Текст книги "Султан и его враги. Том 2 "

Автор книги: Георг Фюльборн Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

XVI. Убийство консулов в Салониках

   В пятницу вечером 5 мая 1876 года по тенистой дороге недалеко от железнодорожной станции в Салониках{Город Салоники лежит в глубине бухты Эгейского моря. В нем насчитывается до семидесяти тысяч жителей, из которых более половины христиане. Окрестное население греческое, далее же, в глубь страны, живут болгары.} шли два путника.    Один из них был одет очень бедно, почти в лохмотья. Его руки и ноги, загорелые от солнца, были обнажены, голову покрывала старая белая чалма.    Его спутник был одет почти так же бедно, только вместо белой чалмы он носил зеленую, из-под которой виднелась золотая повязка, закрывавшая часть лба.    – Они не хотели слушать моих предостережений и были разбиты. Алабасса же поплатился жизнью за свои преступления, – сказал первый путник – старик с седой бородой, обращаясь к Золотой Маске.    Это был не кто иной, как старый заклинатель змей Абунеца.    – Уже давно, – продолжал ом, – я хожу по стране, стараясь всюду тушить пламя восстаний, которое раздувают приспешники Мансура. Но этого мне не удалось достичь, восстания принимают угрожающие размеры. Сербы поднимаются на защиту своих единоверцев.    – Все братья попытаются отвратить несчастье, мудрый Бейлер-беги, – отвечал Золотая Маска глухим голосом. – Но фанатизм слишком раздут, и успех увенчал все происки Мансура.    – Я иду сегодня в Салоники, брат мой, потому что и здесь сегодня должны начаться беспорядки.    – Ты говоришь о деле болгарской девушки Варды? Да, и это тоже подстроено Мансуром. Я тоже иду туда, чтобы помешать кровопролитию, и теперь вижу, что и ты думаешь о том же.    – Мы служим одному общему делу, брат Хункиар. С тех пор как я оставил пирамиду Эль-Тей, все мои усилия направлены на служение нашему девизу: "Все люди – братья!" Для этого я снял знаки нашего братства и сделался заклинателем змей, чтобы легче добиваться своей цели. В Каире я купил змей, и старый перс выучил меня искусству заклинателя.    – Твою неутомимую деятельность, твою мудрость прославляют все беги, – сказал Золотая Маска, почтительно склоняясь перед Абунецой.    – Ты идешь, чтобы помешать восстанию вспыхнуть в Салониках, беги Хункиар. Оставь мне это дело, а сам ступай дальше. Агенты Мансура и здесь не оставались в бездействии, и достаточно малейшего повода, чтобы начались большие беспорядки!    – Я знаю только, что болгарка Варда, которая живет в деревне недалеко от города, любит одного молодого турка и ради него готова отречься от своей веры.    – В деревне образовались две враждебные партии! Христиане и магометане угрожают друг другу, и сегодня вечером все должно решиться.    – Сегодня вечером?    – Да, магометане похитили Варду из дома ее родных, которые не соглашались на переход ее в другую веру, и сегодня вечером привезут ее в Салоники. Эта девушка – жертва обмана, который придуман Мансуром. Турок, которого она любит, презренный помощник Мансура, и Варда будет отведена в гарем Эмира", эфенди.    Девушка легко позволила себя уговорить отречься от своей веры, но ее родные поняли бесчестную игру, поэтому-то агенты Мансура и похитили ее из дома ее родных. Напрасно те жаловались на это насилие, их просьбы остались без всяких последствий. Это разозлило христиан, и теперь может вспыхнуть восстание. Сегодня вечером магометане привезут Варду в Салоники.    – Взгляни, мудрый Бейлер-беги, – сказал Золотая Маска, указывая на видневшуюся вдали железнодорожную станцию, около которой собралась толпа народа. – Уже началось!    – Христиане в Салониках узнали о похищении девушки, – продолжал Абунеца, – и хотят силой отнять ее у турок. Для этого-то они и собрались около станции. Наступает решительная минута, брат Хункиар, спеши в город и предупреди там всех о предстоящих беспорядках. Я сам смешаюсь с толпой, чтобы предупредить кровопролитие, если это будет возможно. Ступай же, брат, спеши исполнить, что велит тебе долг.    – Будь благословен, благородный Бейлер-беги! Много нам предстоит еще труда для защиты несчастных жертв религиозной ненависти. Аллах с тобой и всеми нами! Аллах есть любовь!    – Все люди – братья! – прибавил Абунеца, и путники расстались. Золотая Маска направился в глубь городских улиц, а заклинатель змей поспешил к станции.    Несколько сотен болгар собрались уже там в ожидании поезда, и повсюду слышались уuрожаюшие речи.    В ту минуту, когда свисток локомотива возвестил о приближении поезда, мимо станции проезжал американский консул Ходжи, родом болгарин. Узнав о причине сборища толпы, он вышел из кареты и бросился к станции.    Там в это время готовилось произойти первое столкновение враждебных партий. Турки привезли одетую уже по-турецки Варду, а христиане хотели отнять ее у них.    В это мгновение среди спорящих появился старый заклинатель змей.    – Слушайте! – закричал он. – Выслушайте мой совет! Не следуйте уговорам дервишей! Они хотят посеять между вами раздор!    Наиболее благоразумные из толпы остановились, но, к несчастью, американский консул бросился в эту минуту с несколькими болгарами на спутников Варды, чтобы отнять у них девушку и посадить в карету консула, чтобы отвезти ее в его дом.    – Остановитесь! – крикнул Абунеца болгарам. – Отведите девушку в дом губернатора, пусть он во всем разберется. Не дайте восторжествовать фанатикам-дервишам!    Дикий крик заглушил этот предостерегающий гjлос.    Спутники американского консула схватили Варду и, посадив в карету, поспешно увезли со станции.    Уже готова была начаться свалка, но Абунеце после нечеловеческих усилий удалось уговорить толпу мирно разойтись.    Но на другой день поднялась буря, которую не мог унять таинственный предводитель Золотых Масок. Мрачное, демоническое могущество Мансура победило!    Около полудня в мечетях собрались толпы народа, которые двинулись к дому губернатора требовать выдачи Варды.    Губернатор обещал исполнить это требование, и толпа рассеялась.    По непонятной причине или, может быть, с умыслом губернатор не принял никаких мер для восстановления порядка. Вместо того он послал узнать, где находится Варда.    Через несколько часов толпа снова собралась в главной мечети и около нее. Фанатические муллы и дервиши разжигали религиозную вражду и говорили, что для всех мусульман будет позором, если девушка-мусульманка останется во власти гяуров.    Эти слова оказали сильное действие на толпу. Волнение достигло высшей степени, слышались яростные крики и угрозы. Фанатики клялись истребить всех неверных.    Только тут решился губернатор принять строгие меры и для этого послал за матросами двух турецких военных судов, стоявших в гавани, и велел собрать солдат.    Но что значила против разъяренной толпы эта горсть солдат, да еще турецких!    Кроме того, и они пришли слишком поздно: нечаянно или с умыслом – это осталось невыясненным.    Германский консул Аббош, узнав об угрожающем настроении магометан, отправился в мечеть вместе со своим зятем, французским консулом Муленом, думая личным влиянием подействовать на толпу и уговорить ее разойтись.    Но консулы не подумали, что чернь была в высшей степени возбуждена агентами Мансура, что слепая ярость и религиозная ненависть так овладели ею, что никакая сила на свете не могла предотвратить кровопролитие.    Едва толпа увидела их, как они были окружены бешеными фанатиками и затащены в мечеть, где их ожидала смерть. Напрасно, узнав об этом, губернатор и кади Салоник бросились в мечеть, чтобы восстановить порядок и успокоить возбужденные умы, напрасно Абунеца пытался образумить бешеных фанатиков.    Все было напрасно! Разъяренные мусульмане бросились с кинжалами в руках на обоих консулов и убили их!    Тогда только пришли войска, которых требовал губернатор, но было уже поздно!    Вследствие энергичных требований всех держав было произведено строгое следствие, главные виновники были наказаны.    Тела жертв были торжественно похоронены с воинскими почестями, по все это не могло возвратить жизнь погибшим, не могло смыть пролитую кровь!

XVII. Великий визирь Сади-Раман-паша

   Мы оставили Сади и Зору в ту минуту, когда они проникли в тесный и отовсюду загороженный двор таверны и когда адмирал и его сообщники уже торжествовали свою победу.    Но когда вся толпа со свечами и фонарями двинулась во двор, чтобы излить свое бешенство на пленников, двор был пуст.    С дикими криками бросились полупьяные сообщники адмирала обыскивать все закоулки двора, но их поиски были бесплодны.    Наконец небольшая дверь в углу, о существовании которой они забыли, объяснила им исчезновение пленников.    Это привело их в бешенство, и они бросились в дверь, думая найти убежавших, но вместо Сади и Зоры они встретили нескольких полицейских, при виде которых более благоразумные и менее пьяные обратились в бегство.    Но адмирал и два его матроса продолжали шуметь, кричать и пытались сопротивляться. За это они были арестованы, что, впрочем, случилось с адмиралом не в первый раз.    Сади и Зора вернулись домой поздно вечером довольные, что так счастливо избавились от грозившей им опасности.    Это была та самая ночь, когда произошла в опере описанная нами выше сцена между Сарой Страдфорд, маркизом, герцогом и маршалом.    На другой день Сади решил больше не пытаться раздобыть бумагу под номером семьсот тринадцать и ехать в Константинополь, так как его уже ничто больше не удерживало в Лондоне.    В то же утро он сделал последний визит герцогу Норфольку.    – Чем могу я быть вам полезным, благородный паша? – спросил герцог после обычных приветствий.    – Я люблю действовать открыто, герцог, и поэтому я прямо спрошу у вас, какую позицию займет Англия в случае войны. Мне поручено узнать, как будут действовать Франция и Англия, если не останется никакой возможности избежать кровопролития.    Герцог с удивлением взглянул на Сади. Тот спрашивал ни больше ни меньше, как о содержании бумаги под номером семьсот тринадцать.    – Э, любезный паша, – засмеялся герцог, – кажется, вы такой искусный дипломат, что умеете пользоваться даже услугами дам для достижения своих целей. Поздравляю вас, тем более, что дама, о которой идет речь, так же умна, как хороша и любезна. Последнее, конечно, верно только тогда, когда она этого хочет. Разве вы не узнали через нее то, о чем вы теперь меня спрашиваете?    – Нет, ваша светлость! Я действую прямо и никогда в этом не раскаивался. Этим путем можно достичь многого!    – И вы достигли многого, как я вижу, так как поручение, подобное данному вам, не возлагается на первого встречного.    Накануне вечером Сара, выходя из своей ложи, потеряла копию бумаги под номером семьсот тринадцать, и поэтому содержание ее действительно не было известно Сади.    Но как бы в вознаграждение за эту неудачу герцог Норфольк сообщил молодому паше некоторые сведения о планах Англин относительно будущих событий. В свою очередь, Сади уверил герцога, что, вернувшись, он приложит все усилия, чтобы добиться издания новых законов и принятия мер для предупреждения кровопролития.    От герцога Сади поехал к Зоре и, простившись с ним, в тот же день оставил Лондон.    Между тем в Турции все больше и больше усиливались беспорядки и смута. Султан Абдул-Азис потерял голову, стал слушать самые нелепые советы, и этим он еще больше ухудшал положение государства.    Софты возбуждали народ, и толпы черни ходили по улицам Константинополя с криками: "Долой великого визиря!".    Оружейников буквально осадили покупатели. Даже старые ружья и ржавые сабли – все раскупалось нарасхват. Шейх-уль-Ислам Кайрула-эфенди казался фанатичным софтам не очень энергичным, и они громко требовали его низложения.    Положение дел становилось невыносимым.    Войска набирались и вооружались с лихорадочной поспешностью.    В такое-то время вернулся Сади из Лондона и тотчас же отправился в Беглербег, чтобы доложить султану о результатах своей поездки.    Успех, увенчавший усилия Сади, произвел сильное впечатление на упавшего духом султана.    Когда в заключение Сади сообщил мнение герцога Норфолька о необходимых переменах и улучшениях, Абдулу-Азису пришла в голову неожиданная мысль.    – Ты не только оказал мне новую важную услугу, так успешно исполнив данное тебе поручение, по и высказал благоразумные мысли, которые я вполне разделяю. За успешное исполнение поручения я награждаю тебя орденом Османие с бриллиантами, что же касается мыслей, то я поручаю тебе обработать их и изложить на бумаге как можно скорее. Теперь я нуждаюсь в благоразумном, опытном советнике, который ясно видел бы положение и нужды государства.    Новое возвышение Сади снова возбудило зависть при дворе. Завистники ие могли простить ему его быстрого возвышения, хотя он и был обязан этим только своим заслугам.    Но он не обращал на это ни малейшего внимания и, не теряя ни минуты, принялся за работу, порученную ему султаном.    Дело шло о необходимых переменах во внутреннем управлении, об уравнении в правах всех подданных султана, о средствах к прекращению восстаний, принимавших все более и более угрожающие размеры.    Дни и ночи работал Сади, не зная усталости, наконец его проект был готов и представлен на рассмотрение султана и министров.    Всякий, знакомый с обычаями Турции, конечно, не будет удивлен, узнав, что предложения Сади вызвали у министров целую бурю негодований и возражений и даже ненависть к их автору. Но султан нашел проект заслуживающим внимания и исполнимым и назначил Сади великим визирем.    Таким образом Сади достиг высшей степени почестей. Но вместе с его возвышением увеличивалась и опасность. Зависть сделалась скрытой, но от этого еще более опасной. Поэтому его друг Гассан не проявил большой радости, узнав о его новом назначении.    – Я знаю, что ты хочешь сказать, Гассан, – сказал Сади, заметив печаль Гассана, которым овладело смутное предчувствие близкого несчастья. – Ты думаешь, кто высоко поднялся, может низко упасть! Но не бойся! Тому нечего опасаться, кого воодушевляет желание блага для своей родины, кто готов всем для нее пожертвовать!    – Так ты думаешь, надеешься! Но сама эта уверенность в успехе твоего справедливого дела и погубит тебя!    Ты знаешь, что тебя давно уже преследует зависть! Ты знаешь бесчестные и своекорыстные намерения министров Гуссейна-Авни-паши и Рашида-паши.    – Тем более я буду остерегаться их и защищать отечество от опасности, которой грозит ему исполнение их планов.    – Все-таки я боюсь за тебя, Сади! Еще есть время! Ты еще можешь отступить. Не дай блеску почестей ослепить тебя, он влечет тебя на край гибели! Послушай меня!    – Не трать напрасно слов, друг мой! Мое намерение неизменно. Я не могу отказаться от милости султана!    – Я не поздравляю тебя с новым повышением, Сади! Теперь настали тяжелые дни. Тебе не преодолеть всех трудностей, которые будут преграждать тебе путь. Последний раз прошу тебя, остановись! Чтобы держаться в этой стране и при этом дворе, надо быть опытным в интригах и заговорах!    – Довольно! – прервал Сади своего друга. – Было бы трусостью отступить теперь. Теперь-то, во время испытаний, и надо доказать свою любовь к отечеству и свое искреннее желание служить всеми силами его благу. Мое решение неизменно! Я охотно принимаю на себя огромнейшую ответственность, связанную с моим высоким положением. И я надеюсь на твою помощь, Гассан! Ты мой старый, мой единственный друг, ты будешь предостерегать меня, когда увидишь, что я вступил на ложную дорогу или сделал какую-нибудь ошибку!    Однажды утром, спустя несколько дней после этого разговора, слуги доложили Сади о том, что его хочет видеть какая-то девушка, которая уверяет, что она принесла великому визирю важные известия.    Сади тотчас подумал о несчастной дочери галатской гадалки, которую он вместе с Гассаном когда-то хотел спасти. Он приказал впустить девушку.    Предчувствие не обмануло Сади, на пороге действительно показалась Сирра, Черный гном, казавшаяся еще меньше ростом и безобразнее, чем прежде.    При виде Сирры перед глазами Сади невольно встал образ Реции. Сирра напомнила ему о его преступной забывчивости.    – Наконец-то я нашла тебя, благородный паша, – вскричала Сирра, падая на колени. – Теперь ты можешь выслушать меня! Помоги мне! Случилось великое несчастье, и только ты один можешь помочь!    – Говори, что привело тебя сюда?    – Несчастье с Рецией! О, господин! Помоги той, которая тебя так верно и горячо любит! Не дай ей погибнуть! – умоляла Сирра своим мягким, проникающим а душу каждого голосом. – О, теперь, когда я нашла тебя, я уверена, что ты не оставишь в несчастье бедную Рецию! Ты не можешь ее оставить!    Голос совести говорил Сади то же самое, и он стоял бледный и неподвижный.    – Ты говоришь про Рецию, дочь Альманзора? – спросил он наконец.    – Да, господин, про твою жену!.. И про твоего ребенка!    – Ребенка? – спросил Сади дрожащим голосом. – Где же теперь Реция?    В эту минуту он почувствовал всю тяжесть своего проступка.    – О благородный паша! Великое несчастье случилось с Рецией и ее ребенком, который был ее единственным утешением. Но в твоей власти исправить все. Твоя могущественная рука может защитить и освободить их.    – Но скажи же, где Реция? Где ребенок?    – Несколько дней тому назад дочь Альманзора вместе с ребенком нашла убежище в маленьком домике моей матери в Галате. Это бедная и тесная хижина, по Реция думала, что она будет в ней в безопасности до твоего возвращения. Но в одну ночь случилось ужасное несчастье. Двое каких-то людей прокрались ночью в дом, похитили Рецию, а меня связали и вместе с ребенком оставили в доме.    – Кто же были эти дерзкие разбойники?    – Была темная ночь, и я не могла их видеть, но я не сомневаюсь, что ее взяли рабы Бруссы.    – Стамбульского торговца рабами?    – Его яхта проплывала накануне мимо нашего дома, и он смотрел на Рецию, стоявшую на балконе. О, это наверняка были его люди!    – Но где же ребенок?    – О, не гневайся на меня, благородный паша, ребенка у меня украли!    – Значит ты не берегла его!    – Нет! Я берегла маленького Сади как зеницу ока! О господин! Это твой живой портрет. Аллах написал на его лице, что он твой сын! Я не спускала с него глаз...    – И все-таки его у тебя украли? – прервал Сади.    – Выслушай, как это случилось, и потом суди меня, благородный паша! Когда Реция была похищена людьми Бруссы, я осталась связанная на полу, только к утру удалось мне развязать веревки. Я взяла тогда плакавшего ребенка и прижала его к своей груди, плача от горя. Прошло уже много времени, и было поздно гнаться за похитителями. Поэтому я пыталась сначала успокоить ребенка. Сначала он все требовал мать и отталкивал меня прочь...    – И ты ничего не узнала о судьбе Реции?    – Нет, ничего! Спустя несколько дней я воспользовалась минутой, пока Сади спал, и побежала в город, чтобы отыскать Бруссу. Но я не нашла его и ничего не узнала о Реции. Тогда я поспешила домой. Не более двух часов была я в отсутствии, но когда вернулась, ребенка уже в доме не было. Я искала его повсюду, в отчаянии думая напасть хотя бы на след похитителей, но все было напрасно. В это время я услышала о твоем приезде и поспешила к тебе, чтобы просить о помощи! О, не гневайся на меня, благородный паша!    – Я нисколько не сержусь на тебя, хотя меня очень печалит, что мой сын больше не у тебя и ты не можешь отдать его мне. Ступай домой! Я приложу все усилия, чтобы отыскать Рецию. Будь уверена в моей вечной благодарности за любовь, которую ты питаешь к моей несчастной Реции! Но я вижу, ты бедна!    С этими словами Сади взял со стола кошелек с деньгами.    – Я пришла сюда не за тем, чтобы требовать награды, благородный паша, – сказала Сирра. – Не для того спешила я к тебе! Ты и Гассан-бей, вы оба спасли мне однажды жизнь и этим заплатили мне за все мои услуги тебе! Моя любовь к Реции не нуждается в вознаграждении!    – Все-таки возьми хоть эту небольшую сумму! – настаивал Сади, протягивая кошелек Черному гному. – Постарайся напасть на след ребенка. Если тебе понадобится для этого помощь, ты только скажи мне!    – Лучшая награда за мои труды – это твое обещание отыскать Рецию, твою несчастную жену! Да поможет тебе Аллах!    С этими словами Сирра вышла.    Сади задумчиво глядел ей вслед. Слова этого несчастного, изуродованного создания еще звучали в его ушах. Сколько чистой, верной любви, готовой на всякие жертвы, скрывалось под этой грубой оболочкой!    Что он сделал? Он покинул Рецию и забыл о ней, ослепленный стремлением к славе и почестям. Он был богат и знатен, наслаждался счастьем, а она, его жена, терпела нужду и лишения.    Где она теперь? Где она страдает? Где возносятся ее стоны и жалобы к престолу Всемогущего? Где ломает она в отчаянии руки, разлученная со своим сыном, со своим единственным сокровищем и утешением!    Сади позвал одного из слуг и велел ему привести тотчас же Бруссу, торговца невольниками.    Не прошло и четверти часа, как Брусса входил уже в дом нового великого визиря Сади-Рамана-паши, гордый и счастливый, что и этот сановник будет принадлежать к числу его клиентов.    Брусса не сомневался, что Сади хочет пополнить свой гарем его рабынями. Его круглое лицо сияло при мысли о громадной наживе.    – Ты – Брусса, торговец рабами? – спросил Сади, увидев его.    – Да, могущественный повелитель и паша! Бруссой зовется тот, кому выпало неслыханное счастье узреть твою высокую особу!    – С такими словами обращаются только к султану, нашему повелителю! – отвечал Сади, с презрением слушавший низкую лесть жадного торговца. – Что за женщины находятся на твоем рынке?    – Окажи моему роду высшую милость, благородный паша, и осчастливь своим посещением мой рынок. Высшие сановники не брезгуют смотреть на моих несравненных красавиц. У меня была куплена та невольница, которую Мехмед-Рушди-паша и Ахмед-Кайзерли-паша недавно подарили султану, нашему повелителю, тени Аллаха на земле!    – Я спрашиваю тебя, какие женщины сейчас есть на твоем рынке? – прервал Сади поток красноречия торговца невольниками.    – Жаль, могущественный паша, что ты не послал за мной три дня тому назад. У меня были тогда три красавицы. Клянусь бородой пророка, они достойны были называться розами. Самую красивую из них, названную Гюль-Багар – весенняя роза – ты больше не найдешь: она продана. Но остальные две, роза Грузии и черпая роза, черкешенка, еще у меня, приди и взгляни на них!    – Откуда достаешь ты невольниц?    – Из Грузии, с Кавказа, из стран Нила, из Персии и Армении! Повсюду ездит твой раб, могущественный паша, чтобы покупать красивых девушек.    – Ты говоришь, что покупаешь, – правда ли это?    Этот неожиданный вопрос, казалось, изумил и испугал Бруссу.    – Если бы ты знал, повелитель, какие громадные деньги трачу я ежегодно на покупку невольниц...    – Я спрашиваю тебя, – прервал Сади, – всех ли ты покупаешь? Мне говорили, что ты часто похищаешь женщин и силой приводишь их на свой рынок.    – Об этом я ничего не знаю, мудрый паша. Конечно, случается иногда что-нибудь подобное, но только как исключение.    – Это не должно больше продолжаться! – вскричал в гневе Сади. – Это не будет дальше оставаться безнаказанным. Моим первым делом будет уничтожение этого позора нашей страны! Я знаю, что до сих пор на торговлю рабами и их похищение смотрели сквозь пальцы, но этого больше не будет! Я хочу положить конец этим низким и бесчеловечным делам!    – Ты гневаешься на меня, могущественный паша и повелитель! Грозный взгляд твой поражает твоего преданного раба!    – Ты не мой раб и не можешь им быть, побереги для других эту грубую лесть, которая только усиливает мой гнев! Ты говорил сейчас о трех женщинах, одну ты назвал розой Грузии, другую – горной розой, третью – весенней розой. Назови их настоящие имена!    – Их зовут Надине и Зитта!..    – А третья? Весенняя роза?    – Ее уже нет у меня, могущественный паша. Ее звали Рецией!    – Рецией! Где ты достал ее?    – Я нашел ее в одном бедном доме в Галате.    – И ты украл ее там?    – Украл! Украл! – вскричал Брусса с отлично разыгранным удивлением. – Мой раб Джем привел ее ко мне. Значит, он украл ее? О, я убью его как собаку!    – Горе тебе, если по твоей вине какое-нибудь несчастье постигнет Рецию! – вскричал с гневом Сади. – Ты говорил, что ее уже нет у тебя?    – Весенняя роза уже три дня как куплена, могущественный паша и повелитель, – отвечал в смущении Брусса.    – Кем? – спросил Сади в лихорадочном волнении.    – Ее высочеством принцессой Рошаной, могущественный паша!    Сади вздрогнул. Это, очевидно, была не случайность, это было дело рук Рошаны! Узнав о Реции, она захотела захватить в свои руки соперницу, которую Сади предпочел ей.    Сади быстро принял решение, поступок Рошаны прекратил все его колебания, выбор был сделан! Он должен был спешить освободить Рецию, свою дорогую, верную жену!    Отпустив сильно встревоженного торговца невольниками, Сади велел заложить карету. Он хотел тотчас же ехать к принцессе.

XVIII. Три розы

   Прежде чем описывать бурное свидание Сади-паши с принцессой Рошаной, мы вернемся к тому времени, когда Реция была похищена Фазилем и Джемом из дома старой гадалки.    Они перенесли ее в лодку, и через полчаса несчастная была уже в доме Бруссы. Она не могла позвать на помощь, так как рот ее был завязан платком, под которым она едва не задохнулась.    В доме Бруссы ее отвели в отдельную, для нее специально приготовленную комнату, где ожидали ее черные невольницы, которые тотчас одели ее в роскошное платье и красиво убрали волосы.    Рядом с комнатой Реции были комнаты двух других красавиц: Надине, розы Грузии, и Зитты, розы Кавказа, которые были отделены от остальных рабынь, так как Брусса возлагал на них большие надежды.    На следующий день в дом Бруссы явился богатый турок, паша из Адрианополя, нарочно приехавший в Константинополь, чтобы купить у Бруссы красивую женщину для своего гарема.    Хитрый торговец знал о богатстве паши, а также знал и то, что тот чрезвычайно скуп, поэтому он показал ему только обыкновенных невольниц, не отличавшихся особой красотой и не имевших большой ценности.    В это же время пришел один стамбульский купец, желавший купить красивую жену для своего сына.    – Нет ли у тебя чего-нибудь получше? – спросил он. – Эти женщины мне не нравятся.    – Да, у меня есть три необыкновенные красавицы, по я их не выставляю напоказ, я берегу их для важных особ, – отвечал с улыбкой Брусса.    – Так покажи их мне! – вскричал паша.    – Боюсь, чтобы они не показались тебе слишком дорогими, благородный паша! – заметил с улыбкой торговец.    – Уж не думаешь ли ты, что у меня не хватит денег заплатить?    – Сохрани меня Аллах от таких мыслей, твое богатство велико, благородный паша, но я думаю, что цепа покажется тебе слишком высокой!    – Покажи нам твой лучший товар, – сказал стамбульский купец, – мой сын хочет иметь красивую жену, и я не пожалею денег.    – Я очень рад, что могу показать вам гордость моего рынка, – отвечал Брусса. – Следуйте за мной, я покажу три цветущие розы, красивее которых нет на свете.    Войдя в большую, прохладную залу, Брусса посадил своих покупателей на широкий диван и велел подать шербет.    Тотчас вошли две темнокожие, но красивые девушки-египтянки и, став на колени, подали обоим покупателям шербет на серебряных подносах.    В то же время Брусса вывел напоказ сначала грузинку Надине, потом Рецию и, наконец, черкешенку Зитту.    Купец и паша, оба были поражены их необыкновенной красотой.    – Что стоит весенняя роза? – спросил паша, указывая на Рецию, – Я хочу купить ее.    – Тысячу австрийских дукатов, благородный паша, – отвечал с низким поклоном Брусса.    – В своем ли ты уме? – вскричал паша.    – Скажи же теперь цены остальных двух, – попросил купец, обращаясь к Бруссе.    – Надине, роза Грузии, стоит восемьсот дукатов, а Зитта – девятьсот.    Купцу так же, как и паше, цены показались слишком высокими.    – Я говорил вам это заранее, – заметил с улыбкой Брусса. – Но все-таки мне было очень приятно показать вам эти три прелестные розы.    – А что стоит вот эта? – спросил паша, указывая на невольницу, принесшую ему шербет.    – Дай мне сто дукатов, благородный паша, и она твоя, – ответил Брусса.    – Возьми восемьдесят.    – Дай хоть девяносто!    – Ни одного пиастра больше, хочешь – соглашайся, хочешь – нет.    Брусса уступил, и торг был заключен в ту же минуту.    Купец из Стамбула ушел, не купив ничего.    В этот же день Фазиль сообщил принцу, что он будто бы случайно узнал, что Реция, дочь Альманзора, находится в доме Бруссы, торговца невольниками.    Это известие произвело на принца такое впечатление, какое Фазиль и ожидал, и он не сомневался, что получит двойное вознаграждение: от Бруссы и от принца.    Вечером принц велел подать карету и в сопровождении одного Фазиля поехал в Стамбул. Фазиль ввел его в дом Бруссы и поспешил сообщить последнему о приезде принца.    Брусса был очень обрадован этим и поспешил навстречу принцу, ожидавшему его с беспокойством и нетерпением.    Принц Юссуф глубоко любил Рецию, и его ужасала мысль, что не узнай Фазиль случайно о судьбе Реции, несчастная могла быть уже продана.    Наконец вошел Брусса и приветствовал принца длинной льстивой речью.    – Довольно! – прервал принц поток его красноречия. – Как попала в твои руки Реция, дочь Альманзора?    – Я знаю только, что ее зовут Рецией, ваше высочество! Ее привезли ко мне только вчера.    – Сколько ты хочешь за нее?    – Две тысячи дукатов, ваше высочество!    – Хорошо, завтра ты получишь их от моего кассира. Я не хочу спрашивать, имеешь ли ты право требовать эту сумму. Я хочу только освободить несчастную Рецию из этого дома, – сказал принц. – Приведи ее сюда, чтобы я мог сказать ей, что она свободна.    – Осмелюсь ли я просить ваше высочество написать мне приказание выдать эти деньги. Я боюсь, что чиновники не поверят мне на слово.    – Хорошо, дай бумагу и перо.    Брусса поспешно подал принцу все принадлежности для письма, и тот написал приказание о выдаче двух тысяч дукатов.    – Теперь веди меня к Реции, – приказал принц.    Брусса позвал слугу с лампой и повел принца в комнату, где находилась Реция.    При виде принца луч надежды блеснул в сердце несчастной.    – Ты пришел! – вскричала она. – О, теперь я могу надеяться на спасение! Ты так благороден! Так добр! Помоги мне! Я здесь пленница!    – Ты не должна оставаться в этом доме ни одного часа, Реция, – сказал принц, – ты свободна! Двери откроются перед тобой!    – О, благодарю тебя, благородный, великодушный принц! Ты исполнен истинного благородства!    – Довольно! Не благодари меня! Ты можешь идти, куда ты хочешь, теперь ты свободна, но я еще раз спрашиваю тебя, хочешь ли ты следовать за мной, хочешь ли ты быть моей?    – Не спрашивай меня! Я не могу отвечать, принц! – говорила в волнении Реция. – Я не могу принадлежать тебе! Не требуй этого!    – Ты свободна в своем выборе! Я не могу принудить тебя полюбить меня. Ступай, куда хочешь. Но помни, если тебе понадобится помощь, ты знаешь, где найти ее! Прощай!    С этими словами принц бросился из комнаты Реции.    Реция была свободна. Она тотчас же сказала прислуживавшим ей рабыням, чтобы они принесли ее платье.    Невольницы вышли. Вернувшись, они не принесли платье, а стали под разными предлогами уговаривать Рецию остаться в доме Бруссы до утра.    Реция согласилась, но на следующий день повторилось то же самое, и несчастная с отчаянием видела, что Брусса и не думает освобождать ее.    Получив деньги, этот негодяй вместо того, чтобы довольствоваться этим, и без того уже громадным, барышом, решил еще больше увеличить его и снова продать Рецию.    Прождав несколько дней и видя, что никто не заботится о судьбе несчастной, он решил, что может безнаказанно привести в исполнение свой бесчестный план.    Однажды Фазиль встретил на улице слугу принцессы Рошаны Могафи, и через полчаса последний явился к своей госпоже с видом человека, принесшего важное известие.    – Ваше высочество поручили мне, – сказал он, – узнать, не дочь ли Альманзора та женщина, которую любит его высочество принц Юссуф. Сегодня я слышал от Фазиля...    – Кто этот Фазиль? – прервала принцесса.    – Слуга принца, ваше высочество, – отвечал Могафи. – Сегодня я услышал от него, что эта женщина действительно дочь Альманзора, что ее зовут Рецией и что у нее есть маленький сын, который находится теперь в доме старой Кадиджи, галатской гадалки.    – Сын? – спросила принцесса, слушавшая с напряженным вниманием рассказ слуги.    – Да, ваше высочество, это сын Реции и Сади-паши, которого она все еще так любит, что не хочет принадлежать его высочеству принцу, – отвечал ловкий слуга.    – Ты говоришь, что дитя теперь в доме галатской гадалки? Где же мать?    – Она в доме Бруссы, торговца невольниками, ваше высочество!    В течение нескольких минут Рошана оставалась в задумчивости. Казалось, она что-то обдумывала.    После возвращения из Лондона Сади заходил к ней только один раз и то на несколько минут, так как был полностью поглощен работой.    В голове Рошаны мелькнула неожиданная мысль. Уж не вернулся ли Сади к Реции? Может быть, он искал ее? Может быть, в его сердце вспыхнула снова любовь к покинутой? У нее было дитя, залог их любви! При этой мысли кровь принцессы закипела. Она хотела во что бы то ни стало одна владеть сердцем Сади.    "Не захватить ли в свои руки мать и ребенка? – думала она. – Тогда я могу быть спокойна!"    – Могафи! – сказала она, обращаясь к слуге. – Я хотела бы, чтобы ты принес во дворец ребенка из дома гадалки. Ему будет здесь гораздо лучше.    – Если ты этого желаешь, принцесса, то я сейчас же поспешу исполнить твое приказание!    – Но я хочу, чтобы об этом никто не знал.    – Я буду осторожен, ваше высочество!    – В таком случае – ступай!    Могафи отправился исполнять волю своей госпожи. Он стал сторожить у дома Кадиджи и, улучив минуту, когда Черный гном ушла из дома, пробрался в хижину и похитил ребенка.    Принцесса же немедленно поехала к Бруссе, спеша привести в исполнение свой план.    Торговец невольниками был обрадован приездом Рошаны и встретил ее с низкими поклонами, расточая самые льстивые фразы.    – Я слышала, что у тебя есть одна девушка по имени Реция, – сказала принцесса.    Брусса испугался, он подумал, что принцесса знает о покупке Реции Юссуфом.    – Я не знаю, у меня ли она еще, – отвечал он, прикидываясь, будто плохо помнит. – Кажется, ее купил его высочество принц Юссуф.    – Я думаю, что она еще у тебя, и хочу ее купить, – продолжала Рошана.    – Значит, она не у его высочества, принца Юссуфа?    – Я никогда не вижу принца и не говорю с ним. Я слышала, правда, что он хотел владеть этой девушкой, но я не знаю, у него ли она.    Эти слова успокоили Бруссу.    – Позволь мне разузнать, благородная принцесса, сказал он. – Может быть, Реция еще и у меня. У меня так много красивых женщин, что я не могу всех их помнить.    – Покажи мне их, я знаю ту, которую хочу купить, приказала принцесса.    Брусса вышел из комнаты, где он встретил принцессу, и велел невольницам привести Рецию.    Увидев принцессу, несчастная бросилась в отчаянии перед ней на колени.    – Кто бы ты ни была, – воскликнула она, – спаси меня! Освободи меня из этой тюрьмы! Ты – женщина! Ты поймешь мое горе! У меня есть дитя, которое у меня безжалостно отняли!    Реция не могла узнать Рошану, лицо которой было закрыто, но та тотчас узнала ту, которую она однажды видела в объятиях Сади. Она увидела, что с того времени красота ее соперницы еще больше расцвела, и это только усилило ее ненависть и укрепило ее в намерении устранить соперницу, захватив ее в свои руки.    – Я покупаю Рецию, – сказала принцесса, обращаясь к Бруссе. – Ты получишь деньги в моем дворце.    – Возьми меня с собой! – умоляла Реция в смертельном страхе. – Не оставляй меня здесь ни одной минуты!    – Твоя просьба будет исполнена! Закройте ей лицо покрывалом! – приказала принцесса невольницам, которые привели Рецию. – Посадите ее в мою карету. Я возьму ее с собой.    – Благодарю тебя! – сказала Реция, закутывая лицо покрывалом.    Она и не подозревала, в чьи руки попала!    Только когда карета остановилась перед дворцом Рошаны и слуги принцессы отвели новую невольницу внутрь мрачного здания, только тогда действительность предстала во всей наготе перед изумленной и испуганной Рецией.    Что все это значит? Зачем привезли ее сюда? Не должна ли она была тут найти Сади мужем принцессы? Должна ли она быть свидетельницей его любви к другой, или ей назначено занять место в гареме Сади?    Эти вопросы волновали несчастную, и она не могла найти ответа ни на один из них.    Через несколько дней, как мы уже знаем, Сади-паша неожиданно явился во дворец Рошаны.    Принцесса тотчас приняла его, и он был введен в приемный зал дворца, окна которого выходили в сад.    Рошане бросилось в глаза сильное волнение, овладевшее Сади. Лицо его выражало гнев. Она подумала, что он пришел за Рецией. Виноватые всегда находятся в страхе, что вина их будет открыта.    – Наконец-то ты пришел ко мне! – сказала она, с улыбкой встречая Сади. – Наконец-то я вижу тебя снова! Но что с тобой, Сади-паша? Уж не заботы ли о государственных делах волнуют тебя?    – Мне сказали, но я не могу в это поверить, что Реция, дочь Альманзора, находится в твоем дворце, – сказал Сади в сильном волнении.    – Реция, дочь Альманзора? – спросила принцесса с хорошо разыгранным удивлением. – К чему ты спрашиваешь об этом? Я думала, ты пришел, чтобы загладить свою вину за то, что так долго у меня не был, а ты с гневом спрашиваешь меня о какой-то Реции!    – Прости, принцесса, мое волнение. Ответь мне, здесь ли Реция?    – Ты совершенно переменился, Сади-паша, ты прежде был совсем другой!    – Положи конец неизвестности, которая меня мучит, принцесса.    – Ты спрашиваешь о Реции? Да, я купила как-то у Бруссы невольницу, которую так звали.    – Где она? Я хочу ее видеть!    – Какое странное требование! Какое тебе дело до моих невольниц?    – Я должен ее видеть! Я хочу знать правду! – вскричал Сади, забывая обо всем.    – Так подойди к окну и взгляни в сад, – гордо сказала принцесса.    Дрожа от нетерпения, Сади бросился к окну. Вдруг он вскрикнул и отскочил назад.    В саду под окнами зала он увидел Рецию, работавшую под наблюдением садовницы.    Молния радости сверкнула в глазах Рошаны.    – Что с тобой, Сади-паша? – спросила она ледяным тоном.    Но Сади не слышал ничего. Сомнения и борьба, происходившие в нем, окончились. Он знал теперь свой долг! Сознание вины глубоко проникло в его сердце при виде той, которую он забыл и покинул, стремясь к славе и почестям.    Рошана унижением соперницы достигла только того, что с этой минуты выбор Сади был сделан.    Не говоря ни слова, Сади выбежал из зала.    Принцесса взглянула вслед ему с холодной, злой усмешкой.