Текст книги "Султан и его враги. Том 2 "

Автор книги: Георг Фюльборн Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

VII. Салон леди Страдфорд

   Густой, сырой туман расстилался над лабиринтом улиц Лондона.    Сквозь это покрывало не было видно ничего, кроме бесчисленного множества мерцающих огоньков уличных фонарей.    Экипажи должны были двигаться очень медленно, а на тротуарах пешеходы с деловой суетливостью толкали ДРУГ друга.    В аристократическом квартале Лондона, известном под именем Вест-Энд, под вечер царило сильное оживление. Но пешеходов здесь было немного, разве только лакеи да повара. Зато все улицы были переполнены экипажами, отвозившими гостей знатных лордов или их самих в роскошные дома.    По Реджент-стрит, одной из лучших улиц Лондона, шел в этот туманный вечер молодой иностранный офицер. Он был в турецкой форме: серой военной шинели и фуражке. По-видимому, он искал номер дома.    Навстречу ему попался лакей в желтой ливрее.    – Одно слово, – обратился к нему иностранец на чистом английском языке, – близко ли отсюда дом леди Страдфорд?    Лакей пристальным взглядом окинул молодого иностранного офицера.    – Да, милорд, – ответил он, – на этой стороне, сразу за Кондуит-стрит.    Молодой офицер поблагодарил его и пошел дальше.    Завернув за угол вышеназванной улицы, выходящей на Реджент-стрит, он увидел впереди себя одетую в черное даму, которая переходила грязную и скользкую улицу. В это же время несколько кабриолетов мчались вдоль улицы по направлению к Реджент-стрит.    Даме грозила опасность быть раздавленной.    Молодой офицер увидел, что лошади одной из карет чуть было не сбили ее с ног, и счел своим долгом спасти даму.    Схватить ее и поставить на тротуар было для него делом одной секунды.    – Прошу прощения, миледи, – сказал он, когда дама была уже в безопасности. – Еще одна секунда – и вы были бы опрокинуты лошадьми.    Дама под густой черной вуалью, пораженная бесцеремонностью незнакомца, смерила его гневным взглядом и хотела уже высказать ему свое негодование. Но она изменила тон, как только узнала настоящую причину поступка иностранца и увидела, что обязана ему спасением. По виду и поведению дамы молодой офицер понял, что она принадлежит к высшему кругу.    – Если так, то к чему извинения, милорд, – сказала она, – я не имею никакого повода сердиться на вас. Напротив, я должна быть благодарна вам за оказанную услугу.    Очевидно, что-то необычное заставило даму отправиться в такое позднее время одну, да еще пешком и под густой вуалью, чтобы не быть узнанной.    Молодой турецкий офицер был, по-видимому, заинтересован. Дама, в свою очередь, была удивлена, встретив в этот час на Реджент-стрит турецкого офицера не в экипаже, а пешком.    – Я, кажется, угадываю ваши мысли, миледи, – сказал молодой офицер, продолжая идти рядом с таинственной незнакомкой, – вас удивляет то, что я отправился в один из домов этой улицы не в экипаже, а пешком.    – Еще более удивляюсь я тому, что вы, иностранец, так превосходно говорите на нашем языке, – прервала его дама. – Вы уроженец Востока?    – Точно так, миледи, я собираюсь нанести визит леди Страдфорд, дом которой должен быть где-то здесь поблизости, – откровенно продолжал молодой офицер.    При этих словах дама чуть заметно вздрогнула, искоса взглянув на своего юного, простодушного спутника. По-видимому, он принадлежал к иностранным дипломатам, но, казалось, мало еще освоился с тонкостями дела.    Но дама под черной вуалью жестоко ошибалась. Эта простодушная на вид откровенность скрывала за собой глубокий расчет и привела к быстрому и блестящему успеху.    – Леди Страдфорд? – спросила она. – Вы разве ее знаете?    – Точно так, миледи! Год назад я имел честь быть представленным леди Страдфорд в Константинополе.    – Так она была и на Босфоре? – спросила дама, сопровождая свои слова язвительной улыбкой.    – Точно так, миледи! Но смею спросить, что значит эта и с таким ударением произнесенная вами фраза?    – То, что леди Страдфорд по разным тайным делам была уже в Париже, Мадриде и Риме!    – Я слышал, что леди служит дипломатии!    – Дипломатии, вот как! – сказала она, и в ее тоне послышалось сильное раздражение. – Другие, – продолжала она, – напротив, утверждают, что леди просто авантюристка, цель которой составляют одни интриги!    – Это слишком суровый приговор, миледи!    – Ах, не говорите так! – почти с гневом прервала дама своего спутника. – Такой авантюристке ни один приговор не может быть суровым! Эта леди Страдфорд – одна из тех темных личностей, о которых никто не знает ничего настоящего. Верно только то, что в Париже своим поведением она вызвала разные сплетни, наделавшие много шума, и что она в разводе с мужем!    – Так леди замужем?    – Разумеется! Разве вы этого не знали? – отвечала таинственная незнакомка. – Впрочем, в ее духе оставлять всех в недоумении относительно своих семейных отношений, это ее метод!    Казалось, только теперь разговор приобрел интерес в глазах молодого офицера. После этих слов он решил, что дама под черной вуалью, наверное, соперница Сары Страдфорд.    – Известие, что леди Страдфорд замужем, действительно застало меня врасплох, – сказал он.    – Замужем ли леди Страдфорд, я не знаю. Говорят только, что муж ее – капитан или адмирал сэр Страдфорд.    – Так, адмирал!    – С адмиралом ли, с капитаном ли она в разводе, я не знаю, слышала только, что в скором времени он вернется в Лондон из далекого путешествия. Это вас удивляет, милорд? – спросила, смеясь, дама под вуалью. – Да, да, если бы только поклонники этой авантюристки знали, как их дурачат и как предмет их обожания обманывает своего супруга!    – Кто же эти поклонники, миледи?    – Какая нужда мне знать и называть их, милорд, говорят даже, что к числу их принадлежит и герцог Норфольк. Так говорят, но правда ли это, я не знаю!    – Герцог Норфольк? Наперсник первого министра? – спросил изумленный турецкий офицер.    – Он самый. Видите вон тот экипаж? – вдруг воскликнула дама, указывая на изящную карету, куда только что сел господин, вышедший из роскошного, как дворец, дома леди Страдфорд. – Это герцог! Это действительно он!    Молодой офицер хотел задать еще один вопрос своей незнакомке, но она, не сказав больше ни слова, скрылась в тумане, расстилавшемся над Лондоном. Появление герцога Норфолька, которого она, казалось, ожидала, внезапно как сдуло ее. Она поспешно удалилась, по всей вероятности, она была или отвергнутая возлюбленная герцога, или соперница прекрасной Сары Страдфорд – так решил молодой турецкий офицер и, подойдя к дому известной англичанки, нажал кнопку звонка.    Мигом отворилась дверь, и молодой человек вошел в теплый, освещенный подъезд, представляющий собой просторную, устланную коврами галерею.    Навстречу ему вышел швейцар в ливрее.    – Нельзя ли доложить обо мне леди Страдфорд? – обратился к нему молодой офицер.    Швейцар нажал кнопку звонка, и через несколько секунд на ступенях лестницы появился лакей, которому швейцар поручил иностранца.    В это время Сара Страдфорд стояла в своем будуаре, куда она только что вернулась после отъезда герцога Норфолька, который привез ей роскошный букет для оперы.    Сара держала в руках душистый букет редких дорогих цветов. Задумчиво смотрела она на цветы и в рассеянности ощипывала лепестки, на лице ее играла улыбка. Немного погодя, положив букет на мраморный столик, она подошла к зеркалу, чтобы убедиться, способна ли была ее внешность очаровать герцога.    Казалось, она осталась довольна осмотром. Сара должна была признать, что все еще была красавицей, способной пленять мужчин, а ее изящный, эффектный туалет еще больше подчеркивал ее очарование.    Но вот в будуар вошла ее субретка и доложила своей госпоже, что в приемной ее ждет иностранный офицер, желающий засвидетельствовать ей свое почтение.    – Кто он такой? – спросила Сара, быстро оживляясь.    Субретка на серебряном подносе подала ей визитную карточку.    – Зора-бей, военный атташе при турецком посольстве, – прочла Сара, и радость сверкнула в ее глазах. Это известие и имя, казалось, наэлектризовали ее, в эту минуту она была сама жизнь, огонь.    – Пусть проводят благородного бея в желтый салон, – приказала она и после ухода горничной еще раз с радостной улыбкой взглянула на визитную карточку. – Это он! Он приехал! – прошептала она в сильном волнении. – Наконец-то, наконец-то!    Казалось, Сара давно уже ждала молодого дипломата и тосковала о нем.    Она, в салон которой мечтали попасть и у ног которой лежали герцоги и князья, она, ежедневно торжествовавшая новые победы и состоявшая в союзе с большинством знатных дворов, она, расположения которой добивались самые высокопоставленные лица Лондона, с трепетной радостью встретила посещение этого молодого турецкого бея! Хотя она принимала у себя многих и для каждого находила приветливое слово, пользуясь ими для своих целей, настоящее расположение ее всецело принадлежало одному дипломату, только что начинавшему свою карьеру, которому в Лондоне предстояло впервые отличиться на этом поприще.    С высоко вздымавшейся грудью, сгорая небывалым нетерпением, с сияющим лицом спешила она через анфиладу роскошно меблированных комнат в желтый круглый салон. Стены салона были обиты золотистожелтым штофом, потолок был украшен чудесной картиной, сделанной искусной рукой художника и изображавшей похищение сабинянок.    Освещение этого салона было чудом искусства и производило удивительное впечатление. В стенах были окошечки с матовыми стеклами, разливавшие мягкий, нежный свет. Меблировка представляла собой смесь восточной роскоши с европейским изяществом. У круглой стены помещались диваны, обитые желтым, вытканным цветами атласом. Посреди салона стояла огромная жардиньерка с тропическими широколистными растениями и редкими душистыми цветами, у входа, точно на карауле, стояли два амура из белого мрамора, поддерживая большие вазы с цветами. Тут и там стояли золоченые столики с шахматами, альбомами и разными безделушками. Пол был устлан дорогим вышитым ковром.    При появлении Сары в желтом салоне Зора-бей пошел к ней навстречу в восторге от нее.    – Наконец-то я опять вижу вас, миледи, – сказал он, наклоняясь поцеловать руку прелестной женщины.    – Вы сдержали свое слово, сэр, вы явились сюда, вступили на поприще дипломатии.    – Я у королевы дипломатов! – тихо отвечал Зора-бей, восторженными глазами упиваясь восхитительной, многообещающей улыбкой прекрасной англичанки.    – Милости просим, сэр, – сказала Сара, любезно приглашая гостя сесть рядом с собой, – я очень рада видеть вас! Теперь вы должны мне рассказать о Стамбуле, о том, что было с вами в этот промежуток времени.    Зора-бей последовал ее приглашению и рассказал о последних событиях в Турции, о своих личных приключениях, об угрожавших ему опасностях и о своем назначении.    Сара принимала такое живое участие во всем, что разговор с каждой минутой становился все оживленнее и увлекательнее.    Так быстро и радостно прошел первый визит.    Зора рано простился, он слышал, что леди Страдфорд надо ехать куда-то на вечер или в театр, и, должно быть, не ошибся, так как Сара не удерживала его. Она пригласила его на следующий вечер, объяснив, что тогда она надеется быть свободной. Зора с удовольствием принял приглашение, какая-то непреодолимая сила влекла его к интересной, хотя и кокетливой англичанке.    На другой день Сара в восхитительном туалете приняла своего гостя, и Зора должен был признаться, что он никогда еще не видел ее такой прекрасной, как в этот вечер.    Она провела его в маленький кабинет с меблировкой из черного дерева, где стоял ее большой письменный стол. Комната освещалась маленькой люстрой с топкими матовыми колпаками.    Черная мебель и темно-зеленая обивка стульев и диванов создавали в комнате чудный полумрак.    Зора рассказал своей покровительнице об успехе его первых визитов у влиятельнейших лиц лондонской дипломатии.    – Затем я был у герцога Норфолька, – продолжал он и при этом имени пристально посмотрел на Сару.    – Вот как! – улыбаясь, сказала она. – Так вы были у герцога?    – Не он ли правая рука первого министра? Не от него ли зависит все, мой дорогой друг? – спросил Зора. – Вы знакомы с герцогом?    – Так себе, отчасти!    – Он кажется немного угрюмым и необщительным!    – Дипломат, мой благородный бей! – сказала, снова улыбаясь, Сара.    – Потом я был во французском посольстве!    – У маркиза Витель?    – Не забывайте, что и он принадлежит к числу важнейших для меня лиц!    – И он принял вас любезно, не правда ли?    – По его обращению можно было подумать, что я ему уже известен, однако этого быть не могло, – продолжал Зора-бей, с улыбкой взглянув на Сару, – он казался моим покровителем!    – Вы не ошиблись, Зора, я недавно говорила ему о вас в одном обществе! Вы не сердитесь на меня за это?    – Так вы знакомы и с маркизом? Значит, я не ошибся, миледи, предполагая у вас обширный круг знакомств и множество поклонников, – сказал Зора-бей, – к ним принадлежат и маркиз, и герцог, и министр.    – Да, мой дорогой друг, все, все! – улыбаясь, согласилась Сара. – Вы называете их моими поклонниками, хорошо! Пусть будет так! Вы называете их обожателями леди Страдфорд, но прибавьте – для достижения ее целей.    – Так, значит, и я служу тем же целям, миледи?    Взгляд, полный укора, был ему ответом.    – Я до сих пор еще не знала, что вы умеете так оскорблять, – сказала она глухим голосом.    – Если я обидел вас, то простите меня, Сара, – с чувством произнес молодой бей, – простите мне и вопрос, который я должен задать вам!    – Говорите! – ответила Сара.    – Вы замужем?    Сара слегка вздрогнула, казалось, ома не ожидала этого вопроса. Однако он был задан вполне естественно и должен был дать ей попять, что Зора любит ее. Прежде всего он хотел получить ответ на этот вопрос. Он должен был во что бы то ни стало знать, свободна ли Сара!    – Меня оклеветали перед вами, – после короткой паузы тихим дрожащим голосом сказала она. – Ваш вопрос убеждает меня в этом! Но я отчасти сама заслужила этот удар!    – Так это правда, Сара? Отвечайте мне! Так вы уже замужем?    – Нет, сэр! – коротко и гордо ответила леди Страдфорд. – Все, что вам об этом наговорили – ложь! Но довольно! Вы получили от меня объяснение, не спрашивайте больше!    – Так это тайна, Сара?    – Пока – да! Позже вы все узнаете!    – Однако, вы или другие ожидают адмирала Страдфорда?    – Я просила вас, Зора, не спрашивать больше, от вас я требую на этот раз уважить мою просьбу, – гордо перебила его Сара. – Я знаю, – продолжала она, – что вам и только вам я обязана дать объяснение. Не дождавшись, пока я сама открою вам все, вы коснулись этого вопроса. Не знаю, почему мне так трудно именно вам говорить об этом. Пока вы знаете довольно, позже, повторяю, вы узнаете все!    – Не считайте меня недостойным вашего доверия, Сара! Я спрашиваю не из пустого любопытства, этого неудержимо требует мое сердце.    – Мне отрадно слышать эти речи, – задыхаясь, прошептала леди Страдфорд.    Была ли это комедия? Или в ней заговорила глубоко прочувствованная правда? Казалось, она была сильно взволнована. Зора схватил ее руку, она была холодна, влажна и дрожала.    По-видимому, он коснулся глубокой тайны, скрывавшей прошлое этой женщины.    – Простите меня, Сара, – кротко и нежно сказал он, заключая в свои объятия дрожащую леди, как будто желая утешить и защитить ее. – Часто смертельно оскорбляют другого из-за обманчивой внешности, необдуманно произнося ему приговор или веря разным нелепым слухам. Я не буду больше беспокоить вас своими расспросами. Вы сами, не ожидая моего вопроса, должны открыть мне все, когда придет время.    – Благодарю вас, Зора, за это обещание и за доверие. Поверьте мне, вы не будете обмануты. Если я только увижу, что не стою больше вашего внимания, что я слишком низко пала, чтобы заслуживать ваше участие, тогда... но довольно, – перебила она, внезапно оправляясь от своей минутной слабости и быстро вскакивая с места. – Прочь все эти мысли и воспоминания! – решительно воскликнула она. – Прочь все беспокойства и сомнения! Вы у меня, Зора, и я рада, что снова вижу вас. Вы сдержали свое слово. Если бы даже я еще хотела сомневаться в серьезности и искренности вашего чувства, то ваше присутствие здесь – лучшее доказательство этого. Как должна я благодарить вас за то, что вы первый в жизни оказали мне такое благодеяние?    – Как первый, Сара?    – Да, первый. Вы хотите намекнуть мне на моих обожателей, как вы тогда назвали их, чем могут быть они для меня, Зора? Или вы думаете, что я не проникаю в их замыслы и льстивые речи? Подобного благодеяния они не могут оказать мне, друг мой! По мы добрались до серьезных вещей, от которых отделаться не так-то легко, разве только силой отогнав их, как мрачные привидения, как порхающих летучих мышей, беспокоящих нас. Будем говорить о другом, Зора.    Тут мрачная серьезность внезапно исчезла с лица прекрасной леди, и она снова стала дамой высшего света, умеющей мило и остроумно шутить, прежней веселой и любезной собеседницей.    Поздно ночью ушел от нее Зора и то скрепя сердце. Он должен был сознаться, что Сара была удивительным существом, что под дипломатической улыбкой ее, кажущимся ледяным спокойствием и строгой обдуманностью скрывалось нечто такое, чего не подозревал в ней никто: тайная скорбь, снедавшая ее сердце, которой она не смела коснуться.    Что скрывалось в ее тревожном прошлом? Каковы были ее отношения с ее многочисленными обожателями высшего света? Не имел ли Зора полное основание быть осторожным? В душе его происходила борьба... но любовь одержала верх! И если бы любовь к этой прекрасной, живущей двойной жизнью леди вела его к гибели, он все равно не мог бы поступить иначе. Сара приворожила его. Какая-то волшебная сила влекла его к ней. К тому же она была не только прекрасной, умной, богато одаренной натурой, но и опытной, сведущей дипломаткой. Незаметно для Зоры в минуту опасности она помогала ему своими советами и знакомствами, благодаря ей его скоро стали любить и уважать в высших кругах лондонского общества как тонкого и ловкого дипломата.    Прошло несколько месяцев.    Однажды, вернувшись из гостей, Зора узнал от своего лакея, что в его отсутствие спрашивал его какой-то незнакомый господин.    Зора спросил его имя, по слуга не мог удовлетворить его любопытство, незнакомец не захотел назвать себя и сказал, что придет на следующий день.    С нетерпением ждал Зора таинственного гостя и на следующий день остался дома, чтобы опять не прозевать незнакомца.    В назначенный час слуга вошел в комнату и доложил о приходе гостя.    Зора приказал ввести его.    Через минуту дверь отворилась, и на пороге показался таинственный незнакомец.    Трудно описать удивление Зоры. В одно мгновение оно уступило место шумной радости.    – Сади-паша! Мой старый, верный друг! – воскликнул он и с открытыми объятиями поспешил ему навстречу. – Ты здесь, в Лондоне?    Это был действительно Сади в европейском костюме. Его стройная фигура, твердая, уверенная поступь, изящные манеры – все обличало в нем придворного, но его искренность и радушие выдавали в нем прежнего Сади.    – Да, друг мой Зора, тебя действительно посетил Сади, который инкогнито здесь, в Лондоне! – отвечал он, усаживаясь в кресло.    – Вот так приятный сюрприз! – вскричал Зора. – Какое неожиданное свидание!    И оба старых приятеля сообщили друг другу обо всем, что было пережито ими за последнее время. Зора рассказал, как он через Вену и Кельн удачно добрался до Лондона и как тогдашний его поединок с изменником Магометом остался без всяких последствий. Об этом Сади уже знал. Затем он описал свои первые опыты на дипломатическом поприще и очень удивился тому, что Сади знал все посланные им в Стамбул рапорты и письма.    – Ты должен узнать причину этого, – улыбаясь, сказал Сади, – в последнее время я находился в свите Махмуда-паши и пользовался его доверием, так что все важные депеши проходили через мои руки.    – Говорят, великий визирь внезапно захворал?    – Да, от яда, неизвестно каким способом ему поднесенного. С трудом спасли ему жизнь, и он давным-давно уже уехал из Стамбула!    – А кто его преемник? – спросил Зора.    – Пока еще не назначен, только после моего возвращения отсюда все решится!    – Уж не сбывается ли мое предчувствие? – вскричал Зора, вопросительно посмотрев на своего друга. – Не твоей ли особе предназначается эта честь?    – Нет, Зора, не думаю. По этому поводу султан не высказал еще ничего определенного. Тебе хочется знать, что привело меня сюда, я это вижу. И так как в моем тайном поручении ты должен помогать мне и делом, и советом, то я намерен, прежде всего, посвятить тебя в эту тайну!    – Итак, ты здесь инкогнито?    – Как приезжий путешествующий паша, а не как чрезвычайный посол султана! Ты знаешь, что вассальные государства поднимаются на борьбу и это может иметь такие последствия, о которых теперь никто и не догадывается. При дворе узнали, что недавно французским посланником отправлена в Англию первому министру депеша, в которой сообщается решение Франции относительно Турции. Поэтому очень важно достать эту бумагу или, по крайней мере, копию с нее. Это и есть цель мой поездки. Я хочу попытаться узнать от министров содержание этого документа.    – Я боюсь, как бы тебе не пришлось довольствоваться одними обещаниями, друг мой.    – Как это и случилось со мной в Париже! Мне невозможно было что-либо сделать, я узнал только, что бумага была помечена номером семьсот тринадцать.    – Семьсот тринадцать! – вскричал с улыбкой Зора. – Какое несчастливое совпадение! Подумай только, ведь семь и тринадцать – самые несчастливые цифры.    – Но, может быть, для нас они будут счастливыми?    – Ты ничего не узнаешь от министров, Сади, это государственная тайна. Но если ты не откажешься от помощи, которую предлагает тебе твой друг Зора, то он приложит все усилия, чтобы помочь тебе достичь цели.    – Какие же средства есть у тебя для этого?    – Я могу сделать все тайными путями и средствами.    – Мне больше нравится действовать открыто и прямо!    – Я это знаю, но теперь это может только навредить, Сади. Не заботься об интригах, которые неизбежно связаны с дипломатией, я беру на себя достать бумагу под номером семьсот тринадцать или копию с нее.    – Копию было бы лучше.    – Как долго думаешь ты оставаться в Лондоне?    – Пока не исполню данного мне поручения. И мне надо спешить, долг призывает меня в Стамбул.    – Дело с этой бумагой обещает быть интересным и притом в таком роде, как я люблю. Кроме того, у меня здесь есть союзница, которая будет нам полезна. Ты, может быть, хочешь остаться неизвестным?    – Да, я хотел бы прожить здесь как можно тише и незаметнее.    – Хорошо, друг мой. Мы примемся за дело и попытаемся достать тебе копию. А ты пока оставайся у меня, мы поговорим о прошлом и о том, что нам еще предстоит.    Дружеская беседа Зоры и Сади продолжалась далеко за полночь.

VIII. Крест и полумесяц

   Отряд обоих вождей повстанцев, ведущий с собой старого заклинателя змей, проходил ночью через редкий лес, чтобы ранним утром напасть на стоящие за лесом турецкие войска. Только несколько миль разделяло врагов.    Этот отряд был просто пестрая, плохо вооруженная толпа, но во многих местах образовывались уже правильно организованные отряды, и восстание все больше и больше усиливалось.    Народ, терпевший до сих пор иго турок, поднимался и готов был скорее умереть, чем переносить и дальше угнетение.    Несмотря на бесчисленные обещания улучшить участь христиан и дать им одинаковые права с мусульманами, турецкое правительство и не думало делать что-либо для гяуров: несчастные терпели угнетение большее, чем когда-либо.    Больше, чем когда-либо, мусульмане давали почувствовать христианам свое превосходство над ними.    Неудивительно поэтому, что восстание все больше и больше разгоралось, и одно за другим поднимались угнетенные племена, доведенные до отчаяния притеснениями.    С гор и с равнин – отовсюду собирались люди в отряды мятежников, каждый знал жестокость и зверство турок, каждый знал, что угрожает ему, если победа будет на стороне войск султана...    Тихо приближался отряд повстанцев к турецкому лагерю.    Тогда старый заклинатель, которого вели связанного двое мятежников, потребовал, чтобы его привели к предводителю отряда.    Один из предводителей тотчас подошел к старику.    – Ты считаешь меня шпионом, – сказал тихим голосом Абунеца. – Я не сержусь на тебя за это, хотя я уже доказал тебе, что шпионом был не я, а Алабасса.    – Ты – турок!    – Но все-таки я не хочу вашей гибели. Я не хочу кровопролития, – отвечал старик. – Разве может быть шпионом тот, кто советует вам вернуться, кто предупреждает вас, что ваши силы слишком слабы и что вы идете на гибель. Вы ведете меня с собой, что же, я готов следовать за вами, пока вы не убедитесь, что я был прав, предостерегая вас.    – Когда мы это увидим, ты будешь освобожден.    – Будет уже поздно, когда вы это увидите, – сказал заклинатель. – Вернитесь, пока еще есть время.    – Вернуться было бы трусостью! Нет, никогда! – отвечал предводитель мятежников. – Если мы победим, ты погиб, так как это докажет, что ты хотел спасти своих. Если мы будем разбиты, ты будешь свободен. Я так решил, и мое слово неизменно.    – Ты хочешь, чтобы было так – хорошо! Я сделал все, возможное, чтобы отвратить кровопролитие...    Повстанцы продолжали молча продвигаться вперед, и наконец шедшие впереди отряда разведчики донесли, что на опушке леса находится лагерь турок, окруженный цепью часовых.    Тотчас же было решено немедленно напасть на турок. Старый заклинатель змей был привязан к дереву, чтобы не мог сбежать и сообщить туркам численность и намерения повстанцев.    При первом свете зари мятежники двинулись вперед.    Вдруг в лагере турок зазвучали трубы, и все пришло в движение. Повстанцы бросились вперед, чтобы не дать врагам времени построиться, но было уже поздно, и ядра полетели навстречу нападавшим.    Хотя при бледном и неверном свете зари трудно было оценить силы противника, однако предводители повстанцев поняли, что силы турок были гораздо значительнее, чем они предполагали. Старый заклинатель змей был прав!    Но было уже поздно отступать, и повстанцы бросились вперед.    Турки подпустили их почти к самому лагерю и встретили убийственным огнем.    В то же время отряд кавалерии ударил с фланга на нападавших, которые, таким образом, очутились меж двух огней.    Повстанцы дрались с изумительным мужеством, хотя ядра вырывали у них целые ряды и перевес сил турок был слишком велик.    Но казалось, что на этот раз мужество заменяло недостаток численности.    Несмотря на страшные потери, повстанцы неудержимо продвигались вперед, проникли наконец в лагерь, и тут закипела отчаянная битва не на жизнь, а на смерть. Однако неравенство сил было все-таки велико, и после двухчасового боя повстанцы вынуждены были отступить к лесу, чтобы там под защитой деревьев продолжать битву.    Такой маневр был очень благоприятен для повстанцев. Только таким образом могли они спастись от полного истребления, которое было бы неизбежно, если бы туркам удалось отрезать их от леса. Турки поняли это, но было уже поздно.    В лесу повстанцам нечего было опасаться нападений турецкой кавалерии, а пехота не была для них страшна.    Битва продолжалась, и гром выстрелов далеко разносился по лесу. Турки прилагали все усилия, чтобы проникнуть в чащу, но повстанцы мужественно отбивали все их нападения, и каждый шаг вперед стоил туркам потоков крови.    Час проходил за часом, а бойцы полумесяца все еще не могли продвинуться вперед, и офицеры видели, что ряды их отрядов редеют от губительного огня противника.    Сам паша убедился, наконец, в безуспешности борьбы и отозвал свои войска.    Ужасный план созрел в его голове, план, в случае удачи которого повстанцы были бы истреблены или отброшены с громадными потерями.    Паша приказал кавалерии и пехоте окружить опушку леса со всех сторон, а артиллерии стрелять в ту часть леса, где скрывались повстанцы.    Земля задрожала от выстрелов, ядра посыпались на лес, дробя деревья и убивая повстанцев, искавших под ними защиты!    Началась ужасная бойня. Повстанцы, избегнувшие счастливо ядер и падающих деревьев, падали под пулями турок, окружавших опушку леса, а спасшиеся от пуль гибли под саблями кавалеристов.    Один из предводителей повстанцев был убит, но другому удалось собрать в глубине леса остатки своего отряда. Мало-помалу подтянулись все уцелевшие, и к вечеру на поляне среди леса собралась только треть отряда, остальные были или убиты, или тяжело ранены.    Несмотря на этот ужасный урон, повстанцы не пали духом и единодушно требовали от предводителя, чтобы он вел их снова против турок.    Они хотели во что бы то ни стало пробиться сквозь ряды врагов, чтобы соединиться с другими отрядами своих товарищей.    Предводитель не противился их желанию и с наступлением ночи повел их опять к лагерю турок.    Дружно бросились повстанцы на врагов, не ожидавших нападения, и ворвались в лагерь.    Кровавый бой закипел между бойцами креста и полумесяца.    Кто мог устоять против этого отчаянного мужества? Кто мог выдержать этот бешеный натиск?    Турки смешались и дрогнули.    Ничтожный отряд повстанцев проложил себе дорогу сквозь их ряды. Паша приказал кавалерии остановить наступление врага, но было слишком поздно. Повстанцы успели пробиться сквозь ряды турок, хотя и ценой огромных потерь.    Кавалерия пыталась было преследовать уходивших на соединение со своими повстанцев, но несколько залпов заставили ее отказаться от этого намерения.    Несколько повстанцев поспешили на то место, где они оставили заклинателя змей, чтобы излить на него свой гнев, хотя его слова и оправдались, – но этому несправедливому намерению не суждено было исполниться. У подножия дерева лежали только веревки, которыми был связан старик, а самого старика не было.    Нашли ли его турки и освободили или ему удалось самому отвязаться, никто не мог этого сказать. Как бы то ни было, но заклинатель змей исчез.

IX. Реция и принц

   Однажды вечером, вскоре после захода солнца, Черный гном проскользнула в развалины Кадри.    Повсюду царствовала глубокая тишина, нарушавшаяся только треском бесчисленных кузнечиков.    До сих пор Сирре не удалось еще узнать что-либо о судьбе Реции. Она перестала уже надеяться, что Реции удалось избежать преследований Мансура и Лаццаро, и снова ею овладела мысль, что несчастная находится в Чертогах Смерти.    Но, несмотря на знание всех самых потаенных углов этого ужасного места, все поиски Сирры были тщетны.    Это только усилило решимость Сирры защитить во что бы то ни стало несчастную. Она хотела своей любовью загладить все зло, которое принесла Реции ненависть Кадиджи.    Старая гадалка и не подозревала, что ее дочь нашла себе убежище так близко от нее, поэтому Сирра вышла из дома незамеченная матерью.    Добравшись до развалин, Черный гном стала внимательно осматривать их, как бы надеясь найти след Реции.    В ту же минуту она заметила, что к развалинам подходит Лаццаро вместе с каким-то человеком, с которым он горячо о чем-то разговаривал. Спрятавшись за развалившейся стеной, Сирра стала наблюдать за подходившими и узнала в спутнике грека ходжу Неджиба, того самого, который в доме софта был в числе ее стражей и которого она в последнее время часто видела у матери.    По оживленности их разговора Сирра догадалась, что дело идет о чем-то важном. Поэтому она решила следить за ними и, проникнув в середину развалин, добраться до комнаты совета и подслушать у ее дверей. Для Черного гнома, проворной и легкой, это было просто. Проскользнув, как змея, через расщелину в стене, она добралась до комнаты совета почти одновременно с греком и ходжой Неджибом.    В комнате совета уже находился Мансур-эфенди.    С того времени, как он перестал быть Шейхом-уль-Исламом, его честолюбие еще более возросло.    Ничто не останавливало его в стремлении к власти. Все средства казались ему хорошими для достижения своих планов. Он не отступал даже перед кинжалом и ядом, чтобы только избавиться от тех, кто стоял ему поперек дороги.    Сирра окаменела от ужаса, узнав из разговора Мансура с Лаццаро и Неджибом, что его ненависть простирается уже на Сади и что уже найдены убийцы, которые должны лишить его жизни вместе с великим визирем Махмудом-пашой.    – Сади-паша уже несколько дней как уехал, – сказал Лаццаро, – куда и с каким поручением, этого я не мог узнать. Очевидно, тут есть какая-то тайна, к тому же паша уехал так неожиданно, что даже не успел ни разу посетить принцессу.    – Продолжай следить! Он должен скоро вернуться! – приказал Мансур.    – Я принес тебе сведения о гадалке Кадидже из Галаты, могущественный Баба-Мансур, – начал ходжа Неджиб. – До сих пор тебе была неизвестна причина ненависти, которую питала Кадиджа к толкователю Корана Альманзору и всему его семейству. Теперь эта загадка разрешена.    – Говори, ходжа.    – Я следовал твоему приказанию, могущественный п мудрый Баба-Мансур, и в последнее время часто бывал у старой гадалки, – продолжал Неджиб. – Скоро я добился ее полного доверия, только об Альманзоре и ненависти к нему она продолжала упорно молчать. Но сегодня благодаря опиуму она выдала мне последнюю тайну, рассказала мне причину своей ненависти к Альманзору. Жадность побуждала ее к этому!    – Жадность? – спросил Мансур.    – Я давно уже знал, что Кадиджа не без причины ненавидит толкователя Корана и его семейство, – заметил Лаццаро.    – Это открытие очень важно, мудрый Баба-Мансур, – продолжал Неджиб. – Оно касается важной тайны, которая до той минуты была от меня скрыта. Старая Кадиджа знает о сокровищах калифов могущественного дома Абассидов, последними потомками которых были Альманзор и его дети.    – Сокровищах? – спросил мрачно Мансур.    – Да, мудрый и могущественный шейх! Сокровища, скрытые внутри одной из пирамид.    Мансур-эфенди был напуган словами Неджиба. Для него было очень неприятно, что о существовании сокровищ калифов знает старая гадалка и что кроме нее. об этом узнали Лаццаро и Неджиб. Однако он победил овладевшее нм волнение и принял презрительный вид.    – Глупости! – сказал он. – Пирамид так много. А сказала ли тебе Кадиджа, в которой из них лежат сокровища?    – Она искала и нашла ее. Она проникла даже внутрь ее, но не могла найти сокровищ.    – Должно быть, благодаря опиуму она сделала все эти открытия?    – Нет, мудрый Баба-Мансур, ты ошибаешься, – возразил Неджиб. – Опиум только развязал ей язык. Эти сокровища – цель всех ее желаний, и уже целые десятки лет она прилагает все усилия, чтобы овладеть ими.    – Значит, она еще не потеряла надежду?    – Нисколько! Эти сокровища для нее – все. Для того, чтобы присвоить их себе, она и хотела истребить все семейство Альманзора.    – Присвоить их? Значит, она уже нашла их? – спросил Мансур.    – Она еще раз пыталась проникнуть внутрь пирамиды. Как я понял из ее слов, ей оставалось только проникнуть за одну стену, чтобы найти сокровища, но этого она не смогла сделать.    – Этим и кончились ее попытки?    – До сих пор – да! Но она нисколько не потеряла надежды и ждет только удобного случая, чтобы...    – Исполнить свое безумное намерение, – прервал Мансур-эфенди. – Эта гадалка, должно быть, помешалась, и на это надо обратить внимание, так как она может причинить много бед, если будет гадать не в полном разуме.    – Она не помешана, мудрый и могущественный Баба-Мансур.    – Очень часто случается, что сумасшествие незаметно, но тем не менее оно существует. Нам необходимо присматривать за гадалкой. Приведите ее сюда, она, не колеблясь, последует за вами, а здесь вы поручите Тагиру смотреть за ней.    Мансур хотел захватить в свои руки Кадиджу и с ее помощью попытаться найти сокровища калифов, а затем, когда не будет больше необходимости в ней, сделать ее навеки немой.    Сирра слышала весь разговор, происходивший в комнате совета, и, таким образом, тоже узнала, почему ее мать с такой ненавистью преследовала Альманзора и его детей.    Выйдя осторожно из развалин, Сирра спряталась за кустом у входа в Чертоги Смерти, откуда ей можно было видеть ведущую в глубь развалин дорогу.    Было уже совершенно темно.    Прошло не более часа, как Сирра снова услышала шаги и голоса и увидела приближавшихся Лаццаро и Неджиба в сопровождении ее матери.    Старая гадалка, очевидно, и не подозревала о грозящей ей опасности, так как она спокойно следовала за своими спутниками и, по-видимому, была в лучшем расположении духа.    Скоро все трое подошли так близко, что Сирра могла слышать их разговор.    – Да, мой сыночек, – говорила Кадиджа, – там ты найдешь прекрасную Рецию, которую ты так давно ищешь.    Сирра стала жадно прислушиваться. К несчастью, она не могла расслышать названия места, где пряталась Реция.    – Как ты это узнала? – спросил Лаццаро.    – Хи-хи! От меня ничего не скроется! – засмеялась старуха. – То, что я сказала, верно, ищи – и ты найдешь ее там. Что это, разве мы не идем к башне?    – Нет, мы пройдем тут, – сказал грек.    – Здесь я еще ни разу не была, сыночек.    В эту минуту они поравнялись с кустом, за которым сидела Черный гном, и вскоре исчезли в темных переходах развалин. Кадиджа все еще не подозревала, что через одно мгновение она уже будет заключена в тюрьму, откуда ей не суждено выйти живой. Смерть ожидала ту, которая так часто применяла ее сама как орудие для выполнения своих замыслов. Наказание постигало преступницу раньше, чем кто-либо мог предвидеть.    Сирру больше всего беспокоило, что ей не удалось расслышать названия места, где скрывалась Реция, и поэтому она решила подождать возвращения грека, так как была уверена, что он тотчас же отправится на поиски Реции. Следуя за Лаццаро, Черный гном могла бы найти пропавшую дочь Альманзора.    Не прошло и четверти часа, как Лаццаро и Неджиб показались снова, разговаривая между собой и смеясь над испугом и криками старой гадалки, слишком поздно понявшей, что она попала в западню.    У входа они расстались, и грек пошел через открытое поле по направлению к берегу Босфора.    Поле было совершенно открыто: не было ни деревца, ни кустика, за которыми можно было бы спрятаться, поэтому Сирра, несмотря на глубокий мрак, могла следовать за Лаццаро только с чрезвычайной осторожностью и на большом расстоянии.    Пройдя мимо дворца принца, Лаццаро направился к полотну железной дороги.    Вдали виднелся огонек, и к нему-то, казалось, шел грек.    Подойдя ближе, Сирра увидела, что свет виднелся в окне домика железнодорожного сторожа. Реция должна была быть тут, или, по крайней мере, обитатели домика могли указать, где найти ее.    Когда грек подошел к домику, Сирра остановилась и, припав к земле, чтобы не быть замеченной, стала наблюдать за ним.    Лаццаро подошел к окну, в котором виднелся свет, и заглянул в него. Затем он обошел дом с другой стороны и заглянул в противоположное окно.    Вслед за тем он отошел от домика и пошел по направлению к Скутари.    Подождав некоторое время и увидев, что грек не возвращается, Сирра пошла к сторожке и тогда увидела, что было причиной поспешного ухода грека. Какой-то человек, должно быть, сторож, вышел из домика и обошел вокруг него.    Не найдя ничего подозрительного, сторож вернулся в сторожку. Дверь закрылась, и свет погас.    Тогда Сирра проскользнула к окну и тихо постучала.    Обитатели домика, вероятно, крепко спали, так как внутри не слышалось никакого движения.    – Реция! Ты здесь? – спросила Сирра.    Внутри домика послышался шепот.    – Реция! Милая Реция! – продолжала, возвысив голос, Сирра. – Скажи мне, тут ли ты? Это я, твой друг Сирра.    Окно отворилось и показалась голова Реции.    – Слава Аллаху! Это ты! – вскричала Сирра вне себя от радости. – Наконец-то я снова вижу тебя, дорогая моя Реция.    – Как ты меня нашла? – спросила Реция, узнавая Черного гнома.    – О! Как я рада, что нашла тебя в живых!    Обменявшись несколькими словами со старой Харрем, Реция отворила дверь и вышла из хижины.    В нескольких словах Сирра поспешно рассказала ей обо всем случившемся за последнее время и особенно предостерегла от грека, которому стало известно, где она скрывается.    Узнав, что у Реции есть ребенок, Черный гном пришла в восторг и начала прыгать, как дитя. Просьбы ее были так настоятельны, что Реция наконец сдалась и вынесла сына, видеть которого непременно хотела бедная девушка.    – О! Это просто ангел! Маленький ангел! – вскричала сквозь слезы Сирра, осыпая дитя поцелуями. – Он будет так же красив, как ты и Сади.    Это имя напомнило Реции о ее горе, и она залилась слезами.    Сирра принялась утешать ее.    – Он возвратится к тебе! – говорила она. – Он не может забыть тебя! Ты так добра, так хороша, так верна, так достойна его любви! Ты одна только можешь сделать его счастливым, а не та гордая принцесса. Утешься, не отчаивайся, прекрасная Реция.    – Вот мое единственное утешение, – сказала Реция, прижимая к сердцу дитя. – Все прошло, Сирра, ах! Я так люблю Сади!    – Знает ли он, где ты скрываешься? Знает ли он про ребенка? – спросила Сирра. – Нет? Но ведь он должен это знать.    – Ты хочешь отыскать его, позвать сюда от моего имени? Не делай этого, Сирра. Если Сади не вернется ко мне сам, если его любовь не настолько сильна, тогда пусть лучше мое сердце разорвется от горя!    – Сади-паша не в Стамбуле. Он уехал.    – Откуда ты это знаешь?    – Я узнала это от его слуг несколько дней тому назад. Он уехал надолго, но куда и зачем, неизвестно. Сам султан послал его. Как высоко, значит, ценит его султан, как много он ему доверяет!    – Да, он высоко поднялся! – сказала Реция. – Лучше бы этого не было! Он осыпан почестями и наградами, но они разобьют его счастье, как и мое! Теперь я одна и покинута, Сирра!.. Но нет, это неправда! Аллах хотел дать мне утешение в моем горе!    – Сади к тебе вернется!..    – Пусть он будет свободен! – прервала Реция. – Я не хочу делить его с другой, после того как я владела им одна!    – Ты не хочешь, чтобы он слышал о ребенке?    – Нет! Нет!    – Но ведь он должен знать, что ты жива, что ты его любишь. Ты не можешь запретить мне сказать ему это! Ты хочешь, чтобы он не знал ничего о ребенке? Хорошо, пусть будет по-твоему! Но я расскажу ему, когда он вернется, что ты по-прежнему верна ему. Только об одном этом. Пусть он делает, что хочет, но он должен знать это, я не могу молчать! Аллах да защитит тебя и твое дитя! – продолжала Сирра, целуя ребенка. – Я скоро тебя увижу. Берегись Лаццаро! Прощай!    С этими словами Черный гном оставила Рецию и исчезла во мраке...    На другой день вечером, когда Реция по своей привычке сидела далеко от хижины под тенью старых, громадных деревьев, ей вдруг послышался какой-то шорох.    Она стала прислушиваться.    Вдруг росшие вблизи кусты зашевелились, ветви раздвинулись, и среди листьев показалась голова Лаццаро.    Реция как бы онемела от ужаса, она не могла ни вскрикнуть, ни двинуться с места.    Осмотревшись кругом, грек выскочил из скрывавших его кустов и бросился к несчастной.    – Наконец-то я тебя нашел, прекрасная Реция! – вскричал он, злобно сверкая глазами. – Не жди Сади! Он не придет сюда, он забыл о тебе. Тебе остается сделать выбор: или принадлежать мне, или попасть снова в развалины Кадри.    Реция бросилась бежать, но не успела сделать и несколько шагов, как грек уже был около нее и схватил ее за платье.    Кругом не видно было никого, и дом сторожа был слишком далеко, чтобы там могли услышать ее крик. Реция, казалось, была полностью во власти Лаццаро.    Собрав последние силы, она крикнула, призывая на помощь.    – Молчать! – крикнул Лаццаро. – Чего ты кричишь, глупая! Будь моей, и тебе нечего будет бояться!    Реция снова крикнула, собрав все силы, чтобы вырваться из рук грека.    В эту минуту вдали показался всадник, которого не заметили ни Реция, ни Лаццаро. Услышав крик, он пришпорил лошадь и поспешил на помощь несчастной.    – На помощь! – вскрикнула еще раз Реция в смертельном страхе.    – Она близка! – послышался вдруг чей-то голос.    Реция оглянулась и, увидев приближавшегося всадника, упала на колени.    Это был принц Юссуф.    – Что это значит? – вскричал принц, соскакивая с лошади и подходя к Лаццаро.    Вместо ответа грек устремил на него взгляд, полный злобы и ненависти.    Таинственная сила этого взгляда была такова, что принцем невольно овладел страх, и он остановился неподвижно, казалось будучи не в состоянии произнести ни слова.    Прошла страшная, тягостная минута.    Собрав последние силы, Реция бросилась к принцу и упала к его ногам, моля о защите.    Глаза Лаццаро оставили на минуту принца, и это разрушило их чары. Юссуф опомнился и вынул из кармана револьвер.    Увидев это угрожающее движение, Лаццаро поспешил спрятаться за деревом.    Послав вслед ему пулю, принц наклонился к стоявшей перед ним на коленях Реции.    – Ступай в мой дворец, Реция, там ты будешь в безопасности, – сказал он. – Не бойся ничего. Никто тебя не потревожит там. Даже я сам не войду к тебе без твоего позволения.    – Остановись, принц! Я не могу на это согласиться! – отвечала Реция. – Ты слишком добр и великодушен! Я не заслуживаю этого. Будь счастлив! Ты никогда больше не увидишь меня.    В эту минуту принц и Реция были в нескольких шагах от домика сторожа.    – Ты не должна жить в этой убогой хижине, – сказал принц, – умоляю тебя, Реция, следуй за мной!    – Я не могу принадлежать тебе, принц, я должна уйти! Я больше не свободна. Прощай, ты больше меня не увидишь!    С этими словами она исчезла в дверях дома.    – Я буду искать тебя – и найду! – вскричал принц.