Текст книги "Героический Режим. Злая Игра. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Геннадий Башунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 35 страниц)

Вступать в драку не хотел никто, ни Свей, ни Судья. Пришлось договариваться. Частью нового мирного договора был совместный суд, как над смутьянами, так и над превысившими необходимую самооборону игроками. В итоге ещё пятьдесят человек, в том числе десять наших, было развешано на придорожных столбах. Свей, благодаря моим увещеваниям, сдался, и мы стали называться (опять-таки по предложению Репья) Городом-государством Игроков Зелёного Истока. Так Судья захапала себе новые территории, откуда смогла набирать себе в армию солдат, а мы остались с тем куском, который смогли переварить, не обращая ни на кого внимания. Без трупов и частичного исхода населения (в том числе недовольных игроков, решивших, что у Судьи им всё-таки будет лучше), конечно, не обошлось, но мы навели на своей земле порядок, оставшись с теми местными, которые поняли, что с нами лучше сотрудничать, а не точить ночами ножи. Думаю... нет, уверен, что без Судьи тут не обошлось, что кругом десятки шпиков, но мы, по крайней мере, жили спокойно уже месяц, и никто не смотрел на нас косо. К нам даже около сотни героев присоединилось, правда, многие из них явно были подосланы Судьёй. А может, и все.

На самом деле, наибольшую проблему в последний месяц доставляли сами игроки. Кто-то привык никого не слушать, кто-то решил, что его обделили властью... Смутьяны быстро исчезали, часто и вовсе без ведома самого Свея, либо меняли риторику своих выступлений (когда выступлением был обычный пьяный трёп среди собутыльников, но иногда до нас доносились и настоящие призывы среди бывших членов других кланов поднять бунт против людей, которых, вроде как никто не выбирал). Но у нашего короля был свой серый кардинал, и об этом все очень скоро узнали. Пусть меня боялись и даже ненавидели, репутация Свея от этого не страдала, даже местные считали его почти что за своего мужика, пусть и короля.

Вот столько всего произошло за последние два месяца. А в итоге – мы всего-то навели порядок на небольшой территории, и никто не знает, что нам делать дальше. Судья по-прежнему даёт нам понять, что наша хата с краю, и ни о каком реальном взаимодействии между нами речи не идёт, хватит и того, что мы изредка согласовываем наши ближайшие планы, да и то – на бумаге. Жрецы земли почти не потеряли. Как брать Сердце Мира никто не знает.

– Мы работаем над планом, – ответил я Алой после раздумья. – А чего ты, собственно, забеспокоилась?

Алая пригубила вина. С её лица не сходила та же ангельская улыбка.

– У меня есть свои причины для беспокойства. Вот только ты, тот, на кого мой отец возложил столько надежд, не сделал за всё это время ничего. Пришил пару каких-то парней, да упокоил с сотню зомби во время похода. От тебя ждут не этого.

– Всё идёт своим чередом...

– Ни хрена не всё! – взорвалась Алая. – Мой отец вышел в прямую конфронтацию с Властелинами – они недовольны тем, что он влез в Игру. Если он не остановится в ближайшее время, Властелины могут и убить его, а уж он-то не остановится. На юге около пяти сотен героев и двенадцать тысяч игроков, пусть они и слабее вас, но всё же это настоящее войско. Он борется с жрецами, отвоевал у них дюжину городов. Он думал, что вы тоже не будете терять время и атакуете с севера. А в итоге вы опять перегрызлись из-за земли и своих прав и ни хрена не делаете, стараясь лишь прикрыть собственную жопу.

– Твои бы слова да Судье в уши, – пробурчал я.

– А к ней я тоже скоро схожу, – моя горластая гостья допила вино и поднялась из-за стола. – Через десять дней чтобы был в Каменном Мешке. Будем обсуждать план атаки на Сердце Мира. А пока... – Она выудила откуда-то из зоны декольте свёрнутый пергамент. – Сходи-ка к месту, отмеченному на карте. Иди один. Если справишься – шансов на победу станет больше. Если почувствуешь, что можешь погибнуть – беги, у нас нет времени искать второго Палача. Пойми, осталось лишь пара месяцев до того момента, как тебе даже при удачном исходе битвы за Сердце Мира придётся уничтожить этот мир. Просто из жалости, как сломавшего ногу коня.

Алая ушла, хлопнув дверью. Я, немного разочаровавшийся, так как от чего-то надеялся на то, что она меня поцелует, склонился над картой. Указанное место располагалось в трёхстах километрах на юго-восток, у самого Сердца Мира.

Рядом что-то тихо звякнуло. Я поднял глаза. У меня перед глазами возникли две белоснежные выпуклости, которые не могли быть ничем иным, как грудью моей уже ушедшей посетительницы. Алая бесцеремонно ухватила меня за подбородок и поцеловала.

– Не хотела тебя разочаровывать, – сказала она через минуту.

– Угу... – промычал я ей в след.

Она-то меня не разочаровала, зато я разочаровался в себе – Алая вернулась так, что я этого даже не понял. Конечно, с прошлой нашей встречи многое поменялось. Возможно, если бы я вступил с ней в бой, то прожил бы секунд тридцать или даже минуту. По сравнению с ней я был всё той же мелкой собачонкой, что может очень неприятно укусить за палец, но не более. А я ведь стал сильнее – у меня два собственных источника силы, да и из-за той бури мне удалось расширить канал, связывающий меня с общей кормушкой для игроков.

"Ты только что понял, что тебе не стоит переоценивать свои возможности, и тут же пытаешься оправдаться, что, мол, не сидел на месте".

Комок, как всегда, зрит в корень.

"Что делать с этой картой?"

"Искать указанное на ней место. Я бы не стал спорить с Алой, слишком сильна. Возможно, они с Игроком действительно хотят помочь".

"А может, просто играют с нами".

Я едва слышно вздохнул и, скрутив пергамент, пошёл собираться в дорогу.

Лето II

В тронном зале, где чуть ли не ежедневно проходили заседания Совета Игроков, как обычно царила атмосфера всеобщей любви и понимания.

Если вкратце – срач был такой, что в ход (и далеко не в первые) могли пойти кулаки. Иногда после таких заседаний ко мне походил Свей и говорил: "Я хочу попросить тебя убить для меня одного человека".

Сегодня артачился Бес, босс западного клана Адских Гончих. Ему не нравилось то, что его клан будет целую неделю патрулировать границу с землями, занятыми Судьёй. Или, вернее, ему не нравилось то, что он не сможет потрогать за мошну Зелёный Берег.

– Я от этих ублюдков натерпелся! – рычал он, брызжа слюной. – У меня двадцать человек там легло, а клану даже их лут не отдали. И ты мне говоришь, что я не могу попросить всё это обратно?

– Не в луте счастье, – пробормотал Репей, но его никто не слышал. Свей вскочил на ноги и принялся орать, что не просто так он унижался, пытаясь выторговать мир. Бес, Шапокляк и ещё пара ребят разом загомонили о том, что такой мир им не нужен, и если уж Свей такая тряпка, что даже не может...

– Нам нужен мир, – сказал я, усаживаясь за стол "переговоров" и небрежно бросая походную сумку под ноги. Говорил я спокойно, но со мной вместе разговаривала каждая тень в этом помещении, потому мой голос перекрыл каждого из вопящих. – Без этого мира нам не выиграть войну. Или ты, Бес, забыл, как Судья требовала вызвать тебя на Суд, а мы со Свеем этого не допустили? Услышав про Суд, ты не был таким храбрым. – Я обвёл всех присутствующих тяжёлым взглядом. – Что-то я не припомню, чтобы кто-то из вас записывался в камикадзе. Или вы, засев в этой дыре, решили, что вам всё дозволено? Вы забыли, кто загнал нас в эту дыру? Так я напомню. Судья. А почему она загнала нас сюда? Потому что если она захочет, она нас раздавит. Благодаря Свею мы с ней союзники, мы нужны ей, а она нужна нам. А ты, Бес, и вы, все остальные, хотите сделать нас врагами. Без неё и её войск мы не сможем закончить Игру. А конец уже близко. – Я швырнул на стол карту, которую мне дала Алая. Изначально это не входило в мои планы, я собирался просто напомнить им, что случилось с теми, кому генеральная линия короля не пришлась по вкусу. Но лучше подарить надежду на скорую победу, чем запугивать. – Здесь отмечено место, куда я направляюсь. – Я замолчал. Всё, красивости закончились. Ведь я даже не знаю, что в этом месте находится.

– И что там, клад? – раздался в повисшей тишине голос Репья. – Или склад с Калашниковыми?

– Там... источник энергии. Если мы завладеем им, то наши шансы на победу вырастут в разы.

– Это в самом сердце владений жрецов, – задумчиво проговорил Бес. – Мы поведём туда армию? И что это вообще за карта, и откуда она у тебя взялась?

"Тебе нужно лучше обдумывать свои действия", – сказал Комок.

– Вообще-то я собирался идти туда один, – стараясь придать своему лицу невозмутимое выражение, произнёс я.

– То есть ты собираешься заграбастать источник себе? – спросила Шапокляк. – Не много на себя берёшь, факир?

– Да он умом тронулся, – подал голос кто-то из присутствующих. – В собственное всесилие поверил.

– Господи, – выдохнул молчащий до этого момента Свей. – Какие же вы всё-таки идиоты. – Он взял в руки карту и развернул её на столе. – Вы разве его не слышали? Это – возможность вернуться домой. Вы вообще когда в последний раз все об этом думали? Не о том, как прожить следующий день и не быть убитым, или не завернуться от голода. Не о том, что кто-то кого-то предаёт и продаёт, а о том, что кто-то действительно хочет помочь. О том, что мы сможем победить и вернуться домой.

Об этом никто не задумывался очень долго.

А я – меньше всех. Я старался не встречаться взглядом с Репьём. Мы никому не рассказали о том, что нашли в Белой Роще. Я хорошо спрятал могильник с мёртвыми куклами, в том числе из-за возможной реакции на него игроков.

Рассказав о нём, мы бы всё уничтожили. Надежду в первую очередь. Если мы куклы, что с нами станет после победы? Не забудемся ли мы вечным сном? Зачем тогда вообще побеждать? Ради спасения чужого мира, который для нас – лишь боль и страх? Спасения, которое, возможно, принесёт лишь смерть – ничто не мешает "выключить" отработанный материал и отправить его к другим погибшим. Или, что, быть может, ещё хуже, мы навсегда останемся здесь. Да, Смута закончится, жить станет лучше, но мы по-прежнему будем изгоями, чужаками.

Мы с Репьём надеялись на второй вариант развития событий, потому во время кризиса с Судьёй я убеждал Свея в том, что с ней лучше дружить. Поэтому убеждал в этом остальных. Чтобы местные, тоже верящие в то, что после конца Смуты мы исчезнем так же, как и появились, не решили, что проблему с игроками можно (и нужно) решить самым быстрым и действенным способом.

Но сейчас, в тот момент, когда всё идёт к концу, можно начинать думать о том, что будет после. Я думал только о победе и мести. Но те, у кого были воспоминания, а значит – друзья, родственники и просто близкие люди, жаждали возвращения домой.

"Это лишь ложь во спасение, – сказал мне Комок. – К тому же, откуда ты знаешь, что их разумы не переместятся в старые тела?"

"Похоже на сказку".

"Вы все, по вашим представлениям, находитесь в сказе".

"Похоже на добрую сказку, – поправился я. – А мы в злой".

Пока я раздумывал, до всех, кажется, дошёл смысл слов Свея. А босс тем временем развивал свою мысль. Заполучив источник энергии, мы станем сильней, опять сможем встать с Судьёй наравне, и, объединив усилия, ударим по Сердцу Мира. Зачем ссориться с ней перед самой победой? Боссы кланов слушали и соглашались, но у каждого из них в ушах звучало только одно слово – дом.

Свей, взяв с Беса клятвенное обещание не устраивать Судье никаких провокаций, быстренько свернул заседание, и мы остались втроём с Репьём.

– Речь про дом очень меня вдохновила, – сказал Репей, глядя только в разложенную на столе карту.

– Ты же не такой идиот, чтобы в неё поверить? – фыркнул Свей. – Домой, – король игроков тяжело вздохнул. – Предание это протухло ещё осенью. После смерти никто домой не возвращался, иначе мы бы об этом узнали от тех, кто появился в стартовых локациях в последнюю очередь. Кто сказал, что мы вернёмся домой после победы? Думаю, мы застряли тут до конца жизни, а в этом случае последнее, что нужно делать, так это ругаться с Судьёй.

Убийца ухмыльнулся, но мне не очень-то помог цинизм Свея, хотя мыслили мы с ним в одних категориях.

– А теперь мне нужны объяснения, – продолжил Свей, обращаясь ко мне. – Меня сказочка про белого бычка не устраивает. Что это за карта, и кто тебе её дал?

Я рассказал, ничего не скрывая. Да и что было скрывать?

– Значит, у нас ещё один союзник, – медленно проговорил берсеркер. – И этот союзник тоже хочет, чтобы мы объединились с Судьёй. Десять дней ты сказал? Ты успеешь за это время?

– Успею, – кивнул я. – Если не умру, конечно.

– Не умрёшь, – Свей хлопнул ладонью по столу. – В тебе я не сомневаюсь. Видел, как все заткнулись, когда ты появился? Ты настоящее пугало для всех наших, да и не наших тоже – среди местных ходят легенды о том, как ты уничтожил Гниющего одним плевком, а это, насколько я могу судить, многое значит. – Босс фыркнул. – Если бы мы выбирали короля по принципу – кто сильнее, тот и заказывает музыку, я бы, пожалуй, молча устроился к тебе в помощники.

Теперь слушайте, что мы будем делать. Я отправляюсь к Судье на переговоры, а ты, Репей, собирай людей, Шапокляк займётся обозом. Через десять дней девяносто процентов войска будет у Каменного Мешка. Когда Доктор вернётся, мы сразу же выступим на Сердце Мира объединённой армией и ломаем жрецам хребет одним ударом. За месяц управимся, если, конечно, не умрём.

– А Судья будет с тобой разговаривать? – поинтересовался Репей. – И как ты планируешь сдерживать жрецов десятью процентами войска?

– Если Доктор говорит, что эта Алая заставит Судью сотрудничать, то всё в порядке. Если же эта гадюка заартачится... ну, вернусь ни с чем, тогда и войска собирать не надо, и ни о каких жрецах можно будет пока не думать.

– Судья может попытаться тебя убить, – сказал убийца.

– Нет. – Свей усмехнулся и, взяв перо, нарисовал прямоугольник, внутри которого изобразил два уха. Рисунок он прикрывал левой ладонью. – Я должен идти сам.

– Как знаешь, – пожал плечами Репей.

– Через пять дней войско и обоз должны быть готовы, – продолжал Свей. – Я как раз пришлю весть от Судьи – выдвигаться в дорогу или нет. Но идти придётся быстро...

Не к Судье собирался Свей. И я готов поклясться, что знаю куда. Три недели назад на юго-запад тайно (даже от меня и Репья) ушли пять наших разведчиков, и никто из них пока не вернулся.

Что будет, когда герои узнают, что Свей ушёл? Дорога займёт около пяти дней, за это время его никто не хватится. Или хватятся? Не появится Свей в первом же посёлке, где у Судьи есть уши и глаза. Что герои будут делать? Начнут искать его? Конечно, тайно... и, конечно же, не найдут. И что они будут делать дальше? Да ничего, досюда идти пять дней, а за пять (даже шесть) дней войско будет собрано. А ведь через десять дней войска Судьи должны стоять в Каменном Мешке – где же им взять ещё день или даже два, ведь в случае конфликта игроки просто так не сдадутся, и даже основным силам героев придётся повозиться, про тех, кто обороняет наши старые владения, я вообще молчу. Просто Свей нашёл удобный предлог, чтобы свалить на юго-запад. Вероятно, нашёл там союзников.

И кто вообще сказал, что герои захотят нас раздавить одним ударом? Я же сам говорил, что мы нужны друг другу. Просто нельзя исключать даже малейшую вероятность удара в спину от любимых "союзников". Драконий Клык показал, что некоторые готовы пойти на всё, чтобы уничтожить чужаков.

Хрен с ними, с героями. Что будут делать жрецы, когда поймут, что войска ушли? Нанесут удар? Вполне возможно. Свей готов пожертвовать местными крестьянами и почти тремя сотнями игроков? Или это часть плана?

– Когда выходишь? – спросил меня Свей.

– Вообще, планировал выйти минут пятнадцать назад, – отозвался я, пиная сумку под столом.

– Тогда иди. Встретимся через десять дней в Каменном Мешке.

Я попрощался с друзьями и собирался уже уходить, но в этот момент в тронный зал ввалился бледный Крыс.

– Шеф! – рыкнул он. – Шеф! Всё пропало! Всё! Осколки Молота пропали!

Про них почти забыли, но по инерции продолжали собирать. А когда я рассказал Свею, что Корд – вполне реальная личность, и что Молот вполне может пригодится, вероятно, чтобы убить им босса Игры, его осколки решили стеречь, как зеницу ока. Даже не смотря на то, что герои к нему никакого интереса не проявляли, хотя должны бы – среди героев десятки, если не сотни, прямых потомков неудачливого бога. Мы собрали половину рукояти и часть самого молота, да ещё у нас была горсть осколков, которые пока не подходили к другим.

И вот теперь он кому-то понадобился. Кому-то, кто мог проникнуть в сокровищницу Свея, запечатанную десятками охранных заклинаний, не потревожив ни одного.

Кажется, я знаю – кому. Или, вернее, знаю, кто на такое способен. Поэтому, решив, что горю уже не помочь, я свалил из взбудораженного пропажей замка. Стоило мне выйти во двор, как ко мне подбежал Оскал.

– Опять втроём, – сказал я псу. – Как в старые недобрые времена. Засиделся в городе?

Оскал слабо вильнул хвостом в ответ, и мы направились к южным воротам.

Лето III

Оскал ушёл, в первую же ночь. Видимо, понял, что мы идём не туда, куда он хочет. А хотел он к детям. Я не спал, когда пёс уходил, поэтому слышал, как он поскуливал и ходил кругами около меня, решаясь на побег.

Что для меня значил его уход? Даже не знаю. Я вернул его к жизни, или к некоему подобию жизни. Примерно так же, как жителей Леса Трупов. Но я не мог думать о нём как о каком-то пройденном, но необходимом этапе своей "прокачки". Мы провели вместе всю зиму, полную холода, голода и чёрных пятен в моей памяти зиму. И пёс был таким, каким нужно – спасал меня, терпел со мной все лишения. Был злобным ублюдком, иначе не выжил бы. Его уродливая морда и ядовитые клыки купались в крови, и он был этому рад, он не знал другой жизни. Раньше жизнь приносила ему лишь боль.

Но я бросил его весной, оставил одного на долгое время. Когда хозяин вернулся, он был рад. Но я опять его бросил, уже в городе. Устраивал дела Свея, строил королевство, пусть и своими методами.

Даже злобная тварь хочет добра по отношению к себе. Я не мог дать его псу. Дети могли. Они его не бросали. Он мог их защищать.

"Не ной, – сказал мне Комок. – Ах, какой я несчастный, все кругом умирают, а те, кто не умирает, бросают меня. Я тебя тоже покину, после нашей победы. Будешь обо мне грустить?"

"Конечно".

"Странный ты человек. Многое с радостью бы от меня избавились при первой же возможности".

"Какой есть. Я – часть Тьмы".

"И Света, а во мне только Тьма, запомни это".

Убедившись, что Оскал ушёл на достаточное расстояние, я уселся и раздул костёр. Тени подтвердили – пёс направлялся к дому Гаи и Локта по прямой, как стрела, дороге.

Что ж, там ему действительно будет лучше. Если там, куда я иду, будет карман, пса опять пришлось бы бросить. В общем, что не происходит, всё к лучшему. Да, остановимся на этой позитивной ноте.

Шорох травы, сминаемой чьими-то сапогами, заставил меня раствориться в Тени. Костёр я тушить не стал – в его свете приближающегося будет видно лучше, его всполохи дадут Тень...

Яркая вспышка света едва меня не ослепила. Кто-то пытался рассеять Тень там, где я только что сидел, вот только я уже далеко от этого места.

– Я тебя вижу, – раздался хрипловатый женский голос. – Не веришь? Поза такая, будто в кустиках посрать сел.

Я выбрался из ложбинки и подошёл к костру, возле которого Судья уже разбирала свою походную сумку. Расстелив на земле одеяло, она скинула пояс с мечом и принялась раскладывать скудный ужин – вяленую мясную стружку и сухари.

– Жри, – грубо сказала она, подталкивая ко мне часть еды.

– На хрена? – в тон ответил я.

– Обычай. Разделив еду, мы становимся вроде как... – Судья задумалась и, кажется, даже смутилась. – В общем, семья всегда ест за одним столом, поэтому разделив еду с другим человеком... – девушка опять замолчала.

Слова "друг", "соратник" не говоря уже о "родственник" в нашем случае не подходили совсем.

– Я понял, – буркнул я, принимая кусок мяса. – Вот только скажи – какого хрена ты тут делаешь?

Судья задёргалась. По крайней мере, её нижняя губа начала подрагивать будто от страха.

– Я сегодня была в Зелёном Берегу, проверяла новобранцев. А когда обедала, ко мне пришла женщина в белом платье...

– Теперь ясно. Дала карту и сказала идти в указанном направлении.

– Нет, дала вот это. – Судья вытащила мой амулет, составленный из височных костей, и кинула мне на колени. Я даже не знал, что он у меня пропал. Видимо, поцелуй от Алой имел ещё и корыстные мотивы. – И сказала, чтобы я догоняла тебя, иначе она быстро найдёт другую Судью.

– Она может, – буркнул я.

– Я это быстро поняла. Кто это такая?

– Дочь Игрока.

Судья сплюнула и зло выругалась. Игрока здесь не любили. Интересно, откуда здесь о нём знали? Я задал этот вопрос Судье.

– Он частенько появлялся здесь в последнее время, набирал героев, обещая баснословные богатства, и уходил с ними куда-то. Возвращались немногие, а те, что возвращались, были уже другими людьми. – Она замолчала, закусив губу. Чёрт, да она же ещё совсем девчонка. – Мой отец был одним из тех, кто вернулся. Он мне ничего не рассказывал о своём походе с Игроком, но... – Судья замолчала, воспоминания явно были ей неприятны. – В общем, мать говорила, что он сильно поменялся после того, как вернулся.

Наши глаза встретились лишь на долю секунды, но я успел увидеть то, что Судья не хотела мне рассказывать.

...Высокий мужчина лет тридцати грубо держал её за руку. Маленькая девочка, не понимающая, что происходит, плакала. Перед её застланными слезами глазами болтались три мальчика – её братья, и бородатый здоровяк, в котором я признал помолодевшего Гризли, собирал под ногами каждого повешенного костёр.

– Мы должны быть уничтожены, все до последнего. – Отец перевёл взгляд на неё. – Все до последнего. Наше проклятое семя должно погибнуть. Я вырезал бы тебе матку, если бы он не запретил мне трогать тебя. Поняла? – Он поднял девочку на вытянутую руку и зло заглянул её в глаза. – Обещай, клянись, что никогда не ляжешь с мужчиной и не зачнёшь от него ребёнка. Клянись!

– Папа... папа...

Мужчина встряхнул её так, что выбил плечевой сустав.

– Клянись!

– Клянусь! Клянусь!

Он отбросил её к матери, избитой до полусмерти – она пыталась защитить детей.

– Гризли! Клянись, что сделаешь то же.

– Клянусь.

– Хорошо. А теперь...

Кузнец, закончивший с кострами, вытащил нож. Отец Судьи поднял валяющийся под его ногами окровавленный кинжал. И, спустив штаны, они оскопили себя под корень, выбросив ошмётки своей плоти в разгорающиеся костры...

Я рефлекторно поднял руку, защищаясь от удара. Не смертельного, как это обычно бывает, а от обычной пощёчины.

– Ублюдок, – прошипела Судья. – Зачем ты лезешь мне в голову? Кто научил тебя этому?

Я промолчал, а она, абсолютно раздавленная, уселась на своё одеяло.

– Как тебя зовут? – спросил я после долгой паузы.

– Зови меня Судья, Палач. Ты мне не друг и не родственник, чтобы по имени называть.

Я какое-то время молчал, а потом тихо сказал:

– Гризли нарушил клятву.

– Не совсем. К тому времени, как он вернулся в свою деревню, мой отец уже был мёртв, потому клятву можно было нарушить... в какой-то мере... Он оскопил сыновей, а дочери вырезал матку, Гая едва спасла девочку от смерти. А Нервилу он служил, потому что тот заставил его – конунг победил кузница в честном поединке и стал ему господином.

Я не нашёлся, что ответить. В конце концов, безумие, вызванное Скверной, закончило дело, которое начал сам кузнец. Не приходилось сомневаться, что отец Судьи и Гризли в походах с Игроком навидались такого, что поняли – кровь Корда является проклятьем этого мира. Достаточно вспомнить о прошлой и этой Смуте. Не будь у Корда потомков, Гасп не уничтожил бы с их помощью столько человеческих жизней.

Мы смотрели в костёр, я машинально жевал мясо, а Судья, видимо, предавалась мрачным воспоминаниям. В этот момент я почувствовал, будто между нами действительно появляется какая-то связь. Но стоило мне ещё раз посмотреть на неё, как эта воображаемая связь быстро разрушилась.

Девчонка осталась светочем, если так можно выразиться. Она продолжала верить в добро даже после того, что произошло с ней. Во мне проснулась Тьма после доли (с личностной точки зрения – точно) тех мучений, что перенесла она. Судья же продолжала давать людям надежду. Конечно же, не нам, пришлым, а своим землякам. И они верили в неё, видя спасение уже в её существовании. Поэтому девчонка сильна без всяких изменений своего тела или полчищ подпитывающих ещё энергией полутрупов. Вера людей в неё придавала ей сил.

Словно по команде, мы улеглись спать у затухающего костра. Мы уже были на территории жрецов, но не боялись их. У меня был Комок, отсыпающийся, пока бодрствую я, у Судьи, видимо, свои методы защиты.

Я заснул почти сразу.

И мне опять снился чужой кошмар, как это было с Треей. Сначала мне снились какие-то болота с обезглавленными трупами, а потом пришёл кошмар Судьи, чёткий и явный, как воспоминание. Я погрузился в него, словно был участником тех событий.

Улица, залитая кровью, дома со снятыми с петель и выломанными дверьми. На грубо сваленном кострище, разнося по улицам вонь гари, горел отец Судьи. Сама девчонка валялась у костра, её правая рука невыносимо болела. Её мать, избитую, в ободранном платье, раскладывали на брусчатке четыре мужика. Горожане смотрели на них, но никто не вмешивался, то ли от страха, то ли от того, что натерпелись в последние годы от её отца.

– Ну-ка, давай я покажу тебе, что такое настоящий мужчина, – шипел один, – а то твой-то давно уже баба. Был. Не трепыхайся, шлюшка, тебе понравится.

Девочка не понимала, что происходит. Что они делают с её матерью, но знала, что ничего хорошего. Она хотела заплакать, но слёзы покинули её в тот день, как отец убил братьев.

– Погоди, – сказал один из мужиков, – делать это на глазах у девки слишком жестоко.

– Так вырежи их ей. Кром приказывал её не убивать, а уж до остального мне дела нет.

Первый говоривший присел к девочке, наступив ей на грудь, и, потянув за волосы, приставил к виску нож. Шпора разодрала кожу на рёбрах, но она почти не почувствовала боли – слишком большие муки причиняла сломанная рука.

– Твой папа – очень плохой человек, – сказал он, – и за это платите вы с мамой. Ты это понимаешь?

Нож прочертил неглубокую кровавую полосу от одного виска к другому, лоб жгло словно огнём.

– Очень плохой.

Вторая полоса, на сей раз ниже глаз.

– С тобой будет то же, что и с твоей мамой, когда мы отдадим тебя любителям девочек.

Она закричала, когда кровавая пелена сменилась тьмой. А держащий её человек продолжал вычерчивать на её лице кровавые узоры, уже без всякого порядка. Но это продолжалось недолго. Злой человек закричал, и она почувствовала, что его нога исчезла с её груди.

– Убить, всех! – прорычал кто-то. – Девчонку и бабу к жрецам.

– Нет! – закричала мать. – Нет!

Девочка не видела, что происходит, но по крику поняла – мать бросилась в костёр. Что ж, сейчас и она...

Чьи-то руки подняли её с мостовой, к горящему лицу прикоснулось что-то прохладное, снимающее боль.

– Чёрт, если бы я так долго не возился с его безумной гвардией... – прошептал тот, кто держал её.

Знакомый голос. Это тот, кто убил отца, Кром. Бывший отцовский военачальник. Тот, кто поднял против него восстание. Красивый и добрый человек, который когда-то (когда ещё братья были живы) учил её кататься на пони.

– Я хочу умереть, – сказала она.

– Нет, Ораю, нет. Если он, безумец, оставил тебе жизнь, я не могу отнять её. Я любил твоего отца, тебя, твоих братьев. Моё сердце обливалось кровью, когда я убивал моего обезумевшего господина. А тебя я просто не могу тронуть.

– Они меня тронули...

– Они за это заплатят.

– Как я? Как я заплатила за зло моего отца?

– Тише, тише, девочка... Никто не должен платить за чужое зло, только за своё. Гая! Наконец-то! Возьми людей и отнеси её к жрецам. Посмотри, что можно сделать с её рукой и глазами!..

– Я сделаю так, – тихо сказала девочка, – чтобы каждый заплатил за своё зло...

Я проснулся перед рассветом и тяжело сел. Голова раскалывалась так, будто это мне изрезали всё лицо, а потом ещё и вбили в висок кол. Судья уже раздувала костёр, а Комок, что-то промямлив, смылся – ему наша новая компания совсем не нравилась.

– Кто такая Топлюша? – спросила Судья, когда мы принялись за завтрак. – Ты любишь её?

– Откуда ты про неё знаешь?

– Ты звал её ночью.

– Я любил её, – сказал я. После того, что я увидел во сне, мне тоже нужно было что-то рассказать ей. – Но женщина, которая думала, что любит меня, убила её, чтобы я достался только ей.

– Любовь причиняет только страдания, – задумчиво проговорила Судья.

– Не только.

– В наше время – только. – Она поднялась с одеяла и принялась собирать сумку. – Ведь женщина, о которой ты говоришь, тоже мертва – я слышу это по твоему тону. Инча сейчас страдает, но к тебе она никогда не вернётся, я её знаю. – Судья на миг замолчала, а после сухо буркнула: – Жри быстрее. За вчерашний день мы прошли слишком мало. У нас осталось всего девять дней.

Я затолкал остатки сыра в рот и, жуя, принялся собирать свои вещи.

Лето IV

Скверна медленно, но неотвратимо отравляла земли Сердца Мира. Нет, под ногами не простирались каналы со Скверной, чёрная жижа не булькала под ногами. Всё было гораздо хуже. Скверной был отравлен каждый вдох, что мы делали, трава под нашими ногами умирала на выжженной негативной энергией земле, опавшая с деревьев листва, на которой мы спали, разлагалась от ядовитых паров. Скверна поднимала мёртвых животных со сгнившей плотью, и они бродили по этому царству смерти в поисках хоть чего-то, что можно было сожрать. Чего-то живого. Но живыми были только мы с Судьёй, а мы – добыча зубастая.

Но и это не всё. Посреди мёртвой рощи мы натолкнулись на "ожившие" деревья – на их сухих ветвях набрякли чёрные почки, из которых распускались истлевшая листва. Под деревьями стелилась чёрная склизкая трава, длинная, как плющ. Я видел такую сотни раз, летом и осенью. Здесь побывал Некромант. Я не стал говорить об этом Судье. В конце концов, я планировал убить его самостоятельно.

За последующие четыре дня мы прошли около двухсот километров. Всего – двести двадцать. Шли быстро, как могли, часто переходили на бег, благо зелий выносливости с собой набрали достаточно – в отсутствии повреждений они неплохо восстанавливали силы, особенно, если учесть, что еды у нас было в обрез. Но мы всё равно не успевали. Мы старались не встревать в драки, но новость о нашем приближении дошла до жрецов, и за нами началась охота. Ни жрецы, ни проклятые не доставляли больших нам больших проблем, но они отнимали время. Таким темпом мы должны были добраться до указанного на карте места только через два дня, и всего три дня оставалось на возвращение. Не реально, и мы это понимали, но не говорили друг другу.