Текст книги "Второй шанс 6 (СИ)"

Автор книги: Геннадий Марченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Глава 7

Ну вот, а Стоун говорил, что я не прочитаю его заметку и газету придётся отправлять чуть ли не дипломатической почтой. Ещё как прочитал за завтраком – доставка свежей прессы семейством Доусонов была налажена прекрасно. Правда, «USA Today» они не выписывали, но я ещё с вечера попросил Доусона купить где-нибудь свежий номер издания и сунул ему на это дело целый доллар, отказавшись от сдачи.

И какой там «подвал», материал вышел на добрые три четверти, с тремя фотками, и на заглавной как раз красовался я. Хороший ракурс, эдак снизу, отчего мои ноги казались длинными, как у манекенщицы, пою в микрофон, глаза закрыты, пряди волос прилипли ко лбу… «Фендеровская» дека прикрывает часть тела ниже пояса, что, по моему мнению, тоже выглядело достаточно стильно. Играть так не очень удобно, но визуально куда симпатичнее, нежели, как Би-Би Кинг, подтягивать гитару чуть ли не к подбородку.

На ещё одной фотке поменьше красовались хэдлайнеры вечера «Eagles», на третьей – беснующиеся под «Smells Like Teen Spirit» студенты. Половина текста была отдана под описание концерта, а вторая половина – интервью со мной любимым. Подытоживая первую часть материала, Стоун выражал уверенность, что песня «Smells Like Teen Spirit» однозначно станет хитом по обе стороны Атлантики, и вполне сможет претендовать на получение премии «Грэмми». Тогда как ещё одна прозвучавшая на вечере композиция «Heart-Shaped Box» эту премию уже получила по итогам прошлого года. Ну, в этом я был с Генри солидарен. Песня реально убойная, гимн поколения начала 90-х в моей реальности мог стать гимном на десять лет раньше.

А вот на первой полосе этой и других газет красовался Филипп Денисович. С заголовками типа «Лидер СССР Бобков обвиняет США в убийстве своих граждан!» Ещё бы, он такого шороху вчера наделал, думаю, эта пресс-конференция останется в анналах истории как одно из самых, если не самое скандальное выступление лидера государства. С ним может разве что посоперничать Никитка, лупивший ботинком по трибуне ООН.

Не знаю, может, и не собирался Бобков ничего такого говорить, просто довела его эта журналистка, причём, возможно, специально провоцировала, конечно, не зная, что он такое выдаст. Но что случилось – то случилось, после драки кулаками не машут.

А мне вот предстоит помахать. Но перед этим я обещал себе устроить тайник для кассеты. Может, как в шпионских фильмах, прикрепить её скотчем к лампе под потолком? Или раскрутить розетку и спрятать за ней, прикрутив потом на место? Но вряд ли там достаточная просторная ниша, скорее всего все розетки стоят плотно.

А может, выкопать ямку во дворе? Или… Точно! Прогуляюсь-ка я лучше по сосновому бору, уж там всяко должно быть полно укромных местечек. Накинул куртку, натянул ботинки, вышел из бунгало, заперев его за собой… О, а откуда это толпа азиатов в сопровождении хозяина лоджи?

– Привет, мистер Доусон! Новые постояльцы?

– Привет, Макс! – остановился он, пожимая мне руку. – Да, японские туристы, расселяю их в два домика. А еще в один домик должна компания из города на выходные подъехать. Вообще-то основной наплыв отдыхающих летом. У нас неподалёку озеро с оборудованной зоной отдыха, катерами и катамаранами, там, кстати, тоже наша территория. Так что приезжай летом как-нибудь.

– При первой возможности, – улыбнулся я Доусону.

Воздух в сосновом бору после ночного дождя был напоен свежестью, а вот земля оказалась раскисшей, солнце сюда почти не проникало и, чтобы не притащить на ботинках потом кучу грязи, приходилось ступать аккуратно. Более-менее приемлемое место для тайника нашёл на берегу ручья, под покрытой мхом корягой. Сделал вид, что просто присел на эту корягу отдохнуть, мало ли, вдруг меня всё же «пасут», а сам тем временем незаметно расстегнул молнию на потайном карманчике, достал замотанную заранее в целлофан кассету и, делая вид, что любуюсь течение ручья, наощупь сунул её в мох под корягой. Придавил пальцем поглубже, вроде не должна выскочить, только если какая зверушка вдруг решит её выковырять, или пройдёт настолько сильный ливень, что всё тут вымоет. Но вероятность этого была ничтожно мала, поэтому я не сильно напрягался по этому поводу. Скорее у меня сопрут куртку или просто найдут потайной карман и вытащат кассету. Хотя и это было маловероятно, но всё же лучше было подстраховаться.

Козырев, конечно, мог бы и подослать своего человечка, того же Рыбакова, например. Он же явно из разведки под видом сотрудника посольства. Отдал бы ему кассету – и гора бы с плеч. Нет, обязательно нужно тащить кассету в Москву, и передать ему там лично в руки. Может, она вообще пустая и он так меня проверяет? С другой стороны, глупо было бы, знает меня уже практически как облупленного, да и Стоун что, будет мне «пустышку» подсовывать? Типа сговорились с Козыревым меня на пару проверить? Вот уж в это я фиг поверю.

Вообще интересно, что там за информация внутри? К каким таким государственным секретам мог иметь доступ журналист Генри Стоун?

Так, ладно, не стоит грузить себя вопросами, на которые у тебя нет ответа. Лучше сосредоточиться на предстоящем поединке. Второй день без утренней разминки, надеюсь, это не слишком сказалось на моей форме. Но Рыбаков с этим Брауном, конечно, те ещё фрукты. Да, я всё понимаю, 50… вернее, 45 тысяч долларов на дороге не валяются, и мы оба с Фрезером чемпионы мира, но он-то в тяжёлом весе, можно представить, насколько тяжелее его удары, и одно удачное попадание может отправить меня на настил ринга. А если я стану инвалидом? Об этом они подумали? Бл…, ведь должны были мне страховку оформить, а я как-то прощёлкал этот момент. А теперь поздно давать задний ход, эта сволочь потребует с меня неустойку. И Рыбаков, сука, про страховку ни слова не сказал, а ведь наверняка помнил. Этот-то Фрезер небось застрахован, они тут в этом плане все продвинутые.

А что толку злиться? Сам виноват. С мозгами из будущего должен был помнить про такие нюансы, но видно, слишком долго прожил в своей второй жизни, всё к хренам выветрилось. Так что поздно махать кулаками после драки. Тем более что она ещё не началась.

Рыбаков заехал за мной в половине второго. Я сегодня пообедал пораньше, и не так плотно, как обычно, чтобы потом на ринге не испытывать лишней тяжести.

– Как настроение? – поинтересовался он как будто ради проформы.

– Хреновое.

– Что так?

– Почему вы не поинтересовались вчера насчёт страховки?

– Чёрт… Забыл! – изобразил он искреннее раскаяние. – Извини, вот ей-богу, как-то вылетело из головы. Но ты же не станешь из-за такой ерунды сниматься с боя? Не посчитаешь это уважительной причиной? В конце концов, неустойку тебе платить из своего кармана.

– Не бойтесь, не снимусь. У меня выхода нет. Могу вернуть в случае чего только 5 тысяч. Где я им остальные 5 тысяч найду? Если только посольство заплатит.

– Ага, размечтался, – буркнул он. – Будешь со своей советской зарплаты перечислять до конца жизни… Хотя, думаю, на песнях да книгах ты неплохо зарабатываешь, за два-три месяца расплатишься. Кстати, распишешься?

И он извлёк из бардачка экземпляр «Остаться в живых». Надо же, меня даже за океаном читают, пусть даже и соотечественники.

– А это вот вручишь сопернику перед боем.

Рыбаков протянул мне значок с эмблемой Олимпиады-80.

– Как-то скромно, – заметил я, тем не менее пряча значок в карман.

– Чем богаты.

Супермаркет «Wal-Mart» (пока в названии ещё присутствовал дефис) на 99-й улице стоял в стороне от дороги, и напоминал огромный ангар с синим фасадом и огромными жёлтыми буквами на нём со стилизованной то ли звездой, то ли ещё чем-то с шестью такого же цвета лучами. Перед супермаркетом была заасфальтирована солидных размеров площадка, в том числе с разметкой для стоянки автомашин, а на импровизированной сцене рядом с входом проходила шоу-программа. Там сейчас выступала какая-то фолк-группа. Народу собралось около тысячи человек, многие держали в руках воздушные шарики сине-жёлтого цвета с надписью «Wal-Mart», в основном, конечно, дети. Проводился как раз какой-то розыгрыш призов, ну всё как в моём прошлом-будущем на открытии очередного торгового центра.

Ринг под навесом стоял чуть в стороне, вокруг него были сооружены временные трибуны. Навес кстати, а то после вчерашней хмурой погоды и ночного дождичка сегодня с утра неплохо пригревало, градусов двадцать тепла, а то и больше. Не изжаримся, но… Да и защита от попадания в глаза солнечных лучей.

Внутрь пока ещё никого не пускали. Нас через автоматические раздвижные двери (в СССР таких, пожалуй, нигде ещё не было) пропустили после того, как Вячеслав Игоревич сказал охраннику, что мы к мистеру Брауну, и что я тот самый русский боксёр.

Внутри – бесчисленные ряды стеллажей, заставленные самым разнообразным товаром. Что-то вроде «Метро» или «Ленты» в моём будущем. А вот и мистер Браун собственной персоной шествует нам навстречу в сопровождении длинноногой блондинки с ярко-накрашенными губами. Сам в белоснежном костюме, белых ботинках, красный галстук пришпилен к сорочке золотой заколкой… Во рту неизменная жвачка. Блондинка с папкой подмышкой, я так понял, что-то вроде секретарши.

– Здравствуйте, господа! Я рад, что вы не обманули моих ожиданий. Макс, идём, я познакомлю тебя с твоим секундантом.

Наше короткое путешествие закончилось в какой-то подсобке, где обнаружился старый негр, похожий на Моргана Фримена. Звали его Майки Друри. При нашем появлении он тяжело (я не понял, что скрипнуло, стул или его позвоночник) поднялся и протянул вперёд свою широкую ладонь. Ладонь эта напоминала если не совковую, то сапёрную лопатку точно, а росту в негре было под два метра. Правда, за счёт того, что он сильно сутулился, казался ниже ростом, примерно с меня.

– Так ты, значит, чемпион мира, как Фрезер? – с хрипотцой произнёс он, окидывая меня оценивающим взглядом. – Он-то, правда, покрупнее тебя будет. Вот, держи, твоя форма. Надеюсь, подойдёт.

Однако! На красной майке красовались огромные, выполненные золотыми нитями, перекрещённые серп и молот. Вот это китч! Мы с Рыбаковым переглянулись, он только пожал плечами, тем самым как бы снимая с себя всякую ответственность. Трусы фирмы «Everlast» оказались просто белыми с серебристым отливом, с широкой синей резинкой-поясом. Длина хорошая, я, правда, в итальянских трусах-боксёрах, но, думаю, и семейные снизу не торчали бы. Ну и боксёрки той же фирмы. Перчатки… Тоже «Everlast», любительские. Вроде бы ничего обычного, но для какого-нибудь пензенского клуба бокса типа моего «Ринга» они стали бы настоящей реликвией. Думаю, их просто повесили бы на гвоздик и показывали гостям, как музейный экспонат.

– При ней переодеваться? – кивнул я на блондинку.

– Ширли, иди подожди меня за дверью, – не оборачиваясь к ней, сказал Браун, и та мгновенно испарилась.

Майка оказалась слегка великовата, а трусы пришлись впору. На свои «боксёры» натянул «ракушку», защищающую гениталии от случайного удара ниже пояса, затем уже шорты. Боксёрки тоже сели как влитые. Капы мне предоставили на выбор три штуки, знал бы – свою анатомическую из дома прихватил, сделанную по слепку зубов. А тут какая-то любительская, из магазина. Ну на худой конец и такая сойдёт.

– Я заберу эту форму после боя в качестве презента, включая обувь, – нагло заявил я довольно скалящемуся Брауну.

Тот малость опешил, однако, поразмыслив пару секунд, махнул рукой:

– Забирай! Забирай бесплатно. Главное – продержись хотя бы пару раундов, а в третьем можешь падать.

– А если я Марвиса уроню в первом?

Браун заливисто заржал, даже слезинки выступили на глазах.

– Парень, ты тот ещё юморист, – чуть успокоившись, выдавил он из себя. – Ну да, я не против, попытайся.

И снова заржал.

– Господа, вы нам больше не нужны, мы будем готовиться к бою, – вдруг по-хозяйски заявил Майки и, что удивительно, не только Рыбаков, но и Браун покорно освободили помещение.

Когда мы остались наедине, Майки достал бинты и начал бинтовать мне руки.

– Сейчас немного разомнёмся перед боем, поработаем на «лапах», – прохрипел он. – Я на турнире «Золотые перчатки» видел Марвиса в бою, и скажу тебе, у парня большой потенциал. Думаю, его ждёт хорошее будущее на профессиональном ринге, возможно, он даже станет известнее своего отца. Который, кстати, его сегодня секундирует. А вот что ты из себя представляешь, парень, я не знаю, хоть и являешься тоже чемпионом мира по юниорам. Да и габаритами ты явно поскромнее будешь. Поэтому старайся не попадаться ему под прямой правой. Да, и хук справа у него тоже приличный, тебе, пожалуй, хватит, чтобы упасть. Поэтому двигайся, двигайся как можно больше. Всего три раунда, не двенадцать, думаю, выносливости тебе должно хватить. Ну всё, теперь шнуруем перчатки.

Несмотря на возраст, Майки держал «лапы» крепко, даже когда я начал бить акцентированно. Но он всё же попросил меня не слишком расходовать энергию перед поединком, сказав, что она мне пригодится, когда я буду бегать от ударов моего соперника.

– А может я не буду бегать?

– Что? Хочешь устроить рубку? Твоё дело, парень, но тогда до первого перерыва ты просто не доживёшь. Или я выброшу полотенце, не хочу, чтобы мой подопечный остался на всю жизнь калекой.

– А много их у тебя было, подопечных?

Мне почему-то сразу захотелось перейти с Майки на «ты». Понятно, что в английском языке «ты» и «вы» пишутся и произносятся одинаково, как «you», но я сам себя убедил, что обращаюсь к Майки по-панибратски.

Когда же я спросил его насчёт боёв, где ему приходилось секундировать, Майки, похоже, оседлал его любимого конька. В течение следующих пяти минут я услышал, что он секундировал Тони Зейла, Чарльзу Брауну, Джимми Янгу и даже ассистировал Анджело Данди на бое Джорджа Формена как раз на поединке последнего с Джо Фрезером в 73-м. Имена первых трёх мне ни о чём ни говорили, но, видимо, они всё-таки добились на ринге каких-то успехов, раз Майки с такой гордостью их перечислял.

– Пойду посмотрю, как там обстановка, – сказал он, оставляя меня одного.

Вернулся минут через десять.

– Народ уже на трибунах, в предвкушении. Все уверены, что Марвис сделает из тебя отбивную. Волнуешься?

– Есть немного.

– Правильно, волноваться можно – бояться нельзя. Страх сковывает тело и разум. Вернее, разум и тело, – поправился он. – Потому что всё идёт вот отсюда.

Он постучал себя согнутым пальцем по лбу. Затем устало опустился на стул.

– Наверное, это мой последний бой. Здоровье уже ни к чёрту. Я бы и тебя секундировать не согласился, но Браун пообещал заплатить сотню долларов. А мне деньги позарез нужны, я за аренду квартиры уже за полгода задолжал. Эти сто долларов всё равно не покроют долг, но, может быть, хозяйка проявит милосердие… Дьявол, чувствую, мне всё равно придётся подыхать в картонной коробке на улице.

Вот она, изнанка американской мечты! В СССР хотя бы нищих и бездомных нет. Бездомных селят в общежития, инвалидов отправляют в специальные заведения, а хитрых и ленивых устраивают на заводы через милицию или, в особых случаях, «исправляют» в колониях и поселениях. В моё время существовало и диаметрально противоположное мнение. Якобы бомжей и прочих деклассированных элементов в Союзе было множество, но от простых людей, а тем более от независимых иностранных журналистов, их тщательно скрывали. Алкаши, неизвестно на что живущие, мне встречались, а вот чтобы люди ночевали в картонных коробках… Хотя у нас некоторые дома ненамного лучше этих самых коробок. Но ничего, люди себя нищими как-то и не чувствуют, обустраиваются, пусть даже в их квартирах в домах постройки 19 века нет водопровода, и за водой приходится ходить к колонке с вёдрами. Не говоря уже об удобствах на улице.

– И много ты должен, Майки?

– Много… Три сотни.

– А пенсию или пособие не получаешь?

– Пенсия по старости – 75 долларов. Мне этого едва хватает на еду.

– М-да… А где ты живёшь?

– 6-этажный дом на углу Норт Вест и Уорт Крик, ему уже полторы сотни лет, как и его хозяйке, старой скряге миссис Блинкин.

– Вдова?

– Уже лет двадцать как… А ты как догадался?

– Ну, в противном случае заправлял бы её муж. И вы её назвали миссис, значит, замужняя дама либо была таковой. Второй вариант мне показался более вероятным.

– Тебе, парень, только в полиции работать.

– Нет уж, меня устраивает и то, чем я занимаюсь. А ты после боя сразу домой?

– А куда мне ещё идти? Может, посижу в пабе «The Dubliner», что в квартале от дома… Ладно, пойду гляну, может, уже пора на ринг идти.

Не успел он подняться, как дверь распахнулась и показалась обрюзгшая физиономия мистера Брауна.

– Вы ещё здесь? Давайте живо, ваш соперник уже на пути к рингу.

Нас не нужно было просить дважды, и вскоре мы следом за Брауном топали между стеллажей в направлении главного выхода, где разворачивалось действо. Причём на моей голове красовалась купленная на «блошином рынке» ковбойская шляпа. Сам не знаю, зачем я её нацепил, появилось настроение подурачиться. А в правой перчатке был зажат «олимпийский» значок, который предстояло вручить сопернику.

У закрытых дверей, из-за которых на фоне воплей ведущего доносились приглушённые крики: «Марвис, Марвис!», уже переминался с ноги на ногу Марвис Фрезер, а рядом с ним, положив руку ему на плечо, стоял здоровый негр, чем-то смахивающий на моего соперника. Понятно, папаша Фрезер сегодня секундирует своего сына.

В их команде был ещё какой-то белый с полотенцем на плече. Видимо, помощник секунданта или катмэн, что-то типа персонального врача, отвечающего за устранение повреждений на лице спортсмена в перерывах между раундами. Да уж, серьёзно подготовились, не то что у меня, один старый Майки. Правда, тоже с полотенцем на плече и даже баночкой вазелина, спрятанной в кармане брюк. Надеюсь, сегодня вазелин мне не понадобится.

Я встал рядом с Марвисом и покосился на его майку. На ней так же в китчевом стиле был изображён звёздно-полосатый американский флаг. Значит, не я один сегодня в роли клоуна.

Фрезер-младший повернул голову в мою сторону, задержался взглядом на моей шляпе, удостоив меня снисходительной ухмылки. Но презрения в ней я, как ни старался, не обнаружил. А так бы, может, у меня добавилось спортивной злости. Марвис вообще отнюдь не казался каким-то монстром. Физиономия у него по негритянским меркам была не такой уж и страшной, даже, я бы сказал, фотогеничной, чем-то напоминая молодого Эдди Мёрфи. Да и папаша отнюдь не страшилище.

– Привет, как дела? – как ни в чём ни бывало спросил я Марвиса.

Он посмотрел на меня удивлённо-любопытно, как будто с ним заговорил не человек, а вот эта раздвижная автоматическая дверь.

– Я в порядке. А ты, я смотрю, не из робких.

Я пожал плечами:

– А чего бояться? Ведь не убьёшь же ты меня, это всего лишь товарищеский бой.

Тот хмыкнул и только покачал головой, нервное, слегка охреневая про себя от наглости этого русского. А вот Фрезер-старший удостоил меня сочувствующего взгляда, словно давая понять – сегодня из меня будут делать отбивную.

– Держи! Маленький презент!

Я протянул ему выданный стоявшим позади нас Рыбаковым значок. Вячеслав Игоревич одобрительно крякнул.

– О, спасибо!

В этот момент Марвис стал похож на обычного мальчишку, пусть и темнокожего.

– Папа, а что мы можем подарить взамен? – обратился он к отцу.

– Чёрт его знает, – растерялся тот. – Может, вот это сгодится?

И он достал из кармана перочинный нож, протягивая его мне.

– Держи, хорошая вещь.

– Ого! Не ожидал. Спасибо!

Нож я передал Рыбакову, сказав по-русски, чтобы тот его случайно не прикарманил. Вячеслав Игоревич было обиделся, но я добавил, что это всего лишь шутка.

Между тем выступавший в роли ринг-анонсера ведущий выкрикнул мою фамилию, не забыв добавить, что я являюсь чемпионом мира среди юниоров. Створки дверей раздвинулись, Майки легонько подтолкнул меня в спину, и я лёгкой трусцой по красной ковровой дорожке направился в сторону ринга, а мой секундант неторопясь следовал за мной.

Похоже, и у меня здесь имеются поклонники. Причём, судя по крикам: «Smells Like Teen Spirit», это фанаты музыканта Варченко, который наделал шороху на недавнем концерте в университете, а не боксёра Варченко. И уж точно не писателя: мои книги пока на английский не переводили и вряд ли они кого-то по эту сторону Атлантики заинтересуют. Ну кроме разве что Рыбакова, к которому мой роман попал неизвестно каким образом. Как бы там ни было, приятно, что и у меня имеется какая-никакая поддержка.

Я отдал Майки шляпу и протиснулся между канатами. В угол положил олимпийского мишку, с которым никогда и нигде не расставался. Народу, такое ощущение, прибавилось, появилась видеокамера, на вид профессиональная. А вот судей, кроме рефери и хронометриста за столиком с гонгом, я не обнаружил. Значит, очки считать сегодня некому, действительно поединок будет носить товарищеский характер. Так сказать, на потеху публике. Ну что ж, попробуем устроить шоу.

– Леди и джентльмены! Приветствуйте! Ваш любимец, ещё один чемпион мира среди юниоров, сын легендарного Джо Фрезера, который его секундирует в этом поединке… Марв-и-ис Фрезер!

А вот и мой соперник. Разминаюсь на прохладном ветерке, бью по воздуху затянутыми в перчатки кулаками, а сам кошусь на Марвиса, который неторопливо вышагивает к рингу. Уверен в себе, этого не отнять. Но и я не собираюсь быть мальчиком для битья. Motus vita est[13]13
  Движение – это жизнь (лат.).


[Закрыть], как говорили древние римляне. Хотя первым, если не ошибаюсь, данную фразу произнёс Аристотель, но как она звучит на греческом – без понятия.

Марвис тоже малость размялся, прежде чем ведущий шоу спросил у нас в микрофон:

– Джентльмены, вы готовы? Что ж, тогда не будем затягивать этот приятный момент.

Рефери пощупал наши перчатки, шлёпнул легонько каждого ниже пояса, проверяя, на месте ли «ракушки». Удовлетворённо что-то пробормотал себе под нос, развёл нас по углам и кивнул хронометристу. Тот кивнул в ответ, после чего ударил молоточком по гонгу.

– Бокс!

Толпа всколыхнулась, а мой соперник сразу же уверенно занял центр ринга. Я не стал с первых секунд включать режим «зайца», бегая по углам, решив для начала устроить разведку боем. Руки-то у него, понятно, подлиннее моих, но в то же время скорость выброса перчатки уступала моей. Пару раз я его достал левой, тут же отклоняясь назад, а его перчатка то и дело не долетала до моей головы. Либо врезалась в блок, из-за которого я выбрасывал свои удары, тут же снова пряча голову за перчатки.

Но даже такие, заблокированные удары оказывались чувствительными, всё-таки масса была на его стороне. За первую половину раунда он разочек меня потряс, когда я принял на перчатки особенно сильный удар, и мне самортизировало своими же перчатками себе по носу. Хорошо, обошлось без кровотечения.

А народ заметил, как мотнулась моя голова, завопил, завизжал… Что здесь на трибунах вообще делают дети? Хотя ладно, бой-то выставочный, своего рода шоу. Да и бокс в Штатах настолько популярен, что его, думаю, смотрят с пелёнок, благо и по телевизору показывают.

Я отскочил в сторонку, опустил руки, попрыгал, всем видом демонстрируя, что мне всё нипочём. Даже похулиганил малость, высунув язык. Если об этом узнают в Союзе мои вышестоящие начальники по комсомольской линии… Да и от Козырева может влететь. А вдруг он, кстати, где-то здесь, в толпу затесался, маскируется? Ну а что, с него станется. Хотя по идее должен находиться рядом с Бобковым, при том что я так и не знал, прилетел ли он в США или остался дома. Приходилось довольствоваться догадками.

Я всё же решил больше не рисковать, принимая удары на перчатки, и концовку раунда побегал, отстреливаясь от двигавшегося на меня атомным ракетоносцем Фрезера одиночными и двойками. Особого урона я ему на не нанёс, но и он меня толком ни разу больше не смог достать.

После первого раунда мы оба выглядели достаточно свежими. Майки посоветовал мне включить ускорение и попытаться измотать Марвиса петушиными наскоками. Так и сказал – «петушиными».

– Мне больше нравится другое выражение, которое когда-то выдал Кассиус Клей: «Порхать, как бабочка, и жалить, как пчела», – усмехнулся я.

– Можешь порхать, главное – попытайся его вымотать, чтобы в третьем раунде он едва стоял на ногах. Тогда он станет для тебя лёгкой мишенью.

Гонг. Марвис вновь по-хозяйски занимает центр ринга и начинает теснить меня к канатам. Я не позволяю себя зажать и кружу вокруг него, выполняя наказ Кассиуса Клея, он же Мохаммед Али. То есть не только кружу, но и постреливаю одиночными джебами передней, как иногда говорят боксёры, рукой. Попадаю не так чтобы сильно, но соперника это начинает понемногу подбешивать – сам-то он пока за примерно минуту второго раунда меня ни разу не достал.

Пытается побегать за мной, да куда там… Плевать, что со стороны отдельных зрителей несутся крики типа: «Русский слизняк» и «Трусливая девчонка». Я не ставлю перед собой задачу героически умереть. Страховки-то нет, а денежки, глядишь, после моей кончины «забудут» перечислить, хоть и подписан документ у нотариуса.

Ко второму перерыву Марвис уже не выглядел таким бодрым, как три минуты назад. Его мощная грудь тяжело вздымалась, с лица градом катил пот… Почему, кстати, говорят – градом? Ручьём, я ещё соглашусь, но градом…

– Эй, русский, давай дерись!

Блин, а этот жиртрест что ещё здесь делает?

– Мне нужно шоу, драка, а не танцы, – брызжа слюной, верещал снизу Браун., ухватившись одной рукой за ножку моего стула, словно собираясь его выдернуть из-под меня. – Если ты не будешь драться, то никакие 50 тысяч не получишь. Ты понял?

Ах ты ж сукин сын! Шантаж! Откровенный шантаж! И где в договоре был пункт, что если я буду бегать по рингу, то не получу своих денег? Но почему-то я был уверен, что эта мразь сумеет сделать так, что я останусь с носом. И иди потом доказывай, что ты не рыжий.

– Мистер Браун, вы хотите, чтобы Марвис сделал его инвалидом? Это закончится международным скандалом, – попытался вступиться за меня Майки.

– Эй, а тебе, черномазый, никто права голоса не давал. А ещё раз вякнешь – и своих ста баксов не увидишь.

Ну, сука… Не знаю, как я удержался, чтобы не спрыгнуть вниз и не заехать этому ублюдку по физиономии. Ну и мразь!

Однако, ради этих проклятых 50 тысяч, видимо, придётся немного порубиться с Фрезером. Публика хочет шоу, здесь я соглашусь. Только в таком случае надо было приглашать рестлеров с их театральными бросками и ударами. Никогда не понимал этот вид спорта. Ясно же, что всё заранее отрепетировано, однако не только дети, но и взрослые неистово болеют за бойцов, считая, что они дерутся по-настоящему.

Едва прозвучал гонг, как я кинулся вперёд, обрушив на соперника град ударов. Тот оказался настолько ошеломлён моей атакой, что пара-тройка достигли цели, основательно встряхнув Фрезера. Публика неистово завопила, требуя «продолжения банкета», да и я на этом фоне завёлся, намерившись провести ещё одну затяжную атаку.

Вот только на этот раз Марвис оказался готов, и я сам не понял, как оказался на канвасе. Звуки моментально исчезли, а я увидел над собой натянутый тент, лампы и пару секунд спустя в поле зрения появилось лицо рефери.

Один палец, второй, третий… Глядя на его шевелившиеся губы, я проморгался, приподнялся на локтях и встряхнул головой. Как-то сразу на меня обрушились звуки и голос рефери:

– …шесть, семь… Ты как, парень? Сколько пальцев видишь?

– Один.

– Окей. Встать сможешь?

Старясь не делать резких движений, я поднялся на ноги. Вроде ничего не плывёт перед глазами. Марвис из нейтрального угла сделал шаг вперёд, но рефери жестом его остановил. Я же легонько попрыгал на месте, окончательно приходя в себя.

– Где моя капа?

Рефери поднёс её к моему рту, но, увидев прилипшие к ней какие-то песчинки, я мотнул головой:

– Сполосните, она грязная.

– Он тянет время! – услышал я крик Фрезера-старшего.

Однако рефери всё же позволил Майки ополоснуть капу, прежде чем она оказалась у меня во рту.

– Бокс!

Похоже, Марвис всё же вознамерился закончить бой досрочно. А как ещё можно было трактовать его мощнейшую атаку? И это невзирая на то, что бой носил статус товарищеского. Видно, сумел я его разозлить. А может, Браун и с Фрезером поработал, наобещал золотые горы, если он меня уложит досрочно. Что толку гадать, нужно как-то умудриться дожить до окончания боя, а это где-то минуты полторы, не меньше.

Марвис напирал, а я отступал, принимая на перчатки не потерявшие после двух с половиной раундов мощности удары. Если один из направленных в голову достигнет цели – то я лягу окончательно.

А Фрезер осмелел, он уже совсем не заботился о защите, словно молотобоец, нанося удар за ударом и выцеливая мою челюсть. В какой-то момент его печень оказалась заманчиво открыта, но тут же мелькнула мысль, что могу и не пробить. Там и жирок, и мышцы, ударная волна может в них просто завязнуть. А вот через опущенные руки пробить в «бороду»… Почему бы и нет?

Приняв на перчатки очередной удар, я неожиданно для соперника сделал шаг вперёд, и мой правый, затянутый в кожу и конский волос кулак смачно вошёл в его нижнюю челюсть.

Марвис замер как вкопанный, руки его вытянулись вдоль туловища, взгляд остекленел. В наступившей тишине (терпеть на трибунах стало просто реально тихо) он стоял ещё пару секунд, затем рухнул передо мной на колени. Чёрт, а ведь было время сделать, что называется, контрольный в голову. Но в первый момент я сам офигел от результат своего удара, а теперь уже поздно – в дело включился рефери, отправивший меня в нейтральный угол.

Это не был нокаут. Марвис поднялся на счёте «шесть», и когда рефери удостоверился, что мой соперник, как и я минутой ранее, может продолжать бой, была дана команда: «Бокс!» Имелся соблазн теперь уже у меня всё закончить досрочно, но по пути к Фрезеру я встретился взглядом со стоявшим возле ринга Брауном, и тот отрицательно покачал головой.

Вот же сука, то драку ему подавай, то не смей добивать соперника. Нет, в советском спорте такого в принципе быть не может, и этим он прекрасен. Хорошо, что я не в грёбаных Штатах родился, так как не смог бы пойти против собственных принципов, принимать участие в договорных поединках. Этот, получается, тоже договорной, но откуда я мог знать, что так будет, что я окажусь в безвыходном положении? Вот и приходится, мать его, подстраиваться.

Остаток боя я танцевал вокруг Фрезера, а тот и не делал особых попыток меня достать, всё ещё не отойдя от потрясения. Так и дотянули до гонга, возвестившего о конце наших с ним мучений. Только зрителям было хорошо, да Браун, гнида, довольно скалился, что-то говорил подошедшей к нему секретарше-блондинке и заглядывал ей при этом в декольте.