Текст книги "Генри Лонгфелло. Песнь о Гайавате. Уолт Уитмен. Стихотворения и поэмы. Эмили Дикинсон. Стихотворения."

Автор книги: Генри Лонгфелло

Перевод А. Сергеева.

 
Итак, джентльмены,
Дабы слово мое осталось в ваших умах и воспоминаниях,
Я открою вам суть и конечный итог всей метафизики.
(Как старый профессор – студентам
В заключение курса лекций.)
 
 
Исследовав все системы, новые и древнейшие, греческие и германские,
Исследовав и изложив Канта, а после – Фихте, Шеллинга и Гегеля,
Изложив ученье Платона – и Сократа, который был выше Платона,
Исследовав и изучив божественного Христа, который был неизмеримо выше Сократа,
Я обозреваю сегодня все эти греческие и германские системы,
Вижу все философии, христианские церкви и догматы вижу,
И явственно вижу сущность Сократа и сущность божественного Христа —
Их сущность – любовь человека к собрату, влечение друга к другу,
Мужа – к любимой жене и детей – к родителям,
Города – к городу и народа – к народу.
 

Перевод К. Чуковского.

 
Летописцы будущих веков,
Вот я открою, что скрыто за этим бесстрастным лицом, и скажу вам, что написать обо мне.
Напечатайте имя мое и портрет мой повесьте повыше, ибо имя мое – это имя того, кто умел так нежно любить,
И портрет мой – друга портрет, страстно любимого другом,
Того, кто не песнями своими гордился, но безграничным в себе океаном любви, кто изливал его щедро на всех,
Кто часто блуждал на путях одиноких, о друзьях о желанных мечтая,
Кто часто в разлуке с другом томился ночами без сна,
Кто хорошо испытал, как это страшно, как страшно, что тот, кого любишь, может быть, втайне к тебе равнодушен,
Чье счастье бывало: по холмам, по полям, по лесам пробираться, обнявшись, вдвоем, в стороне от других,
Кто часто, блуждая по улицам с другом, клал себе на плечо его, руку, а свою к нему на плечо.
 

Перевод К. Чуковского.

 
Когда я услыхал к концу дня, как имя мое в Капитолии [138]138
  Капитолий– правительственное здание в Вашингтоне, в котором происходят заседания Конгресса.


[Закрыть]встретили рукоплесканиями, та ночь, что пришла вослед, все же не была счастливою ночью,
И когда мне случалось пировать или планы мои удавались, все же не был я счастлив,
Но день, когда я встал на заре, освеженный, очень здоровый, и, напевая, вдохнул созревшую осень,
И, глянув на запад, увидел луну, как она исчезала, бледнела при утреннем свете,
И на берег вышел один, и, раздевшись, пошел купаться, смеясь от холодной воды, и увидел, что солнце восходит,
И вспомнил, что мой милый, мой друг теперь на пути ко мне, о, тогда я был счастлив,
И воздух стал слаще, и пища сытнее, и пригожий день так чудесно прошел,
И с таким же весельем пришел другой, а на третий под вечер пришел мой друг,
И ночь наступила, и все было тихо, и я слушал, как неторопливые волны катились одна за другою к земле,
Я слушал, как шуршали-шипели пески и вода, будто шептали, меня поздравляя,
Потому что, кого я любил больше всех, тот лежал рядом со мною, спал под одним одеялом со мною в эту прохладную ночь,
И в тихих лунных осенних лучах его лицо было обращено ко мне,
И рука его легко лежала у меня на груди, – и в эту ночь я был счастлив.
 

Перевод К. Чуковского.

 
Я видел дуб в Луизиане,
Он стоял одиноко в поле, и с его ветвей свисали мхи,
Он вырос один, без товарищей, весело шелестя своей темной листвой,
Несгибаемый, корявый, могучий, был он похож на меня,
Но странно мне было, что он мог в одиночестве, без единого друга, шелестеть так весело листвой, ибо я на его месте не мог бы,
И я отломил его ветку, и обмотал ее мхом,
И повесил ее на виду в моей комнате
Не затем, чтобы она напоминала мне о милых друзьях
(Я и без того в эти дни ни о ком другом не вспоминаю),
Но она останется для меня чудесным знамением дружбы-любви,
И пусть себе дуб средь широкого поля, там, в Луизиане, искрится, одинокий, под солнцем,
Весело шумя своей листвой всю жизнь без единого друга, —
Я знаю очень хорошо, что я не мог бы.
 

Перевод К. Чуковского.

 
Незнакомый прохожий! ты и не знаешь, как жадно я смотрю на тебя,
Ты тот, кого я повсюду искал (это меня осеняет, как сон).
С тобою мы жили когда-то веселою жизнью,
Все припомнилось мне в эту минуту, когда мы проходили мимо, возмужавшие, целомудренные, магнитные, любящие,
Вместе со мною ты рос, вместе мы были мальчишками,
С тобою я ел, с тобою спал, и вот твое тело стало не только твоим и мое не только моим.
Проходя, ты даришь мне усладу твоих глаз, твоего лица, твоего тела и за это получаешь в обмен мою бороду, руки и грудь,
Мне не сказать тебе ни единого слова, мне только думать о тебе, когда я сижу, одинокий, или ночью, когда я, одинокий, проснусь,
Мне только ждать, я уверен, что снова у меня будет встреча с тобой,
Мне только думать о том, как бы не утратить тебя.
 

Перевод К. Чуковского.

 
В тоске и в раздумье сижу, одинокий,
И в эту минуту мне чудится, что в других странах есть такие же люди, объятые тоской и раздумьем,
Мне чудится, что стоит мне всмотреться, и я увижу их в Германии, в Италии, в Испании, во Франции
Или далеко-далеко – в Китае, в России, в Японии, они говорят на других языках,
Но мне чудится, что если б я мог познакомиться с ними, я бы полюбил их не меньше, чем своих земляков,
О я знаю, мы были бы братьями, мы бы влюбились друг в друга,
Я знаю, с ними я был бы счастлив.
 

Перевод Н. Банникова.

 
Когда я читаю о горделивой славе, о победах могущественных генералов – я не завидую генералам,
Не завидую президенту, не завидую богачам во дворцах,
Но когда говорят мне о братстве возлюбленных – как они жили,
Как, презирая опасность и людскую вражду, вместе были всю жизнь, до конца,
Вместе в юности, в зрелом и старческом возрасте, неизменно друг к другу привязаны, верны друг другу, —
Тогда опускаю я голову и отхожу поспешно – зависть съедает меня.
 

Перевод К. Чуковского.

 
Мы – мальчишки, мы вдвоем,
Неразлучные, гуляем,
То на гору, то с горы, то на север, то на юг,
Мы локтями пробиваемся, мы сжимаем кулаки,
Мы радуемся нашей силе, и оружие при нас,
Где придется, мы напьемся, и влюбляемся, и спим,
А законов мы не знаем, каждый сам себе закон,
То воруем, то деремся, то под парусом плывем, дышим воздухом, пьем воду и танцуем на прибрежье,
И дрожат пред нами скряги, и рабы, и попы.
 

Перевод Н. Банникова.

 
Нет на моем счету облегчающей труд машины,
Нет и других изобретений или открытий,
Не завещать мне даров на постройку больницы или библиотеки,
Меня не вспомянут за подвиг во славу Америки,
Не будут чтить ни за ум, ни за пыльные книги на полках, —
Лишь несколько солнечных песен я на земле оставлю
Всем товарищам, всем влюбленным.
 

Перевод К. Чуковского.

 
Приснился мне город, который нельзя одолеть, хотя бы напали на него все страны вселенной,
Мне снилось, что это был город Друзей, какого еще никогда
не бывало, И превыше всего в этом городе крепкая ценилась любовь,
И каждый час она сказывалась в каждом поступке жителей этого города,
В каждом их слове и взгляде.
 

Перевод И. Кашкина.

 
Ради чего, вы думаете, я берусь за перо?
Прославить военный фрегат, величавый и стройный, проплывающий передо мною на всех парусах?
Великолепие минувшего дня? Наступающей ночи?
Или чванливую гордость и блеск большого города? Нет!
Просто, чтоб рассказать, что я видел двух скромных людей,
В тесной толпе, у причала, они расставались:
Один, остававшийся, горячо целовал друга,
А тот, уезжавший, крепко его обнимал.
 

Перевод К. Чуковского.

 
Если кого я люблю, я нередко бешусь от тревоги, что люблю напрасной любовью,
Но теперь мне сдается, что не бывает напрасной любви, что плата здесь верная, та или иная.
(Я страстно любил одного человека, который меня не любил,
И вот оттого я написал эти песни.)
 

Перевод К. Чуковского.

 
Ты, за кем, бессловесный, я часто ходил повсюду, чтобы побыть близ тебя,
Когда я шел с тобой рядом, или сидел невдалеке, или оставался с тобой в одной комнате,
Ты и не думал тогда, какой тонкий огонь электрический играет во мне из-за тебя.
 

Перевод А. Старостина.

 
Сейчас, полный жизни, ощутимый и видимый,
Я, сорокалетний, на восемьдесят третьем году этих Штатов,
Человеку, через столетие – через любое число столетий от нашего времени
Тебе, еще не рожденному, шлю эти строки, они ищут тебя.
Когда ты прочитаешь их, я – раньше видимый – буду невидим,
Теперь это ты – ощутимый, видимый, понимающий мои стихи, – ищешь меня,
Ты мечтаешь, как радостно было бы, если бы я мог быть с тобой, стать твоим товарищем,
Пусть будет так, как если бы я был с тобой. (И не будь слишком уверен, что меня с тобой нет.)
 

Перевод М. Зенкевича и Н. Банникова.

1

 
О, возьми мою руку, Уолт Уитмен!
Какое мельканье чудес! Какие краски и звуки!
Какая цепь бесконечных звеньев, каждое связано с другим!
Каждое слито со всеми, каждое вместе со всеми владеет землей.
 
 
Какие просторы в тебе, Уолт Уитмен?
Какие волны и земли возникли?
Какие пояса, страны и люди?
Какие дети, одни играют, другие спят?
Кто эти девушки? Эти замужние женщины?
Кто эти старые люди, что медленно движутся, опираясь друг на друга?
Какие это реки? Какие леса и плоды?
Как называются эти высокие горы в дымчатой мгле?
Что за миллионы жилищ, наполненных людьми?
 

2

 
Во мне расширяется широта, удлиняется долгота;
Азия, Африка, Европа – на востоке, а на западе – Америка;
Выпуклость земного шара опоясал жаркий экватор,
Земная ось вращает Северный полюс и Южный;
Во мне – самый длинный день, солнце косо кружит, не скрываясь по целым месяцам,
Во мне – полуночное солнце, оно не опускается за горизонт,
Во мне – пояса, моря, водопады, заросли, вулканы, архипелаги,
Малайские, полинезийские и вест-индские острова.
 

3

 
Что слышишь ты, Уолт Уитмен?
 
 
Я слышу, как поет рабочий, как поет жена фермера,
Я слышу вдали голоса детей и крики животных рано утром,
Я слышу крик австралийцев в погоне за дикой лошадью,
Я слышу, как пляшут испанцы в тени каштанов под звуки кастаньет, трехструнной скрипки, гитары,
Я слышу непрерывный гул с Темзы.
Я слышу буйные французские песни свободы,
Я слышу певучий речитатив итальянского гондольера,
Я слышу шелестящий шум саранчи, она, словно град из тучи, бьет по хлебам и травам Сирии,
Я слышу, как грустный напев копта на закате припадает к темной груди кормильца Нила,
Я слышу гортанный щебет мексиканца-погонщика и бубенчик мула,
Я слышу призыв муэдзина-араба с высокого минарета,
Я слышу возглас священника у алтаря и отклик баса и сопрано,
Я слышу казачий окрик и голоса моряков, выходящих в Охотское море,
Я слышу стоны тяжело бредущих рабов, скованных по двое и трое ножными и ручными цепями.
Я слышу, как еврей читает псалмы и молитвы,
Я слышу певучие мифы греков и суровые легенды римлян,
Я слышу рассказ о божественной жизни и мученической смерти прекрасного бога Христа,
Я слышу, как индус повествует своему ученику о любви, о битвах, изречениях, дошедших до наших дней от поэтов, писавших три тысячи лет назад.
 

4

 
Что видишь ты, Уолт Уитмен?
Кого приветствуешь ты и кто друг за другом приветствует тебя?
 
 
Я вижу чудесный шар, несущийся в пространстве,
Я вижу на нем крошечные фермы, деревушки, руины, кладбища, тюрьмы, фабрики, дворцы, лачуги, хижины дикарей, шатры кочевников,
Я вижу его затененную половину, где люди спят, и другую половину, освещенную солнцем,
Я вижу волшебную смену света и тени,
Я вижу дальние страны, такие же близкие, родные их жителям, как моя страна мне.
 
 
Я вижу обильные воды,
Я вижу высокие пики, вижу горные цепи Анд и Аллеган,
Я вижу ясно Гималаи, Тянь-Шань, Алтай, Гаты,
Я вижу гигантские вершины Эльбруса, Казбека, Базар-Дюзи,
Я вижу Альпы Штирии, Карнийские Альпы,
Я вижу Пиренеи, Балканы, Карпаты, Доврефьель и у моря вулкан Геклу,
Я вижу Везувий и Этну, и Лунные горы, и Красные горы Мадагаскара,
Я вижу пустыни Ливии, Аравии, Азии,
Я вижу грозные айсберги Арктики, Антарктики,
Я вижу океаны – Атлантический, Тихий, – воды Мексики, Бразилии, Перу,
Воды Индостана, Китайское море, Гвинейский залив,
Воды Японии, чудесную – бухту Нагасаки, охваченную подковой гор,
Балтику, Ботнический залив, Каспий, берега Британии, Бискайский залив,
Солнечное Средиземное море со всеми его островами,
Белое море и море вокруг Гренландии.
Я вижу моряков всего мира,
Вижу, как борются они с бурями, как стоят ночью на вахте,
Как безнадежно дрейфуют, как тяжко болеют.
 
 
Я вижу парусники и пароходы всего мира, в портах и в плавании,
Вижу, как огибают суда мыс Бурь, Зеленый мыс, мыс Гвардафуй, Бон и Богадор,
Как плывут суда у мыса Дондра, и у мыса Лопатка, и в Зондском, и в Беринговом проливе,
И у мыса Горн, и в Мексиканском заливе, и у Кубы, у Гаити, и в Гудзоновом и Баффиновом заливе,
Как проходят суда пролив у Дувра, входят в залив Уош, Солуэй-Ферт, огибают мыс Клир, Лэндс-Энд,
Как входят суда в залив Зейдер-Зе, Шельды,
Как суда посещают и покидают Гибралтар, Дарданеллы,
Как пробивают суда дорогу в северных льдах,
Как плывут суда вниз и вверх по Оби, Лене,
По Нигеру, Конго, по Инду, Брамапутре и Меконгу,
Как стоят черные, быстроходные суда в портах Австралии,
Стоят в портах Ливерпуля, Глазго, Дублина, Марселя, Лиссабона, Неаполя, Гамбурга, Бремена, Бордо, Гааги, Копенгагена,
Как ожидают отплытия в Вальпараисо, Рио-де-Жанейро, в Панаме.
Как стоят суда у причалов в Бостоне, Филадельфии, Балтиморе, Чарлстоне, Новом Орлеане, Галвестоне, Сан-Франциско.
 

5

 
Я вижу железные дороги всей земли,
Я вижу железные дороги Великобритании, Европы,
Я вижу их в Азии, Африке.
 
 
Я вижу телеграфные линии всей земли,
Я вижу нити известий о войнах, смертях, потерях, удачах, страстях всего человечества.
 
 
Я вижу течение рек всей земли,
Я вижу Амазонку и Парагвай,
Я вижу четыре великих реки Китая – Амур, Желтую реку, Янцзы и Жемчужную,
Я вижу, как текут Сена, Дунай, Луара, Рона и Гвадалквивир,
Я вижу извивы Волги, Днепра, Одера,
Я вижу тосканцев на Арно и венецианцев у реки По,
Я вижу, как греческие моряки отплывают из залива Эгины.
 

6

 
Я вижу просторы древней Ассирии, Персии, Индии,
Я вижу, как Ганг перекатывается через высокую гряду Саукары.
 
 
Я вижу места, где божество воплощалось в человека,
Где сменяли друг друга священники, оракулы, жрецы, брамины, сабеи, ламы, монахи, муфтии, проповедники,
Вижу, как друиды шли по рощам Моны, вижу омелу и вербену, [140]140
  …как друиды шли по рощам Моны, вижу омелу и вербену… – Друиды – жрецы древних кельтов. Мона – остров Британского архипелага. Омела и вербена считались у кельтов священными растениями.


[Закрыть]
Вижу храмы, где покоятся мертвые боги, вижу древних прорицателей.
 
 
Я вижу Христа, преломляющего хлеб на тайной вечере в окружении юношей и старцев,
Вижу молодого божественного силача Геркулеса – он
самоотверженно, долго работает и затем умирает,
Вижу безгрешную привольную жизнь и несчастную судьбу
прекрасного сына ночи, пышнотелого Вакха,
Вижу Нефа, цветущего, всего в голубом, в венке из перьев,
Вижу Гермеса, всегда нежданного, – он умирает, любимый всеми, и говорит народу: «Не надо меня оплакивать,
Это не моя страна, из моей истинной страны я был изгнан, сейчас я туда возвращаюсь,
Возвращаюсь в небесные сферы, куда каждый уйдет в свое время».
 

7

 
Я вижу поля сражений на всей земле – на них буйно растет трава, и цветы, и пшеница,
Я вижу следы походов – недавних и древних.
Я вижу безыменные руины – почтенные памятники неведомых событий, героев – летопись земли.
 
 
Я вижу края, воспетые в сагах,
Вижу сосны и ели, терзаемые северным ветром,
Вижу гранитные валуны и утесы, вижу зеленые луга и озера,
Вижу каменные могилы скандинавских воинов,
Вижу, как они высятся по берегам немолчного океана, чтобы души мертвых, когда им надоедает пребывать в покое могил, выходили из них любоваться кипением волн, слушать штормы, ощущать бесконечность, свободу, деянье.
 
 
Я вижу азиатские степи,
Вижу могильники Монголии, вижу юрты калмыков и башкиров,
Вижу племена кочевников с их стадами,
Вижу плоскогорья, прорезанные лощинами, вижу джунгли и пустыни,
Вижу верблюдов, диких коней, стаи дроф, отары курдючных овец, стада антилоп, вижу степного волка.
 
 
Я вижу горы Абиссинии,
Вижу, как там щиплют траву козы, растет инжир, тамаринд и финиковая пальма,
Вижу посевы теффа [141]141
  Тефф– однолетнее кормовое растение семейства злаковых, африканского происхождения.


[Закрыть], отливающие золотым и зеленым.
 
 
Я вижу бразильских вакейро,
Вижу, как боливиец поднимается на гору Сората,
Вишу, как гаучо, несравненный наездник, скачет по равнине с лассо на руке,
Вижу, как гонятся по пампасам за диким скотом, добывая шкуры.
 

8

 
Я вижу снега и льды,
Вижу остроглазых самоедов и финнов,
Вижу охотника на тюленей – он в лодке, он уже кинул гарпун,
Вижу, как житель Сибири едет на легких нартах, с собачьей упряжкой,
Вижу добытчиков нерпы, китобоев на крайнем юге Тихого океана и в Северной Атлантике,
Вижу скалы, ледники, стремительные потоки и долины Швейцарии, – зима там долга, нелегко от селенья к селенью добраться.
 

9

 
Я вижу города земли, я живу в них, какой бы то город ни был:
Я – истинный парижанин,
Я житель Вены и Петербурга, Берлина и Константинополя,
Я поселяюсь в Аделаиде, Сиднее, Мельбурне,
Я в Лондоне, Манчестере, Бристоле, Эдинбурге, Лимерике,
Я в Мадриде, Кадиксе, Барселоне, Опорто, Лионе, Брюсселе, Берне, Франкфурте, Штутгарте, Турине, Флоренции,
Я на улицах Москвы, Кракова, Варшавы – или еще на север, – в Христиании, или Стокгольме, или в сибирском Иркутске, или где-то в Исландии,
Я опускаюсь на все эти города и вновь поднимаюсь.
 

10

 
Я вижу туман над неведомыми странами,
Вижу дикарей, вижу луки и стрелы, отравленные наконечники и фетиши.
Я вижу города Африки и Азии,
Вижу Алжир, Триполи, Дерну, Могадор, Тимбукту, Монровию,
Вижу толпы Пекина, Кантона, Бенареса, Дели, Калькутты, Токио,
Вижу негра Либерии в хижине, и дагомейца и ашантийца в хижине,
Вижу турка – он курит опий в Алеппо, —
Вижу красочные толпы на базарах Хивы и Герата,
Вижу Тегеран, вижу Маскат и Медину и в зыбучих песках с трудом пробирающиеся караваны,
Вижу Египет и египтян, пирамиды и обелиски,
Я вглядываюсь в надписи, высеченные на плитах песчаника или гранита, рассказывающие о царях-победителях, о древних династиях,
Я вижу Мемфис и его саркофаги – в них мумии, туго обвернутые в льняную ткань, лежат много столетий,
Я гляжу на убитого в сраженье фиванца – у него большие выпуклые глаза, скошена шея, руки скрещены на груди.
 
 
Я смотрю на всех подневольных, на слуг за работой,
Я смотрю на всех, кто томится в тюрьмах,
Смотрю на калек, какие ни есть на земле,
На слепых, глухонемых, на кретинов, горбунов и помешанных,
На пиратов, воров, предателей, убийц и работорговцев – какие ни есть на земле, —
На беспомощных детей, на беспомощных стариков и старух.
Я вижу мужчин и женщин повсюду,
Я вижу светлое братство мыслителей,
Я вижу творческий дух человечества,
Вижу плоды упорства и трудолюбия рода людского,
Я вижу все звания, все цвета кожи, варварство и цивилизацию – я иду к ним, никого не чуждаясь,
Я приветствую всех, кто живет на земле.
 

11

 
Кто бы ты ни был!
Ты, англичанка или англичанин!
Ты, сын могучих славянских племен и царств! Ты, русский в России!
Ты, пришедший из темных глубин, чернокожий, с божественной душой африканец – рослый, благородных пропорций, с чудесно изваянной головой – у тебя высокое назначение, такое же высокое, как у меня!
Ты, норвежец! Швед! Датчанин! Исландец! Ты, житель Пруссии!
Ты, испанец в Испании! Ты, португалец!
Ты, француженка или француз во Франции!
Ты, бельгиец! Ты, влюбленный в свободу сын Нидерландов (от твоего корня пошел и мой собственный род),
Ты, стойкий австриец! Ты, ломбардец! Мадьяр! Богемец! Крестьянин из Штирии!
Вы, кто живет по Дунаю!
Ты, рабочий с Рейна, Эльбы, Везера! И ты, работница!
Ты, сардинец! Баварец! Шваб! Саксонец! Румын! Болгарин!
Ты, житель Рима! Неаполя! Греции!
Ты, стройный и гибкий матадор на арене в Севилье!
Ты, не ведающий законов горец Тавра или Кавказа!
Ты, бухарец, стерегущий в полях табуны кобылиц и жеребцов!
Ты, изящный перс, на всем скаку с седла посылающий стрелы в цель!
Ты, китаец или китаянка в Китае! Ты, татарин в Татарии!
Вы, женщины всей земли, делающие свое дело!
Ты, еврей, на старости лет пустившийся в опасное странствие, чтобы хоть раз взглянуть на Сирийскую землю!
Вы, евреи всех стран, ждущие своего мессию!
Ты, задумчивый армянин, размышляющий где-нибудь на Евфрате! Мечтательно разглядывавший развалины Ниневии! Поднимающийся на Арарат!
Ты, усталый паломник, с радостью завидевший вдали сиянье минаретов Мекки!
Вы, шейхи, правящие своими семьями и племенами от Суэца до Баб-эль-Мандеба!
Ты, садовник, лелеющий свои оливы в садах Назарета, Дамаска, Тиверии!
Ты, тибетский купец, торгующий в диких горах или в лавках Лхасы!
Вы, японцы, мужчины и женщины! Ты, житель Мадагаскара, Цейлона, Суматры, Борнео!
Вы, жители Азии, Африки, Европы, Австралии, всех континентов!
Вы, кто живет на бесчисленных островах и архипелагах!
Вы, люди грядущих столетий, которые услышат меня!
И вы, кто б вы ни были и где бы ни жили, кого я не назвал!
Привет вам! Привет и любовь от меня и Америки!
 
 
Каждый из нас неминуем,
Каждый из нас безграничен – каждый из нас обладает правом на эту землю,
Каждый из нас несет в себе вечные цели земли,
Каждый из нас в равной мере божественен.
 

12

 
Ты, готтентот, с твоим щелкающим языком! Вы, толпы людей с круто вьющимися волосами,
Вы, рабы, истекающие потом и кровью!
Вы, африканцы с непроницаемо темными, резкими лицами!
Вы, бедные кобу, на которых все смотрят с высокомерием, хотя у вас есть и язык и душа!
Вы, низкорослые камчадалы, гренландцы, лапландцы!
Ты, австралиец, голый, с грязновато-красной кожей, с выпяченными губами, униженный, вечно в поисках пропитанья!
Ты, кафр, бербер, суданец!
Ты, изможденный пустыней, невежественный бедуин!
Вы, зачумленные толпы Мадраса, Нанкина, Кабула, Каира!
Ты, темный насельник Амазонки! Ты, патагонец! Ты, житель Фиджи!
Я не ставлю и вас слишком низко по сравнению с другими,
Я не скажу против вас ни слова, как бы вы ни отстали
(В свое время вы двинетесь вперед и встанете рядом со мною).
 

13

 
Моя душа, полная состраданья и решимости, пронеслась над всею землей;
Я всюду искал равных себе, дорогих друзей, и нашел их – они ждут меня всюду,
Я уверен: что-то божественное делает их равными мне.
Я поднимался вместе с вами, туманы, плыл к далеким континентам и опускался там вместе с вами,
Я дул вместе с вами, ветры,
Я припадал к каждому берегу вместе с вами, воды,
Я протекал вместе с вами, потоки и реки земли,
Я замедлял свой полет на полуостровах и высоких скалах, чтоб крикнуть оттуда:
 
 
«Salut au Monde!»
Во все города, куда проникает свет и тепло, проникаю и я,
Ко всем островам, куда птицы стремят свой полет, стремлю свой полет и я.
 
 
Всем, всем от имени Америки
Я протягиваю высоко поднятую руку, подаю знак,
Чтобы он был виден вечно повсюду,
Из всех городов и селений, из всех жилищ человека.