Текст книги "Создатель звезд"
Автор книги: Генри Денкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)
Доктор сделал короткую паузу и добавил:
– Я же помню эту девушку из Чикаго.
Джеф ничего не ответил. Воспоминания о Шарлен взволновали его. И поэтому он испытал ненависть к Доктору.
– Джеф, всему миру будет очень полезно увидеть, как люди разной веры счастливо живут в одном доме, уважают, любят друг друга. Очень полезно! – повторил Доктор.
Джеф продолжал молчать. Крейг, казалось, собрался заговорить, но Доктор взглядом остановил его. Он слишком хорошо знал Джефа. В конце концов Джеф – актер. При хорошей мотивации он сделает все необходимое.
Повернувшись к Крейгу, Джеф мрачно спросил:
– Им не будут задавать вопросы? Им не придется говорить об их вере?
– Конечно, нет! – ответил Крейг с той агрессивной уверенностью, которая всегда порождается сомнениями.
– Хорошо, я подумаю об этом.
Джеф направился к его личному месту на стоянке, где актера ждал новый «кадиллак».
Когда Джеф отошел, Крейг спросил:
– Ну, док, он согласится?
– Согласится! – ответил Доктор. – Сделайте мне одно одолжение, ладно?
– Знаю, – угадал Крейг. – Не называть вас «доком».
– И еще кое-что! – сердито выпалил маленький человек. – Не заставляйте меня выполнять вашу работу. Меня тошнит от этой маленькой сцены, которую я разыграл. Мне не нравится произносить речи в духе Yom Kippur!
– В духе Yom Kippur? – не понял Крейг.
– Страстные жалобные призывы. Они звучат в ночь Kol Nidre. Господи, мой отец перевернулся бы в могиле, если бы услышал, что вы заставили меня говорить Джефу!
– Вы хотите, чтобы его избрали, верно?
– Именно для этого я и нанял вас. Делайте свое дело. Не заставляйте меня делать его за вас. Конечно, я хочу, чтобы Джефа избрали!
– А я уже подумал, что ваш пыл иссяк, – сказал Крейг, следя за реакцией Доктора. – Мне показалось, что теперь, когда демократы, похоже, могут остаться в Белом доме еще на четыре года, вы потеряли интерес.
– Что это значит?
– Черт возьми! – Крейг внезапно щелкнул пальцами. – Я собирался сказать это Джефу завтра.
Он направился к своей машине, но Доктор схватил его за пиджак.
– Что это значит?
Крейг посмотрел на маленького человека через свои очки, и Доктору было трудно понять, улыбается он или нет.
– Это значит, – сказал Крейг, – что я рассчитываю на следующее: вы предоставите мне возможность купить пакет акций ТКА по номинальной стоимости.
– Что вам об этом известно? – спросил Доктор.
– Теперь, после приобретения студии, нескольких тысяч негативов, четырнадцати транслируемых телепостановок и банка в Сент-Луисе, насколько мне известно, вы ведете переговоры с двумя нью-йоркскими страховыми компаниями.
– Откуда вам это известно?
– Ходят слухи, док, ходят слухи, – сказал Крейг.
Доктор выпустил пиджак Крейга из своих рук.
– Говорят и о том, что вас может остановить только одно.
– И что же?
– Обвинение в нарушении антимонопольного законодательства. Тогда все заморозится на пару лет. И если к моменту завершения процесса цветное ТВ встанет на ноги, стоимость принадлежащих вам фильмов упадет в два раза по сравнению с нынешней. С того момента, когда вы сказали мне о своем желании протолкнуть наверх Джефа Джефферсона, я не мог успокоиться, пока не узнал истинную причину. Поэтому я подумал, что теперь, когда, похоже, демократы могут принести вам больше пользы, чем республиканцы, вы начали остывать к Джефферсону.
– Я не остыл к нему. Я хочу, чтобы его избрали.
– Хорошо. Возьмите с него слово, что он не поднимет шум из-за упоминания в статье о мальчиках, и я гарантирую успех.
– Когда он говорит мне, что подумает о чем-то, это означает, что он намерен согласиться.
Доктор направился к воротам студии.
Крейг проводил его взглядом; он понимал, что впредь он не должен злить Доктора так сильно. Если Джефферсон попадет в Белый дом, он, Крейг, получит свое вознаграждение. Возможно, ему закажут проведение новой избирательной кампании. Он не хотел лишать себя такой возможности. А пока что ему следует думать о Джефе, его выдвижении и избрании на должность.
В семь часов следующего утра Уолтер Крейг подъехал к дому Джефа. Возможно, было еще слишком рано, но Крейг хотел проверить некоторые мелочи до прибытия редактора из «Взгляда».
Он нажал кнопку звонка. Дверь открыл сам Джеф. Несмотря на ранний час, на его лице была приветливая улыбка. Однако она исчезла, когда он увидел Крейга.
– Я подумал, что это уже люди из «Взгляда». Вы когда-нибудь спите?
– В промежутках между кампаниями. Тогда я много сплю, трахаюсь и пью.
Усталость и срочность дела заставили Крейга резко переменить тему.
– Ваши носки. И ваш загар. Я лег в постель с мыслями о том, готовы ли вы к сегодняшнему дню, и не смог уснуть. Ваши носки! Позвольте мне посмотреть!
Недоумевающий, раздраженный Джеф вытянул ногу.
– Нет, нет, нет! Поднимите штанину. Какова длина ваших носков?
– Они доходят до середины икры.
– Хорошо! – с облегчением произнес Крейг. – Ничто не выглядит на снимке хуже, чем частично обнаженная нога. У вас есть кварцевая лампа?
– Да.
– Посидите перед ней три минуты. Прямо сейчас!
– Почему не вызвать гримера с тональным кремом? – спросил Джеф.
– Слишком заметно. Лампа – это лучше, – сказал Крейг, не заметив сарказма Джефа. Он повернулся, чтобы уйти, но Джеф остановил его.
– Почему вы не спрашиваете?
– Что?
– То, ради чего вы пришли! – резко произнес Джеф.
Заметив недоумение Крейга, Джеф продолжил:
– Насчет мальчиков.
– Я сказал хоть слово?
Джеф проигнорировал эту фразу.
– Мы обсудили это. Клер и я. Если им не будут задавать прямых вопросов, мы не возражаем против упоминания в статье их веры. Но не заставляйте их позировать идущими в еврейскую школу!
Крейг, одержавший большую победу, чем та, на которую он надеялся, энергично кивнул головой.
– Когда они появятся, я скажу им! Это – непреложное требование! – заявил Джеф.
Прежде чем Крейг успел уйти, к дому подъехал лимузин с сотрудниками «Взгляда».
– Я задержу их, – прошептал Крейг. – Позаботьтесь о загаре!
Он зашагал через лужайку, закричал:
– Эй, ребята, сначала выпустите меня.
Редактор и фотограф не успели выйти из машины. Водитель послушно отогнал большой автомобиль с подъездной дороги.
Крейг начал выруливать на улицу. Потом он остановил машину, вышел из нее, направился к лимузину.
– Все, как мы договорились – сегодня он ваш. Я не вмешиваюсь. Вы можете получить подлинного Джефа Джефферсона.
– О'кей, – сказал редактор, удивившись, что Крейг счел нужным подтвердить прежнюю договоренность.
– Только не допрашивайте мальчиков насчет религии. Пишите, что хотите, но не задавайте вопросы. Хорошо?
– Хорошо, – согласился редактор, как всегда поступают редактора, собираясь сделать противоположное.
Обеспечив, хотя бы формально, выполнение данного Джефу обещания, Крейг вернулся к своей машине и выехал на улицу.
День в основном прошел хорошо. Фотограф снимал Джефа, изучающего речь за столом во время завтрака, и Клер, готовящую на кухне яичницу для мальчиков. Ее волосы были только что уложены. Вместо обычного халата она надела отглаженное домашнее платье.
Весь день они делали снимки, создававшие благоприятный имидж Джефферсона. Джефферсоны, отдыхающие возле бассейна. Джеф, направляющийся с детьми в теннисный клуб. Джеф и Клер вдвоем. Клер, организующая по телефону благотворительную акцию.
Все это время Клер непринужденно позировала. Вот что ждет их в случае победы Джефа, думала она. И пыталась понять, нравится или раздражает ее это. Когда она стала женой телезвезды, люди начали пялиться на нее, и она в конце концов стала избегать общественных мест. Но статус жены преуспевающего кандидата сулил полное отсутствие уединения. Однако Джефу, похоже, это нравилось. Ради него она исполняла все указания фотографа.
Редактор добрался до мальчиков во время ленча, но он не затрагивал религиозную тему. Он интересовался их адаптацией в Беверли-Хиллз, реакцией на различия между жизнью в Нью-Йорке и Калифорнии. Это подвело к совершенно естественному вопросу:
– На чем они ездят здесь в школу?
– На автобусе, – ответила Клер. – Хотя иногда, когда Джеф не спешит утром на студию, он подвозит их. Однако это является нечастым праздником.
Редактор повернулся к фотографу.
– Снимем это сразу после ленча.
Они позировали несколько раз. Джеф, выходящий из дома с мальчиками, затем в машине. Пока фотограф снимал, редактор беседовал с Клер. Через несколько минут он спросил небрежным тоном:
– Я уважаю ваши чувства по отношению к мальчикам, поэтому не хочу беспокоить их. Но в какую синагогу они ходят? Если это бывает.
– Да, ходят. Регулярно. В израильскую синагогу на Уилширском бульваре. И я благодарна вам за то, что вы не стали спрашивать их.
Закончив во второй половине дня свою работу, сотрудники «Взгляда» удалились. По дороге в отель редактор остановился возле израильской синагоги и попросил фотографа сделать несколько снимков здания.
Было бы идеально, подумал редактор, заснять детей, входящих в синагогу с забавными маленькими шапочками на головах. Но когда придет время готовить подборку из фотографий, он обязательно разместит фотографии Джефа, везущего мальчиков в школу, и снимки синагоги таким образом, чтобы у читателя сложилось впечатление, будто Джеф Джефферсон, кинозвезда и восходящий политик, каждую неделю возит двух маленьких еврейских парнишек в синагогу. Это выглядело славно, человечно, вызывало интерес.
5
Спенсер Гоулд проводил закрытое совещание калифорнийских республиканцев. Партийные боссы, жившие в Лос-Анджелесе и возле него, были доставлены в отель «Бель-Эйр» на лимузинах. Из других частей штата люди прилетели на трех самолетах, предоставленных в распоряжение Уолтера Крейга компанией «Консолидейтид Моторс».
Гостиницу «Бель-Эйр» выбрали потому, что она находилась в стороне и была спокойной. Встреча, проводимая в таком месте, имела меньше шансов привлечь внимание, чем если бы ее устроили в «Хилтоне» или одном из больших старых отелей в центре города.
Прибывших участников совещания проводили в ресторан, частично преобразованный в конференц-зал. Перед большим белым экраном стояли ряды кресел. На каждом кресле лежал экземпляр «Взгляда» обложкой вниз. Когда политик брал журнал в руки и переворачивал его, перед ним оказывалась фотография Джефа Джефферсона. Этот снимок актера, ставшего политиком, был выбран из более чем четырехсот его фотографий.
Статья была исключительно лестной, в ней обыгрывалась его прежняя репутация либерала и жертва, которую он принес обществу, отказавшись от весьма доходной профессии, чтобы стать политиком-гражданином.
В маленьких выделенных вставках, расположенных внутри текста статьи, цитировались мысли Джефа по государственным вопросам. Налоги слишком велики для среднего человека. Коммунизм представляет опасность – в этом он, Джеф, убедился на личном опыте. Социальные пособия – досадная необходимость, сохраняющаяся до тех пор, пока общество не обеспечит работой всех. Экономия государственных средств – обязательное условие процветания и развития штата. Также приводились его высказывания по другим проблемам. Везде сохранялись без редактуры фразы, написанные Крейгом и заученные Джефом, который после многократного повторения сам начал верить в них.
Прежде чем собравшиеся успели прочитать всю статью, Уолтер Крейг занял место у белого киноэкрана.
– Господа, прежде всего я хочу поблагодарить вас за присутствие. Тех, кто приехал из любопытства. Тех, кого привели сюда партийные интересы. И тех, кто представляет других потенциальных кандидатов в губернаторы.
Крейг обвел взглядом комнату. Он заметил руководителя избирательной кампании мэра Сан-Франциско, заявившего о своем намерении баллотироваться. Также здесь находился представитель президента Союза нацменьшинств – последний утверждал, что не намерен избираться, однако на него работали группы «добровольцев». Крейг увидел даже председателя республиканской партии штата, тайно представлявшего интересы сенатора Соединенных Штатов. Друзья сенатора пришли к мнению, что ему не удастся переизбраться в Сенат, и предложили достойный уход – участие в борьбе за губернаторское кресло.
Убедившись в присутствии всех серьезных соперников, Крейг продолжил свою тщательно спланированную речь.
– Думаю, сейчас никто из вас не сомневается в том, что этот год будет в Калифорнии годом республиканцев. Демократы могут предложить только усталого нынешнего губернатора. Без новой платформы. Люди разочарованы и встревожены. Они хотят перемен.
Но мы бы оказались глупцами, если бы решили, что любой республиканец способен победить. Или если бы затеяли кровавую драку внутри республиканской партии и тем самым дали бы демократам шанс победить нас. Мы можем добиться успеха на этих выборах, если проявим готовность к единению и предотвратим долгую публичную перебранку на первичных выборах. Если мы договоримся здесь поддержать единственного реального претендента, мы сбережем время, силы и средства – средства, которые впоследствии можно будет потратить на избирательную кампанию. Уверяю вас, господа, если мы сделаем правильный выбор, нам окажут значительную финансовую поддержку.
Последнюю фразу Крейг произнес с большой убежденностью; она прозвучала как обещание и произвела впечатление на людей, сидевших в зале и державших в руках осязаемое подтверждение привлекательности Джефа Джефферсона. Крейг повернулся к экрану и продолжил свое выступление.
Пока Крейг говорил, на экране появлялись результаты компьютерной обработки длительного трекинга. Цифры свидетельствовали о продолжающемся росте популярности Джефферсона. Эти данные сравнивались с соответствующими показателями других возможных кандидатов. Во всех частях штата Джеф заметно опережал своих соперников-республиканцев. Он также обошел нынешнего губернатора, особенно в тех городах, где он выступал вскоре после него.
Но самые важные факты, выявленные компьютерами, касались отдельных округов. В традиционно демократических районах Джефферсон шел ноздря в ноздрю с губернатором и был сильнее любого другого республиканца. В республиканских округах он значительно опережал всех своих противников. В колеблющихся областях, где республиканцам необходимо было получить для победы семьдесят процентов голосов, Джефферсон одерживал верх над губернатором в девяносто одном проценте случаев.
– Если Джефферсон сохранит свои нынешние позиции в демократических и колеблющихся округах, – закончил Крейг свою речь, – он обойдет конкурентов на миллион голосов!
Если его соперники, сидящие в зале, скептически восприняли эту цифру, то они не могли оспорить общий вывод Крейга.
Затем Крейг приступил к обсуждению отдельных пунктов. На экране появлялись результаты опросов по основным пунктам – налоги, угроза коммунизма, социальное обеспечение, право на работу, коррупция властей. Но на этот раз Крейг апеллировал не к данным, полученным в ходе трекинга, а к статье во «Взгляде». Большая часть аудитории начала понимать, что они имеют дело с политическим блицкригом.
– Сейчас я оставлю на экране наш обзор общественного мнения, чтобы вы смогли сравнить его результаты с позицией Джефферсона, опубликованной во «Взгляде», который выйдет на следующей неделе. Вы увидите близкое совпадение мнений.
Джефферсон стоит на позициях, которые поддерживает большинство избирателей. Ни один другой претендент не пользуется такой популярностью. Ни один республиканец не сравнится с ним. Вы все присутствовали на собраниях, где он выступал. Те из вас, кто был приглашен. И те, кто просто заглянул, чтобы изучить соперника…
Крейг посмотрел на руководителей избирательных кампаний мэра и сенатора, чтобы дать им понять, что он знает.
– Когда говорит Джеф Джефферсон, люди слушают не политика. Они аплодируют звезде! Они испытывают чувство близости с ним, которым не может похвастаться другой кандидат. Они видели его еженедельно. Они любят его. Он – член их семей. Ни один политик из обеих партий не способен так действовать на людей!
Господа, – Крейг поднял свой экземпляр «Взгляда», – в среду утром этот журнал будет доставлен в миллионы американских домов. В том числе и калифорнийских. Лицо Джефферсона появится на каждом журнальном прилавке от Сакраменто до Портленда. Да, у нас есть кандидат общенационального значения!
Сегодня перед нами стоит один вопрос. Когда Джефферсон станет вашим кандидатом – до кровавой драки на первичных выборах или после нее? Потому что у него есть козыри. И он сумеет ими воспользоваться. Деньги. Телевидение. Популярность. И еще одно исключительное преимущество.
В политическом отношении он – девственник. Его не будут тормозить ошибки, которые надо исправлять, и прошлое, требующее объяснений. Для состоятельных граждан – он богатый человек. Для среднего класса – человек, сделавший самого себя. Для рабочих – руководитель профсоюза в течение четырех сроков. Для фермеров – мальчик с айовской фермы. Господа, вы поступили бы глупо, вступив в борьбу с ним. Потому что он будет вашим кандидатом и губернатором. Я предлагаю вам присоединиться к нам сейчас. Тогда вы попадете на триумфальный поезд. Только тщеславный или глупый генерал посылает свои войска на войну, в которой заведомо не сможет победить. Но решать это предстоит каждому из вас. Давайте устроим перерыв, выпьем и подкрепимся.
Его приглашение на ленч прозвучало преднамеренно внезапно. Он хотел, чтобы они как можно скорее начали приватные обсуждения.
В зале зажегся свет. Мужчины встали и направились к бару, где двое барменов ждали их с большими бокалами «кровавой Мэри». Люди брали напитки и расходились по маленьким группам. Порой кто-то выходил из зала, чтобы поискать телефон.
Крейг ходил по залу, останавливаясь, чтобы выслушать поздравления с удачным докладом. Возле двери он обнаружил Спенсера Гоулда.
– Человек мэра уже отправился к телефону, – тихо сказал Спенс.
– Перелом наступит, когда сдастся сенатор. То есть когда председатель законодательного собрания отправится к телефону, – прошептал в ответ Крейг.
Ленч уже заканчивался, когда представитель мэра вернулся в ресторанный зал. Он сел за один стол с председателем республиканской партии штата. Мужчины обменялись несколькими фразами. Их лица были серьезными, мрачными. Председатель встал из-за стола перед тем, как начали подавать кофе.
Он отсутствовал более пятнадцати минут. Когда он вернулся, Крейг поднялся, чтобы поблагодарить всех за участие в совещании.
Мероприятие закончилось. Политики разъехались. Прощания прошли настороженно, вежливо, формально. В просторном зале ресторана двое мужчин ждали Крейга и Спенса. Один из них представлял мэра Сан-Франциско. Второй был председателем республиканской партии штата.
Он заговорил первым. Сенатор не будет претендовать на должность губернатора, если Джефферсон поддержит его повторное выдвижение в Сенат Соединенных Штатов и поможет ему во время избирательной кампании. Представитель мэра сказал, что его человек удовлетворится вторым местом в списке партийных кандидатов. Ничто иное его не устроит. Спенс дал ясно понять, что он имеет полномочия принять оба условия.
Что касается других кандидатов, то с ними сделок не будет. Номинальная оппозиция на партийных выборах все равно должна была существовать. Ее обеспечит глава Союза нацменьшинств, не представлявший реальной опасности. Выдвижение Джефа Джефферсона было обеспечено.
Спенсер Гоулд вернулся в офис ТКА в Беверли-Хиллз. Он узнал, что Доктор рано утром вылетел в Вашингтон, куда его вызвал телефонный звонок. Хорошей новости Спенса придется подождать. Он позвонил Джефу и сообщил ему, что он и Крейг провели «интересное и полезное совещание» с некоторыми политическими лидерами штата, которые проявили «понимание и готовность к сотрудничеству». Дела выглядели весьма обнадеживающе. Он не сказал Джефу о том, что победа была полной. Они не хотели, чтобы Джеф успокаивался перед первичными выборами, какой бы благоприятной ни была ситуация. Крейг настоятельно предупредил об этом Спенса.
Его план был прост. Пусть Джеф участвует в кампании, по-прежнему считая себя аутсайдером. Этот имидж окажется для него полезным. Воодушевление от убедительной победы на «праймериз» даст ему энергию для участия в тяжелой избирательной кампании. С кандидатами следует обращаться, как с боксерами, заявил Крейг.
Или как с актерами, добавил Спенс. В них необходимо пробуждать определенную степень неуверенности, честолюбия, нервное напряжение, и тогда они сыграют наилучшим образом.
В течение следующих двух месяцев Джеф Джефферсон играл отведенную ему роль. Он посещал супермаркеты, фабрики, фермы, даже появлялся на многолюдных площадях. Он встречался за ленчами с важными бизнесменами, посещал профсоюзные собрания, участвовал вечерами в целевых обедах.
Он часто выступал, всегда используя один и тот же текст, с небольшими вариациями, отражавшими последние открытия компьютера. Если слушатели имели специфические этнические или деловые интересы, им уделялось в материале особое внимание. Джеф ратовал за развитие системы образования, волновался об истощении нефтяных источников, выступал за усиление роли местных властей, снижение налогов, экономию государственных средств, строительство школ, правительственный контроль за использованием налоговых поступлений и одновременное увеличение свободы предпринимательства.
Его всегда слушали с энтузиазмом. Джеф нравился людям прежде, чем они видели его. Это расположение крепло, когда они обнаруживали в нем способность рассуждать о государственных делах не хуже любого другого политика. Он был искренним, честным, доброжелательным, симпатичным. Его подлинно американский облик исключал всякие подозрения. Люди, склонные утверждать, что «все политики – жулики», относились к Джефу Джефферсону иначе.
Клер внесла свою лепту. Она проводила много времени в женских клубах, занималась благотворительностью, участвовала в собраниях лиги женщин-избирательниц. Поскольку ее любовь к мужу, вера в его принципиальность были хорошо заметны, другие женщины восхищались ею, хотя, будь у Джефа менее обаятельная и человечная супруга, она могла бы вызывать зависть.
Партийные выборы прошли так, как предсказывал Крейг. Расхождение составило две десятых процента и оказалось в пользу Джефа. Крейг сделал больше, чем он обещал Доктору.
День выдался солнечным, светлым. Джефа Джефферсона привезли на родео. На этот раз он не ехал один в закрытом черном лимузине. Он находился в автомобиле с поднятой крышей. Клер сидела справа от него, мэр Селинеса – слева. Джеф стоял с поднятыми вверх руками и знаменитой приветливой джефферсоновской улыбкой на лице. Он переводил взгляд с одной стороны улицы на другую. Там стояли люди, пришедшие посмотреть, как он будет ехать от местного аэропорта до площадки для родео. Человек Уолтера Крейга проделал большую подготовительную работу.
Периодически кто-то выбегал с тротуара, чтобы пожать руку Джефу. Он отвечал на рукопожатие приветливо, с теплотой, выглядел удивленным и обрадованным этой данью уважения.
Перед его машиной с включенной негромкой сиреной, привлекавшей внимание людей, но не раздражавшей их, ехала шестерка мотоциклистов-полицейских. Позади открытого автомобиля Джефа двигались два лимузина с репортерами и фотографами. Далее шли машины с городскими властями и другими политиками, считавшими выгодным для себя появиться возле Джефа.
Слыша доносившиеся из толпы крики «Джеф!.. Джеф!.. Джеф!», он думал: «Каким долгим оказался путь из Амарильо в Селинес!» Сегодня не будет обычного для родео спектакля, театрального белого ковбойского костюма. Ему не придется ради аплодисментов публики выезжать на белом жеребце. Петь своим слабым голосом Государственный гимн, надеясь, что ансамбль заглушит его. Вместо многочасового наблюдения за скучной борьбой человека с животным, ожидания церемонии награждения ему предстояло произнести речь, важную речь. Кампания достигла своего апогея; губернатор-демократ начал понимать нависшую над ним угрозу. Особенно его разозлила в последние недели непрерывная демонстрация по телевидению старых фильмов с участием Джефа Джефферсона. Несмотря на протесты окружного и калифорнийского демократических комитетов эта практика продолжалась. В одном из округов местный партийный лидер обратился в федеральный комитет по средствам связи с требованием обеспечить равное эфирное время всем кандидатам. Но поскольку фильмы не имели политической направленности и не прославляли Джефферсона как кандидата, комитет решил не вмешиваться в этот вопрос.
Даже угроза судебного иска не подействовала на комитет. Когда же наконец председатель калифорнийского комитета демократической партии подал иск, ему отказали в возбуждении дела. Верховный суд вынес бы свою резолюцию лишь спустя много времени после выборов.
Таким образом в дополнение к телевизионной рекламе, которой обе партии пользовались в равной мере, Джеф Джефферсон появлялся каждый вечер на экране в своих старых фильмах.
Героический имидж Джефферсона был почти неуязвимым, что еще сильнее ухудшало положение губернатора-демократа. Джеф не имел политического прошлого и слабых мест. Он не совершал ошибок, поскольку доверял Уолтеру Крейгу подготовку своих речей. Он произносил их с уверенностью хорошо подготовленного актера, руководимого сильным режиссером.
Именно это обстоятельство решил выбрать в качестве мишени охваченный отчаянием губернатор. Его опросы выявили, что хотя люди любят телевизионных звезд, они всегда считают актеров недостаточно надежными гражданами. Постепенно, с возрастающей настойчивостью, губернатор сосредоточил свою критику на профессии Джефа и отсутствии у него опыта в управлении государственными делами. Эта кампания достигла пика, когда по предварительной просьбе губернатора репортер спросил его в прямом телеэфире:
– Губернатор, вы действительно убеждены в том, что актер не в состоянии управлять этим штатом?
Губернатор улыбнулся. Он знал, что он ответит, еще до того, как вопрос прозвучал полностью.
– Джек, – он всегда обращался к репортерам по имени, – Джек, позвольте мне ответить таким образом. Мой оппонент способен быть губернатором этого огромного штата в такой же степени, в какой я могу быть звездой телесериала.
Заставив репортеров улыбнуться, он добавил:
– Не забывайте о том, что Линкольна убил актер.
Это вызвало такое возмущение не только у республиканцев, но и среди актеров-демократов, что даже извинения губернатора не погасили его. Только новая и важная тема могла заставить публику забыть эту некорректную шутку.
Очередная атака имела форму разоблачений, претендовавших на большую значимость. Во время выступления, транслируемого по телевидению, губернатор показал копии компьютерных распечаток Уолтера Крейга.
Губернатор упомянул «некие таинственные события», имевшие место в «одном неназванном отеле» в «определенный день… трагический для республиканцев», когда с помощью подобных компьютерных распечаток «официальные выборщики партии были лишены права свободно проголосовать на праймериз».
В течение двадцати четырех часов губернатор по рекомендации своих советников предоставил прессе дополнительную информацию, которой он располагал изначально. Во-первых, он упомянул название отеля «Бель-Эйр», а также дату состоявшегося там ленча. Во-вторых, он перечислил фамилии его участников. Каждое сообщение подавалось как новое открытие, подтверждающее первоначальную информацию; оно увеличивало длительность и степень внимания к ней со стороны прессы.
Спустя три дня губернатор детально изложил в своей речи все факты и выдвинул самое серьезное обвинение. Джеф Джефферсон был орудием, «кандидатом, созданным и вознесенным к его нынешнему высокому статусу в результате кампании, основанной на компьютерной обработке информации о публике, которая фигурировала в расчетах как безмозглая совокупность людей, рассортированных в группы по возрасту, полу, национальности, вероисповеданию, профессии, доходу. Электоратом манипулировали с помощью ЭВМ. Мнения, предпочтения, вкусы людей не уважались, а эксплуатировались!
Это, заявил губернатор, циничное извращение демократической процедуры! Он закончил свою речь так:
– Нам еще не сказали, что происходит с избирателем, который голосует не так, как он должен делать это по расчетам компьютера. Как поступить в таком случае – выбросить этот голос? Не становимся ли мы свидетелями гибели истинно демократического правления? Вот главный вопрос, на который ответят избиратели нашего штата в следующий вторник!
Это обвинение было весьма действенным в непосредственной близости от дня выборов. Демонстрация распечаток, сделанных Уолтером Крейгом, значительно усилила эффект от заявления. Оставалось неизвестным, каким образом губернатор получил эту информацию; достаточно солидная взятка, несомненно, могла решить эту проблему.
Эта речь не только уничтожила воспоминания о неудачной реплике губернатора насчет актеров, но и нанесла первый ощутимый удар по растущей популярности Джефа. Через двенадцать часов это нашло отражение в цифрах Крейга. Он отнесся к ним настолько серьезно, что выбросил уже составленную для родео в Селинесе речь и подготовил совершенно новую.
Сейчас, сохраняя равновесие в движущейся машине, Джеф испытывал беспокойство из-за свежего материала, находившегося в черной папке, которую держала в своих руках Клер. Джеф уже успел полюбить безопасные формулировки Крейга. Особенно ему нравились речи, во время произнесения которых он знал, в каких местах можно рассчитывать на смех аудитории. Он научился использовать такие моменты в качестве естественных пауз. Он подстраивал под них свою мимику. Новая речь не давала такой возможности и чувства уверенности. Но Крейг настоятельно утверждал, что за несколько дней до выборов необходимо произнести эту речь, и сделать это немедленно.
Они приближались к арене. Сегодня ему не придется надевать фальшивый белый ковбойский костюм. Ворота были широко раскрыты. Автомобиль с откидным верхом проехал через них и выкатился на саму площадку. Оркестр заиграл марш и зашагал перед лимузином, который стал объезжать круглую арену. Барабанщицы в обтягивающих атласных костюмах демонстрировали свои груди и ягодицы, двигаясь перед автомобилем Джефа. Когда Джеф приблизился к загонам, он заметил, что ковбои – участники родео – улыбались не насмешливо, а приветливо.
Мэр открыл мероприятие напыщенной речью, которую он закончил словами:
– А теперь перед вами выступит наш кандидат на высшую должность в этом штате, ваш будущий губернатор Джеф Джефферсон!
Крики, свист звучали долго, радостно. Однажды Крейг сказал Джефу, что в каждой кампании наступает момент, когда публика угадывает победителя. Люди аплодируют ему не потому, что он представляет их общественную позицию, а потому, что они хотят быть на стороне победителя.
