Текст книги "Тропою грома"

Автор книги: Генри Питер Абрахамс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

«Надо будет сходить сегодня в Стиллевельд на праздник», – решил он и пошел к себе – записать в дневник о происходящих событиях.

Селия и Ленни уже подходили к крайним домам поселка, уже видели, как там снуют и хлопочут люди. Селия тронула Ленни за руку. Он вопросительно поглядел на нее.

– Не будем горевать, Ленни. Ради нашего прошлого счастья. Хорошо? И не страдай больше из-за меня. Что ж тут поделаешь? Бывает!

– Ты такая добрая, Селия, ты так все понимаешь.

«Как не понять», – с горечью подумала она.

– Ну, так подбодрись. Я хочу, чтобы ты был счастлив.

И она оживленно заговорила. Рассказала ему все последние кейптаунские новости. И все последние анекдоты. Что такой-то сказал, и что такой-то ответил. И кто чем занят, и кто в кого влюблен, и кто уехал, и кто женился. Постепенно и у Ленни развязался язык, и к тому времени, как они вошли в деревню, они уже весело болтали о знакомых делах и знакомых людях, словно двое старых приятелей.

Перед тем как войти к себе в дом, где их поджидали организаторы встречи, Ленни сжал руку Селии и сказал с облегчением и благодарностью:

– Ты прелесть, Селия.

Она странно поглядела на него, улыбнулась и вошла в дом. И когда кончились приветствия, и мать Ленни перестала суетиться вокруг гостьи и извиняться за бедность обстановки, и проповедник произнес заготовленную речь, и старухи тоже немного поговорили и поплакали, а молодые девушки с завистью и любопытством осмотрели ее прическу, платье и туфли, Селия попросила, чтобы ее проводили в уборную.

Там она заперлась – и дала себе волю. Она плакала долго и горько… Но когда она вернулась, глаза ее блестели по-прежнему, хотя и были несколько красны, и обаятельная ее улыбка скоро завоевала сердца всех стиллевельдских матрон. Они шептали друг другу на ухо, какая она славная девушка, со всеми приветливая и ничуть не горда, и какая хорошая из нее выйдет жена для Ленни. Проповедник сиял.

Наконец они остались вдвоем с матерью Ленни. Все остальные разошлись. Ленни пошел отнести кое-какие свои вещи к проповеднику, у которого ему предстояло жить все время, пока Селия будет гостить в Стиллевельде.

Селия оглядела изможденную, постаревшую раньше времени женщину и тепло ей улыбнулась. Нелегко им, наверно, было все эти годы содержать Ленни в школе, добывать средства, чтобы он мог хорошо одеваться и покупать все, что нужно студенту. Правда, потом он стал сам зарабатывать, давая уроки детям богатых индийских торговцев, но это уже в последние годы. Как она должна им гордиться! Селия увидела слезы на глазах у старухи. Повинуясь невольному порыву, она подошла и обняла ее за талию.

– Я глупая, – сказала мать Ленни, решительно встряхивая головой.

– Нет, не глупая, – сказала Селия. – Просто вы гордитесь своим сыном.

На лице сестры Сварц отразился испуг. Эта девушка так хорошо ее понимала! Как будто она была старше ее, а не моложе, как будто сама сестра Сварц по сравнению с ней была ребенком.

– Вы все понимаете, – сказала она. – Если бы вы знали, как я сегодня счастлива! – И все накопившееся у нее на сердце прорвалось наружу. – Если б вы знали, как я беспокоилась за него. Последние недели он был такой скучный, такой скучный, такой подавленный, ни с кем не разговаривал, все уходил из дому и бродил где-то один, по целым часам. Я боялась, что он от нас уедет, потому что ему у нас скучно. Тут ведь, кроме него, нет образованных, ему и поговорить-то не с кем. А молодым, знаете, тоскливо бывает без подходящей компании.

– Легко себе представляю, что вы беспокоились, – сказала Селия.

Старуха кивнула.

– Да. А вчера после обеда он вдруг опять стал веселый, ну совсем как раньше. Только еще веселей. Таким веселым я его никогда и не видала. Тогда я удивилась. А теперь понимаю. Это он получил ваше письмо. Это ваш приезд все сделал. Теперь уж все будет хорошо, мисс Ричардс.

– Селия, миссис Сварц.

Сестра Сварц радостно засмеялась. С бесконечной нежностью и любовью она повторила: «Селия». Эта подружка Ленни оказалась доброй и внимательной – даже сверх ожиданий. Теперь мать не сомневалась, что Ленни будет с ней счастлив. Селия, мать нежно повторила про себя это имя, Селия любит его и понимает и не стыдится, что у него такой бедный дом и такая бедная родня. Такой невестке всякая мать будет рада. Добрая девушка, которая не считает себя лучше других. И, несмотря на все ее нарядные платья, видно, что она не боится работы.

– Как я рада, что он выбрал именно вас, – сказала сестра Сварц и погладила руку Селии.

Селия сжала в кулак свою свободную руку и заставила себя улыбнуться. «Матери ничего нельзя показывать. Пусть думает, что Ленни меня любит. Пусть думает, что все хорошо… Она, видно, не знает про эту другую девушку Сари Вильер». И вдруг Селии пришла в голову неожиданная мысль. Она помедлила, потом улыбнулась старухе.

– Ленни мне что-то рассказывал про Вильеров, – проговорила Селия, настороженно следя за выражением лица матери. – Кто они такие?

Мать Ленни улыбнулась.

– А, это белые, что живут в Большом доме. Вы, наверно, видели этот дом, когда шли со станции.

– Да, – сказала Селия и отвернулась.

– Это первые здешние поселенцы. И почти вся земля принадлежит им. То есть, вернее, Герту Вильеру. Теперь из всей семьи только он один остался.

– Один?..

– Да. Он последний в роде. Конечно, есть еще Сари Вильер, но она не настоящая Вильер. Отец ее был приемыш. Старый Герт усыновил его. А Старый Герт – это отец нынешнего Герта. Так что видите, Герт Вильер последний из настоящих Вильеров.

– Значит, Сари Вильер белая?

– Да, деточка, она белая…

Селия издала какой-то странный звук. Старуха быстро глянула на нее.

– Что случилось!

– Ничего… Мне бы хотелось пойти прогуляться… Побродить одной. Вы не обидетесь, если я уйду?

– Нет, деточка. Но скажи мне: что-нибудь случилось?

– Да нет же, ровно ничего.

Селия почти выбежала из дому и торопливо пошла по Большой улице, стараясь собраться с мыслями. Но мысли разбегались.

«…Как Ленни мог?.. Ведь это же глупо. Это безумие. В Кейптауне иногда завязывались такие флирты. Но там другое дело. Это большой город. Там можно встречаться в знакомых домах. И то из этих флиртов никогда еще ничего серьезного не выходило. На улице такая парочка нигде не могла показаться, кроме как в Шестом Квартале. И даже в Шестом Квартале на них таращили глаза и отпускали замечания по их адресу. Ну, а здесь… И у них это не просто флирт, нет! Ленни ее любит. Это по всему видно. Нашел где влюбиться в белую девушку – в вельде! Никогда они не поженятся… Это совершенно невозможно…»

Ей встречались люди и улыбались ей, и она машинально улыбалась в ответ. «Неужели эта девушка тоже его любит? Любит по-настоящему, не только для забавы?..» Ленни любит ее. В этом Селия была уверена. Эта девушка пробудила в нем чувство, которое сама Селия тщетно мечтала пробудить… «В этом нет сомнения. Но что делать? К кому обратиться?..»

Проходя мимо старого колодца в конце деревни, Селия вдруг услышала за собой шаги. Она обернулась и увидела, что за ней, покачивая бедрами, идет рослая полногрудая женщина.

– Я Фиета, – сказала женщина, подходя вплотную. – А вы Селия, подружка Ленни Сварца, что приехала сегодня из Кейптауна.

– Да.

– Что, небось на сердце кошки скребут, а?

Селия прищурилась, стараясь в полумраке разглядеть лицо Фиеты.

– Почему вы знаете?

– Да уж не стали бы вы гулять одна в первый вечер по приезде, кабы все было благополучно.

– Вы очень догадливы.

– Я женщина.

– Что все это значит? – спросила Селия, а про себя подумала: «Эта женщина знает про Сари Вильер».

Фиета невесело засмеялась.

– Это значит, что я по собственному опыту знаю, что творится у вас на сердце.

Несколько минут они шли молча. Селия заметила, что сворачивает туда же, куда и Фиета, и покорно идет за ней, как за проводником.

– Я работаю в Большом доме, – медленно проговорила Фиета. – Если вы хотите видеть Сари Вильер, я могу устроить так, что она к вам выйдет.

– Я вовсе не хочу ее видеть! – воскликнула Селия.

Снова раздался невеселый смех Фиеты. И снова обе замолчали.

В молчании поднялись они по склону, взошли на холм, подошли к темным сараям.

– Подождите здесь, – сказала Фиета и дальше пошла одна.

«Даже и не подумаю ждать, – решила Селия. – Сейчас же пойду обратно». Она сделала несколько шагов по дороге к Стиллевельду, потом остановилась, постояла и вернулась на то место, где ей велела ждать Фиета.

Фиета вошла в дом через кухню, приоткрыла дверь гостиной и просунула голову.

Герт поднял глаза. Взгляд его приковался к лицу Фиеты. Сари, не отрываясь, читала какую-то из книг своего отца.

– Ну? – спросил Герт, не сводя с Фиеты жадного пристального взгляда.

– Когда вы будете ужинать? Сегодня в Стиллевельде праздник, я бы хотела уйти пораньше.

Сари тоже подняла голову. Фиета чуть заметно ей подмигнула.

– А когда у тебя будет готово? – спросил Герт.

И опять Сари подивилась тому, какой он кроткий с Фиетой. Фиета говорила, что хотела, и просила, о чем хотела, и ни разу Герт не наорал на нее, как, бывало, на Мейбл.

– Очень скоро.

– Ладно. Как будет готово, так и подавай.

– Спасибо, баас Герт.

Через минуту Сари вышла в кухню.

– Вас кто-то дожидается возле кладовой, – тихо сказала Фиета.

– Кто?

«Неужто и она знает?» – подумала Сари.

– Не знаю, какая-то женщина. В темноте не разберешь.

– Белая?

Едва этот вопрос слетел с уст Сари, как она уже раскаялась, что его задала. Не надо было. Это может пробудить в Фиете подозрение.

Фиета пожала плечами и с любопытством поглядела на Сари.

– А какая же еще? – невинно спросила она.

– Почему ты мне не сказала в гостиной?

– Она просила не говорить Герту.

– Она его знает?

– Да, – с тем же невинным видом солгала Фиета.

«Наверно, дочка Смита, – решила Сари и вышла из дому. – Что ей может быть нужно», – рассеянно думала она, направляясь к сараям.

Герт просунул голову в дверь кухни.

– Где твои помощницы?

Фиета усмехнулась.

– Я их отпустила. Все уже сделано. Я хотела им показать, что если будут работать не ленясь, то смогут уходить раньше.

– А Сари где?

– Мисс Сари пошла в кладовую проверить запасы и посмотреть, что еще надо купить.

Герт вошел в кухню и остановился перед Фиетой.

– Давно мы не видались, – сказал он с какой-то злобной страстью.

Фиета безмятежно улыбнулась и отошла к очагу. Горящий взгляд Герта, видно, ни чуточки ее не смущал.

– Ты постарела, – продолжал он.

– Вы тоже, – бросила Фиета через плечо.

– И потолстела, – проговорил он, обводя взглядом изгибы ее тела.

– Четверых родила, – весело сказала она и рассмеялась.

– А отец кто?

Она пожала плечами и повернулась к нему. Белые зубы сверкнули в широкой счастливой, беззаботной усмешке.

– Ревнуете?

Он покраснел и отвел глаза. Она захохотала.

– Все тот же Герт Вильер, – сказала она. – И все то же у него на уме. Ладно. Я вам отвечу. Только ведь вот беда, как вам сказать то, чего сама не знаю? – Она развела руками. – Мужчин-то много. Тут один, там другой, а потом глядь, а уж у тебя на руках ребеночек. Но я им всем мать, так что считайте, что это мои дети.

Напряженность как будто покинула Герта. Взгляд его снова коснулся пышных бедер и плеч стоявшей перед ним женщины. Толста, но все же красива. Голос его звучал мягче, когда он снова заговорил.

– От всех прежних только мы с тобой и остались, Фиета. Только мы двое еще помним прошлые дни, когда в Большом доме было полно народу и весь он звенел смехом и весельем. Помнишь, Фиета?

– Помню, – странно сказала она, с любопытством глядя на Герта.

– Хорошая тогда была жизнь, – проговорил он своим новым, смягчившимся голосом.

– Вы тогда умели смеяться, – сказала она, все с тем же любопытством разглядывая его.

Он подошел ближе и с мольбой заглянул ей в глаза.

– Приходи ко мне сегодня вечером, – вкрадчиво сказал он, – попозже, когда Сари уйдет гулять со своей собакой. Она долго гуляет, а потом сразу ложится спать. Приходи. Мы с тобой поболтаем, вспомним прежние дни.

– Вы не боитесь воскрешать прошлое? – тихо спросила она.

Он посмотрел на нее неподвижным взглядом, помотал головой, словно что-то отгоняя от себя, потом решительно кивнул.

– Нет! – сказал он страстно. – Не боюсь! Пусть воскресает. Я этого хочу. Но теперь все будет по-другому. Все будет хорошо. Все будет таким, как мне хотелось. Все будет хорошо!

– Прошлое не изменишь, – сказала Фиета. – Что было, то было. Другим оно не станет.

– Станет, – упрямо сказал он. – Приходи, Фиета, и ты увидишь. Ну, пожалуйста! Придешь? Да?

Фиета отрицательно покачала головой.

– Не хочешь? – огорченно сказал он. – Почему?

На губах Фиеты расцвела ее всегдашняя, широкая улыбка.

– Помните, давно, много лет тому назад, вы тоже уговаривали меня прийти… Помните?

Он кивнул, не отрывая взгляда от ее губ.

– Это было давно, я тогда была еще совсем молоденькой. Но я не забыла. Я сказала – нет и объяснила вам, почему. Помните?

– И сейчас ты не хочешь по той же причине? – глухо спросил он.

Она кивнула.

– Да он же теперь сумасшедший, – гневно выкрикнул Герт. – Он урод! Не человек, а животное. Никто его не считает за человека. Не может быть, чтобы ты… Это неправда, Фиета.

– Это правда, – твердо ответила она.

Герт смотрел на нее, ошеломленный.

– Да ведь я им командую, как бессмысленной скотиной. Из него выбили человеческий разум!..

Глаза Фиеты стали огромными и впились в лицо Герта.

– Вы знаете, кто это сделал? – медленно выговорила она.

– Да, – запальчиво крикнул Герт. – Знаю.

Взгляд его вдруг стал трезвым и острым. Он понял, что проговорился.

– Вы все время знали, – раздельно произнесла она.

– Ну и что?

– Скажите мне, кто это сделал, – медленно проговорила Фиета. – Скажите мне, кто это сделал, и я приду и буду с вами и сделаю все, что вы хотите. – Руки ее сжались в кулаки. Грудь вздымалась. Глаза горели ненавистью.

– Нет, – угрюмо вымолвил Герт.

Она вгляделась в его лицо и поняла, что он не скажет.

– Ведь это было давно, – сказал он подавленно. – Забудь!..

Жажда уязвить его, причинить ему боль разлилась огнем по ее телу. Стиснув зубы, медленно цедя слова, она проговорила:

– Если бы она была жива, она бы не забыла. Она бы и сейчас любила его, все равно – красавца или урода.

Он размахнулся и ударил ее кулаком по скуле. Она рухнула на пол. Он уже занес ногу для удара. Но с полу на него глянуло лицо той, другой Сари. Он зажмурился, чтобы не видеть этого лица. Потом повернулся и выбежал из комнаты.

Фиета медленно встала.

Сари Вильер подошла к темной фигуре, стоявшей возле сарая.

– Кто это? Лина Смит?

– Меня зовут Селия Ричардс. А вы – Сари Вильер?

– Да, – откликнулась Сари и подошла ближе. Та самая девушка из Кейптауна? Но в темноте даже лица ее не видно.

– Жаль, что темно, – с живостью сказала она. – Я хотела бы вас видеть.

– А я вас, – ответила Селия.

«У нее приятный голос, – подумала Сари. – Позвать ее в один из сараев и зажечь свет? Рискованно! А все-таки надо это сделать», – решила Сари.

– Пойдемте, – сказала она. – Зайдем в помещение. Там удобнее.

– Долго мне нельзя, – сказала Селия.

– Это по случаю вашего приезда у них сегодня праздник? – сдержанно спросила Сари.

– Да, – холодно ответила Селия. Ей не понравилось невозмутимое спокойствие в голосе девушки.

Сари подавила ревнивое чувство, пробужденное ответом Селии. «О чем она хочет со мной говорить?» – подумала она с равнодушным любопытством, словно глядя на себя со стороны.

Они подошли к двери сарая. Сари распахнула дверь, пошарила на полке и, найдя коробку спичек, зажгла лампу, подвешенную к потолочной балке.

– Простите, что принимаю вас в такой обстановке, – негромко сказала Сари и повернулась.

При свете лампы девушки оглядели одна другую. И тотчас все, что их окружало в этом сарае, – мешки с пшеницей и кукурузой, обломки старых машин и всякий хозяйственный хлам – веревки, канаты, проволока, бревна для стройки, – все перестало для них существовать. Они видели только друг друга.

«Она некрасива, – подумала Селия, – лоб слишком велик и рот тоже, и волосы причесать не умеет. – Но эта мысль не принесла ей утешения. – Какая ни есть, а Ленни ее любит. И в ней совсем нет такого отношения к цветным, как у других белых, – с удивлением, почти с испугом подумала Селия. При своей обостренной чуткости ко всякому проявлению расового превосходства она бы сразу почувствовала малейшие его следы. – Но разве это может быть? Африканерская девушка, и не горожанка, а выросшая в вельде, – и свободная от расовых предрассудков? Вздор, так не бывает», – сказала себе Селия.

– Ну? – спросила Сари.

«Но как Ленни мог влюбиться в эту деревенщину, – продолжала удивляться Селия. И тут же себя одернула. – Неправда. Она не красавица, но деревенщиной ее никак нельзя назвать. Это я от злости».

– Ну? – повторила Сари.

Опять Селию поразила спокойная уверенность, звучавшая в ее голосе. Она достала сигареты, закурила. «С этой девушкой надо держать ухо востро», – решила она.

– Я пришла поговорить с вами о Ленни.

– Я так и думала.

– Оставьте его в покое.

– Ради вас? – мягко спросила Сари.

Селия прикусила губу и отвела взгляд в сторону. Мягкий голос Сари начинал действовать ей на нервы.

– Нет. Не ради меня, а потому что из этого все равно ничего не выйдет. Вы белая. Он цветной. Ни к чему это не приведет. Разве мало белых мужчин на свете? Кажется, вам есть из кого выбирать. Почему же вы выбрали именно его? Оставьте его в покое, ради его собственного блага.

– Я его не выбирала, – тихо проговорила Сари.

Селия презрительно рассмеялась и тряхнула головой.

– Не будем ломать комедию, – вызывающе сказала она.

– Я его не выбирала, – повторила Сари.

– Бросьте, – резко оборвала ее Селия. – Женщина встречает мужчину. Он ей нравится, и она решает: вот этот будет мой. Так мы все делаем. Так сделали и вы. Потом, с течением времени, она сама влюбляется в него. Только кропатели грошовых романов и сентиментальные идиоты верят в любовь с первого взгляда.

Сари улыбнулась спокойно, сдержанной улыбкой, как человек, который знает что-то неизвестное другим.

– Я вам сказала правду. Хотите верьте, хотите нет. Но со мной было так, как я говорю.

– А с Ленни?

– И с ним тоже, – задумчиво сказала Сари. Эта блестящая девица из Кейптауна начинала ей надоедать. – Он пытался бороться, как и я, и ничего не вышло. Но вы чересчур умны, чтобы это понять. Это слишком просто для вас. Такая простая вещь: встретились двое и полюбили друг друга.

– Но вы белая! – с упреком воскликнула Селия.

Сари с трудом подавила готовый вспыхнуть гнев.

«Стыдись, Сари, – сказала она себе. – Пойми, что эта девушка страдает». Эта мысль вернула ей самообладание.

– Я женщина, – мягко сказала она.

– Но ведь он любил меня! – с отчаянием воскликнула Селия.

Сари едва сдержалась, чтобы не сказать ей: выберите другого, как выбрали Ленни, и решайте себе на здоровье, что он будет ваш.

– Да, он мне говорил, – медленно сказала она.

Грудь Селии вздымалась. Губы дрожали.

– Он был моим любовником! – выкрикнула она.

– Я знаю. – Бесконечное сострадание звучало в голосе Сари. – Он мне и об этом говорил.

Селия повернулась к ней спиной. Плечи ее опустились, рыдания – жалкие, безнадежные – потрясли ее тело. Она рыдала, всхлипывая, задыхаясь, вскрикивая от боли, разрывавшей ей грудь… Потом рыдания стихли.

Только тогда Сари подошла к ней и обняла ее за плечи. Мгновение Селия сопротивлялась ее объятию, потом сдалась и бессильно припала к крепкому, сильному плечу белой девушки.

Понемногу самообладание и сила вернулись к ней. Стан ее выпрямился, плечи расправились. Сари отошла и молча издали следила за ней. Селия отерла лицо, достала сигареты, закурила, подняла глаза. Снова обе девушки обменялись долгим взглядом. Сари хотелось сказать, как ей жаль Селию, но, понимая, что это ни к чему, она промолчала.

– Мне надо идти, – сказала Селия. – А то как бы меня не хватились.

Сари прикрутила лампу, и обе они вышли из сарая. Некоторое время они шли молча. Наконец Сари остановилась.

– Мне пора обратно, – сказала она. – А вы теперь идите все прямо, никуда не сворачивая.

– Не говорите Ленни, что я у вас была.

– Хорошо, – сказала Сари. – Не скажу. Прощайте.

Она еще немного постояла, глядя на быстро удаляющуюся стройную, прямую фигуру Селии. Потом повернулась и побежала к дому.

Костер ярко пылал. В тени, возле одного из домов, старик играл на гармонике. Вокруг костра прохаживались разряженные девушки. Наряд их был более чем скромен, – старые платья, подаренные их белыми хозяевами, но платья были чисто выстираны и артистически заплатаны. По одну сторону костра холостые парни, – нехитрый народ, не страдавший честолюбием и не побывавший ни в каких столицах, – сбившись в кучу, судачили о девушках. По другую сторону – старухи, собравшись вокруг сестры Сварц, слушали ее рассказы о том, какие платья привезла с собой Селия. Сестра Сварц помогала ей разбирать вещи и своими глазами видела и своими руками щупала все эти шелка и кружева. Ах, какие платья! И старухи, слушая ее, мысленно сами щупали ткани, о которых она рассказывала.

Внезапно небольшая площадка перед костром наполнилась танцующими. А старики стали все чаще, по двое, по трое, исчезать за домом, где у них был припрятан большой бидон с пивом. Возвращались они всякий раз все более веселыми и все мужественней расправляли плечи и выпячивали грудь.

Селия глядела на все это с застывшей улыбкой. Ленни стоял подле нее, сконфуженный и несчастный, внутренне возмущаясь против этого торжества, которое им навязали, потому что старики вбили себе в голову, что они с Селией влюблены и скоро поженятся. А Сари, может быть, уже его ждет!

Весь этот вечер застывшая улыбка не сходила с губ Селии. С этой улыбкой она сидела за ужином, над которым столько хлопотала мать Ленни. С этой улыбкой она встречала ласковые, сочувственные взгляды, которые со всех сторон к ней обращались, и мелкие знаки внимания, которые ей все оказывали. Она улыбалась направо и налево и болтала и, оборачиваясь к Ленни, весело шутила с ним; она делала все, чего от нее ожидали. А на сердце у нее была боль, и тоска, и страх. Но она улыбалась.

«Такова жизнь, – думала она со странным спокойствием, словно не о себе, а о ком-то постороннем. – Людям хочется, чтобы было так, и они принимают свое желание за действительность. Оно ослепляет и мешает им видеть то, что есть на самом деле. А ты должна им лгать и превращать свою жизнь в ложь, и улыбаться, когда хочется кричать от боли, и кивать и говорить «да, да», когда они нашептывают тебе на ухо всякие нелепости. Это не их вина. Это вина самой жизни. Жизнь шутит над человеком злые шутки, и ломает его, и калечит. А любовь? Любовь возносит тебя на небо, а потом сбрасывает вниз. Она приходит к тебе с раскрытыми объятиями, и нежит, и ласкает, и до краев наполняет твое сердце блаженством, а когда ты уж совсем разнежишься, она вдруг бьет тебя по лицу и убегает прочь… Но к чему я все это говорю?.. Не злобствуй, дорогая, Сари Вильер сказала, что они не могли иначе. Если такова их любовь, ты против нее бессильна. И сами они бессильны. Но как только это откроется, будет беда!.. А может быть, тогда он вернется к тебе?.. – Она искоса глянула на Ленни и слегка покачала головой. – Нет, не вернется. Что бы ни случилось, он не вернется. После Сари Вильер он не вернется к тебе…»

Старый проповедник, все время витавший вокруг них, точно ангел-хранитель, наконец покинул их и ушел зачем-то на ту сторону костра. Они остались одни. Селия тронула Ленни за руку.

– Ленни!.. Что же будет? Я хочу сказать, куда это вас приведет?

Она заглянула ему в глаза и поняла, что ему это все равно.

– Селия, прошу тебя… – начал Ленни.

– Хорошо, – перебила она. – Не будем об этом говорить.

Исаак и Мако шли вдвоем по Большой улице, направляясь к костру.

– Я вам говорю, что убеждать его бесполезно, – сказал Исаак.

– Надо попробовать, – отозвался Мако своим неожиданно низким, глубоким голосом.

– Вряд ли от этого будет толк, – с сомнением проговорил Исаак. – Когда человек так влюблен, он становится недоступен доводам рассудка. Я видел их обоих, Мако.

– Сварц образованный и, стало быть, разумный человек.

– Ваши теории на этот раз потерпят крушение, – решительно заявил Исаак.

Мако пожал плечами и вошел в освещенный круг от костра. Улыбка скользнула по его лицу, когда он представил себе, как вознегодуют все эти цветные, увидя кафра в своей среде. Однажды он предложил было проповеднику привести свою паству на какое-то торжество, которое происходило в краале. В какой ужас пришел старик при одной мысли, что цветные могут запросто общаться с чернокожими!..

Он прямо направился к Ленни и красивой девушке, стоявшим рядом по ту сторону костра. Его и Исаака узнали и начали перешептываться. Проповедник заметил Мако и устремился к нему, надувая щеки от гнева. Какова наглость! Явиться прямо на праздник! Если ему нужен Ленни, так неужто нельзя было выбрать другое время?

Мако, увидев проповедника, улыбнулся и зашагал быстрее.

Гости притихли. Будь Мако один, они бы стали возмущаться и громко выражать свои чувства, но с ним был белый, и, как поступить в таком случае, – они не знали.

Проповедник подоспел как раз в ту минуту, когда Селия с приветливой улыбкой пожимала руку молодого кафра. Старик уже открыл рот, чтобы отбрить его как следует, как вдруг заметил Исаака.

– Мы взяли на себя смелость прийти сюда, чтобы приветствовать вас и кстати сказать несколько слов Сварцу, – сказал Мако, после того, как Ленни их представил.

– Я очень рада, – ответила Селия. – Вот там у стола есть место. Пойдемте, сядем. Я угощу вас кофе.

Девушка понравилась Мако. Видно, что не глупа, а это еще важнее, чем образование. За спиною Мако послышалось невнятное бормотание. Быстро повернувшись, он увидел проповедника, и лицо его осветилось насмешливой улыбкой.

– А! Служитель божий! – весело сказал он. – Рад тебя видеть, старик. Но ты-то, я знаю, не очень рад видеть меня в своих владениях. – Он снова повернулся к Селии. – Знаете, мисс Ричардс, ваш проповедник считает, что мне не полагается быть здесь, потому что я чернокожий, а вам не полагается угощать меня кофе. Он, пожалуй, потом выбросит чашку, из которой я пил.

– Вот пустяки, – небрежно сказала Селия. – Я уверена, мистер Мако, что наш проповедник ничего подобного не думает. Если он это говорил, то, наверно, в шутку.

Насмешливый свет в глазах Мако стал еще ярче. Брови иронически приподнялись.

– Спросите его сами, – невозмутимо сказал он.

– Вы ведь, конечно, не верите в такой вздор? – весело спросила Селия, кладя руку на плечо проповедника. – Не правда ли?

Щеки старика раздулись, из горла вырвался какой-то невнятный звук.

– Вот видите, – сказала Селия, обращаясь к Мако. – Я же вам говорила. Он и не думает верить в такие глупости. Ну пойдемте.

Она решительно направилась к столу. Брызгая слюной и давясь словами, проповедник ошеломленно глядел им вслед. Но сомнение уже проникло в его душу. Может быть, он в самом деле не прав? Ведь она образованная и должна лучше знать. И если она говорит, что все это вздор, то, наверное, вздор и есть…

Гости уже столпились вокруг него, ожидая, что он им скажет насчет этого бесстыжего кафра, который осмелился явиться на их праздник. К нему обращались возмущенные лица, слышались негодующие восклицания…

– Все это вздор, – резко оборвал их проповедник. – Все люди сотворены богом! – И он удалился с важным видом, но с жалом сомнения в сердце. Конечно, девушка эта очень образованная и должна знать, что правильно, а что нет, но ведь кафр это все-таки кафр!..

– Вы совсем сбили старика с толку, – сказал Мако, глядя на Селию, и рассмеялся.

– Его и надо сбить, – ответила она, а про себя подумала: «Какой он, однако, славный, этот Мако!»

– Как было бы хорошо, – продолжал Мако, искоса поглядывая на Ленни, – если бы вы остались здесь совсем. Вы помогли бы нам бороться с этой тупостью.

И Исаак не отрывал глаз от Селии. За веселой улыбкой и гордым поворотом головы он разглядел душевную боль и подавленность. «И она тоже его любит, – подумал он. – Правильно ли он, Исаак, поступит, если расскажет Ленни то, что он о нем знает? Это жестоко… Но все равно, пусть. Из отношений между Сварцем и Сари Вильер ничего хорошего выйти не может».

И все же он не мог не сочувствовать им. Эта любовь, которая без оглядки ломала все традиции, все условности и расовые преграды, невольно вызывала в нем восхищение. Эта любовь была бунтом против национальной тирании, она была утверждением той основной истины, что человек всегда человек, независимо от цвета кожи. В тот вечер Мако сказал, что так любить – значит, подниматься на более высокий уровень, где уже нет национальных и расовых делений… А теперь, когда дошло до дела, Мако идет на попятный…

– Присаживайтесь, – сказала Селия. – А я сейчас принесу кофе. – Она убежала.

Они сели, и Мако повернулся к Ленни. Взгляд Исаака перебегал с одного на другого, изучая их лица. Одно – темно-коричневое, суженное к подбородку, худое и тонкое, словно творение кисти художника-романтика, с одухотворенным взглядом и скептической усмешкой выпуклых губ, как будто тот, кто его писал, имел веру, но не имел иллюзий. Другое – светло-коричневое, массивное, тяжеловатого склада, хотя и красивое, на котором только глаза говорили о неустанной работе мысли и склонности к книжным занятиям.

– Я пришел поговорить с вами о весьма щекотливом деле, – неторопливо начал Мако. – Вы, конечно, можете ответить нам с Финкельбергом, что, мол, не суйте нос не в свое дело. И вы будете правы. Но мы пришли, потому что мы вам друзья, а друг не имеет права скрывать то, что у него есть на сердце. Так что, если мы скажем что-нибудь, что вам не понравится, пожалуйста, вспомните, что мы вам друзья и говорим это только потому, что относимся к вам по-дружески. Мы заботимся о вас же самих и о тех, кто вам дорог. Вот почему мы решились, так сказать, сунуть нос не в свое дело.

Исаак увидел упрямое выражение в глазах Ленни и подумал: «Он догадывается, куда мы клоним».

Мако продолжал:

– Помните наш разговор в тот вечер у Финкельберга? Я вспомнил его, когда узнал о вашем романе с белой девушкой. По существу, ничего плохого в этом нет. Само по себе не преступление. Будь наша родина свободной страной, где все были бы свободными людьми, а не рабами, ваши отношения касались бы только вас и ее, и никого больше. Если б мы жили в такой стране, где царил бы разум, я бы пожал вам руку и пожелал вам счастья, и вы двое – цветной мужчина и белая женщина – поженились бы и были счастливы. Но мы живем не в такой стране. У нас чернокожие на положении рабов. Белые у нас пришли бы в ужас при одной мысли о союзе между вами и белой девушкой. И когда это откроется, вы сами знаете – будет плохо вам, будет плохо и ей. Ничего из этого не получится, кроме горя и страданий.