Текст книги "Создатель звезд"
Автор книги: Генри Денкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)
Заказывая ленч, Доктор продолжал приближаться к истинной цели их встречи. Он изучал список деликатесов, включавший в себя осетрину, кошерную телячью печень, грудинку, пастрами, доставленное самолетом из Нью-Йорка, креветки, мясо в горшочках, картофельные оладьи, блинчики как основное блюдо или десерт. Не поднимая глаз от впечатляющего меню, он заметил:
– Знаете, Карл, насчет «Алюмко». Я много думал на эту тему после звонка Спенса. Насчет новых звезд. Мы бы хотели вводить их в программу по тщательно составленному графику, приберегая лучших для рейтинговых недель, чтобы «Алюмко» могла обойти всех конкурентов. Мы должны использовать их экономно.
– Вчера ночью мне не спалось, и я составил список. Например, как вы отнесетесь к Генри Фонде? Конечно, в отличной пьесе.
– Фонда?
Брюстер тотчас оживился.
– Думаете, он согласится сыграть на ТВ?
– Думаю, да. Как я сказал – в отличной пьесе. И во время рейтинговой недели.
– Вот это будет приятной новостью для Питтсбурга! – обрадовался Брюстер.
– Но им придется кое в чем пойти на компромисс. Взять на другую неделю звезду рангом пониже.
– Например?
– Например, Джефа Джефферсона, – небрежно предложил Доктор, наблюдая за реакцией собеседника.
– Джефа Джефферсона, – без энтузиазма сказал Брюстер. – Спонсор не согласится.
– Почему? Это хорошее имя. Он уже давно был звездой.
– В нем нет изюминки, – сказал огорченный Брюстер.
Доктор улыбнулся.
– Послушайте, как говорят на скачках, будет списочный состав. Джефферсон и Фонда. Если клиент хочет Фонду, ему придется взять и Джефферсона. Подходит?
– Я попробую.
– Позвоните в Питтсбург. Выясните это. Может быть, мы все решим, пока вы здесь, – предложил Доктор.
– Я собирался вернуться назад сегодня. Ночным рейсом, – сказал Брюстер.
– И оставить вопрос с Ричардсом в подвешенном состоянии? Я не знаю…
Незаконченная фраза Доктора прозвучала зловеще.
– Вы считаете, мне следует подождать?
– Дайте мне сорок восемь часов, – предложил Доктор. – Отдохните пару дней, полежите возле бассейна в «Бель-Эйр». А еще лучше – поезжайте в мой дом в Палм-Спрингс. Вы немного отдохнете, приобретете загар. Вы, ребята, слишком много работаете. Через сорок восемь часов я дам вам окончательный ответ относительно Ричардса.
– Ну, если вы думаете, что мы можем получить окончательный ответ, – сказал Брюстер, как бы размышляя вслух, хотя Доктор знал, что он уже решил остаться.
– Расслабьтесь на пару дней. Конечно, вы можете позвонить в Питтсбург насчет Фонды, если хотите, – предложил Доктор, не желая снова упоминать Джефферсона.
– О'кей! – поколебавшись еще одно мгновение, согласился Брюстер.
Карл Брюстер остался в «Бель-Эйр», чтобы сотрудники нью-офиса не пытались разыскивать его в Палм-Спрингс. Также тут жила знакомая актриса, которая развелась в третий раз и всегда охотно продолжала их роман, когда Карл появлялся в городе и она была свободна. В конце второго дня, чтобы иметь предлог для звонка Доктору и не выдать свое волнение, Брюстер связался с Питтсбургом, поговорил лично со спонсором и сумел получить «добро» на Фонду и Джефферсона.
Доктор ждал его звонка.
– Карл? Привет! Хорошо отдохнули? – спросил Коун, хотя знал, что все это время Брюстер чесал затылок.
– Я бездельничал. Немного загорел. Между прочим, я говорил с Питтсбургом. Они согласились на участие Фонды и Джефферсона.
– Отлично! – воскликнул Доктор.
– Конечно, они хотят получить какие-то гарантии насчет Фонды.
– Разумеется. Я пришлю вам подтверждение Фонды в любой вещи, которую он одобрит, – обещал Доктор, зная, что Фонда вряд ли одобрит какой-нибудь телесценарий. – Я отправлю вам договор о намерениях, чтобы закрепить это дело.
– Отлично! – сказал Брюстер; почувствовав, что почва подготовлена, он осмелился спросить: – Есть вести от Робби?
– Я сейчас жду его звонка, – соврал Доктор. – Он встречался утром со своим менеджером. Я сразу же перезвоню вам.
Ирвин Коун положил трубку, чувствуя, что еще на шаг приблизился к тому, чтобы заручиться содействием Джефа Джефферсона.
Перед обедом Доктор позвонил Брюстеру и сказал ему:
– Все в порядке! Вы получаете Робби еще на три года! Цена будет чуть более высокой, но вы это переживете. Вы получите детали по почте, когда мои ребята уточнят их.
– Хорошо! – сказал Брюстер. – Спасибо, Доктор. Я не забуду это!
– Карл, я сказал вам – вы джентльмен. В этом бизнесе это редкость, и я считаю привилегией оказать вам услугу. Я пришлю вам подтверждение насчет Робби и письмо о намерениях по Фонде и Джефферсону.
– Хорошо. Еще раз спасибо!
Положив трубку, Доктор вспомнил кое-что. Карл Брюстер угрожал обратиться в министерство юстиции. Доктор не держал за это зла на Брюстера. Отчасти он был благодарен ему. Наконец этот вопрос был поднят. Это произошло гораздо раньше, чем предполагал Доктор. Однажды он будет поставлен официально.
Необходимо готовиться к защите. С законом всегда можно договориться, любил повторять Кошачий Глаз. Но для такой сделки нужны связи, посредники. Доктор решил, что скоро он начнет создавать свои рычаги давления в обеих политических партиях. Кто знает, какая из них будет у власти, когда пробьет час ТКА? Доктор хотел иметь влияние в Белом доме, кто бы ни находился там.
4
Дата появления Джефа Джефферсона в качестве приглашенной звезды театра «Алюмко» была твердо определена. Место – конечно, Нью-Йорк. Оставалось согласовать выбор вещи и режиссера. Доктор оповестил всех в Нью-Йорке о том, что ему нужен лучший телевизионный режиссер и что ТКА готова заплатить разницу между бюджетным гонораром и ставкой самого режиссера.
Что касается сценария, Доктор сформулировал особые требования. Он не должен быть новым. Доктору требовалась апробированная вещь – телеверсия известной пьесы, романа, новеллы. Главный герой должен быть красивым, обаятельным молодым американцем, чьи искренность и убеждения не вызывали бы сомнений. Человеком, который завоевывает любовь публики, совершая значительную жертву ради достижения цели, близкой и понятной всей аудитории. Если эта цель будет неэгоистичной, тем лучше.
Пока шли поиски лучшего режиссера и подходящего материала, Доктор направил все свое внимание на работу Джефа с Гильдией.
Джеф чувствовал, что прежде всего надо обработать Эйба Хеллера.
– Эйб обладает сверхъестественным даром предвидеть, как люди, зарабатывающие себе на жизнь, отреагируют на любую идею, – пояснил Джеф. – Его речи и соображения срабатывают. И его подозрения оправдываются. Если назревают неприятности, Эйб замечает это раньше всех.
В течение нескольких дней Доктор и Джеф тщательно репетировали, как преподнести Эйбу их замысел, как развить его, как в итоге отвести Эйбу роль, которая сделает его их союзником. Когда Доктор решил, что Джеф готов, он разрешил ему начать переговоры.
Эйб прибыл в дом Джефа, захватив с собой толстую папку с финансовыми документами Гильдии, данными о сокращении числа ее членов и росте расходов.
Джеф начал очерчивать мрачное будущее Гильдии и ее членов. Эйб нервно поглощал еду, приготовленную Мартой.
– Джеф, – перебил он наконец Джефферсона, – я знаю, к чему ты клонишь. И я не виню тебя.
– К чему я клоню? – растерянно и виновато спросил Джеф.
– Ты хочешь уйти. Верно? Я не виню тебя. Ты долго работал. Многое сделал. Но я прошу тебя, умоляю – пожалуйста, не уходи! Это ухудшит наше положение в киноиндустрии!
Джеф помолчал. Затем, подражая тактике Доктора, спросил:
– А если я останусь? Если все будет идти, как сейчас? Что тогда? Я хочу сказать следующее: в случае моего дальнейшего бездействия Гильдия, возможно, выиграет от моей отставки.
– Что ты можешь сделать? – застонал Эйб. – Вокруг нас рушатся стены. Студии, как и мы, еле стоят на ногах. Что можно сделать?
– В этом вся суть, – сказал Джеф. – Я думал о студиях. Они охвачены паникой. Другие профессиональные союзы страдают меньше, чем мы. Но у нас нет сил. Нам нужна помощь. Деньги, чтобы революционизировать индустрию.
Он знал, что слово «революционизировать» окажет положительное воздействие на Эйба.
– А если бы деньги были, какую пользу они бы принесли? – спросил Эйб.
– Нам нужен человек или группа, способные финансировать превращение телеспектаклей, транслируемых «живьем», в фильмы! Эти фильмы будут сниматься в кинематографической столице мира – в Голливуде! – заявил Джеф.
– Крупнейшие студии не прикоснутся к ТВ. Ты это знаешь, Джеф.
Эйб начал излагать те же самые возражения, которые приводил Джеф, когда Доктор впервые познакомил его со своим планом. И Джеф парировал их теми же аргументами, которые использовал Доктор.
Когда солнце скрылось за высокой пальмой и весь бассейн оказался в тени, Эйб Хеллер сказал:
– Если бы все это удалось осуществить, результаты были бы фантастическими. Мы смогли бы перехватить у Нью-Йорка массу рабочих мест. Это потрясающая идея, Джеф!
– А что скажешь о столкновении интересов, которое я упомянул? – осторожно спросил Джеф.
– Мы платим юристам. Поговорим с ними!
Джеф и Эйб проконсультировались с юристами Гильдии, которые не увидели препятствий к тому, чтобы Гильдия заранее сняла с ТКА обвинения в нарушении закона о столкновении интересов. Но один из юристов предостерег:
– Это даст ТКА огромную власть. Я бы хотел, чтобы Гильдия получила какие-то гарантии.
– Тогда мы добьемся их, – обещал Эйб, которого эта идея захватила еще сильнее, чем Джефа.
Юристы обещали составить докладную, подтверждающую законность реализации планов Джефа и Эйба.
Доктор с удовлетворением выслушал рассказ Джефа о ходе этой встречи.
– Хорошо! Как только ты получишь докладную, сообщи мне ее содержание. Или, если хочешь, я попрошу взглянуть на нее наших юристов.
– Я бы не хотел это делать, – тотчас произнес Джеф.
– Ну конечно! – с такой же быстротой отозвался Доктор. – Это – внутренние, конфиденциальные дела Гильдии. А теперь, – Доктор протянул руку к конверту, лежавшему на краю стола, – у меня есть кое-что для тебя.
Он вручил конверт Джефу.
Актер взял его, извлек оттуда сценарий с яркими, бросающимися в глаза буквами на титульном листе: «Театр звезд «АЛЮМКО». Ниже стояло название – «Он же – Джимми Валентайн». Четырьмя строками ниже было напечатано: «В главной роли». Еще ниже – «ДЖЕФ ДЖЕФФЕРСОН».
– «Джимми Валентайн», – произнес Джеф. – Господи, этой вещи лет сорок. Ее трижды экранизировали. К тому же это костюмная пьеса. Действие происходит в девяностых годах прошлого века. Я думал, они найдут что-то яркое, свежее. Меня зарежут искушенные нью-йоркские критики.
– Джеф, неужели я позволил бы тебе сделать нечто такое, что может принести тебе вред? Возьми это домой. Прочитай несколько раз. Потом мы поговорим.
– «Он же – Джимми Валентайн», – повторил Джеф. – Господи!
Однако он взял сценарий домой и прочитал его. Дважды. Первый раз – чтобы освежить в памяти историю молодого бывшего заключенного, искусного «медвежатника». Его выпускают из тюрьмы под честное слово, которое он нарушает, меняя фамилию. Он устраивается на работу в банк. Конечно, у банкира есть хорошенькая дочь. Молодые люди влюбляются друг в друга. Еще у банкира есть сын, славный малыш, который восхищается Валентайном, превратившимся в Уилла Картера.
Через некоторое время появляется детектив. Никто в городе не догадывается о том, что Уилл Картер и потрошитель банков – одно и то же лицо. Не знает этого и дочь банкира – во всяком случае, до того момента, пока ее младшему братишке не удается запереться внутри большого банковского сейфа. Оборудованный замком с часовым механизмом сейф может быть вскрыт не ранее девяти часов утра. Запас кислорода ограничен, мальчику не хватит его на всю ночь. Как спасти ребенка? Взорвать замок? Ударная волна уничтожит мальчика. Что еще можно предпринять?
Есть только один выход – найти опытного «медвежатника»!
Джимми Валентайн сталкивается с необходимостью принять важнейшее решение в его жизни. Спасти мальчика и раскрыть свое истинное имя в присутствии детектива – или позволить ребенку умереть. Естественно, Джимми жертвует собой. Соревнуясь со временем, он спешит поскорей открыть сейф.
Детектив отвечает на этот поступок столь же благородным жестом. Он соглашается забыть о своей встрече с Джимми Валентайном. В финале все счастливы – Джимми, девушка, боготворящий своего спасителя мальчик, благодарный отец.
Сентиментальная дешевка, подумал Джеф после второго прочтения. Тут можно сделать только одно – отвергнуть пьесу. У него возникло желание тотчас позвонить Доктору. Но потом он решил перечитать пьесу утром.
Внезапно зазвонил телефон. Снова Эйб Хеллер. Он получил докладную от юристов. Необходимо встретиться и обсудить ее. У Эйба родилась идея, как защитить актеров, если они проголосуют за то, чтобы разрешить ТКА не только представлять таланты, но и нанимать их. Они могут встретиться прямо сейчас?
Они оба приехали в «Долорес». Эйб вручил Джефу докладную – документ имел весьма официальный вид и находился в тонкой синей папке. Обилие юридических терминов, ссылок на прецеденты, даже выдержек из судебных решений затрудняло восприятие текста. Но заключение было ясным. Если ТКА будет действовать открыто, гласно, принцип сознательного согласия окажется вполне применимым.
Пока Джеф продирался сквозь докладную, Эйб ел сыр и потягивал кофе. Он расправился с тем и другим к тому моменту, когда Джеф поднял голову.
– Значит, все в порядке, – сказал Джеф.
Эйб кивнул.
– А теперь поговорим о моей идее насчет защиты.
– Хорошо, – согласился Джеф.
– Она очень проста. Мы обращаемся с этим вопросом к членам Гильдии. Думаю, весьма вероятно, что они примут наш план. Мы развязываем ТКА руки. Как мы защитим себя, если они начнут этим злоупотреблять? С помощью второй подписи.
– На чем?
– Гильдия сохранит контроль над ситуацией, если ее подпись станет обязательной на всех контрактах, заключенных между ТКА и актерами.
Эйб улыбнулся.
– В конце концов актеры сохранят контроль над ситуацией, несмотря на их отказ от иска.
Джеф кивнул. Предложение ему понравилось, потому что ситуация все еще смущала его.
– Следующий шаг – провести собрание исполнительного комитета, – сказал Эйб.
– Попробуй назначить его на вечер четверга, – отозвался Джеф и вернулся к своей машине, чтобы поехать в ТКА.
Когда Элиза провела его в кабинет Доктора, он тотчас заговорил о деле.
– Утром мы посмотрим докладную юристов по закону о столкновении интересов. Похоже, мы можем действовать, – сообщил Джеф.
Доктор подался вперед, улыбнулся.
– Хорошо, хорошо! Тогда отправляйся к своему исполнительному комитету.
– Есть одна заминка, Доктор.
– Заминка?
– Одному человеку пришла в голову идея, что Гильдия должна ставить свою подпись на каждом контракте ТКА с ее клиентом, снимающимся в фильме вашей компании.
– Да? – буркнул Доктор, выдавая свое недовольство таким поворотом событий. – Хорошо, наш юрист поговорит с вашим, и мы это уладим.
– Это был не юрист. Это предложил Эйб Хеллер.
– Эйб Хеллер? Хорошо, мы поговорим с ним. Главное – чтобы дела сдвинулись с места прежде, чем вся индустрия развалится. Поговори с твоим исполнительным комитетом, но не затрагивай детали вроде вашей подписи. Им будет что обсудить без подобных осложнений. Верно?
Джеф не ответил прямо. Он сменил тему и заговорил о том, что раздражало его с раннего утра.
– Доктор, насчет того сценария…
– Да?
– Он слишком сентиментален.
– Сентиментален? Это классика! Классика, которая греет душу! Часть традиционной американской культуры!
– Ты думаешь, Гоулд из «Таймс» и Кросби из «Триб» простят мне такое?
– Мне нет дела до мнения этих двух претенциозных идиотов. Публика по всей стране – вот что имеет значение.
– Я не слышал о том, чтобы кто-то читал рецензии, написанные этой самой «публикой»! – сказал Джеф. – «Вэраети», «Таймс», «Триб», возможно, «Лос-Анджелес таймс» – и все! С этим сценарием нас освистают как минимум три издания из четырех. Я не согласен.
– Джеф, Джеф, – Доктор встал, положил руку на плечо актера. – Малыш, ты знаешь, в чем различие между нами?
Джеф мог сказать многое, но он воздержался от ответа.
– Ты думаешь о сегодняшнем дне, – сказал Доктор. – Я думаю о завтрашнем. Неужели я попросил бы тебя сделать то, что способно нанести вред твоей карьере в такой сложный момент? У меня есть планы. Большие планы. В начале потребуются жертвы, но ты изумишься, узнав, что ждет тебя в конце. Огромное состояние – вот что!
Сделав это таинственное заявление, Доктор повернулся к столу. Он некоторое время помолчал в задумчивости.
– Доктор, несомненно, можно найти другой сценарий.
– Отвечающий всем требованиям – нет.
– Каким требованиям? – спросил Джеф.
– Я хочу дать тебе телевизионный имидж, который запустит тебя на совершенно новую орбиту! Ты сделаешь новую карьеру! А ты мыслишь категориями одной пьесы! Этот сценарий я заказал лучшему нью-йоркскому автору! Зачем? Чтобы привести тебя к провалу? Кому это принесет пользу? Тебе?
– А как насчет тебя? – спросил Джеф тоном чуть более резким, чем он хотел.
– Что это значит? – спросил Доктор.
– Когда-нибудь мы это выясним, Доктор! – своим самым холодным голосом произнес Джеф.
– Выясним?
Внезапно Доктор забеспокоился о судьбе своего плана, которому угрожала опасность.
– Тебе нужно разрешение Гильдии. Этот телеспектакль – взятка. Верно? – спросил Джеф. – Если я сяду в лужу, то окажется, что ты рассчитался со мной и ничего мне не должен. Снова верно?
Доктор не изменил выражения своего лица. Он лишь отвернулся. Сделав это, он преднамеренно или невольно выдал свой возраст и усталость, накопившуюся за годы столкновения с такими проблемами. Он шагнул к столу, выдвинул средний ящик, вытащил папку с бумагами. Заколебался, стоит ли показывать их Джефу.
– Значит, я ищу легкий выход для себя, да?
Если это очередной спектакль Доктора, то, несомненно, лучший за все годы, подумал Джеф.
– Прежде всего, – сказал Доктор, почти дрожа от возмущения, – прежде всего я объясню, какого эффекта я жду от этой телепостановки лично для тебя. Затем… затем я покажу тебе это.
Он бросил папку на стол и заговорил, обращаясь как бы к самому себе.
– Критики, зрители – пошли они все к черту! Меня интересует только один старик со слуховым аппаратом в ухе, который сидит в Детройте и смотрит телепрограммы с зоркостью ястреба. Одним утром, после понравившейся ему передачи, он звонит в нью-йоркское агентство и сообщает им в деталях, что привлекло его внимание. И приказывает: «Найдите мне такое шоу!» Я хочу, чтобы этому старику понравилась именно эта постановка. Чтобы ему понравился ты! Я узнал его вкусы через нью-йоркское агентство. Он любит сентиментальные вещи. Любит истории с хорошим концом. В его мире все браки счастливые, добродетель торжествует, преступники раскаиваются. Если в пьесе есть ребенок, которому спасают жизнь, старик со слуховым аппаратом плачет, как дитя.
Я хочу, чтобы этот человек увидел тебя в этой роли и проникся к тебе симпатией. Я хочу, чтобы он заснул с прекрасным образом Джефа Джефферсона в памяти. С образом красивого, благородного, светловолосого человека, спасающего бедного мальчика от гибели. Вот чего я хочу!
Доктор повернулся к Джефу и спросил:
– А почему я хочу, чтобы он проникся к тебе такими чувствами?
Он выхватил листы из папки, лежавшей на столе.
– Вот почему!
Поколебавшись, Джеф взял листы, посмотрел на текст, отпечатанный крупным шрифтом, используемым для телесценариев.
«Джефферсон: Добрый вечер. Добро пожаловать в объединенный театр звезд. Я – Джеф Джефферсон, ваш ведущий, выступаю от имени «Консолидейтид Моторс», семьи славных компаний, производящих отличные автомобили и грузовики, которые служат вашему бизнесу и вашим семьям в качестве самых безопасных, надежных и экономных транспортных средств. Мы всегда следовали нашему девизу: «Самые надежные и безопасные автомобили для вас от компании, которая любит своих клиентов». Сегодня мы дарим вам лучшее домашнее развлечение – объединенный театр звезд, потому что мы любим вас.
Сегодня наш театр звезд представляет… трогательную, греющую душу историю, американскую классику – «Он же – Джимми Валентайн»! Но сначала…»
Джеф пробежал глазами по другим страницам – там был материал для заполнения антрактов, подводящий зрителя к рекламе КМ и снова возвращающий его к телеспектаклю. В финале он прощался с аудиторией и объявлял программу на следующую неделю.
Совершенно растерявшийся Джеф спросил:
– Как ты можешь вставлять сообщение другого спонсора в программу «Алюмко»?
– Мы позаботимся об этом, – сказал Доктор. – Это будет пилот. Мы вставим твое объявление в запись «Джимми Валентайна». Единственным человеком, который увидит его, будет тот старик из Детройта. Он поймет.
Но Джеф все еще мучительно переваривал слова, произнесенные Доктором.
– Мое объявление! Ты превращаешь меня в теледиктора. Дешевого рекламщика! – возмутился Джеф.
– Я делаю тебя церемониймейстером. Ты будешь получать гонорары даже за те недели, когда ты будешь работать на киностудии!
– И все равно я превращусь в диктора! – не сдавался Джеф.
– Я помогаю тебе сделать абсолютно новую карьеру, – поправил Доктор.
Джеф бросил листы бумаги на антикварный стол. Они заскользили по отполированному дереву и слетели на пол.
Вместо того чтобы рассердиться, Доктор покачал головой – таким способом он всегда вселял неуверенность в души клиентов.
– Что тут не так? – как и ожидал Доктор, спросил Джеф.
– Мне стыдно за себя, – смущенно произнес Доктор. – В свое время я наделал много ошибок. Неправильно выбирал сценарий, поддерживал не того молодого актера, давал главные мужскую и женскую роли несовместимым звездам. Но если бы кто-то сказал мне, что я совершаю ошибку в отношении тебя, я бы не поверил.
Доктор наклонился и стал медленно подбирать листы, чтобы дать Джефу время встревожиться.
– Что значит – «я бы не поверил»? – сказал Джеф, как наказанный ребенок, готовый признать свою ошибку.
– Что еще можно сказать? – задал риторический вопрос Доктор.
Он вернулся к столу, положил листы в средний ящик и закрыл его. Затем равнодушно произнес:
– Джеф, поезжай в Нью-Йорк, сыграй в этой вещи, и мы забудем обо всем. Если ты не хочешь осуществить наш замысел насчет Гильдии, ты можешь забыть и об этом тоже.
По всем признакам встреча закончилась. И тут Джеф сделал именно то, чего ждал от него Доктор. Он не ушел. Он ждал, надеясь, что Доктор нарушит молчание, но это не соответствовало бы стратегии Коуна.
Наконец Джеф произнес, как бы забыв о личном интересе:
– Предложение к Гильдии – хорошее. Только таким путем можно обеспечить актеров работой в Калифорнии. Мы не должны отказываться от идеи только потому, что мне не понравилось это!
Джеф указал на ящик стола, где лежали листы с унизительным для него рекламным текстом.
– Если ты хочешь, чтобы я осуществил мой план, – без энтузиазма, но с чувством долга в голосе сказал Доктор, – я сделаю это. Но он будет другим.
– Почему, если он работает?
– Потому что, – казалось, Доктор готов дать волю своим чувствам, – я задумал этот проект, заботясь о тебе, о твоей карьере. Этот сценарий – моя идея. Его создали именно для тебя. Джеф, награда достается первопроходцам, новаторам. Берль – «Мистер Телевидение»! Почему? Потому что он был первым комиком, создавшим еженедельное развлекательное шоу. Любой его последователь станет всего лишь «Мистером Имитатором». Есть только один «Мистер Телевидение». Вот что я планировал для тебя. Но тебе это не понравилось, ты этого не захотел. Хорошо.
– Что ты планировал для меня… – повторил Джеф, надеясь оживить интерес Доктора.
– Я планировал для тебя ситуацию, в которой ты, актер, имел бы постоянную работу на любой срок. Впервые актер диктовал бы условия! Он, а не кто-то другой, решал бы, хочет он работать или нет.
Возьми крупнейших звезд – Гейбла, Гарсона, Купера, Ланкастера. Удается ли им проявлять в наши дни настоящую стойкость? Да, конечно, они бунтуют, уходят со съемочной площадки. Но всегда возвращаются. Почему? Время работает против них.
Я хотел избавить тебя от такой тирании. Сделать твое старение достойным. Обеспеченным. Ты мог бы сам решать, как долго ты хочешь работать. Но ты отказался.
Джеф смутился, почувствовал себя глупцом. Он не увидел масштабность предложенного Доктором. Отреагировал так, как подсказывало ему тщеславие. Известная звезда даже в самые трудные времена не становится телевизионным зазывалой, работающим на какую-то компанию.
Молчание Джефа вдохновило Доктора перейти к более открытой фазе наступления.
– Грядет новый мир, Джеф. Компании, тратившие средства на строительство электростанций, производство продуктов, их продажу, начинают беспокоиться о том, что думает о них общественность. «Паблик рилейшнз» – это уже не просто рекомендации Джону Д. Рокфеллеру заниматься благотворительностью. Компании осознают, что главное сейчас – это имидж. Компания должна быть гуманной, общаться с людьми на их языке, нравиться им.
Если упрямый старик из Детройта, который лучше всех в мире знает, как производить автомобили и продавать их, захочет появиться на телеэкране, аудитория бросит на него один взгляд и закричит: «Скрудж!» Потому что он выглядит именно так. Он и компания нуждаются в симпатичном, умном, честном человеке-фасаде, который выйдет к публике и скажет: «Я – «Консолидейтид Моторс». Мы все такие в нашей компании. Симпатичные, человечные, дружелюбные. Вы можете без колебаний покупать наш продукт».
Доктор внезапно повернулся и указал на резную дубовую панель, за которой скрывался экран телевизора.
– Этот ящик производит революцию! Потому что людям кажется, что он доносит до них правду. Раньше говорили: «Никто не в силах обмануть камеру». Но ты отлично знаешь, что любой хороший актер способен обмануть камеру. Теперь люди говорят: «Надо отдать должное ТВ – никому не обмануть телекамеру». Какая чушь!
И это не закончится рекламой. Скоро, если ты захочешь поставить человека на государственную должность, тебе понадобится политик, похожий на актера, или актер, похожий на политика.
Джеф шагнул к столу таким образом, словно он хотел, чтобы Доктор выдвинул ящик и снова достал оттуда унизительные страницы.
– Джеф, я не мог бы дать лучшего совета моему сыну. Прочитай это спокойно, внимательно. Перед зеркалом. Проверь, действительно ли все это так плохо, как ты решил.
Джеф вернулся домой. Он заперся в комнате для гостей, встал перед зеркалом и начал читать текст вслух. Во время первого чтения он обнаружил – на самом деле слов гораздо меньше, чем ему показалось из-за крупного шрифта. После четвертого чтения – он всякий раз менял подход, интонацию – Джеф понял, что он может найти в себе некоторый энтузиазм.
Через час работы, меняя стили, он нашел тот, который позволил ему сказать себе: «Любой компании здорово повезет, если такой человек, как я, согласится представлять ее публике». Когда он думал об этом, чувство унижения уменьшалось. Подобная роль давно существовала на радио и была вполне достойной. Де Миль занимался этим много лет. Как и Орсон Уэллс в дни театра «Меркури». Одновременно он играл в драматических спектаклях. Значит, эту работу можно оправдать. Это лишь снова свидетельствовало о дальновидности Доктора. Он, Джеф, должен извиниться перед маленьким человеком.
Решив не тянуть время, он подошел к телефону, набрал номер. Его сразу же соединили с Доктором.
– Да, малыш? – приветливо произнес Коун.
– Я перечитал все. Это не так плохо, как я думал. Я могу это сделать, – признал Джеф. – И весьма неплохо! Конечно, кое-что в тексте стоит изменить.
– Еще будет время подогнать стиль под тебя, – заверил Джефа Доктор.
– Есть и другая проблема. Я бы не хотел из-за этого полностью отказываться от актерской работы.
– Конечно! – с жаром в голосе согласился Доктор. – Но мы сами не будем поднимать этот вопрос.
– Почему? – разочарованно спросил Джеф.
– Мы позволим старику со слуховой трубой самому предложить это. Более того, пару раз ответим отказом. На третий раз, когда он станет умолять тебя выступать во всех других программах, мы милостиво согласимся. На определенных условиях. За лишние пять тысяч в неделю. Пять тысяч, когда ты играешь роль ведущего. Десять тысяч, когда ты исполняешь роль в пьесе. К тому времени он будет хотеть тебя так сильно, что согласится на все!
– Понимаю, – сказал Джеф, восхищаясь Доктором, мозг которого постоянно работал, всегда выдавая правильные ответы.
Если прежде Доктор сожалел о том, что он слишком полно раскрыл свой план перед Джефом, то теперь он утешал себя тем, что это могло оказаться полезным. Предпочтительнее столкнуться с комплексами Джефа здесь, чем в Нью-Йорке, когда придет время съемок. Доктор вспомнил, что ему следует позвонить в нью-йоркскую телекомпанию. Это дело он не мог доверить другому человеку. Ему требовалась телестудия на два часа после трансляции «Театра звезд «Алюмко».
Он договорится об этом сам. В конце концов Энсон Тафт, президент Си-Би-Эн, был его должником. Благодаря Доктору Тафт сохранил платежеспособность и свою работу, смог развестись с женой и жениться на своей бывшей секретарше. Да, Энсон Тафт всегда будет считать себя обязанным ТКА. Он охотно предоставит Доктору телестудию и операторов на два часа или на десять.
