Текст книги "Генри Лонгфелло. Песнь о Гайавате. Уолт Уитмен. Стихотворения и поэмы. Эмили Дикинсон. Стихотворения."

Автор книги: Генри Лонгфелло

Перевод К. Чуковского.

 
О, создать самую праздничную песню!
Полную музыки – полную женщин, мужчин и детей!
Полную всех человеческих дел, полную деревьев и зерен!
 
 
О, если бы ей голоса всех животных, быстроту и равновесие рыб!
О, если бы в ней капали капли дождя!
О, если бы сияло в ней солнце и мчались бы волны морей!
 
 
О, счастье моей души, – она вольная – она прянула молнией!
Мне мало всего шара земного, мне мало любой эпохи,
У меня будут тысячи этих шаров и все до единой эпохи.
 
 
О, радость машиниста! вести паровоз!
Слышать шипение пара, радостный крик паровоза, его свист, его хохот!
Вырваться в далекий простор, нестись без преград вперед!
 
 
О, беззаботно блуждать по полям и горам!
Цветы и листья простых сорняков, влажное, свежее молчание леса,
Тонкий запах земли на заре до полудня!
 
 
О, радость скакать на коне!
Седло, галоп, крепко прижаться к седлу и слушать журчание ветра в волосах и в ушах.
 
 
О, радость пожарного!
Я слышу тревогу в ночи,
Я слышу набат и крики! Я бегу, обгоняя толпу!
Вижу пламя и шалею от восторга.
 
 
О, радости борца-силача, что, как башня, стоит на ринге, вполне подготовленный к бою, в гордом сознании силы, и жаждет схватиться с противником!
 
 
О, радость широкого и простого сочувствия, которое лишь душа человека может изливать из себя таким ровным неиссякающим током!
 
 
О, радости матери!
Оберегать, и безмерно любить, и страдать, и прилежно рождать без конца все новые и новые жизни.
 
 
О, радость роста, накопления сил,
радость умиротворения и ласки, радость согласия и лада!
 
 
О, вернуться туда, где родился,
И еще раз услышать, как щебечут на родине птицы,
Побродить по родному жилью, сбегать в поле, побывать на гумне,
И еще раз прогуляться по саду, по его старым тропинкам.
 
 
О, расти в лагунах, заливах, бухтах или на берегу океана,
И остаться там до конца моих дней, и жить, и работать там,
Соленый и влажный запах, берег, соленые водоросли на мелководье отлива,
Труд рыбака, труд ловца угрей и собирателя устриц;
Я прихожу с лопаткой и скребком для раковин, со мною моя острога для угрей,
Что? уже отлив? я иду на песчаную отмель, подхожу к собирателям устриц;
Я смеюсь и работаю с ними шутя, я молодой весельчак,
А зимою я беру мою острогу, мою ве́ршу и шагаю по льду залива, и при мне мой топорик, чтобы прорубать лунки во льду,
Смотрите, как тепло я одет, я иду с удовольствием и к вечеру возвращаюсь домой,
И со мною ватага товарищей, они молодцы,
И подростки, и взрослые, только со мной им так любо работать, – со мной и ни с кем другим!
Днем работать со мной, а ночью отдыхать со мной.
 
 
А в жаркую пору, в лодке, поднимать плетенки для крабов, опущенные в воду на грузных камнях (мне известны их поплавки),
Как сладко майское утро перед самым рассветом, когда я гребу к поплавкам
И тяну накренившиеся плетенки к себе, сбоку, и темно-зеленые раки отчаянно угрожают клешнями, когда я беру их оттуда и сую в их клешни деревяшки,
И объезжаю одно за другим все места, а потом гребу обратно к берегу,
Там кидаю их в кипящую воду, в котел, покуда они не станут багровыми.
А в другой раз ловить скумбрию,
Сумасшедшая, жадная, так и хватает крючок у самой поверхности моря, и похоже, что ею покрыты целые мили воды;
Или ловить губанов в Чесапике [144]144
  Чесапик– бухта в штате Мэриленд на восточном побережье США.


[Закрыть], я один из загорелой команды,
Или выслеживать лососей у Поманока, я, весь напряженный, стою на баркасе,
Моя левая нога на шкафуте [145]145
  Шкафут– верхний край корабельного борта.


[Закрыть], моя правая рука бросает кольца тончайшей лесы,
И вокруг меня юркие ялики, они юлят, выплывают вперед, их до полсотни, они вышли на ловлю со мной.
 
 
О, пробираться на веслах по рекам,
Вниз по Сент-Лоренсу [146]146
  Сент-Лоренс– река Святого Лаврентия.


[Закрыть], великолепные виды,
Парусники, Тысяча Островов [147]147
  Тысяча Островов– группа небольших островов на реке Святого Лаврентия.


[Закрыть], изредка бревенчатый плот и на нем плотовщики с длинным рулевым веслом,
Малые шалаши на плотах, а над ними дымок по вечерам, когда стряпают ужин.
 
 
(О, страшное, грозящее гибелью!
Далекое от скаредной, жизни!
Неизведанное! словно в горячечном сне!
То, что со всех сорвалось якорей и вышло на вольный простор!)
 
 
О, работать на рудниках или плавить железо,
Раскаленный поток металла, литейная, высокий корявый навес, просторный полутемный завод.
И домна, и кипящая, жидкость, что струится, выливаясь, оттуда.
 
 
О, пережить сызнова радость солдата!
Чувствовать присутствие храбреца-командира, чувствовать, что он расположен к тебе!
Видеть его спокойствие – согреваться в лучах его улыбки,
Идти в бой – слышать барабан и трубу,
Слышать гром артиллерии – видеть, как сверкают на солнце штыки и стволы мушкетов!
Видеть, как падают и умирают без жалоб!
Упиться по-дикарски человеческой кровью, – осатанеть до конца!
Радоваться ранам и смерти врагов!
О, радость китобоя! Я опять иду старым рейсом!
Я чувствую бег корабля подо мной, я чувствую, как меня обвевает атлантический бриз,
Я слышу, как с топ-мачты кричат: «Там… водомет кита!»
Я на снасти, смотрю, куда смотрят другие, – и тотчас же вниз, ошалев от восторга,
Я вижу огромную глыбу, она нежится на солнце в полусне,
Я вижу, встает гарпунщик, я вижу, как вылетает гарпун из его мускулистой руки,
О как быстро раненый кит несется вперед против ветра, туда в океан, и ныряет, и тащит меня на буксире!
Снова я вижу его, он всплыл, чтобы вдохнуть в себя воздух, снова гребем к нему,
Я вижу, как глубоко вонзилось в его тело копье, как оно повернулось в ране,
И снова мы отплываем назад, он снова ныряет, жизнь быстро уходит от него,
И когда он всплывает наверх, он выбрасывает кровавый фонтан и плавает кругами, кругами, и каждый круг становится все меньше, – я вижу, он умирает,
В центре круга он судорожно взметается вверх и тотчас же падает на воду и застывает в окровавленной пене.
 
 
О, моя старость, чистейшая из всех моих радостей!
Мои дети и внуки, мои белые волосы и борода,
Как я безмятежен, широк, величав после продолжительной жизни!
 
 
О, зрелая радость женщины! О, наконец-то я счастлива!
Я многочтимая мать, мне уже девятый десяток,
Как ясны мои мысли – как все вокруг влекутся ко мне!
Что их влечет ко мне еще сильнее, чем прежде? Какое цветение пышнее цветения юности?
Та красота, что снизошла на меня, излучается мною на всех!
 
 
О, радости оратора!
Выкатывать громы из легких, из горла,
Возбуждая в людях те самые чувства, какие бушуют в тебе: ненависть, сострадание, страсть,
Вести за собою Америку – покорять ее могучею речью.
 
 
О, радость моей души, что утверждает себя, опираясь на себя самое, в мире материальных вещей, впитывая их и любя,
Как моя душа обогащает себя зрением, слухом, осязанием, мыслями, сравнением, памятью,
И все же подлинная жизнь моих чувств и плоти превосходит чувства и плоть,
Ибо плоть моя – не только материальная плоть, и глаза мои – не только материальные глаза,
Ибо в конце концов видят мир не они,
И не только моя материальная плоть в конце концов любит, гуляет, смеется, кричит, обнимает, рождает.
 
 
О, радости фермера!
Того, кто живет в Канаде, в Миссури, в Канзасе, в Айове, в Огайо, в Иллинойсе, в Висконсине!
Встать на рассвете дня и сразу же окунуться в работу,
Осенней порою пахать под озимые,
Весенней порою пахать под кукурузу,
Взращивать фруктовые сады, делать деревьям прививку, собирать яблоки осенней порой.
 
 
О, плавать в заводи или броситься с берега в море,
Плескаться в воде или бегать нагишом по прибрежью!
 
 
О, понять, как безмерно пространство,
Множественность и безграничность миров!
Появиться на свет и побыть заодно с небесами, с солнцем, с луною, с летящими тучами!
 
 
О, радость величавого мужества!
Ни перед кем не заискивать, никому ни в чем не уступать, никакому известному или неизвестному деспоту.
Ходить, не сгибая спины, легким, пружинистым шагом,
Глядеть безмятежным или сверкающим взором,
Говорить благозвучным голосом, исходящим из широкой груди.
Смело ставить себя на равной ноге с любым человеком.
 
 
Знаешь ли ты прекрасные радости, которые дарует нам молодость?
Радости крепкой дружбы, веселого слова, смеющихся лиц?
Радости блаженного яркого дня, радости игр, расширяющих грудь?
Радости звонкой музыки, освещенного бального зала, танцоров!
Радость обильных обедов, разгульной пирушки и выпивки?
 
 
И все же, о моя душа, ты превыше всего!
Знаешь ли радости сосредоточенной мысли?
Радости свободного одинокого сердца, нежного, омраченного сердца?
Радости уединенных блужданий с изнемогшей, но гордой душой, радости борьбы и страдания?
Муки, тревоги, экстазы, радости глубоких раздумий дневных и ночных,
Радости мыслей о Смерти, о великих сферах Пространства и Времени?
Радости предвидения лучшей и высшей любви, радости, приносимые прекрасной женой и вечным, нежно любимым товарищем,
Твои, о бессмертная, радости, достойные лишь тебя, о душа!
 
 
О, покуда живешь на земле, быть не рабом, а властителем жизни!
Встретить жизнь, как могучий победитель,
Без раздражения, без жалоб, без сварливых придирок, без скуки!
Доказать этим гордым законам воздуха, воды и земли, что моя им неподвластна.
Что нет такой внешней силы, которая повелевала бы мной.
 
 
Ибо снова и снова скажу: не одни только радости жизни воспеваются мной, но и радости Смерти!
Дивное прикосновение Смерти, нежное и цепенящее,
Я сам отдаю тело, когда оно станет навозом, чтобы его закопали, сожгли или развеяли в пыль.
Мое истинное тело, несомненно, оставлено мне для иных сфер,
А мое опустошенное тело уже ничто для меня, очищенное, оно опять возвращается в землю, к вечным потребам земли.
 
 
О, притягивать к себе могучим обаянием!
Как, я не знаю сам, – но смотрите! Нечто бунтующее, никому не подвластное,
Оно не защищается, а всегда нападает, но как привлекает оно!
 
 
О, бороться с могучим врагом и в неравной борьбе не уступать ни шагу!
Биться одному против всех до потери последних сил!
Прямо смотреть в лицо пыткам, и тюрьмам, и гневу толпы!
Взойти на эшафот и спокойно шагать на ружейные дула!
Быть воистину богом!
 
 
О, умчаться под парусом в море!
Покинуть эту косную, нудную землю,
Эту тошную одинаковость улиц, панелей, домов,
Покинуть тебя, о земля, заскорузлая, твердая, и взойти на корабль,
И мчаться, и мчаться, и мчаться под парусом вдаль!
 
 
О, сделать отныне свою жизнь поэмою новых восторгов!
Плясать, бить в ладоши, безумствовать, кричать, кувыркаться, нестись по волнам все вперед.
Быть матросом вселенной, мчаться во все гавани мира,
Быть кораблем (погляди, я и солнцу и ветру отдал мои паруса),
Быстрым кораблем, оснащенным богатыми словами и радостями.
 

Перевод М. Зенкевича.

1

 
Крепок, строен, обнажен!
Недрами земли рожден!
С деревом металл скреплен! Но один и стук и звон!
Алым жаром закален! Малым семенем взращен!
Отдыхает, прислонен,
Сам опорой служит он!
 
 
Проявление силы и свойства силы – мужские ремесла, навыки, звуки;
Длинный ряд единой эмблемы, удары музыки;
Пальцы органиста, отбивающие стаккато на клавишах большого орга́на.
 

2

 
Привет всем странам земным, каждой за ее свойства;
Привет странам сосны и дуба;
Привет странам лимона, инжира;
Привет странам золота;
Привет странам маиса, пшеницы, привет виноградным странам;
Привет странам сахара, риса;
Привет странам хлопка и странам картофеля белого, сладкого;
Привет горам, равнинам, пескам, лесам, прериям;
Привет берегам плодородных рек, плоскогорьям, ущельям;
Привет бесконечным пастбищам, привет земле изобильной садов, льна, конопли, меда;
Привет и другим, суровым странам,
Таким же богатым, как страны золота, плодов и пшеницы,
Странам копей и крепких и грубых руд,
Странам угля, меди, олова, цинка, свинца,
Странам железа – странам выделки топора!
 

3

 
Чурбан в груде дров и воткнутый в него топор;
Хижина в лесу, плющ над дверью, расчищенный для сада участок;
Шум неровный дождя в листве после утихшей бури,
Вопли и стоны порой, напоминанье о море,
Мысль о борющихся с бурей судах, опрокинутых набок, срубающих мачты,
Ощущенье огромных бревен старинных домов и амбаров;
Припомнившийся рассказ, гравюра, плаванье по океану мужчин с семьями, скарбом,
Их высадка на берегу и основанный новый город,
Плаванье тех, кто искал Новую Англию и нашел, положив ей начало,
Поселения в Арканзасе и Колорадо, в Оттаве и Вилламетте,
Их медленный рост, скудная пища, топор, ружье, седельные сумки;
Красота людей предприимчивых, смелых,
Красота лесорубов с их простыми лицами,
Красота независимости, отъезда, решительных действий,
Презренье американское к уставам, обрядам, безграничное чувство свободы,
Скольжение вольное личности наугад среди разных людей, самозакалка;
Мясник на бойне, матросы на шхунах и шлюпках, плотовщики, пионеры;
Лесорубы на зимней стоянке, рассвет в лесу, деревья в инее, треск сучьев,
Ясный, радостный звук своего же голоса, веселая песня, жизнь средь лесного приволья, тяжелый дневной труд,
А ночью пламя костра, вкусный ужин, беседа, постель на хвое и шкуре медвежьей;
На постройке плотники за работой,
Обтеска, распилка бревен, долбленье,
Подъем стропил, установка их и правильная укладка,
Пригонка столбов шипами в гнезда, согласно разметке,
Стук молотков деревянных, железных, движенья рабочих, изгибы их спин,
Наклон, выпрямленье, сидя верхом на бревнах, вбивают гвозди, держась за скобы, подпорки,
Изогнутая рука над листом железа, другая рука с топором,
Настильщики перекрытий, пригонка досок, закрепление гвоздями,
Движенья рабочих, врезавшихся инструментами в балки,
Раскаты эха в пустом строении;
Огромный склад воздвигается быстро в городе,
Шесть рабочих, два посредине, и двое по концам, осторожно несут тяжелую балку,
Длинный ряд каменщиков с лопаткой в правой руке воздвигают ходко боковую стену в двести футов длиною,
Наклоны гибких спин, непрерывный стук лопаток о кирпичи,
Кирпичи, один за другим, искусно кладутся и ложатся под ударом рукоятки лопатки,
Груды материала, известь в лотках, подносчики пополняют ее запас непрерывно;
На верфи плотники, длинный ряд молодых подмастерьев,
Взлеты их топоров над бревном, обтесываемым для мачты,
Резкий короткий косой удар стали по крепкой сосне,
Сыплются желтые, словно масло, щепки, стружки,
Движенья быстрые рук загорелых и бедер под легкой одеждой;
Строители верфей, мостов, пристаней, паромов, судов, волноломов;
Пожарный – внезапный пожар вспыхнул в тесном квартале,
Приезд пожарных машин, хриплые крики, быстрота и отвага,
Трубный сигнал команды, развернутый строй, подъем и паденье рук, качающих воду,
Тонкие, судорожно бьющие светлые струи, установка лестниц, работа баграми,
Обвал и снос переборок, взлом полов, если пламя под ними тлеет,
Освещенные лица толпы, ослепительный блеск и темные тени;
Добывший железо, и тот, кто его обработал,
Кто сделал топор, большой и малый, сварщик, закальщик,
И тот, кто его выбирал, дыша на холодную сталь, пробуя пальцем лезвие,
И сделавший топорище, и насадивший прочно топор;
Мелькание призрачных лиц всех тех, кто им прежде работал,
Упорные первые механики, зодчие, инженеры,
Древнейшие зданья Ассирии, Мизры [148]148
  Мизра(правильнее – «Мизр») – арабское название Египта.


[Закрыть],
Римские ликторы с топором перед консулами,
Старинный воин Европы с топором в сраженье,
Тяжелый взмах, стук ударов по голове в шлеме,
Предсмертный вопль, паденье бессильного тела, натиск друзей и врагов,
Осада вассалов, восставших в борьбе за свободу,
Предложение сдаться, стук в ворота замка, переговоры;
Разграбление взятого старого города,
Разгул ворвавшихся изуверов и наемных солдат,
Рев, огонь, кровь, опьяненье, безумье,
Открытый грабеж в домах и храмах, вопли женщин в руках разбойников,
Обманы и воровство лагерных мародеров, бегство мужчин, отчаянье старцев,
Ад войны, жестокости изуверства,
Список всех совершенных деяний, правых или неправых,
Могущество личности, правой или неправой.
 

4

 
Сила и смелость во всем!
То, что жизнь усиляет, усиляет и смерть,
И мертвые наступают, как и живые,
И будущее неизвестно не больше, чем настоящее,
Суровость земли, человека – не меньше, чем нежность земли, человека,
Ничто не вечно, кроме личных достоинств.
 
 
Что считаете вы долговечным?
Долговечен ли город огромный?
Иль богатое государство? Иль его конституция? Иль гигантские пароходы?
Иль отели из камня и стали? Иль шедевры зодчества, крепости, вооруженья?
 
 
О нет! Не сами собой они ценны,
Они преходящи, как музыка, как танцы их празднеств;
Их зрелища, так же как все, проходят
И длятся, пока не сверкнет возмущенье.
 
 
Великий город – это город самых великих мужчин и женщин,
Может стать даже нищий поселок величайшим городом в мире.
 

5

 
Город великий не там, где тянутся пристани, доки, заводы, склады товаров,
Не там, где всегда встречают прибывших, где поднимают якорь отплытий,
Не там, где роскошны высокие зданья, магазины с издельями разных стран мира,
Не там, где лучшие библиотеки, академии, где изобилие денег,
Не там, где множество населенья,
А там, где есть мощное племя ораторов и поэтов,
И там, где любимы они, где их понимают и чтут,
Где памятники героям – подвиги и дела,
Где бережливость на месте своем, как и благоразумье,
Где легки для мужчин и для женщин законы,
Где нет ни рабов, ни рабовладельцев,
Где восстанет сразу народ против наглости выборных лиц,
Где толпы людей текут, как волны морские по свистку тревожному смерти,
Где власть убежденья сильнее, чем власть принужденья,
Где гражданин – глава всего, а президент, мэр, губернатор – его наемные слуги,
Где учат детей управлять собою, на самих себя полагаясь,
Где решаются все дела беспристрастно,
Где поощряется парение духа,
Где женщины, как мужчины, участвуют в уличных шествиях,
Где входят они на собранье и садятся с мужчинами рядом.
Там, где город друзей самых верных,
Там, где город любви самой чистой,
Там, где город отцов самых здоровых,
Там, где город матерей самых крепких, —
Вот где великий город.
 

6

 
Как жалки все доказательства пред решительным действием!
Как вся вещественная пышность городов сжимается пред мужским или женским взглядом!
 
 
Все ждет или идет кое-как, пока не явится сильный;
Сильный человек – доказательство силы народа и мощи вселенной;
Когда он иль она появляется, вещества благоговеют,
Прекращается спор о душе,
Обычаи старые, мысли проверяются, отвергаются.
 
 
Что теперь ваше деланье денег? Чем теперь оно вам поможет?
Что теперь ваша почтенность?
Что теперь богословие ваше, воспитание, общество, традиции, своды законов?
Где теперь все увертки ваши от жизни?
Где теперь придирки ваши к душе?
 

7

 
Бесплодный пейзаж скрывает руду – он хорош, несмотря на свою неприглядность.
Вот здесь рудник, здесь рудокопы;
Плавильная печь, закончена плавка, стоят кузнецы наготове с молотами, щипцами,
То, что служило всегда и служит всегда, – под рукою.
 
 
Ничто не служило лучше – топор служил всем:
Служил красноречивым, изысканным грекам и задолго до них,
Служил при постройке самых прочных сооружений,
Служил иудеям, персам, древним индийцам,
Служил тем, кто насыпал курганы на Миссисипи, и тем, чьи руины остались в Центральной Америке,
Служил для альбийских [149]149
  Альбийцы, или альбигойцы – сектанты Южной Франции (Лангедока), приверженцы средневековой ереси катаров, особенно развившейся в XII–XIII вв. Альбигойцы находились в частичной оппозиции феодализму в связи с развитием в их среде просвещения. Истреблены инквизицией в конце XIII – начале XIV в.


[Закрыть]храмов в лесах иль в полях, с грубой их колоннадой, служил друидам,
Служил для вырубки обширных мрачных пещер в снежных горах скандинавских,
Служил тем, кто в незапамятные времена высекал на граните изображения солнца, луны, звезд, судов, волн океана;
Служил при нашествии готов, служил племенам пастухов и номадам;
Служил самым древним кельтам, служил отважным пиратам балтийским,
Служил еще раньше мирным жителям Эфиопии,
Служил для выделки рулей на галерах прогулочных и военных,
Служил при всех работах на суше и море,
Служил и средним векам, и более давним,
Служил не только живым, тогда и теперь, но и мертвым.
 

8

 
Я вижу европейского палача:
Он стоит в маске, одетый в красное, с большими ногами и сильными голыми руками,
И оперся на тяжелый топор.
 
 
(Кого обезглавил ты недавно, палач европейский?
Чья кровь на тебе, свежая, липкая?)
 
 
Я вижу светлый закат мучеников,
Я вижу призраки, сходящие с эшафота,
Призраки мертвых вельмож, развенчанных королев, осужденных министров, свергнутых королей,
Соперников, изменников, отравителей, главарей опальных и прочих.
 
 
Я вижу тех, кто в разных странах боролся за правое дело;
Скуден посев, однако жатва не оскудеет!
(Запомните, о короли, первосвященники, – жатва не оскудеет.)
 
 
Я вижу, что кровь с топора начисто смыта,
Чисты и лезвие и топорище,
Не льется кровь европейской знати, топор не касается шей королев.
 
 
Я вижу – палач удалился и стал ненужен,
Я вижу – пустой эшафот плесневеет, я не вижу на нем топор
Я вижу мощную дружескую эмблему моего народа – нового большого народа.
 

9

 
(Америка! Я не хвалюсь любовью моей к тебе,
Я владею тем, что имею.)
 
 
Топор взлетает!
Могучий лес дает тысячи порождений,
Они падают, растут, образуются —
Палатка, хижина, пристань, таможня,
Цеп, плуг, кирка, пешня, лопата,
Дранка, перила, стойка, филенка, косяк, планка, панель, конек,
Цитадель, потолок, бар, академия, орган, выставочный павильон, библиотека,
Карниз, решетка, пилястр, балкон, окно, башня, крыльцо
Мотыга, грабли, вилы, карандаш, фургон, посох, пила, рубанок, молоток, клин, печатный вал,
Стул, стол, бадья, обруч, калитка, флюгер, рама, пол,
Рабочий ящик, сундук, струнный инструмент, лодка, сруб и все прочее,
Капитолии штатов и капитолий нации штатов,
Ряды красивых домов на проспектах, сиротские дома, богадельни,
Пароходы и парусники Манхаттена, бороздящие все океаны.
 
 
Возникают образы!
Работа разная с топором, и работники, и все, что их окружает.
Лесорубы, откатчики бревен к Пенобскоту иль Кеннебеку,
И жители хижин в горах Калифорнии, иль у малых озер, или у Колумбии,
И жители южней – на берегах Хилы иль Рио-Гранде, их сборища, типы, шутки,
И жители северней – у реки Святого Лаврентия, или северней – в Канаде, или южнее – у Иеллоустоуна, на побережье и дальше,
Охотники на тюленей, китобои, полярные моряки, пробивающие проходы средь льдов.
 
 
Возникают образы!
Образы фабрик, литейных заводов, арсеналов, рынков,
Образы двухколейных железных дорог,
Образы мостов со шпалами, огромных железных ферм, балок, арок,
Образы флотилий барж, буксиров, судов на озерах, каналах, реках.
Верфи, сухие доки на восточных и западных берегах, во многих бухтах и около них,
Кильсоны из падуба, сосновые доски, рангоут, корни лиственницы для книц,
И сами суда в плавании, строительные леса, рабочие внутри и снаружи,
Инструменты вокруг: бурав и буравчик, струг, болт, наугольник, долото, уровень.
 

10

 
Образы возникают!
Распилено дерево на козлах, сбито, окрашено,
Образ гроба для мертвеца, чтоб улечься в саване,
Меняется образ в стойки кровати, в ножки кровати для новобрачной;
Образ корытца, качалки под ним, колыбель для ребенка,
Образ досок для пола, настила для пляшущих ног,
Образ досок для семейного дома родителей любящих и детей,
Образ крыши дома двух молодоженов, крова над юной счастливой четой,
Крова над ужином, весело приготовленным верной женой и весело съеденным верным мужем после рабочего дня.
 
 
Образы возникают!
Образ места для подсудимого в зале суда и его иль ее на этом месте,
Образ стойки бара с двумя пьяницами, молодым и старым,
Образ пристыженной и гневной лестницы, попираемой воровскими шажками,
Образ укромной софы и парочки тайных прелюбодеев,
Образ игорного стола с дьявольским проигрышем и выигрышем,
Образ лесенки для осужденного убийцы с осунувшимся лицом и связанными руками,
Шерифа с помощниками и безмолвной бледной толпы, покачивание веревки.
 
 
Образы возникают!
Образ дверей, многих выходов и входов;
Дверь, откуда поспешно вышел, покраснев, друг вероломный,
Дверь, куда проникают новости хорошие и плохие,
Дверь, откуда вышел, дом покидая, самонадеянный, легкомысленный сын,
Дверь, куда он вошел опять после долгих скитаний, – больной, надломленный, без чести, без средств.
 

11

 
И образ ее возникает:
Она, защищенная меньше и все ж больше, чем когда-либо;
Средь грубых и грязных она шагает, не боясь грубости, грязи;
Она узнает мысли, когда проходит, – ничто от нее не скрыто;
Она, несмотря ни на что, дружественна ко всем;
Она любима больше всего – без исключений, – и нечего ей бояться, она ничего не боится;
Проклятия, ссоры, песни с икотой, непристойная ругань не заденут ее, когда она мимо проходит;
Она молчалива, владеет собой – они ее не оскорбляют;
Она принимает их, как законы природы их принимают, – она сильная,
Она тоже закон природы, – нет закона сильней, чем она.
 

12

 
Главные образы возникают!
Образы Демократии, полной – в итоге столетий;
Образы, что вызывают другие образы,
Образы буйных мужественных городов,
Образы друзей гостеприимных по всей земле,
Образы, крепящие землю и крепнущие землей.