Текст книги "Второй шанс 6 (СИ)"

Автор книги: Геннадий Марченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Зато в следующем поединке Исраел Акопкохян уверенно разобрался с канадцем Андерсоном. В весе до 67 кг копилка американской сборной пополнилась ещё одной золотой медалью – МакКрори ожидаемо был сильнее поляка Качмарека. Дальше ещё один янки Майес побеждает англичанина Уилшира.

На данную минуту мы проигрываем по золотым медалям 2:4. Я уже разминаюсь и, когда в раздевалке появляется Саня Милов, узнаю, что он за явным преимуществом в первом раунде одержал досрочную победу над румыном Борнеску. Теперь моя очередь выходить на ринг. Понятно, что даже если я одерживаю победу, и мы сравниваемся с американцами по числу золотых медалей, то Фрезер в тяжёлом весе не должен испытать проблем с австрийцем Майером. Но это никоим образом не должно отражаться на моём психологическом настрое. Личная золотая медаль для меня ничуть не менее важна. Командный результат забудется, а медаль останется.

Саныч после четырёх финалов, где он секундирует вместе с помощником, уже слегка сипит, впрочем, и в предыдущие дни его связки к вечеру проседали.

– Давай, Макс, «золото» нужно брать, – напутствует меня Чеботарёв.

Да я и сам не против. Но кидаться вперёд очертя голову не собираюсь, да и Саныч не советовал. Соперник антропометрическими данными напоминает меня самого, тоже правша, руки такой же длины, как у меня. В общем, своеобразный бой с тенью. Вот только мой технический арсенал чуть более разнообразен. Я чаще работаю в корпус, чем мой соперник практически пренебрегает, постоянно выцеливая голову. А ведь во втором, и тем более третьем раундах после таких попаданий дыхалка у него должна подсесть. На что он рассчитывает? На lucky punch?[3]3
  В дословном переводе – счастливый удар, с помощью которого уступающий боец может переломить ход боя.


[Закрыть] Ну-ну… Чудеса, конечно, случаются, но…

Твою ж мать! Макс, что за привычка философствовать во время боя?! Вот и нарвался на тот самый lucky punch! В голове зазвенело, и прочувствовавший ситуацию рефери открывает счёт. Правда, не успевает досчитать и до пяти, как раздаётся гонг.

– Макс, ты чего это расслабился? – волнуется Саныч. – Нормально же всё было, и вдруг прилетело.

– Да задумался, – бормочу я, подставляя лицо влажному полотенцу.

– Что у тебя за манера, вечно во время боя о чём-то думаешь… Запомни, когда ты в ринге – всё остальное для тебя перестаёт существовать. Пособраннее, а то ещё раз пропустишь, и рефери вообще остановит бой.

Правильно говорит Саныч, когда ты на ринге – забудь обо всём. Меньше думай (особенно на отвлечённые темы), больше подчиняйся инстинктам. К счастью, нокдаун получился лёгкий, в голове ничего не звенит, не болит, не кружится, как при сотрясении. Соперник, тем не менее, явно воодушевлён, и похоже, намерен развить свой успех.

Ага, вот тут-то ты и попался, дружок! Нырок влево и… Ну естественно, коронный в печень! И вот уже встречный нокдаун, теперь посмотрим, как ты после него себя поведёшь. Если, конечно, это не нокаут…

Нет, встаёт с колена, бледноват, но рефери даёт англичанину возможность продышаться. Кросс морщится, и по команде «бокс» уже не лезет вперёд, предпочитая отдышаться вторым номером. Только я тебе, дорогой, передышки не дам, я так-то добренький, но не сегодня. Двоечка в голову с переводом в корпус и… История повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, второй раз в виде фарса. Не знаю, фарс это для соперника или трагедия, но ещё одно попадание в печень лишает несчастного чувств, и он падает на канвас лицом вниз. Капа летит в сторону, рефери кидается к поверженному англичанину, поворачивает его на бок и ковыряет пальцем во рту, предотвращая западение языка и возможную асфиксию. Надеюсь, с парнем всё обойдётся.

Обошлось, правда, когда мы встали в центре ринга и рефери взял нас за руки, в глазах Кросса ещё плавала муть, но на ногах он стоял вроде бы относительно уверенно. Слышу радостные крики ребят с трибуны, посольские тоже пришли, вон и Волков сидит, нон тот таращится на меня с ненавистью. Наверное, был бы рад, проиграй я британцу.

– So, – обращается к зрителям судья-информатор. – According to the results of the fight, the representative of the Soviet Union Maxim Varchenko won by knockout in the second round!

Ну да, победу нокаутом я одержал, во втором раунде. Слегка приобнимаю расстроенного соперника, жму руки секундантам и, довольно улыбаясь, бреду в свой угол. Приятно, чёрт возьми, сознавать, что ты – чемпион мира. Пусть и среди юниоров, но тем не менее, сильнейший среди 17 и 18-летних на всей планете!

На лице Саныча тоже счастливая улыбка. Хлопает меня по плечу, по пути в раздевалку не скупится на похвалу, вспоминая ещё и не к ночи помянутого Игоря Михайловича. Мол, утёрли мы ему нос. Дальше под душ, а когда Фрэзер ожидаемо побеждает в последнем финале, после пятнадцатиминутной паузы следует церемония награждения. С отсвечивающей золотым блеском медалью на груди стою и слушаю гимн СССР, а мыслями я уже дома. Как же за эти полтора месяца успел соскучиться и по Инге, и по маме!

Глава 2

Ну здравствуй, родная земля! А прохладненько, кстати, после тёплого салона, перед посадкой по радио объявили, что в Москве минус восемнадцать. Согласен, а с ветерком и все двадцать пять, если не больше. Вернее, если не ниже.

– Да-а, это тебе не Япония, – зябко ёжится Вася, следом за мной спускаясь по трапу.

Это мы ещё куртки сборной убрали по сумкам, облачившись в свои родные зимние одежды. Кстати, форму нам по традиции подарили, у меня дома уже лежат парочка комплектов, но один уже маловат, надо будет, если в Пензу соберусь, племяннику отдать, пусть щеголяет в форме сборной СССР.

Минуем зону таможенного контроля, и тут ко мне подходит невзрачный товарищ в тёмном пальто, из-под которого выглядывают серые брюки, серый шарф, на голове шляпа, хотя по такой погоде больше подошла бы меховая ушанка. Вон как уши покраснели.

– Максим Борисович, здравствуйте!

От его негромкого, блёклого голоса у меня непроизвольно холодеет внутри. Волков, сука, всё же добился своего? Другой причины такого внимания к своей персоне со стороны комитетчика я не видел. А в том, что это был сотрудник госбезопасности, я ни грамма не сомневался. И даже Козырев оказался бессилен? Если, конечно, до него вообще дошла информация об этом происшествии и моём звонке по выданному им телефону.

– Пройдёмте, пожалуйста, со мной.

Ловлю на себе встревоженные взгляды ребят и руководителей делегации, в ответ подмигиваю, мол, всё будет пучком, хотя сохранять хладнокровие нелегко. С сумкой на плече двигаюсь за незнакомцем к выходу, подходим к припаркованной серой «Волге». За рулём… Ну конечно же, Сергей Борисович!

– Спасибо, Виктор, можешь быть свободен, – говорит он моему сопровождающему, когда тот открывает для меня дверцу машины.

Я сажусь на переднее пассажирское, обмениваемся с Козыревым рукопожатиями.

– Поздравляю с победой! – говорит он, поворачивая в замке ключ зажигания.

– Спасибо… Э-э-э, Сергей Борисович, у меня там ещё багаж…

– Ничего с твоим синтезатором не случится, доставят домой в лучшем виде, только попозже.

– А, ну тогда ладно, – расслабился я. – Так даже лучше, а то уж думал, как мне этот синтезатор тащить на стоянку такси. Надеюсь, технику не повредят?

– Я же говорю – доставят в лучшем виде, не переживай. Расскажи лучше, какие у тебя впечатления от Японии?

– Что сказать, нам ещё до них… Ну вы понимаете. Но это в плане технического прогресса. Мне, честно говоря, не хватало простора. У японцев застроен каждый сантиметр, повсюду бетон и стекло. Есть и парки, но даже там чуть ли не каждая травинка посажена с математическим расчётом, на ровном расстоянии друг от друга, и будто бы всё покрашено квадратами. И слишком уж они вежливы, всё время улыбаются и кланяются. Понятно, что этикет, но всё равно чувствуется некая фальшь.

– Ну ладно, это всё лирика… А теперь суровая проза. Ты не понимаешь, с каким скрипом Генеральному приходится реформировать аппарат? Думаешь, что все чиновники с радостью начали выполнять решения съезда? Порой до прямого саботажа доходит. Это в центре, а что в республиках творится… Особенно Кавказ и Средняя Азия. Хоть войска вводи.

– Туземцы бунтуют?

– Можно и так сказать. Хорошо, что на носу Олимпиада, можно снимать, как не справившихся с основной задачей – подготовкой страны к Олимпийским играм. А тут ты ещё проблемы создаёшь.

– Что же, надо было молчать, когда меня перед всей командой мордой в дерьмо окунали?

– Ты же не пацан, в конце концов, у тебя мозги… Сколько тебе, шестьдесят уже стукнуло? Ну вот, взрослый же человек, должен был сообразить, как поступать в такой ситуации. Нужно было не лезть в бутылку, спустить на тормозах, а потом, уже в приватной беседе, как-то попытаться сгладить конфликт.

– Так он меня хотел с турнира снять!

– Не в его компетенции, – повторил Козырев слова Саныча. – Да и снять хотел после того, как ты ему врезал… Морально врезал. Если бы физически – даже мне пришлось бы очень сильно напрячься, чтобы уладить проблему. Пойми, чем меньше народу будет знать о твоих отношениях с Генеральным, тем для тебя же лучше. Хочешь стать разменной монетой в подковёрных аппаратных играх?

– Ну уж нет, положение между столбиком и собакой меня категорически не устраивает.

– Между столбиком и собакой… Хорошо сказал.

– Это не я сказал. Это один писатель в моё время сказал… Вернее, написал.

В общем, мозги мне влёгкую Козырев промывал до самого моего дома.

Прежде чем распрощаться, я расстегнул молнию на сумке, порылся в ней протянул Сергею Борисовичу две шариковых ручки с синим и красным стержнем.

– Презент из Японии, вам и Филиппу Денисовичу. И вот ещё…

Я достал небольшой свёрток, аккуратно развернул его и протянул Козыреву маленькую, искусно вырезанную фигурку толстячка с кувшинчиком в левой руке и посохом с трезубцем на навершии в правой.

– Нецкэ? – догадался Сергей Борисович, разглядывая фигурку.

– Ага, причём, как уверял владелец сувенирной лавки, из настоящей слоновой кости. Это божество называется Бисямонтен. Считается покровителем воинов. Помогает выиграть сражение и вернуться домой живым и невредимым. B быту дарует своему владельцу уверенность в себе, смелость и силу. Талисман помогает справиться с любой, даже самой сложной проблемой. Это вам. А вот для Генерального секретаря…

И ещё одну статуэтку разворачиваю и вручаю Козыреву.

– Это Дарума. Олицетворяет мудрость и сострадание. Помогает владельцу принимать правильные решения, избегать ошибок и дарует ясность мысли и человеколюбие.

Он с улыбкой разглядывает округлую фигурку, напоминающую закутанную в огромный платок старушку.

– Спасибо, обязательно передам.

Засим прощаемся, и я поднимаюсь к себе. Вот она, моя трёшечка, в которую нога Максима Варченко ступала последний раз полтора месяца назад. Вернее, наша с Ингой трёшечка, думаю, не за горами тот день, когда мы станет мужем и женой, и сразу же, понятно, пропишу у себя. Пока же мою любовь, я так понимаю, на учёбе, время десять утра доходит. Хорошо, что догадался ключи от квартиры с собой в поездку взять, а то бы скакал тут возле подъезда до прихода Инги.

На столе в зале обнаруживаю записку от любимой, мол, жду, скучаю, люблю, борщ и котлеты в холодильнике. Почувствовал, как в животе сразу заурчало. Ну да, последний раз перекусывал в самолёте, и было это почти сразу после вылета… Нет, еда после, пока же, не теряя времени, сделаю несколько звонков.

Первый, естественно, маме на работу. Не стал её надолго отвлекать, чтобы начальство не заругало, вывалил сразу самое главное. Узнал, что отец устроился к маме на работу вахтёром, обещает по весне снова рвануть на свой Дальний Восток.

– А ты в Пензу приедешь? – спрашивает она.

– Была такая мысль, мы с Ингой обсуждали, а потом подумали, может, вы сами на Новый год к нам приедете? Я не знаю, она со своими уже общалась по этому поводу или нет, пока по прилёту ещё не виделись, я вот вам с батей делаю такое предложение.

– Ой, я даже не знаю…

– Ну вы подумайте, а я Ингу увижу, мы с ней ещё раз переговорим. Кстати, у меня для тебя подарок из Японии. Если не получится вам приехать – сам в Пензу наведаюсь.

Юрцу, жаль, позвонить нельзя, у него телефон не был проведён… Хотя он вообще уже должен лямку тянуть в солдатах. Интересно, куда его забрили? Может, Валя в курсе? Но он, небось, сейчас учится, вечером позвоню ему в общагу.

Гольдбергу с Саней может звякнуть… Хотя… Они как бы у истоков группы не стояли, не такие уж они мне и закадычные друзья, чтобы по межгороду им названивать. А вот Лене можно позвонить, если она, конечно, дома. Полистал записную книжку, набрал номер, соединили… Трубку взяла мама Лены, та, как выяснилось, со своим молодым человеком уехала в сентябре в Ленинград, и телефона у них пока не было.

Ясненько… Дальше набрал клуб «Ринг», трубку поднял сам Храбсков. Оказывается, он был уже в курсе моих успехов, поздравил с победой. Сказал, что два дня как в клубе висит стенгазета с моей фотографией.

Кому ещё позвонить? А, Лёха же! Но и он думаю, сейчас учится. На всякий случай набрал, но трубку так никто и не поднял.

Так, ну и где же мой синтезатор? Только подумал, как раздался звонок в дверь. На пороге двое цивильно одетых мужичков, упакованный в коробку синтезатор прислонили к стенке. Примите-распишитесь. «Yamaha CS80» заняла достойное место в комнате, которую я определил для себя как рабочий кабинет. Установил синтезатор в уголок к окну, наискосок от рабочего стола, на котором мог бы стоять персональный компьютер, но по-прежнему возвышалась накрытая дерматиновым кожухом пишущая машинка. А что делать, придётся ждать, когда эти простейшие «персоналки» обзаведутся русскоязычным интерфейсом.

Пока летели из Токио прямым рейсом в Москву, я старательно изучал паспорт изделия, первая половина которого была в иероглифах, а вторая продублирована на английском языке. В общем, по прибытии первым делом включил синтезатор в сеть. У японцев оно 110 вольт, хорошо, что в комплекте шёл переходник на наши 220. А то по недомыслию так и не вспомнил бы, врубил – и получай жаркое из металла и пластика. Наверное… Просто у меня ещё не было опыта подсоединения к сети прибора, рассчитанного на меньший вольтаж.

Когда Инга вернулась с учёбы, я успел не только поэкспериментировать с техникой, но и метнуться в магазин за вином, конфетами и фруктами. Ну и цыплёнка взял до кучи, жирного такого, как раз удачно попал, а то обычно синюшные куры в продажу выкидывают. Да, с продовольствием в стране ситуация стала получше, но всё же такие вот куры всё ещё составляли изрядную долю ассортимента продуктовых магазинов.

На часах почти четыре. Как раз поспел цыплёнок в духовке, когда раздался звонок от Полевого.

– Ну что, старик, спешу тебя обрадовать. Твоё произведение на конкурсе спортивного рассказа заняло почётное второе место. Так что получишь два билета на церемонию открытия Олимпийских Игр. Ты рад?

– Ещё бы! Спасибо большое за приятную новость! А кто занял первое место?

– Тоже молодой писатель из Киева, ты его фамилию вряд ли слышал, Кличко.

– Кличко?!

– Ну да, а что, уже слышал?

– Хм, э-э-э… Да так, краем уха, вроде как кто-то говорил, что растёт в Киеве талант по фамилии Кличко.

Те-то братки-боксёры родились один, если не ошибаюсь, в Киргизии, а второй в Казахстане. Не иначе однофамилец.

– В общем, билеты ещё не печатали, но как только будут готовы – их предадут мне. А потом уж я тебе сообщу. Ну а лучшие три рассказа выйдут в следующем номере. Всё, бывай!

В этот момент в дверном замке заворочался ключ. Вот и моя любимая пожаловала.

– Ма-а-кс!

Повисла у меня на шее, всхлипывает.

– Да ты что плачешь-то? Вот же я, живой и здоровый!

– Знаешь, как я по тебе соскучилась? Вечером дома одной так тоскливо было, хоть не приходи.

– Теперь я тебе не дам тосковать… В том числе и своими музыкальными экзерсисами. Ну-ка идём, что покажу.

Когда я сказал Инге, сколько стоил синтезатор, который мне достался практически бесплатно, всего лишь за пятиминутную фотосессию, у неё глаза на лоб полезли. Затем я продемонстрировал некоторые его возможности.

– Но могу репетировать и в тишине, – сказал я, кивая на наушники. – Кстати, у тебя когда-нибудь были настоящие японские духи? Я так и знал.

Аромат Инге очень понравился, по её глазам видел – не обманывает. Заявила, что будет по капельке брызгать только по особенным дням. Сегодня как раз такой день – моё возвращение, так что не зря Инга этими духами брызнула на запястье.

– Такие же маме купил. Слушай, ты своим звонила насчёт приехать к нам на Новый год? И как они, согласны?

– Согласны, но если только ты не против.

– Ещё бы я был против! Так что снова звони, пусть приезжают. А я маму сегодня тоже с батей позвал, попозже ещё раз позвоню, узнаю, что они там решили. А теперь – праздничный ужин. Ранний, правда, но мы можем его растянуть, нам торопиться некуда, – улыбаюсь я.

Цыплёнок получился изумительным, с корочкой, сочащийся соком, недаром я в прежней холостяцкой жизни овладел искусством кулинарии. Сидим напротив друг друга, между нами горят две красного воска свечи, найденные в финской стенке после нашего заселения сюда, и всё не можем наговориться. Мне было что рассказать про Японию, ей – о своей учёбе, о том, как дела у родных в Пензе.

– А, чуть не забыла, тут на днях из «Останкино» какая-то женщина звонила.

– Да? И что хотела?

– Тебя спрашивала, я сказала, что ты должен прилететь где-то 17-го числа, она обещала перезвонить, и трубку положила. Может и правда перезвонит… А я вчера Лёшу встретила. В университете задержалась, домой уже вечером возвращалась, подхожу к дому – и тут мне навстречу Алексей.

– Алексей? – переспрашиваю я, чувствуя невольный укол ревности.

– Ага, спросил, как там у тебя дела в Японии, а я и не знаю, что ответить. Ну что ты посмурнел? Он же не один был, а с очень даже шикарной девушкой, Людой звать. Вернее, Лёша её Люськой зовёт, а она его Лёшиком, – улыбнулась Инга. – Оказывается, родители их с детства дружат, отцы – как братья. Так что любовь-морковь чуть ли не с пелёнок. Дачу, что в «Заре» рядом с Топорково, родители вместе строили. Тоже, кстати, в медицинском учится. А весной хотят свадьбу сыграть. Интересно, когда я примерю подвенечное платье?

И мечтательно так вздохнула, лисица хитрая.

– Примеришь, солнце, обязательно примеришь. Тебе восемнадцать уже исполнилось, а мне весной будет, вот как справлю совершеннолетие – так и сыграем свадьбу. Надеюсь, твои родители благословят наш брак, когда я попрошу у них твоей руки.

А когда с цыплёнком было покончено, бутылка опустела, а все новости пересказаны, мы переместились к дивану и на какое-то время выпали из реальности.

Затем я сделал ещё несколько звонков. Вернее, сначала позвонила Инга своим, сказать, что мы с радостью ждём их в гости. Потом я звякнул домой: мама уже пришла, а батя ещё дежурил, но она с ним на работе обсудила моё предложение, и он ничего не имел против поездки в столицу. Договорились, что они скооперируются с Козыревыми и заранее забронируют билеты на вечер 30-го, чтобы утром 31-го мы их встретили на Казанском.

Потом позвонил в общагу, вахтёрша пригласила Вальку, поделился с ним новостями, спросил, что там с Юркой? Оказалось, тот и впрямь уже отдавал долг Родине в Московском военном округе, причём в музыкальной роте. Повезло парню, а то могли бы отправить куда-нибудь к чёрту на кулички, тюленей охранять.

Напоследок набрал Корн, поинтересовавшись, что там с премьерой? Сроки и место, как изначально и решили, остались те же: воскресенье, 23 декабря, 18.00, кинотеатр «Ударник». На всякий случай я снова уточнил, можно ли будет пригласить свою девушку, и Ольга Васильевна подтвердила, что договорённость остаётся в силе: каждый гость получает пригласительный на две персоны.

Утром, когда собирался в училище, раздался телефонный звонок.

– Максим Борисович, как же хорошо, что я вас застала! Это редактор программы «Песня года» Людмила Ивановна Черникова. У нас как раз завтра, в пятницу, запись финального концерта, и ваше присутствие на нём очень желательно, так как ваши песни будут петь Муслим Магомаев с Тамарой Синявской, Алла Пугачёва и София Ротару. Могу я рассчитывать, что вы появитесь в студии?

– А во сколько?

– В шесть вечера. Вы ведь уже были в прошлом году на записи, помните, где студия находится? Только не забудьте паспорт, ну и внешний вид, соответственно, должен быть подобающим. Вас будет ждать моя помощница на служебном входе в начале шестого.

– Свою девушку я могу взять?

– Только в качестве зрителя, я помогу с местом, но это не в первых рядах. А рядом с вами будут сидеть авторы песен. Вы вроде бы должны помнить, как обстояло дело с рассадкой приглашённых.

Положив трубку, увидел вопросительный взгляд Инги, которая, помыв посуду после завтрака, выходила из кухни.

– Представляешь, я с этим чемпионатом мира вообще забыл про «Песню года». Последний раз на сборах во Владике вспоминал, когда по радио услышал, как Пугачиха «Вояж» поёт. Подумал, что, наверное, запись без меня пройдёт, даже если мои песни и будут представлены на конкурсе, а оказалось, они как специально выжидали моего возращения из Японии. И вот сейчас редактор «Песни года» звонила, приглашала на завтрашнюю запись финального концерта. И между прочим, ты тоже можешь со мной пойти. Правда, тебе опять придётся сидеть где-то позади, а меня посадят, как и в прошлый раз, рядом с другими авторами представленных на конкурсе композиций. Ну так что, идём?

Судя по тому, как Инга с визгом кинулась мне на шею, моё предложение пришлось ей по душе. Тут же последовало обсуждение нарядов, я сказал, пусть надевает то, что мы в «Берёзке» покупали, и я в том же костюме пойду. И на премьеру «Остаться в живых» в общем-то можем надеть то же самое, ничего в этом зазорного нет, хотя Инга, закусив нижнюю губу, и заметила что-то про то, что для таких выходов в свет хорошо бы иметь более разнообразный гардероб.

Ещё одна приятная новость поджидала меня, кода я узнал, что мне присвоено звание «Мастер спорта СССР международного класса». То есть я знал, что мне его присвоят, ещё после победы в финале чемпионата мира, а теперь вот награда нашла героя. Значок в Федерации бокса, куда были приглашены все победители юниорского чемпионата, вручал сам Свиридов. Так что домой я заявился со значком на лацкане пиджака, а по пути ещё и бутылку вина купил, чтобы с Ингой это дело отметить в узком кругу.

В училище уже знали о моих успехах, даже со стенгазетой подсуетиться успели. Директор, появившись в аудитории перед занятиями, лично пожал мне руку. В общем, на меня, как на чудо из какой-нибудь кунсткамеры, ходили смотреть студенты и даже студентки со всех трёх курсов. А свои, естественно, устроили расспросы, что там да как в этой Японии. Угостил их японской жвачкой, даже Коле с Федей дал – не отказались.

– А завтра вот ещё в «Останкино» ехать, – как бы между прочим заметил я.

– Это зачем? – поинтересовался белобрысый Витёк. – Интервью собираются с чемпионом мира делать?

– Неа, на запись финального концерта «Песня года». Там Магомаев, Ротару и Пугачева будут мои песни исполнять, ну и мне, как автору, предложено поприсутствовать.

– Ничего себе…

– Так Макс и на прошлом конкурсе был, я даже помню, как с ним ведущий общался, – добавляет Арсен.

Я и без того был главной звездой училища, а сейчас мой статус и вовсе вознёсся до небес. Бывшим лидерам Коле и Феде только и оставалось, что грустно жевать подаренную мною японскую жвачку. По ходу дела дошёл до кабинета директора и упросил завтра пораньше отпустить меня с учёбы, чтобы успеть подготовиться к визиту на «Песню года». Инга тоже планировала вырваться из универа пораньше, пропустив последнюю пару.

Тем же вечером позвонил маме, дав ей очередной повод порадоваться за сына. А на следующий день (я после училища, а Инга после универа) мы стали собираться в «Останкино». Платье и костюм были тщательно отутюжены, туфли и ботинки начищены, она себя оросила японскими духами, я – французским парфюмом «Givenchy Gentleman», купленным в «Берёзке». Инге нравился этот чертовски брутальный аромат на основе пачули.

Мы выехали на такси сильно заранее, чтобы Инга успела сделать причёску в знаменитой «Чародейке» на Калининском проспекте. Моя красавица, оказывается, успела уже и там обзавестись знакомствами. А я ещё и кое-какие сувениры из Японии захватил, нёс их в красивом полиэтиленовом пакете.

Двери служебного входа в концертную студию «Останкино» я открыл в десять минут шестого, пропуская Ингу вперёд. Помощницей редактора оказалась совсем юная, миловидная брюнетка со слегка восточным разрезом глаз. Улыбаясь, вручила Инге билет на 11-й ряд и провела нас в фойе, где помимо скучающих гардеробщиц никого ещё не наблюдалось.

– Можете сдать одежду в гардероб, – предложила она нам.

Когда мы с Ингой разоблачились, девушка предложила моей спутнице пока погулять либо пройти в зал, а меня повела к Людмиле Ивановне. Оказавшаяся крашеной блондинкой Черникова оценила мой внешний вид, одобряюще покивала и объяснила план дальнейших действий. Он был простым: я сажусь во второй ряд между Пахмутовой и Паулсом, на месте не кручусь, аплодирую вместе со всеми, как можно чаще улыбаюсь, а если ко мне подходит с вопросом кто-то из ведущих – отвечаю внятно, тщательно контролируя свою речь.

– Магомаев и Синявская, я так понимаю, будут петь «Памяти Карузо»? – спрашиваю я. – А Ротару с Пугачёвой?

– София Михайловна исполняет «Лаванду» и «Хуторянку», а Алла Борисовна – «Позови меня с собой» и «Вояж». На моей памяти такого ещё не было, чтобы в финале «Песни года» исполнялись сразу пять песен одного автора.

– Всё когда-то случается в первый раз, – философски заметил я.

– Ах да, чуть не забыла… Я же ведь ещё редактор «Голубого огонька», у нас запись программы послезавтра, в воскресенье, Ротару поёт «Хуторянку». Съёмки будут проходить в этом же павильоне. Вы не будете против посидеть за столиком в кадре среди гостей?

– Почему бы и нет? – сдерживая довольную улыбку, согласился я. – А что насчёт моей девушки?

– Ох, опять девушка… Везучая она у вас. Посадим её рядом с вами, не переживайте. Я вам позвоню ближе к съёмкам, пока можете идти в зал.

– Спасибо огромное, Людмила Ивановна! А могу я перед тем, как займу своё место, пообщаться с артистами?

На лице редактора отразилось сомнение.

– А без этого никак?

– Нет, ну если нельзя – значит нельзя…

– Ладно, ступайте за кулисы, но это под вашу ответственность. Сильно артистам не докучайте, им нужно подготовиться к выходу на сцену.

Я сильно и не докучал. Заглянул чисто поздороваться, всё-таки давненько не виделись. Магомаев меня на радостях приобнял, осыпав при этом моё плечо пеплом сигареты, которую так и не выпустил изо рта. Хорошо, что он сам же и сдул, а то я, некурящий, попытался бы стряхнуть, и только размазал бы пепел по дорогому пиджаку.

Рассказ про японские приключения занял минут десять. Зная, что чем-то удивить объездившего полмира Магомаева сложно, подарил ему ещё одну[4]4
  Где-то пишут, что нецкэ среднего рода, где-то – что женского. В общем, так оставил.


[Закрыть] нецкэ. На этот раз вырезанную не из слоновой кости, а из корня дерева, изображавшую странствующего певца. Я этих нецкэ в магазинчике сувениров накупил с десяток, спустив перед отлётом последние йены, для символических подарков – самое то. Правда, одну, в виде двух влюблённых, очень красивую, оставил себе, в качестве брелока на ключи.

Софа, у которой в гримёрке ошивался её супруг, встретила меня немного сдержанно, но при этом всё же приобняла, обдав ароматом дорогого парфюма. Жаль, что нам разрешили обменять всего 100 долларов, я бы этих японских духов с десяток флаконов закупил. И уж Ротару с Пугачёвой не пожалел бы по флакончику. Может, и стоило понаглеть, попросить у Такеши впридачу к синтезатору несколько коробочек «Shiseido Zen»… Хотя какое бы тогда мнение у японцев сложилось бы о русском спортсмене? Понятно, не самое лучшее.

Подарил ей Maneki neko – статуэтку кошки, которая, по японским поверьям, приманивает счастье.

За двадцать минут до начала концерта добрался наконец до гримуборной Аллы Борисовны. Услышав на свой стук в дверь: «Войдите», я обнаружил её сидевшей перед зеркалом с пудреницей в руках.

– Макс! – расплылась она в улыбке. – А мне сказали, ты в Японии.

– Вчера только утром прилетел, и вечером мне позвонила редактор программы, пригласила на запись «Песни-79».

Алле вручил веер с цветастым орнаментом. Такой не стыдно и на стену пришпилить.

Прежде чем занять своё место, нашёл взглядом Ингу, сидевшую почти в самом центре. На груди – голубой кружочек с эмблемой «Песни-79», как у всех зрителей. Помахала мне рукой, я с улыбкой кивнул. Ничего, в антракте погуляем под ручку при полном параде.

Вижу, как на свои места пробираются миниатюрная Пахмутова и лысеющий Добронравов. Иду следом, сажусь рядом с Александрой Николаевной, с улыбкой здороваюсь. Та улыбается в ответ.

– Вы ведь Максим Варченко? Действительно очень молоды… Сколько вам лет? Семнадцать? И во сколько же вы начали сочинять? Всего два года назад?! Даже не заканчивали музыкальную школу? А где же вы музыкальной грамоте научились, игре на инструментах?

Кое-как отмазываюсь, что такой вот я самородок, с неожиданно проснувшимся во мне талантом.

– Мало того, – неожиданно для самого себя педалирую тему, – я ведь ещё и книги пишу. Да-да, несколько романов уже были опубликованы, и не только в журналах типа «Юности», но и отдельными изданиями в «Молодой гвардии». А ещё я боксом занимаюсь, только что вернулся из Японии, выиграл юниорский чемпионат мира.

И натягиваю на лицо скромную такую улыбочку, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться при виде округлившихся глаз Пахмутовой. В это время по другую руку от меня садится Раймонд Паулс.

– Добрый вечер, Александра Николаевна, Николай Николаевич, – с лёгким акцентом произносит он, после чего кивает мне. – Добрый вечер!

– Добрый! – тоже киваю я, совершенно не помня отчества Паулса.

Тот, в свою очередь, поздоровавшись, словно забывает о существовании сидящих рядом с ним людей, и сквозь линзы очков взирает на сцену, где с минуты на минуту должно начаться действо. А вот под звуки фанфар наконец-то и ведущие появляются на сцене. Как и в прошлом году, это Светлана Жильцова и Александр Масляков. Концерт открывается песней «Старт даёт Москва» в исполнении Людмилы Сенчиной и Рената Ибрагимова. Поют в сопровождении Большого детского хора Центрального телевидения и Всесоюзного радио под управлением Виктора Попова, Ансамбля советской песни ЦТ и ВР под управлением Виктора Краснощекова, Оркестра эстрадной и симфонической музыки ЦТ и ВР под управлением Александра Михайлова и вокальной группы ансамбля «Надежда» в составе разноцветно одетых парней и одной девушки. Хорошо, что сцена большая, вся орава влезла. Ещё и красный рояль посреди сцены примостился.