. Этой цели и служит настоящий сборник.

 

К. И. Никитин,

заместитель министра внутренних дел СССР

ВЛАДИМИР КУЦЕНКО, ГРИГОРИЙ НОВИКОВ
СОКРОВИЩА РЕСПУБЛИКИ

Печать оказалась цела...

Ранним холодным утром февраля 1918 года во дворе Московского Кремля появилась небольшая группа людей. Впереди выступал сухощавый старик с узкой седой бородкой. Дорогая черная ряса и покрытый шелком клобук свидетельствовали о его высоком духовном сане. Это был архимандрит Арсений – хранитель знаменитой патриаршей ризницы.

Шагах в тридцати от колокольни Ивана Великого Арсений остановился.

– Обождем здесь, – сказал он. – Сейчас придет разводящий. За ним уже пошли...

Во время октябрьских боев некоторые кремлевские здания пострадали от обстрела. Поместный собор принял решение произвести ремонт церковных зданий, начав с помещений патриаршей ризницы. Туда-то и направлялась группа мастеров с подрядчиком и хранителем ризницы.

Увидев разводящего, часовой сделал шаг в сторону. Сопровождавший архимандрита келейник почтительно склонился, принимая из рук Арсения связку ключей. Щелкнул замок, со скрипом отворилась массивная дверь. Освещая путь свечами, процессия поднялась на третий этаж колокольни и остановилась у окованной железом двери. Арсений внимательно осмотрел большую сургучную печать, обернулся.

– Открывай, – приказал келейнику.

Когда дверь распахнулась, он первым шагнул за порог, да так и застыл на месте. Поднял свечу над головой и, теряя силы, прислонился к стене. На полу валялись растерзанные ризы, ободранные митры, сплюснутая металлическая чаша. Из соседней комнаты слабо струился дневной свет. Едва передвигая налившиеся свинцовой тяжестью ноги, Арсений направился туда. За ним последовали остальные.

Ризничный стоял с окаменелым лицом, не в силах вымолвить ни слова. Он представил разгневанное лицо патриарха Тихона, укоры членов Поместного собора и содрогнулся. Сквозь выломанную оконную решетку в комнату, кружась, залетали снежинки. Ни у кого не оставалось сомнения: в патриаршей ризнице побывали воры.

...Над городом сгущались ранние зимние сумерки. В нетопленном кабинете комиссара Военно-революционного комитета по гражданским делам Москвы Рогова разговаривали трое. На них лежали обязанность вести борьбу с уголовными элементами и обеспечение в Москве революционного порядка.

Задача была не из легких. Горстке голодных, полураздетых, плохо вооруженных сотрудников милиции, не имевших ни нужных знаний, ни опыта работы, противостояли опасные уголовные преступники, организованные в банды. В марте 1917 года по указанию Керенского, бывшего в то время министром юстиции буржуазного Временного правительства, из тюрем Москвы и Московской губернии было освобождено более трех тысяч уголовников. Они совершали дерзкие вооруженные налеты на банки, учреждения и организации, грабили частных лиц, не останавливаясь перед убийством сотрудников ВЧК и милиции. И вот теперь еще одно дерзкое преступление.

– Это же кощунство! Омерзительнейший акт вандализма! – с неподдельным возмущением говорил, расхаживая по кабинету, начальник уголовно-розыскной милиции Маршалк, еще находившийся под впечатлением осмотра места происшествия в Кремле, откуда он только прибыл.

Маршалк, имевший за плечами годы работы в сыскном отделении, был озадачен. И в то же время где-то в глубине души росло чувство злорадства.

Он, Маршалк, знавший розыскное дело назубок, теперь, при Советах, был вынужден довольствоваться второстепенной ролью. Правда, официально, как и прежде, его именовали начальником. Но какой уж тут начальник, если даже приказы подписывал не он, а комиссар уголовно-розыскной милиции Розенталь! Маршалк был уверен, что находившиеся сейчас перед ним люди, без году неделя возглавившие розыскное дело в таком многонаселенном городе, как Москва, в конце концов будут вынуждены признать свою несостоятельность, прийти к нему с поклоном. Чтобы приблизить этот желанный час, он не будет особенно усердствовать в службе. Пусть товарищи большевики сами убедятся, что раскрывать преступления – это не из винтовок палить. Тут есть свои особенности, постичь которые не так-то просто. И без него, признанного специалиста, им не обойтись ни сегодня, ни завтра, ни в более отдаленном будущем. Если, конечно, оно вообще когда-либо будет у Советов. В этом Маршалк уверен не был.

– Какие же окончательные выводы о путях проникновения преступников или преступника в хранилище? – прервал его размышления Рогов.

– Осмотр места происшествия вынудил нас отказаться от первоначальной версии о том, что в ризницу проник путем подбора ключа кто-либо из лиц, имевших туда доступ, – сказал Маршалк. – Мы полагали, что взлом ставни и решетки – обычная инсценировка, рассчитанная на то, чтобы направить расследование по ложному пути. Теперь же, после тщательного осмотра, есть все основания утверждать, что похитители проникли в хранилище через окно. Об этом свидетельствуют как следы ног на выступах внешней стены, так и то обстоятельство, что распилы на решетке, которые идут сверху вниз, сделаны снаружи.

– Вам удалось установить, когда была совершена кража? – спросил Розенталь.

– Лишь приблизительно. Следы ног на выступах внешней стены занесены снегом. Последний раз снег шел десять дней назад. По всей вероятности, преступники побывали в ризнице в конце января или в начале февраля. Относительная давность значительно затруднит работу. К тому же злоумышленники, видимо, действовали в перчатках. Лишь на сплюснутой металлической чаше обнаружены следы пальцев. Но сверка по картотеке ничего не дала. Видимо, в числе воров был человек, который до этого не попадал в наше поле зрения.

– И тем не менее мы должны найти их, – ударил ладонью по столу Рогов. – Кстати, вы несколько раз говорили о преступниках во множественном числе. Это что, предположение или обоснованный вывод?

– Вещественные доказательства говорят о том, что в ризнице побывало не менее двух человек.

– У вас есть кто-либо на примете? – снова спросил Розенталь.

Маршалк развел руками:

– Определенно – никого. На всякий случай мы арестовали мастеров-реставраторов. Но допрос их не дал пока нужных результатов.

– Арестовали? На всякий случай? Не имея для этого никаких оснований? – нахмурил брови Рогов. – Пора, Карл Петрович, кончать с подобными методами в работе. Арестованных немедленно освободите и извинитесь перед ними. Сделайте это вместе с комиссаром Розенталем. И рекомендую твердо усвоить, что любое допущенное нами беззаконие наносит вред Советской власти.

– Слушаюсь, – не скрывая раздражения, проговорил Маршалк. – Но я полагал, Михаил Иванович, что, поскольку речь идет о краже таких ценностей, нам не следует быть особенно щепетильными.

– Еще раз хочу напомнить, что любому нарушению революционной законности нет и ее может быть никакого оправдания, – жестко сказал Рогов. – Кстати, что говорят специалисты о размере причиненного ущерба?

– По этому поводу в среде духовенства существуют самые различные суждения. Одни называют сумму 30 миллионов рублей, другие, в том числе и архимандрит Арсений, – три миллиона и даже чуть меньше.

– Неслыханная беспечность! – с возмущением воскликнул Розенталь. – Ризница находилась в ведении Поместного собора, руководители которого не только отнеслись к хранению ценнейших творений русского искусства спустя рукава, но даже не удосужились вести учет!

Маршалк пожал плечами и сел в кресло напротив Розенталя. Нет, пожалуй, рано он размечтался о своем триумфе. Не такие уж эти двое простаки в сыскном деле. Рогов – рабочий, давно в партии, в свое время весьма успешно скрывался от охранки. И в кресле гражданского комиссара Москвы чувствует себя весьма уверенно. Взгляд из-под круглых очков в железной оправе цепкий, пронизывающий. Да и этот латыш – комиссар уголовно-розыскной милиции – не производит впечатления неопытного новичка.

– Что предлагает начальник милиции? – взглянул на него Рогов.

– Видите ли, Михаил Иванович, – замялся Маршалк. – Для раскрытия особо опасных преступлений, к числу которых позволю себе отнести и кражу из ризницы, раньше было принято выделять группу наиболее опытных сотрудников уголовного сыска с освобождением их от иных поручений. Но где я возьму таких работников?! В январе вы подписали приказ об увольнении всех лиц, служивших ранее в полиции. Кстати, до сих пор удивляюсь, почему я сам не оказался в их числе. Ведь и я служил при царе, даже возглавлял, как это вам известно, сыскное отделение.

Рогов снял очки, не спеша протер стекла.

– Сожалеть о том, что мы избавились от царских прислужников, не следует, – сказал он спокойно. – До последнего дня они считали себя верноподданными, и рассчитывать на их добросовестное служение Советской власти не приходилось. Вы же лично не раз подчеркивали свое лояльное отношение к нам. К тому же вы обладаете огромным практическим опытом борьбы с уголовщиной, отлично знаете преступный мир. Словом, мы полагаем, что как специалист своего дела вы будете нам полезны.

– Благодарю за откровенность и высокое мнение о моих скромных способностях, – наклонил голову Маршалк. – Значит, вы не отрицаете, что розыск и разоблачение преступника – это своего рода искусство. И, как всякое искусство, требует от своих служителей призвания, если хотите, даже таланта.

– Целиком с этим согласен. И мы видим свою задачу в том, чтобы создать кадры действительно опытных и преданных Советской власти специалистов.

– Ну, знаете ли, пока что это лишь ваши мечты, иллюзии. А с кем прикажете работать сегодня? Да и в дальнейшем. Неужели вы всерьез полагаете, что можете создать кадры специалистов розыскного дела из, гм, извините за откровенность, полуграмотных мастеровых, матросов и красногвардейцев?

– Именно из них, – это Рогов сказал так убежденно, что Маршалк даже вздрогнул. – Из простых рабочих, красногвардейцев, солдат, из всех тех, кто кровно связан со своим народом.

– Хотя дискуссия и полезна, – поднялся Розенталь, – но мне кажется, что мы несколько отвлеклись от основного вопроса. Я думаю, нам следует принять предложение Карла Петровича и выделить группу сотрудников, которой и поручим розыск злоумышленников, совершивших ограбление ризницы.

– Не вижу, кому это можно доверить, – нервно ходя по кабинету, отозвался Маршалк. – Или вы хотите, чтобы этим занялся лично я?

– Зачем же так, Карл Петрович, – мягко ответил Розенталь. – У вас и других забот немало. Людей подберу я, причем сегодня же. В отряде моряков, присланных нам в помощь Центробалтом, есть замечательные ребята, как, впрочем, и среди местных красногвардейцев. Вам останется лишь хорошенько проинструктировать их, ну и, естественно, при необходимости впредь давать нужные советы.

– Да, нелегкое бремя взваливаете вы на мои плечи, – поморщился Маршалк. – В няньку хотите меня превратить, Карл Гертович.

– Думаю, до этого не дойдет. Народ у нас в уголовно-розыскной милиции головастый. Сами по ходу дела поймут, что к чему.

– Районные комиссариаты милиции поставлены в известность о краже и приметах похищенного? – спросил Рогов.

– Да, мы с Карлом Петровичем сделали это сразу же, как только стало известно о происшедшем, – ответил Розенталь. – На поиск воров нацелен весь личный состав.

– Хорошо, – одобрил Рогов. – Да и в другие города разошлите специальный циркуляр.

– И это делается, Михаил Иванович.

– Прекрасно. – Рогов поправил очки и тоже встал. – Хочу еще раз подчеркнуть, – он взглянул на Маршалка, – что дело это имеет большую политическую важность. Наш долг найти и вернуть народу украденные у него сокровища. Я не оговорился: сокровища создал народ, и они по праву принадлежат ему, а не духовенству. В декрете Совета Народных Комиссаров «О свободе совести» четко и ясно сказано, что никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Все имущество их объявляется народным достоянием. И еще: не нужно быть оракулом, чтобы предсказать, какой шум поднимут завтра писаки из «Русских ведомостей», «Нового слова», «Раннего утра» и им подобных изданий вокруг этого происшествия. Они-то постараются обвинить в случившемся большевиков.

Рогов взглянул на часы:

– Ну, не буду больше вас задерживать. Всего хорошего. А я сейчас на заседание президиума Моссовета. Вопрос о краже из ризницы включен в повестку дня.

Простившись с гражданским комиссаром, Маршалк и Розенталь вышли на улицу. Уже совсем стемнело.

– Давай, Васильевич, в Знаменский, – садясь с Маршалком в поджидавший у подъезда автомобиль, сказал шоферу Розенталь.

Трое из уголовного розыска

Рогов как в воду глядел, предсказывая реакцию на кражу из ризницы различных буржуазных изданий. Утром следующего дня быстроногие мальчишки, сгибаясь под тяжестью полных сумок, шумели на площадях и главных улицах Москвы громче обычного. Москвичи давно привыкли к сообщениям о вооруженных налетах, грабежах и убийствах, которыми буржуазные газеты изо дня в день пичкали своих читателей, но то, что выкрикивали сегодня разносчики газет, не могло не насторожить даже самых равнодушных.

– Разгром патриаршей ризницы!

– Россия лишилась своих древних сокровищ!

– Советы в смятении!

Да, это была настоящая сенсация. Газеты расхватывались и тут же, на улице, жадно читались. Многие читали вслух. Вокруг таких мгновенно возникали группки слушателей. И конечно, недостатка в комментариях прочитанного не было.

– Одну минуточку, господа, одну минуточку! – восклицал высокий и худой, слегка сгорбленный чиновник в форменной шинели почтового ведомства. – Сейчас, сейчас, ищу самое главное, – с лихорадочной поспешностью проглядывал он «Русские ведомости». – Ах, да, вот оно: «В советских кругах, прикосновенных к Кремлевскому управлению, разгром ризницы вызвал большое смятение». Вы понимаете – большое смятение! – повторил чиновник, подняв для большей убедительности большой палец.

– Может, из них же кто и причастен, прости меня, господи? – перекрестился стоявший рядом монах. – Раз бога не признают, супостаты, значит, и на господнее имущество могли польститься.

– Даже вполне такое может быть, – поддакнул толстяк в суконной поддевке. – Комиссаровым женкам украшения спонадобились. Ну и... – Оглянувшись, он увидел, что шедшие мимо рослый, плечистый матрос с деревянной коробкой маузера на боку и молодой парень, по виду из гимназистов, при его последних словах сбавили шаг.

– ЧК! – шепнул толстяк и поспешил выбраться из толпы.

Заторопились в разные стороны и остальные.

– Ну и сволочи! – в сердцах сплюнул моряк, глядя в быстро удалявшиеся спины.

– Правильно вчера комиссар говорил, – сказал его спутник, – злорадствовать будет обыватель и всякая контра, большевиков во всем обвинят. Жаль, Корней, что ни тебя, ни Ивана на оперативном совещании не было.

– Так мы же с хлопцами банду Кольки Французова брали, – ускоряя шаг, пояснил матрос. – Вот тип, в четырнадцатом году его осудили за 15 убийств и 30 грабежей. Дали двадцать лет каторги. Керенский его пожалел, выпустил из тюрьмы, и он снова за старое взялся. Отстреливался, гад! Милиционера одного ранил. Ну, мы двоих его дружков положили, остальные сдались... А что, на оперативке интересно было?

– Маршалк рассказал о результатах осмотра колокольни, назвал приметы некоторых украденных вещей и велел захаживать в ювелирные магазины и мастерские, на рынках смотреть, расспрашивать швейцаров и другой персонал ресторанов и гостиниц.

– Ишь ты! – сказал матрос. – Все это мы и без него уже знаем. Потом что было?

– Карл Гертович выступил. Огромной, говорит, политической важности задача перед всеми нами стоит. Преступники замахнулись на авторитет молодой Советской власти, в том числе нашей пролетарской милиции, в интересах и на радость внутренней контрреволюции и мировой буржуазии. Хотя и сам факт кражи нам никак нельзя не принимать во внимание, потому что уж очень большую ценность имеют, для народа те сокровища, в которые древние русские умельцы вложили, может, всю душу. Ну и высказал наш комиссар надежду, что преступников мы непременно разыщем.

– Ясен курс.

– Комиссар сказал, что ты – Корней Орлов, Иван Нефедов и я освобождаемся от всяких других дел и перебрасываемся на розыск уворованного из ризницы. Ну и, поскольку ни тебя, ни Нефедова вчера при этом не было, поручил мне ввести вас в полный курс дела.

– Выходит, Александр Петрович Ковалев, вы у нас сегодня за начальство будете, – улыбнулся матрос.

– Выходит, – в тон ему ответил товарищ.

Александр Ковалев, которого за молодость и застенчивую улыбку звали в уголовно-розыскной милиции не иначе как Сашей, с головой окунулся в водоворот бурного семнадцатого года. Коренной москвич, сын кадрового слесаря, он заканчивал гимназию, когда произошла Февральская революция. Вместе с товарищами отца – рабочими депо выбивал на Тверском из здания градоначальника юнкеров, был ранен – пришлось полежать в госпитале. Там он и увидел впервые комиссара Розенталя. Тот пришел навестить раненых, а заодно поискать охотников на службу в милицию. Оправившись от ран, Ковалев разыскал в 3-м Знаменском переулке дом, в котором размещалась уголовно-розыскная милиция, и с того дня накрепко связал с ней свою дальнейшую судьбу.

Здесь он встретил Ивана Нефедова, работавшего до милиции помощником машиниста на Рязано-Уральской железной дороге. Тот был на несколько лет старше Александра. В декабре семнадцатого они сдружились с Корнеем Орловым, прибывшим в Москву из Петрограда, как он любил говорить, по личному указанию Владимира Ильича Ленина. В данном случае Орлов нисколько не преувеличивал. Узнав о разгуле бандитских шаек в Москве, Владимир Ильич попросил Центробалт помочь московской милиции навести в городе порядок. Балтийцы снарядили отряд моряков, который влился в Московский уголовный розыск...

Через несколько минут друзья скрылись за дверью широко известного в то время в Москве здания по 3-му Знаменскому переулку. Иван Нефедов уже был на месте.

– Вот что, друзья, запомните, какие вещи нам искать надо. – Ковалев развернул бумажку и начал читать: – Покров на гробницу царя Михаила Федоровича из красного бархата с восьмиконечным крестом. Кайма из зеленого бархата, расшитая жемчугом. Осыпанная бриллиантами ладаница. Мстиславово евангелие XII века. Евангелие 1648 года в золотом окладе весом более пуда, украшенное бриллиантами. Царский, времен Иоанна Грозного, золотой наперсный крест. Золотые сосуды, чаши, блюда. Изумруды величиной с голубиное яйцо, цейлонские сапфиры, много жемчуга. Еще не все подсчитано. Но уже наверняка можно сказать, что унесено несколько пудов ценностей.

– Как же они сумели все это вынести? – спросил Нефедов. – А что, часовой ничего не слышал?

– Часовой-то стоял у входных дверей. А воры забрались с другой стороны, через окно второго яруса Филаретовой пристройки, которая выходит в закуток между царь-колоколом и столбом Бориса Годунова, – пояснил Ковалев. – Маршалк говорил, что, по всей вероятности, грабители несколько раз в ризницу поднимались, складывали добро в мешки, которые прятали потом в Кремлевской стене... Да, вспомнил еще: в ризнице найден солдатский погон пехотного полка, в котором служили амнистированные Керенским преступники. Так что и этими солдатами придется поинтересоваться.

– Понятно, – сказал Нефедов. – С чего начинать будем?

– Комиссар вчера приказал утром к нему зайти, – ответил Ковалев. – Хочет кое-что посоветовать. Да и в дальнейшем, надо полагать, по этому делу нам придется с ним работать.

Комиссар Розенталь был на месте. Точнее, со вчерашнего вечера он никуда не выходил из своего кабинета. После оперативного совещания, которое они проводили вместе с начальником уголовно-розыскной милиции, Карл Гертович обзвонил все милицейские комиссариаты города, еще раз напомнил о необходимости уделить поискам воров самое серьезное внимание. Если на другом конце провода интересовались стоимостью похищенного, комиссар отвечал:

– Я могу назвать баснословную сумму. Но и она будет ничтожно мала, если учесть, что эти сокровища – сама история русского народа, история его культуры, искусства. Согласитесь, что мы должны придерживаться именно этой, а не какой-либо иной точки зрения.

В дверь постучали. Увидев сотрудников уголовно-розыскной милиции, Розенталь пошел им навстречу:

– Вот теперь все в сборе. Располагайтесь. – Выждав, пока ребята расселись вокруг стола, комиссар сел сам и заговорил: – Зачем я пригласил вас, Ковалев, надеюсь, уже сказал. Посему повторяться не буду. Скажу только, что задача, которую нам предстоит решить, не из легких. Потрудиться придется изрядно. Возможны срывы, неудачи. Короче, запаситесь терпением, если хотите, мужеством, чтобы не растеряться, не спасовать. Поиск воров начат. Но не обольщайтесь этим. Ваша задача – установить их и задержать. Мы уже поручили сотрудникам регистрационного бюро Бояру и Саушкину подумать, как и чем они вам могут помочь. А почему вы скривились, Нефедов?

– Карл Гертович, – встал Иван, – разве вы не знаете, что Бояр и Саушкин служили в бюро и при царе?

– Как я посмотрю, вы готовы всех, кто находился на службе в царское время, незамедлительно зачислить в разряд врагов революции, – улыбнулся Розенталь. – Так нельзя. Если человек приходит к нам с открытой душой, его надо принять, дать ему возможность послужить революции своими знаниями, годами накопленным опытом. Специалисты нам очень нужны. Тем более если они, вроде Бояра и Саушкина, преданы своему делу и честно трудятся. – Комиссар посмотрел на Нефедова, затем на Ковалева. Спросил: – В феврале семнадцатого оба были в Москве?

– В Москве.

– Тогда должны знать, что в то время всех преступников по приказу Керенского выпустили из тюрем.

– Помним.

– Так вот все эти уголовники первым делом бросились к сыскным отделениям, чтобы уничтожить свои фотоснимки и регистрационные карточки. Сыщики и охрана разбежались. А Иван Егорович Бояр и еще несколько сотрудников остались. Бояр рисковал жизнью, но спас архив. Он поступил так потому, что сознавал свой долг перед народом. И мы благодарны ему. С помощью сохранившихся документов наши товарищи уже разыскали и обезвредили много опасных преступников. – Розенталь прошелся но кабинету. Помолчав, как бы собираясь с мыслями, сказал: – Этот человек обладает феноменальной зрительной памятью. Даже через несколько лет он может узнать человека, которого видел в жизни один-единственный раз. И у его коллеги Владимира Матвеевича Саушкина такая же исключительная способность запоминать лица, фамилии и даты. Эти-то люди и помогут вам. Завтра утром вы к ним зайдите. Но искать похищенное надо и в ювелирных магазинах, и в разных, как вы говорите, злачных местах.

– Скопом ходить не к чему, – заметил Нефедов. – Давайте распределимся, кто куда. Я – на Петровку, в магазин «Мюр и Мерилиз». У меня там есть кое-что на примете. Потом загляну в галерею Лемерсье на аукцион художественных вещей.

– А ты, Корней? – спросил Ковалев. – В Верхних торговых рядах бывал?

– Это те, что на Красной площади? Раза два мимо проходил, но туда же заглядывал.

– А не мешало бы, – посоветовал Нефедов. – Только одних магазинов там более тысячи.

– Сразу же иди на второй этаж, – сказал Ковалев. – Там ювелирные магазины Вишнякова, Шера, Глазунова, Самошина и других. А на третьем – больше ювелирные мастерские. Ну а я загляну в гостиницы, рестораны и кафе. В кафе «Бристоль» на Неглинной каких-то подозрительных типов видели – деньгами сорили направо и налево. Да и в «Бон-Вилле» на Тверской побывать надо.