Текст книги "Ссылка"

Автор книги: Геннадий Самсонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

– Пошли Савелий.

Савелий повел Уварова и Кибалина вдоль берега. Шли минут пятнадцать. Остановившись, Савелий с Кибалиным нарубили ольховых жердей и набросили их на лед.

– Здесь лед покрепче – пояснил Савелий – Течение послабее, поглубже и на дне ключей нет.

Проходили полой цепочкой, держась друг от друга на почтительном расстоянии. В руках каждый держал но жердине. У Савелия к тому же наготове был моток веревки с «кошкой». Место было не широкое, и мужики благополучно достигли другого берега.

– Так – распорядился Савелий – Ты, Семен Николаевич с завхозом идите к Щучьему озеру и ждите меня там, а я тут немного пробегусь.

– Может и мне с тобой? – попросился Уваров.

– Нет, нет – горячо запротестовал Савелий – Я один.

Ему не хотелось, что бы Кибалин мог узнать то, что ему не надо. Он предполагал пока Уваров с Кибалиным тронулся к озеру и круто свернув в сторону, двинулся к полынье уже по другому берегу, лавируя между ивовыми кустами. Наконец он дошел до места и остановился напротив полыньи. Савелий цепким взглядом, метр за метром прощупывал расстояние от полыньи до места, на котором стоял и еще раз пытался представить себе, как здесь могли разворачиваться события. Он почти на цыпочках двигался к ивняку, низко наклонившись. Что‑то привлекло ею внимание в ближайших кустах. Снег там был уплотнен. Савелий прощупал его руками. Здесь кто‑то был. Если зверь, то почему нет следов, если человек, то почему он постарался не оставить следов?

«Анна бежала впереди – вернулся к своим рассуждениям Савелий – Силин догонял ее. Допустим, она проскочила полой, а Силин провалился, то вполне естественно, что Анна постаралась спасти его. Но как…? Если она попала в полынью и выбралась из нее, то ей не было смысла и времени убирать свои следы. Все было бы видно.»

Взгляд Савелия уперся в близстоящую ольху. Он медленно подошел к ней и опустился на корточки. Из под снега, около засохшего ствола дерева торчал свежий излом одного из отростков ольхи. В висках Савелия застучала кровь. «Вот оно – пронеслось в голове – Но где же жердина?»

Савелий посмотрел в сторону бора. Снега на ею склонах не было. «Вот туда она и могла бы пойти, если все произошло, как я предполагаю» – размышлял он.

Савелий выбрал направление и пошел всматриваясь в сохранившийся снег, в проталины, в окружающие кусты. Немного недоходя до озера Савелий заметил куст, средние ветви которого как‑то неестественно пригнулись к низу. Савелий подошел к кусту, раздвинул ветви и увидел жердину со свежим изломом на конце. Сердце Савелия учащенно забилось, руки слегка задрожали, но быстро овладев собой, он вытащил жердь из кустов и тщательно осмотрел ее. Сомнений не было. Жердь принесена с берега полоя и была спрятана здесь. Савелий прошептал: «Господи, жива девонька». Он снял шапку и несколько раз перекрестился. Сейчас Савелий был уверен, что Анна жива. Он переломил жердину в нескольких местах и забросил обломки в середину кустов.

Савелий уже ни где не останавливаясь, дошел до чьего озера. Там его поджидали Кибалин и Уваров.

– Ну, что там? – спросил Кибалин.

– Все так же – едва сдерживая себя, ответил Савелий, стараясь не смотреть на Уварова и заторопился

– Надо идти к заимке. Солнце уже клонится к закату. Да и поесть надо. У меня со вчерашнего вечера крошки во рту не было.

Уваров отрешенно посмотрел в сторону Савелия, поправил котомку и не говоря ни слова, поднялся с поваленной ветром ольхи и побрел за мужиками. Савелий шел впереди, изредка оглядываясь на Уварова. У него было огромное желание остановиться, подождать Уварова, обнять его за плечи и сообщить о своей находке, вдохнуть надежду. Но Савелий, проживший всю жизнь в лесу и не раз бывавший в различных переделках, решил не торопить события. «Как еще все обернется. Все будет ясно в заимке – думал он – Еще не время, да и завхоз рядом».

К заимке подошли, когда на бор стали опускаться вечерние сумерки. Дверь была прижата подпорой. У Уварова упало сердце. Рушилась последняя надежда. Савелий откинул подпору и открыл дверь. Все вошли в заимку. Савелий достал спички и зажег лампу. Стекло прогрелось и он прибавил фитиля. В избе стало светло. Уварову бросилось в глаза чучело косача, лежавшего на столе. Уваров качнулся к нему и хотел что‑то сказать, но Савелий незаметно для Кибалина сильно толкнул его локтем в бок. Уваров осекся, недоуменно взглянул на Савелия и внезапно, молнией в голове пронеслась мысль: «Это Анна и Савелий знает еще что‑то». Савелий подошел К столу и сбросил чучело на нары.

– Забыли убрать в тот раз – проворчал Савелий. Заметив состояние Уварова он попросил:

– Сходил бы ты за дровами, Николаевич. Печь затопим. Прохладно в избе.

Уваров вышел из заимки, зашел за угол и слезы вступили из его глаз. Он прислонился спиной к поленнице, стащил с себя шапку и поднял голову вверх к небу. «Господи, неужели это Анна. Не оставляли мы чучело косача на столе. А может, кто другой был?» мысли Уварова метались, возникали то одни предположения, то другие, но самое важное – появилась надежда. Кроме того, что‑то было известно и Савелию.

В избе скрипнула дверь. Уваров быстро надел шапку, протер глаза и стал накладывать на руки поленья дров. Около него появился Кибалин.

– Я в поселок к сплавщикам. Там у сестры заночую. Успею добежать до темноты – он чуть помолчал и сочувственно проговорил слегка запинаясь – Семен Николаевич, Вы уж сильно не терзайте себя. Всяко в жизни бывает. Я и сам надеялся, что может кто живой остался и в заимке обогревается. Ан нет, не сбылась надежда. Мое сочувствие вам, Семен Николаевич.

Кибалин вздохнул, махнул рукой и стал подниматься по склону. Уваров проводил его взглядом и когда завхоз исчез в густых зарослях сосняка, поспешил в заимку.

Савелий стоял посреди избы задумавшись. На немой вопрос Уварова он озабоченно проговорил:

– Погоди, Николаевич немного, погоди.

Вдруг он резко нагнулся, засунул руку под нары, пошарил там и вытащил из тайника патронташ. Он внимательно осмотрел его и увидел разряженный патрон. На гильзе блеснули свежие царапины. Савелий не скрывая волнения подошел ближе к лампе и стал рассматривать гильзу на свету. На ней ясно просматривалась выцарапанная буква «Я».

Уваров напряженным взглядом следил за действиями Савелия. Тот осторожно погладил гильзу, поставил ее на стол повернулся к Уварову, притянул его к себе и крепко обнял:

– Жива Аннушка, жива – шептал Савелий Уварову в ухо – От нее письмишко‑то.

Уваров приник к плечу Савелия, пытаясь скрыть слезы радости. Очки сползли с переносицы и болтались на одном ухе. Савелий смущенно похлопал его по плечу и широко улыбаясь сказал:

– Давай, Николаевич, затоплять печь, а то правда есть шибко хочется. А потом я тебе все расскажу.

Уваров суетливо поправил очки. Мужики быстро растопили печь. Вскоре в заимке стало тепло и уютно. Савелий развязал котомку и стал доставать еду. Уваров делал тоже самое. Выложив хлеб, он вытащил фляжку и взболтал ей.

– Ого – оживился Савелий – Это, пожалуй, к месту. Можно маленько и побаловаться.

В печи потрескивали горящие поленья. В котелке булькал кипяток. На столе появилась горка ломтей хлеба, куски вареной лосятины, хороший шмоток соленого сала. Савелий взял инициативу на себя и разлил по кружкам спирт. Выпили и Савелий жадно накинулся на еду. Уваров, проглотив огненную жидкость, только закусил чуть‑чуть и терпеливо ждал, когда Савелий ему все объяснит.

Наконец тот отложил нож, вытер руки, и не спеша, стал рассказывать все по порядку.

– Я уже, когда нашел жердину, догадался, что Анна жива. Она пыталась спасти Силина, но не смогла, а когда поняла, что ее тоже посчитали погибшей, решила все так и оставить. А как же иначе. Ведь ее бы обязательно посчитали виновной в гибели коменданта и тут бы ни ей ни тебе не поздоровилось.

– А когда вошли в избу – продолжил Савелий – Увидев чучело косача на столе, я сразу понял, что что дело рук Анны. Больше некому. Но думаю, зачем все‑таки чучело На стол‑то? А потом догадался, что чучела‑то были под нарами и Анна залезала под них. И тут я докумекал, что она знала про тайник с патронами и может взяла с собой сколько. Полез туда, а в патронаже пустая гильза, а на ней нацарапана буква «Я». Расписалась, как вроде. Ну и молодец девка. Кто бы чужой не пришел в заимку никак бы не догадался. Понимала, что мы тут не одни прийти можем. Все предусмотрела.

– Что же она здесь, в заимке, не осталась? – спросил Уваров.

– Ей же к Алексею надо. Ишь какая беда с парнем приключилась. Не могла она иначе. И ты бы, и я бы побежали, случись что с дорогим тебе человеком. А вот за то, что со мной не посоветовалась и тебе ни чего не сказала, ей ремня полагается – нарочито строго сказал Савелий – Опять же и ее можно понять. Разве мы бы отпустили ее. Нет. Анна сделала так, как ей подсказало сердце.

– Как же она добираться до Алексея будет, что ее там ждет и как потом ей открыться? – с тревогой в голосе проговорил Уваров, задумчиво глядя прямо перед собой.

Савелий искоса взглянул на Уварова. Он понимал его состояние. Знал так же, что ответить на эти вопросы не так просто. Но и паниковать не стоило. Теперь Уварову, как никогда нужны терпение и выдержка. А там, как Бог даст. Какие‑то меры и самим надо применять, но какие Савелий не знал. Он положил свою руку на ладонь Уварова, лежащую на столе и убедительно заговорил:

– Дойдет. Семен Николаевич, она. Обязательно дойдет. Дорогу она знает. Не зря пытала меня – как я понял. Сегодня она должна дойти до Цивинского, а там дорога прямая до самого Сольвычегодска. Только вот подтаивать стало, да идти ей теперь придется крадучись. А от Сольвычегодска ей день идти. Лес она знает, девка смекалистая. Не пропадет. А там, дай Бог, они с Алексеем, что‑нибудь придумают и тебе весточку дадут.

– Дай‑то Бог – отозвался Уваров и после небольшого молчания обратился к Савелию – А как же все‑таки ее платок оказался в воде.

– Я так думаю, что она пыталась спасти Силина. Иначе зачем ей было ломать жердь. Может и платок к ней Привязывала, а может и специально платок в полынью бросила, что бы ее посчитали утопшей и не искали дорогой. Кто его знает, как это все было.

Рассказал Савелий и об его разговоре с Худякиным.

– Так что ты там, Семен Николаевич, на всякие сплетни в поселке не обращай внимание. Люди у нас с тонким понятием разберутся, что к чему.

– Неприятно все это Савелий. Сам знаешь, как Анна относилась к Силину.

– Вот, вот – убеждал Савелий Уварова – Потому и решил научить Худякина, как говорить. Иначе несдобровать бы тебе было. Все закрутилось бы. Пожалуй и меня могли бы зацепить. Видишь, какие времена.

Последний довод, кажется, убедил Уварова в поступке Савелия и он с беспокойством спросил:

– Будет молчать Худякин?

– Будет! – твердо ответил Савелий.

В его голосе прозвучало такое, что Уваров понял, что Худякин будет молчать.

Не могли они и знать, что вместе с Силиным на дно ушли и все бумаги на Уварова.

Фляжка постепенно пустела. Мужики захмелели, заговорили о разном, обменивались взаимными комплиментами и в конец опьянев, с трудом разделись и уснули. Прожитый день дался им тяжело, и сон должен был дать им хоть временное успокоение.

В избе было тепло. В окно светила бледная луна. В лампе кончился керосин и она погасла. Было тихо и спокойно. Разметавшись на нарах, спали люди, пережившие трудный день.

***

Увидев явление Анны, и направленных в их сторону ружьем, мужики оторопели от неожиданности.

– Сидеть – приказала Анна и повела стволом.

Мужики пытавшиеся привстать, опустились на скамью. Одному было лет пятьдесят, а то и больше. Возраст скрывался за густой бородой и усами. Русые волосы на голове закрывали весь лоб, из под них выглядывали маленькие, острые с прищуром глаза. Второй был немного помоложе. С бритым приятным лицом, волосы на голове зачесаны назад, большие удивленные глаза с зеленоватым отливом. Одеты они были в простую деревенскую одежду. Цветные ситцевые рубахи и накинутые на плечи телогрейки. Ноги в шерстяных носках. Валенки и калоши сушились около печи.

В избе было тепло, ярко горела лампа. Внутреннее убранство напоминало заимку Савелия. Анна покосилась в угол, там около нар, стояли стволами вверх, два ружья.

– Не бойтесь – пересохшими губами проговорила Анна – Обогреюсь и уйду.

Она опустилась на лавку, положила ружье на колени стволом в сторону мужиков и развязала платок.

Мужики переглянулись.

– А чего бояться‑то – сказал бородатый – Чай не зверь какой пришел, а человек и тем паче женского пола. Кто будешь такая?

– А Вы кто такие? – вопросом на вопрос ответила Анна.

– Мы то Гуляевы, братья из Цивинского. Он вот Николай – кивнул бородатый в сторону бритого – А я Василий. Мы деньком пришли, силки поставили, а утрясь рано на глухариный ток собираемся.

Анна почти не слышала его. Ее голова наливалась свинцом и клонилась вниз. Тело обволакивало жаром. Ружье сползло с колен. Анна подтягивала его на место, встряхивала головой, прогоняя сон, и старалась не показывать свою слабость.

Мужики что‑то говорили, по голоса их доносились до Анны, как бы издалека и она не понимала их смысл. В глазах все поплыло, и она провалилось в беспамятство.

Анна очнулась лежа на нарах без верхней одежды и сапог. Она попыталась вскочить, но в бессилии свалилась вновь. Над ней склонилось бородатое лицо.

– Лежи, девка, лежи. Захворала ты крепко.

Анна ничего не понимала, но постепенно сознание прояснялось, и она вспомнила, где находится. Взглянув в угол, где сидела раньше, Анна увидела свое ружье.

Бородатый поймав ее взгляд, успокоил:

– Пусть в углу постоит. Куда оно денется. А бояться тебе нечего. У меня у самого девка‑озорница, твоих годков примерно. От нас тебе зла не будет. А сейчас я тебе чайку заварю особенного.

Он подошел к полке на степе, взял берестяную коробочку, насыпал из нее чего‑то в кружку и пошел к плите. Слышно было, как забулькала вода.

Анна поискала глазами второго мужика. Его в избе не было. Она забеспокоилась, но тут открылась дверь и с охапкой дров вошел бритый. Заметив, что Анна смотрит на него, он, добродушно улыбаясь, сказал:

– Ну, что, стрелок? Оклемалась?

Бородатый цыкнул на него:

– Молчи давай. Дров в печку подкинь.

Он вернулся к столу, что‑то опять забулькало и Анна увидела перед собой кружку.

– Сама‑то сможешь? – спросил бородатый.

– Смогу – хриплым голосом, прошептала Анна и попыталась сесть, но тело не слушалось.

– Лежи – скомандовал бородатый.

Он сдернул со стола две телогрейки и подсунул их под голову Анны. Она чуть подтянулась на руках и ее тело Приняло полулежащее положение.

Бородатый снова подал ей кружку. Анна отхлебнула горячего чая и едва не задохнулась.

– Что это?

– Пунш это. Водочки в чай плеснул. А заварка – корешки вереса сушеные, малина сушеная, смородина и еще что‑то там. Пей не бойся. Очень полезная штука.

Анна, понимая, что тот прав, через силу короткими глотками выпила все из кружки. Голова закружилась, по телу пошла приятная истома, и Анна ушла в сон.

Она полностью доверилась этим людям. От них исходило добро и Анна чувствовала это всем своим нутром. Ей казалось, что она их знает давным давно. Вот только долго не виделись и встретились случайно здесь. А бородатый вообще был похож на дядю Савелия.

Сколько времени она проспала. Анна не знала. Проснулась вся в поту, нижнее белье было все сырое. В теле осталась слабость, но голова уже не кружилась.

Бородатый сидел за столом и что‑то делал. Увидев движения Анны, он подошел к ней.

– Поспала хорошо. Сырая поди?

Анна промолчала. Он подал ей какие‑то брюки и нательную мужскую рубаху:

– Вот переоденешься. Николай. – поднял он лежащего на полу брата – Пойдем покурим на свежем воздухе.

Тот легко поднялся, нахлобучил шапку и пошел к дверям. У самой двери он остановился и сказал Анне:

– Тару чуть не забыл. Здесь на плите сало барсучье растоплено. Разотрись вся. Быстрей поправишься. Вот у порога ведро стоит. Сходи по нужде. Не стыдись. Дело естественное, а выходить тебе нельзя. Ежели там чего…то выплесни в дверь. Мы подальше отойдем.

Мужики вышли. Анна сняла с себя сырое белье и последовала совету Николая. Было немного не ловко, но за зиму она свыклась с деревенским бытом северян, и стыдливость уступила место необходимости. На севере условия жизни диктовали свои порядки и на их основе устанавливались отношения между людьми. Здесь можно было всей семьей хлебать молоко с крошенками из одной общей миски, всей семьей без учета пола и возраста мыться в бане, вперемежку спать на полатях. Сначала это удивляло Анну, но потом она поняла, что за этим стоит высоконравственное начало, общинный дух, раскрепощенность и свободолюбие. Люди были сами собой.

В сухом белье Анна чувствовала себя уютней. Заварка Василия помогла. Надеялась она и на барсучье сало. Полулежа, она взглянула в окно. Там виднелся слабый рассвет.

«Надо идти – думала Анна – Еще немного полежу, просохнет белье, переоденусь, поем и пойду. Ничего разломаюсь дорогой. Только, что сказать мужикам? Слухи о том, что в полое провалились под лед и утонули комендант и девушка быстро распространятся по всей округе и мужики догадаются, что та девушка – я. Они захотят знать, зачем и почему я оказалась тут. Как же быть? Врать я им не смогу, а правду рассказать можно ли?»

Ее мысли прервал скрип двери. В избу вошли братья.

– Ну, вот и молодец – бодрым голосом сказал Николай – Хорошо, что слушаешься. Выгонять надо болезнь‑то.

Василий подошел к печке, достал блюдо и поболтав в котелке поварешкой, наполнил блюдо и подал Анне:

– Теперь надо поесть.

Анна вдохнув в себя аромат супа, почувствовала сильный голод. Она с аппетитом глотала горячий бульон. Это был суп из рябчиков. Она знала этот запах. Обглодав косточки и отдав Василию пустое блюдо. Анна откинулась на стену избы, вытянув в блаженстве ноги. Ей действительно полегчало, если не считать слабости во всем теле. Голова работала ясно.

Бородатый присел на нары рядом с Анной и требовательно, но вместе с тем дружелюбно сказал:

– Ну, а теперь рассказывай все, как есть.

Анна обвела обоих мужиков взглядом, ненадолго прикрыла глаза, помолчала и неожиданно для себя стала рассказывать все. И про ссылку, и про Алешу, про Силина, полынью, отца, дядю Савелия и его жену Марию.

Закончив, обессиленная Анна откинула голову и прошептала:

– Теперь решай те сами, что вам делать.

Бородатый наклонился к ней, взял за руку и негромко сказал:

– То, что ты нам здесь рассказала, дальше этой избы не выйдет. С нами и в землю уйдет, если надо. Как хоть зовут тебя?

– Анна. Анна Уварова.

– Вот и познакомились – ласково улыбнулся бородатый – Как нас зовут ты уже знаешь. По‑простому можешь меня кликать дядей Василием, а его – он показал на бритого, – Можно просто Николаем – засмеялся и добавил – Молодой еще.

– А Савелия Лукашенко я хорошо знаю – продолжил Василий – Не раз встречались. В молодости я из ихней деревни жену себе увез. Тамошние ребята за мной на трех санях гнались. Да, хрен им, не догнали. А если бы и догнали, у меня в санях под сеном ружьишко заряженное лежало. Стрелять бы конечно в них не стал, но припугнуть мог бы.

Анна с удивлением посмотрела на Николая.

– Что смотришь? В молодости я был о‑го‑го. Ну ладно об этом – встрепенулся Василий – Надо нам решать, что делать.

– А что решать? – отозвался Николай с лавки – Уже светлеет. Сейчас встану на лыжи и в деревню. Обратно приеду на санях. Закидаем девку соломой, сушняком и назад. А там поглядим по обстановке. Пока в доме спрячем. Так ей и к Алексею ближе будет да быстрее. Ну и поокрепнет немного. Часа за два я управлюсь.

– Да нет, что вы – горячо запротестовала Анна – Я сама. Сейчас вот оденусь и побегу.

– Не торопись – остановил ее Василий – Дело говорит Николай. Пожалуй, так и сделаем.

У Анны шевельнулось в голове: «А вдруг Николай вернется не один?»

Василий словно прочитал ее мысли. Наклонился к пей и проникновенно заговорил:

– Анна, никогда не забывай, что живешь среди людей. Верь людям. Таких, как ваш комендант и подобных ему, единицы. А Россия – матушка огромна и большинство людей в ней хорошие. Как же нам не держаться друг друга. Иначе и Россия стоять не будет. Дорога у тебя дальняя, трудная и без людей тебе не обойтись. Доверяй им. Не ошибешься. Сердце подскажет.

Василий похлопал Анну по руке и отошел к Николаю. Тот сейчас же оделся. Оба о чем‑то переговорили и Николай вышел из заимки на прощание махнув Анне рукой. Василий предложил Анне, еще поспать и пошел проводить брата.

***

Савелий с Уваровым проснулись рано. Только, только начало светать. Савелий зажег лампу. На столе после вчерашнего хмельного ужина был беспорядок. Уваров приподнял голову:

– Что‑то у меня. Григорьевич, голова не того и во рту сухо, как в пустыне.

– Конечно – коротко хохотнул Савелий – Почти целую фляжку спирта уговорили. Есть от чего голове побаливать. Сейчас будем дурь из головы выгонять.

Он разделся до пояса, взял со скамьи ведро с водой, ковш и вышел из заимки. Уваров последовал его примеру. Мужики полили друг друга из ведра, растерлись сухими полотенцами и энергично подвигались. У обоих появилась бодрость и как говорил Савелий, дурь из головы ушла. Печь растоплять не стали. Она еще с вечера сохранила тепло, и чай не был холодным.

– Николаевич – поболтав котелок с чаем сказал Савелий – Я сейчас быстренько костерок у заимки сооружу и свеженького заварю, а то для меня теплый чай, все одно, что моча телячья. Чай должен все нутро жечь, горячий должен быть, с огня прямо.

Савелий вышел из, а Уваров стал наводить порядок на столе и в заимке. Мысли снова и снова возвращались к Анне. Где она ночевала, где сейчас идет. Все ли с ней в порядке. «Счастливого тебе пути, дочка – шептал Уваров храни тебя Бог. Как же нам теперь быть?»

Его мысли прервал Савелий с шумом вошедший в избу.

– Вот теперь это чай. Сейчас перекусим и в путь.

Чай пили с аппетитом, громко сопя и отдуваясь до пота. Живительная жидкость прогревало все нутро и вливала бодрость. Настроение поднялось, дурь из головы ушла и мужики перекусив немного и поостыв, стали собираться в обратную дорогу. Сборы были недолгими и вскоре они вышли из заимки, решив сначала сходить на озера, прибрать «морды». Савелий с Уваровым спустились к озеру, отряхнули ловушки от снега и перенесли их повыше в угор, что бы в большую воду не смогло унести течением.

Домой решили идти через поселок сплавщиков. Это было дальше, но Савелию хотелось узнать, не слышно ли было что‑нибудь там про Анну и что говорят про пришествие на полое. К тому же через сплавщиков идти было безопаснее. Там с осени через полой вмораживали бревна и дорога стояла почти до самого ледохода.

Мужики шли спешно. Разговаривали мало, лишь изредка перекидывались ничего незначащими фразами. С утра подморозило, легкий наст хрустел под ногами.

Воздух был прозрачным и вдыхался как живительный нектар. Идти было легко. Поселок сплавщиков находился недалеко от Щучьего озера на берегу полоя. Это был населенный пункт, состоящий из четырех бараков, конторы, столовой, трех небольших изб и магазина. Костяк рабочих составляли переселенцы и местные деревенские, приехавшие сюда или по нужде или по разнарядке из горкома партии по неволе. Стране был нужен лес и спущенный сверху план выполнялся неукоснительно и даже перевыполнялся. Иначе быть не могло. Рабочий класс эксплуатировался социалистической системой жестко и продуманно. В народ вдалбливалась вера в светлое будущее, в которое его уверенно вела партия большевиков под руководством вождя мирового пролетариата товарища Сталина. Пропаганда велась изощренно и активно. В этом у партии был большой опыт. Своя идеология внедрялась еще в детские умы через пионерскую организацию. (Если ты не пионер, то ты не хороший мальчик). Через комсомол, профсоюз и т д.

Почти над каждым зданием поселка висели кумачовые плакаты: «Дадим стране больше леса», «ответим родной партии за ее работу нашим самоотверженным трудом», «Вперед к победе социализма».

Обо все этом думал Уваров, стоя посреди унылого поселка сплавщиков. К конторе нехотя собирались рабочие с топорами за поясами и лучковыми пилами. Впереди была тяжелая физическая работа, а после нее неустроенный, примитивный быт.

Савелий ушел куда‑то узнать есть ли какие новости. Вернулся он через полчаса. Перекинулся приветствиями с собравшимися у конторы и заторопил Уварова:

– Пойдем дальше, Семен Николаевич. Здесь все считают, что комендант… Тут Савелий замялся, а потом махнул рукой – Вообщем считают, что беда была в полое и больше никто ничего не слышал и никаких разговоров нет.

Уваров промолчал и они отправились дальше, полой перешли по намороженной дороге. Скоро сзади остался остров. Перейдя реку и поднявшись на угор, мужики остановились передохнуть. Савелий снял шапку, вытер рукавом телогрейки вспотевший лоб и обратился к Уварову:

– Николаевич, сегодня нас всех наверно будут допрашивать. Так ты уж сделай вид. что у Анны с Силиным были… – Савелий замялся и вроде как виновато продолжил – Ну, в общем сам понимаешь. А если врать, противно, скажи, что не догадывался об их отношениях и ничего не знаешь.

Уваров отвел глаза в сторону и глухо проговорил:

– Я знаю, Григорьевич. Противно все это, но понимаю, что надо. Иначе все может завертеться по‑другому.

Уваров точно знал, как это может завертеться. Гибель коменданта при неясных обстоятельствах отразится не только на нем, чего он не так боялся, но и на других людях, и в первую очередь на Савелии, его жене, а может и еще кое‑кого.

– Вот и хорошо – Савелий помолчал и положил руку на плечо Уварова – вообще‑то придется вид делать нам, что Анны нет. Надо будет и на берег походить и на девятый и сороковой день помянуть. Негоже, конечно, живого человека хоронить, ан ничего не поделаешь, Бог нас простит, а Анне долгих лет жизни даст.

Уваров с трудом проглотил застрявший в горле комок, смахнул ладонью со щеки невольно вытекшую слезинку и твердо сказал Савелию:

– И помянем, и на берег сходим. Только потом‑то как будет, дорогой мой Григорьевич.

– Потом видно будет – горячо заговорил Савелий – Главное Аннушка жива. О себе со временем даст знать, а там дальше думать будем. Не дадим пропасть.

Мужики продолжая разговор пошли к дому. Встреченные жители поселка здоровались с ними, провожая сочувственным взглядом.

Мария встретила их на крыльце. Помогла снять котомки, кинула под крыльцо лыжи. На ее лице застыла тревога, глаза перебегали с Савелия на Уварова и обратно с немым вопросом. Она ничего не говорила. Она боялась спросить.

В избу зашли все втроем. Валет проводил их грустным взглядом. Мужики разделись и прошли к столу. Савелий усадил Марию на лавку. Сам пододвинул табуретку и сел напротив жены. Он прокашлялся и тихо заговорил, глядя Марие прямо в глаза:

– Мария, ты только не волнуйся. Аннушка не утонула. Она жива и идет к Алексею.

Мария попыталась вскочить с лавки, но Савелий удержал ее за плечи, снова усадил и продолжил:

– Мария, только об этом никто не должен знать. Для всех она утонула. Так надо. Потом я тебе все объясню. А перед бабами поохай, поахай, как уж положено.

– Господи, да зачем это при живой‑то – всплеснула руками Мария.

– Я же тебе сказала все объясню попозже. Иначе нельзя. Может обернуться еще одной бедой.

– Хорошо, хорошо, Савелий. Как скажешь. Главное жива. Господи услышал мои молитвы.

Мария всхлипнула и пошла к образам. Она упала на колени и стала горячо благодарить Бога за спасение рабы божьей Анны.

Савелий с плохо скрывающей нежностью смотрел на молящуюся жену. Эти сутки здорово ее измотали. За зиму она сильно привязалась к Анне и относилась к ней как к своей дочери. Своя дочь Елена было в то время таких же лет, как Анна. Это случилось осенью. Елена собралась в лес за деревню по бруснику. Соседка, тетка Варвара упросила ее взять с собой своего сына Петьку. Это был шустрый десятилетний мальчишка. Елене он нравился и она согласилась взять его с собой. Благо брусничник был не так далеко. Ягод было много. Елена с Петрушкой с удовольствием и азартом собирали их переходя с одного места на другое. В какой‑то момент Елена потеряла Петьку из виду. Она выпрямилась и прислушалась. В стороне послышался Петькин смех. «Кто‑то из деревенских встретился» – подумала Елена и направилась на Петькин смех. Пройдя немного, она раздвинула руками ветки ельника и у нее упало сердце. На небольшой полянке Петька играл с маленькими медвежатами. Он, смеясь, поддразнивал их, те тыкались к нему мордочками, отбегали и снова подбегали к нему.

– Петя – хотела крикнуть Елена, но вовремя одумалась, взяла себя в руки и медленно стала подходить к мальчишке. В по время раздался рев и на поляну выскочила взъерошенная медведица. Она встала на задние лапы, раскрыла ярко‑красную пасть, обрамленную белыми крупными зубами, грозно взревела, опустилась на все лапы и бросилась к мальчишке. С другой стороны поляны к Пете бросилась Елена. Она успела раньше, схватила Петю за руку, откинула его в сторону и крикнула:

– Беги в деревню… Беги!

Тот в ужасе закричал и бросился бежать. Всю звериную мощь Елена приняла на себя. Силы были крайне не равные. Зверь мял ее, терзал, защищая свое потомство. Рев заглушал слабеющие крики девушки. Лес стоял, как сторонний наблюдатель. Здесь были свои законы и ею обитатели должны были соблюдать их неукоснительно в том числе и люди. Ошибки и халатность карались тяжело.

Петька, прибежав в деревню, ничего не мог говорить. В его глазенках стоял ужас. Он только тыкал пальцем в лес. Елену нашли изуродованную, мертвой. Варвара‑соседка валялась в ногах Марии прося прощения. Петька замкнулся, речь у него восстановилась, но заикание осталось. К весне Варвара не смогла больше встречаться, с потухшими от горя, глазами Марии, продала дом и уехала с Петей на Вилядь. Савелий каждую осень и зиму пропадал в лесу, выслеживал медведей. Он объявил им войну.

Постепенно Савелий и Мария отходили от горя, но боль в их сердцах оставалась и иногда остро давала о себе знать.

Вот и сейчас Савелий, глядя на молящуюся жену, вновь переживал случившееся. Он подошел к Марии, поднял ее с колен, провел по лицу и прошептал:

– Ничего, мать, держись. Все будет хорошо. Не дадим мы Анну в обиду.

Мария грустно взглянула на мужа:

– Сам‑то как? Вон глазища‑то провалились. Зови Николаевича за стол. Обедать будем.

Уваров переоделся у себя в комнате. Из ума не выходила Анна. Он представлял ее идущей по лесу, по незнакомой местности и его беспокойство усиливалось. Ощущение радости от того, что Анна жива, сменилось ощущением тревоги. Уваров лихорадочно перебирал все варианты возможной помощи Анне, но не находил. Он отозвался на приглашение Савелия к столу и вышел к хозяевам. Когда обед уже почти закончился, в избу вошел посыльный из конторы Матвей Еремин. Левый пустой рукав был заткнут за ремень. Руку оторвало под Архангельском в бою. Матвей по пьянке всегда выступал: «С германцами в четырнадцатом воевал, цел остался, а тут почти у самого дома англичане руку оторвали. Еще бы с кем повоевать, глядишь и яйца не сохранил бы». В правой руке Матвей держал клочок бумаги. Он заглянул в нее и протянул Уварову: