Текст книги "Санта-Барбара"
Автор книги: Генри Крейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)
«Линда и Мартин – идеальная пара!» – вспомнил Круз свои мысли во время недавнего разговора с Гастингсоном в патрульном автомобиле.
– Подожди, подожди, – сказал Круз. – А как же дети?
На душе у него кошки скребли, но он просто не мог не заставить себя спросить о девочках Мак-Клора.
– Знаешь, Круз, – спокойно ответил Мартин. – Джекоб Мак-Клор был не только твоим другом. Да, вы были напарниками, да, вы проработали вместе определенное время. Но также он был и моим другом. Понимаешь, он был моим другом!
Мартин перевел дух. Чувствовалось, что то, о чем он сейчас говорит, очень важно для него.
– Поэтому я считаю, что имею полное право удочерить девочек... Линда согласна.
У Круза на глаза навернулись слезы.
– А как же... сами девочки? – спросил он. Мартин пожал плечами.
– Мы прекрасно с ними проиграли весь вечер. Знаешь, Кастильо, мне Элли сказала по секрету, что ты не очень-то с ними и ладил...
«Это все от недостатка времени», – хотел ответить Круз, но промолчал.
– Ладно, напарник, – сказал Кастильо. – Хватит меня травить такими рассказами. Я думал, что ты напарник, но ты гораздо хуже, чем я предполагал.
– Уверяю тебя, Круз, что ты ошибаешься, – не волнуясь, не впадая в раж, ответил ему Мартин Гастингсон. – Если хочешь, я могу сыграть назад, но Линда не захочет к тебе возвращаться.
– Она так сказала?
– Да, она так сказала.
– Хорошо, но где вы будете жить?
– Где-нибудь, – проговорил Гастингсон. – Я присмотрю какой-нибудь дом. Тебе ведь повезло. Вот и я, думаю, увижу объявление, которое будет ждать меня так же, как та бумажка ждала тебя...
Круз глубоко вздохнул и уставился невидящими глазами в окно.
– Слушай, Мартин, – начал он. – Раз такое дело, бери этот дом. Тот, который мы смотрели вместе с тобой!
– А ты как же? – воскликнул Гастингсон, не веря своему счастью.
– Я ведь присматривал его для Линды и детей. Теперь мне он не нужен. Да и какой из меня отец? Я не брошу работы в полиции, что бы со мной ни случилось. Получается, что меня могут убить. Зачем детям новая угроза остаться сиротами? Нет, из тебя с твоими планами заняться чем-то своим будет гораздо лучший отец...
– Ты действительно так думаешь? – спросил Мартин.
– Да, – кивнул Круз.
– А как же будешь жить ты?
– Как? Как прежде. Но если вдруг мне станет тяжело... Тогда... Я всегда смогу уехать куда-нибудь, где меня никто не знает, – пожав плечами, ответил Круз. – Еще и неизвестно, кто из нас скорее покинет полицию Нью-Йорка...
– Как это понимать? – удивился Мартин.
– А так! – резко ответил Круз. – Это относится к той области, о которой ты пока ничего не знаешь. И не спрашивай меня, Мартин, потому что мне еще шефу, я уверен в этом, придется все объяснять. Ох, я просто с ума сойду...
Тут входная дверь в комнату инспекторов открылась. Она распахнулась с таким резким стуком, что Круз вздрогнул.
Ведь он все время разговора с напарником подсознательно ожидал, что сейчас появится комиссар Соммер. Что скажет ему старик? Как с ним поступит? Как с Нилом Тайсоном недавно или начнет расспрашивать?
Но вот он сам, комиссар Джонатан Соммер, стоит перед инспектором Кастильо и сурово смотрит ему в глаза.
Круз с достоинством выдержал этот взгляд.
– Ты, видимо, думаешь, что мне позвонили из ФБР или УБН, и тем самым избавили тебя от обязанности рассказать все мне самому, – неожиданно начал разговор Соммер. – И ты не ошибаешься, Кастильо.
Шеф еще раз сурово посмотрел на подчиненного, который даже не счел необходимым сделать вид, что как-то жалеет о случившемся.
– Хорошо, – сказал комиссар. – Давай-ка пройдем ко мне в кабинет. Обо всем остальном поговорим там...
При этом комиссар бросил взгляд на Мартина Гастингсона, который сделал вид, что ему это совершенно неинтересно.
Круз Кастильо прошел за комиссаром в его рабочее помещение и стал перед столом, в то время, как Джонатан Соммер сел и глубоко и шумно вздохнул.
– Я не буду тратить время на то, чтобы выяснять мотивы твоего поступка, Кастильо, – проговорил шеф усталым голосом. – Ты сам напишешь рапорт о своем увольнении или мне его тебе продиктовать?
Вместо того, чтобы заволноваться или еще как-нибудь отреагировать на слова комиссара, Круз спокойно подумал: «Все-таки победил вариант Нила Тайсона. Что ответил в свое время Нил?..»
– Я сам напишу рапорт, шеф, – ответил Круз, – если хотите, я могу сделать это за вашим же столом...
– Что ты такое мне говоришь, идиот! – внезапно побагровев, закричал Соммер, – ты был у меня одним из лучших полицейских! Ты отлично знаешь, что после того, что произошло, я не могу оставить тебя работать здесь!!!
– Я понимаю, – спокойно ответил Круз. – Но у меня не было другого выхода...
– Ты все деньги принес в церковь отцу Джозефу? – несколько смягчившись, спросил комиссар.
– Нет, шеф, – сказал Круз, – у меня здесь в сейфе – двадцать пять тысяч... Я могу вернуть их вам немедленно.
Комиссар кивнул, но сделал это скорее автоматически, чем осмысленно.
– Послушай, сынок, – неожиданно ласково произнес он, – мы с тобой много ссорились и ругались. Всякое бывало. Но теперь... Я хочу тебе вот что посоветовать: может быть ты тихо уберешься из Нью-Йорка? Ты ведь не хочешь совсем уходить из полиции, я знаю... Найдешь какой-нибудь спокойный городок, где продолжишь свою работу. Поверь, не только у нас, в Нью-Йорке, хватает мерзавцев, с которыми надо кому-то сражаться... Ты откуда родом?
– Из Санта-Барбары, – задумчиво ответил Круз. – Знаете, комиссар? Это на тихоокеанском побережье. Возле Лос-Анджелеса...
– Послушай, сынок, – волнуясь, сказал комиссар Соммер. – А что ты скажешь, если я попробую направить тебя в тамошнюю полицию? У меня в министерстве есть знакомый... Он поможет тебя отмазать так, чтобы устроить это дело переводом или еще каким-нибудь чистым способом. Съездишь на родину, развеешься... А?
«Действительно, а почему бы мне не поехать в Санта-Барбару?» – подумал Круз Кастильо.
ЧАСТЬ II
ГЛАВА 1
В магазине Гарди мягко шуршит вентилятор. Безукоризненно элегантная миссис Кемптон подставляет свое лицо под вихрь, вызываемый маленьким аппаратом, и в то же время тщательно следит за тем, чтобы ни один из волосков ее прически не был потревожен. Как всегда, она на своем рабочем месте, между кассой и телефонным аппаратом, с неизменной авторучкой в руке. Время от времени она бросает взгляд в большое зеркало, которое расположено прямо перед ней, и получает явное удовольствие: хотя возраст ее можно было назвать представительным, она все еще хороша собой и предмет ее гордости – ее шевелюра – по-прежнему роскошна. Да, ее внешний вид вполне соответствует положению, которое она занимает, – управляющей заведением Гарди, – заведения поистине шикарного и очень дорогого, расположенного на самой красивой авеню в Санта-Барбаре.
Шорты-бермуды и теннисные майки висят плотными рядами, как на блошином рынке, но здесь собрано все самое модное и броское, что должно было удовлетворить самых элегантных жителей Лос-Анджелеса, заполняющих бары после обеда. У этих рядов с бесчисленными вешалками скучают молоденькие продавщицы. Они обменялись многозначительными взглядами, когда Миссис Кемптон включила вентилятор, и снова предались своим мечтаниям. Заходила, правда, парочка мексиканцев, к которой миссис Кемптон направила одну из девушек – Розеллу, но парочка ничего не купила; да еще забегал Грун из отеля «Континентал», чтобы выполнить заказ, да еще было два телефонных звонка. Даже сквозь плотно закрытые двери изнурительный Полуденный зной проникал в помещение. Вконец разомлевшие от жары две другие девушки, Сенди и Вуди, жаждали спасения у вентилятора и глядели на него издалека утомленными глазами. Вспомнили актера Травольду, которого передавали накануне по телевизору, и немного поспорили о нем. Вот и все занятия.
Бросая взгляды то в зеркало, то на пальму за окном, миссис Кемптоп время от времени вздыхала. Дерево словно окаменело, даже самые верхние его листья застыли в неподвижности. Придется ждать еще час или два, прежде чем морской бриз начнет подниматься по Стейт-стрит, если, конечно, до этого буря не начнет подниматься из-за холмов, обрамляющих город сверху. До этого времени, конечно же, клиенты даже не подумают выйти из тени своих садов или сбежать, с пляжей от спасительной прохлады воды. Даже уличное движение на Стейт-стрит, казалось, скоро свернется, как загустевшая кровь. Редкие прохожие – по всей видимости, служащие – двигались по своим таинственным траекториям только по долгу службы, и им было совсем не до покупок. И, тем не менее, за пальмой, Находившейся как бы в обморочном состоянии, миссис Кемптон удалось различить признак Жизни. В центре группы из трех или четырех человеку расположившейся прямо напротив закусочной Билли Пола, бешено болтался красный солнечный зонтик. Хозяйке заведения Гарди даже не пришлось дать себе удовольствие расшифровать загадку. Красный зонтик – этот любопытный атрибут – мог принадлежать только Аугусте Локридж – самой худшей из ее клиенток. Такое проявление авангардизма в пекле Стейт-стрит должно было оправдываться каким-то важным происшествием.
Миссис Кемптон тотчас же решила выяснить, в чем дело, и посадила за кассу вместо себя Вуди. На улице жара была еще более нестерпимой, чем Миссис Кемптон могла представить себе, сидя рядом с вентилятором. Она плотно закрыла за собой дверь магазина и сделала вид, что осматривает витрину. Капкан сработал именно так, как она рассчитывала. Красный зонтик сразу же отделился от группы, пересек авеню и устремился к ней.
– Какая жарища, Памелла! Ты слышала, Джо Перкинс возвращается в Санта-Барбару?!
Миссис Кемптон недовольно поморщилась – она очень не любила, когда ее звали по имени, потому что она ненавидела свое имя, а имя Джо Перкинса вообще ни о чем ей не говорило. Пока она в уме перелистывала список, своих клиентов – «сливок» общества, мысли Аугусты Локридж приняли совсем другой оборот: она щелкнула зонтиком прямо перед носом миссис Кемптон и копчиком нетерпеливо показала на витрину.
– Почему же вы не сказали мне, Памелла, что получили такую хорошую коллекцию лаков? Покажите-ка мне ее побыстрее!
Памелле Кемптон удалось отвертеться от Аугусты Локридж, передав ее в распоряжение Сенди, которая изрядно помучилась, дока не доказала все, что было в магазине, разумеется, без всякого коммерческого результата. И только тут Памелла вспомнила Джо Перкинса и снова включила вентилятор. Веер вентилятора, словно защитный экран, ограждал Памеллу от жестикуляций Аугусты и от самого ее присутствия. Это помогло миссис Кемптон сделать над собой усилие и посылать в адрес клиентки самые очаровательные улыбки. Это нужно было делать потому, что репутация заведения Гарди в центре города не в последнюю, а может быть, даже в первою очередь зависела от Аугусты Локридж, которая, как обычно, выбралась из ситуации победительницей, захватив с собой образец последних духов фирмы «Van Cleef».
Дело Джо Перкинса следовало бы назвать «делом семейства Кепфеллов» – по имени самой старой семьи Санта-Барбары. Имя этой семьи, казалось, на протяжении поколений было выгравировано на холмах города, потому что семья эта владела немалым: буровыми вышками в море, сетью гостиниц, раскинувшихся почти по всей Южной Калифорнии, несколькими предприятиями, которые были за пределами Калифорнии, даже банком в Санта-Барбаре. Этот клан управлялся человеком скорее мифическим, которого было не так-то легко встретить в деловой части города и которого звали Ченнинг Кепфелл. Только приезд губернатора штата в Санта-Барбару, традиционные праздники или какой-либо важный прием в мэрии позволял вам надеяться увидеть этого человека, величественного в своей классической, несменяемой практически в течении двух десятилетий модели, принадлежащей семье Кепфеллов. Зато миссис Кемптон очень хорошо помнила внешность Софи Кепфелл – второй жены хозяина холмов, маленькой живой женщины, которая умела выбрать самую лучшую вещь в магазине, не то, что эта противная Аугуста. Будучи постоянной читательницей местной газеты «Телемагазин», она помнила даже имя первой жены Ченнинга Кепфелла, которую звали тоже Памеллой. Уступив место Софи, она навсегда исчезла, оставив своему бывшему мужу и его новой супруге уже сложившегося юношу Мейсона Кепфелла, которому прочили большое будущее. Потом уехала и Софи. Некоторое время говорили, что она обосновалась в Канаде или на Аляске. Что послужило причиной ее отъезда – тайна... Таким образом, Ченнинг Кепфелл остался один, имея пятерых детей. Но самый любимый...
Памелла прекрасно помнила тот день, потому что это был день Независимости Соединенных Штатов. Он отмечался на широкую ногу, а в Санта-Барбаре особенно. Можно представить: фестивальные события в самый разгар туристического сезона!
Многие обитатели Лос-Анджелеса пользовались этим выходным днем для того, чтобы приехать в Санта-Барбару, и стремились занять лучшее место на морском пляже. Но в тот день, а это было четыре или пять лет назад, как мысленно просчитала Памелла Кемптон, героем праздника больше был молодой человек, так и искрящийся элегантностью, – и популярный, словно Джордж Вашингтон.
Ченнингу Кепфеллу-младшему не исполнилось еще и двадцати лет, однако его улыбки, как и две ямочки на женственных щеках, которые еще не стерло течением времени, были известны девушкам всей Америки. Занимая страницы больших ежедневных изданий страны, его фотографии, так же как и рассказы о его похождениях и истории его любовных связей, вдохновляли громадное число репортеров и числились у редакторов этих изданий в числе главных тем, которые давали надежду на то, что издание будет распродано. Когда же это было? Неужели пять лет назад? Да, ответила сама себе миссис Кемптон. Она тщательно восстанавливала этот день в памяти. Был военный парад, прямо перед трибуной, и Кепфелл со своими, детьми стоял неподалеку от мэра города, а потом состоялась церемония большой миссии и был устроен гигантский крестьянский пикник, на котором в изобилии поглощалось филе «алаболопе» – ракушек, которые все реже встречаются на тихоокеанском побережье. Потом еще была организована знаменитая партия в поло, которую специальная международная пресса объявила как соревнования на высшем уровне. По этому случаю маленькому миру не очень популярного конного вида спорта было предоставлено место на экранах телевизоров, как национальных, так и за границей. Из Польши или из Венгрии, Памелла не знала точно, приехала команда, которая считалась в ту пору лучшей в мире, а здесь были объединены лучшие американские всадники, выступавшие под предводительством капитана Ченнинга-младшего – недавнего победителя чрезвычайно трудного конкурса по гонкам с препятствиями в Риме. Этот дружеский матч был проведен с высоким профессионализмом, и хотя американцы потерпели поражение, они оказали достойное сопротивление. Популярность молодого Кепфелла еще более упрочилась. В ущерб должному вниманию победителям, приехавшим из очень маленькой и очень отдаленной страны, телевизионные камеры снимали молодого блудного сына, который, чудо настолько же блистал красноречием, насколько, яркой и красивой внешностью. Это было последнее его большое интервью. Назавтра жители Санта-Барбары были потрясены, узнав о его странном убийстве. Эта история стала источником разных домыслов и версий, которые обычно успокаивают слухи, но до конца никогда никого не убеждают. Сразу же арестовали некоего Джо Перкинса, и сразу же установили, что Келли Кепфелл – сестра убитого – обнаружила его труп в библиотеке отца. В то же время она, якобы, увидела там Джо Перкинса с револьвером в руке. Немного позже в момент суда узнали, что предполагаемый убийца был также официальным женихом Келли. Тем большее восхищение вызывало ее мужество, когда ей пришлось свидетельствовать в зале суда, раздираемой противоречиями, достойными пера Корнеля. Джо Перкинс получил приговор, и общество Санта-Барбары тут же успокоилось. Несколько репортеров робко попытались оценить степень объективности этой драмы, в частности, мотивы, личность обвиняемого и отрицание своей вины перед лицом обвинительного свидетельства девушки. Все это было напрасно и, несомненно, слишком поздно.
«Таким образом, – подумала миссис Кемптон, – вернулся женишок. Пять лет тюрьмы – это слишком маленькая цена за убийство. Но для невиновного это много».
Кемптон остановила свой вентилятор.
– Сенди, передайте мадам Локридж вот этот флакон с духами. – И уже прямо обратилась к вызывающей столько неудобств клиентке, которая никак не хотела уходить: – Дорогая Аугуста, это последняя новинка. "Van Cleeb" – настоящее чудо. Да, а... этот Джо Перкинс... Когда его посадили в тюрьму, кажется, пять лет назад?
– Пять, Памелла.
– Значит, совсем недавно.
ГЛАВА 2
Жара, испепеляющая город, спала, и жизнь в Санта-Барбаре обрела свое обычное течение. Люди задышали легкой прохладой, деревья снова зашелестели листвой. Мейсон медленно въехал в фешенебельные ворота, которые мягко закрылись за ним, и направил свою машину к первому гаражу, показавшемуся ему свободным. Он не собирался никуда сегодня вечером. Прошедший день был для него тяжелым, и, кроме того, назавтра была официально назначена свадьба его сестры. Конечно, семье он будет нужен. Мейсон, бурча что-то себе под нос, поспешил наверх, преодолевая по две розовых ступени парадной лестницы. Ближайшее вхождение Питера в семью и возвращение Джо Перкинса – эти два важных для семьи события для него ничего не меняли.
Большими шагами он пересек просторный зал для приема, едва кивнув на приветствие Розы и Филиппа, и направился к кабинету отца.
Тяжелый занавес из листвы деревьев за окном почти не пропускал света в это время суток, и поэтому Мейсон удивился, что отец не зажег настольную лампу. Нависая тенью над массивным столом, он казался призраком в полумраке просторного кабинета.
– Мейсон, ты ничего не знаешь? – Отец, казалось, только и ждал его.
– Джо Перкинс возвращается, папа.
– Хороший подарочек к свадьбе твоей сестры Келли. Да и для нас всех. Я не думал, что это наступит так скоро.
Мейсон потянулся к выключателю, и свет залил комнату. Сын не мог объяснить отцу, что он был в курсе освобождения Джо Перкинса под честное слово. Он узнал об этом несколько дней назад и напрасно спорил с судьей, который предоставил Джо эту возможность. Ченнинг-старший никогда бы не понял его. Ведь Кепфелл привык всегда побеждать.
– Он был освобожден под честное слово, папа. Случается, что заключенных отпускают за примерное поведение.
– Да, да. Случается, мой мальчик. Он уже вышел из тюрьмы, а посадили его словно вчера. Всякий раз, когда я вхожу в этот кабинет, я думаю о твоем брате, думаю с гордостью и печалью. Но сегодня мне стыдно; не нужно было выпускать его убийцу так рано, не нужно было этого делать, Мейсон! Нельзя допустить, чтобы праздник Келли был испорчен. Как никто другой, она имеет право на счастье.
– Она уже знает, папа?
– Нет, сын. И, слава Богу, что в ее жизни есть другой.
Ченнинг Кепфелл-старший резко, словно встрепенувшись, выпрямился и снова стал неоспоримым шефом, руководителем предприятия Кепфелл.
– Если когда-нибудь Перкинс придет сюда, если он снова выкинет какой-нибудь номер с Келли...
– Согласен, папа.
– Из-за этого подонка я уже потерял сына. Я не собираюсь терять еще и дочь,
И снова плечи его опустились, и тень наплыла на скорбное лицо.
– Я до сих пор не могу смириться с мыслью, – приглушенным голосом сказал он, – что Ченнинга, моего сына, нет с нами. Ведь он уже достиг высот, он был гордостью всего края! Страшно подумать, что человек может потерять все, что имеет, все самое дорогое.
Было очевидно, что отец больше его не видит, что пород ого глазами стоит лишь Ченнинг, который даже после смерти не уступил своего места в сердце отца. Старая ревность больно отозвалась Мейсоне. Он раздраженно фыркнул:
– Папа, мы все с тобой здесь: Тэд, Идеи, Келли, я. Не забывай об этом...
Совсем в другом месте, в другом мире, состоящем из плохо мощеных плит и скверных стен, молодой человек с серыми, полными горечи и усталости глазами слушает, что говорит другой.
– Джо, чтобы тебе было ясно. Освобождение под честное слово – это свобода на кончике нити: нить рвется, и ты падаешь. А свобода – это тяжелая ноша. Ты молодой, неглупый, Америка – большая; ты можешь начать жизнь заново. Но не в Санта-Барбаре, и уж во всяком случае, не с Келли Кепфелл. Тебе не позволят этого сделать.
– Я знаю, Уорден. Но речь идет не о Келли. Мне нужно узнать, кто убил ее брата. Мне нужно найти того, по чьей вине я провел в тюрьме эти пять лет. Того, на чьем месте я оказался.
– Значит, не понимаешь. Достаточно правонарушения. Кому-то может не понравиться твоя прическа – и ты снова здесь. И черт знает на сколько лет!
– Ты прав, Уорден. Я буду об этом помнить. До свидания.
Старший охранник вздохнул, глядя вслед Джо, который тяжело шел вдоль высоких стен крепости, и закрыл кованую дверь. Он ему нравился, этот Джо Перкинс. Ему хотелось верить, что он долго будет его вспоминать.
Перейдя через дорогу, Джо оказался в квартале, здания которого предназначались для родственников и друзей заключенных, приехавших их навестить. В глубине большой автомобильной стоянки был расположен гараж-мастерская, где можно было починить спущенное колесо, можно было перекусить. Там же расположился недорогой мотель, плюс два или три полужилых дома, назначение которых определить было трудно. «Возможно, здесь когда-то размещался публичный дом, услугами которого пользовались те, кто выходит из тюрьмы на побывку, – подумал Джо, – а возможно, это просто крестьянские дома, жители которых перебрались в город».
Здесь же была стоянка автобуса, идущего в центр города, а в центре Джо надеялся через систему автобусов фирмы "Greyhound" добраться до Санта-Барбары. Внезапно молодой человек почувствовал слабость и головокружение. Старший охранник сказал, что свободу будет тяжело нести. Ему показалось, что всем своим весом она сейчас навалилась на него. Свобода, о которой мечталось в камере, была долгожданной и казалась легкой, как бабочка, но вдруг крылья этой бабочки странно потяжелели: ей снова надо было научиться летать.
Возвращение в Санта-Барбару Джо считал для себя непосильной задачей. Жизнь в тюрьме состоит из одних и тех же маршрутов и представляет собой замкнутый круг: полное содержание, еду по часам и заботу о тебе со стороны других. Опытные рецидивисты, жестокие гангстеры становились в тюрьме полностью инфантильными с утра до вечера, и даже ночью, ими управляли другие.
Отныне Джо опять должен будет все решать сам. Такие простые вещи, как садиться в автобус, переходить дорогу, казались ему неимоверно сложными. Обессиленный, он опустился на скамейку, вделанную в мостовую, и тут же вскочил в страхе: а имеет ли он право сидеть на ней, не спросив ни у кого разрешения? Действительно, начинается вторая жизнь.
Чтобы обрести спокойствие, молодой человек решил думать о Келли. Но из этого ничего не получилось. Он, проведший пять лет в ежедневном размышлении о ней, исписавший не одну тетрадь в тайной надежде, что она когда-то их прочтет, теперь не мог вспомнить даже ее лица, даже ее силуэта. Другое лицо пришло ему на память. Лицо очень нежное, с любящими глазами, которые понимали все. Это было лицо его матери. Он не захотел предупреждать ее о дне своего освобождения, хотя она наверняка приехала бы к нему и своей бесконечной нежностью помогла бы вернуться в прежний мир, как будто бы Келли не предала его, как будто бы тюрьма вообще не существовала.
Но тюрьма была, со своими гранитными стенами, со своими особыми законами, и она еще долго останется внутри него, останется в его воспоминаниях. Разве мог принять он здесь свою мать, когда сам бродил, словно сомнамбула, переполненный отвращением к своему прошлому.
Он выбрал самый безлюдный маршрут: ему не хотелось, чтобы кто-то видел, что творится в его душе. Добравшись до города, Джо поспешил к путевому справочнику. В то время как он пытался расшифровать расписание движения автобусов на Санта-Барбару, Санта-Монику и Лос-Анджелес, рядом с ним произошло какое-то людское движение, и чужая рука схватила его за запястье. Какой-то верзила тащил его к другим щитам с расписанием движения автобусов. От них не отставали еще два типа с красными лицами, казалось, слегка подвыпившие.
– Слушай, парень, лучше тебе посмотреть вот на эти расписания. У тебя есть выбор: Сан-Франциско, Верктаун, кроме того, у тебя есть вся Невада, Техас, можешь даже в Нью-Йорк поехать – ты свободен, но Санта-Барбара – это не для тебя.
Вначале Джо почувствовал в себе непреодолимое желание врезать им как следует, прямо по их красным рожам, он даже почувствовал зуд в мускулах, так долго находившихся без движения. Но, вспомнив о предупреждении Уордена, он сразу успокоился.
– Окей, вы правы. – Повернулся он к человеку, до сих пор хранившему молчание. – Я думаю, что мне лучше поехать в Нью-Йорк, хотя бы для того, чтобы избавиться от вашего общества.
И он спокойно направился к окошку, где продавали билеты.
Значит, Уорден был прав – они не замедлили нанять людей, чтобы помешать ему во всем разобраться, чтобы спокойствие города Санта-Барбары не было нарушено, – так размышлял Джо, удобно устроившись в одном из мягких кресел автобуса фирмы «Greyhound», который фырчал мотором, готовясь увезти его на юг, подальше от этих мест. Он намеренно сел в автобус в самый последний момент, оставив своих преследователей с носом. Что они могли сделать теперь, когда громадный автобус был уже заполнен пассажирами и шофер, сидя на своем месте, уже готов был закрыть двери. Кто, эти люди? Отправить таких дуболомов по его следу – это было совершенно не в стиле Кепфелла-отца. Джо хорошо знал его и по-своему даже уважал. Тот был сильной личностью, и личностью очень гордой, но к тому же слишком могущественной, чтобы мелко хитрить. И он никогда не позволил бы себе марать руки такими вот штучками. Будь его воля, конечно, он с удовольствием бы снова засадил Джо в кутузку. Ведь он был убежден, что Джо – убийца его сына, и сразу легко поверил в эту версию, потому что сын служащего не должен был крутиться вокруг его любимой дочери. Новое расследование слишком близко бы затронуло весь клан, который стал бы защищаться до последнего. Нет, Ченнинг-старший, безусловно, попытается устранить его другим способом, более надежным. Кто же тогда мог отправить этих двух идиотов? Возможно, Мейсон, Это – лицемер, и притом лицемер не слишком умный.
Впрочем, это мог сделать кто угодно, кто не желал, чтобы мнимый убийца вернулся на предполагаемое место преступления. На протяжении пяти лет у Джо было достаточно времени, чтобы разработать все гипотезы, даже самые невероятные, и проверить все предложения. В действительности ему давно уже все это надоело, Он знал только одно, что атмосфера Сайта-Барбары далеко не дружеская.
Он закрыл усталые глаза, а когда открыл их, автобус уже выезжал из пригорода и выходил на широкое авеню без деревьев и домов, которое начинало эту шоссейную дорогу. Кажется, его не преследовали, «ангелы-хранители», похоже, остались на платформе. Пассажиры сидели молча, некоторые из них дремали.
Джо первый заметил белый лимузин, который нагонял «Greyhound». Потом увидел шофер. Легковой автомобиль, поравнявшись с автобусом, обогнал его, затормозил, и шофер автобуса был вынужден сделать то же самое. Оба автомобиля застыли в неподвижности.
Из лимузина вышел человек. Джо улыбнулся. Это был один из тех, «краснорожих». Шофер в бешенстве открыл дверь и поднялся со своего места. Он оказался могучего роста, и, кроме того, у него на боку, в кобуре, висел револьвер, который казался игрушечным. Диалог был коротким:
– Водитель, выручай: мне нужно в Санта-Барбару. Я опоздал на автобус, а у меня срочное дело.
– Дружок, я не беру бродяг посреди дороги.
– У меня есть билет.
– А у меня есть револьвер.
– Это срочно, я тебе говорю.
– Срочно – это когда ты спрашиваешь своего дружка пустить тебя на парашу в тюряге. А сейчас у меня сорок пять пассажиров, которые засвидетельствуют, что я имел право защищаться.
Такое препятствие на пути «краснорожего» было непреодолимо. Он вынужден был отступить.
– Черт возьми, настоящий Дикий Запад, – все бормотал шофер, устраиваясь за рулем. Больше о его глубоких мыслях никто ничего не узнал, и «Greyhound» снова пустился в путь. Белый лимузин разворачивался на дороге, и Джо помахал вслед двум его пассажирам.
ГЛАВА 3
На парадном крыльце виллы Кепфеллов – оживление. Пары входили и выходили. В воздухе стоял приглушенный гул голосов, прерываемый звоном бокалов и потоком божественной музыки, заполнявшей весь дом. Великолепный день клонился к вечеру, и солнце перемещалось с больших открытых окон приемных залов вниз, чтобы залить своим прощальным светом лестницу и весь сад.
Памелла Кемптон была бы восхищена. Весь цвет ее последних коллекций был собран под этими портретами старых мастеров французского импрессионизма, украшавшими салон. Конечно, это были копии. Но у Кепфеллов были и подлинники, которые, однако, не спорили с копиями.
От общей массы гостей отделились двое мужчин. Это были Ченнинг и его сын.
– Мейсон, не впускай больше никого, да и прессе здесь делать нечего.
– Хорошо, папа.
– Скажи им, что мы вызовем полицию. Ты работаешь в прокуратуре и знаешь, что нужно сказать. Здесь должны быть лишь те, кого пригласила Келли.
Мейсон отошел в сторону, а от тени, бросаемой секвойей, отделилась молодая черноволосая женщина и приблизилась к хозяину: дома.
– Сантана, малышка, ты чем-то встревожена?
– Да, господин Кепфелл. Я не могу в это поверить. Кажется, все это было только вчера. Скажите же мне, что это не так.
– Это так, Сантана. Он приехал на автобусе сегодня в полдень.
Эта красивая мексиканской красотой женщина, всегда такая сдержанная, деловая и серьезная – врожденные черты, проявившиеся так откровенно и полно в период взросления, – была не на шутку встревожена. После смерти Ченнинга-младшего Сантана вступила в мир труда с упорством спортсмена-марафонца. Она с головой ушла в работу, подчинив свою энергию единственной цели – быть лучшей. Теперь у нее была репутация лучшего и пользующегося наибольшим спросом декоратора Санта-Барбары. Подобно тому, как в магазин Гарди считали себя обязанными заглядывать дамы из высшего света, так же они буквально разрывали молодую девушку на части, для того, чтобы сделать ей заказ на переделку салона, в котором, конечно же, не имели никакой необходимости, или заказать ей отделку комнаты для своих гипотетических новых поколений собственных детей.
