Текст книги "Второй шанс 6 (СИ)"

Автор книги: Геннадий Марченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

У Хвостова отвисла челюсть.

– Что? В суд?! За что?!!

– За то, что устроил на концерте дебош. Разбил гитару о сцену и швырнул акустическую колонку в зал, покалечив полицейского.

– Что?!! Ты с ума сошёл?!

Он схватился за голову и в его взгляде сквозило такое отчаяние, что я решил смилостивиться над ним.

– Да шучу я, шучу. Разве может советский артист позволить так себя вести, тем более в другой стране? Всё было чинно-мирно-благородно.

– Ты меня не обманываешь? – подозрительно поинтересовался Хвостов.

– Слово комсомольца! А как прошёл концерт для первых лиц?

– Всё хорошо, сами только недавно вернулись… Ты стрелки-то не переводи, точно всё у вас там было в порядке?

– О боже…

– Ты что, верующий?

– Сергей Константинович, шли бы вы… Спать!

Я повернулся и отправился к своему домику, а вслед мне неслось:

– Варченко, ты ещё пожалеешь!

На следующий день за завтраком полистал свежий номер «The Washington Post», которая целый разворот отвела встрече лидеров двух стран. В целом настрой был позитивный, в тексте сквозила надежда на потепление международной обстановки. Но интересно, что ещё сегодня скажут Картер и Бобков на совместной пресс-конференции, которая должна была начаться в три часа дня по местному времени. У меня будет возможность её посмотреть, так как отъезд в аэропорт делегации намечен ближе к вечеру. Причём с моим уже вполне сносным знанием английского я смогу, надеюсь, понять, о чём говорит Картер. Интересно будет сравнить с тем, как его речь и с какими купюрами подадут в советской прессе.

А вообще на душе хорошо! Я свою задачу выполнил: и на концерте зажёг, и кассета с фотоплёнкой (или что там, не знаю) для СБ у меня в кармане куртки. На ночь незаметно спрятал куртку под подушку. Хоть в воровстве никто из наших замечен и не был, но на всякий случай подстраховался. А ну как фэбээровцы меня пасут и ночью залезут в окно? Шутка, конечно, но в каждой шутке, как известно… Чтобы не расставаться с курткой, пришлось даже пожертвовать пробежкой и зарядкой на спортплощадке.

А после завтрака ко мне подошёл Лепилов в компании подтянутого мужчины в сером костюме и коренастого коротышки, методично пережёвывавшего жвачку.

– Варченко, это Вячеслав Игоревич Рыбаков из советского посольства, а это мистер Браун, он является представителем компании «Wal-Mart».

– Очень приятно, – пожал я по очереди протянутые руки. – Чем обязан?

– Давайте я скажу, – выступил вперёд Рыбаков. – Максим, видишь ли, в чём дело… Завтра компания «Wal-Mart» открывает на 99-й улице новый супермаркет, самый большой в Вашингтоне. Будет большая шоу-программа, в рамках которой они хотят организовать там же выставочный… В общем, товарищеский, 3-раундовый поединок по правилам любительского бокса между тобой и американским боксёром, он чуть постарше тебя. Восходящая звезда, так сказать. Как, готов выйти на ринг?

Я так малость охренел. С какого это перепуга я должен завтра боксировать? У меня вообще-то идёт планомерная подготовка к чемпионату СССР, и никакие выставочные бои в мои намерения не входили. И мне что, отдельный билет покупать будут на самолёт? О чём я и заявил присутствующим, попросив Рыбакова перевести мои слова представителю США. А то я могу и сам сказать, английским как-никак владею.

– One moment! – улыбнулся тот американцу, взял меня под локоток и отвёл в сторонку.

– Максим, не знаю, говорит ли что-то тебе это название, но «Wal-Mart» – крупная торговая сеть, которая платит хорошие деньги за организацию боя на территории своего вашингтонского супермаркета. Бой как раз хотят приурочить заодно и к встрече Картера с Бобковым, под таким соусом они его подают. Ну и им реклама, поединок будет транслироваться местным кабельным телеканалом. Пойми, Советскому Союзу валюта лишней не будет. Мы, например, сможем закупить за границей дорогие лекарства, которые спасут сотни, а то и тысячи жизней наших с тобой соотечественников. А насчёт билета не волнуйся, отправим мы тебя в Союз.

– Ну хоть так, а то испугался, что окажусь невозвращенцем… И много они платят?

– Достаточно. Для тебя главное, что ты получишь 5 тысяч долларов наличкой ещё до боя, и сможешь делать с ними всё, что захочешь.

– Неплохо… А мой соперник?

– Ну, насчёт его гонораров я информацией не владею…

– А это они решили, что я получу 5 тысяч, или вы столько отслюнявите мне из общего котла? Сколько, кстати, они вообще платят?

– Варченко, не наглей, – нахмурился Рыбаков. – Для тебя на первом месте должны стоять социалистические ценности, а не золотой телец.

– Ага, а у вас, судя по костюму от «Brioni» и «Patek Philippe» на запястье, на первом месте точно не социалистические ценности.

– Да ты… Ты что это себе позволяешь, сопляк?!

Ух ты, как побагровел, того и гляди хватит апоплексический удар. А вообще-то подраться за 5 тысяч долларов – идея довольно заманчивая. Вот только Козырев знает о происходящем? Как бы потактичнее узнать?

– Не серчайте, это я сдуру, по молодости ляпнул… А кто-то из вашего руководства вообще в курсе всей этой ситуации? А то вы тут, может, самодеятельность разыгрываете, а мне потом по шапке дадут?

– Какая самодеятельность! – чуть успокоившись, поморщился он. – Не переживай, те, кто надо – те в курсе. Сказали, ничего страшного не случится, если ты немного помашешь кулаками и заработаешь для себя и страны валюту. Ну чего тут думать-то? В общем, я говорю, что ты согласен?

– Нет, не согласен.

– Ты что?! Да ты… Да я тебя…

– Что ты меня? – нагло я перешёл на «ты». – В порошок сотрёшь? Настучишь кому надо, чтобы меня из комсомола выперли?

Не ожидавший такого отпора посольский опешил, однако тут же собрался и, прищурившись, прошипел:

– То есть тебе плевать на тысячи соотечественников, чьи жизни можно было бы спасти с помощью лекарств, закупленных на вырученные от боя средства?

– Если бы я точно знал, что деньги пойдут на лекарства… А не на поддержку братских народов, которые втайне, а иногда и явно ненавидят русских «братьев», и предадут нас при первой возможности.

– Вот ты как заговорил…

– Ладно, так уж и быть, подерусь за ваши пять тысяч… Как хоть фамилия соперника?

После моих слов Вячеслав Игоревич заметно успокоился.

– Не помню, это надо у мистера Брауна уточнить.

Уточнили… Когда я услышал фамилию Марвиса Фрейзера, того самого, что выиграл юниорский чемпионат, одолев в полуфинале Саню Ягубкина, я невольно закашлялся и выдал на английском, обращаясь к Брауну:

– Постойте, постойте… Так он же тяжеловес, а я выступаю в весе до 81-го. У нас разница в весе минимум 10 кг.

– Зато ты должен быть быстрее, – пожал американец плечами. – В конце концов, за такие деньги можно и подраться с человеком, который ненамного тяжелее тебя.

– Какие деньги?

Я поймал на себе взгляд Рыбакова, в котором явно читалось желание, чтобы я на какое-то время оглох и заодно разучился читать по губам. Но Господь его не услышал, зато я услышал, как Браун озвучивает цифру в 50 тысяч долларов. Честно сказать, я ожидал большей суммы, но по нынешним временам и 50 тысяч – вполне себе неплохо.

– А чья подпись будет стоять под контрактом? – спросил я Рыбакова.

– Мы договорились, что его подпишу я как твой представитель, – сквозь зубы ответил он.

– Что-то я всё больше сомневаюсь, что эти деньги пойдут на лекарства, – сказал я ему на русском. – Давайте-ка сделаем так… Я подписываю контракт, 5 тысяч, как и планировали, получаю на руки, а остальные 45 переводятся на мой инвалютный счёт, я продиктую все реквизиты. По возвращении в Москву я эти деньги перечисляю туда, куда скажет… В общем, один мой знакомый, которого можно назвать правой рукой Филиппа Денисовича. Только на таких условиях я стану боксировать.

Всё-таки у чекистов неплохая выдержка. Мог бы снова сорваться, но, видимо, понимая, что при американце это будет выглядеть не айс, лишь вздёрнул брови.

– Мне нужно посоветоваться.

– Советуйтесь, время у нас до вечера есть. Если моё предложение не пройдёт, то вечером я улетаю вместе со всей делегацией.

После чего улыбнулся в сторону янки, снова перейдя на английский:

– Мистеру Рыбакову нужно посовещаться со старшими товарищами.

– Как много это займёт времени? – спросил он у посольского.

– Надеюсь, мы уладим вопрос в течение пары часов, – улыбнулся Рыбаков собеседнику и покосился на меня с такой ненавистью во взгляде, что мне стало слегка не по себе.

Пары часов ему действительно хватило, и вот уже он сам везёт меня на «Ford Granada» с посольскими номерами в нотариальную контору. По пути Рыбаков задал мне только один вопрос:

– Этот твой знакомый, случайно, не Сергей Борисович Козырев?

– Возможно, – нейтрально отвечаю я.

– Ясно, – вздохнул он и больше не проронил ни слова.

Браун нас уже поджидал в конторе, и мы, не теряя времени, оформили у нотариуса соответствующие документы. 5 тысяч я действительно получил на руки и, хотя Рыбаков и предлагал отдать их ему на хранение, я сказал, что пусть лучше останутся при мне. Что-то я не очень доверял посольскому. Что же касается неустойки, в случае моего отказа боксировать я вынужден буду заплатить 10 тысяч. Естественно, не рублей. Это если я не выйду на бой без уважительной причины. То есть отдай уже полученные 5 тысяч и ещё пятерку накинь сверху. Где бы её взять… Надеюсь, до этого не дойдёт. По условиям контракта 45 тысяч на указанный счёт компания «Wal-Mart» в лице мистера Брауна обязана перечислить не позднее следующего после боя дня.

– Ваш с Марвисом бой станет жемчужиной мероприятия, – заявил он, выходя с нами из конторы. – Русский против американца – хорошая афиша!

– Вы так это говорите, будто между нашими странами продолжается «холодная война», тогда как главы СССР и США, мне кажется, нашли точки соприкосновения, – попенял я Брауну.

Тот лишь хмыкнул:

– Парень, это всего лишь бизнес. Тебе нужны деньги? Вот и дерись. Договор подписан, сумму неустойки ты помнишь.

– А кто меня будет секундировать? И формы у меня с собой нет.

– Не беспокойся, всё будет, и форма, и секунданты! У тебя какой размер одежды? А обуви? Подберём.

В лоджи я успел к самому концу обеда, за полчаса до начала прямой трансляции с пресс-конференции Картера и Бобкова. Телевизор стоял в каждом домике и, воспользовавшись тем, что мои соседи, как и жители других бунгало, перед отлётом отправились прошвырнуться в город, я единолично завладел зомбоящиком. Но перед этим заглянул к Доусону, поинтересовавшись, имеется ли у него дома сейф. Узнав, что имеется, попросил об одолжении.

– Не могли бы вы на время положить в него вот эти 5 тысяч долларов?

– Без проблем, – заявил тот, – я даже ничего с тебя за хранение не возьму. Не беспокойся за сохранность своих денег, у меня надёжно, как в подвалах «Bank of America».

Вот и ладненько, вот и чудненько.

Была мысль отдать ему на хранение и кассету, но я её от себя отогнал. Слишком уж рискованно, да и Доусон может заинтересоваться, что это на плёнке, которую русский просит припрятать в сейфе. Вдруг он стучит в ФБР? А что, вполне может быть. Так что лучше не рисковать.

Трансляция из Белого дома началась в 14.55. Сначала картинка показала зал с несколькими рядами стульев, занятых представителями пишущей и тележурналисткой братии. Перед ними стояла трибуна, на которую были нацелены десятки объективов фото и видеокамер. Первым к прессе ровно в 15.00 вышел Президент США Джимми Картер. В течение примерно получаса, отвечая на вопросы журналистов, он рассказывал об итогах переговоров с Генеральным секретарём ЦК КПСС Бобковым. Если вкратце, то он подчеркнул, что встреча получилась конструктивной, были найдены точки соприкосновения, которые позволят в будущем развиваться отношениям между двумя странами по всем направлениям. При этом он, Джимми Картер, всё равно не разделяет принципы коммунистов, будучи уверенным, что будущее за тем строем, которого придерживаются Соединённые Штаты. Ну и всё в том же духе: мол, дружба дружбой, а табачок врозь.

Но я с большим нетерпением ждал появления Бобкова. И вот он наконец сменил Картера за трибуной. Хорошо выглядит, подтянутый, в отличие от предшественника, чувствуется если не армейская, то чекистская выправка. Костюм отутюжен, ботинки блестят, самое главное, в лице уверенность и, я бы даже сказал, некая снисходительность.

– Добрый день, дамы и господа! – обратился он к присутствующим по-русски и тут же то же самое повторил на английском, чем вызвал аплодисменты собравшихся.

Дальше пошли вопросы, среди которых попадались как интересные, так и немного провокационные. Например, корреспондент «The Wall Street Journal» поинтересовался, почему в СССР не развивается бизнес?

– А что вы понимаете под бизнесом? – ответил вопросом на вопрос Бобков. – Где-то купить подешевле и перепродать подороже? У нас это называется спекуляцией и преследуется по закону. Или из ворованных материалов создать товар и реализовать его по бешеной цене? Такой «бизнес» в нашей стране тоже преследуется по закону. Если под бизнесом вы понимаете частное производство, то должен вас успокоить: в нашей Конституции чёрным по белому написано, что допускается индивидуальная трудовая деятельность. Не вижу никаких препятствий к тому, чтобы любой совершеннолетний гражданин этой деятельностью занимался. Более того, сейчас в нашей стране прорабатываются меры по упрощению регистрации и налогообложения частного предпринимателя. Так что такой вид бизнеса у нас в стране будет только развиваться и, надеюсь, он сможет закрыть те ниши, где у нас ощущается дефицит определённых товаров или услуг.

– Почему вы не допускаете продажи в вашей стране товаров из США и Западной Европы? – спросила молодая женщина в белом юбочном костюме, представившаяся журналисткой телеканала NBC.

– Потому что нам это невыгодно, – парировал Бобков. – Для развития нашей экономики более интересна закупка технологий, предприятий по производству товаров народного потребления и переработки сырья. Об этом мы, кстати, говорили на встрече с вашим Президентом.

– Почему в СССР запрещают произведения ваших диссидентов?

Это был вопрос от корреспондента «The New York Times». Филипп Денисович чуть заметно вздохнул. Для него, насколько я знаю, это была близкая тема, уж он-то с этими солженицынами и прочими синявскими в своё время поработал весьма плотно.

– Потому что большая часть этих произведений не имеет никакой художественной ценности, – сказал он, пожав плечами. – А также потому, что некоторые произведения несут в себе явно клеветническую составляющую на нашу страну, советский народ и руководителей государства. Смысл этих произведений – взять какой-то легко проверяемый факт, как правило трагический, всячески его обмусолить, а затем преподнести уже явно выдуманную информацию. Впрочем, должен вас успокоить… Некоторые произведения будут переизданы. Это не так называемые вами диссиденты, а, например, Борис Пастернак. Пусть наши граждане почитают его книги. По итогам продаж посмотрим, популярны ли у нас в стране такого рода произведения.

Вопрос от представителя баптисткой радиостанции из Пенсильвании, естественно, носил религиозный подтекст.

– Мистер Бобков, почему в вашей стране притесняют церковь и верующих?

– Вы серьезно? – совершенно искренне удивился тот. – У вас есть факты такого «притеснения»? Да, церковь у нас в стране отделена от государства. У них своя жизнь, у нас своя. Гражданин имеет полное право, закрепленное, кстати, в Конституции, верить в кого угодно. Хоть в Иисуса, хоть в Аллаха, хоть в Будду. Так же имеет право посещать соответствующие церковные мероприятия и храмы. Никакого преследования со стороны власти он иметь не будет. Если граждане хотят у себя в городе или деревне открыть церковь, то я лично не вижу никаких к этому препятствий. Пусть подают соответствующую заявку в местный Совет, её рассмотрят и будет вынесено соответствующее решение. Конечно, строительство, если такое состоится, должно быть увязано с градостроительным планом населённого пункта. Оптимальным решением скорее будет считаться возвращение церкви ранее экспроприированных зданий. Пусть на свои деньги реставрируют, обустраивают и украшают. Конечно, это не должно касаться зданий, имеющих историческую ценность. Всё же такие здания являются собственностью всего советского народа независимо от конфессиальной принадлежности. Так что со свободой совести в СССР, уверяю вас, нет ни малейших проблем.

– Все мы знаем, что выборы в СССР, где всего одна партия, коммунистическая, являются пустой формальностью, – заявила журналистка «LA Times», представившаяся как Элизабет Трюфо. – С вашим приходом к власти не планируется ввести настоящие демократические выборы и развить многопартийную систему?

– Я так понимаю, вы сейчас в качестве сравнения намекает на выборную систему США? Так вот, дорогая мисс… или миссис, судя по обручальному кольцу? Так вот, дорогая миссис Трюфо, мы не расходуем сотни миллионов долларов на предвыборные кампании, как это делается у вас. У нас нет парламента с враждующими фракциями, многопартийной системы, «жёлтой» политической прессы, пошлых избирательных шоу… СССР является демократическим государством, только в нём наличествуют институты не представительной демократии, как на Западе (парламент, партии и так далее), а прямой демократии – Советы депутатов разного уровня. Те, кто заявляет, что выборы в СССР безальтернативны с единственным кандидатом, просто либо не понимают, о чём они говорят, либо беспардонно лгут. Очень многие употребляют слово «демократия», не вдумываясь в то, что это слово означает. А всё довольно просто. Демократия дословно – народовластие, то есть власть народа. Во-первых, несмотря на то, что КПСС считается у нас правящей партией, в любом выборном органе существуют квоты, сколько там должно быть коммунистов, сколько беспартийных, рабочих, инженеров, крестьян, интеллигентов, учёных, педагогов, медиков, женщин, мужчин и так далее. Какая уж тут безальтернативность? Во-вторых, как правило, в трудовых коллективах проводится выдвижение кандидатов согласно этих квот, их обсуждение и выбор наиболее достойных для участия в дальнейших выборах. Фактически невозможно назвать выборы, когда единственный кандидат выбирается на единственную должность. Скорее можно сказать, что выборы в СССР проводятся в несколько этапов, заключительный из которых можно назвать всенародным утверждением. Даже выборы Генерального секретаря ЦК КПСС нельзя назвать безальтернативными. Сначала Политбюро и ЦК рассматривают несколько кандидатур, причём, скажу вам честно, не без борьбы между различными внутренними группировками, а затем на пленуме ЦК избирают Генерального секретаря. Но и это ещё не всё, так как все решения Пленума, ЦК и Политбюро считаются легитимными только после утверждения Съездом КПСС, куда собираются представители коммунистов со всей страны.

Филипп Денисович промочил горло водой из стакана. А журналистка, воспользовавшись паузой, не замедлила этим воспользоваться.

– Но у вас в стране жёсткая однопартийная система – никто и помыслить не может о том, чтобы создать какую-то ещё партию кроме КПСС. Ну а те, кому в голову приходит такая идея, быстро оказываются на Колыме или во рве с пулей в затылке. У вас жёстко преследуют любое инакомыслие. За любое мнение, отличное от единственно правильного – Колыма, подвал Лубянки или психиатрическая больница.

– А вам напомнить, сколько в США политзаключённых? Напомнить про «охоту на ведьм», развязанную сенатором Джозефом МакКартни? Да, при моём предшественнике случались перегибы, но чтобы за инакомыслие давать пожизненные сроки… А что вы скажете насчёт резни в Джонстауне? Все ведь слышали эту историю? А я напомню, только подам это под другим соусом. С 18 на 19 ноября 1978 года в этой колонии на территории Гайаны были расстреляны, зарезаны и отравлены 918 граждан США. Американские СМИ назвали эту трагедию массовым суицидом. Якобы некий Джим Джонс объявил о своей пророческой способности исцелять и произвёл себя в Иисусы, а затем вместе со своей общиной «Храм народов» перебрался в Гайану – южную колонию Соединённых Штатов. Причём вступивший в общину не мог добровольно её покинуть. Ренегатство наказывалось смертью и проклятием. Будучи тоталитарной, община нуждалась в самоизоляции, «железном занавесе». Джим Джонс якобы имел «личную охрану», «эскадрон смерти» и «службу порядка». А потом у него, как писали ваши СМИ, началось помутнение рассудка. В этот момент в Гайану приезжает конгрессмен Лео Райан с группой журналистов, чтобы на месте посмотреть, как обеспечиваются права американских граждан в колонии. Во время посещения он раскрывает изуверскую подоплёку, пытается бежать и вывезти группу колонистов, но Джонс посылает погоню, которая расстреливает и беглецов, и конгрессмена. Затем Джонс приказывает всем сектантам покончить с жизнью. Тех, кто не хотел умирать, убивали. Американская армия и ЦРУ попытались спасти сектантов, но появились слишком поздно… Это официальная версия. А что же было на самом деле?

Он оглядел притихший зал, сделал ещё один глоток и как ни в чём ни бывало продолжил:

– 7 ноября 1978 года в советском посольстве в Гайане состоялся прием в честь годовщины Октябрьской революции. Среди 300 приглашенных были и шесть человек из «Храма народов». Их присутствие вызвало возбуждение среди американских дипломатов. Причина озабоченности – намерение руководства «Храма народов» переселиться всей общиной в СССР. Да-да, именно, у нас имеется даже видеоплёнка, где они об этом говорят. Консул передал им анкеты для оформления виз. А затем приехал Лео Райан с журналистами. Но с ними прибыла и группа так называемых туристов, в количестве около 60 человек. Внедренная в «Храм» агентура ЦРУ и «группа туристов» стали первым эшелоном в акте ликвидации людей, подавших прошение о получении советского гражданства. Первые организовали ряд провокаций, в результате одной из которых был убит Райан, и обеспечили действия вооружённых агентов. Вторые занимались непосредственно ликвидацией.

За четыре часа до того, как конгрессмен Райан с журналистами покинул Джонстаун, из Джорджтауна вылетел самолет, арендованный американскими «туристами» якобы для осмотра Порт-Кайтума. По свидетельству местных жителей, из самолета вышли около двух десятков молодых мужчин и отправились осматривать окрестности. Очевидно, часть именно этих людей участвовала в нападении на конгрессмена. Журналисты фотографировали нападавших, но никто не смог опознать убийц. А ведь жители Джонстауна знали друг друга в лицо… В это же время с аэродромов Панамы и Дэлавера взлетели транспортные самолеты с морпехами США и взяли курс на Гайану. В окрестностях Джонстауна был выброшен авиадесант. Двумя часами позже с территории Венесуэлы стартовали три вертолёта. Подлетное время составляло 1 час 10 минут.

Кольцо вокруг Джонстауна захлопнулось. Спецгруппа ЦРУ одним из первых убила Джима Джонса. Началось массовое истребление людей. Когда выстрелы смолкли, в живых осталось не более половины деморализованных жителей коммуны, в основном женщины, дети и старики. Их собрали вокруг центрального павильона, затем разделили на группы по 30 человек и под конвоем рассредоточили по посёлку. Каждую группу выстроили в очередь для приёма «успокоительного», которое было смесью транквилизаторов и цианистого калия. После появления первых же скрученных в судорогах жертв опять началась паника, вновь раздались выстрелы. Детям вливали яд насильно, зажав нос. Оставшихся положили на землю и кололи шприцами с этим же «коктейлем» прямо через одежду в спины. Затем трупы были сложены штабелями для предполагаемого массового сожжения…

Камера выхватила лица сидящих в зале. На них был написан ужас, некоторые женщины закрывали рот ладонями, а одна вообще не смогла сдержать слёз. На месте американских телевизионщиков я тут же прекратил бы трансляцию по «техническим причинам», но они почему-то этого не делали.

– Наш консул получил от одного из оставшихся в живых членов общины, по счастливой случайности находившегося в этот момент в другом месте, важные документы и аудиозаписи. Он не знал точно, что произошло в Джонстауне, поэтому решил передать консулу кейс с документами. Позднее кейс был передан гайанскому правительству.

Все имевшие отношение к «Храму народов» организации СССР и США прекрасно знали, что «религиозная секта» в Джонстауне не была религиозной. Джим Джонс в молодости действительно был проповедником, но со временем разочаровался в религии и стал атеистом, более того, социалистом-марксистом, что не было секретом для его соратников. Для чего же он назвал свою организацию «Храмом»? Причины просты: Джонс, будучи практичным человеком, воспользовался преимуществами в налогообложении, даваемыми американским законодательством религиозным организациям. И, наконец, он решил использовать авторитет церкви: тот, кто приходил «просто в церковь», под воздействием проповедей Джонса часто становился убежденным социалистом. Первая тысяча инакомыслящих американцев в джунглях Гайаны была лишь головным отрядом огромной армии потенциальных политических беженцев из США. Поверьте, это не голословное утверждение, у нас есть все документы по этому делу с показаниями выживших свидетелей. Если есть желание – мы можем все документы предоставить для публикации в американской прессе. Хотя я почему-то не уверен, что они будут востребованы. У вас ещё есть ко мне вопросы, миссис Трюфо?

Та выглядела потрясённой и только часто моргала, не в состоянии ничего произнести. А я подумал, не перегнул ли Бобков палку с этими «сектантами»? После такой эскапады отношения с США вместо потепления могут выйти на новый виток напряжённости. А с другой стороны, если вся Америка это услышала и как минимум половина услышавших поверит словам Бобкова, может, мы обретём в США новых сторонников и, как следствие, противников существующего здесь режима? Да что гадать, как говорится, время покажет.

Оставшуюся часть пресс-конференции я слушал вполуха, слишком уж выдающейся получилась речь нашего Генсека. Под занавес выступления он всё же, как и выступавший перед ним Картер, выразил надежду на сближение двух стран, на потепление международной обстановки, мол, в истории каждой страны были «чёрные страницы», нужно идти вперёд и всё в том же духе. А когда пресс-конференция закончилась, услышал звук распахнутой двери – вернулись с шоппинга мои соседи.

– А ты чего с нами по магазинам не пробежался? – спросил Олег.

– Да я же вчера бегал.

– А, ну да, сувениры… Так лучше бы из одежды что-то прикупил, вон, гляди, какие «ливайсы» отхватил, и рубашечку той же фирмы.

– Поздравляю! Нет, реально, от души.

– Спасибо, – хмыкнул он. – Ну что, будем собираться в дорогу? Сейчас пораньше поужинаем, а в шесть за нами приедет автобус и отправляемся в аэропорт.

– Я, наверное, поужинаю попозже. Мне с вами лететь, похоже, не придётся.

– В смысле? Ты что, решил попросить политического убежища? – чуть ли не шёпотом спросил Олег, округлив глаза.

– Если бы, – хмыкнул я. – Подраться мне нужно будет завтра.

– В смысле? – повторил он свой, похоже, коронный вопрос.

Ну я и рассказал ему вкратце о завтрашнем бое.

– Эх, жаль, я не смогу его посмотреть, – всплеснул он руками. – Слышали, ребята? Максим с нами не улетает, он завтра будет боксировать на открытии супермаркета. Макс, а тебе за это заплатят?

– Да так, обещали что-то подкинуть, как раз на «ливайсы» хватит, – усмехнулся я.

Так что на ближайшие минут двадцать я оказался в центре всеобщего внимания. А затем народ отправился ужинать, я же, решив набить желудок попозже, посмотрел на висевшую на крючке куртку. Блин, а ведь завтра на время боя мне с ней придётся расстаться. А там кассета с какой-то шпионской информацией. Нужно как-то сделать так, чтобы либо куртка находилась под надёжным присмотром, либо… Точно, сделаю-ка я с утречка тайник. Никого из наших не будет, бунгало окажется в моём полном распоряжении ещё на сутки, так что придумаю, куда заныкать эту кассету.