Текст книги "Долина Пламени (Сборник)"

Автор книги: Генри Каттнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 46 страниц)

ГЛАВА 3
На мушке

Хоть и был я тогда здорово встревожен, а улыбки сдержать не смог. Иногда дядюшка Лем бывает чертовски остроумен. Такое отмочить! Подозреваю, что он. опять вознамерился соснуть, как всегда делает, когда ему что-нибудь угрожает. Па называет это КОТОЛЕПСИЕЙ, но коты все же, на мой взгляд, спят более чутко.

Дядюшка Лем грянулся об асфальт и даже подскочил чуток. Пу-младший издал радостный вопль. Подозреваю, это чудовище вообразило, что дядя Лем сражен не без его участия. Как бы то ни было, но, заметив, что кто-то свалился и лежит беспомощный, Крошка, повинуясь врожденному инстинкту, метнулся к пострадавшему и натурально заехал дядюшке Лему ногой в висок.

Помнится, я говорил, что у нас, Хогбенов, головы крепкие. Пу-младший заголосил и запрыгал на одной ноге, держась за другую обеими руками.

– Н-ну погоди, щас я тебя з-заколдую! – завизжал он, – у тебя мое колдовство из ушей польется, слышь ты, хогбеновское отродье! – Он набрал полную грудь воздуха, рожа у него стала пурпурного оттенка и…

…И тут-то все и случилось.

Это было как удар молнии. Я не новичок в колдовстве, и ожидал примерно чего-нибудь в этом духе, но даже меня пробрало. Зрелище, скажу я вам, было что надо. Па потом объяснял мне, что там было на самом деле. Пу-младший, болван, сдуру вляпался в роль ка-та-ли-токсического агента, во как. А эта самая дизоксирибонуклеиновая кислота, из которой сделаны его гены, из-за Дара как-то там перестроена. Ну и аукнулось это на каппа-волнах его скудных мозгов. Па говорил, что там, поди, микровольт тридцать было, не меньше. Но вы же знаете моего Па. Ему лень объяснить все нормальным языком. Вот он и тащит всякие глупые слова из чужих мозгов, когда ему в них надобность.

А получилось-то вот что. Этот гаденыш до того рассвирепел, что все свое колдовство, для толпы припасенное, одним махом жахнул прямо в физиономию дядюшке Лему. Да, такого я прежде ни разу не видел. И что самое ужасное – эта штука сработала.

Дядюшка Лем спал себе и потому ни чуточки не сопротивлялся. Его бы сейчас и докрасна раскаленная кочерга не разбудила. Хотя, по правде говоря, не хотел бы я, чтобы в тот момент она оказалась в руках у змееныша. Неважно. В общем, колдовство поразило дядюшку Лема, как удар молнии.

Прямо на наших глазах он стал светло-зеленым. И тут я заметил, что, как только дядя Лем позеленел, наступила гробовая тишина. Я удивленно оглядываюсь: в чем тут дело? Оказывается толпа перестала стонать и причитать.

Люди то прикладывались к бутылкам со снадобьем, то терли лбы, и, знаете, так слабо, облегченно посмеивались. Малыш-то Пу натурально все свое колдовство извел на дядюшку Лема, вот у толпы голова и прошла.

– Эй, что здесь происходит? – послышался знакомый голос. – Этот мужчина, что, потерял сознание? Чего вы стоите как истуканы. Пустите – я врач.

Это был тот самый тощий тип с незлобивым лицом. Он все еще тянул из бутылки, пока пробирался к нам через толпу, но блокнота у него уже не было. Когда он увидел Эда Пу, то аж покраснел от злости.

– Так это вы, Олдермен Пу? – спрашивает. – Вечно вы там, откуда за милю воняет. Что вы сделали этому бедолаге? Посмотрим, удастся ли вам отвертеться на этот раз!

– Ничего я ему не сделал, – отвечал Эд Пу. – Никто его и пальцем не тронул. А вы, доктор Браун, попридержали бы свой язык, а то как бы не прищлось пожалеть. В этом городе я не последний человек, уверяю вас.

– Смотрите сюда! – вскрикнул изменившимся вдруг голосом доктор Браун, глядя на распростертое тело дядюшки Лема. Этот человек, он умирает! Кто-нибудь, вызовите скорую помощь! И поживее!

Дядюшка Лем снова сменил цвет. Внутри себя я давился от смеха. Я-то ведь знал, что происходит на самом деле. Ну дядюшка Лем, такое отмочить!

Дело в том, что внутри каждого из нас гуляют целые стада разных бактерий и вирусов, и все мы ими кишмя кишим. Когда Пу-младший шибанул в дядю Лема зарядом своей энергии, она стимулировала всю эту чертову прорву. Они как с цепи сорвались. Тут в дело встряли такие, знаете, крошечные твари, которых Па зовет бледными антителами. Только не думайте, что они какие-нибудь там чахлые заморыши. Что вы, они пышут здоровьем. Просто цвет у них от природы такой. Вот они всем скопом и бросились на стада бактерий и вирусов. Что тут началось!

Ведь когда вы, к примеру, подцепите какую-нибудь хворь, эти бледные ребята, все как один, хватают свое оружие – и вперед. Дерутся они как сумасшедшие. Так что во время болезни внутри вас такие битвы разыгрываются – будь здоров.

Вот такая битва и происходила сейчас внутри дядюшки Лема. Только у нас, у Хогбенов, эти бледные зверушки особенные. Посильнее и побыстрее ваших.

Они так ударили по врагу, что дядюшка Лем тут же из светло-зеленого стал пурпурно-красным, а потом еще и пошел большими желтовато-синюшными пятнами, там и сям. Видок у него, скажу я вам, был как у сверхтяжелобольного. Но вы же понимаете, что самому ему это не причиняло ни малейшего вреда. Для внутренней защиты Хогбена любой недуг – плюнуть и растереть. Но окружающих эта картина пробирала – брр – до костей.

Тощий доктор присел рядом с дядей Лемом и пощупал пульс.

– Это явно ваших рук дело, – сказал он, глядя на Эда Пу, – не знаю, как вам такое удалось, но на этот раз дело слишком серьезно, чтобы вы отвертелись. Похоже, что у бедняги бубонная чума. Теперь я сам позабочусь, чтобы на вас и на этого юного орангутанга нашли управу.

Эд Пу деланно усмехнулся. Но я-то видел, что он зол и напугался.

– Не беспокойтесь за меня, доктор Браун, – говорит, не показывая однако виду. – Когда я стану губернатором – а все, что я задумываю, сбывается, – я лично позабочусь, чтобы ваш госпиталь, коим вы так гордитесь, был снят с бюджета штата. Вот так! У вас там валяются разные бездельники, которые только и знают, что жрать за казенный счет. Хватит! Пусть выметаются ко всем чертям! Вон мы, Пу, – никогда не болеем. Когда я стану губернатором, уж я-то найду лучшее применение деньгам налогоплательщиков, которые сейчас переводятся на разных оглоедов. У меня никто не будет пролеживать кровати зря, попомните мое слово!

А тощий доктор и ухом не повел.

– Где эта скорая? – спрашивает.

– Если вы имеете в виду большую такую длинную и шумную машину, – отвечаю, – так она в трех милях отсюда, но жмет на всех парах. Только дядюшка Лем вовсе не нуждается ни в какой помощи. У него просто припадок. Это у нас семейное. Ничего страшного, уверяю вас, сэр.

– Святые Небеса! – говорит на это Док. – Вы хотите сказать, молодой человек, что у него уже было нечто подобное и он после этого выжил? – Он посмотрел на меня и вдруг заговорщически улыбнулся. – Ясно, – говорит, – значит, боимся больницы, точно? Не надо беспокоиться. Мы не причиним ему вреда.

Такого поворота событий я не ожидал. Он что-то почуял. Я как-то упустил это из виду. Больница – неподходящее место для Хогбенов. Народ там – несносно шумный. Я громко стал звать дядю Лема у себя в голове.

«Дядюшка Лем, – надрывался я мысленно, – дядюшка Лем, давай, просыпайся! Дед же тебя прибьет к амбарным воротам, если ты позволишь увезти себя в больницу. Они же там вмиг обнаружат, что у тебя два сердца и кости соединены не так, и форму твоей глотки. Дядюшка Лем, проснись!!!»

Без толку. Он даже не пошевельнулся. Вот тут-то я по-настоящему перепугался. В хорошенькую передрягу втянул меня дядюшка Лем! Теперь вся ответственность ложилась на мои плечи, а у меня не было ни малейшего представления, как же выбираться из этой заварухи. В конце концов, я же еще маленький! До пожара в Лондоне я вообще ничего не помню. Ну того пожара, при Карле II. Тогда все еще носили эти длинные волосы с завитушками. Ему-то, по крайней мере, они шли.

– Мистер Пу, – говорю, – пусть Крошка снимет заклятие. Нельзя, чтобы дядю Лема упекли в больницу.

– Малыш, продолжай-продолжай, не останавливайся, – говорит Пу-старший с этакой гаденькой улыбочкой на роже. – Эй, я бы хотел переговорить с юным Хогбеном наедине, – Доктор посмотрел на него удивленно, а тот мне: – Отойдем-ка, Хогбен, у меня есть для вас кое-что. Малыш, убавь-ка уровень.

Желто-синюшные пятна на дядюшке Леме стали зеленоватыми по краям. Док судорожно вздохнул, а Эд Ну тем временем схватил меня за руку и утянул в сторону. Когда мы оказались вне досягаемости чьих-либо ушей, он мне и говорит, этак доверительно, буравя своими глазенками.

– Я так понимаю, Хогбен, что ты усекаешь, что мне нужно. Лем никогда не говорил, что он не может. Он говорил, что не хочет. Стало быть вы можете это сделать для меня.

– Что именно, мистер Ну? – спрашиваю.

– Ты же знаешь, я хочу, чтобы в мире всегда были Пу. Не так-то просто мне было найти себе жену, да и Крошке, я знаю, будет нелегко. Женщины в наши дни совершенно утратили вкус. С тех пор как Лили Лу покинула нас, на свете не рождалось другой женщины, столь уродливой, чтобы выйти замуж за Пу, и я боюсь, что вместе с Крошкой наш род угаснет. Мне невыносимо думать об этом. С его-то талантом! Устрой так, чтобы наш род никогда не угасал – и я велю Крошке снять заклятие с Лемюэля.

– Если уж мне суждено обеспечить вашему роду бессмертие, – отвечаю я, – тогда я уж позабочусь, чтобы остальное человечество вымерло. Все лучше, чем жить бок о бок со множеством Пу.

– А что плохого во множестве Пу? – спрашивает эта образина, радостно щерясь. – Как я понимаю, у нас здоровая порода.

Он даже замахал лапищами от переизбытка чувств. А эта горилла, между прочим, была повыше меня.

– Ничего плохого не будет в том, что Землю будут населять породистые люди. Я уверен, что, дай нам время, мы, Пу, смогли бы завоевать этот говенный мир. И ты поможешь нам в этом, юный Хогбен.

– Нет, – сказал я, – нет, нет и нет. Даже знай я, как…

В конце улицы раздался жуткий рев и толпа стала разбегаться, уступая дорогу машине скорой помощи, которая остановилась на углу, возле дядюшки Лема. Из нее выскочила пара расторопных ребят, таща с собой носилки. Доктор Браун встал с колен, на его лице читалось облегчение.

– Ну, думал, что так вас и не дождусь, – сказал он. Этого человека нужно в карантин, я полагаю. Одному Богу известно, что покажут анализы. Принесите мою сумку. Мне нужен стетоскоп. Что-то странное у этого парня с сердцем.

Не знаю уж, как там у дядюшки Лема, а у меня сердце аккурат ушло в пятки. «Все, – понял я, – мы пропали – все наше хогбеново племя. Как только эти докторишки и ученые пронюхают, кто мы такие, – тут нашей жизни и крышка. Все оставшееся время у нас не будет ни секунды покоя. Прощай тихая жизнь».

Эд Пу смотрел на меня и мерзко лыбился.

– Что, засуетился, да? Я бы на твоем месте вился, как уж на сковородке. Я ведь все о вас, Хогбенах, знаю. Все вы как один нечисть. Как только они привезут Лема в больницу, так все и выплывет. А закон против колдунов, между прочим, никто не отменял. Так что даю тебе полминуты, юный Хогбен, чтобы покончить с этим вопросом. Что скажешь?

Ну сами подумайте, что я мог ему сказать? Я же не мог ничего ему обещать. Чтобы эти треклятые Пу со своим Даром заполонили весь мир? Мы, Хогбены, живем долго. У нас тоже есть кой-какие серьезные планы касательно будущего этого мира. Но если Пу поползут по всему свету, стоит ли тогда стараться? Вы понимаете, я не мог ответить ему «да».

Но скажи я «нет» – и дяде Лему конец. Мне казалось тогда, что как ни крути, а Хогбенам, похоже, крышка. Оставался лишь один выход. Я набрал побольше воздуха, зажмурил глаза и возопил внутри головы: «Дед! Деда!»

«Внимаю тебе, дитя мое», – произнес звучный, раскатистый голос где-то в моем мозгу. Будто он все время был со мной и только и ждал, чтобы к нему обратились. Дед был за добрую сотню миль отсюда и голос у него был, как со сна. Неважно: когда Хогбен взывает в такой тональности, в которой я позвал Деда, он вправе рассчитывать на ответ – и немедленный. Так оно было и на этот раз.

Обычно Дед минут пятнадцать ходит вокруг да около, задает перекрестные вопросы, не слушая ответов, либо начинает сбиваться на какие-то допотопные диалекты, вроде санскрита, которых поднабрался за свою долгую жизнь. Но на этот раз, похоже, он был серьезен. «Внимаю тебе, дитя мое», вот и все, что он сказал. Так что я просто взял и вывалил перед ним содержимое моего мозга. Прям как школьный учебник. Просто не было времени на вопросы и ответы. Док уже доставал свои причиндалы; как только он усечет, что у дядюшки Лема два сердца, Хогбенам кранты. «И зачем ты только запретил убивать, Дед», – добавил я, зная, что к этому моменту он уже успел окинуть взглядом всю ситуацию от начала и до конца.

Мне казалось, что Дед размышляет ужасающе долго. Док уже вставлял себе в уши такие маленькие рогульки с резиновыми наконечниками. Эд Пу смотрел на меня как коршун. Малыш торчал там, в стороне, весь переполненный своим Даром, и шнырял глазами по сторонам: кого бы еще свалить. В глубине души я надеялся, что он остановит выбор на мне. Я уже приготовился отразить заряд заклятия прямо ему в рожу и, если повезет, то убить на месте.

Наконец Дед подал мне в голове знак.

«Они держат нас на мушке, Сонк», – сказал он. Помнится, я удивился, что Дед, оказывается, способен изъясняться на людском языке, если захочет.

«Скажи Пу, что мы согласны».

«Но, дед… – начало было я.

«Делай, как я сказал! – когда он говорил с таким нажимом, у меня начинала болеть голова. – Быстрее, Сонк. Скажи Пу, что мы дадим ему то, что он хочет».

Я не посмел ослушаться. Но в тот раз я был очень к этому близок.

Если вдуматься, даже Хогбен должен в конце концов впадать в старческий маразм. Вот я и подумал, не сказывается ли в конце концов преклонный возраст на Деде.

В ответ я только сказал в голове: «Ладно, я сделаю, как ты говоришь, хотя, будь моя воля, я поступил бы по-другому. Получается, что нам, Хогбенам, каждый может диктовать свои условия. Почему бы не запереть дар внутри Пу-младшего. То-то бы он попрыгал». Вслух же я произнес смиренно, как только мог:

– Все в порядке, мистер Пу. Давайте, снимайте заклятие. Быстрее, а то будет слишком поздно.

ГЛАВА 4
Пу идут

У мистера Пу был большой желтый автомобиль с открытым верхом, приземистый и очень длинный. И несся он со страшной скоростью. В какой-то момент я был почти уверен, что мы переехали маленького мальчика, но мистер Пу не обратил на это внимания, а я не осмелился ему сказать. Ведь Дед выразился ясно: они держат нас на мушке.

Было много говорильни, прежде чем я убедил их поехать к нам. Таков был дедов приказ.

– Где гарантии, что вы не пришьете нас хладнокровно в своей глухомани? – спросил мистер Пу.

– Я могу вас прямо тут убить, на месте, – отвечаю, – и убил бы, будьте спокойны, да только вот Дед запретил. Ежели он говорит, что вам ничего не угрожает, значит так оно и есть. Никогда еще ни один Хогбен не нарушил своего слова.

Короче, я его уломал. Я сказал ему, что мы можем работать только на своей территории. Это подействовало. Мы погрузили дядю Лема на заднее сиденье и поехали в сторону холмов. Вдрызг переругавшись перед тем с доком. Дядя Лем все еще был в отключке.

А он бы в любом случае не проснулся. Правда, когда Пу-младший снял свое заклятие, он вскоре принял нормальный цвет. Док никак не мог в это поверить, хотя и видел все своими глазами. Мистеру Пу пришлось угрожать ему всеми карами, прежде чем он, наконец, сдался. Когда мы отъезжали, док сидел на тротуаре, что-то бормотал себе под нос и ошалело тер лоб. Был он, явно, несколько не в себе.

Я чувствовал, как Дед всю дорогу изучает обоих Пу через мой мозг. Казалось, что он озадаченно качает головой – или как это про Деда сказать – и думает над проблемами, которые лично для меня были китайской грамотой.

Когда мы подъехали к дому, вокруг не было видно ни души. Я слышал, как Дед возится и бормочет что-то в своем мешке на чердаке. Па, похоже, пребывал в невидимом состоянии и был слишком пьян, чтобы внятно объяснить, где он находится. Крошка Сэм спал. Ма все еще была в церкви и Дед сказал, что оно и к лучшему.

«Мы сможем это сделать и вдвоем, Сонк, – сказал он мне, как только я вылез из машины. – Я тут кое-что надумал. Тащи-ка сани, которые ты приспособил сегодня утром для сквашивания сливок. Давай, давай, Сонк, поторапливайся».

И тут он разом показал мне свою задумку.

– О, нет, дед! – непроизвольно воскликнул я вслух.

– С кем это ты разговариваешь? – осведомился Эд Пу, вылезая из машины. – Что-то я никого не вижу. Это и есть ваше логово? Небогато, как я погляжу. Эй, Малыш, держись-ка поближе ко мне. Чем больше я смотрю на этих типов, тем меньше они мне нравятся.

«Давай, Сонк, тащи сани, – сказал Дед решительно. – Я все обдумал. Мы с тобой зашлем этих двух горилл в самое что ни на есть подходящее для них место».

«Дед, а Дед, – упрашиваю я его, в голове, понятное дело, – может не стоит торопиться? Давай все обсудим еще раз, не спеша. Опять-таки с Ма было бы неплохо посоветоваться. У Па тоже, когда он трезв, башка варит ого-го. Давай подождем, пока он очухается. Я бы и Крошку Сэма не сбрасывал со счетов. Все-таки, по-моему, закидывать их назад, в прошлое, не самый лучший выход, а? Дед?»

«Малыш Сэм спит, – сказал Дед, – и пусть себе спит. Он сейчас бродит по снам и беседует с Эйнштейном, благословенна будь его детская душа».

Мне в голову пришла мысль, что самым тревожным во всем в этом является тот факт, что Дед изъясняется без всяких вывертов, на нормальном языке. Обычно он говорил совершенно иначе. Я подумал, может быть годы в конце концов… эээ… лишили его рассудка. «Дед, – говорю я ему, стараясь сдерживаться, – ты что же, не видишь? Если мы закинем их в прошлое и дадим, что обещали, то все станет в миллион раз хуже. Или ты собираешься закинуть их в Год Первый, а затем нарушить свое обещание?»

«Сонк», – начал было Дед.

«Знаю, знаю. Если мы сказали, что их род не вымрет, значит так тому и быть. Их род не вымрет. Но если мы забросим их в Год Первый, то все время до сегодняшнего дня они будут размножаться. И с каждым поколением Пу будет все больше. Дед, через пять секунд после того, как они попадут в Год Первый, я почувствую, как у меня глаза сдвигаются к переносице, а лицо становится как у Пу-младшего, жирным и плоским. Дед, если мы зашлем их в Год Первый, то сегодня все мы можем оказаться Пу. Ведь они только и знают, что плодиться».

«Доколе яйца будут кур учить?! – рявкнул он у меня в голове. – Делай, что тебе сказано, болван!»

От души у меня немного отлегло, но я по-прежнему не верил в его затею. В общем, иду я в сарай и вытаскиваю те сани. Пу их увидел и раскипятился.

– Я вам не мальчик, чтобы на санях кататься! За кого вы меня держите? Здесь явно какое-то мошенничество. Нутром чую!

А Крошка Пу попытался меня пнуть.

– Послушайте, мистер, – это я ему, – либо мы сотрудничаем, либо нет. Я знаю, что делаю. Вставайте вон сюды и садитесь. И ты, Крошка, давай, что стоишь. Тут места обоим хватит.

Если бы он расчухал, что мы затеваем, уж не знаю, что бы с нами сталось. Одно спасло. Он поди думал, что я от страха в штаны наложил. Однако когда по поводу дедова ума я забеспокоился – это он усек.

– Ну где он, ваш Дед? – спрашивает он подозрительно. Или ты хочешь сказать, что сам все сделаешь? Да? Э нет, так мы не договаривались. Что-то не верю я в твои затеи. Молод ты для этого, парень. А вдруг ошибешься, что тогда?

– Мы же дали вам слово, – напомнил я ему. – Теперь, будьте так добры, мистер, замолчите и дайте мне сосредоточиться. Кому в конце концов нужно, чтобы Пу были всегда? Уж явно не мне.

– Помните, вы дали слово, – сказал он, усаживаясь, – и вы обязаны его сдержать. Предупредите меня перед тем, как начнете.

«Все идет отлично, Сонк, – сказал Дед с чердака. – Теперь смотри и учись. Смотри внимательней, Сонк. Выбери какой-нибудь ген и сфокусируйся на нем. Любой ген, Сонк».

Хоть мне вся эта дедова затея была не по нутру, я все же не смог сдержать любопытства. Когда Дед что-нибудь делает, это всегда – загляденье.

Гены – это такие жутко юркие твари, похожие на веретенца, только совсем крошечные. Они всегда в паре с тонкими палочками, которые называются хромосомы. Они всегда вместе, где ген – там и хромосом. Не верите, посмотрите сами. Главное тут правильно сфокусировать зрение.

«Для начала нам нужна хорошая доза ультрафиолета, – бормотал Дед на чердаке. – Ну-ка, Сонк, ты там поближе».

Я сказал: «Хорошо, Дедушка» и завернул ультрафиолетовые лучи так, чтобы они падали сквозь кроны сосен прямо на обоих Пу. Ультрафиолет – это один из цветов на другой стороне полосы. Он начинается там, где для большинства людей названия для цвета кончаются.

«Спасибо, сынок, – отозвался Дед, – подержи его так с минутку».

Гены начали прыгать в такт световым волнам. Крошка Пу пожаловался:

– Па, что-то мне щекотно.

– Заткнись, – ответствовал Пу-старший. А Дед знай бормочет себе под нос. Уверен, что он стянул слова у прохвессора, который у нас в бутылке живет. Впрочем, кто знает. Может Дед их когда-то первым и придумал. Он у нас такой. С ним ни в чем нельзя быть уверенным.

«Эухроматин, – бурчал он, – да, самое то. Ультрафиолет даст нам наследственную мутацию, а эухроматин содержит гены, которые отвечают за наследственность. С другой стороны имеем гетерохроматин, что даст нам эволюционные изменения в поистине безмерном многообразии.

Очень хорошо, очень хорошо. Мы всегда можем использовать новые разновидности. Гм-м. Шесть вспышек гетерохроматической активности должно хватить, – он помолчал с минуту. Затем изрек: – Мудр аз есмь. 0'кей, Сонки, убирай».

Я позволил лучам ультрафиолета распрямиться.

«Все-таки в Год Первый, дедушка?» – спросил я, по-прежнему обуреваемый сомнениями.

«Это как раз подходящий срок, – ответил он. – Ведом ли тебе курс?»

«Да, дедушка», – сказал я.

После чего нагнулся и придал саням необходимое начальное ускорение. Последнее, что я услышал, был рев мистера Пу.

– Эй, что ты творишь? – вопил он. – Что за дурацкая идея? Смотри, что там такое? Что вообще происходит? Куда мы едем? Эй, Сонк, предупреждаю: если что не так, я напущу на тебя Малыша. Он тебя так закляне-е-е-е…

Его рев делался все тоньше и тоньше, пока не сравнялся с писком комара. Затем во дворе наступила тишина.

Я стоял, обхватив себя руками, готовый сопротивляться изо всех сил, когда начну превращаться в Пу. С этими крошками-генами шутки плохи.

Я знал, что Дед допустил ужасную оплошность. Близился миг, когда Пу должны достигнуть Года Первого и затем начать движение к нашему времени. Я знал, что должно было произойти.

Я не очень четко представляю себе, где этот Год Первый, но ясно, что у Пу была прорва времени, чтобы расплодиться по всей планете. Я приложил два пальца к носу, чтобы удержать глаза, когда те начнут съезжаться к переносице, как у Пу.

«Эй, сынок, ты пока еще не Пу, – сказал Дед, хихикая. Ты достаточно зоркий, чтобы их сейчас видеть?»

«Нет, – сказал я. – А что там происходит?»

«Сани останавливаются. Все, остановились. Год Первый, все правильно. Нет, ты только посмотри на эту публику, как они высыпали из пещеры встречать гостей. Ух, ну и плечи у тамошних ребят. Папаша Пу перед ним заморыш. А дамочки-то, дамочки. Нет, положительно, Малыш сойдет там за красавца. Проблем с женитьбой у него там явно не будет».

«Но, дедушка, это ведь и страшно».

«Не перебивай старших, Сонк, – хмыкнул Дед. – Нет, ты только полюбуйся, Малыш Пу только что плюнул заклятием. Чье-то дитя упало и расквасило нос. Мамаша вцепилась Малышу в рожу. Ага, теперь папаша взялся за Пу-старшего. До чего славная драка! Нет, ты только глянь! О семействе Пу теперь можно не беспокоиться. Там о них позаботятся».

«А о нас?» – жалобно спросил я.

«Не тужи, сынок. О нас теперь позаботится время, Погоди-ка минутку, дай я погляжу, Гм, поколение – это не столь большой срок, если знаешь как смотреть. Смотри-ка, наш Малыш Пу уже сам папаша. Ну и уродов он наплодил. Аккурат десять штук. Вылитые папочка и дед.

Жаль, что Лили Лу Муц не видит внучков. То-то бы она порадовалась. Ага, все идет как по нотам. Каждый из десятерых дал миру еще десять Пу. Рад сообщить тебе, Сонк, что данное нами обещание выполняется. Я сказал, что сделаю сие и сие сотворил».

Я только застонал про себя.

«Ладно, – продолжал тем временем Дед, – перескочим-ка через пару столетий. Та-ак, плодятся как сумасшедшие. Фамильное сходство по-прежнему сильно. Гм-м. Еще тысяча лет и что я говорил! Кто скажет мне, что это не Древняя Греция? Ну хоть бы чуточку изменились… А, Сонк?» – он прямо-таки сиял.

«Помнишь, я говорил как-то, что Лили Лу напоминала мне одну мою старую приятельницу по имени Горгона? Ничего удивительного. Против природы не попрешь. Эх, видел бы ты, Сонк, этих пра-пра-праправнуков Лили Лу. Хотя, если подумать, счастье твое, что ты их не видишь. Ага, а вот это уже действительно интересно…»

Минуты три Дед молчал. Потом я услышал, как он смеется.

«Бабах! – сказал он. – Первая вспышка. Гетерохроматин, помнишь? Теперь начались изменения».

«Какие еще изменения, дедушка?» – спрашиваю, чувствуя себя совершенно несчастным.

«Какие? – отвечает. – А такие, которые показывают, что твой старый Дед еще не совсем выжил из ума, как ты себе вообразил, сопляк. Твой дед знает, что делает. Ну теперь они пойдут одна за другой, эти вспышки, раз уж начались. Смотри-смотри, вторая вспышка. Вот, Сонк, что такое генная мутация!»

«Ты хочешь сказать, – спрашиваю, – что я не превращусь в Пу, да? Но, Дед, мы же дали слово, что Пу будут вечно».

«Вот я и держу свое слово, – промолвил Дед с гордостью. Гены будут нести фамильные черты Пу аж до второго пришествия – в точности, как я и обещал. И их Дар останется с ними».

Он рассмеялся.

«Ну все, Сонк, теперь держись покрепче. Когда Папаша Пу отбывал в Год Первый, он обещал, что напустит на тебя Малыша с заклятием, верно? Так вот, он не шутил. Так что готовься. Он напускает его на тебя в этот самый миг».

«О Господи всемогущий! – воскликнул я. – Их же там теперь поди миллион, не меньше, а дедушка? Что же мне делать?»

«Держать себя в руках, – изрек Дед нарочито сурово. Миллион, говоришь. О нет, их куда побольше, чем миллион».

«Сколько же?» – спросил я, трепеща от ужаса. И он начал говорить. Вы не поверите, он до сих пор не кончил. Это страшно длинное число. Вот их сколько. Понимаете, это похоже на семейство Джуков, что живут к югу отсюда. Чем старше поколение, тем более крупнокалиберные они мерзавцы. То же самое приключилось и с Геном Хромосомом и его дружками-родичами, если можно так выразиться. Пу как были, так Пу и остались. И зловредность их никуда не девалась. И – полагаю, это не будет преувеличением, – мир они завоевали, в конце концов.

Конечно, все могло кончиться плачевно, останься они прежними. За время, прошедшее с Года Первого, они не только плодились, но и мельчали. Когда я познакомился с ними, они были крупнее большинства людей, по крайней мере – Папаша Пу.

Пройдя через все поколения, Пу настолько уменьшились в размерах, что сравнялись с теми бледными зверушками в крови, о которых я рассказывал, помните? Теперь они воюют с ними с переменным успехом.

А стали они такими маленькими из-за гетерохроматических вспышек, о которых толковал Дед. Теперь их люди вирусами зовут, а вирус это что-то вроде гена, только попронырливей. Хотя сравнивать их – это все равно, что в точности уподобить отпрысков Джук Джорджу Вашингтону.

А заклятие меня доконало. У меня начался сильнейший насморк. Потом я услышал, как зашмыгал носом во сне дядюшка Лем, лежа в желтой машине. Дед все бубнил и бубнил о том, сколько же Пу сегодня должно быть в мире. Спрашивать его сейчас было бесполезно. Так что я сфокусировал глаза по-другому и заглянул в нос посмотреть, что же там щекочется и…

В жизни не видел столько Малышей Пу. И все напускали заклятия направо и налево. Каждый из живущих на земле испытал на себе их заклятие, и не раз. Время от времени Пу наступают. Что же, это им было обещано.

Мне рассказывали, что некоторые вирусы такие маленькие, что даже через микроскоп их не разглядишь. Когда-нибудь разглядят. Вот тут-то их и ожидает сюрприз. На них глянет жирная и плоская рожа Малыша Пу, страшного как грех, с глазами, едва не касающимися друг друга на переносице, которыми Малыши Пу вращают, ища, кого бы еще свалить.

Понадобилась уймища времени – аж с Года Первого, – но Дед вместе с Геном Хромосомом все-таки победили. Так что, выражаясь фигурально, Малыш Пу больше не сидит ни у кого шилом в заднице.

Зато теперь, как в нос заберется, сразу такой озноб прошибает!