Текст книги "Создатель звезд"
Автор книги: Генри Денкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)
6
Полет из Лос-Анджелеса в течение первого часа проходил спокойно. Потом до посадки для дозаправки в Чикаго самолет постоянно болтало. Но Джеф почти не замечал этого. Он думал о Шарлен. Возможно, ему удастся позвонить ей из аэропорта.
Все его колебания насчет звонка рассеялись, когда самолет начал снижаться. Пилот объявил, что пассажирам необходимо выйти на двадцать пять минут. Джеф поискал в кармане мелочь. К моменту остановки самолета монеты нагрелись в его руке. Он первым оказался у двери, первым спустился по трапу. Потом побежал по ветреному полю к зданию аэропорта, чтобы найти телефон.
Добравшись до кабинок, он выбрал крайнюю, чтобы было труднее подслушать разговор, захлопнул дверь, набрал номер. Только тогда он понял, что потеет. Наконец ему ответил голос, который он уже слышал. Нет, мисс Шарлен нет дома, хотя ее ждут с минуты на минуту.
Джеф повесил трубку и посмотрел на большие часы, висевшие на стене над регистрационными стойками. Двадцать минут. У него еще есть двадцать минут. Если она вернется в ближайшее время. Он начал ходить между стойками и телефонами.
Четырежды его останавливали пассажиры, узнававшие актера. Двое попросили автографы – один для дочери, другой для внука. Джеф улыбался, пытался проявлять интерес, но продолжал думать о Шарлен.
Когда у него осталось восемь минут, он решил попытаться снова. Вошел в единственную свободную кабинку, стал торопливо набирать номер, сбился, начал все сначала. На этот раз соединение произошло, но вместо длинных гудков он услышал досадные, разочаровывающие сигналы «занято».
Она дома. Говорит по телефону. И поскольку она – женщина, это займет больше восьми минут. Он повесил трубку, вынул монету, снова набрал номер. Снова занято. Он слушал гудки, глядя на наручные часы. Осталось четыре минуты. Сейчас пассажиров позовут в самолет.
Монета вернулась к нему. Он вставил ее влажными, скользкими пальцами обратно. Набрал номер аккуратно, тщательно; раздался длинный гудок.
– Мисс Шарлен? Да, да, мисс Шарлен дома, одну минуту, кто звонит? О, понятно, одну минуту, пожалуйста.
Он подождал, глядя на большие часы над стойкой. Если они не врут, осталось две минуты.
И тут впервые за много недель он услышал ее голос. Он прозвучал сдержанно, но с придыханием, выдававшим волнение.
– Джеф, – произнесла она.
– Да. Это я. Я в Чикаго, в аэропорту.
– Не приезжай к нам! – испуганно взмолилась она.
– Я лечу в Нью-Йорк. Должен быть там к сегодняшнему вечеру. Проведу в городе несколько недель. Почему ты не перезвонила?
– Я… я не могла… – произнесла она так, словно боялась сказать больше.
– Ты можешь говорить? Ты одна?
– Да, я одна.
Но она казалась скованной.
– Тогда почему ты не перезвонила? Я ждал весь день.
– Знаю, – испуганно произнесла она.
– Шарлен? Дорогая, что случилось?
– Мне не следовало звонить тебе! – внезапно сказала она.
– Почему? Что произошло?
Она заколебалась, и он настойчиво произнес:
– Ты должна сказать мне!
Из громкоговорителя донеслось: «Пассажиры рейса номер три! Пожалуйста, вернитесь в самолет. Пассажиры рейса номер три!»
– Не трать время! Уже объявили посадку. Скажи мне! – попросил он.
– Мне не следовало звонить тебе. Я… я немного выпила на вечеринке.
– На какой вечеринке?
– По случаю… моей помолвки.
Он услышал, что она всхлипнула.
– Помолвки? С кем, Шарлен? Говори!
Громкоговоритель снова ожил: «Пассажир Джеф Джефферсон, подойдите к стойке номер семнадцать. Пассажир Джеф Джефферсон…»
– Шарлен, дорогая, послушай меня. Я должен бежать. Обещай мне одну вещь. Ты приедешь в Нью-Йорк. Я буду в «Плазе». Обещай мне, что ты приедешь.
– Я не могу. Тут Мервин и все остальные, – умоляюще произнесла она.
– Мервин? Мервин Берг?
– Да. Мервин Берг, – отчетливо выговорила Шарлен.
– Скажи, что тебе надо съездить в Нью-Йорк за туалетами.
«Пассажир Джеф Джефферсон, пожалуйста, подойдите к стойке номер семнадцать».
– Моя мама захочет поехать со мной.
– Найди какой-нибудь предлог, скажи ей что угодно, только приезжай одна, дорогая, пожалуйста!
«Пассажир Джефферсон… пассажир Джефферсон…»
– Я должен сесть в самолет, иначе он улетит без меня. Обещай мне, что ты приедешь в Нью-Йорк. Обещай!
– Я не могу сказать сейчас… но я подумаю.
К телефонной будке подошла стюардесса.
– Мистер Джефферсон! Нам придется улететь без вас!
Шарлен услышала эти слова, потому что она сказала:
– Иди, дорогой, ты упустишь самолет. Мы увидимся в Нью-Йорке.
– Хорошо, хорошо, – произнес он, повесил трубку и повернулся к взволнованной стюардессе.
Он улыбнулся ей и зашагал к выходу на летное поле. Сильный ветер напомнил ему о том, что он изрядно вспотел. Но теперь, после обещания Шарлен, он мог успокоиться. Когда она приедет, он заставит ее передумать насчет Мервина. Миссис Мервин Берг! Нелепость! Сейчас он мог смеяться над этим, хотя минуту назад у него защемило сердце.
Он чувствовал себя так хорошо, что даже простил «Америкен Эйрлайнз», задержавшую рейс еще на четверть часа после того, как его оторвали от телефона.
Приземлившись в Нью-Йорке, он увидел в толпе встречающих Фредди Фейга. Он вспомнил слова Доктора о том, что его встретят в аэропорту, но Джеф не рассчитывал на появление самого Фейга. С одной стороны от Фредди стоял шофер в форме, с другой – фотограф с массивной камерой и вспышкой. Улыбающийся Фредди начал протискиваться через лавину выходящих пассажиров, точно лосось, движущийся против течения. Он добрался до Джефа, протянул руку и спросил:
– Где ваши багажные квитанции?
Джеф отдал их шоферу. Фредди взял Джефа под руку, повернул его и повел назад к самолету.
– Зачем? – удивился Джеф.
– Фотографии для прессы! – сказал Фредди. – Мы накроем ими всю страну.
– Ради какого-то несчастного телеспектакля? – сказал Джеф.
– Дорогой Джеф, Доктор хочет, чтобы с вами обращались, как со звездой первой величины. О'кей, вы это получите! Его заставили позировать на верхней ступени трапа со сценарием в руке, машущим рукой Нью-Йорку, улыбающимся довольной стюардессе. Затем спускающимся по ступеням, остановившимся внизу.
Фотограф побежал по летному полю, чтобы заснять, как Джеф и Фредди приближаются к зданию. Возле здания шофер встретил их, чтобы проводить к лимузину.
По дороге в Манхэттен Фредди спросил:
– Хотите перекусить или выпить до гостиницы? Мы можем заехать в «Аист». Или в «21».
– Нет, спасибо. Пожалуй, я сразу отправлюсь в отель. Если я захочу поесть, я позвоню в бюро обслуживания.
Затем он с максимальной небрежностью добавил:
– У меня будет немного свободного времени, когда я устроюсь в гостинице?
– Конечно, конечно, – заверил его Фредди. – Я даже подыскал для вас пару девочек.
– Я не имел в виду это, – сказал Джеф. – Я просто хочу побыть один. Мне нужны покой и уединение.
Потом он добавил:
– В конце концов у меня много работы.
«Пара девочек, – мысленно произнес он. – Они действительно встречают меня по высшему разряду».
Он не был уверен в том, что ему удалось обмануть Фредди, но это не имело значения, если ему удастся побыть наедине с Шарлен.
Он проснулся от телефонного звонка. Узнав голос Фейга, он понял, что надеялся услышать Шарлен.
Фредди извинился бодрым тоном:
– Простите, если я разбудил вас, Джеф, но я подумал, что вы еще живете по западному времени и можете опоздать на первую репетицию.
Джеф протянул руку к своим часам. Они показывали половину девятого. Он должен был приехать в другой конец города на первую читку к десяти.
– О, – простонал он. – Спасибо. Я успею.
– Я заберу вас в девять тридцать, – сказал Фредди.
– В этом нет необходимости, – начал Джеф.
Но Фредди перебил его:
– Доставьте мне удовольствие, мой дорогой.
Джеф положил трубку. Коун явно распорядился, чтобы его постоянно опекали. Похоже, Доктор считал это событие весьма важным лично для себя. Джефа это воодушевило. Лишь бы у него оставалось свободное время после приезда Шарлен.
Репетиционное помещение оказалось большим танцзалом в старом уэстсайдском отеле. Почти всю остальную часть здания занимал публичный дом. Хотя режиссер уже прибыл, труппа еще не собралась. Стало ясно, что эту раннюю встречу устроили только для Джефа.
Режиссер – коротышка с вьющимися волосами и толстыми очками – напоминал гнома. Когда дверь лифта открылась, Джеф тотчас увидел этого человека. Уперевшись руками в бока, он изучал пространство, где предстояло разместить декорации и предметы мебели. Их расположение на полу было помечено кусками липкой ленты. Внезапно режиссер спросил свою помощницу, стоявшую возле него с большой книгой в черном переплете:
– Что это, черт возьми?
– Это – банковский сейф, – ответила она. – Тот самый, из которого Валентайн освобождает мальчика.
– Не годится!
– Все соответствует одобренному вами эскизу, – сказала помощница режиссера.
– Не годится! Позовите сюда дизайнера!
– Он сейчас в мастерской на Лонг-Айленде, – объяснила девушка.
– Вызовите его сюда, прежде чем тут будет забит первый гвоздь! – приказал режиссер.
Заметив Джефа и Фредди, он отреагировал на их появление лишь поднятием своего крошечного указательного пальца. Этот жест означал: подождите, я займусь вами, когда придет время. Он продолжил осмотр разметки для декораций, задал еще несколько вопросов девушке, затем послал ее звонить дизайнеру. Наконец он направился к Джефу и Фредди.
Режиссер протянул руку. Его пожатие оказалось значительно более сильным, чем предполагал Джеф.
– Давайте начнем с дружбы, – сказал гном. – Позже она может перерасти в откровенную ненависть. Но сейчас мы будем друзьями. Джеф. И Берни. О'кей?
– О'кей.
– Скоро сюда нахлынут актеры, чтобы взглянуть на очередную голливудскую знаменитость. Которую они уже решили ненавидеть. С другой стороны, не заигрывайте с ними. Это как кормление диких зверей в Сентрал-парке. Они откусят вам руку. Просто будьте mensch.
Он посмотрел на Джефа. – Вам известно, что означает это слово?
– Да, известно.
– Хорошо. Будьте mensch, но и звездой тоже. Не старайтесь быть своим в доску. Будьте звездой, но приятной, порядочной. Если какой-нибудь второстепенный актер ошибется, не возмущайтесь. Если придется сыграть сцену заново, сделайте это. Не жалуйтесь. Потому что бедняга, перепутавший слова, кормится этой работой.
Если я сделаю нечто такое, что вас удивит, не реагируйте, не задавайте вопросов. Я имею в виду следующее: если какой-то актер будет портить сцену, я могу внезапно изменить план съемок, чтобы он не попал в объектив. Это приведет к изменениям и для вас. Если вам это не понравится, дайте мне знать в перерыве, а не на репетиции.
– Хорошо, – сказал Джеф, вспомнив те дни, когда он сам был начинающим актером.
– Самое главное, – отчетливо выговаривая каждое слово, произнес Берни, – не вздумайте меряться со мной силой в присутствии труппы. Я – маленький человек с комичной внешностью, но я могу быть самым злобным сукиным сыном, какого вам доводилось встречать. Так что не давите на меня вашим статусом. Вы – звезда. Я это знаю. Но я – режиссер. Я хочу, чтобы вы помнили это. О'кей?
Джеф заколебался.
– О'кей.
– Тогда мы можем быть друзьями. – Берни направился к своей помощнице, возвращавшейся от телефона.
Когда режиссер отошел, Фредди сказал с некоторым смущением:
– Он – гений телевидения. Тот еще хер. Злой, гадкий хер. Но гений.
– Я таких встречал, – отозвался Джеф.
Он начал расслабляться после лекции Берни, хотя раздражение от нее еще не прошло.
Остальные члены труппы начали появляться. Фредди представлял их Джефу, поскольку режиссер изучал проект декораций. За чашкой кофе Джеф познакомился с девушкой, которой предстояло сыграть роль дочери банкира и возлюбленной героя. Он также познакомился с банкиром, величественным Гомером Клинтоном, и исполнителями других ролей. Мальчик, младший брат девушки, объект героического самопожертвования Джимми Валентайна, отсутствовал, поскольку по утрам он учился в школе.
Девушка, Клер Колтон, была весьма высокой. Она обладала красивым сильным лицом с добрыми, чуткими глазами. Если бы она не была блондинкой, она напоминала бы Джефу Шарлен. Но она была светловолосой. И хорошо сложенной, тотчас отметил Джеф. Она подошла к нему, протянула руку.
– Я всегда считаю, что не мешает пожать человеку руку, прежде чем будешь целоваться с ним.
Джеф улыбнулся. Он бы хотел сказать что-то смешное или остроумное, но ничего не пришло ему в голову. Он понял, что нервничает. Возможно, она тоже это поняла, потому что задержала руку чуть дольше, чем это было необходимо.
К ним подошел режиссер. Он произнес своим высоким, резким голосом:
– О'кей! Мы и так уже потеряли немало времени. Приступим к работе.
Он позвал всех к длинному репетиционному столу, приказал убрать бумажные стаканчики из-под кофе и положил перед собой секундомер.
– Сегодня мне не нужна игра! Только держите темп. Не спите. О'кей!
Он включил секундомер и забормотал:
– Первая камера… логотип… музыка… объявление… название… титры… первая рекламная вставка…
При этом он выдерживал паузы, следя за стрелкой.
– Реклама… реклама… реклама… вступление к теме Джимми Валентайна… камера один – общий вид банка… камера движется вдоль улицы (Ну и улица! Я оторву голову этому дизайнеру!)… теперь объектив смотрит на дверь банка… панорама вестибюля от двери… показываем банк… теперь камера четыре смотрит в обратном направлении… в дверном проеме – молодой человек с чемоданом… он только что прибыл в город… он – наш главный герой! Звезда!
В последних словах маленького человека прозвучала явная насмешка. Но Джеф не посмотрел на него или на кого-то другого, хотя он почувствовал, что сидевшая рядом с ним Клер замерла.
– Первая реплика. Начали! – внезапно произнес режиссер.
Не глядя в сценарий, Джеф произнес свои первые слова из его диалога с девушкой. Он не старался играть, но к концу первой сцены все поняли, что он приехал сюда подготовленным, знающим текст и характер героя, что он серьезно относится к работе актера. Читка прошла хорошо. Профессионализм Джефа успокоил труппу. Он не был очередным голливудским баловнем, которого им придется тащить на себе на протяжении всех репетиций.
Во время читки возник лишь один неловкий момент. Режиссер читал за отсутствующего мальчика, игравшего сына банкира. Берни преднамеренно пародировал детский голос, давая всем понять свое презрительное отношение к истории и сценарию. После этого атмосфера стала более напряженной, но Джеф сдержал свой гнев и закончил сцену под фальшивые вопли мальчика, запертого в сейфе с часовым механизмом.
Все это время Фредди Фейг сидел в конце стола; его лицо постепенно становилось все более багровым. Джеф чувствовал, что его собственное лицо тоже горит, но он ничего не говорил.
Когда читка закончилась, они встали из-за стола. Клер Колтон уронила свой экземпляр сценария на пол. Страницы разлетелись. Джеф помог ей собрать их. Она воспользовалась этим моментом и прошептала:
– Не позволяйте этому самоуверенному наглецу действовать вам на нервы. Вы великолепны. Похоже, мне будет приятно влюбиться в вас.
Но ее слова ободрения были чисто профессиональными. До конца дня она рассказала Джефу о своих детях и муже, преуспевающем стоматологе, который позволял ей играть на сцене лишь потому, что оба малыша ходили в детский сад, и работа делала ее счастливой.
Тем временем Фредди подошел к режиссеру. Джеф никогда не узнал, что именно сказал ему Фредди. Несомненно, речь шла о поведении и манерах Берни. Когда беседа закончилась, Берни вернулся к труппе и заговорил более вежливым и любезным тоном.
– Мы почти уложились по времени, так что больших сокращений не будет, просто кое-где подожмем материал для сохранения темпа. В остальном все отлично!
Джеф знал, что его подготовка не была напрасной тратой времени. При разборке сцен он первым начал работать без сценария. Однако в каком-то смысле подготовленность Джефа, похоже, разрушила Берни. Дважды, когда Джеф с опозданием реагировал на указание режиссера, куда ему следует двигаться, Берни брал его за руку и отводил в нужное место.
На третий раз Джеф произнес достаточно громко, чтобы его услышала вся труппа:
– Я слышал, что вы – неприятный тип, но мне не говорили, что вы – гомик.
– Что это значит, черт возьми? – злобно спросил режиссер.
– У меня однажды был массажист, – невозмутимо сказал Джеф. – Он касался меня точно так же. Я не понимал, почему, пока он не начал приставать ко мне. Поэтому я вздрагиваю каждый раз, когда вы касаетесь меня.
– О! – Берни сделал вид, будто объяснение удовлетворило его.
– Поэтому, будьте добры, – сказал Джеф, – не прикасайтесь ко мне. Просто говорите, чего вы хотите. Думаю, я пойму.
Он почувствовал, что с этого момента он завоевал симпатию труппы. Когда пришло время ленча, Клер и Гомер Клинтон спросили Джефа о его планах. Поскольку Фредди ушел, Джеф отправился с ними в большой ресторан, расположенный на Бродвее. По дороге Клер сказала:
– Вы разозлили его.
– Чем? Я старался этого не делать.
– Во-первых, знанием ваших слов.
– Это плохо?
– Берни любит, когда актеры приезжают с Побережья неподготовленными, беспомощными. Это дает ему ощущение господства, власти и пополняет коллекцию историй для вечеринок о том, как он научил очередную звезду играть или спас чью-то игру от полного провала. Это его единственный шанс быть большим человеком, – печально произнесла она.
– Я знаю этот тип.
– Но он хороший режиссер, – добавила Клер. – Думаю, у вас больше не будет с ним проблем.
Затем она внезапно спросила:
– Это действительно было? С массажистом?
Джеф улыбнулся.
– Конечно, нет.
– Это хорошо, – сказала она.
– Почему?
– Не знаю. Наверно, я рада, что гомикам не удается добираться до таких мужчин, как вы. Вас осталось немного.
– Что, по-вашему, произошло бы, если бы такой массажист действительно существовал? И он стал бы приставать ко мне?
– Мне неприятно думать об этом, – сказала она. – От таких мыслей по моей коже ползут мурашки. У меня два сына.
– Хорошо, мамочка, я никогда не буду забавляться с гомиками. Даю слово.
Они оба рассмеялись.
Джефа радовало общество женщины, с которой можно было дружить без намека на роман.
Когда они добрались до ресторана, Джеф извинился, прошел к телефонной кабинке и позвонил в отель. Никаких новостей относительно Шарлен. Она не появилась. Не звонила. Он попытался убедить себя в том, что она сейчас едет из Чикаго. Перед уходом из ресторана Джеф снова позвонил. Никаких вестей.
После ленча они продолжили подробный разбор сцен. Знакомились с перемещениями по сцене, расположением камер и предметов реквизита. После такой работы кажется, что сцена никогда не станет снова цельной. Но после каждого такого разбора Берни заставлял их дважды сыграть сцену от начала до конца. Это помогало.
Фредди Фейг был прав. Гном был злым, жестоким хером, но абсолютно компетентным режиссером. Это помогло Джефу пережить первый день репетиций, хотя его начало, казалось, оправдывало все опасения, которые испытал актер, когда Доктор заговорил с ним о постановке телеспектакля в Нью-Йорке.
Когда они репетировали последнюю сцену, в зале появился Фредди Фейг. Его сопровождал высокий мужчина в деловом костюме. Незнакомец смотрел на происходящее весьма скептически. Когда репетиция закончилась, Фредди пересек зал. Мужчина следовал за ним. Фредди явно хотел что-то сказать Джефу с глазу на глаз. Его спутник, похоже, стремился не допустить этого.
Когда они подошли к Джефу, актер застегивал воротник рубашки и надевал галстук. Фредди пришлось представить высокого человека без предисловия и объяснений.
– Джеф, это Карл Брюстер из ССД. Он занимается счетом «Алюмко».
Джеф улыбнулся, пожал руку Брюстеру, который тоже улыбнулся, хотя и не смог скрыть свое беспокойство. После короткой вежливой беседы Брюстер отошел поговорить с режиссером. Было ясно, что Брюстер задает какие-то важные вопросы. И что эти вопросы касаются Джефа. Актер вспомнил, что Брюстер был тем самым человеком, о котором его предупреждал Доктор.
– Чем он так обеспокоен? – спросил Джеф Фредди.
– Первое, что вы должны усвоить относительно телевидения, – объяснил Фредди, – это то, что управляющие рекламных агентств всегда нервничают. При каждой постановке они изводят режиссеров вопросами. Хорош ли сценарий? Не слишком ли он длинный? Подходит ли труппа?
– Подходит ли звезда? – сердито перебил Джеф.
– Тут нет ничего личного. Они спрашивают о каждой звезде. Оливье играл у нас в качестве гостя, и они беспокоились даже насчет него. Таковы правила игры. Без нервотрепки эти ребята заскучают.
Клер подошла попрощаться. Она неожиданно поцеловала Джефа в щеку.
– Я сделала это, – поддразнила она Джефа, – теперь я могу пойти домой и сказать моему мужу – сегодня я поцеловала знаменитую кинозвезду. Это пробудит в нем ревность. Ничто не делает еврея-стоматолога более страстным, чем ревность.
Они оба засмеялись; Джеф спросил:
– Вы замужем за евреем?
Улыбка внезапно исчезла с лица Клер.
– Да, а что? Вам это не нравится?
– Нет. Я просто хотел знать. Если вы согласны говорить на эту тему. У вас получается? Я имею в виду, на самом деле?
– Да, получается. Поверьте мне.
Она произнесла это с сочувствием, и он тотчас понял, что она догадалась, почему он спрашивает.
– Спасибо. До свидания. Увидимся утром.
Он взял руку Клер, поцеловал ее, потом поцеловал актрису в губы.
– Теперь вы можете сказать, что звезда ответила на поцелуй. Он не даст вам уснуть до утра!
Джеф и Фредди поехали в лимузине через город. В пути Фредди сказал Джефу, что режиссер будет звонить ему в отель каждый вечер. Таким образом они смогут разрешать все проблемы в отсутствие труппы.
Когда лимузин остановился возле «Плазы», Фредди произнес:
– Не забывайте – если я могу что-то для вас сделать…
– Есть одна просьба… – начал Джеф.
– Какая? – обрадованно выпалил Фредди.
– Прекратите этот дерьмовый спектакль! Это обслуживание по высшему классу! Я – звезда, но не идиот. Я могу найти дорогу через город, воспользовавшись такси. Меня не надо привозить и доставлять назад, как двухлетнего ребенка. И я не злоупотребляю спиртным, так что нет необходимости проверять меня каждый вечер. У меня устойчивые привычки во всем – от посещения туалета до явки на репетиции. Так что оставьте меня в покое!
Не дождавшись ответа, он выскочил из лимузина и зашагал вверх по ступеням «Плазы».
На стойке администратора для него не было сообщений. Джеф отправился в свой «люкс», решив заказать напитки, но заметил, что кто-то прислал ему в ведерке со льдом по одной бутылке скотча, бербона и водки, а также содовую и тоник. На маленькой карточке было напечатано: «Подарок от «Плазы».
С ним снова обошлись, как со звездой первой величины.
Он не стал включать свет в комнате. Смешал себе напиток, подошел к окну посмотреть на парк и подумать о Шарлен. Когда позвонил Берни, Джеф с трудом услышал звук. Он пробормотал, что может поговорить, выслушал режиссера и положил трубку, не высказав никакого собственного мнения.
Прошло больше часа. Шарлен не звонила. Джеф собрался пойти пообедать, хотя у него не было аппетита. Даже если бы он проголодался, ему не хотелось есть в одиночестве. Он решил заглянуть в телефонный справочник, найти там номер Клер и позвонить ей. Но он не знал ее фамилии по мужу.
Он все же взял манхэттенскую телефонную книгу и начал искать на букву К. Коэн, Коукинс, Колстен, Колтон… Колтон, Клер. Строкой ниже – Колтон, Ирвин, Доктор. Адрес был тот же. Значит, это ее фамилия по мужу. Он раздумал звонить. Он подождет.
К восьми часам Джеф обнаружил, что он грозит Шарлен. Если она не появится, он воспользуется предложением Фредди насчет двух девушек. Но он знал, что не поступит так. Вместо этого он решил позвонить Клер. Она поймет его. Днем она тотчас догадалась, когда он спросил ее насчет брака с евреем. Он снял трубку и неожиданно услышал голос телефонистки:
– Мистер Джефферсон?
– Да.
– Вам звонят, мистер Джефферсон.
– Хорошо! – быстро ответил он и услышал голос Шарлен:
– Джеф, дорогой, это ты?
– Шарлен! Где ты?
– Слава богу, что ты еще здесь! Я думала, ты уже ушел обедать или еще куда-нибудь.
– Где ты? – снова спросил он.
– В «Ла Гардии», – ответила она; эти слова заключали в себе целый мир.
– Я приеду за тобой! – сказал он.
– Это глупо, – она засмеялась, испытав облегчение от того, что нашла его. – Пока ты будешь добираться сюда, я успею приехать в Нью-Йорк.
– Хорошо, – сказал он. – Возьми такси. Я буду ждать внизу.
– Нет, не надо, – возразила она серьезным тоном. – Не будем устраивать зрелище в том месте, где нас может увидеть дюжина знакомых отца.
– Хорошо. Я буду ждать в номере. «Люкс» двенадцать – ноль четыре. Не задерживайся!
Шарлен добралась до «Плазы» меньше чем за полчаса. Она взяла себе номер на одном этаже с Джефом. Освежившись, она подняла трубку, попросила соединить ее с номером 1204 и тихо произнесла:
– Я здесь. Двенадцать-десять.
Положив трубку, она задрожала.
Если бы он не постучал в дверь через несколько секунд, Шарлен заплакала бы. Они обнялись, прежде чем дверь закрылась.
Он не выпускал ее из своих объятий. Ощущения были не хуже тех, которые он помнил.
– Ты не разочарован? – спросила она.
– Господи, нет!
– Я думала, ты будешь разочарован. В конце концов, это просто я. Никакого романтического уединения. Просто мы двое.
– Что тут плохого?
– Я вот что имела в виду – иногда знакомишься с кем-то на вечеринке или летом в отеле и теряешь голову. Не можешь дождаться звонка. Но когда наконец снова видишь человека, то спрашиваешь себя – и что я нашла в нем?
– Действительно, и что же? – спросил он.
Она поцеловала Джефа. Затрепетала от волнения.
– Ну и полет! В Чикаго был ураган. Мы взлетели с опозданием более чем на два часа. Я думала – он решил, что я не прилечу. Он не будет ждать. Рассердится. А я не виновата. Все дело в «Юнайтед Эйрлайнз». И в погоде. Но он обвинит меня. Я хотела сойти с самолета и позвонить. Но, конечно, не могла это сделать. Поэтому сидела и нервничала в жаре. Пока самолет стоит на земле, кондиционеры не включают. Я мысленно говорила – поднимите эту чертову машину в воздух! Давайте взлетим! Плевать, если мы разобьемся! Потом я сказала себе – я хочу увидеть его, прежде чем мы разобьемся. Один раз. Еще один раз.
Она прижималась к нему своим длинным сильным телом, дрожащим от желания. Он заглянул в ее фиолетовые глаза, которые стали влажными. Сейчас она больше, чем прежде, походила на маленькую девочку. Она, похоже, стыдилась своих слез. Затем Шарлен освободилась из его объятий и сказала:
– Я должна разложить вещи.
Пока она занималась этим, он, сидя на краю кровати, любовался грациозностью ее движений.
Добравшись до дна чемодана, она взяла что-то и бросила предмет Джефу. Он поймал одной рукой флакон туалетной воды «Данхилл».
– Не помню, скольких мужчин я спросила, сколько посетила магазинов, сколько запахов перепробовала, прежде чем узнала твой сорт.
Она улыбнулась.
– Я купила эту воду. Сказала себе: если он сменил сорт, я не желаю знать об этом. Воспользуйся этой водой!
– Я уже сделал это, – с улыбкой возразил он.
– Из моего флакона.
Он налил немного туалетной воды себе на руки и похлопал себя по щекам. Она поцеловала Джефа, прижалась лицом к его щеке.
– Так лучше, гораздо лучше, – сказала она.
Он тихо прошептал:
– В труппе есть одна девушка. Она – моя партнерша по пьесе.
– Она – красивая блондинка, и я ее ненавижу, – с улыбкой произнесла Шарлен.
– Откуда ты знаешь?
– С одиннадцати лет я постоянно проигрываю какой-нибудь блондинке, – пошутила она, чувствуя себя в его объятиях надежно и спокойно.
Но он добавил абсолютно серьезным тоном:
– Она замужем за евреем.
– Как и моя мать, – сказала Шарлен, пытаясь уйти от этой темы.
– Ты поняла, что я имел в виду. Она не еврейка. А он – да. Она говорит, что у них все обстоит отлично.
Она выскользнула из его объятий:
– Давай пообедаем, или выпьем, пока мы не заговорили снова об этом. Пожалуйста, Джеф?
– О'кей, – шепнул он.
Она переоделась. Он смотрел на Шарлен – на ее длинные красивые ноги, хорошие бедра, обнимавшие его много раз, полные высокие груди. Но он не стал приближаться к ней. Он страстно желал ее, но если они подождут, им будет еще лучше.
Они прошли по Пятой авеню до маленького дорогого ресторана, который Шарлен помнила. Она ела там однажды с матерью.
В пути он спросил:
– Что ты сказала им?
– Ничего, – ответила она.
– Тогда как тебе удалось уехать?
– Я думала, ты говоришь о нас, – сказала она и объяснила: – Я воспользовалась самым удобным предлогом. Сказала, что мне надо кое-что купить в Нью-Йорке.
– Что именно? – спросил он, заметив, что она не хочет произносить слово «приданое».
Поколебавшись, она заставила себя выговорить:
– Приданое.
Шарлен повернулась к нему лицом.
– Я не хотела об этом думать. Раньше времени. Возможно, до возвращения домой. Не заставляй меня говорить об этом сейчас.
– Мы должны. В этом весь смысл. Не в том, чтобы просто позаниматься любовью. Переспать друг с другом. Мы должны быть вместе. Пожениться.
– Джеф, пожалуйста, не надо.
Она заметила глядевших на них людей. Он еле заметно кивнул, давая понять Шарлен, что не будет ставить ее в неловкое положение.
– Пока я не буду готова к этому разговору. Пожалуйста? – попросила она.
– О'кей, о'кей, – сказал он.
Он старался не говорить об этом во время обеда. Она расспрашивала Джефа о постановке, но он, не будучи уверенным в результате, уклонялся от обсуждения. Он сказал, что работа идет нормально, что режиссер весьма талантлив. Когда она выразила желание прийти на репетицию, он возразил. Присутствие посторонних сковывает труппу. К тому же в их обстоятельствах ни к чему раскрывать ее личность.
Они медленно вернулись к «Плазе», словно им не хотелось выдавать свою страсть друг к другу. Забрали оба ключа со стойки. Шарлен первой поднялась в свой номер. Он последовал за ней, постояв немного в вестибюле у газетного киоска. Войдя в ее комнату, он увидел Шарлен в кружевном пеньюаре.
Теперь для разговоров не было времени и терпения. Раздевшись, они оказались в объятиях друг друга. Их руки не могли остановиться. Когда Джеф проник в Шарлен, почувствовал силу и жар ее желания, он понял, что у нее не было никого с тех дней в Палм-Спрингс. Ни один мужчина не прикасался к ней все это время. Он обрадовался тому, что она много недель хотела только его.
Но в течение всей первой близости его беспокоила одна мысль. Если Шарлен так хотела его, однако воздерживалась от звонка, за исключением одного раза, когда она немного выпила, значит, она приняла решение не только под влиянием страсти. Ему казалось, что чем сильнее она любит его, чем полнее отдается в момент оргазма, тем меньше у него шансов на победу. Какова бы ни была природа отцовской власти над Шарлен, эта власть была сильнее желаний девушки.
